Небо без нас

1

Я так бы и просидел до самой ночи. Ноги после пробежки тряслись, сердце продолжало стучать с бешеной скоростью. Красные глаза туши наполовину прикрылись толстыми веками, казалось, она хитро подсматривает. Стоит дернуться, и эта тварь пробьет мне горло копытом. Посидеть мне не дали. Раздалось щелканье кремня зажигалки, и появился тусклый свет.

– Ты живой, Кузьма? – раздался голос Трофимыча.

После грохота автоматной очереди слышалось плохо. Я повернулся, оценил помещение, которое нас спасло. Посередине стоял стол, с отломанной ножкой. Подставленный кем-то ящик служил плохой заменой, и стол слегка накренился. На нем кроме лампы, которая и давала возможность осмотреть помещение, стояла пустая банка из-под тушенки. Справа от стола находилась раскладушка на деревянных подпорках, она не доставала до стены сантиметров тридцать. Два табурета, на удивление не сломанные, а вполне пригодные для сидения. Бетонные стены, окрашенные в белый цвет, казались глянцевыми на вид. Помещение уходило в темноту, на конце его голубел туман. «Разрядка»? Пробивает пол, и, получается, находится сверху и снизу? Интересно…

– Да, – просипел я.

Горло пересохло и болело, точно по нему провели наждаком.

– Боец! Доложить обстановку! – рявкнул Трофимыч.

Он уже успел положить автомат на стол, пройтись дальше, туда где тьма скрывала помещение. Теперь, постучал по раскладушке, проверяя ее целостность, сел на табурет.

– Мы в схроне, – доложил я.

– Ну, нет. Давай так. Ты излагаешь последние события, а я говорю причину, зачем мне все это слушать, – предложил Трофимыч, – и одновременно, предлагаю накрыть на стол.

– Так точно, – ответил, поднимаясь с пола. Стараясь находиться подальше от входа. Ну их, тут мутанты странные, аномалии странные, и даже люди странные. Вот оживет сейчас тварь, а сталкер невинно скажет: ты, что, не знал? У «псевдотуши» две жизни. Или еще какую-либо ерунду в похожем репертуаре.

Приложился я буйной головой о перевернутую железную тачку. Ее опрокинули на бок, колесами к двери, тем самым перегородили проход и сделали хорошую точку для стрельбы. У кого-то голова служит не только головной убор носить, а еще и думать.

Вот только моя теперь болит! Я потрогал, да, будет шишка не маленькая. И льда нет, чтобы приложить. Пальцы стали липкие, будто влез ими в мед.

– Сначала мы преодолели поле от блокпоста до колхоза, потом… – начал я рассказывать путь нашей боевой славы.

– Зачем? Кузьма, всегда задавай вопрос – зачем? Зачем мы шли? Зачем тебя попросили сбегать за пивом? Обещают присмотреть за твоими же вещами. Зачем попросили закурить? Особенно в темной подворотне, – громко поучал сталкер, – зачем тебя мама в семь лет послала купить хлеба? Может она просто проверяет, насколько ты самостоятельный? Да, Кузьма?

– Так точно, – ответил я автоматически.

Клянусь, Трофимыч от радости чуть не прыгал. Он быстро смахнул со стола бычки и обрывки бумажек, которые использовались для самокруток. Снял рюкзак, достал пакет с нарезанными бутербродами, пачки быстрорастворимой лапши и бутылку с водкой. Видимо, убийство тех мутантов, особенно игра на нервах, доставляло ему удовольствие. Псих он и точка.

Меня манила еда на столе. Вот к ней я и шагнул, не посмотрев на пол. Под ногами чавкнуло.

Да и тут грязь!

– Ты чего, молодой?

Трофимыч прекратил суетиться и повернулся ко мне.

Я приблизился к столу и протянул руки к лампе. В подвальном помещении при скудном освещении кровь на ладонях казалась черной, как деготь.

– Сел на табурет, – приказал Трофимыч.

Я так и сделал. Он поднял лампу и осмотрел меня.

– Так, вроде все нормально. Сознание не терял? В голове сильно гудит? – спросил он меня, как положено проводить опрос при сотрясении мозга.

– Нет, не терял. Ярко стало, когда ударился. Сейчас не болит, – соврал я.

– А если так? – уточнил сталкер и нажал на края раны.

– Да чтобы! – вскрикнул я.

– Тихо, тихо! – сказал Трофимыч. – Разрез не большой, чуть выше лба.

– Шить? – спросил я.

– Есть чем? – удивился сталкер.

– Нет, – честно сказал я.

– Тогда живи долго и счастливо.

– Так точно, – ответил я.

– Давай на стол выкладывай, что там в Зону тащишь, – распорядился Трофимыч.

Я неторопливо снял военно-полевую сумку. Слабость во всем теле, скованность. Надоело все, и этот поход, и эти условия. Ну чего мне не сиделось в части? Кормят, спать дают в теплой постели. Лафа! Нет же, понесло идиота. Азарт!

– Дай, я сам, а то, как от мутанта драпать – гепард, а как делом заниматься, как черепаха возишься, – недовольно сказал Трофимыч и воплотил угрозу в жизнь, – ты давай, рассказывай, рассказывай.

Эх. Начмеда пытался заболтать, не получилось, тут попытался отмолчаться – не дали. Изверги. Как сговорились и специально меня проверяют.

– Одно из зданий колхоза имеет схрон, который позволяет спрятаться от Всплеска или мутантов. В схроне мы должны перекусить и, отдохнув, двинуться дальше. Конечная цель – бар, где я могу купить артефакт или просто провести сутки, не подвергая себя опасности.

Вспомнил слова Трофимыча, про постоянную опасность в Зоне.

– Уточняю, не подвергая себя чрезмерной опасности. Потом вернуться назад, к блокпосту…

– Как ты вернешься без меня? – спросил Трофимыч.

Он вывалил содержимое сумки с красным крестом, разорвал пакет со стерильной ватой, отложил в сторону белый лейкопластырь.

– Упал бы на хвост другому сталкеру или договорился с Барменом. Еду ему же как-то доставляют, – сказал я.

– Хорошо. Думаешь, в баре военному рады? И по лицу тебе не надают? – спросил он с издевкой в голосе.

Я уже не мог терпеть. Пить хотелось неимоверно. Наждачная бумага уже стерлась о мое горло. Я взял бутылку Трофимыча и, отвинтив крышку, сделал глубокий глоток. Огонь скатился по пищеводу, достиг желудка и там взорвался напалмом. Дыхание перехватило, и сердце остановилось.

Я затрясся в приступе кашля.

Трофимыч бережно забрал бутылку, похлопал по спине:

– Ну, ты силен. Поверь мне на слово, спирт пить, не запивая и не закусывая, это уровень прапорщика. Вру, старшего прапорщика!

Запить, вот что я понял из длинной фразы сталкера. Залез в сумку, отыскал на дне воду, и припал, как к роднику. Спасибо начмеду, собрал в дорогу!

Сталкер сжал края раны, оторвал кусок лейкопластыря и, не беспокоясь о моих ощущениях, приклеил липкую ленту.

– Мелкие разрезы всегда так лечим. Зачем шкуру дырявить иглой, если само заживет за день-другой. Возьмется корочкой, потом счешешь ее, и останется рубец, которым девушек будешь привлекать, – рассказывал сталкер.

– Трофимыч, скажи мне правду, а зачем?

Видимо, от спиртного я ощутил желание поговорить. Да и совместная пробежка от мутантов нас сблизила.

– Зачем девушек привлекать? Я в твоем возрасте уже знал, что, и главное, как делать… Все, получи и распишись, – сказал Трофимыч.

Он повертел мою голову, остался доволен работой.

– Нет, зачем ты меня ведешь в Зону? Только потому, что просили? – уточнил я.

– Ну да, молодой, не трусь. Попросили, я и согласился. Заметь – не сразу. Скидку мне сделали за проход. Знал бы, оставил тебя пить чай на кухне блокпоста, – сказал Трофимыч.

Есть хотелось, аж судорогой сводило живот. Спирт смешался с водой в моем желудке, и теперь по телу растекалось тепло. Именно в этот момент, впервые почувствовал за себя гордость. Да, тяжело по Зоне ходить, да, чуть не погибли, но я смог! Представляю, если рассказать, что завалили стаю тушек, одна из которых огромная, успели взобраться на вышку, почти коснуться крыши Зоны, и теперь прячемся в ее подвале – не поверят. Скажут: Кузьма мало того, что трус, так еще и сказочник.

Я вдруг понял, мне нравится делать вещи, от которых у других отвисает нижняя челюсть в изумлении.

Взял вату, смочил спиртом из баклажки и начал тщательно вытирать ладони от грязи и крови.

Как и предполагал, Трофимыч недовольно засопел. Ну, да, так бездарно тратить живительную влагу он считал расточительством. Это хорошо.

– Трофимыч, вот скажи, только честно, я что, плохо сегодня поход перенес? – спросил я.

Все же правду говорят, стопка делает из человека гордого петуха.

Трофимыч уже вскрывал ножом банку тушенки. Яркая наклейка с коровкой заманчиво предрекала вкусный шмат мяса вперемешку с жиром и сухожилиями. Последних, как всегда, намного больше мяса.

Трофимыч медлил с ответом. Засомневался, выбирает слова.

– Знаешь, ты, когда действуешь – то Кузьма, а вот когда начинаешь тормозить с принятием решения, – то, извини, солдатик, – наконец-то ответил он. Помолчал минуту, добавил: – без обид. Ты спросил, я ответил.

Теперь я взял паузу. Обидно такое слышать от человека, которого спас. Хотя, если бы сделал все верно, то и спасать не пришлось. Сложный выбор, как ответить. Послать?

– Ну, тогда за взаимную правду. Спорить не буду, так что, – я привстал с табурета и протянул руку.

Трофимыч отложил в сторону нож, вытер ладонь о бушлат и пожал. Крепко так пожал, будто мы заключили договор.

Под ногами грязь, в глубине мерцает аномалия. Я достал маленький складной ножик и начал есть, периодически запивая водой из бутылки. Все же, горд за себя. Я продолжал уминать тушенку, а огонь в лампе пожирал керосин и, по-моему, мы оба счастливы.

2

Трофимыч дернул еще порцию. Любит это дело? Во время учебы нас водили в музей уродцев. Страшное место, где жалко рожденных детей с патологиями, не совместимыми с жизнью. Вот их и консервировали в банки-колбы и заливали тремя-четырьмя литрами спирта. Думаю, сталкер от такой растраты огненной жидкости долго бы возмущался.

В качестве стакана он использовал маленькую рюмочку. Железная, с накарябанным чем-то острым изображением противогаза. Возможно, автор хотел показать лицо сталкера с одним из обязательных атрибутов. Противогаз, или как называли его мы – «презерватив», служил наказанием для солдата. Нет, я не про всякие извращения, а про самое простое ношение.

Выдавали его в холщовой сумке, на которую обязан прилепить дощечку с фамилией, и носишь ты эту сумку с собой. Она хоть и маленькая, но раздражает дико. Потерять нельзя, оставить нельзя, а использовать нам, не ходящим в Зону, случаев не представлялось.

Только при проверке, под крики старшины, надо успеть натянуть за несколько секунд презерватив на голову.

Я сидел спиной ко входу. Смотреть на морду «туши» отказывался, боясь, что вырвет.

– Трофимыч, – решил спросить я, – а в Зоне часто презерватив используют?

Сталкер замер в удивлении, даже не донес до рта кусок мяса:

– Кузьма, тебя нагло обманули, в Зоне нет проституток.

– Нет, на рюмке нацарапан противогаз. У нас его по-другому называют, – пояснил я.

– А! В мое время «хоботом» звали.

Трофимыч повертел рюмкой, свет от керосиновой лампы весело заиграл на боку.

– Это мне нацарапал друг. Хороший друг, который оступился и сделал ошибку. Я остановить его не успел, в тот момент далеко находился, – произнес Трофимыч с грустью в голосе.

Получается, он рюмку носит, как зарубку о прошлом. Интересно, а что за друг? Спрашивать я не стал, зачем человеку душу бередить. Захочет, сам расскажет. Однако Трофимыч продолжил разговор о противогазах.

