Не судьба

Часть 9 Проблемы воспитания

Часть 9 Проблемы воспитания

- Да нет… я пока у Катюхи заночую. Она мне ключи оставила на всякий случай. И не против… - Ольга, словно оправдываясь, вытащила из сумки связку. – Не подумай, что я тебе не доверяю и поэтому не остаюсь… я просто не хочу мешать… а тебя пустила вот и теперь, получается, выселяю куда-то. Или кому-то надо в гостиную на диван, если мне домой нельзя…

- Всё хорошо, - перебил её Раймонд.

- Да?

- Конечно. Дай мне пару дней и, думаю, мы решим все проблемы.

Прозвучало, конечно, до крайности пафосно, но Ольга выдохнула, как показалось, с облегчением.

- Пару дней, думаю, продержусь… завтра… я заеду, да? Надо всё равно в салон и со штрафами разгребаться… господи, это такая головная боль! Главное, понять, что нам там понавыписывали…

- Разберёмся и со штрафами, - пообещал Раймонд. – В крайнем случае заплатим. Может, тебя проводить?

- Не стоит… я же на машине. А так ты поедешь, потом тебя как-то назад… меня. До утра ходить будем. А мне… мне просто надо обдумать всё. Понимаешь?

Как ни странно, он понимал.

И кивнул.

И всё-таки проводил, хотя и до машины, повесив маячок и на машину, и на Ольгу. А уже после вернулся в квартиру и там, вытянувшись на диване, поглядел на сундуки. Спрашивать у Ланса, каким образом тот вычислил место и как сумел доставить, не потревожив не только смешную дверь, но и выставленную Раймондом защиту, было бесполезно.

Сундуки стояли.

Бабушкина шкатулка тоже, намекая, что проблемы можно решать разными способами. Надо будет убрать куда подальше, а то мало ли…

Крышку сундука Раймонд откинул, вытащил серебристую, будто инеем подёрнутую шкуру. Следом ещё одну, цвета мёда, с небольшими рыжими искорками. Красиво же. И Ольга оценит. Ему хотелось думать, что оценит. И предубеждений, что, мол, нежить… шкуры нежити почти не используют, во всяком случае той, которая крупная.

Ладно. Со шкурами Раймонд после разберется.

Дорогая бабушка, - вывел он и задумался. – Спешу сказать, что знакомство с матушкой моей будущей жены прошло замечательно. Она была мила и любезна настолько, насколько это возможно в сложившейся ситуации. Однако возникла одна небольшая сложность, решение которой мне видится в следующем…

Перо скользило по пергаменту, выводя строку за строкой.

…и потому буду несказанно благодарен за помощь и посредничество в данном вопросе. Я сам напишу письмо, однако, опасаюсь, что оно может быть не воспринято с должной серьёзностью…

Звонок в дверь отвлек, сбив с мысли.

Вот же…

Раймонд, скользнув взглядом по письму, свернул его. Тёмный вестник махнул пергаментными крылышками и растворился в пространстве.

А в дверь продолжали звонить.

Настойчиво так.

Даже нагло.

Время позднее и кому там…

- Доброй ночи, - сказал Раймонд, дверь отворив.

- Т-ты т-тут… - на пороге стоял Валентин. – Она тебя сюда привела? В наш дом?!

Валентин был нетрезв.

Крепко нетрезв. И это плохо. Пьяные весьма неадекватно реагировали на силу. И сейчас Валентин, покачнувшись, ткнул Раймонда пальцем в грудь. Попытался. Раймонд отступил и руку откинул.

- Ольга! – возопил Валентин. – Выходи! Погляди мне в глаза! Проклятая изменщица…

- Не ори. Ольги здесь нет.

- А кто есть? – взгляд был мутным и злым.

Плохое сочетание.

- Я есть. Уходи…

И поневоле вспоминается шкатулка. Что если пригласить человека в дом? Предложить выпить… мир техничный, здесь магические яды не обнаружат. Спишут потом на слабое сердце или болезнь скрытую, или ещё на что-то одним им понятное и объяснимое.

Но Ольга не спишет.

Спросит.

И врать ей?

А правда… такую правду она не готова будет принять.

- Ты… ты кто такой будешь? – Валентин попытался ухватить за одежду, и верно, кого другого он мог бы напугать, поскольку был мужчиной весьма крупным. Но Раймонд просто перехватил руку, а затем и вторую, удержав их с лёгкостью. И ответил:

- Раймонд Тринадцатый.

