Небо без нас

1

Дядя Сева придирчиво осмотрел Унылого и Правшу. Я вспомнил, с таким же выражением задумчивости он наблюдал, как жарится кабанчик.

– Сойдет, – вынес он вердикт.

– Конечно, сойдет. Их только обнять и плакать. Более жалких сталкеров я давно не видел, – сказал Борзый.

Мы стояли возле столов оружейки. Пацаны разбежались, оставив только братьев, бугра и дядю Севу. Плюс мы, пришлые варяги.

– Борзый, раз это дело на меня вешают, то выскажу – сильно вы поколотили ребят. Глянь, у этого, охотника на кабанов, полморды уже отекло и посерело, а у Правши нос, как у тебя, бугор, переломанный.

Про меня дядя Сева не сказал ни слова. Настораживало и внушало надежду, а вдруг удача повернется ко мне круглой попой, нагнется и снимет стринги?

– Сева, не гони так гнать, – засмеялся Борзый, – это они между собой не поделили трофеи…

– Угу, кабанчик еще не родился на свет, а его уже убили, сняли шкуру и теперь делят. Знакомо, – согласился дядя Сева.

– Ну чего, пусть шмотки скидывают, одевают робу сталкерскую, – влез в разговор Чес.

– Пусть, кто им не дает? – удивился Борзый.

– Я не даю, – сказал Дельный. Он снова был начищенный и аккуратный, точно не бухал сейчас вместе с буграми. Глаза горят. Сделка удалась, они что-то задумали? Осталось привести это в исполнение.

Дельный бросил на стол вещи.

– Со всей Фермы собирали. Балаклав куча, штанов спортивных, кожанок. А как до сталкерского тряпья, то пусто.

Мы молчали, наблюдая за происходящим.

– Чего застыли? Разбирайте и переодевайтесь, – нетерпеливо воскликнул Борзый.

– Зачем нам становиться сталкерами? – наконец-то спросил Унылый.

– Милостыню пойдешь на блокпост просить, – непонятно объяснил бугор, – даю пять минут. Вернусь, проверю, чтобы все было нормалью. И оружие сдать.

Унылый покрепче схватил ружье. Борзый, не обращая на него внимания, кивнул в сторону здания с уцелевшей крышей. Это намек, хотя они и ходили ровно, но если не прекратят пить, то беда.

Дельный с дядей Севой придирчиво наблюдали за превращением в сталкеров. Унылый и Правша недовольно выполняли приказ. Я же вычленил в словесном потоке Борзого главное: на блокпост. Это хорошо, только надо вместе с ними пойти.

Поинтересовался:

– Мне надо переодеваться? Я и так вроде похож на бродягу.

Дельный, читая меня, как раскрытую книгу, ответил:

– Нет, Кузьма, ты останешься с нами, и будешь выполнять свою работу.

– Лечить?

– Нет, тылы прикрывать.

Дядя Сева закряхтел:

– Ладно. Слышь, приезжий, ружье грузного я отдам Кузьме.

Дельный внимательно уставился на меня. Сева не понял причину паузы, продолжил:

– Не дело это, при замесе, пацана без оружия кидать.

– Кузьма? – поинтересовался Дельный.

– Все нормально. Я же не псих, – спокойно ответил, хотя на языке крутился только мат. Да что ж так не везет! И тут меня кинули! Такой шанс выбраться из этой западни, а не дают, держат на коротком поводке.

Унылый, после драки, поник. Плечи его опустились, лицо выражало грусть. Он безропотно протянул мне ружье и произнес, глотая сопли:

– Вернешь.

– Верну, – ответил я. Блин, становлюсь должником по ружьям. То оружие начмеда профукал и теперь оно лежит, под темным небом Зоны, возле ветрянки. Теперь Унылый доверил свой ствол.

Правша, который молчал до сих пор, проворчал:

– Дядя Сева, чего из меня сталкера лепят? Я что, брошу пацанов?

Я навострил уши, стараясь не пропустить ни слова. Интересно же. Дядя Сева, в драной куртке, в которой обычно шастают новички в Зоне, не ответил. Хитрый. Мне же приказал:

– Кузьма топай, мы тут поговорим. Ружье взял, патроны взял?

– Угу, – сказал я, – могу махнуться, забрать бушлат…

– Иди уже, – вытолкнул меня Дельный.

Я так и сделал. Что же за вечер дурной, все наперекосяк! Зачем Унылый сваливает с Правшой и дядей Севой к блокпосту? Готовят пути отхода? Мои подельники смогли объяснить Борзому, что сейчас нет возможности отстоять Ферму?

Я поднял тяжелую голову. Левый глаз видел смутно, грудь побаливала. Я стоял почти по центру фермы, настоящей фермы, а не колхоза, как в начале пути. Эх, Трофимыч, опытный сталкер, а нашел смерть на самом краю Зоны. Раньше-то эта земля и за край не считалась, даже на карты не наносили.

Небо под вечер развиднелось, заинтригованно смотрело, что же там творится с этим фельдшером-дезертиром.

Я осматривался. Холм с деревьями, на которых висела пух-мочалка, находился на одном уровне с нами. Деревья тихо шелестели листьями, тучки светлого цвета неслись наперегонки. Я с какой-то настороженностью осознал, мне нравится смотреть на небо. Если раньше я любил только голубые просторы, то теперь, эту смесь из серых и темных тонов, хотелось надолго запечатлеть в памяти. Жаль, что больше сюда не приду. Если выберусь, то ни на метр в эту Зону. А так, притащил бы фотоаппарат и стал снимать только небо.

Надо будет у Унылого посмотреть тетрадь, наверняка он нормально изобразил просторы.

Я, размышляя, добрался к месту драки. На земле, если внимательно присмотреться, красные пятна крови, вырванная с корнем трава. Нет, я искал патроны. Вот и они лежат, греют свои картонные бока на солнце. Поднял. Тяжело. Даже не боль, а просто усталость угнетала, не давала даже нормально соображать. Я подул на патроны, убирая с них мелкий песочек. Щелкнуло ружье, которое я переломил, и патроны встали в гнезда. Да, это не автомат.

– Жаль «калаша» нет, – произнес кто-то рядом. Я аж встрепенулся, от неожиданности.

Левша поднял ворот куртки, закурил сигарету.

– Да. С «калаша», одиночными валить одно удовольствие, – согласился я.

– Бери сигу, – протянул он мне пачку.

– Не курю, – сказал я и объяснил: – реально бросил.

Левша проникся таким объяснением:

– Нет ничего проще, чем бросить курить.

Я оторопел, а он закончил мысль:

– Сам бросал раз двадцать.

От этой простой шутки мы заулыбались. Гематома на его лице, от моих кулаков, должна сиять даже ночью. Я остался доволен ударом, но сказал о другом:

– Хорошая тема с сигаретой. Унылый на нее купился.

– Да, брат сочинил. Он больше у нас думающий, – Левша повращал пальцем возле виска, – а я так, за злость отвечаю.

Мы замолчали. Дым дешевой сигареты приятно проникал в легкие. Я даже пожалел, что отказался. Счастье наступает вместе с простотой. Вот ружье, и теперь я не безоружный. Вот горит сигарета, и это приятно. Простая вода лучше пьется, чем приторно-сладкий сок, а несколько ценных слов, на фоне постоянной болтовни, делают нас по-настоящему счастливыми. Например, я – живой.

– Ты не в курсах, куда наших забирают? – нарушил идиллию Левша.

– Переодеть сталкерами, хотят отправить на блокпост, – поделился информацией.

– Гнилая тема. Зачем?

– Не знаю. Меня отогнали, не дали ухо кинуть.

– Хмм, стремно, – сказал бандит и пояснил: – за брата стремно, он-то меньшенький в семье.

Я попытался его утешить:

– Может, договорятся на проход через пост. Или помощи попросят.

– Не, помощи вряд ли. Военные, и так сейчас на адреналине, им бы кого убить.

– Идут, – кивнул я в сторону нашей троицы.

Дядя Сева неторопливо двигался к выходу с Фермы. За ним Унылый и близнец. Я жаловался, что выгляжу как бомж? Нет, все познается в сравнении. Без оружия, в порванной одежде, с черными от грязи руками и помятыми лицами они больше походили на пленных, чем на сталкеров.

Левша выкинул сигарету, быстро подошел к Правше. Они обменялись фразами и крепко обнялись. Бандит бандитом, а дороже всего на свете брат.

Я потряс ружьем, показывая, что все хорошо. Дядя Сева изобразил на пальцах пистолет и пальнул в мою строну. Я картинно отступил назад, упал задницей на дерево. Типа, он попал.

Унылый же, переставлял берцы без шнурков и никак не отреагировал. Не поймешь этого человека.

Вскоре они завернули за сложенные друг на друга автомобильные шины, минули бандита на воротах и стали подниматься на холм.

Я прикрыл веки. Хорошо. Тепло. Поерзал, устроился поудобнее и провалился в сон…

Холодно. Я очнулся, провел по лицу, стараясь стащить липкую паутину сна. Понятно, почему холодно. Наступил вечер, солнце, и так не балующее теплом, спряталось за тучами. Сумерки захватили пространство, залив все серым. Деревья стали шептать угрозы, покачивая ветками. Неприятно. Засыпал в уютном мире, а очнулся в опасной Зоне. Встал, потянулся, пытаясь прогнать остатки сна. Вот это меня вырубило. Усталость взяла свое, и я, сидя, проспал несколько часов. Что ж, это не плохо. После сытной еды и сна у меня начали восстанавливаться силы.

Вокруг только оставленные на стрёме бандиты. А вот с огнем появились проблемы. Видимо объявили режим маскировки, как говорят у нас военные. Вот почему везде так темно и мрачно.

Я повесил ружье на плечо и на негнущихся ногах побрел к зданию. Только подойдя впритык, я заметил слабый свет. Так и есть, небольшой фонарь стоял на полу, причудливые тени ползли по стенам. Конечно, зайти к Борзому это наглость, но хотелось согреться и перекусить. Да и если честно, я начал искать укромное местечко.

До сна, события неслись со скоростью экспресса, и я потерял чувство самосохранения. Теперь возникло понимание, надо организовать себе лежбище и пережить нападение бандитов. Хотя, буду надеяться, что его не произойдет. Последний момент, если не получилось забрать свой бушлат, то может получится украсть телефон у Чеса?

Я приблизился к столу. Пустые бутылки стояли на нем, насколько знаю, это плохая примета. Бычки засунули в одну из них, и тонкий дымок поднимался вверх.

Вот и мясо. Кусочек сиротливо лежал на щербатой тарелке. Поужинаю. Вот только где же бугры?

– Не трогай закуску, – раздалось из темноты. Я уставился в темный угол, откуда слышал голос Чеса. Тот ко мне приблизился, оценил, что на плече у меня висит ружье.

– С повышением, Кузьма. Я не буду тебе угрожать. Теперь у тебя выхода два, умереть или стать таким, как мы. Думаешь, я тупой? Или Борзый – идиот? Нет, просто у нас мозги работают над другим.

Чес на удивление не шатался и выглядел трезвым. В полутемном помещении его лысая башка, темные круги под глазами наводили страх.

– Проблема в твоем воспитании. Ты, как и многие, не можешь переступить моральные принципы, которые навязали с детства. Не укради, не убей. Это внушают таким, как ты, – он схватил меня за щеку, – внушают те, кто вас будет кушать. Они сами катаются на дорогих машинах, которые получили, нарушив заповедь «не кради». Их дети учатся в лучших вузах за границей. Думаешь, чтобы стать преуспевающим адвокатом или дипломатом? Нет, они учатся на хозяев, твоих хозяев. Тебя будут загонять в стойло, а когда им захочется кушать, то ты, или твои близкие, пойдут на корм. Тебя выпотрошат, порежут на куски и съедят.

Я молчал. Чес отпустил меня и, взяв мясо, отгрыз кусок.

– Первый мой залет был, когда я вмешался в изнасилование. Сынок депутата с друзьями насиловал в парке девчонку. Нет, деньги на шлюх у них были, но это ощущение безнаказанности, желание брать что хочешь и когда хочешь… Чего им бояться, папик-то прикроет. Я сломал им челюсти.

Чес отгрыз еще мяса и прожевал. Я недоумевал, почему бандита пробило на исповедь.

– Да, я сам сломал им челюсти, а они сломали мне жизнь, – продолжил Чес, – и знаешь, что я понял?

– Нет, – ответил я.

– Что лучше бы я вспорол им животы.

Он резко выхватил нож, повертел им. В лучах фонаря клинок мелькал серебряной рыбкой.

– Хочешь, скажу по секрету? – понизив голос, произнес он. Хотя, подслушивать нас было некому. Я не хотел ему поддакивать, но скажу честно, мне стало интересно. Не каждый день, а может только раз в жизни, уголовник раскрывает тебе прошлое.

– Хочу.

– Я так и сделал, как только откинулся из зоны. Он визжал, как свинья, когда я потянул нож вниз, разрезая ему кишки. И поверь, разницы не оказалось. У него, как и у других людей, кровь красного цвета.