– «Хобот» штука нужная. Правда, применять ее редко приходится. Я про себя говорю. Глубоко, к АЭС я не хожу, различные загрязненные районы стараюсь обходить стороной. Хотя, однажды историю слышал. Направились трое сталкеров на Болота артефакты искать…

– Так они же закрыты? – спросил я. После еды хотелось спать. Хотелось уронить голову на стол и отключиться. Хотя, раскладушка-то стоит за спиной Трофимыча.

– Хе. Теперь, они закрыты на две трети. В Зоне многое меняется, был момент, когда после сильного Всплеска Топи стали открытыми. В курсе?

– Нет, – сказал я, – Трофимыч, а раскладушка меня выдержит?

Он намек понял.

– Ложись, спи. Я тебя подниму, в караул по схрону заступишь. А пока байку слушай, – серьезно сказал он и продолжил: – Так после очередного Всплеска опять все поменялось, точно Зона умылась. Это не помешало троим отправиться в поход за журавлем в небе…

Я снял бушлат, аккуратно сложил его на табурет. Сумку поставил сверху. Раскладушка жалостно скрипнула подо мной, хотя садился очень аккуратно. Лег, натянул рваное одеяло. Холод от стены бодрил. Понятно, почему раскладушка стоит ближе к столу, а не упирается в стену. Все как у нас в казарме. От этой простой мысли мне стало веселее. Профилактика заболеваний. Так прислонишься к стене во сне, заболеешь, и как Баранову, потом придется получать уколы в попу.

Трофимыч теперь оказался спиной ко мне. Он неторопливо доедал банку тушенки и прищурено поглядывал на периодические вспышки «разрядки». Та рада стараться, щелкала чаще и чаще. На погоду, что ли?

Я посмотрел в сторону двери. Морда скалилась. Мерзко, и закрыть никак. Сверкнула молния. Подул свежий ветер. Начался дождь. Вот и странности Зоны, за день отмахали аж километра два. Становится ясно, почему при таком небольшом размере тяжело и долго ходить по отчужденной территории.

Прежде чем заснуть, я, каким-то чудом, успел услышать окончание рассказа Трофимыча, и даже начало новой истории.

– Так вот, из них, у одного «хобот» на плече болтался. И самое интересное, попали они в зараженный участок на болоте. Пузыри на поверхность поднимались и лопались, вонь стояла ужасная.

– И тот, с противогазом, остался жив, остальные погибли? – спросил я тихим голосом. Банальная страшилка, похожими нас пугали «деды» в части.

– Нет, выжил другой, который сообразил и забрал «хобот», – сказал Трофимыч и налил еще себе.

– Это как же он забрал? – я аж приподнялся на раскладушке.

Трофимыч согнул пальцы, показав пистолет:

– Бац-бац.

Весело тут у них. Трофимыч поднял банку от тушенки.

– Помню, нас, солдатиков, на складе с тушенкой оставляли. Людей много служило, на всех открыть, отереть от солидола времени и сил уходило немало. Так вот, кушать хотелось, как тебе сейчас. Понятное дело, мы ее ели.

Сталкер поставил банку на стол.

– Обыскивали нас. Ну, на выходе понятно, чтобы не своровали. А вот что главное, на входе тоже. Знаешь, в чем заковырка?

– Нее, – промычал я, погружаясь в пучину сна.

– Смотрели внимательно, есть ли с собою хлеб. Проверено лично, только тушенку, больше двух банок в себя не впихнешь. Жирная она…

Я провалился в сон.

Почти сразу же открыл глаза. Керосиновая лампа шипела и мигала. Банка забита доверху бычками от сигарет. В темноте проступали контуры мебели. Лампа вдохнула воздух, и огонь осветил табурет. Обычный, солдатский, с окрашенными до половины в серый цвет ножками.

Сон. Даже когда вырубаюсь, не дает мне Зона отдохнуть. Конечно, чаще всего сон – это проекция из жизни. Мозг ищет выход из лабиринта проблем, ищет решение задачи. Читал, что мозг не в состоянии придумывать новые лица, новых людей, а для создания сна выдергивает из глубин памяти встретившихся на жизненном пути. Даже если мельком, давно, проезжая мимо на автобусе увидел человека, то он может присниться. Парадокс.

Я решил перевернуться на другой бок, сменив эту безрадостную картину. Всегда помогало. Сон липкий, я вдыхал гарь от керосина, воздуха не хватало. Во сне закрыл глаза, перевернулся. Раздался скрип отодвигаемой табуретки. Открыл глаза. Морда «туши» находилась перед лицом. Красные глазки бурили во мне дырки, и я проснулся.

Трофимыч сидел за столом в той же позе. Прибавилось окурков. Я вдохнул поглубже, странно, воздух чистый, не прокуренный. Сердце стучало, пытаясь выбраться из решеток ребер. Туша находилась на месте.

Приснилась же полная чушь!

– Встал? Или еще будешь спать? – спросил сталкер, не поворачиваясь.

Я промолчал, пытаясь понять, чего именно хочу.

– Тебя в группировку «Сон» надо записать, – продолжил Трофимыч. Затянулся. Огонек на кончике сигареты затрещал с такой силой, что я смог услышать этот процесс.

– Почему сон? – спросил я. В горле першило, голову будто набили мягкой ватой.

– Спишь много, вот чего, – ответил сталкер.

Попытался, встал, раскладушка зашаталась. Я протянул руку и схватил Трофимыча за плечо, стараясь удержаться. Сталкер положил сверху свою руку, и татуировка оскалила пасть. Выглядело это страшно, набитый пес норовил укусить.

Я дернулся и проснулся окончательно.

Время тянулось медленно.

– Ну, навалились! – скомандовал Трофимыч.

Я напрягся, упираясь ногами в скользкий пол. Повышенная влажность или от дождя? Раскладушка завалилась на бок, и я рухнул, на удивление Трофимыча. Охарактеризовал падение он фразой:

– Солдатику больше не наливать.

Намекал на отпитый спирт с баклажки.

– Мутанта не трогай! – строго сказал Трофимыч.

Я старался его не задевать. Мышцы болели от напряжения, а чертова дверь не хотела открываться.

– Уперлись! – выдохнул он, и мы вместе попытались приподнять створку. На чуток она приподнялась, на самый миллиметр и вернулась на место.

– Перерыв, – выдохнул сталкер.

Я прислонился спиной к белой стене. Вспыхнула «разрядка» и морда «псевдотуши», расположенная и так очень близко передо мною, приобрела ужасающий вид.

Нет, я видел мертвых свиней. И головы их, когда проходишь по рынку, нанизаны для привлечения внимания покупателей. Эх, я больше люблю плов из баранины, и сейчас бы не отказался от домашней колбаски. Или просто мелко порезать кусочки сочного, темно-красного мяса, обвалять в приправах и обжарить несколько минут на сковородке. Уплел бы за милую душу.

Я отошел к столу, взял бутылку с водой и отпил короткими глотками. Экономлю.

Трофимыч же рылся вокруг.

– Понял, почему мне она не нравится, – сказал я и плюхнулся на табурет.

– Ну да, не дает открыть двери, преследует, пытается убить и схарчить… – перечислял Трофимыч, – так что поводов много. Правда, зная тебя, Кузьма, уверен – ты имеешь свою вескую причину.

Сталкер взял деревяшку, покрутил ее, повертел. Мы пытались приподнять створку двери и просунуть туда палку, создать тем самым рычаг. Трофимыч отбросил ее в сторону и пояснил:

– Трухлявая. Как та, первая, что разлетелась. Надо железяку.

Я кивнул. Надо выбираться и идти дальше. Хотя, я уже начал подумывать, не вернуться ли мне назад. Ночь провел? Провел. Приключений на пятую точку нашел и даже успешно их пережил.

– Автомат, – предложил я, шкрябая лейкопластырь.

– Голову подложи, – недовольно проворчал сталкер и посмотрел на меня, – рану не трогай, пусть заживает.

– Пусть, – согласился я и продолжил разговор: – Мне морда мутанта не нравится по простой причине. Она, словно взяли кожу с лица и натянули на свинью, и вот мутант, вроде зверь, а чем-то напоминает человека.

Трофимыч перестал рассматривать раскладушку.

– Знаешь, Кузьма, слухи ходят, мутанты-то не просто так появились. Радиация там, гибернация, еще долгие годы должна влиять, прежде чем появилось бы такое. – Он махнул в сторону двери.

Я промолчал, ожидая, что сталкер продолжит, и не ошибся. Заметил, после пробежки, он стал больше со мной общаться. Как он говорит: ищи причину? Почему? Наверное, тропа мутантов к болтовне не располагала. Или старается поддержать меня. Все же закрытое помещение, с одной стороны аномалия, с другой мутант. С одной стороны, неподвижная аномалия, с другой – мертвый мутант. С одной стороны, аномалия, которая мешает поискать лом, с другой стороны – шесть центнеров, которые мешают выйти на свободу.

– Слухи ходят, лаборатории есть. Наследие советской эпохи и гонки вооружений. «За ценой не постоим!» и это во всем выражалось. Правильно, победителей не судят, но… – Трофимыч подошел к «разрядке» и начал всматриваться.

– Но мы проиграли? – закончил я.

Трофимыч многозначительно промолчал. Я взял из пакета бутерброд. Крайний. Неровно разломал белый хлеб, разделив по кусочку колбасы. Третий кусочек повертел и положил Трофимычу. Он подсел, хмыкнул и поменялся бутербродами:

– Ешь, тебе еще расти.

– Куда ж еще? И так почти метр девяносто, – сказал я. Бутерброд казался верхом кулинарного искусства. Эх, в следующий раз возьму батон и две палки, нарежу… В следующий раз, в медицинском пункте, поправил я сам себя.

– Вширь расти. Жердь худющая.

Трофимыч откусывал меленькими кусочками и тщательно пережевывал. Открыл бутылку и налил в стакан.

Пока я мучился от кошмаров, спирта в баклажке существенно уменьшилось. Интересно, что ж ему снится, если он не хочет ложиться спать?

Трофимыч оценивающе посмотрел на меня и добавил:

– Не, расти вверх. Не знаю, как сейчас, в мое время рядовому выше сто девяноста, положена двойная пайка. Рост измеряют в медчасти, так что у тебя проблем не возникнет. Скажешь начмеду, он штамп и роспись поставит.

– Угу, – промычал я, заглатывая последний кусок колбасы, – что, правда?

– Ну, ты, Кузьма… Сам же служишь в пункте, а не знаешь прописных истин, – сказал Трофимыч.

Я не успел объяснить, что этим еще не занимался. Сталкер бросил бутерброд на стол, схватил лежащий рядом автомат.

– Туши лампу, – скомандовал он, перемещаясь к перевернутой вагонетке.

Я ткнул выключатель, обжегся о горячий металл. Свет неторопливо погас. За спиной вспыхнула, зашипела аномалия и через минуту погасла.

Нас окружила темнота.

3

«Туша» зашевелилась. Дернулась уродливая голова. Послышался странный звук, похожий на всхлипывание. Я опустился на корточки. Да и створки теперь перестали казаться надежной защитой. Трофимыч же присел на колено и направил ствол в сторону двери. Черт. Я ж еще и прикалывался, что у «туши» две жизни.

Глаза привыкали к темноте, постепенно я начал различать контуры створок. Небольшой кусочек свободы, окошко, виднелось тусклым пятном. В Зоне наступило утро, и скудные солнечные лучи едва освещали нутро помещения колхоза.

Пробежали несколько минут, и в окно сунулась морда зверя. Собака! Я плохо различал очертания, но понимал, в плане красоты они не далеко ушли от туши. Собака засунула нос и медленно стала водить им. Казалось, она вдыхает каждую молекулу и анализирует ее, составляя четкую картину – что же там скрывается в темноте.

Трофимыч не стрелял. Вспыхнула аномалия, и собака залаяла. Хрипло, с надрывом. Ринулась вперед, пытаясь протиснуться внутрь, однако размер окошка не позволял влезть полностью. Только голова протиснулась, потеснив в сторону морду «туши».

– «Незрячий пес», – громко сказал Трофимыч, пытаясь перекричать собаку. Он встал и, не опуская оружия, приблизился к двери. Пес начал сходить с ума. Его лай подхватили, и теперь гвалт звучал везде.