- Сволочь! Убирайся… - Валентин вяло дёрнулся. – Она не твоя!

- И не твоя. Она своя собственная. И ты от неё ушёл.

- Ты не понимаешь…

- Не понимаю. Ты нашёл женщину. Ты полюбил её. И бросил. Действительно, не понимаю.

- Потому что ограниченный! Такое же унылое быдло, как все вокруг… ик…

Так, надо уводить этого гостя подальше, потому что одно дело за котиком убирать, и совсем другое – за Валентином.

- …я хотел… к-как лучше… я способный! Талантливый! У меня данные! Но что она могла дать? Вот эту вот квартирку… салон свой, который вяло трепыхался… малый бизнес. Грядёт век корпораций!

- Мне вот не рассказывай…

- И в нём поднимется лишь тот, у кого связи… я бы достиг высот!

- Достигай, - разрешил Раймонд, вытолкнув Валентина из квартиры. – Но где-нибудь в другом месте.

- Т-ты пожалеешь… вы все пожалеете!

Он всё же отступил.

- Отпусти… п-передай Ольге, что я давал ей шанс!

Вот…

Дверь Раймонд закрыл. Подумал и повесил над порогом отворот. А то ходят тут всякие… с мыслей сбивают.

Дорогой мой внук, - ответное письмо лежало на подушке. – Несказанно рада понять, что усилия, положенные на твоё воспитание и обучение не прошли даром. Ты вполне самостоятельно дошёл до мысли, которая посетила и меня. А потому спешу обрадовать, что с указанным лицом я связалась…

Всё-таки бабушка так и не простила той шутки.

И потому упорно именовала дэр Харрага «указанным лицом».

…и весьма доступно изложила ему своё видение ситуации. Он пока не готов дать ответ, но просит о личной встрече, и потому готов прибыть уже завтра…

Хорошо.

Очень даже хорошо.

Мария Конева проснулась от взгляда. Причём сперва она ощутила его во сне. И сон ведь дурацкий был. С клубящейся тьмой, из которой выглядывали маски в виде свиных морд. Она ещё там, во сне, подумала, что они чутка переборщили, наверное, с впечатлениями, если так штырит.

Ну а потом тьма блеснула прозеленью глаз и Мария проснулась.

Вообще для друзей она была Мэри, здраво рассудив, что, если уж предки обломали с приличным именем, надо брать дело в свои руки. И взяла к неудовольствию бабушки. Мама же просто рукой махнула, мол, перебесится…

Ничего она не понимала в жизни.

И в личных брендах тоже.

А Мэри Кон когда-нибудь таким станет. Непременно.

- Не-у спится? – осведомилась тьма бархатистым голосом. – Со-увесть мучит?

- Чего? – Мэри моргнула, решив, что она всё ещё спит, и потому ничуть не испугалась. – Какая совесть

- Зна-учит, не мучит, - сделала вывод зеленоглазая тьма и материализовалась на кровати в виде чёрного кота.

Нет, котиков Мэри любила.

Пушистых.

Вислоухих. И таких, чтобы миленькие. А этот был здоровым, тощим и с виду совершенно негламурным. Ухо одно свисало, второе стояло торчком, как и длинный, сломанный влево хвост.

Бред.

Откуда дома кот?

Мэри сколько просила у мамы завести. Котика там. Или лучше собаку, но не чиа, которые из тренда давно уже вышли, а шпица. Мэри будет стричь его под медведика и потешные ролики снимать. Или наряды ещё мерить можно. Такие ролики народу заходят.

- А-у зря, ю-уная бау-рышня, - проговорил кот, усаживаясь на задницу. – В тау-кие юные годы и не му-учит… э-уто совсем плохо.

- Да какая совесть, - Мэри села и подумала, что надо бы на помощь позвать. Но дома только бабка, а маман снова в командировку умотала. И бабку звать… точно решит, что Мэри чего-то накурилась, потому как коты разговаривать не должны.

- О-убыкновенная. Что-у вы сего-удня натво-урили? – поинтересовался кот, голову склоняя. – В са-улоне шуб?

- А как ты…

Сердце ёкнуло. Дело было стрёмным, но ведь платили… да и контент такой. Вон, ролик взлетел… оно, конечно, проблем отгрести можно, но мамаша отмажет.

Тем паче возраст у Мэри не тот, чтоб под уголовку попасть. Остальное же – ерунда.