Чес доел последний кусок мяса и приказал:

– Бери кусок угля, я тебя учить буду.

– Чему? – тупо спросил я.

– Как чему? Как правильно резать уродов.

2

Ясень пень, угля я не нашел. Теоретически можно взять из костра, на котором жарился кабан. Хотя бы применю смекалку.

Я, наивный «дух», не отслуживший еще и полугода, приготовился к неизбежному обучению. Нам в части давали резиновый нож, прозвище которого говорить при девушках не желательно. Он имитировал клинок. Мы становились напротив инструктора, замахивались, он нас кидал на мат, и потом мы нудно самостоятельно тренировались. Не сильно прилежно, отвлекаясь на мытье полов и остальные хозяйственные проблемы.

Чес вынул нож. Все же да, каждый мужик обязан ходить со стальным другом. Возникла мысль, если мне дадут нож и будут показывать стандартное упражнение, то это хороший шанс Чеса резануть, возможно, и до смерти. Конечно, потом убежать будет очень тяжело, но от такой перспективы я взбодрился.

– Куда становиться? – спросил я, сбрасывая сумку и куртку. Вечер темным одеялом накрыл Ферму, и слабый свет фонаря еле-еле освещал помещение. Холодало.

– Уголь! – недовольно произнес Чес.

– Где его взять? – возмутился я.

На этот ответ Чес не стал кричать или нервничать, покрутился и сказал:

– Неси осколки бутылки. Ее вон в тот угол кинули. Да, теперь шкрябай на стене полосы.

Я в темноте по хрусту отыскал битое стекло, взял осколок и приблизился к стене с остатками штукатурки.

– Дай, а то так до прихода гостей чертить будем, – вырвал осколок бандит. Он на стене начертил вертикальную и горизонтальную полосы, придирчиво посмотрел на творение и перечеркнул крест-на-крест предыдущий рисунок. Честно, получилось коряво. Осколок отлетел к собратьям.

– Знаешь, что это?

– Полосы на стене, которые наскрябали на старой штукатурке, – честно признался я. Нет, ну а что, рисует всякую ерунду.

– Кузьма, ну какой же ты тупой. Я раньше прикинул, что ты смелый пацан, особенно после того удара на блокпосте. А теперь доходит, ты просто тупой, – Чес начал накаляться, как вольфрамовая нить в лампочке. – Наводочку даю, подсказочку.

Чес, встал к стене, уперся лысым затылком посередине шикарной картины, которой завидуют все абстракционисты мира. Он еще и руки развел!

– Ну?

Я задумался. Бандит-то меня научить чему-то хочет, старается.

– Ну?! – не выдержал он через минуту.

– Сосуды?

– Не такой тупой, как кажешься. Вернее, тупой, но не настолько, – отлипая от стены, сказал Чес. – Я не буду тебе многое показывать, не дорос еще и нет времени. Внимай, ботва.

Он медленно сверху вниз провел ножом перед стеной. Как раз по косой линии, где только что находилась его шея.

– Ты должен разрезать до артерии…

– Яремная, – вспомнил я анатомию.

– Не умничай, тебе не идет, – осадил меня бандит, – ее прикрывает толстая мышца. Вложи в удар все силенки, дохляк. Понял?

Он увеличил скорость, и нож начал мелькать серебряной полосой. Он меня ошарашил. Меньше меня, хилый, если не сказать заморышный на вид, а такое говорит. Хотя, один на один Чес меня уделает. Особенно с ножом. Появилось понимание, я физически крепче этого урки. Он явно нечистым воздухом дышал в тюрьме, здоровье подорвано. Получается, я слабее только из-за лени, потому что забросил заниматься спортом? Не занимался после секции, в которую отходил годик, не занимался рукопашным боем, как положено в части. Я профукал свое преимущество, спустил его на нет.

– Понял. Яремная, бедренная и под мышку. Вот куда надо бить.

– Ты меня держись, научу, как за себя постоять. Бить тут не надо, надо резать. Начинай, – приказал он. Кинул нож, рукоятью вперед. Я успел его поймать. Вот что значит хоть чуток поспать, подзарядить организм. В той далекой жизни, в медицинском пункте, я даже не сумел словить артефакт. Прогресс.

Чес сел на стул и стал раскачиваться. Тот нещадно скрипел от старости и незваного седока.

– Давай, порадуй меня.

Я начал тренировку у урки.

– Не опускай! Резче! Куда ты проваливаешься?! Копыто выстави правильно! – орал он. Мат пропал из его лексикона. Реально, втягивает меня в свой коллектив? Коллектив, промышляющих воровством, не чурающихся убийств, и все ради простой цели – получить кусок пожирнее и не попасть под раздачу от бугра Гунча.

История от бандита, про его поломанную жизнь, произвела впечатление, и я вспоминал, как он ее преподнес. Я оказался пророком, у таких людей всегда есть крайне весомые аргументы в доказательство своих принципов или поступков. Хотя, его история меня потрясла. Вроде он во всем прав, но это с его слов.

– Давай, давай, работай. А то так и будешь нас позорить.

Он сидел за столом и игрался с автоматом. Проверил наличие магазина, вставил патроны, полюбовался работой. Пролетело минут двадцать, и я уже устал. Даже менял руки, однако все равно выходило не сахарно. Поел, называется. Остановился, решил воспользоваться старым способом.

– Когда это я позорил?

– Как когда? Кто не мог отмахаться от четырех, понимаешь, Кузьма, от четырех уродов! – он тыкал в меня заряженным автоматом.

Я сместился в сторону.

– Так аж четыре! Чес, – впервые я назвал его по кличке, – четыре здоровых бандита!

Он повел стволом за мной и нацелился в сердце:

– Бандита? Сталкерок, ты тупой, их всего лишь по два на каждого из вас. Вытащили бы металл и порезали их. А, я просек! Ты ж до сих пор так и не обзавелся нормальной сталью? Да?

Интересно, когда я бы смог получить нож? Даже шанса не возникало. Хотя план удавалось исполнять лучше, чем в медпункте. Забалтывать выпившего урку оказалось проще, чем капитана медицинской службы. Интересно, он хоть о подчиненном вспоминает или уже списал, как санитарную потерю?

– По честному дрались…

– Ты тупой. Прости, это в натуре по чесноку. Я уверен, используй ты нож не только для еды, то вы, вместе с Унылым, покрошили бы бандитов на салат. С кровавой заправкой, вместо сметанки.

– Унылый? – уточнил я.

– Угу. Ты ж про него мало что знаешь, да? Поверь, он ножом виртуозно владеет. Ладно, отвлек меня. Так вот, знаешь, в чем основная проблема, военная ты голова?

– Знаю. Я потопал в Зону, – сказал я.

– Неее… Уверен, не все тут чисто, раз тот сталкерок тебя затащил. Дядя твой, – пояснил он. – Кто такой сталкерок? Проблема. Ты все оцениваешь с позиции справедливости. Если ты чувствуешь, что прав, то готов горы свернуть. Вот почему ты побежал мне по морде бить, а не в кусты. Ты решил, что я подлянку сделал, завалил военных на блокпосту.

Я промолчал.

– Когда ты не прав, то менжуешься, даешь задний ход, – махая автоматом, продолжал Чес. Блин, он за вечер сказал мне больше слов, чем за весь день. Это качание ствола мне не нравилось, и я сделал отвлекающий маневр.

– Воды хочу хлебнуть, – я приблизился к столу и положил нож. Чес не выстрелил и даже не стал возражать. Пошарил под столом, вытащил старую пластмассовую бутылку. Она по виду явно конкурировала с щербатыми тарелками, ее стенки потеряли прозрачность, налились желтизной.

– Воду, спички и соль, если попросят, давай и никогда не отказывай, – изрек мудрость Чес. Не знаю, тюремную или нет, я же добавил:

– А в Зоне, аптечку, зажигалку и патроны.

Урка налил воды, я взял стакан и выпил. Залпом, будто осушил спиртягу.

– Так вот, Кузьма, запомни. Нормальному пацану без разницы, прав он или нет. Вопрос, как остальным доказать, что он прав. Если тупые не понимают, то зубы в глотку вбиваешь и все, рот на замок.

Я покачал стаканом, намекая. Пусть поработает официантом. Нож заманчиво лежал на столе, подмигивая лезвием.

– У меня братуля сбил телку. Дура полная, с ребенком переходила, тоже девочка, а у него, понимаешь, тогда день рождения был. Выпил он слегка… И тут она! Он по тормозам, но куда?! Бац, и сразу двоих насмерть. Ему потом закидывали, чего не остановился. Он же не доктор, как ты, и там сразу видно, смерть пришла. Так вот, отмазали всем миром, братулю, полгода покошмарился и на волю. Потом передачки слал каждую недельку.

Непонятно, какая история несет больше информации про Чеса. Я легко верю, что братуля – это он и есть. Подробностей накидал, целый ворох. Откуда знает пол ребенка?

Я выпил еще стакан, поставил с грохотом на стол. Терпения, вот чего не хватает. Терпения.

– Не нервничай. Поэтому ты и тупой, не понимаешь, как жить в этом уродливом мире. Ты никогда не задумывался, что тебе все врут. Врут в рекламе, рассказывая какой у них офигенный товар, а внизу маленькая сноска, что сравнение производится с каким-то дерьмом. Врут политики, втирая полную ерунду про счастливое будущее, врут клоуны, которые открывают рот под фонограмму. Знаешь, почему?

– Нет, – постарался я ответить спокойно, не высказывая злости.

– Я знаю. Отец Лжи давно победил в нашем мире. Самое хитрое, что он провернул – продолжает заставлять людей верить, что главная битва еще впереди, – у Чеса начали блестеть глаза, он подался вперед, – понимаешь? Типа можно бороться, а на самом деле все уже оплетено паутиной лжи. И такие, как ты, Кузьма, это мухи. Мухи, которые прилипают и ждут, понимая, сейчас придет паук и их сожрет.

Он выбросил вперед лапу со скрученными пальцами. Я инстинктивно попятился. Вот проповедник выискался, то грозится пристрелить, то на фотки снимает, а теперь еще и в мою головушку лезет. Заносит дурные мысли и понятия. Что ж мне так везет на вывернутых судьбой людей, единственный знакомый урка, и тот сатанист. Тьфу, аж захотелось еще разочек двинуть ему по скуле. Нет, надо не забывать про план, пусть привыкают ко мне, думают, что я становлюсь таким же беспринципным человеком. Хотя, вот у Чеса есть принцип, он не устает повторять, что за свои слова отвечает.

Послышался тихий шорох за спиной. Я обернулся. К нам присоединился Дельный.

– Кузьма, помогай, – произнес он негромко.

Как и положено торговцу, смог намутить еды. Он умудрялся нести разрезанный напополам батон с вложенными кусками мяса, а также палку колбасы и консервы. К моей радости, не тушенку, а рыбные. Сразу захотелось сделать простой салатик, высыпать в пиалу сардины, покрошить туда несколько мелко нарезанных яиц и хорошенько перемешать. Эх, а потом на хлебушек и за милую душу!

Я потянулся за батоном, но мне всучили консерву.

– Давай, Хирург, препарируй еду. Если есть возможность отъедаться, используй ее на полную катушку.

Чес умудрился в этой фразе смешать несколько профессий. Хирург, тот, что по живому, спасает людей, а вот препарируют патологоанатомы. Говорят, точнее них диагностов в мире нет. Горькая правда.

– О чем вы тут спорите? – задал вопрос Дельный. Я изумленно пригляделся к нему, так и есть – он умудрился побриться, и судя по запаху, даже попшикался какой-то пахучкой.

Вот дает, человечище. Проныра, просто проныра. В месте, где обитают бандиты, достать такое, сродни подвигу. Все же интересные отношения у торговцев и уголовников. Вроде друг друга не сильно и уважают, а связаны, цепью скованы. Ну да, куда же этим бритоголовым нести артефакты, которые они честным трудом изъяли у сталкеров? Только к торговцам. Да и тем, какая разница, копеечка же капает, к тому же появляется еще и охрана от местной братвы. Скользкая ситуация. Наверняка, на гражданке, любой бизнес бандит попытается отжать, стать собственником. А потом, пройдет годик, и он кличку поменяет на солидное имя-отчество и станет честным бизнесменом. С замашками бандита. «Что, голосрань, не нравится качество товара? Окорочка гнилые? Фирменные духи – не фирменные? Да плевать хотел, я ж теперь хозяин мира».

Вот так и живем, что раньше барины и сволочи, что теперь, сволочи и барины.

– Так чего в рот бензина набрали? О чем спорили? – насторожился Дельный. Здоровый мужик, коренастый, ему бы в бой роты водить, а не торговать с бандитами. Чес не желал говорить при нем о прошлом, и видимо, посылать перед дракой тоже, не хотел испортить отношения.

Я попытался сыграть в дурачка:

– Да вот хотел узнать, кто на нас прет буром.