– Тихо! – крикнул на пса сталкер.

Тот не собирался прекращать. В оконце появилась следующая морда, но втиснуться уже не получалось.

Залепленные будто пластилином глаза контрастировали с потухшими гляделками «туши».

– Включай свет, – распорядился сталкер.

Я при скудном освещении нашарил лампу, долго тыкал по столу в поисках зажигалки Трофимыча. Опрокинул импровизированную пепельницу, чуть не завалил баклажку. Наконец-то разыскал. Щелкнул, огонек появился, спрашивая, чем помочь, хозяин? Я распалил лампу под непрекращающийся лай псов. Трофимыч внимательно осмотрел окошко. Потом резко поднял автомат и прикладом заехал по пасти пса. Раздался жалобный визг, и морда исчезла.

– Не пролезет, – резюмировал сталкер.

Он вернулся за стол, потирая лоб.

– Не пролезет, зато лаем заколеблет, – продолжил он.

– Их там много? – спросил я и показал пальцем вверх.

– Не считал, – ответил сталкер, – н-да, ситуация становится непонятной.

– Почему?

Я тоже сел на табурет и стал собирать выпавшие бычки назад в банку.

Трофимыч же закурил сигарету и ответил:

– Есть шанс, что они «тушу» объедят и она станет легче. Значит, мы сможем приподнять створку, просунуть рычаг и попытаться ее открыть. Вот когда наступит этот счастливый момент, сказать не готов. Правда, стая этих шавок отпугивает потенциальную помощь. Вряд ли одинокий сталкер рискнет их расстрелять. Патронов пожалеет, да и лезть на рожон не в правилах местных обитателей.

В подтверждение его слов, пес засунул голову и залаял, брызгая слюной.

– Они сильно опасные? – спросил я и тут же уточнил: – слышал, стая таких псов способна загрызть человека.

– Да. Раньше как-то было легче. Вроде внешне псы такие же, как и пять лет назад, а повадки изменились. Хитрее стали, злее. Это обратный процесс, мы учимся эффективно их убивать, они впитывают при рождении, как лучше нам горло перегрызать. Я, впервые попав в Зону, со страху выпустил в них весь боезапас. Повезло, что не сам топал, а напарник был с ружьем. Вот картечью их замечательно порвало.

– У нас солдатика загрызли. Лицо все порванное, смогли опознать по униформе и крестику, – сказал я.

– Бывает. Эх, раньше их с ножа резали. Теперь же в большие стаи собираются, как не кобели, а как суки.

С каждым предложением Трофимычу приходилось повышать голос. Лай не умолкал ни на секунду.

– Заколебали, – громко крикнул сталкер. Положил автомат на стол и махнул в сторону двери:

– Пойди по зубам настучи. На время заставит замолчать.

Трофимыч затянулся и впечатал окурок сверху, точно ставя печать. Тонкая струйка дыма быстро развеялась, оставляя запах табака. Я продолжал сидеть. Нет, во дворе понятное дело приходилось дворняжке зарядить под зад, чтобы не мешала, или, взяв кирпич, отогнать большую собаку.

– Ну? – спросил Трофимыч и пододвинул автомат поближе ко мне.

– Стремно, – признался я, – зубы у них здоровые.

– Страшно? – уточнил сталкер.

– Угу.

– Так поэтому и говорю тебе – пойди и ударь. От зубов уворачивайся, а лучше вообще не давай возможности укусить. Мне это не проблемно сделать, тебе же – опыт. Понимаешь?

Это «правда» и «понимаешь» уже приелось хуже овсянки в столовой. Понимаю. Я взял за цевье автомат, и под лай псов направился бить по зубам. Вспомнилась история. Я подрабатывал на «Скорой помощи», санитаром. Закончил первый курс училища и устроился на лето. Вот возле станции крутилась свора собак. Нас, взрослых, они не задевали, старались обходить стороной. Три-четыре, вечно грязные, собаки любили пугать школьников. Я в тот день спешил на дежурство, и увидел, как девочка лет двенадцати закрывает собой малыша. Собаки стали перед ними и рычат. Дети назад пятятся, собаки рычат. Они вперед, уговаривая, пропусти хорошая собачка. Не помогает – рычат.

Забаву отыскали, детей пугать. Я встал между собаками и детьми.

– Лучше ходить другой дорогой, – посоветовал малышне.

Девочка серьезно взяла малыша за руку и повела в школу. Собаки зарычали, я цыкнул на них, и они замолкли.

Малыш же обернулся и сказал:

– Спасибо.

Почему-то эта история сейчас вызвала еще больше гнева. Собака? Так ты должна служить людям, не пытаясь отхватить кусок бедра. Лучший друг называется.

Слабость в конечностях исчезала. Я старался не смотреть на пса, хотя это крайне тяжело. Пасть с желтыми зубами, будто их натерли краской, и с черным языком, не вызывала желание подходить.

Я остановился в шаге. Слюни долетали до меня, падая на штаны и куртку.

– По зубам бей! Не позволяй открывать на себя пасть, – раздался совет от бывалого сталкера.

Легко сказать, да трудно сделать. Вскинул автомат, повторяя движение Трофимыча, я с подскоком нанес удар по морде прикладом. Пес без глаз сумел среагировать и резко дернул уродливой головой вверх. Приклад прошелся по подбородку, слюни щедро оросили меня, точно сунулся под водосточную трубу во время дождя. Размышлять, откуда столько слюней у пса, я не стал, а отпрыгнул назад. Вовремя. «Слепой пес» попытался клацнуть меня по руке. Не успел!

Пес, не сумев меня укусить, спрятал голову и суетливо пролаял. Клянусь, он жаловался своим братьям на меня. И они начали неистово возмущаться. Пес исчез из моего поля зрения. Я присел и на карачках, подняв перед собой автомат, подполз к окошку. Руки начали трястись, как у неврастеника. Внезапно я понял, в схроне жарко. Видимо вентиляция нарушилась. Вот еще, почему окошко оставили открытым. Свободный воздух гулял, выдувая влагу. Теперь же размер окна уменьшился.

Перед моим лицом болталась «туша». «Слепые псы» продолжали рвать мутанта на обед. Однако в окошке я их не наблюдал.

Ворота лежали на земле. Покатый склон служил для мягкого скатывания вагонеток. Рельсы, уложенные под ногами, мешали нормально подкрадываться.

Такое ощущение, что теперь пес выслеживает меня. Затаился. Чем же ты видишь, без глаз-то? Запах чуешь? Наверное, но метит он уж слишком точно. Сканирует пространство перед собой?

Всхлип. Как в самом начале. Я, несмотря на какофонию, засек. Черт! Похоже на бульдожий всхлип, когда он слюни пытается подобрать. Вот что слышал вначале! Так пес, получается, встал с другой стороны. Теперь дождусь, когда он просунет голову…

Пес появился, как в фильмах. Вот один кадр, а в следующем уже вонючая пасть клацает передо мною. Хорошо, что я замер на корточках, он не смог меня достать.

Блин, а если у них слюна ядовитая. В смысле, они бешеные и теперь произойдет ослюнявливание. Такое бывает. Не обязательно бешеная тварь должна укусить. Иногда хватает простого попадания слюны на поврежденную кожу.

Нет. В бешенстве один хороший момент: не существует стаи или группы из зараженных животных. Они стараются загрызть все, что встречают на своем пути. У нас в части появилось зараженное животное – местная дворняжка. Ее вычислили очень просто. Дневальный вышел утром покормить ее и щенят, а они мертвы. Загрызла их сука-мамаша. Ее пристрелили, и труп отдали на экспертизу. И хоть дневальный не контактировал с ней, уколы получил. На всякий случай.

Вот Мать-природа показательно устроила: свое же потомство убить способна только бешеная тварь.

Я, как утка, перекатываясь, отполз назад.

Трофимыч ничего не говорил, но оборачиваться стыдно. Обернись и окажусь предателем. Возможно, я просто накручивал себя и это помогло. Пес, просунув пасть, рычал. Видимо, у мутантов понижен уровень самосохранения, прям как у меня.

Я вскочил и смачно залепил прикладом по пасти. Аж хрустнули кости пса. Он, скуля, отпрянул. Появилась еще одна морда. Энергия бурлила во мне, злость рвалась наружу. На! И снова попал! Не так хорошо, как по первой жертве. Однако этого хватило.

– Давай еще, тварь! – рыкнул я.

– Подожди, пока их не пугай, – сказал Трофимыч.

Я вздрогнул, прозевал момент, когда он приблизился. В пылу боя забыл смотреть по сторонам. Тот же Баранов рассказывал, как убил штук двадцать собак с одной обоймы.

И хотя со стороны это выглядело смешно, я радовался победе. Своей победе над собой.

Трофимыч же достал из кармана старый мобильный, поклацал на нем кнопки.

– Не хотел светить нас, все же блокпост рядом. Теперь придется. КПК, вещь незаменимая и полезная, особенно когда в выключенном состоянии, – пояснил действия сталкер.

Теперь понятно, почему он такой спокойный. Дверь завалена, еды уже нет, а Трофимыч как у себя на даче, под яблонькой отдыхает.

– Мы позовем на помощь? – уточнил я на всякий случай.

– Угу. В помещении связь плохая, да и «разрядка» рядом помехи создает. Так что план таков: ты стреляешь псу в голову, и пока у них заминка, я высовываю КПК и отправляю сообщение. Помощи, конечно, сильно просить не буду, а то потом не расплатимся. Да и твои могут засечь. Прийти вряд ли, только повод над нами посмеяться у них появится…

Сталкер начал набирать сообщение, смешно шевеля губами.

– Эээ, а патроны? – спросил я, удивленно почесав лоб.

– Так с трех-четырех уложил тварь, – сказал сталкер и локтем ударил копыто. То закачалось еще сильнее. – Кузьма, посчитай, сколько патронов осталось.

Я повертел автомат и левой рукой обхватил магазин. Теперь нажал на рычаг и с металлическим звуком отстегнул его. Он приятно холодил кожу, но патрон не светил желтым бочком. Его просто не было.

– Пусто, – сообщил я.

– Затвор передерни, – подсказал сталкер.

Я повертел магазин, засунул его в карман штанов. Он поместился не полностью. Переложил автомат в другую руку, взяв его крепко за цевье. Дерево, в отличие от металлического магазина, отдавало теплом. Следом взялся за затвор и мягко отвел его назад.

– Есть!

Вот он, родимый, тускло блестит в утреннем свете, падающем из окошка.

– Один? Получается, я потратил четыре патрона. Старею, – сказал Трофимыч, и тяжело вздохнул, – тебя кто учил так передергивать? Теперь замри и не вздумай отпускать.

Я так и сделал, но патрон резко вылетел.

– Магазин, – потребовал он.

Я постарался быстро поднять патрон, слегка зацепился, и наконец-то получилось. Вставил магазин.

– Не резко досылай патрон, – строго сказал он.

Я сделал все правильно и отдал сталкеру. Эх, не зря же с разгрузками ходят или в бронежилете. Там специальные карманы, как раз под девяносто патронов, а чуть выше, горизонтальное крепление для ножа.

Однако бронежилеты таскать солдаты не любили. Пятнадцать килограммов давили на позвоночник. Как и противогаз, он относился к элементам наказания.

Трофимыч спокойно взял магазин и нежным движением вставил патрон. Забрал у меня автомат, раздался сухой щелчок – он загнал магазин.

– Надо плавно и в то же время сильно дернуть затвор, – сказал Трофимыч. Дождался огонька понимания в моих глазах и произвел изъятие патрона.

Рычаг плавно ушел, патрон вылетел и Трофимыч успел его поймать, не дав упасть на грязный пол.

Точно ожидая окончания учения, пес просунул пасть и без лая попытался укусить. Не достал и снова исчез.

– В части потренируешься, рядовой, – сказал Трофимыч, с интересом разглядывая действия пса, – сейчас же прострели ему голову.

И отдал мне автомат с последним патроном.

Задачи усложняются. То ударь, чтобы замолчали, теперь убей. Я облизал пересохшие губы.

– Вдруг патрон пригодится? – спросил я.

Сам же думал, а что если от вида мозгов меня вырвет?