И вообще… они за правое дело.

Мысли мелькнули в голове все и сразу. И Мэри чётко ответила

- Это была экологическая акция.

- Ау-кция…

- Мы против убийства животных, - воскликнула Мэри и тут же спохватилась. А ну как бабка услышит. И добавила тише: - Мы против использования меха. Шубы – это зло. Мы донесли до всех, насколько это отвратительно… и те, кто носят настоящий мех, искупаются в крови

Получилось не очень, потому что пафосные речи, произнесённые шёпотом звучат как-то не так.

Кот же важно кивнул, а потом похлопал в лапы.

- При-унципы… уважаю чужие приу-нципы, - сказал он. – Но-у я за по-уследовательность… а по-утому до-уведем дело до-у конца…

Он спрыгнул с кровати, а потом Мэри вдруг увидела себя.

Нет, она сперва не поняла, что это именно она, но пижаму узнала. Дурацкую такую, с милым кроликом, мамашей купленную. И Мэри так-то её бы не надела, но вот… надела.

А так… причёска отстой. Волосы дыбом. На щеке след от подушки. И брови она выщипала несимметрично. Жесть какая. А в зеркале казалось, что вроде и норм.

- Ты чего? – спросила Мэри, когда она-кот наклонилась и вытянула ящик. В ящике под кроватью всякое барахло хранилось, вроде старых игрушек и её рисунков из художки, когда ещё Мэри туда ходила… дура была.

Ну и запас краски, которую им дали.

В шариках.

Она себе сразу отсыпала. Ну чисто так. И если тема зайдёт, чтоб было чем повторить.

- Эй, ты чего? – она не сразу сообразила, что треклятый кот именно эти шарики и забрал, а потом вдруг оказался у двери.

- При-унципы – о-уни такие, – сказала Мэри-кот, подкинув в руке шарик. А потом во всё горло заорала: - Даёшь свободу угнетённым котам!

Чего?

И за дверь выскочила, дверью хлопнув. Ну точняк бабка проснётся.

Мэри скатилась с кровати и бросилась за собой, ещё надеясь, что это сон. Под ногой что-то хлюпнуло, и она поняла, что наступила на шарик. А тот лопнул, забрызгав краской и ногу, и ковёр.

Мамаша убьёт.

Мэри полгода её уговаривала на этот ковёр, который с натуральным шёлком и вообще… а теперь… скотина чёрная!

Мэри, подняла раздавленный шарик, с которого стекала краска, выскочила из комнаты и огляделась. И увидев свет в маминой спальне, бросилась туда. Почти успела.

Спальня.

В белых тонах.

И паркет свежий, и… ковёр тоже белый… и покрывало, на котором радостно подпрыгивала она, подкидывая к потолку шарики, жонглируя ими с завидной ловкостью. Надо было из выкинуть. На хрена Мэри вообще потащила…

- Ты чего творишь? – получилось визгливо.

- Про-утест выражаю! Сотни лет люди угнетали ко-утиков! Хватали на руки! Тискали! И фоу-тографировали в неприличных по-узах! Закрывали двери! Отбира-ули законную добычу! Наши голоса свободы затыкали! Коутики желают свободы!

И с визгом запулил шарик в стену.

В ту, с авторской фреской, очередь на которую мамаша ждала полгода.

- Машенька… - раздался дребезжащий голос. – Машенька, что-то случилось?

- Случилось, – заорал кот совершенно Машкиным голосом. – Я протестую!

А потом подпрыгнул и швырнул шарик уже Машке, благо, поймать она успела, но как-то плюхнулась на кровать, раздавив треклятый шар и пропахав собой, им покрывало. Тварь же соскочила на пол, чтобы кинуться к гардеробной. Машка похолодела…

- Стой…

Дверь распахнулась, и она нырнула в темноту.

- Шу-убы шьют из меха несчастных животных! – кот орал во всё горло, но не кошачьим голосом, а очень даже знакомым. – И это недопустимо… я требую…

- Машенька…

С хрустом разрывались чехлы, высвобождая мамин палантин из соболей. Шубка из голубой норки, которую Маша очень рассчитывала поносить, уже валялась на полу…

- Нет – прошептала Маша, чувствуя, как земля уходит из-под ног. – Нет, нет, нет…

- Да! – та, другая, оскалилась белыми яркими зубами. – Да здравствует экология!