Дельный не поверил, однако продолжил подыгрывать:

– Ну ты даешь, Кузьма. Многие знают их основное звено под другим названием. Они, как дочерняя фирма, как ветка на дереве.

Он быстро разложил принесенную еду, кинул в мою сторону банку:

– Открывай.

Я взял нож и начал вскрывать рыбные консервы:

– Так какое название у основной банды?

– Фризы.

3

Нож, которым вскрывал банку, дернулся и разрезал кожу на большом пальце. Капли крови вырвались на свободу, стали стекать вниз, но я тут же закрыл порез ртом и начал останавливать кровотечение. Масло из банки к этому времени покрыло пальцы и вкус получился очень странным, из смеси крови и рыбы.

– Не, ну ты чего, ботва, сразу в штаны наделал? – усмехался Чес.

Дельный пододвинул стул, аккуратно снял куртку и повесил ее на спинку. Я зло посмотрел на них, виновников моих бед, и продолжил вскрывать жестянку.

– Чего перепугался, Кузьма? – крайне вежливо задал тот же вопрос торговец. Спелись они с бандитом, издеваются над молодым солдатом. Хорошо, что еще у них нет подозрений в моем дезертирстве.

– Фризы, насколько нам сообщали, самые ненормальные бандиты, – осторожно выговорил я. Остановился, поддел крышку банки и завернул ее наверх. Кровь продолжала бежать, попадая в банку и перемешиваясь с содержимым. Однако, это никого не волновало. Видимо думали, что водка все продезинфицирует. У меня же настороженность к крови заложили еще в медицинском училище.

– Да, они неадекватные, – согласился Дельный.

– Отморозки, даже по моим меркам, – добавил Чес. – Давай, пили новую банку.

– Не трусь, Кузьма, есть шанс, что они сегодня не нападут, и мы ранним утром дальше двинем, – успокоил меня Дельный.

Он начал мастерить бутерброд из батона и куска мяса. Чес потянулся за ним, но торговец отклонился и откусил здоровенный шмат.

– Тебе что бутерброда жалко, – возмутился Чес.

– Нет, было бы жалко, все бы сам съел, а не принес к столу, – смачно жуя, ответил торговец. – У нас тут самообслуживание, гарсонов нет.

– Кого нет? – насторожился Чес.

– Гарсон, по-французски мальчик. Так у них официантов подзывают, – пояснил торговец.

Я напрягся, ожидая бурной реакции Чеса. Сейчас кинется драться, или пустой бутылкой, в которой томились окурки, попытается ударить нашего крепыша-торговца. Нет, минута утекла в небытие, присоединилась к сестрам, а Чес все молчал.

– Почему нет? – наконец-то спросил он. – А Кузьма кто? Подходит под гарсона!

Заколебал! У меня так и не получалось разобраться в их отношениях и иерархии. Да, бандит показывает себя альфа-самцом, чье слово закон, а его действия критике не подлежат. Он себя выпячивает, показывает, что у него все лучшее, все самое навороченное. Автоматы – ему. Принимать решение – он сам, а мы только исполняем. Такие нравятся девушкам, они кажутся надежными и настоящими вожаками стаи. Вот только у них всегда виноват кто-то, а не они. Дельного явно хотели сделать козлом отпущения. Я вспомнил их ругань на колхозе, когда решалось, пойду ли я купаться в «разрядку», или останусь с ними собакой на привязи. Этакий вид самоуничтожения.

Хотя, я понимал, что впереди еще больше боли, но кончать жизнь самоубийством не собирался. Это глупо. Да и каждый человек принадлежит не только себе, но и близким. Так и представляю, подойду к родителям и сообщу: я знаю, вы меня любите, растили всю жизнь, радуетесь моим успехам, но я хочу окончить жизнь самоубийством, выброситься из окна. Причина? Да, девушка бросила, сказала – я бездарь, если у меня нет «бехи» в двадцать лет. Зачем мне такая практичная девушка, которая считает мои деньги, а не любит меня? Она классно дает, видимо опыт уже накопила к своему восемнадцатилетию.

Или нет, причина пусть будет реальная. В плену у бандитов, которые используют, как «отмычку», пуская впереди себя по нехоженым тропам. Тут кабаны, аномалии, радиация и смерть. Что я сейчас делаю? Сижу я ними за столом, ем еду, которую добыл один из них. Второй же учил меня обращаться с ножом, да и ружье они не забирают, оставляют мне шансы на самозащиту.

Да плевать на тех, кто говорит, что жизнь – это боль. Надо терпеть и понимать, за каждой ночью наступает утро, за каждой бедой приходит счастье.

Я отвлекся от мыслей о Дельном и Чесе. Трофимыч говорил, анализируй ситуацию.

– Эй, хватит втыкать! – вывел меня из задумчивости крик Чеса. По их лицам я понял, они уже не первый раз ко мне обращаются.

– Что? – встрепенулся я.

– Нож вытри, весь в крови. – Бандит проявил заботу о стальном клинке.

Пока я втыкал, кровь из пореза стекала по черенку. Я отставил открытую банку и начал выискивать тряпку. Дельный недовольно вытащил чистый платок из внутреннего кармана и протянул:

– Подарок от фирмы постоянному клиенту.

– Не, не, – вмешался Чес, – это чаевые гарсону.

Он сам засмеялся над шуткой. Весельчак. Нож вытри, ему жалко железо, а на мой палец и на меня ему насрать. Я кивнул в знак благодарности. Хотя помнил, что Дельный не сильно перечил, когда Чес загонял меня в «разрядку».

– Да не менжуйся! Ты сейчас в обморок рухнешь! – зашумел бандит.

– Давай расскажи ему обстановку, – предложил Дельный, – а то он в неведении, думает, что все пропало. Сам себя накручивает, еще со страху натворит глупостей.

– Сам и рассказывай. Трепаться у вас, торговцев, это за милую душу. Я так, на подхвате, добавлю если чё, – ответил Чес. Он слепил себе бутерброд и принялся его уплетать. Оказывается, руки не отсохли, сделать самому. Хотя Дельного за гарсона он поддел.

– Ты ж у нас, вожак стаи, который планы Барбаросса разрабатывает. Хотя, тут скорее линия Мажино, – не остался в долгу торговец.

– Да нет укрепленной линии, – вяло отмахнулся Чес, – у нас на настоящей зоне, когда скучно становилось, мы назначали чтеца. Вот он и пиликал про историю Второй мировой. Так что ты, продавец просроченных товаров, меня такими названиями не запугаешь.

Дельный потянулся, достал до чистого края платка, который я намотал на большой палец, и вытер руки.

– Тогда ты за фризов, а я за наших, в кожанках, – предложил компромиссный вариант торговец. Он провел по выбритым щекам, снимая мелкие крошки, налил воды в стакан и, слегка откинувшись, принял позу аристократа. Замашки у него явно не простого рабочего с завода. Этакий скрытый герой, который не высовывается в первые ряды, но надежнее таких, как урка.

– Чё так? – не понял смысла Чес.

– Из нас, ты самый неадекватный, – сказал Дельный, и сразу же аргументировал: – Трофимыча завалил, военных на блокпосту убил…

– Чё за Трофимыч? А это, дядя нашего гарсона! – Чес был явно не в настроении затевать ссору. Да, понравилась ему Франция в моем лице. Гарсон и гарсон. А вот почему он не реагирует на издевки торговца? Что-то ждет? Нет, дело не только в этом. Или изменилась расстановка в нашей дружной группе? Блин! Унылого не хватает, подхалима Чеса, который боготворит его, делает из него кумира, копирует повадки и мечтает стать таким же жестким, как и Чес.

Я поддел из банки рыбку. Консерва долго протянула на этом свете, и рыба начала разваливаться на мелкие части. Меня это не остановило. Банка не бомбажная, не вздутая. Срок годности – запас еще месяц. Нормально.

– Не ешь с ножа, – предупредил Дельный. Я отца вспомнил, он с такой же интонацией произнес фразу.

– Злым стану? – уточнил я про примету.

– Да.

– Тогда ешь всю банку, тебе не хватает злости, – посоветовал Чес.

Я вмешался в их беседу, чтобы себя показать. Тут главное, пусть меня слушают, привыкают к моим разговорам. Это как в курилке части, если тупо молчишь, тебя начинают подкалывать. Потом, каждая твоя фраза становится причиной смеха, даже верные вещи.

Так что пусть внимают:

– В этой примете заложен здравый смысл. Кровоснабжение языка чрезмерно обильное, и главное, в случае пореза, пережать сосуды не представляется возможным. Лишь при наличии хирургических инструментов и нужных знаний, можно попытаться спасти человека, – изрек я.

Они оба уставились на меня, точно в их присутствии заговорил манекен.

– Уважуха, ботва, – через некоторое время произнес Чес.

Дельный наигранно начал хлопать в ладоши, словно вызывая на бис.

Не самая плохая реакция на лекцию в моем исполнении.

– Так что там с фризами? – вернул я разговор в интересное для меня русло.

– Смотри и вникай, любознательный, – начал Дельный, – у нас Ферма состоит из двух зданий. То здание, которое с крышей и забором, как четвертая буква алфавита, это наш штаб. Вокруг самодельный забор из поваленных Всплеском деревьев, склепанный из старых досок. Там же навалены шины и большие блочные ящики, в метр высотой. Еще перевернутый грузовик, который является нашим основным постом, типа контрольно-пропускной пункт, это в стиле военных. Ты должен помнить, где они находятся, и за ними прятаться.

Я помнил:

– У ворот находится стопка шин, вторая ближе к зданию, чуть в стороне от костра, на котором жарился наш обед и ужин.

– Молодец, возьми с полки пирожок, – похвалил меня Чес.

Дельный же продолжил инструктаж:

– Это расположение. У нас есть проблема и есть преимущество.

– Проблема, это вооружение, – начал Чес, – у местной швали беда с пукалками. Ты сам видел, основное оружие – это пестики Макарова, «Форты». Дальность никакая, скорострельность и того хуже. Есть еще итальянские «Марта» под патрон девять на девятнадцать. Это уже лучше, пробивная способность значительно превосходит ПМ. Дальше, ружья. «Вертикалки» «ТОЗ» под дробь и жакан. Обрезы. Дальность метров пять, они мне по душе. На близком расстоянии он и человеку в бронике нанесет урон. Что радует, на нас будут нападать такие же полубомжи.

Я посмотрел на Дельного в бронежилете. Запасливый.

– Этот, автомат, как у Борзого?

– «Гюрза». Пистолет-пулемет. Хорошая вещица. Легкая, скорострельная. Неточная. Словно пьяная, но хорошая. Ну и приплюсуй наши три ствола. Тяжелая артиллерия, епт. Дельный, сколько выходит у нас стволов?

– Наших получается девять, плюс Борзый, плюс двое ушли сталкерить. Нас трое и Унылый. На шестнадцать человек, три «калаша» с наличием двухсот сорока патронов, одна «Гюрза». У остальных обрезы и пистолеты, – скрупулезно выдал торговец. Не удивлюсь, если у него где-то это записано.

Я ожидал большего.

– И это все?

– Ты чего ждал? Это Зона, тут больше четырех человек, уже много, – спокойно сказал Дельный.

– Не ссы, – сказал Чес.

– Что означает, будь безмятежен, как цветок лотоса у подножья храма истины, – закончил за него торговец.

– Фризы. Одежонка у них, куртки и плащи. Защита слабая, скорее от дождя, чем от пуль. Ждем человек двадцать. Борзый закинул, что спонтанно тут все происходит. Ферма раньше базой нейтралов была, да вышла. После последнего Всплеска мутантов резко поубавилось, вот и захотел Борзый обосноваться. Вернее, его Гунч сюда прислал. Место хорошее, пересечение Границы и Полигона отходов. Типа, он границу частую поставит и будет бабки собирать, – объяснил политику банд Чес.

– А фризы?

– Аналогично мыслят. Тут как плацдарм, надо закрепиться, а потом все пойдет как по маслу. Хотя странно все это, слишком резко они вычислили приход Борзого. Может кто-то слил информацию? Не знаю, да и нам это без разницы, – сказал Дельный.

– Реально, Кузьма, расклад не такой унылый, как кажется. Да, у них есть наемники. Они-то и будут штурмовой группой. Знаешь, что это такое?

– В общих чертах, – соврал я.

– Смысл такой, нас обложат с холма и начнут стрелять из пукалок. Вот наемники пойдут в обход и попытаются войти с тыла в здание. Выбор у них небольшой: за каменным забором – аномалия. Значит, через здания попрутся. Наша задача их завалить, – Чес потянулся, хрустнули суставы.

– Реально, Кузьма, мы бы на безнадежное дело не подписались, – спокойно сказал Дельный.

Я почесал лоб, оставляя на нем масло и кровь.

– В чем наше преимущество?

– Как в чем? В инициативе. Мы знаем, что они нападут, и ждем их в гости, – сказал Дельный и оптимистично добавил: – Совет, если фризы все же возьмут верх, то сразу себя убей. Поверь, когда начнешь гореть, облитый соляркой, то все отдашь за пулю в голову.