– Да? Если ты решил его оставить про запас, то мешать не буду. Только зачем? Или ты самоубийца? – с насмешкой сказал Трофимыч и продолжил: – Если это даже и так, нырни в «разрядку» и избавишься от всех мучений на свете.

– Нет, спасибо, я предпочитаю дождаться помощи и потопать назад на блокпост, – ответил я.

– Хороший вариант и мне хлопот меньше, – согласился Трофимыч, – правда, я хотел до бара довести, но раз ты сходишь с дистанции, то не вопрос.

– Бар? – уточнил я. – До бара и назад или просто до бара?

– Назад только за деньги, – сказал Трофимыч и толкнул меня в плечо, – давай уже стреляй, а то время теряем.

– Снова тренировка? – спросил я и вскинул автомат к плечу.

Приклад приятно уперся, я посмотрел через прицел в сторону окна. Где же ты, «незрячий пес»?

Руки дрожали, то ли от нервного перенапряжения, то ли от странного холода в животе. Идти к бару со сталкером? Надежный, опять вспомнились слова чернявого прапорщика. Это да, Трофимыч отличался от обычных бродяг Зоны, как отличается профессор от остальных преподавателей. Это неуловимый отпечаток знаний, когда на любой вопрос есть ответ, когда любое событие проанализировано и разложено по полочкам.

Остается уговорить его провести назад и, главное, уложиться в срок. Когда топал на отчужденную территорию, то даже не думал о шести днях больничного, который подарил мне начмед. Теперь пролетели сутки, сейчас проходит утро. До бара за день, подожду день-два, пока уладит вопросы Трофимыч, и заплачу за проход домой. Улыбнулся, вот так ненавистная часть становится родным домом. Надо только в Зону выбраться.

Пес не показывался, хотя слышны звуки растерзания «туши». Мелькнула тень.

Трофимыч стоял наготове с КПК и спокойно наблюдал. Внезапно появился пес. Он замер перед окном, заметив людей. Попытался отпрыгнуть в сторону, однако не успел.

Я нажал на спусковой крючок.

4

– Стервятники. Накинулись на мясо. Видишь, оно как, мы работу сделали, а пируют же псы.

– Вроде исчезли, – сказал я.

Глотнул воды. Ее осталось мало на дне баклажки. Из пить-есть: грамм триста спирта, которую Трофимыч неспешно цедил. Тушенку мы доели, бутерброды поделили еще перед появлением собак. Осталась банка сгущенки, но на что ее мазать не сыскалось. Я порылся, нашел старый ящик, с выстеленным холщовым мешком дном. Там остались пустые обертки от лапши быстрого приготовления.

– Ну да, зачем им тут головы под твои пули подставлять, если там мясо валяется, – усмехнулся Трофимыч.

– Надеюсь, они потом оставят помещение. Ай, черт, – поморщился я.

– Ты чего как маленький? Сейчас новый пластырь налеплю, – сказал Трофимыч, и оторванный бросил в импровизированную пепельницу. Она и так была наполненная окурками до нас, а теперь стала с горкой. На мое удивление сигарета у Трофимыча обладала бессмертием. Или, как в одной притче, бесконечный доллар. Ты им расплатился, взял молока и сочный кусок колбасы и весело направился домой. И тут вспомнил хлеб-то забыл! Залез в карман, а там он, родимый доллар. В нашем же случае, сигарета тушилась, появлялась новая из пропаленного кармана.

– Зачем им уходить? Есть еда. Понимаешь, Кузьма, вопрос-то в мозгах. Знаешь, что собака обладает сознанием пятилетнего ребенка?

– Да что карапуз понимает? – сказал я, отсаживаясь на кушетку.

– Поверь, Кузьма, в пять лет ребенок такие вещи говорит, что не каждый взрослый додумает. Да и «незрячие псы»… Вот у них мышление есть, а также, какая-то жестокость. Несмотря на потери, они готовы преследовать. Легче всего их просто убить.

– Легче, – повторил я с сарказмом.

Выстрел не разнес полностью псу башку, как я ожидал. В фильмах, кровь, мозги наизнанку и на полметра вокруг все замазано белым. Вообще человек изнутри яркий: красные мышцы, белый мозг, голубоватые легкие. У пса от выстрела образовалась дырка размером с рубль. На спину полилось содержимое. Он упал на бок и задрыгал лапами.

Первый убитый мутант. Я не живодер, котов в подъезде ногами не бил, собак не травил. Хотя я опасался, меня даже не мутило.

Не хотелось признаваться Трофимычу, я не уверен, что смогу застрелить человека. Ладно, бешеную тварь Зоны, санитара этих земель смог. Сами напросились.

– Да вообще тут два варианта: или ты убегаешь от них, или убиваешь.

– А если они нас? – спросил я.

– Так это не вариант, Кузьма. Ты с такими вариантами даже не суйся в Зону, – Трофимыч аж напрягся, от такого вопроса. Надо узнать про другое. Как же оно, в живого человека стрелять.

– Трофимыч, важное спросить хочу.

– Очень или как всегда? Я шуткую, давай, – сказал Трофимыч и налил себе пятьдесят грамм.

– Я вот «незрячего пса» застрелил. Животное, порченное. А что чувствуешь, когда в человека стреляешь?

Трофимыч потер щеку. Щетина торчала, как светлая мочалка.

– Как что? Отдачу, – ответил он наконец-то и покачал головой. Недоволен. Не надо было задавать вопрос. Длинный язык меня подвел. Хорошо, что по пасти не дал, как я «слепому псу».

Я замолчал. Трофимыч затянулся и пустил в потолок сизую струю. Неприятный холод возник между нами.

– Что-то долго нас спасают, – сказал я сталкеру.

– Никто и не обязан. В Зоне нет службы спасения. Это как в горах, надежда на человека, который рядом, и на людей, которые поблизости случайно находятся. Судьба, – ударился в философию сталкер.

Я подсел за стол. Суечусь, волнуюсь. Время с нападения слепых собак тянулось медленно и вязко, будто в воздухе разлили бочку меда. Я периодически наблюдал у окошка, как меняется свет. От тусклого утреннего к дневному и обратно, происходило смазывание окружавшего мира в серые тона.

– Не суетись, возьми подлей бензина в лампу. Только подожди, докурю, – посоветовал Трофимыч.

Я нашарил под столом пластмассовую канистру на пять литров. Поболтал ее, жидкость плескалась на дне.

– Мало, – читая мои мысли, сказал Трофимыч.

– Лить или оставим?

– Лей. Свет потушим, экономия должна быть экономной, – распорядился Трофимыч, – да и «разрядка» светит, будь здоров.

Мы аккуратно провернули операцию по наливанию горючего. Лампа от постоянного горения жгла пальцы, да и в темноте, на ощупь не сильно удобно наливать. Справились. Чиркнула зажигалка, и огонь осветил наши усталые лица. Есть хотелось, аж желудок сводило судорогой. Эх, сейчас бы колбаску нарезать, да в палец толщиной, на сковородку кинуть, обжарить. Залить яйцами, добавить сверху кусочки сыра и зеленью присыпать. Вкуснота в простых вещах, которые я раньше не ценил.

– Тогда я снова вступлю в группировку «Сон», – решил я. Чего зря время терять? Как говорит начмед, не знаешь, что делать, ложись спать.

Трофимыч зашелся затяжным кашлем. Бросил недокуренную сигарету и мучительно выдавливал из легких воздух. Смешно ему, до икоты.

– Ты где такое услышал? Про группировку «Сон»? – задал Трофимыч вопрос. Лицо от кашля раскраснелось, глаза налились кровью. Серьезный стал, не шутит.

– Ты сказал, – честно признался я. Трофимыч не отрывал от меня взгляда.

– Во сне, ты приснился за столом и сказал, раз много спишь, надо вступить в группировку «Сон», – добавил я поспешно. Чего он нервничает, не понимаю.

Трофимыч взглядом, как рентгеном, провел по мне и сказал:

– Вступай. Шанс есть. – И погасил лампу.

Я запутался в его юморе. В темноте, при легком освещении аномалии, взял влажное одеяло, потрусил в сторону стены. Спать хотелось смертельно. Мышцы побаливали, как после тренировки. Видимо, находился я за два дня: и в части, и теперь на территории отчуждения. Механизм боли простой, при нагрузке мышечные волокна получают микроразрывы, и выделяется молочная кислота.

Я лег на кушетку, завернулся в одеяло, как в кокон.

Надо решить, для самого себя, что ж делать дальше. Не сильно хотелось идти к бару, даже под присмотром опытного сталкера. Вру. Адреналин от пережитого будоражил мое воображение. Как показывает жизнь, одну беду мы уже преодолели. Если бы все походы состояли из серии таких проблем, сталкеры вообще выродились. Значит, очень высокий шанс, что это последняя беда.

Вернуться назад, заплатив деньги. Мало. Зато в бушлате запрятан артефакт. На крайний случай, и его использую как оплату. Как в тему выдал мне его начмед!

Однако холодок в животе настойчиво подсказывал, что надо возвращаться. Подойду к делу творчески, распишу сталкерскую байку. Тушки завалили, на ветрянке посидел, научился кидать болты.

Что еще надо?

В насмешку сверху залаяли четвероногие убийцы. Придется решать проблемы по мере их поступления. Я не знал, сколько нам здесь сидеть, в схроне. Вспомнил хорошую поговорку: хочешь рассмешить Всевышнего, расскажи ему о своих планах.

Для начала дождемся помощи. Хоть и пугает меня Трофимыч рассказами, что нет службы спасения в Зоне, я понимал, что рано или поздно нас найдут. Нужда заставит, и продолжим посылать сигналы с КПК. Да тропа-то хожая! Выползу из этого схрона и приму решение.

Трофимыч поднялся на ноги и внимательно стал вглядываться в сполохи от аномалии. Вот человек, уникальное существо. Привыкает ко всему. Круче адаптация только у тараканов. День тому назад не поверил бы, что буду спать под песню аномалии и лай собак.

Пролетели несколько часов. Копыто шаталось тряпкой на сильном ветру. Его мотыляло из стороны в сторону. Я потер глаза. Боль и яркие пятна вследствие постоянных вспышек от «разрядки». Теперь, присев на перевернутую тележку, повернулся спиной к аномалии, давал отдохнуть глазам.

– Скоро перегрызут, – сообщил я сталкеру.

– Скоро не скоро, зато времени на тренировку, бить по морде тварей, у тебя будет море, – сказал Трофимыч. В голосе ни капли уныния или паники.

Так и наступил вечер. Ветер наверху утих, установился штиль. Трофимыч вскрыл банку сгущенки и ею закусывал. Собаки отбегали наверх и теперь начали сильнее обгладывать тушу.

– Хотят пролезть в окошко, – объяснил Трофимыч их действия.

– Смогут?

– Вряд ли. Оно сильно маленькое. Раньше подвал использовался для хранения мясных туш, стояли холодильники. Тележки ставили на рельсы и вывозили дальше. Потом мародеры вывезли все ценное, до чего смогли добраться. Так вот окошко служило для передачи мелочи, документов, да и просто покурить. Одна собака и всунется, но вряд ли. Да и ты уже, охотник с опытом, череп ей раскроишь, – рассказывал Трофимыч.

– Дальше в зоне так же? Вынесли все ценное? – удивился я.

– Нет. Там Зона охраняет свои владения от жадности людей. Да и тут, вряд ли сунулись, еще год тому назад это место считалось чистым. Не в смысле радиации, а в значении аномалий и мутантов. Территория-то растет. – Трофимыч выпил последнюю порцию разведенного спирта и тут же закусил сгущенкой.

Открывать полностью банку он не стал, проделал ножом два отверстия различного диаметра. Из того, что побольше, отхлебывал сладость.

Я тоже отпил, есть-то хотелось. Но теперь, муторно-сладкий вкус неприятно засел во рту. Запить чайком, или хоть простой водой, а нет, у нас все закончилось. Трофимыч, к моему вопросу про еду, отмахнулся и сказал:

– Я первые разы тащил тяжелые рюкзаки с едой, питьем и вещами. Спина аж гнулась в другую сторону. Теперь стал умнее. Запомни, Кузьма, в Зоне еду можно купить. Так что я беру вкусные бутерброды, выпить и нужные приспособления.

Я промолчал, с моей-то подготовкой осуждать и спорить не стал, хотя остался не согласен с логикой сталкера.

