Неисправимый (СИ)

Глава 19. Хочешь иметь Покровителя?

Утро было непреподъемным, проблемой было сходить даже в туалет — от любого движения плыла крыша. Именно что не голова, а крыша: фанерная такая, дырявая, готовая в любой момент сорваться и улететь. Даже не крыша, а курятник какой-то.

Всё же Зунгалла себя пересилил, не хватало еще обмочиться в постели.

Вернувшись, он закутался в простыню до носа, жалея, что не накинул сверху одеяла, и сказал себе: баста, парень, больше никаких выпивонов. На дворе уже плюс 22 по дядюшке Цельсию, к обеду нагонит до 28, а ты даешь дуба, точно зима и не топят. Будет.

Тут еще вот в чем была закавыка. Вследствие алкогольных паров резко усилилась способность слышания голосов. Всю ночь голоса эти бормотали и бормотали, бубнили и бубнили. Принадлежали они размытым силуэтам, имевшим неоформившиеся лица, и это было страшно. Не раз Зунгалла просыпался в холодном поту.

И теперь, поутру, пусть послабее, но голоса прорисовывались из небытия. Ночное забылось, то же, о чем они говорили сейчас, слушать было неприятно, так как обсуждаемые вещи были малоаппетитны и касались различных копошений во внутренностях. Точно стараясь, чтобы Зунгаллу вырвало, Зьельц и Бука деловито, с подробностями, долго и нудно обсуждали, как половчее пересадить работающую почку и сшить лопнувшую печень. Когда же к ним подсоединился Хрум и густым своим басом, смакуя, принялся рассказывать, как один бедный солдатик, перепив, задушил себя во сне собственной блевотиной, Зунгалла не выдержал, рванул в туалет.

«Сволочи, — думал он, давясь над унитазом. — Что они мне вшили?»

И вдруг услышал:

— Что, Джим, тошнехонько? А всё потому, что в башке микрочип. Теперь ты, Джим, личность подневольная. Пошли гулять по чипу какие-нибудь вредные токи — ты и в ауте. У тебя головокружение, у тебя сердцебиение, у тебя медвежья болезнь. Не совладаешь ты, Джим, с микрочипом, нипочем не совладаешь.

Говорил Хрум, прочие согласно поддакивали.

«Господи, — подумал Зунгалла, обмирая. — Никак ко мне обращаются?»

Он знал, что хуже нет, когда голос адресуется к тебе. Это голос вражий, бесовский. Это означает одно из двух: либо в тебя вселилась какая-то нечисть, либо кто-то посторонний, обладающий даром внушения, взял над тобою власть. Тут без психолечебницы никак не обойтись.

— Но выход есть, Джимми, — продолжал Хрум. — Надобен тебе Покровитель, которому вредный микрочип был бы подвластен. Хороший, мудрый Покровитель, наподобие ваших Настройщиков Сознания, но действующий на физическом плане. Чтоб надзирал над микрочипом, а главное — чтоб оберегал тебя, Джим, от глупостей. Ты хочешь, Джим, иметь такого Покровителя, который мудр, никогда не ошибается и приведет тебя к вершинам славы?

«Похоже на дьявольское искушение, — слабо подумал Зунгалла, ополаскивая лицо, потом вытирая его свежим полотенцем. — Душу в заклад, подпись кровью».

— Вижу, хочешь, — подытожил Хрум. — Покровителем твоим будет Саламанта. Чтобы Саламанта вошел в тебя, нужно найти его нынешнего носителя — Тома Лоу. Это, кажется, в твоих интересах — найти Тома Лоу?

— Вот черт, — сказал Зунгалла. — Всё-то вы знаете. Ну конечно же, я хочу найти Тома Лоу.

— Вот и ладненько, — бодро проговорил Хрум. — А теперь отдыхай, больше мы тебя доставать не будем.

Зунгалла пошлепал в спальню.

Чувствовал он себя значительно лучше. Слабость еще была, но уже появилась крепость в членах. А то был, как медуза.

«Больше мы тебя доставать не будем, — вспомнил он, ложась в постель. — Значит, всё это делалось нарочно — этот ночной бубнёж, эти анатомические подробности с утра пораньше. Значит, хотели меня достать, взять за живое, выбить почву из-под ног, чтобы потом как бы между делом, как бы вскользь предъявить ультиматум. Очень умно. Но я-то ведь кровью не расписывался, страшную клятву не давал, а стало быть, никому ничем не обязан. Вот так вот».

Он заложил руки под голову и уставился в белый потолок.

«С другой стороны, ну и что? — подумал он. — От славы еще никто не отказывался, наоборот — все к ней тянутся, липнут. В одиночку её не завоюешь, обязательно помогает какой-нибудь могущественный дядя. Пусть это будет Саламанта».

«Ах ты, поросенок этакий, славы ему захотелось, — сказал он себе. — Пьедестала. Ишь, размечтался… Ну, ладно. Если серьезно, то главное — найти Лоу, а там уже посмотрим — брать Саламанту в надзиратели или не брать. Без позволения он нипочем не внедрится, иначе всё было бы слишком примитивно. Иначе бы никто тебя и спрашивать не стал».

Спать окончательно расхотелось, просто так лежать осточертело еще в госпитале.

Зунгалла встал, открыл жалюзи.

Ослепительный солнечный свет залил комнату, и в воздухе веселым хороводом заплясали тончайшие соринки и паутинки.