4

Возле входа раздался шорох, и я вздрогнул. Чес направил в ту сторону автомат, Дельный сел поудобнее.

– Свои, братухи, свои, – раздался противный голос Борзого. Местный бугор темным пятном приблизился к нам, недовольно поморгал, привыкая к свету.

– Пора тушить. Ночь на дворе.

Борзый застегнулся наглухо, и черная кожаная куртка доходила ему до горла. На плече висел автомат, стволом вниз, на плечах – лямки рюкзака. Он держал ворох одежды и сверху, как вишенка на торте, скотч красного цвета. Он сдвинул со стола еду на край и бросил принесенные вещи.

– Это от деда Мороза.

– Подарил? – спросил я.

– Нет. Я встретил его по пути, дал в морду и отжал. Я чего, ботва что ли, подарки принимать, – оскалился Борзый. Его переломанный нос вызвал желание провести операцию. Выравнивание носовой перегородки. Кстати, можно и без наркоза.

Чес, отложив оружие, вытащил кожанку из вороха тряпья:

– А чё, плащей нет? Мне понравилось в нем шастать. Длинный, оружие скрывает, от дождя защищает и в задницу не дует.

– Нет, тут в чем прикол. Фризы плащи страх как любят. И еще балаклавы. Натянут на уродливые бошки и ходят, пугают сталкеров.

– И чего, сильно пугают? – уточнил Дельный.

Борзый толкнул меня в плечо, намекая, сходи с насиженной табуретки. Чес занял его место, Дельный же – единственный стул. Можно пересесть на ящик из-под патронов, на котором мы умещались с Унылым. Блин, надо как-то выспросить, зачем их отправили на блокпост под мостом. Насколько знаю своих ребят, военных, теперь они лютые. В такой ситуации плевать они хотели на указы сверху, жажда мести за парней их разъярит сильно. Теперь стреляют сразу, на поражение. Да и времени пролетело немало, я успел вырубиться на воздухе, позаниматься с ножом, послушать жизненный треп от урки и даже заточить рыбку с собственной кровью.

А Унылый, дядя Сева и Правша все не возвращались.

Борзый еще раз толкнул:

– Двигайся.

Я так и сделал, слегка привстал, схватил табурет и по-крабьи переполз в сторону.

– Ботва, не наглей, сам двигайся, табурет оставь! – возмутился Борзый.

Чес с Дельный одобрительно смотрели за моими действиями. Молодец, поддел бугра, конечно, на мелочи, но из таких моментов и состоят отношения. Как все меняется, вроде и попали в плен, а теперь Борзый в нас нуждается, как и мы в его проводнике.

– А! Не понял, – притворился я. Встал, стряхнул пылинки и поставил табурет перед Борзым. Напротив Чеса, который из нескольких курток выбрал самую новую.

– Нормально сидит, как влитая, – надев ее, сказал Чес. И начал подкатывать рукава. Размерчик явно большой.

– Извини, родной, судьба выбирала, – ответил в тон Борзый.

– В смысле судьба? – осведомился Дельный. Он не стремился рыться в шмотье, а вот красный скотч его заинтересовал.

– Ну кого завалили, с того и сняли. Вот эта, – он поднял куртку с явными рыжими пятнами на подкладке, – фартовому пацану принадлежала. Мой братишка, все делал: за спиной стоял, прикрывал, делишки разруливал.

– Так если фартовый, то чего погиб? – задал еще вопрос торговец.

– Пуля – дура, особенно если по пьяни. Поспорил, что его курточка выдержит попадание из «макарова». Расстояние – двадцать метров.

– Не выдержала? – посочувствовал Чес. В новой куртке, даже большей по размеру, он стал еще больше походить на Борзого. Оба лысые, глаза горят, скулы заострились. Трындят ни о чем, отгоняют страх. Или у них нервы, от водки и жестокости, превратились в стальные нити и им нипочем приход гостей. Я присел на краешек ящика, вздохнул, вмещая всю накопившуюся грусть за эту неделю. Заболели ребра, предупреждая, хозяин, все еще будет. Буду надеяться, что не будут сегодня будить. И так хватит проблем и почему они продолжают сыпаться на мою голову? Надоело!

– Кто?

– Куртка.

– Да кто ее знает. Этот идиот, который стрелял, в шею попал братишке. Вот он и залил всю подкладку, точно кабана в ней потрошили.

– Судьба, – прокомментировал Чес, – а что с этим, снайпером?

– Да ни чё. Братишка мой успел гранату кинуть. Типа подарок, последний в его жизни.

В чьей жизни, я не понял. То ли фартового, то ли снайпера-бандита, а может и обоих сразу. Грустно у них все, бесперспективно.

Чес осмотрелся, нашел бутылку, на дне которой плескалась прозрачная, как слеза младенца, жидкость.

– Я не буду, хватит. Прицел собьется, – покачал головой Борзый.

– Согласен, харе бухать, – сказал Чес.

Я удивился. За весь вечер ни разу он не выпил. Усиленно готовится к приходу фризов, значит надо искать укромное место.

– Я вот что мучу, – продолжил Борзый, – тот хрен – снайпер – был из фризов, и теперь они мне все должны за смерть братишки. Немало должны…

– Как пить дать, должны, – сказал Чес, – даже торгаш согласится.

Дельный перестал крутить скотч и серьезно заявил:

– Даже с процентами, Борзый, даже с процентами.

Что ж над смертью своих шутить не стоит. Даже над такой глупой и странной.

Борзый кинул мне окровавленную куртку:

– Носи. Фартовая. Заслужил сегодня, толстого не бросил, как надо махался. Левша тебя нахваливал, говорит удар, как молотком.

Мое отношение к крови известно, но после такой истории не взять – значит не уважить здешнего бугра. Это не мелкий прикол с табуретом. Встал, скинул куртку Унылого, серо-коричневую, с соплями на рукаве. Расту в иерархии бандитов. Так скоро балаклаву выдадут и нормальную кличку дадут. Стану дезертиром-бандитом, пойду на вольные хлеба. Сколько гоп-стопов сделал за сутки – столько и заработал. Эх, житуха начнется!

Я нахмурился от такой перспективы. Борзый воспринял это по-своему:

– Чё мнешься? Еще скажи, что не по нраву!

Я молча натянул черный куртяк, подвигал плечами. Сидит как влитая, ворот у нее слегка срезанный, стоячий, закрывает шею.

– Вопрос в другом, – сказал я и сделал паузу, – не знаю, чем отблагодарить. Что есть на мне – этого мало, за такую куртку.

Видимо ответ понравился, всем троим. Нет, реально, как на экзамене. Только тут вместо пересдачи дадут по морде. Если не хуже. Ничего, черти, придет и мое время.

– Отработаешь, – оскалился Чес. Я не понял, каким боком он относится к обновке, но свое слово он вставил.

– Отработаешь, да, – повторил за ним Борзый, – завалишь «фризовца» и долг погашен.

– А пока, Кузьма, оттащи ящик на место, под окно, – распорядился Дельный.

Я повозился со змейкой, которая покрыта ржавыми точками. Реально, старая курточка, ношенная-переношенная, а дырок в ней незаметно. О крови на подкладке старался не думать.

Схватил ящик за ручку и начал его тащить. Блин, а он не такой уж и легкий! Утром, когда с Унылым его несли, проблем не возникало. Одному всегда труднее. Гнилые доски жалобно стонали, но я продолжал волочить зеленое чудовище на место.

Окно, возле которого он стоял, выходило во двор, а вот глухие стены с другой стороны примыкали к Зоне. Странно, от мутантов и аномалии нас отделяла только кладка кирпича, старше меня по возрасту. Но казалось – за стеной другой мир. Совсем другой. Я тащил ящик, прислушиваясь к разговору. Фонарь медленно умирал, давая все меньше света. Лица подельников стали скрываться во тьме.

– Что с гранатами? – спросил Чес.

– Стоят на стрёме. Дядя Сева перед уходом все красиво сделал, – ответил Борзый. К еде он не прикоснулся. Так и сидел, на отобранном у меня табурете. Положив мой же автомат Калашникова на колени.

Самое интересное, точно так же сидел и Чес. Вот отыскали друг друга! Разные, хоть вспоминай спор про маслины и желуди, а подход к проблемам одинаковый. Местный бандит и урка из тюряги. Дельный на их фоне выглядел, как судья на ринге: прилично одет, имеет аристократичные манеры и более высокий статус, чем у этих бандитов.

– Мало у тебя гранат, мало людей, – пожаловался Дельный.

– Зато они привыкли на своем настаивать, а не пускаться в бега, – сказал Борзый, – это только фризы привыкли толпой нападать, как стая вонючих псов.

– Не знаю, не нюхал, – честно ответил Дельный, – но тебе верю.

– Ты меня не поддевай, торгаш. Значит, мало в Зоне времени провел, если не нюхал. А она, таких как ты, любит, чистоплюя, который следит за одежонкой, за харей своей – выбрита она или нет. Ох, как любит, особенно ломать, неожиданно, с той стороны откуда не ждешь, – обозлился Борзый.

Я наконец-то дотащил ящик, и осталось закинуть его наверх.

Лунный свет мягко ложился на покореженную радиацией землю. Из окна, которое уже забыло, что такое стекла, было видно дворик Фермы. Как раз то место, где жарился кабанчик, чуть дальше – ворота и забор, возле которого мы месились с бандитами. Вот почему так быстро притопали наши бугры! Услышали шум, выглянули и двинулись раздавать нам люлей. Интересно строится судьба. Не сними мы ящик с Унылым, чтобы примостить свои задницы, то и нас не было бы видно. Как бы дальше развернулась и, главное, чем закончилась бы драка, неизвестно. Одно ясно, что не в нашу пользу. Надо научиться проектировать события, рассчитывать каждую деталь. Помню вопрос, что самое ценное в нашем мире? Немало ответов сыпалось на преподавателя, от банального – деньги, до идиотского – воздух.

Ответ оказался простым – информация. Кто владеет в нужный момент информацией, тот руководит судьбой.

Я усмехнулся, провел по отрастающей бороде. И то верно. Вот сейчас, мы знаем о нападении, и к нему готовимся. Наша инициатива, наш первый ход пешкой. Или конем.

Я внимательно всматривался в темноту, разбавленную луной. Небо, небо оставалось прекрасным. Темные тучи, как грузовые машины, ползли по нему. На холме, деревья извивались на ветру, казалось, они стараются зайти во двор.

Я напрягся, закинул ящик на его собрата. Теперь их стопка доставала мне до груди. Черт, что ж в них натолкали? Заглянул. Так и есть, земля. Ясно. Самая дешевая защита от пуль.

Голос Борзого долетал издалека, будто бы за кухне забыли выключить телевизор.

– Фризы – это отбросы. Везде, нормальные пацаны повыгоняли алкашей и дегенератов. Зачем убивать сталкера, если он не первый раз несет хабар? И будет приносить. А они сталкеров убивают. Пытают. Вот их и выбросили с Полигона отходов, как вшивых котят. Видимо их стало много, и они объединились в банду. Отморозки тупые, о завтрашнем дне не думают.

– Критическая масса, – задумчиво сказал Дельный, – а что Гунч?

– Гунч, дай ему никогда маслину не поймать, нормальный бугор. Он с этими фризами не то, что за стол, срать в поле не сядет. Гунч их гнобил и я буду гнобить. Это не люди, это мутанты, – разбушевался Борзый.

Дельный махнул, подзывая. В руках он держал скотч.

– Если я правильно понял, обмотай на плече с каждой стороны.

– Да, верняк, – сказал Борзый, – в темноте не поймешь, где чужой. Я своих снять заставил балаклавы, а эти фризы, ой как любят морды под ними прятать. Обмотать надо, обязательно надо.

Я сплюнул. Нет, реально гарсон. Принеси, унеси, обмотай. Скотч, треща, начал обматываться. Сначала Борзый, потом торговец, следом Чес. Клеился он хорошо, туго прилипал к курткам.

– Ты по чесноку скажи, – начал Чес, – Севу спецом отправил?

Дядя Сева, повар и бывший сталкер, бывший урка. Хотя бывших не бывает.

Ага, получается он и есть наш проводник.

– Врать не буду. Поэтому тоже. Так я уверен, что утром вы на Ферме будете. Да и он, единственный, кому сталкерить у нас не западло. Старый, опытный. Предлагаешь двоих молодых отправить, чтобы они все дело завалили?

– Не доверяешь? – сказал Чес. – Ну-ну, братишка…

Он потянулся к фонарю, и свет погас. Наступила тишина. Я нащупал ружье, и старался неглубоко дышать. Ферма беспечно уснула, под песню ветра и шелест листьев.

Будильником сработала растяжка на холме.

5

– Окрысились, – четко произнес Чес.

– Я их сейчас свинцом нашпигую! – Борзый оскалился.