– Ну что, дело было к вечеру, делать было нечего, – продолжил разговор Трофимыч, – хотя это смотря кому, да солдат?

– Так точно, – в шутку ответил я.

Копыто, как я понимал, скоро отвалится. Сумрак заполнил помещение колхоза, неприятный запашок от мертвой туши становился все интенсивнее.

– Ты давай, не ленись, собирай.

Я вздохнул. Трофимыч, под воздействием алкоголя начал проявлять активность. Даже предупредил:

– Кузьма, научиться полезному хочешь?

Я же с радостью ответил:

– Хочу.

Сидеть во влажном подвале, ожидая помощи, оказалось скучновато. Да и грустные мысли надо разогнать. Вот я и решил, что сталкер, как тогда в поле, мне выложит информацию про аномалии.

– Тогда не обижайся на менторский тон, буду тебя учить, – сказал Трофимыч.

– Зачем нам говорить, как менты? – удивился я.

– Кузьма, менторский, значит наставнический, – объяснил Трофимыч.

Я выпал в осадок. Даже не от услышанного нового слова, а от кого услышал. Трофимыч, с шутками и манерой общения простого слесаря-охотника, и вдруг ввернул в разговор такой термин!

Я ошибся. Мне торжественно вручили автомат:

– Разобрать, протереть и собрать.

– Весь?

– Весь. Не боись, солдатик, я не требую полную разборку.

Вот теперь Трофимыч звал меня совершить вскрытие автомата. Первый раз, я под пристальным вниманием сталкера потратил минут пятнадцать. Выдерживая шквал насмешек и прибауток. Нет, я прошел учебку и умел разбирать автомат. Не быстро, но умел.

Я отвернулся от двери, оставляя слепых собак заканчивать ампутацию конечности. Синеватый свет от аномалии, автомат на столе создавали ирреальную картину. Точно вырезанный кадр из фантастического фильма.

– Подсказкой воспользоваться можно? – спросил я сталкера.

Тот вздохнул. Ловким движением вытащил из рюкзака пол-литровую бутылку из-под сладкой газировки с жидкостью шоколадного цвета.

– Стоп, Кузьма, это не вода. Это два зверя. Нес парням, однако душа требует.

Я понял, звери – это конь и як.

– Начнем, – начал Трофимыч, – отстегиваем магазин, нажав на защелку и надавив на нижнюю часть магазина впереди.

Это я уже умел. Легко вытащил пустой магазин, положил на чистую часть стола.

– Пункт второй: пальцем, на прикладе утопил крышку гнезда. Сильнее дави. Теперь вытаскивай шомпол.

Я пыхтел и злился, не сильно получалась у меня эта манипуляция.

– Получилось, – выдохнул я.

– Теперь бери нож и сильно надавливай на пламегаситель.

Я уже знал, пламегаситель находится в начале ствола.

Трофимыч налил коньяк, понюхал его и опрокинул в рот.

– Дальше, убираешь крышку ствольной коробки.

Я провел по черной спине автомата. Это и есть коробка. Сзади нашел хвостик, нажал на него и снял.

Автомат приобрел сиротский вид, аж жалко стало. Без магазина исчезла солидность, а снятый верх вообще оголил нутро машины для стрельбы.

Все же, оружие притягивало, манило к себе, как магнитом.

– Что потом? – задал вопрос Трофимыч.

– Потом – пружину, – ответил я.

– Извлечь возвратный механизм, – поправил меня сталкер, – и теперь, отводишь затвор назад, приподнимаешь и отделяешь от ствольной коробки…

Закончить я не успел. Раздались хлопки. Сначала один, приглушенный. Через несколько минут еще раскаты.

– Гром? – спросил я.

– Ага. Свинцовый гром, – ответил Трофимыч, – давай соберу автомат.

Хлопки усилились, превратились в канонаду. Копыто перестало шататься, собаки убежали и вскоре раздались их предсмертные визги. Трофимыч же в обратном порядке возвращал целостность автомату. Выходило у него слаженно и быстро.

– Вдруг мимо нас пройдут? – переживал я. При всем том старался сохранить спокойный тон, как и положено опытному сталкеру.

– Скоро узнаем. Судя по интенсивности огня, они убивают собак.

Выстрелы раздались над нашими головами. Сталкеры или военные подоспели на помощь! Теперь сомнений не осталось, к нам они двигались. Значит, сообщение с КПК достигло адресатов, и они направляются конкретно к схрону!

Звуки стрельбы продолжались с различной интенсивностью и вскоре затихли.

– Эй! – возмутился я. – Они куда!?

– Перегруппировались к другому зданию, чтобы вести прицельный огонь и не подставлять бока под зубы тварей, – пояснил Трофимыч.

Он повесил автомат себе на шею, приблизился к двери и стал слушать.

– Я зажгу лампу? Пусть свет горит, нас увидят, – предложил я.

Трофимыч отрицательно покачал головой.

– Слышишь более глухой звук? Ружье у кого-то. Картечью выбивают собак.

– Это ж хорошо, – сказал я, – всех бы убил!

– Угу, ты такой, опасный, – поддел сталкер, продолжая вглядываться в темноту.

Отчаянные сталкеры подоспели на выручку к сумеркам, на Зону наступала ночь.

И как они вовремя успевали проскочить к нам! Осталось дело за малым, пострелять собак.

Выстрелы затихли. Потекли минуты ожидания. Я сидел и постукивал пальцами по столу. Если это военные? Что им говорить? Самостоятельный выход за Границу считается дезертирством. Нет, туплю. Ружья-то нам не выдают. Хотя у начмеда же оказывается целый миниарсенал?

О! Так может он нас и отыскал? Тишина оказалась неполной. Слышался мат, повизгивание недобитых собак. Луч фонаря заметался по помещению. Наконец-то нашли дверь схрона и свет погас. Я услышал тихий шепот, но разобрать не мог, о чем шушукаются.

Трофимыч напряженно держал автомат стволом к свободе. Проползли несколько минут, и он громко крикнул:

– Свои?!

Кто-то промелькнул на фоне окошка и присел.

– Конечно, – раздался властный голос, – вопрос всего ништяковый, кто для тебя свой?

Над окошком показался кулак, в котором была крепко зажата граната.

5

Бандиты. Уголовщина, которая сбежала от закона в Зону. Спрятались, трусливые шавки, натворив бед в цивилизованном мире. Нелюбовь к этим мародерам по жизни я впитывал с начала пребывания в части. Даже сталкеры казались родными и близкими по сравнению с этими упырями.

До этого момента мне не приходилось сталкиваться с ними так близко. Нет, видел их и раньше. Приезжали на машинах с заклеенными номерами, переговорить с нашим командиром. Важные авторитеты с крайним предложением. Или предупреждением? Помню, нас тогда по тревоге подняли. Даже снайпер на крышу залез.

Я точно не знал, хотя слухами земля-то полнится. По Интернету медленнее новости распространяются, чем по сарафанному радио. Вроде коридор они хотели, личный, для беспрепятственного проникновения в Зону. Наш новый командир отказался от работы с людьми, у которых прошлое чернее угля. Все же проникли, падаль бандитская.

– Хабара нет, говорю сразу. – Трофимыч не дернулся, продолжил и дальше спокойно стоять.

Я же начал прикидывать, куда прятаться в случае закидки гранаты. Получалось, что некуда. Даже если успею прыгнуть к тележке, то шанс все равно стремится к нулю.

– Это мы проверим. – Голос, несмотря на прокуренность, вызвал раздражение. Говорил бандит быстро, слова чуть коверкая, и я уже ненавидел человека с гранатой.

– Давайте сюда оружие и мешки, – продолжил бандит.

– Проблемы не вижу, раз мне на слово не верят, – вальяжно ответил Трофимыч, – спускайтесь, покажем, чем богаты.

Добавились еще звуки, приблизились люди. Мелькнула серо-зеленая куртка со вшитыми пластинами, и появилось круглое прыщавое лицо.

– Дерни отсюда, – приказал бандит, и лицо исчезло.

– Ты чего, Чес, гранату достал? – обиженно произнес отошедший.

– Рот закрыл, – гаркнул на него бандит. Чес его кличка. Ну-ну.

Они продолжили переругиваться. Я встал, приблизился к сталкеру. Помирать так вместе.

– Эй, вы там как, наверху? – поинтересовался Трофимыч. – У нас тут тепло, хорошо и, главное, ночью не страшно.

– Ты чего у меня нервы на кулак мотаешь? – Чес замахнулся гранатой, имитируя бросок.

Трофимыч слегка выдвинул вперед ногу, перенес вес тела. Наверное, готовится поймать механизм смерти и швырнуть его обратно.

– Я твои нервы не трогал. Твое заявление мне не по нраву. У нас принято сначала оружие убирать, здороваться, и лишь потом дела решать, – продолжил Трофимыч спокойным тоном.

Все, хана солдатику. Отходил я свое. Кто ж так ведет себя с бандитами? Теперь в лучшем случае просто бросят нас и уйдут. Нет, не зря сталкер ночь упомянул. Схрон один на многие километры. Значит им попасть нужно позарез. Или бросят гранату, которая посечет солдата и сталкера на кусочки? Луч света заметался по двери, осветил обглоданную тушу мутанта и нырнул к нам в схрон.

Трофимыч поднял руку, прикрывая глаза. Кто-то третий присел на самый край и стал вести переговоры.

– Мы группа сталкеров, ищем, где укрыться от непогоды. Меня – Дельным кличут, – представился третий.

Руку Чеса с гранатой он отвел в сторону, сидел и не прятался.

– Эй, я тут решаю проблему, – влез Чес.

– Ты ее не решаешь, а запарываешь на месте, – сказал Дельный и продолжил дальше общаться со сталкером, – а вы кто такие, почему в домике засели?

– Меня, начиная от Границы, заканчивая баром, Трофимычем называют. Слышал, а может и нет. Со мной племяш, из части его забрал, хочу приучить к вольной жизни, а не батрачить на всяких уродов, – с ходу сочинил мне новую биографию сталкер. – Мы нарвались на мутантов, успели спрятаться, да вот слегка привалило двери.

– Трофимыч? Это ты с Дубом ходил? – спросил Дельный.

Сзади него встали остальные – толстый в куртке и Чес, в черном плаще. Хотя, через свет фонаря Дельного, я мало что мог различить.

– Было дело, – ответил Трофимыч. Протянул автомат, легонько ударил по фонарю, отводя его в сторону. Дельный не стал снова направлять свет на нас, продолжил разговор, как ни в чем не бывало.

– Как же такой матерый сталкер попал в такую ловушку? Расскажу, не поверят, – иронично сказал он.

– Разное в Зоне происходит. Я, например, всегда знал, Дельный – это честный торговец. – Трофимыч особенно выделил последнее слово.

– Ну, не тебе меня судить, – начал Дельный. Его перебил Чес.

– Ты там что тявкаешь? Я тебя сейчас на части порву!

Не выдержал. То от окна его отодвинули, не дали покичиться над запертыми, то теперь намекают, торговцы не должны опускаться до уровня бандита.

– Тихо, – сказал Дельный и снова направил луч фонаря в схрон. Поводил им, осматриваясь.

– Ситуация патовая. Вы без нас не выберетесь, нам же ночь коротать на воздухе не охота, но не смертельно. Если захотим, устроимся тут, костер разведем и утром потопаем дальше, – начал излагать Дельный, – вариант есть, мы тушу сдвигаем, а ты нам поможешь чуток. Как Трофимыч, согласен?

– Чуток? Интересно у кого какие аппетиты. Вдруг придется батрачить бесплатно полмесяца. Говорю сразу, тогда не согласен, – продолжал нагнетать обстановку Трофимыч.

Оказывается, знают его, хотя и не ходок он на дальние дистанции. Дельный разговаривает уверенно, Чес же все пытается выпереться вперед.

– Провести надо и дело с концами, – сказал Дельный и отвел в сторону фонарь.

Я наконец-то его рассмотрел. Кустистые брови, сросшиеся в одну, высокие скулы и коротко стриженные волосы. Лицо без шрамов и, на удивление, гладко выбрит. Широкие плечи. Лямки рюкзака выделялись на бежевой курточке. Кожаная, усиленная вставками.

– Провести могу до бара, туда и мы путь держим. Ждут нас там, испереживались, наверное, – сказал Трофимыч. Ясень пень, никто не ждал. Мы как неуловимые… Неуловимые по причине, что на фиг никому не нужны.

Трофимыч накалив отношения, сбавил обороты:

– Тем не менее, расскажу, куда и как пройти. Слово даю.

Пока они вели торг, Чес нервно наворачивал круги и даже разок выстрелил. Как я догадался, в мертвую собаку. Третий, грузный парень, водил стволом ружья из стороны в сторону. Боялся нападения, или просто оставили его на шухере.

– Вопрос – навоз, – сказал Чес. Гранату он уже спрятал, и снова присел на корточки перед окошком.

Трофимыч, не меняя позы, остался стоять дальше. Что ж, они-то не знают, что автомат в руках Трофимыча пустой.

– Договорились, сталкер, – поддержал его Дельный.

– Ждем в гости, – сказал Трофимыч и махнул рукой.

Осталась проблема весом в несколько центнеров. За окошком наступила ночь, чернота старалась поглотить остальные краски. Ветер усилился и уныло завывал.

– Ну и как мы ее оттащим? Она вся в крови и тяжелая, наверное, – прогундосил грузный.

Нос у него заложенный, много соплей, сразу оценил я его симптомы.

– Унылый, не начинай, – оборвал его Чес, – сейчас все организуем.

Дельный не зря осматривался. Четко раздал указания, кому что делать. Они отыскали обрубки железяк и толстую, не гнилую доску. Подсунули под тело «туши» и начали поднимать. Не знаю, сколько весит мутировавшая свинья, однако сил и мата у трех здоровых мужиков ушло немало.

Наконец-то, тушу отодвинули от двери. Казалось, створка аж всхлипнула от радости освобождения.

Я к тому времени уже зажег лампу и внимательно себя осмотрел. Грязный, вонючий, без погон и лычек – настоящий дезертир. Легенде, которую сочинил Трофимыч, соответствую на сто процентов.

Дверь со скрипом отворилась, и вначале спустился Дельный. Постоял, привыкая к свету. Кроме куртки на нем были военные штаны, натовского стандарта, и берцы. На боку – кобура с пистолетом.

Он шагнул к столу, хлопнул меня по плечу и спросил:

– Как звать?

– Кузьма, – ответил я. От его хлопка не зашатался и не сдвинулся.

– У меня тоже есть имя и отчество, но мы с тобой в таком месте, где кличка значит больше паспорта. Вот я Дельный, он – Унылый, – показал торговец на грузного парня.

Тот втиснулся в схрон, зацепил животом створку двери. Сопел он недовольно.

– Пробиркой называют, но мне не нравится эта кличка, – сказал я и понял, что дал слабину.

– Мне уже от нее прет, – громко крикнул Чес. Он спрыгнул последним, потянул за собой створку. Теперь-то копыто не мешало и наконец-то окошко захлопнулось.

Как же я ждал этого момента, когда нас спасут. Что ж, судьба умеет делать неожиданные повороты.

Трофимыч проверил, плотно ли закрыта задвижка. Чес стоял рядом с ним и не собирался проходить. Стащил балаклаву, спрятал в карман, закинул укороченный автомат за спину.

– Чё сталкерок, теперь ты не такой модный, да? – спросил он и ударил левой рукой по печени Трофимыча.

Приклад сталкерского автомата моментально опустился вниз, прикрыв жизненно важный орган. Кулак с треском ударил по прикладу. Лицо бандита скривилось, он попытался двинуть в челюсть. Трофимыч сделал подшаг и просто толкнул его в грудь. Чес отлетел, ударился спиной о стену.

Дельный подскочил, встал между ними.

– Тихо! Не надо драки, – примирительно сказал он.

Трофимыч, как и не было на него наскока, замер. Только автомат опустил стволом в землю – как раз на уровне голени Чеса. Тот поднялся, провел большим пальцем по уголкам рта, вроде вытирая слюни. Медленно достал нож из кармана плаща. С громким щелчком выскочило стальное жало семи сантиметров длиной.

Чес направил его в глаз Дельного:

– Ты меня запарил уже своим трендыжом. Приказы отдаешь, чес гнилой разводишь. Кто тебя главным назначил?

Эмоций на лице торговца я не видел, он стоял спиной. Зато грузный, по кличке Унылый, напрягся. Ружье, которое он собирался положить на кушетку, взял опять за цевье. Его второй, жирный, подбородок нервно заколыхался.

– Даже не думай, – сказал я ему и посмотрел в глаза.

Нож, которым Трофимыч открывал тушенку, лежит на столе, да и лампа рядом. Успею схватить за ствол и привалить его.

– Ты мне не указывай, – сказал он. Из носа потекла сопля.

– Сопли вытри, – посоветовал я.

Говорили мы тихо, боясь помешать разговору старших. У них же картина не поменялась, Дельный так и стоял между ними, Чес держал нож перед его лицом. При свете бандит не казался грозным. Когда заглядывал с гранатой в окошко схрона, аж холод по спине маршировал. Теперь, смотря на сухое лицо, посыпанные рябью скулы… Такие у магазина в шесть утра пачками собираются.

– Ты и назначил, – ответил торговец, – когда сказал, что ничего в нашей Зоне не смыслишь. Напомнить, после чего этот момент состоялся?

– Ты меня на «напомнить» не бери. Косяк случился не мой, а общий и вашу галимую Зону не знаю и знать не хочу. Вот вас бы на настоящую закинуть. – Чес выпучил глаза, и стал похож на змеюку. Шипит, злится. Правда, и укусить способен.

– Не будем при хозяине схрона выяснять наши проблемы, – подозрительно миролюбиво сказал Дельный.

Вот только тон его не указывал на человеколюбие. Трофимыч молча выслушал их диалог и, окончательно опустив ствол в пол, направился к столу. По-хозяйски отодвинул в сторону Унылого и сел на табурет.

– Насухо дела не решают. – Трофимыч взял бутылку и потряс ею в воздухе.

Коричневая жидкость в лучах от керосинки и «разрядки» заиграла красивыми бликами.

Чес приблизился к столу и, не скидывая плащ, сел на второй стул.

– Давай, сталкерок, хлебнем твоего пойла, – согласился он с Трофимычем и загнал нож в крышку стола с такой силой, что щепки отлетели на грязный пол.

6

Дельный и Унылый пододвинули раскладушку и, сбросив на нее верхнюю одежду, подсели к нам.

Я заметил, от ранга зависит и экипировка. Унылый в самой простой куртке с минимальным количеством прилепленных стальных пластин. Единственный без бронежилета. Ружье – двустволка, с прикрученным проволокою стволом. Я что-то сомневался в эффективности такого ремонта. Мое брошенное оружие на вид однозначно лучше по качеству. Хотя его ружье стреляло и, судя по мертвым собакам, стреляло как надо.

Чес, в черном кожаном плаще, больше всех походил на бандита. Даже не открывая рта, он предупреждал – я плохой человек, меня надо бояться. Это как ядовитые насекомые, которые ярко окрашены, выделяются на остальном фоне. Коричневый свитер под горло и джинсы дополняли его прикид. Даже я, в военно-полевой форме, больше походил на сталкера. Он же, будто выбрался из подворотни девяностых годов.

Зато оружие у него явно лучше. Автомат, укороченную версию «калаша», он оставил у дверей, намекая на мир между нами. Короткий ствол его автомата смотрел в потолок. Эх, давно я не видел неба. Даже зонного, покрытого толстым слоем туч. Интересно, а звезды светят над территорией отчуждения? Так, как светят у деревни, яркими россыпями, создавая впечатление, что пролили блестки. В городе не видно, застилающий небо смог от заводов не дает возможности рассмотреть красоту. В Зоне, наверное, вообще беда с созерцанием звезд из-за туч.

Дельный одет в куртку, под которой оказался бронежилет. Из оружия пистолет Макарова, который по задумке создателей служит для стрельбы с близкого расстояния по преступникам, которые априори не могли иметь средства защиты.

Их рюкзаки выглядели еще более тощими, чем моя сумка. Ха, Трофимыч еще меня гнобил за плохую подготовку к походу.

Я пододвинул ящик, осторожно сел. Тот заскрипел от тяжести моего тела.

– Хорошая у вас лампочка, – усмехнулся Дельный, намекая на аномалию.

– Не жалуемся. Светит исправно, главное в нее не соваться и поджаренным не станешь. – Трофимыч разлил коньяк по пустым банкам. Мне и Унылому не хватило. Чес перевернул банку с окурками на пол, потряс ею:

– Налей толстому. Он с ружья собак пострелял немало.

Я наблюдал, будет ли грузный парень пить из грязной банки с бычками, которые прилипли на дне. Возрастом он как я, а может и младше на год. Только грузный и неопрятный. Щеки висят, пузо выпирает. Он взял банку, заулыбался.

– Мне не надо, – предупредил я заранее. Вдруг решат, что этот стакан из пепельницы нам на двоих.

– Тебя и не спрашивают, Пробирка, – недовольно сказал Чес.

Я промолчал, уставился на него. Запомню оскорбление. Он нервно потряс свой стакан-банку, взбалтывая коньяк.

– Чего его спрашивать. Он такой же хозяин коньяка, как и я, – произнес Трофимыч, – так что твое разрешение ему не нужно.

Я ожидал вспышки ярости со стороны бандита, но Чес молча опрокинул коньячка, отпил сгущенки.

– У вас чего, больше нечего закусить? – удивился Дельный.

– Да подъели все. А у вас что с запасами? – Трофимыч продолжал с ними общаться, как минимум на равных. Даже перегибая палку. Наверное, знает, что делает.

– У нас мышь повесилась. Что-то шляемся по кругу, найти хорошего проводника не удается, – сказал Дельный и выпил коньяк, даже не скривился. Унылый пил мелкими глотками. Он закашлялся с непривычки или попал бычок. Остатки коньяка расплескались по столу.

– Унылый, ты как всегда, – недовольно произнес Чес, – наливай.

Трофимыч неспешно разлил.

– Чья вещь? – спросил Чес и ткнул в медицинскую сумку.

– Кузьмы, – ответил за меня Трофимыч.

– Смысл клички тогда понятен, – кивнул Дельный, – и как тебе на вольных хлебах живется?

Это он уже меня спросил.

– Свиньи тут странные. Не маленькие.

– Гы-гы.

Рассмешил их. Веселые ребята, которые готовы гранату кинуть незнакомым людям.

Чес резко наклонился в мою сторону и схватил за плечо.

– Ты точно дезертир? Я вашего военного брата в расход сразу пускаю, и если вдруг не собираешься сталкерить, то…

– Точно, – ответил я.

Что ж, ложь становится похожа на правду, когда обрастает деталями, и я добавил:

– У меня начмед притыренный. Заставлял таскать медикаменты запрещенной группы из части в город. Я разок попал на ментов. Хорошо, что пакет успел в кусты скинуть. Правда, загремел в отделение.

– Кому отдавал товар? Серому? Лешему? – поинтересовался Чес.

Этот прикол я знаю. Уверен, никого из названных вообще не существует поблизости Зоны.

– Никому. Оставлял на вокзале в ячейке номер десять.

– Это на автовокзале? – уточнил Дельный. Оказывается, он активно изучал мою легенду.

На автовокзале я бывал. Родители передавали еду, которую приходилось раздавать в казарме. Нет, что-что, а покушать я не зажимал. Все-таки у меня есть родители. Вон у того же Баранова умерли и только бабушка где-то в деревне.

– Да, там еще крыша протекает и есть заметная продавщица пирожков, с буферами пятого размера, – сказал я.

Дельный кивнул, все верно. Полез в рюкзак и стал с интересом в нем рыться.

– Вот, батон порежь. Со сгущенкой пойдет как надо, – приказал он Унылому.

Тот, перед тем как взять белый хлеб, обтер руки о свитер. Потянулся за ножом Чеса и тут же получил по голове:

– Свой доставай. Каждый мужик должен иметь перо.

Грузный засопел и полез в рюкзак искать нож.

Я же продолжил рассказ:

– Вот я и носил. А как скинул – то долг на меня и повесил начмед. Вариантов у меня немного осталось, обратился к дяде.