– Пригнулись. Голова у нас одна, запасные дома оставили. Кузьма, тебя это в первую очередь касается, – буднично произнес Дельный.

Мы разлетелись по комнате, как кегли от страйка. Борзый, пробираясь быстрым шагом под стеной, выглянул во дворик. Чес, неспешно, насвистывая мелодию бандитского шлягера, присел возле окна, спрятался за ящиками с землей. Не зря я его тащил! Щелкнул затвором автомата, загоняя патрон в ствол. На лице появились морщины. Он стал похож на охотника, который выискивает жертву, высматривает в чаще леса добычу.

Я растерялся. Присел возле стола. Самое плохое, это не знать, что делать и куда бежать. Спрятал голову, а что дальше – непонятно. Именно это и настораживало, приводило в уныние, нагоняло страх. Сердце начало чаще стучать, требовало от меня активных действий.

Бежать. Бежать как можно дальше, от взрывов и выстрелов. Надо преодолеть страх, пустить его в правильное русло. Бежать нельзя, некуда. Но и нельзя торчать здесь, как мишень.

Мы сидели в глухой части здания, с двумя окнами. Заколоченные досками и железным листом, заложенные уже приевшимися ящиками и с Чесом на стрёме.

Единственный выход был с выломанной дверью, и разрушенной коробкой. Словно через него пытались вытащить что-то большое, и, недолго думая, просто вынесли куски стены. Или наоборот, что-то огромное ломилось в помещение Фермы, и, не обратив внимания, повырывало кирпичи.

Вот в него и проскользнул Борзый, лишь на долю секунды засветился на белом фоне. Дельный же, показав на окна и вход, произнес:

– Там не лазь.

Сам он не спеша встал, кинул мне медицинскую сумку и быстрым шагом подошел к выходу. Присел на одно колено, занял позицию.

– Лепила, ты задачу свою не забывай. Главное нас лечи, – просипел Чес.

Я схватил медицинскую сумку и пополз к окну. Длинное ружье мешало, сползало с плеча. Нет, так не пойдет. Я приполз на корточках к Чесу, прислонился к стене. Она отдавала холодом, аж мурашки поползли.

– Может то мутант? – с надеждой спросил я.

– Нет, просто твари. В большом количестве, – ответил Чес. Он привстал, выглянул и продолжил:

– Харе болтать, сейчас в атаку пойдут.

Вот этот момент растянулся. Будто кусок масла намазывали, и комок превратился в тонкий слой. Я сидел, тупо втыкая в ружье. Прижал ствол ко лбу, собираясь с мыслями и, главное, пытаясь унять дрожь.

И тут я все понял. Как в кубике Рубика, сложились все грани. Я осознал, мысли о побеге надо отложить на самую дальнюю полочку. Именно они мешали сосредоточиться на главном – как выжить в эту замечательную ночь.

Не зря нас учили: принимая решение, сомневайся, а вот приняв его, действуй без колебаний.

Есть у командования такой интересный момент. На планерке командир и его заместители обсуждают и даже спорят, но как только командир произносит сокровенную фразу: я принял решение, то все споры тут же прекращаются.

Так и я. Принял решение. С бандитами жить, значит, по-пацански говорить. Плавно сдвинул предохранитель.

– Нормуль, я-то кумекал, ты уже от страха бледного поймал, – прошептал Чес.

– Не, задумался просто, – соврал я.

– О чем?

– Ну… Это… Почему они не нападают?

– Так в начале шныри шастали, – Чес нахмурил лоб, – разведчики, по-вашему. Вот он и задел сигналку. Теперь они черепушку ломают, что дальше. Поняли, что их ждет прием не хилый.

– Уйдут? – с надеждой спросил я.

– Ага. Мечтай молча.

– У нас много растяжек?

– Нет. Гранат штук двенадцать надыбали. Три там, и остальные вокруг заборов, деревянного и каменного, который к зданию прилегает. Короче, они тут бедно живут, как бомжи.

Чес перестал высовываться, поудобнее перекинул автомат. Достал сигарету, но зажигать не стал. Просто перебрасывал из одного угла рта в другой. Пока он доставал сигарету, заметил, что нож, которым я тренировался и вскрывал банки, уже в ножнах. Когда он успел его схватить, ума не приложу.

– Шансов, что их шнырь попадет на растяжку, катастрофически мало, – резюмировал я вслух. Тля, да что ж за напасть. Почему приходится играть за слабые команды?

– Не боись. Все обмусолили. Заметил «колючие тряпки» на деревьях и железном хламе?

– Это на холме?

– Верняк. Мочалки эти жгут как сто медуз.

– Да, – вспомнил шутку бандита, и сработал ассоциативный ряд.

– Так мы на так заложили растяжки, со смыслом. В «тряпки» этот шнырь не полезет, значит в обход. Как слышал, сработало.

– А если бы нет? – спросил я. Странно или нет, но треп помогал. Успокаивал. Чес перебрасывал сигарету, и без тюремных фишек просто беседовал. О том, что он рассказывал, можно и потом поговорить. Правда, потом наступит не для всех.

– Не умничай. Нет, так нет. Зря, что ли все на ушах, и никто не дрыхнет? Мы готовы их принять, да так, что кровушка зальет их морды, – обозлился Чес.

Я попытался примостить сумку. Мешала, зараза. Тон урки мне не понравился.

– Чего нервничаешь? Вопрос нормальный, со смыслом, – строго сказал я.

Тот чуть сигарету не проглотил. Вытащил ее, сломал и кинул в меня. Я отклонился, но куда бежать, сидя на карачках? Сигарета попала в фартовую курточку.

– Где ж ты взялся такой, с гонором как у пахана? Ты лучше провякай, что в этой ситуации мыслишь?

– Про фризов? – уточнил я.

– Нет, про тушенку на завтрак, – съязвил Чес.

Однако я чувствовал маленькую победу. Над собой и над ним. Вот уже перечить стал, притом по делу. Чес это понимал и не пошел на обострение. Хотя, ситуация изменилась. Появилось понимание, он мне в спину не станет стрелять.

– Да все просто. Я им что-то сделал плохое по жизни? Нет. Так с какого перепугу они меня убить хотят? Так что пусть получают в ответку, – высказал я все наболевшее.

Чес замолчал, прислушался к происходящему на Ферме. Кроме шума ветра никого, словно вокруг и нет десятка бандитов. Притаились. Фризы знают, что мы знаем, что они знают…

– Верняк мыслишь, Кузьма. Смотри, будет шанс, не промахнись. Тебе же повод нужен, так вот – поверь, у них душа черная, как уголь. А душар надо мочить не раздумывая, – сказал Чес и достал следующую сигарету. Нервы сдают у нашего бугра.

Наступила душная тишина. Прохладная ночь, а пот катится с меня солеными ручейками. Я провел по лбу, вытирая его, снова поправил сумку. Надо хоть мышцы размять. Я привстал, на полусогнутых ногах, сделал шаг к окну и высунул любопытную рожу.

– Да сядь ты, боевик, тля, – беззлобно ударил меня Чес.

– Ноги затекли, – объяснил я маневр.

– Это твои проблемы. Что зафиксировал?

Луна, как прожектор у нас в части, освещала Ферму. Гротескные тени от машин, забора и стопки шин струились по земле. Трава в ночное время приобрела странный вид, будто стала хищницей и под ветром колыхалась по земле.

Борзый и еще несколько бандитов притаились за перевернутым грузовиком. Вроде с краю у ворот, под защитой сваленного дерева, я заметил черную кожанку. Чуть дальше, где начиналась спорная территория, стояли тополя и вроде один, дальний, покосился. Наверное, там и сработала растяжка.

– Крика не было, – пробормотал я.

Бандит, мало того, что разобрал сказанное, так еще и понял, о чем это я.

– Насмерть. Счет открыт и пока он в нашу пользу. Не лезут еще, отмороженные?

– Неа.

– Ждем, – буднично заявил Чес. Реально, он словно каждую неделю участвует в разборках. Что у нас сегодня по расписанию? Перестрелка с фризами? Хорошо, тогда на завтра запишите поножовщину с солдатами, а на послезавтра перестрелку со сталкерами.

Ничего, я уже выучил повадки этого зверя. Часть жизни, проведенная в конуре, сделала из него бомбу замедленного действия. Сейчас начнется замес, и он взорвется. Главное, рядом не оказаться.

Ждать было неприятно. Муторно, аж до тошноты. Хотелось поскорей начать, чтобы поскорее закончить.

Майка промокла насквозь. Фартовая курточка для похудения, сто ручьев сойдет за эту ночь. Я похлопал по нагрудным карманам, засунул руки в боковые. Не, и тут ничего. Хотя, их глубина навела меня на хорошую мысль.

Я скинул сумку, поставил ее на пол. Ружье аккуратно приставил к стене, боясь издать резкий звук. Хотя до холма метров сорок, никто не услышит. Глупо конечно, подсознание странная штука.

– Куда? – лениво спросил Чес.

– «Иппешки» переложу из сумки в карманы, – ответил я.

Расшнуровал сумку, достал на ощупь серые пакеты и начал рассовывать их по карманам.

– Видел эту штуковину, – вяло сказал Чес. Хотя глаза у него даже в темноте загорелись как два фонаря, – помогает?

– Угу, – тихо ответил я, – особенно если есть жгут и обезболивающие препараты.

– Дай, – потребовал он.

Я протянул сразу жгут и индивидуальный перевязочный пакет номер восемь. Чес схватил, и если жгут его не заинтересовал, то «иппешку» он начал крутить, как обезьяна гранату. Странный интерес. Хотя, да, если он провел в тюрьме юношеские годы, то тогда все ясно. Заметил, в Зоне больше бинты идут на перевязку. Ну и аптечки, желтые коробки, в которых прячется спасение от боли.

Чес потряс сбитым пакетом. Серый с сизыми надписями, он напомнил мне татуировки на его теле.

– Как бинт?

– Почти, – я взял один, и сделал то, что запрещают всем солдатам. Надорвал край пакета, потянул вниз и тонкая полоска отделилась.

– Он в прорезиненной упаковке. Используется при ранении грудной полости, когда начинается пневмоторакс…

– Да утихни, сам разберусь. О! Булавка! Язык подкалывать к воротнику, – обрадовался бандит, забирая у меня «иппешку».

Я не стал его разубеждать. Чтобы его язык кто-то приколол? А то, как чесать слово за словом, то он просто герой.

– Вот и бинтец, – продолжал изучать он пакет.

– Да, две марлевые подушки, на длинном бинте. При ранении в живот тампонируем рану, чтобы кровью не истек.

– Вот… Рану в животе можно замазать, а если как учил, – он провел ребром ладони по горлу, – то все.

– Угу, – согласился я.

Мы замолчали. Чего «фризовцы» ждут, непонятно. Я затолкал жгуты и пакеты по карманам, собрал сумку, подогнал ремень и повесил за спину. Теперь не мешает. Патронов мне маленькую горсть насыпали, кот наплакал. Я повертел один, красного цвета, и распределил остальные по боковым карманам.

– Ты стрелять умеешь? – не выдержал Чес. Что ж, часик точно пробежал, пока мы тут сидели в засаде.

– Конечно, – ответил я.

– Хорошо, – Чес встал во весь рост, покряхтел, как старик, и направился к столу. Взял стакан с водкой, опрокинул в себя залпом.

– Главное. Не стреляй сразу с двух стволов, – посоветовал он, не опуская стакан, – спускай курки по очереди.

Послышался хлопок со стороны дверей.

Это Дельный деликатно привлекал наше внимание. Чес кивнул ему, потом пожал плечами. Типа сами не знаем. Я ощутил горький привкус во рту. Пойти бы и мне водички выпить. Поднялся, но сделать ничего не успел.

Черная туча закрыла медовую луну. Чес прыжком оказался под стеной и выдохнул:

– Вот теперь начнем понты колотить.

Пролетели минуты, ничего не происходило. Выглянул в окошко. Холм ожил, зашевелились кусты, и словно пробежала рябь по воде. Я не успел высунуть любопытную морду, как раздался первый выстрел.

6

– Ты быстрый, – усмехнулся Чес. Я за секунду отскочил от окна, но хоть и был прикрыт глухой стеной, взял и присел. Инстинкт! Бандит-урка еще комментировал мои действия, но я не слышал. Выстрел, а за ним еще несколько хлопков. Да именно хлопков, как будто на улице взрывают петарды.

– Ружья, – услышал я, и новая волна выстрелов накрыла нас с головой. Начала работать «тяжелая» артиллерия, уже знакомые до боли выстрелы из автомата. Слева, справа, со всех сторон.

Глаза начали привыкать к темноте. Секунда, и Чес вскочил, прижал к плечу приклад. Ответочка! Автоматная очередь порвала воздух в клочья.

– На, тля! – заорал Чес.

Он короткими очередями стрелял и стрелял в темноту. Я дернулся, и выставил ствол – «ТОЗ» сейчас себя покажет!

– Тупой солдафон! – присаживаясь, крикнул Чес и дернул меня за штанину. – Ты так только нашим в спины попадешь!