Чес вытер уголки рта.

– Проехали, солдатик. Давай, сталкерок, разливай пойло до краев.

Дельный начал намазывать сгущенку. Знал бы оружейник Ременов, при каких обстоятельствах буду ее есть, в жизни не дал.

– Трофимыч, давай утром сразу в путь двинем, – внезапно предложил Дельный. Хотя это для меня неожиданно, а они-то вели к этому разговору.

– Вам куда? – спокойно спросил сталкер.

– К Топи.

– Нам в другую сторону.

– Слышь, сталкерок, ты чего такой борзый? Не хочешь и не надо. – Чес навалился грудью на стол.

– Все надо делать по правилам. За бесплатно я не вожу, примета плохая. – Трофимыч поставил локоть на стол.

– Сильно правильный? – продолжал наседать Чес.

Дельный ухмыльнулся.

– Трофимыч – это камень. История про него разгуливает по Зоне. Если не против, то расскажу, – обратился он к сталкеру. Тот промолчал.

– Трофимыч-то, сталкер со стажем. Говорят, прошлым летом, напарник по кличке Дуб у него оступился. Не знаю детально, что да как, закрыл его напарник двери на замок в убежище, а ключ уволок с собою. Застолбил участок. Вскоре Всплеск накрыл случайного сталкера. Он четко подоспел по времени к убежищу, а вскрыть замок не сумел, времени не хватило. Так Трофимыч, когда узнал эту историю, сам нашел напарника в баре и вывел его под Всплеск.

– Офигеть, – прокомментировал Унылый.

Я тоже оторопел. Вот и история про замок на дверях.

– И че? – тупо спросил Чес.

– Да ни чё. – Дельный ухмыльнулся, – не знаю, как сбежал его напарник. Так Трофимыч второй раз его под Всплеск засунул.

Чес присвистнул:

– Жалеешь, наверное? Напарник оступился, а ты его под Зону кинул.

Трофимыч просто ответил:

– Сплетни.

– А что еще говорят? – спросил Чес.

– Еще говорят, что Трофимыч очень старый сталкер, – продолжил Дельный.

– Вранье, – ответил Трофимыч, – ладно, мы ж не на допросе. По-человечески, понимаю. Вы нам помогли, тушу отодвинули. Так что расскажите, зачем нужно к Топи, а я план наметаю.

– Не густо. – Дельный достал КПК. – То, что у нас денег нет, ты верно подметил. И со снаряжением пусто. Дела же зовут, не мы ставим сейчас условия, а нам… Вот и выйти надо к Хибаре в Топях и в краткий срок. Согласись, карту начертить, это не та помощь, что я ожидал от опытного сталкера.

– Что за дело горит? – Трофимыч задумчиво потер щеку.

Вмешался Чес.

– Украли у нас кое-что. Нехороший человек в доверие втерся и в спину толкнул. Меня обокрал, у которого три ходки за спиной. За такое наказывать надо, и как я понимаю, у вас тут тоже традиции чтут.

Чес выдвинул вперед банку и пошевелил над нею пальцами. Намек ясен, на историю намекает – под Всплеск за нарушение закона. История занятная. Услышь ее впервые, то вряд ли поверил бы сталкеру. Все же совпадение напрягает. Как говорит начмед – случайности не случайны. Не зря, не зря Трофимыч переживает. Чес, судя по лицу, прожженный бандит, оказывается хороший психолог. Просчитал за пару секунд, что гложет сталкера. Я посмотрел на стопку Трофимыча – не удивлюсь, если этот же напарник нацарапал на стакане противогаз.

– Это все? – Трофимыч.

– В натуре. – Чес странно говорил. Словечки явно из жаргона уголовников.

– Тогда я добавлю, – сказал Трофимыч, – друг ваш одет в австрийские военные штаны, с собой спортивный рюкзак?

Дельный с Чесом замерли, словно их облили гипсом. Один с банкой, другой – с надкушенным батоном. Лишь Унылый всосал сопли и громко произнес:

– Он.

– Тля… Хлеборезку закрой, – тихо произнес Чес.

– Тогда не надо двигать в Топи. Будем считать, что долг погашен, ипотека выплачена.

Трофимыч поставил автомат к столу, потянулся за батоном и нарезал несколько здоровых кусков. Один подтолкнул ко мне.

– Откуда инфа, сталкер? – наконец-то спросил Дельный.

Трофимыч густо намазал сгущенку, помахал бутербродом и сказал:

– Кузьма, расскажи.

– Если двигаться со стороны блокпоста, который чуть левее Границы, вход в это здание, с другой стороны. Там дверь деревянная. Когда мы ее открыли, обнаружили труп. Судя по ожогам, он влетел в «разрядку».

– Рюкзак? – сквозь зубы спросил Чес.

– Там оставили. Даже посмотреть не успели вашего друга, напали мутанты. Нам довелось слегка их покрошить и, обежав здание, зайти со стороны окна. Самая большая туша настойчивой оказалась, ломанулась за нами.

– Дыра там теперь вместо окна, – сказал Дельный, – как совпало. Значит, я правильно вычислил маршрут беглеца. Стояли возле моста и решили к Границе ломануться. Словили ваше сообщение о помощи и решили проверить. Жаль, не успели чуток. Еще и патронов пожгли на этих шавок… Жалко.

– Зато информацией разжились, – сказал я.

– Угу, – кивнул Чес, – говорил же бакланам, нечего сюда соваться.

– Подожди, осмотрим утром тело, возможно, найдем блокнот, – ответил Дельный.

Я сидел спиной к «разрядке», берег глаза. Справа лакал коньяк Чес, слева – Трофимыч. Автомат он положил себе на колени. Дельный и Унылый сидели напротив, последний – с краю примостился.

Унылый вытер сопли и потянул за ремень медицинскую сумку. Сумка находилась на его стороне. Достать я ее не успевал.

– Не трогай чужие вещи, – произнес я.

– С какого-такого? – возмутился Унылый и подтащил к себе мое богатство.

Чес и Дельный не отреагировали. Ждут дальнейшего развития событий. Ясное дело – провоцируют. Однако и Трофимыч молчит, не дает намеков, как себя вести. Значит на мое усмотрение.

Трое бандитов, один из них в шестерках. Оружие и сила на их стороне. Взять с нас почти нечего, хотя Дельный, формальный лидер, намекает, что нужен им проводник. Значит, есть шанс разделиться. Если Трофимыч согласится их вести, то я соскочу. Пойду домой, брошу грязное дело шляться по Зоне. Смешно, конечно, звучит, отошли мы от блокпоста самую малость.

Хотя нет, даже если сталкер и пойдет к ним проводником, не могу вернуться без его согласия. Вдруг он на меня рассчитывает, и ему будет нужна моя помощь.

Унылый принял мою паузу за слабость и начал расстегивать сумку.

– Ты что, болты в уши засунул? – я постарался произнести уверенно. – Нечего лапать чужую сумку, жирный.

– Что ты сказал? – Грузный поднялся на ноги. – Ты мне тут не тявкай!

В него полетела пустая бутылка из-под коньяка. Я резко кинул, даже сидящий рядом Чес не успел среагировать. Унылый отступил назад, споткнулся о кушетку. Схватил Дельного за плечо, стараясь удержаться.

Чес взял нож, но вынимать его не стал. Трофимыч, будто случайно, поменял позу.

Лишь Дельный спокойно продолжил выдавливать сладкую массу на кусок батона. От движения Унылого он промахнулся и белая полоса легла на стол.

– Тихо, тля! – крикнул Чес. – Есть желание кровь пустить, так ножи в руки и вперед.

7

Унылый напрягся. Изменилась его поза. Он слегка пригнулся, будто прячась под стол. Шмыгнул носом, да так, что слышен звук соплей, уходящий по носоглотке к трахеям. Я ощутил горечь во рту, точно прямо сейчас закусил травой.

Драка, так драка. Есть вариант, Трофимыч под шумок устроит нам побег из схрона, который становится западней. Уйду из Зоны, надоела уже, аж тошнит! Эх, надо сидеть молча, сопеть в две дырочки, и не высовываться. Зря, зря отправили сообщение. Что ж, разгоряченные спиртным бандиты требовали зрелища. С кровью. Это как мясо, легкий стейк, подается с кровью. У Чеса не получилось помять Трофимыча, да и потом Дельный ищет возможность достичь с ним соглашения. Вот они и переключились на меня.

Давать заднюю? Наверное, так и стоит сделать.

– Че, штанишки мокрые, а солдатик? – спросил Унылый.

Явно копирует Чеса. Что же ты тут забыл, толстый паренек, что потерял? Ладно, Чес и торгаш связаны погоней за соплеменниками. Один грабит, другой продает. А вот ты не понятный.

– Сейчас я тебя порежу, шавка, – пообещал он.

Усталость от недоедания и нехватки воды, размешанная апатией, точно связывала скотчем от макушки до пяток. Может нехватка кислорода и постоянные вспышки «разрядки», усугубили состояние.

Помог Унылый, хорошо так помог. Я уже собирался извиниться перед ним, а его оскорбления выдернули из апатии. Гнев начал разливаться, поднимаясь от сердца, огненным шаром охватывая грудную клетку.

Во рту стало сухо, как в пустыне.

– Язык глубоко засунул? – Унылый нервно дернул ногой, отбросил раскладушку.

Дельный, не говоря ни слова, перебрался к двери. Не выпуская банки с коньяком, устроился поудобнее на тележке. Готов рукоплескать победителю.

– Справишься, – утвердительно сказал Трофимыч. Именно это слово, без вопросительной интонации перевело гнев в холодную уверенность.

– Много говоришь, – постарался взвешенно произнести я. Не совсем получилось, нервы оголились, как два электрических провода, и голос дрожал.

– Ножи достали, – вальяжно приказал Чес.

Унылый, скаля зубы, схватил нож, который недавно вытащил из рюкзака. Ну и пусть мне теперь докажут, что Чес к этому моменту специально не подводил.

– У каждого свой нож, – напомнил он и заржал. Аж голову откинул, и я увидел подгнившие зубы.

– Чё, нет ножа? Так это твои проблемы! – сказал Унылый.

От такой перспективы он затрусил головой, как собачка на торпеде машины. У отца такая стояла, и когда я был поменьше, то завороженно смотрел за ней.

– Что за условия? – Трофимыч как будто сидел за экраном телевизора с другой стороны и наблюдал шоу.

Вот только пальцы подрагивали. Не в алкогольном тике, а как будто принимал решение.

– Да не бойся, сталкерок, все по чесноку. Тут никто не желает смерти твоего племяша. До первой крови дерутся. Кто пустил – тот и чемпион местного схрона! – весело объяснил правила Чес.

– Ну, ты попал!

Унылый чертил у воздухе сложные геометрические фигуры и резко наносил удар, прокалывая вымышленный овал. Явно представляет на его месте мой живот. Я облизал губы и направился к нему. Обогнул Чеса, несильно навалился на него, требуя прохода. Он заерзал, искоса поглядел, но табурет придвинул.

Трофимыч поймал мой взгляд и слегка прикрыл веки.

«Подстрахую», – понял я.

Унылый продолжал упражняться с ножом. Я внимательно присмотрелся. Да, штык-нож не наш, американский. Клинок однолезвийный, с пилой на обухе. У нас в части «деды» споры вели до хрипоты: пила нужна, чтобы деревья или кости пилить. Длина сантиметров тридцать, и две трети – это стальное жало.

Отверстие в начале клинка напоминало глаз. Хорош ножичек. И откуда у него такой выискался, ума не приложу. Еще понимаю штык-нож для автомата Калашникова, коричневого цвета – своровал или купил у военных.

– Давайте, начинайте, – прищелкнув пальцами, сказал Дельный. И потряс банкой, точно у него бокал для коньяка, а не жестянка, из которой я еще недавно ел тушенку. Сейчас из меня сделают фарш, котлету и гуляш. Я снял ремень и намотал на ладонь. Это вызвало очередную волну смеха. Унылый прекратил урок геометрии и начал перекладывать нож. Из левой – в правую, из правой в левую. Именно перекладывал, а не перебрасывал, как в фильмах. Значит, боится ошибиться.

– Я его порежу и сменю кличку! Да!? Сменю кличку на Бритву!