Я не успел ответить. Зато оценил обстановку: наши, три раза ха, наши бандиты, затаились возле деревянного забора и начали гасить в ответ. Пистолетные щелчки, будто ломали сухие ветки, раздались с нашей стороны.

– Граната, пацаны!!!

Истошный вопль перекрыл все остальные звуки нападения. Темная туча коварно полетела по небу Зоны, бесстыдно открывая луну. Свет мне показался настолько ярким, словно я очутился на оживленном автобане.

Фризы. Я ошалел от их количества, показалось, их больше, чем у нас на построении в части. Хотя на плацу в несколько рядов помещалось двести человек.

Что-то маленькое пролетело над импровизированным забором. Чес ударил в ребро, и я вышел из оцепенения. Присел…

Бахнуло. Гулко бахнула граната. За ней следующая. И еще один взрыв.

– Ааа! Ранили! – вроде тот же голос, что и предупреждал о гранате.

– Шмаляй в них! – раздался крик Борзого. Этого даже в такой суете не перепутаешь. Вот мама с папой наделили голосовыми связками!

Чес подобрал сигарету, которая упала на пол. Затянулся. Только потом выполнил приказ Борзого. Гильзы падали, выстукивая чечетку на гнилом полу.

Я вздохнул, появилась резкая боль, похожая на удар кнутом. Это хорошо. Я знаю цель, знаю – где враг. Меня учили убивать с самого рождения. Убей птичку, убей из лука, убей из игрушечного пистолета. Все мое детство – это убийство, пусть даже за компьютером и не настоящих людей. Эту привычку в меня насильно вгоняли, давали привыкать к этой мысли, раз стреляют – пали в ответ.

Боль стала стартом, и я выдохнул ночной воздух, а вместе с ним остатки страха.

– Подпаливай!

Я высунулся. Света луны не хватало, но я заметил раненых. В куртках, с полосами красного скотча, они лежали на прошлогодней траве. Один бандит не двигался, но второй пытался перевернуться.

Не знаю, кто отвечал за подпал, но он сработал четко. Сначала появилась тонкая полоса пламени, которая змеилась по земле. Через миг она разделилась на несколько огненных ручейков, нырнула за забор и вскоре запылали огни. Бледные, немощные, они тухли под порывом ветра, набирающего силу, и все же освещали подход к Ферме.

– Много, – резюмировал я.

– Нормуль! Сейчас мы им рты порвем! – свирепо сказал урка. Самое интересное, я был с ним согласен.

Раздался взрыв возле деревьев со жгучим налетом.

– О, вот и сработали наши растяжки, – довольно произнес Чес.

Я выстрелил. Просто вдаль, стараясь попасть по темному силуэту в длинном плаще. Зараза! Чес не зря предупреждал, пальцы сами судорожно вцепились в спусковые крючки, и получился дуплет.

Бандит заржал, как от хорошей шутки.

– Пострелять хочешь? Красава! Тебя бы на зону, вместе париться, и мужиком бы стал! Задатки есть!

Я слышал впервые такую похвальбу за недолгую жизнь.

Мы присели, начали перезаряжать оружие. Чес дернул магазин, вставил другой. Я все никак не мог переломить ружье. Вроде все делал правильно, и паники не наблюдалось, но не получалось… Разломил, потряс, выбрасывая патроны. Они отлетели к гильзам от «калаша», оставляя за собой легкий дымок, почти не различимый в ночи. Запах, приятный запах стреляных патронов заполнил комнату.

Чес терпеливо ждал, доставая из кармана патроны и набивая ими отстреленный магазин. Но все же, не так плавно, как получалось у Трофимыча, который обращался с автоматом как с ложкой в столовой.

Стрельба не утихала. Хлопки и глухие выстрелы, крики, приказы. Все смешалось в водоворот из шума.

– Обходи шелуху!

– Слева давят, слева!

– Стреляй, пацаны!

Я справился с непослушным ружьем. Чес этого и ждал:

– Пошли, ботва, шкуру продырявим уродам местным. А то раскидывают мне тут фигню всякую, о крутости отморозков.

Он бегом направился к Дельному. Я поколебался, бросать сумку или тащить с собой. Пусть будет, нет времени теперь ее снимать. Вперед за уркой! Я втягивал голову в плечи, хотя и бежал за глухой стеной. Приблизился к торговцу. Эх, прощай стол, на котором я ел вкусное кабанье мясо!

Чес у входа присел, выглядывать не торопился.

– Чего прибежали? Все под контролем, сзади никого, на крыше наши, – сказал Дельный и тут же высунулся, выстрелил в сторону ворот. Одиночными. Нет, себе он не изменяет даже при опасности. Бережет патроны. Хотя, может это и спасает его в экстремальных ситуациях. Чес рожок спалил, даже я пальнул в никуда, хотя дуплет прибавил мне уверенности.

– Ты глазки открой! Слева ломятся, тля! Вон как наседают! Пацанов-то немного, а этих, как тараканов в зоне! – громко возмутился Чес.

Дельный улыбнулся, и даже я не вытерпел:

– Так Чес, мы и есть в Зоне.

Тот резким движением отпустил мне леща:

– Смотри, посередине ворота, за ними машина. Там Борзый держит центр. Справа – второе здание, не пробьются. А вот слева, где контейнеры и шины – беда. Вот мы к контейнерам и двинем.

Я выглянул. Каждое действие может привести к получению свинца. Каждая секунда отделяет от попадания. Тут не угадаешь, рикошет такой гад, что его не просчитаешь.

Я думал. Волна фризов добралась уже до забора. Нет, оказывается в жизни все медленней. Точки из огня освещали подход к Ферме, и к нам, как и говорил Чес, двигались три группы. Они прятались за одинокие деревья, падали мордой в землю. Некоторые навсегда.

– Что ж их столько… – возмутился я, – человек двести!

– Не гони, не больше сорока, – отмахнулся Чес, – Дельный подтверди.

– От тридцати четырех до сорока пяти, – ответил тот.

Врет, наверное, но мне приятно от таких кривых подсчетов.

– По очереди, сначала ты, – потряс меня за плечо бандит. – Дельный, прикрой и не жалей патронов, а то словно торгуешь ими на базаре!

Торговец подмигнул мне:

– Давай, на три… – И тут же сказал: – Три!

Я рванул к контейнерам. Только не оказались бы они пустыми! Пусть хоть земля будет, хоть хлам, чтобы останавливать пистолетные пули и дробь.

Расстояние до костра, которое мы с Унылым преодолевали шагов за тридцать, я пролетел стрелой. Земля вырывалась из-под берцев, точно из-под копыт жеребца. Тусклые пятна огня за забором мелькали светящейся полосой. Проклятая сумка била по спине, казалось, пот пропитал насквозь всю одежду.

Я перепрыгнул через черное полено… Нет, это оказался бандит. Жалобно тянул в мою сторону руку и кричал. В общем гвалте я не слышал. Затормозил, резко повернулся. Дурацкое ружье так и норовило выскочить.

– Пацаны, аптечку! – разобрал я слова бандита.

После разворота увидел наше здание. Из раскуроченного входа, стоя, стрелял Дельный. Прищурился, и методично вколачивал по пуле поверх моей головы. Чес тряс кулаком, и по искаженному лицу – явно крыл матом. Не трудно догадаться кого. Я замер. Помогать раненому мой долг, пусть даже он бандит со стажем. Хотя тут все познается в сравнении, после историй о фризах, местные пацаны скорее походили на милицию. Поймают, оберут как липку, дадут по шее и отпустят домой.

С другой стороны… Я снова побежал к контейнеру. С разбегу не успел затормозить и впечатался в него, да так, что ребра застонали от боли. Контейнер устоял, даже не шелохнулся от моего удара. Это хорошо, это плюс. Набили его под завязку. Не думаю, что «кожаные», скорее еще со времен присутствия нейтралов на Ферме.

Оглянулся. Чес стрелял, Дельный спрятался, наверное перезаряжает. Раненый так и протягивал ко мне верхнюю конечность. Один кроссовок с него спал, синие спортивные штаны покрылись грязью. Жалко. Однако надо выполнить задачу, поставленную бандитом. Хоть он и урка, здравые вещи говорит. Иногда.

Чес вдруг посмотрел на меня, прицелился и открыл огонь. Я видел направленный на меня ствол Калашникова, вспышки выстрелов. Клянусь, услышал, как рядом со мной пуля попала в контейнер!

– Вот урод! – заорал я. Отлип от стены, высунул ствол и выглянул на несколько сантиметров из-за укрытия.

Сразу же нажал на оба крючка. «Фризовец» в черном плаще до пят, с маской на лице не успел дойти несколько шагов. Он целился из здорового пистолета, то в Чеса, то в раненого. «Марта», что ли?

От выстрела дуплетом он отлетел, упал на землю сломанной куклой. Словно его ударили в живот огромной кувалдой. Блин! Высунься я на прямых ногах, мог получить маслину в башку! Я завалился на пятую точку, прижался к контейнеру. Чертова сумка за спиной мешала и злила. Весь мой мир сузился до ружья и патронов, которые я лихорадочно искал в кармане. Нет, выберусь, найду себе патронташ. Полезная оказывается вещь, очень полезная.

Зараза! Из кармана вывалилось сразу несколько патронов, упали на траву. Я вставил один, щелкнул ружьем. «Завалил, завалил первого человека в жизни!» Мысль пронеслась назойливой мухой в черепной коробке. Не время сопли распускать. Я его к контейнеру не звал. Он сам виноват. Чес, перекатываясь как селезень, бежал ко мне, размахивая автоматом.

Дельный выполз из здания и теперь, присев на корточки, вел стрельбу. Найти в себе силы высунуться еще раз я не смог, а вот стрельнуть слепо из ствола – пожалуйста. Ружье дернулось. Тут же рядом оказался Чес. Он прилип к контейнеру с другой стороны и сразу выдавил длинную очередь.

– На! На!!! – орал он не переставая.

Уже не сам я и то хорошо. Я высунул любопытную голову. «Фризовец» лежал на земле без движения, а чуток за ним еще бандиты. Кто-то с красным скотчем, кто-то в балаклавах. За забором я рассмотрел несколько живых, которые стреляли в нашу сторону. Видимо ринулись на прорыв, раскидали наших бандитов на этом фланге. Вовремя заметил Чес, вовремя мы прибежали и теперь они жрали землю, боясь попасть под пули урки.

Я стал различать, когда пули попадали в контейнер. Специфический звук, напомнил мне тир в части. Мишень из толстой фанеры выдавала такие же стоны при попадании.

Автомат Чеса так же ругался матом, как и его хозяин. Звучные, хлесткие выстрелы.

Опять заряжаться! Меня это начало нервировать. Не успел стрельнуть, переламывай ружбайку и вставляй патроны! Нет, это не автомат, с тридцатью маленькими кусочками металла. Справился. Патроны уместились в ствол, и я окинул взглядом двор Фермы.

Бой-то еще и не начинался. Основные силы фризов подходили к холму, засели на нем и методично шмаляли. Слева их атака захлебнулась, но, как оказалась, не только из-за нас с Чесом.

Верно.

– Сейчас попрутся по центру, олухи, – засмеялся Чес, и добавил: – давай стреляй!

Так и случилось. Пот тонкой струйкой стекал по спине. Я высовывался из-за контейнера, палил по фризам, которые залегли за забором. Они же стреляли в контейнер. Движение есть – смысла нет.

Радовало, что пальцы стали слушаться и теперь я стрелял не дуплетом. Даже выискивал цель, хотя черные плащи при свете луны различать крайне тяжело.

Чес шевелил губами, подсчитывая запасы патронов, когда фризы ломанулись по центру. Как будто стая «слепых собак», которым поставили цель пройти в узкий проход. Так и они, толпой хлынули на бедные ворота. Забор закачался, начал валиться на землю.

От выстрелов я оглох. Шумная какофония сверлила мозг, все начало смешиваться в большое темное пятно.

– Убью!

– Стреляй!

– Завалю!

– А! Пацаны!

7

Борзый с помощниками так и сидел за перевернутой машиной. Он терпеливо ждал, почти не отстреливаясь. И тут им поперла масть. Я видел, как наши отступают назад, и тут же Борзый начал кидать гранаты.

– Ответочка! – оскалился Чес. Мы упали на пузо.

Борзый кидал прицельно и точно.

– Братва, граната!

Истошный крик, но в это раз, наших противников. Получите, твари! Вот что значит ждали! Пока я спал, трое сообразили, как защищать Ферму. Я смотрел, как наступательные гранаты, с радиусом поражения тридцать метров, кладут фризов, как газонокосилка непослушную траву.

– Вот и наш запас, – услышал я Чеса. Он тоже не постеснялся поваляться на земле. Правильно. Осколки не разбирают, где свой, где чужой.

Правда, в отличие от меня, урка стрелял и по нападающим через ворота, и даже в сторону забора, через который пытались прорваться фризы.

К нам прибежали несколько человек от ворот. Потрепали их знатно, но они ждали сигнала от Борзого. Освободив сектор для стрельбы и гранат, Чес постреливал в обе стороны. Нас стало слишком много, чтобы прятаться за небольшим контейнером.

Я увидел Левшу. Ткнул его в бок:

– Как ты?

Он выпученными глазам смотрел на меня, и не узнавал. Потряс его, приводя в чувство:

– Левша, ты цел!?

– Да… Да… пацанов там положило… там… Сволочи! Рвать буду зубами! – начал он в состоянии амебы, а закончил в состоянии быка, увидевшего красный флаг.

Он встал на колено и начал палить в сторону забора. Попал или нет, но злости у него прибавилось.

– Отход!

– Назад!

Крик фризов был четко слышен в ночи. Луна становилась бледнее, и темное небо с тучами начало сереть. Сколько идет бой? Мне показалось, что уже ночь пролетела.

– Раненый! – крикнул я Чесу на ухо.

Тот, не отрываясь от прицеливания, коротко приказал:

– Добей.

– Нет, наш раненый. Вот лежит! Помоги донести до Дельного, – пояснил я.

– А! Ты ж, Кузьма, лечить должен! – словно вспомнив что-то важное, Чес поднял палец вверх: – Ну давай. Надоело мне тут под осколками лежать.

Последние слова он произнес очень тихо, повернулся к Левше:

– За главного назначаю, патронов не жалей.

Я же, даже в суматохе, отметил: Чес перестал называть меня Пробиркой.

Борзый разбушевался не по-детски. Атака «фризовцев» захлебнулась, как алкаш, пытающийся выпить стакан бензина. Они, побросав раненых, отхлынули на холм, и даже за него – как я понимал ближе к зданиям-старикам, где нас сегодня поймали.

Борзый достал «Гюрзу». Он хладнокровно выбеливал черные плащи, которые корчились на земле, и добивал их короткими очередями.

– Двинули, солдатик!

Я так и сделал, мы одновременно с уркой подбежали к раненому. Он уже не просил помощи, а тихонько подвывал. Стиснул зубы, бледный, свернулся клубочком.

– Взяли! – сказал я.

Нагруженные бандитом, мы перешли на быстрый шаг. Он вскрикнул от боли, начал трясти головой:

– Бросьте, бросьте!

– Не пей компот, в нем повар ноги полоскал! Сейчас наш лепила тебя подлатает, все станет красиво! – шипел Чес.

Неудобно. Неправильно. Эх, мне бы носилки, хоть какие! На крайний случай, сделанные по старому способу скорой помощи. У нас дома есть, такие прямые носилки, что больного легче скинуть с балкона и подобрать на асфальте, чем на них вынести.

Но приходилось изгаляться. Шикарно, если есть мягкие носилки: брезент с ручками. При отсутствии их – простое одеяло. Крепкое, простое одеяло.

Мы тащили его, а рядом свистели пули. В помещение ввалились, чуть не сбив Дельного.

– Кто это?

– Да мы чё, паспорт у него зыряли? Зацепило. Притащили, – тяжело дыша, ответил Чес.

Мы положили раненого на пол, Чес чиркнул зажигалкой и сразу спросил:

– Ну, че там?

Бледнеющий, будто его измазали белой краской. На животе темное пятно. Я достал «иппешку», рванул край, достал ватно-марлевую повязку. Раненый скулил, как щенок.

– Как зовут? – спросил я. Он не отвечал, я потрепал его за щеку:

– Как зовут!?

Нет, вопрос не важен, главное понять степень шока, соображает он что-то или уже в ступоре.

– Серый, – прошептал он.

Узнал его, именно он стоял на воротах, у него Чес осведомлялся про размер обуви. Вот урка, накликал беду на парня.

– Значит Серега, – перевел кличку на нормальный язык, – слушай внимательно, Серега, ты сейчас убираешь руку от живота, и я накладываю повязку. Понял?

– Уууу… да, – прошептал он.

Зажигалка погасла, Чес выматерился, щелкнул еще разок.

Кишки сизыми червями выпирали из брюшины. Сильно посекло живот, разворотив мышцы, задев петли кишечника. Кровь почти не бежала, она уже просто заканчивалась. Я придавил марлевой повязкой, слегка налег, тампонируя рану. Сверху на мою кисть легла ладонь Сереги.

– Плохо, да?

Я сглотнул, чтобы прочистить горло:

– Нормуль, Серега. До утра дотерпи, а там как надо подлатаем.

Он попытался улыбнуться, попробовал поверить мне, незнакомому человеку.

– Я – дурак. Артефакт «кровостоп» продал… На той неделе… Выпить захотелось, а денег не было, вот и продал… – слабым голосом произнес он.

– Главное, лежи спокойно и не дергайся, – приказал я ему.

Он отпустил меня. Я ощутил, как капает кровь с пальцев. Чес глянул мне в лицо.

Я постарался незаметно покачать головой, и урка перестал держать зажженную зажигалку. Свет погас, оставляя на полу будущего покойника.

– Отступили, – сообщил нам Дельный.

Через минут пять мы сидели у входа. Торговец положил автомат и стоял, пуская струю мочи на стену. Нашел время, но видимо приспичило. Я пытался стереть кровь с пальцев. Получалось плохо. Чес закурил, выпуская в потолок кольца дыма. От остова машины к нам двигался Борзый.

– Не отступили, а сбежали, как шавки побитые, – сказал он.

– Ненадолго, – так же спокойно сообщил Дельный, – сейчас перегруппируются и полезут.

Начинало светать, и весь мир теперь был в оттенках светлых цветов. Деревья приятного серого цвета, начинали сильнее шуметь, будто пытались перекричать людей.

Напряжение пропало, как будто выключили рубильник, появилась уверенность в собственных силах. Фризы отступили, бросив тела бандитов, которые застыли мертвыми воронами на холме. Наши люди осторожно высовывались из-за заграждений, кроме Левши. Тот подходил к «фризовцам» и делал контрольный выстрел. Верный помощник Борзого… Этот единственный громкий звук нарушал утреннюю идиллию.

– Эй, братулички, мы их уделали! – замахав автоматом, крикнул Борзый. Весь в грязи он приблизился к нам, вскинул голову…

Короткая очередь распахала ему грудную клетку. Борзый рухнул. Чес начал стрелять в потолок:

– Засада, тля!

Я не понял, при чем тут засада. Скорее – удар в спину. Я ринулся в здание, зацепился за Серого и упал. Ружье отлетело в сторону, сумка ударила по затылку. Нет, сознание я не потерял, она же легкая, но замер, пытаясь понять, что делать дальше.

Дельный, схватил автомат, попятился от стены.

– Наемник! – успел крикнуть он.

Раздались хлопки, и он рухнул на спину, отброшенный выстрелом. Ничего себе! Словно в него машина въехала! Чес стрельнул еще разок, целясь на звуки шагов по шиферу крыши. Я попытался ползти, заскользил в луже крови, которая натекла из живота Серого, упал лицом в доски. Вдохнул запах гнили и болота. Когда ж мы до тебя дойдем, грязная лужа!

По нам палили в ответку. Крыша, и так страдающая старостью, теперь стала похожа на дуршлаг. Кроме выстрелов на крыше, где-то на холме или за ним, раздались взрывы и ожесточенный автоматный огонь. Наступление «фризовцев» новыми силами? Если их человек сорок, то положили мы максимум десять… Математика жизни.

Чес матюгаясь давил на курок, а вот патронов у него в магазине не осталось. Он выглянул на двор, где в грязи застыл Дельный. Тот выгнулся дугой и пытался снять с себя куртку, чтобы дотянуться до бронежилета.

– Дельный, тля, где урод?! – закричал Чес.

Я заметил, как впереди уменьшилось количество света, падающего из окна. Клянусь, в гвалте смог вычленить звук – кто-то наступил на битое стекло. Получается, хорошо, что бандиты разбили об стену бутылку! Там кто-то есть, однозначно, кто-то есть! Замер, вытянув окровавленную ладонь, другую прижал к груди. Кто мог так хладнокровно и слаженно действовать? Фризы? Нет. Я понял – это же наемники! Про них упоминал Борзый!

Значит, гость с крыши успел бесшумно метнуться по шиферу и проскочить в узкое окошко. Блин! Да что за невезуха!

– Дельный! Отвечай! – кричал Чес.

Торговец хрипел, пытался встать. Чес не выдержал, кинулся к нему, выхватил у того автомат.

А если их несколько? Этих, наемников? Главное, успокоиться и не дышать, как загнанный зверь. Это оказалось тяжело, организм требовал кислорода, требовал полностью наполнять легкие воздухом. Я старался походить на Серого, который свою норму кислорода уже израсходовал. Эх, ему бы капельницу, и оказать помощь на хирургическом столе, а не на полу с минимальным количеством медикаментов. Да и то не факт, что удалось бы спасти. Хуже ранения в живот только попадание в голову.

В ушах стучали маленькие молоточки, ребра, от удара об пол, болели. Еще и сумка по-дурацки легла!

Интенсивность выстрелов усилилась, стали слышны очереди из автоматов, а не щелчки пистолетов. Стены здания приглушали звуки, Чес возмущался возле Дельного, но я их не видел.

Нет, больше ничего не слышно. Показалось? Ладно, тень в сумерках, да еще в такой суматохе – согласен. Однако звук стекла, характерный звук, когда наступаешь берцами… Вставать и бежать к нашим, хватит разлеживаться?!

Нет, это оказался не берц, а тактический ботинок. Я чуть не вздрогнул, когда он появился перед лицом. Высокая шнуровка, упитанная подошва. Дальше я не видел, боясь даже пошевелить ресницами. Хорошо, что глазенки прикрыл, собираясь с силами. Да и сумка помогла, скрыла часть лица. Я еще жаловался, что она неудачно упала.

Наемник. Местная элита, эскадрон смерти. Рассказывали, как в неспокойные времена, когда блокпосты стояли намного ближе, чем сейчас, как раз на блокпосте случилась беда. По скудным сведениям, побывали в гостях профессионалы. В противогазах и с иностранным оружием. Погостили и оставили раскуроченный блокпост. И трупы, много трупов. Да, каста еще та, неприкасаемых.

Убили не только военных, а случайных свидетелей, сталкеров, которые оказались рядом. Полетели с должностей командиры… А что сделаешь? Найти их дом очень тяжело, живут они в Зоне, с чужими не общаются. Только… Да, только с бандитами! Блин, фризы подписали несколько наемников, значит, нам легче застрелиться.

В любом случае, нам крышка. Крышка гроба. Это профессионалы и они не допускают ошибок. Как машина, с четким алгоритмом действий. Тактический ботинок замер, казалось, на целую вечность.

– Дельный, да давай уже, к стене, к боковой стене! – орал Чес.

Крикнуть им, что сзади уже надвигается смерть? Схватить за ногу наемника, попытаться повалить? Умирать-то не хочется. Думай, Кузьма, думай. Ружье рядом, заряженное, только дотянуться. Не зря ж я за него кровь проливал, отмахивался от бандитов!

Наемник оценил ситуацию. Бледный мертвец, рядом еще труп бандита с сумкой и на ней красный крест. Значит, оказывал помощь и погиб. Логично.

За стеной жертвы, испуганные жертвы, которые палят во все стороны. Ждут нападения с крыши, расстреляли почти все патроны. Да, на каждого хитрого урку и торговца найдется профессиональный солдат.

Тактический ботинок сдвинулся, без малейшего шума. Не скрипнула кожа, не ударились мелкие металлические детали. Все подогнано и разношено, все продумано до мелочей. Я уже не мог сдерживать воздух в легких. Чуть приоткрыл глаза, искоса смотря на наемника. Комбинезон, скроенный по западному образцу, бронежилет и капюшон. Он двигался грациозно, как тигр. Наемник перешагнул через труп Серого и замер на секунду. Я понял, больше не выдержу, вздохну полной грудью.

8

Часто в жизни мешают мелочи, доводят до бешенства и портят все удовольствие. Сумка свалилась на бок, ремнем схватила меня за горло, пытаясь задушить. Липкая ладонь, дурацкая куртка. Казалось, все мне хочет помешать.

Все же я успел. Рванулся всем телом к ружью, схватил его и упал на спину. Длинный ствол, как стрела башни, медленно поворачивался в сторону наемника. Мне, лежащему на полу, он казался огромного роста. Бронежилет сидел на нем как влитой. Он успел среагировать на шум, развернулся ко мне боком. Оружие у него странного вида… Нет, не автомат, а штурмовая винтовка. На бедре кобура, бронежилет набит до отказа патронами, по бокам – сумки черного цвета.

Он не успел. Я нажал на спусковые крючки, так сильно, что заболели пальцы. Главное, не промазать! Ружье бабахнуло, наемник пошатнулся, но устоял! От прямого попадания с двух стволов! Я попытался отползти, ноги скользили в крови Серого, а странная винтовка начала свой лай. Пули попали в стену, еще чуток, и наемник меня зацепит…

Чес появился резко, вбегая в помещение. Слегка пригнулся, он, как знал, что происходит. Автомат нацелен на уровень пояса. Интересно, он успел перезарядиться? Горечь у меня во рту зашкаливала. Успел или нет?