Я так и не понял, при чем тут смена клички, хотя для Унылого это что-то значило. Значило немало, если во время схватки мысли заняты тем, как его называют. Статус довлеет над ним, пихает в спину.

Пот катился по его лбу, вниз по щекам и исчезал за грязным воротником свитера. Толстого свитера, который не пробить. Эх, бутылки нет, разбить нечего.

– Уговорил, Унылый. Будешь Невеселый, – ответил ему Чес и сам же заржал над шуткой.

Я быстро открыл медицинскую сумку и привычным движением залез в боковой кармашек. Вот он, моя надежда.

Маленький нож, складной со старой пластмассовой ручкой. Лезвие у него загнуто, как коготь у кота.

Я раскрыл его, не вынимая из сумки, и тут же спрятал за спину.

– Эй, чего у тебя там?! А!? – воскликнул Унылый.

Сзади, бандит с гнилыми зубами зареготал. Он даже стал стучать по столу, настолько бурные эмоции.

– Начали, – произнес я.

Я знал, что делать. Мысли успокоились, превратились из бурных ручейков в один сильный поток. Унылый, в вязаном свитере с ножом, вызывал опасение. Даже и страх, но я не позволял себе мандража, повернул тумблер эмоций на ноль. Атмосфера накалилась. Воздух спертый, казалось, лампа стала хуже освещать. Фигуры превратились в черные картонки. Все – кроме моей цели.

Унылый. Он не услышал меня. Его проблемы. У нас не боксерский поединок. Дельный дал старт, я подтвердил. Он, наверное, надеется, я еще поклонюсь в ножки и спрошу разрешения начать. Быстро приблизился к грузному. Он отшатнулся назад и совершил ошибку. Я выкинул вперед спрятанный нож и достал его.

Он заревел раненной тушкою и попытался меня кольнуть, как прокалывал воображаемую фигуру.

Я увернулся, сделав движение влево. Унылый ринулся вперед, махнул ножом. Я подставил обмотанную ремнем ладонь. Боли я не почувствовал. Выбросил нож и вцепился в Унылого, повалил его на грязный пол. Места, места мало для броска.

– Брейк! – громко крикнул Дельный.

Трофимыч и Чес вскочили, опрокинув табуретки.

Дельный подхватил оставленный бандитом автомат у входа. Вот зачем он там сел! Хитро! Раздался выстрел. Все замерли, точно приклеенные к полу.

– Я сказал брейк, что значит – разошлись, – повторил Дельный.

Он медленно опустил автомат, убирая ствол от окошка. Звон гулял в голове. Сколько ж можно стрелять в закрытом помещении! Зато эффект наблюдался положительный.

Унылый присел на корточки и схватился за голову. Я зачем-то размотал ремень и дергал его, наверное, стараясь успокоиться. Сердце билось в истерике.

Трофимыч с Чесом переглянулись и сели назад за стол.

– Заколебал ты командовать! Хороший бой загубил, – зло сказал Чес.

– До первой крови, – напомнил Трофимыч.

– У них у двоих раны. Надо дождаться следующего кровопускания, – сквозь зубы процедил бандит.

Дельный полавировал между нами, несильно толкнул Унылого. Нагнулся, забрал у него нож.

Тот широко расставил руки и запричитал:

– Он мне лицо порезал. Лицо! Что я теперь делать буду?

Дельный сел на мое место, подкрутил огонек лампы. Стало светлее. На левой щеке у грузного виднелся разрез, длиной в пять сантиметров. Загнутое лезвие моего ножа оставило неровную рану, как будто Унылого повредили когтем.

– Что и всегда, искать продажную любовь, – сказал Чес и они вместе с торговцем засмеялись.

– Унылый – это надолго твое погоняло. Мамой клянусь, – отсмеявшись, сказал бандит.

Тот всхлипнул, и казалось, сейчас заплачет. Получается, что неизмененная кличка его больше задела, чем мой нож. Странный парень. Я сложил свое оружие, засунул в карман. Вставил ремень в штаны. Не знаю, правильно или нет, взял сумку, достал бинт, перекись и лейкопластырь.

Трофимыч спросил:

– Помочь?

– Сам справится, – вмешался Чес, – я бы этому рохле вообще помощь не оказывал.

– Не-не, хорошее дело, перекись водорода. Зачет, Кузьма, – сказал Дельный.

Я решил, они специально говорят друг другу наперекор.

– Эй, раз у Пробирки кровь, – выкрикнул Чес, – так это ничья!

Я внимательно посмотрел, да, при ярком свете стала видна царапина на левом предплечье. Тонкая линия, будто лазерным скальпелем провели. Даже не заметен разрез рукава формы. Черт, хороший же нож у этого Унылого!

– До первой крови, – повторил свою же фразу Трофимыч, – сначала у вашего потекла.

– Ладно-ладно, сталкерок, не будем больше бычиться. Вот запасик у меня, – сказал Чес примирительно.

Он полез в рюкзак и выставил на стол бутылку водки.

– Отметим, что наше будущее не посрамило нас в честном поединке, – предложил он и с характерным треском отвинтил крышку. В честном, ага, как же.

Я встал над Угрюмым:

– Рану покажи.

Тут же отлетел назад, с такой силой толкнул меня грузный парень. Моментально, с корточек, да так сильно, что я отлетел к стене и знатно об нее шмякнулся.

– Я тебя порешу, тварь, – кинулся он на меня.

Чес моментально оказался рядом и коротким ударом в печень остановил его.

– Сядь и не рыпайся, пока эскулап лечить будет. Учишь тебя, учишь, а ты как валенок себя ведешь.

Унылый послушно отполз на кушетку.

Сдурил, ясно же, что он не умеет проигрывать. Кто не умеет достойно проигрывать, не может делать выводы из поражения. Значит, и развиваться не способен. Вроде так мне говорил начмед.

Хорошо, что голову мне не раскроил об стену. Да, теперь точно уверен, не начни я первый драку, то шансов выйти целым было бы катастрофически мало. Даже не проигравшим, а именно целым, без вспоротого живота или пробоины в грудной клетке.

– Не дергайся, – предупредил я его. Для себя решил, любая ненормальная реакция – и пусть его дружки лечат.

Перекись полилась на рану, смывая кровь. Вот и яркий цвет, который я искал в Зоне, когда мы шли к свинарнику. Вроде, она насмехалась – все серое и коричневое? А нет, вот тебе солдатик синие всполохи «разрядки», вот тебе кровь, сначала у «туши», теперь у вас, людишек.

Мне казалось, от этого момента до прохода блокпоста пролетела неделя. Впечатлений набралось на несколько месяцев разговоров. Сидение в душном подвале угнетало и выматывало.

Как люди в тюрьме находятся годами, не представляю и даже не хочу об этом думать.

Может тот же Чес нормальный человек, просто его покорежила тюрьма, как и Трофимыча, изменила Зона. Унылый как надломленная ветка, молча сидел на кушетке, безвольно опустив руки между коленями. Чес, видимо, имеет на него огромное влияние.

Я промыл рану, сложил кусочек бинта в несколько раз, присобачил лейкопластырем.

– Зачем лез в сумку? – спросил его. Сзади меня шумели, стараясь выяснить, ничья или же победа. Что меня напрягало, Чес предлагал переигровку поединка.

– Голова болит, таблетку хотел взять, – ответил Унылый после долгого молчания. Я даже решил, что он вообще со мною общаться не будет.

Н-да, некрасиво получилось, хотя я и прав.

– Спросить не пробовал? – поинтересовался я.

– Настоящие пацаны в разрешениях левых фраеров не нуждаются, – грустно ответил он. Наклонился чуть ко мне и добавил:

– Я тебя, падла, еще достану.

Кроме мата слов нет. Я разложил на столе медицинские инструменты и начал обрабатывать рану на предплечье. Все то же самое, единственное отличие, бинт не приклеил, а намотал турами.

Что за человек этот Унылый, непонятно. Из него бандит, как из меня сталкер. Косит под крутого пацана, хотя я не вижу в этом логики.

Мужики уже перестали спорить.

Чес сообщил:

– Решением голосования, два против одного, присуждаем ничью!

Видимо, я должен радоваться. Понятно, что два голоса – это он и торгаш.

– Я за базар отвечаю, вы нормальные сталкерки! Зуб даю, с вами не в падлу выпить! – заявлял он на протяжении следующих часов. Унылый храпел на кушетке. Чес его матом выгнал из-за стола, Дельный же добавил:

– Спи, скоро утро.

Они разговорились с Трофимычем, искали общих знакомых и даже нашли. Оказывается, Трофимыч сбывал артефакты человеку, а тот уже торговал с Дельным. По логике последнего, это объединяло нас с ними покрепче цемента, и теперь однозначно, Трофимыч поведет их к Топям.

Я закемарил и даже вырубился, уронив голову на деревянную крышку стола. Странный день, странное спасение. Жизнь налаживалась. Из беседы я понял, сошлись на золотой середине.

– Доведешь до края Границы, а там путь укажешь, и мы в расчете! Тушу-то, тяжелую мы оттащили, вход открыли, – не переставал уговаривать Дельный.

– Даже гранату не кинули, – повторял за ним Чес. От спиртного и из-за жары в схроне, он скинул черный плащ. Худющий, как цыпленок, правда, злости в нем, будто специально двойную порцию налили при рождении.

– Договорились, – наконец-то согласился Трофимыч, – доведу, и мы с племяшиком двинем по своим делам.

– Вот и дело сделано, – подмигнул мне Дельный.

Чес вообще оказался нормальным мужиком, для бандита. Он наехал на торгаша и тот порылся в рюкзаке, достал еще бутылку. Уверен, и еда там присутствует, если на их языке – закуска. Странный подход к пище. Для меня, сесть за стол, всегда означало вкусно поесть. Для них – выпить.

Чес периодически трепал меня за плечо, мешая спать:

– Ты красава, сталкерок! Как уделал перочинным ножичком Унылого! Красава! – орал он мне на ухо.

Видимо, я завоевал кусочек авторитета.

– Утро, – спокойно произнес Трофимыч.

Вроде и выпили они немало, с учетом отсутствия закуски, но Трофимыч не изменился. Дельный покраснел, а Чес стал проявлять больше агрессии. Старался то зацепить в разговоре торговца, то вдруг начинал петь блатные песни.

– Утро, – согласился Дельный, – пора.

После такой ночи шевелиться не хотелось. Спать, или просто лечь на пол и вырубиться. Мы натянули верхнюю одежду, взяли рюкзаки и сумки. Недовольный Унылый молчал, даже когда Дельный забрал у него ружье.

Наконец-то он открыл дверь и мы стали подниматься из схрона, который стал для меня тюрьмой на двое суток. Утренний воздух чистотой окутал нас. Я стоял, слепо моргая от света. Как же хорошо! Даже вонь от туши не казалась противной. Чес выбрался последним, пропустив вперед Трофимыча.

– Ну что, сталкеры, со свободой вас, – сказал он весело.

Резким движением ударил прикладом в затылок Трофимыча. Кровь брызнула во все стороны, и старый сталкер упал, как подкошенный.

– На, тварь! – шипел Чес и ударил еще раз.

– Идиот! – сказал рядом Дельный.

Я подскочил к бандиту, подтолкнул его назад в схрон. Он почти увернулся, но моей ярости хватило отбросить его назад. Дельный ударил меня по почкам, адская боль разлилась по спине. Ноги подкосились. Еще удар и еще. Это уже Унылый! Я развернулся и прямым достал его в подбородок. Нагнулся за автоматом Трофимыча, собираясь отмахиваться им до последнего. Трое – это многовато. Чес выскочил из схрона, как черт из преисподней, и ударил в живот.

Я упал. Ременов говорил, что меня не били в части. Неправда. Били, просто я не жаловался, и умело скрывал гематомы. И знал что делать – свернулся клубочком, прикрывая живот коленями, а руками голову.

Удары сыпались часто, точно град во время урагана. Боль разливалась по телу, каждый удар – новая вспышка.

– Сталкерок, на нашего брата нож поднял? Решил себя крутым показать? Получай за это! На! – кричал Чес и с каждой фразой бил меня с носка.

Рядом лежал окровавленный Трофимыч и обгрызенная туша мутанта.

Началось новое утро в Зоне.