– На, тля!!! – заорал Чес.

Звук автоматной очереди наполнил помещение.

Наемник задергался, словно его подключили к высоковольтному проводу. Он начал падать вперед, оперся на винтовку, развернулся гибким движением и выбил автомат у Чеса. Тот орал, как сумасшедший. Четкий удар в лицо заставил урку заткнуться. Не знаю, пробил ли бронежилет автомат Калашникова с патронами семь шестьдесят два, но наемник выглядел живчиком. Да, часть пуль попала в ноги, вырвав клочья из комбинезона, однако он оставался стоять!

Нож вылетел стремительно. Урка располосовал ему плечо, широким движением попытался достать горло противника. Наемник отклонился назад, и нож пропахал по пластинам бронежилета. Неприятный звук меня спровоцировал, как будильник с утра. Я вскочил и ударил наемника… Нет, промахнулся, зацепил ружьем его оружие, и пули полетели в потолок.

С него спал капюшон. Блондин с волосами, зачесанными на бок, и глазами, полными удивления. Не просто удивления, а с пониманием того, что он просчитался. Он меня ненавидел, проклинал и презирал.

Он почти достиг цели. Пробрался на крышу, тихо убил наших бандитов-охранников, расстрелял Борзого и красиво воспользовался окном. Оставалось зайти со спины, убрать еще двоих и все, бандиты без руководства – это стадо баранов.

Помешал грязный бандит, который притворился трупом. Ошибка всей его жизни, которая теперь подходила к концу.

Чес черной молнией подскочил к нему сзади и повис, как медведь на дереве. Наемник попытался нагнуть голову, коснуться подбородком груди. Не успел, урка чиркнул по шее, и открылась кровавая рана. Темная кровь брызнула, заструилась водопадом. Кожа, шейная фасция и мышцы разошлись, сосуды перерезаны. Из последних сил наемник попытался выстрелить, и Чес не собирался ему мешать. Он наслаждался процессом убийства, процессом отнимания жизни у сильного противника.

И плевать он хотел на изрыгающую пули винтовку. Спасение сталкера в руках самого сталкера. Я бросился вперед и чуток в сторону. Перелетел через мертвого Серого, рухнул на пол, и тут же вылетел из здания. Серега, спасибо тебе, отвлек наемника. Уверен, притворись я сам мертвым, ничего бы не получилось. А так, два трупа в крови… У порога я замер. Силы закончились. Подполз к стене, прислонился к ней, как к матери.

Чес держал стальной хваткой наемника. Тот обмяк, опустился на колени, но хитрый урка продолжал пилить ему шею. Я порадовался, что больше не вижу эту ужасную рану.

Чес хрипел, ругался и пытался балаболить:

– Слышишь, тля!? Слышишь, стреляют!? Мнишь, это твои хозяева наступают, собираются нас в землю закопать? Да? Хрен тебе есть столовой ложкой!

Чес отпустил наемника и тот упал. Как раз сверху на Серого, задохлика, у которого сорок первый размер кроссовок. Символично. Нанятый бандитами, и теперь его труп будет лежать на другом бандите. Вот такой поворот судьбы, за которым оказался тупик.

Чес повернулся ко мне. Безумный взгляд, нож потемнел от крови. Он оскалился и довольно спросил:

– Чё, Кузьма, страшно?

Меня мутило. На улице светало, лучи солнца робко пытались пробить толстые тучи Зоны. Стало светлее, и лужи крови отчетливо виднелись на земле.

Я выполз во двор. Дурацкая сумка, которая так хорошо прикрыла лицо, волочилась следом. Я раздраженно снял ее, отбросил.

– Живой? – раздался знакомый голос.

Я перевернулся на спину, упал на влажную траву. А что, реально куртка счастливая! И не только для меня – Дельный сидел, поджав ноги. Бронежилет валялся рядом, он аккуратно массировал живот. Как будто рядом не происходило убийство, не перерезали горло.

– Угу, – сказал я. Тошнота медленно отступала, и я рискнул сказать:

– Там наемник. Я притворился мертвым, он поверил, а теперь он труп.

– Молодец, Кузьма. Еще чуток с нами побарахтаешься и сам научишься убивать, – спокойно констатировал торговец.

Я хотел сказать, что уже, что шмальнул возле контейнера во «фризовца».

– А если он не один!? И что за выстрелы за холмом!? – вылились из меня вопросы.

– Расслабься. Мы победили, – выходя на свет, произнес Чес.

– Будь он не один, мы бы уже сдохли, – ответил Дельный. Он приподнялся, отмахнулся от Чеса, который попытался помочь:

– Борзый. Надо к нему.

Я не понимал, что происходит. Калейдоскоп событий менялся слишком быстро. Становилось светло, а вместе с ночью отступали и враги, но меня напрягало непонимание процесса. Что-то утаивали от меня бандиты, и пазл не собирался. Злило!

– Будут еще нападать?! – громко спросил я.

Чес сплюнул на землю и, вытирая нож о свой свитер, пошел к расстрелянному Борзому. Он даже не стал подбирать автомат, а начал насвистывать мелодию из репертуара шансона.

Я встал, земля шаталась, как при землетрясении. Дельный, опираясь на автомат, начал приподниматься, и я подхватил его за локоть. Приподнял.

– Нормально, Кузьма, сейчас главное поговорить с Борзым. Правду он нам про дядю Севу наплел или соврал, – пояснил торговец.

Дядя Сева! Который знает территорию Большой Топи!

– Это наши стреляют?! – уточнил я свою догадку.

Мы ковыляли к Борзому, возле которого столпились остальные бандиты. Все без балаклав с открытыми лицами. Нормальные мужики, решительные, не побоялись остаться на Ферме. Я их начал считать. Раз, два… Пять и нас трое. Не хило выкосило пацанов. Левша приподнимал бугра, и тот глядел на нас ясными глазами.

Я удивился, почему никто не зовет медика, но понял – случай тяжелый, как и с Серым. Грудь Борзого была распахана пулями, губы прокушены от боли.

Чес растолкал бандитов:

– Заняли позиции возле машины. Перезарядиться, собрать патроны и оружие.

Пацаны не пошевелились и угрюмо наблюдали за Борзым. Тот слабо махнул и произнес:

– Все верняково. Фризов добивают… Но вдруг дурак к нам залетит…

Бандиты послушались его, все, кроме Левши.

Тот с фингалом на скуле, играл желваками. Я присел возле Борзого, достал «иппешку».

– Не стоит. Тут больнички нет, а так… Продлишь и все, – просипел Борзый. Странно, у него даже голос поменялся. Стал нормальным, таким бы песни петь под гитару.

Чес присел рядом, отодвинул край куртки бандита, оценил пулевые раны.

– Он один. Был, – произнес он, как бы отчитываясь перед старшим, – теперь у него два горла. Не успел я раньше, не заметили мы его, Борзый. Как крыса со спины забежал.

– Хе, – просипел тот, – больше нанять наемников денег у фризов не хватило… Хотя, когда их поперло немерено, кумекал, нам всем каюк. Лежать в земле радиоактивной… Вру. Скормили бы собакам или на болото кинули…

Как для раненого, он много болтал. Как для умирающего – это его последняя возможность наговориться.

– Топи, Борзый, Топи, – спокойно произнес Дельный. Чес недовольно пшикнул, но Борзый его остановил:

– Тоже верно… Долг платежом красен… Я не чепушила. Сева может и не вернется… Он мне план раскидал на картонке. Не точный, после Всплеска аномалии поменялись…

Борзый закашлялся, кровь с новой силой полилась, пачкая подбородок. Мы молчали. Теперь каждое его слово на вес жизни. Задачу Гунча с нас никто не снимал, как с меня – дождаться момента для рывка. Я начал крутиться, прицеливаясь, куда дать стрекача. Бежать надо, бежать!

Борзый полез во внутренний карман, достал сложенный кусок картонки, которым оказалась расправленная пачка от сигарет.

Чес взял ее и небрежным движением отдал Дельному.

– Нет, Борзый, ты не чепушила, ты настоящий пацан. Я не буду тебе врать, мы сейчас уйдем. Ты чуешь звуки стрельбы? Слышишь, как сработал наш план? Трое наших «бомжей» прикинулись сталкерами, которые сбежали от банды фризов. Только представь, Борзый, какой лапши они навешали военным!

Тот захрипел, видимо, смеялся:

– Да, план хорош, Чес. Ты верно просчитал…

– Да что тут считать? Людишками двигают эмоции. Скупость, страх или гнев. Военный спецназ притопал на пост, увидел своих парней порванными. Кровь играет, жажда мести, а директива держит, не пускает. Тут удача, приходят сталкеры, падают в ноги и говорят: те, кто обстрелял пост, сейчас будут Ферму штурмовать. Прикинь?

– В натуре…

– Им только с километр вглубь войти и в спину ударить. Как мыслишь, что злые военные сделают с убийцами своих ребят? В клочья порвут, в клочья!

– Фризы… – просипел Борзый.

– Что, фризы? А, понял! Да, против них сыграла репутация. Будь простые разборки бандитов, фиг бы вмешались, а так, отморозки, – тараторил Чес.

Теперь мне стал ясен план бандитов. Да, все сыграно тонко, на психологии. Хотя я, как военный, могу подтвердить, урка четко прочувствовал момент. На миг представил, как военный спецназ осматривает трупы под мостом. Злость переполняла их, а тут подарок судьбы. Три сталкера! Двое побиты, как вшивые собаки, а дядя Сева, на правах старшего, им смог втереть байку. Чуток дальше банда фризов, которые нас держали в плену. Да и хвастались они, как военных под мостом убили…

Борзый повернулся ко мне:

– Завалил?

Я кивнул, и добавил:

– В живот. Этого, наемника покромсали чуток. Куртка счастливая, Борзый. Точно, счастливая.

Он улыбнулся, откинулся назад. Глаза его медленно закрылись.

Левша, осторожно, словно мог разбудить бугра, положил его на землю. Мы встали вокруг него, молча встречая рассвет. Вот был правильный бугор Борзый, и теперь его уже нет.

Чес заметил бегущих к нам людей.

– Левша! Счастье у тебя. Иди брата встречай.

Дельный крутил картонку, морщил лоб:

– Вроде верно. Мы, когда от Полигона отходов шли, то через верх к Хибаре попали, а тут, отсюда путь. Нам за забор возле здания, дальше по холмам и выйдем между тополями.

Чес потянулся:

– Что-то жрать охота. Эй, Унылый, давай шевелись скорее!

К нам направлялся Унылый, что для меня самое приятное, в моем бушлате. Лицо превратилось в отбивную, но он улыбался. Впервые на моей памяти.

– Я это! Я им сказал, что сталкер-новичок и меня били! Вот сюда, по лицу! – возбужденно произнес он и даже показал, как кулак попадает в скулу, – они поверили. Дядю Севу оставили у себя, как самого знающего, а он нас отмазал! Сказал, что знает военную бюрократию и нечего молодым пацанам жизнь портить. И военные поверили!

– Много?

– Не! Вернее, да!

– Унылый, ты определись, – попросил его Дельный.

– Их только десять, зато в брониках, с оружием. Короче, крутые ребята. Они там кладбище устроили. Перестреляли всех, – Унылый осекся, погрустнел и уже обычным унылым голосом спросил: – А где мое ружье?

– Потеряли, – сказал Чес.

Веселое выражение как смыли с лица грузного. Мне стало его жалко. Я толкнул его:

– Да все нормально. Выручило твое ружье. Вон в здание войди и забирай. Только там кровищи много, неприятно, – сказал я.

Он ринулся к зданию, как голодная собака за куском мяса.

– Ты его кровью не испугаешь, – усмехнулся Чес.

Радостные крики раздались над Фермой. Левша крепко обнял брата. Тот слегка отстранился, радостно щебетал, видимо рассказывая, как получилось привлечь военных к нам на помощь.

Их головы находились на одном уровне и разлетелись одновременно. Как спелые арбузы, брошенные на асфальт. Мозги брызнули во все стороны, кровь оросила траву. Куски черепа упали корками, а вслед за ними и тела братьев-близнецов.

– Тварь, – выдохнул Чес.

У меня перехватило дыхание. Казалось, мой мозг ошпарили кипятком. Я замер, не в силах поверить. Еще выстрелы и еще! Бандиты, которые собирали трофеи, падали мертвыми.

– Ноги! – закричал Чес. Я заметил, как на холме, возле тополя с «колючими тряпками», застыла черная фигура. Огромная, с проводами и жесткой арматурой по контуру, с закрытым противогазом лицом. Он стрелял как в тире, наводя ствол автомата и отнимая очередную жизнь.

Дельный и Чес рванули к забору за нашими спинами.

И я остро понял, что больше не хочу оставаться на Ферме.