И стиснув оставшиеся шарики, лопнула их, а потом расправила руки и сомкнула их на палантине, растирая краску мехом…

- Маша… - щёлкнул выключатель. – Маша… боже… что ты натворила

- Я… это не я. Это он… это…

- Кто? – губы бабушки сжались в тонкую нить. Брови сомкнулись над переносицей. – Господи… да ты совсем с ума сошла… а я говорила, что так будет… разбаловали… а ты и рада. В конец совесть потеряла…

- Это он!

- Кто?

- Кот… - сказала Маша и ущипнула себя. И… лопнувший шарик вывалился под ноги к остаткам других. – Это всё…

Она запнулась.

Чёрный говорящий кот

Да это и в мыслях бредово звучит.

- При-унципы, - прозвучало над ухом. – При-унципы – эу-то очень и очень ва-ужно…

Встретились на рассвете. Машка сумела-таки сбежать из дому, хотя бабка клялась, что теперь не выпустит её до самого совершеннолетия, а то и после… но у Машки свои способы. И через окно она давно научилась уходит, благо, этаж второй и лестница рядом.

Телефон бабка отжала. Но тот, который обычный. А про второй она знать не знала. Вот и вышло связаться.

- Ну? – Серега был бледен и глаз его дёргался. Правый. А у Стасика – левый. – И как это понимать?

- Тоже видел? – Стасик держался за переносицу, и под правым, недёрганым, глазом расплывался синяк. Пока он только-только набирал цвет, но уже было ясно, что фингал получится совершенно роскошнейший.

- Видел?! – Серёга подскочил. – Да я не просто видел… я всею шкурой…

- Кот, – уточнила Машка, потому как теперь сама сомневалась, что кот был.

Нет, следы остались в комнате. Красные. Краской оставленные следы босых Машкиных ног. И на стенах. На одной так и вовсе отпечаток ладони. И что-то подсказывало, что там даже папиллярные линии сойдутся, если кто сличать вздумает.

- Чёрный говорящий кот, - Стасик сполз по стене.

- Чего с тобой сделал? – Машка села рядом. – У меня мной обернулся и мамкины шубы краской закидал… а там наш ролик… и она по нему меня ещё днём узнала. Кто-то ей ссыль кинул. Так по телефону орала, что дурная, что я её подставляю. Мы посрались. И выходит… выходит, я обиделась и ей отомстила. А это же не я!

Теперь её точно сошлют.

В деревню.

К прабабушке. Хорошо, если только на лето, а не до конца Машкиной жизни.

- Чего… со мной… со мной… - Серега нервно хихикнул. – А ничего. Я вышел в зал, спел Боже, царя храни… сказал, что государь велел иноземцам не верить, что все беды от них и они сами – твари и сволочи, а ещё содомиты проклятые…

Он произнёс это убитым голосом произнёс Серега.

- А потом обосцал папин ноут… причём всё это во время он-лайн конференции… с зарубежными… партнёрами… думал, он меня на месте… прибьёт… и ноут с концами… неделю, как куплен. А ты?

Стасик пощупал лицо.

- Я… я машину дедову угнал… типа… пьяный… выжрал его коллекционный коньяк… он какой-то такой… ну, едва не дороже машины…

- И дед тебя…

Машка знала Стасикова деда. Издали. Впечатление он, конечно, производил, но вот чтобы избить.

- Не… это я, когда поймать пытался, споткнулся и об дверцу… машина даже со стоянки не выехала… ещё три помяла и сама в хлам… а на видео за рулём я… я им говорил, что это не я… что…

Стасик никогда не отличался умом. И только ему могла прийти в голову дурная идея сказать правду:

- Что это чёрный говорящий кот, - мрачно продолжила Машка, - который притворялся тобой.

- Н-ну… да…

- И чего?

- И ничего. Повезут завтра к психиатру. Ну и на наркоту проверять. Я так-то… в общем… я больше… извините, не в деле… и вообще… попрощаться… потому что он сказал, что если чего… что он за мной типа бдит. И вздумаю опять чего, тебя слушать, так вообще кабздец настанет.

Стас поднялся.

- Эй, - голос Людки донёсся с улицы. – Вы тут?

- Тут, - Машка дрожащими руками, на которых ещё оставались бурые следы, потому как купленная краска оказалась на диво стойкой. И на лице вон пятна, будто она лишайная. И на волосах. В зеркало Машка старалась не смотреть, и что-то подсказывало, что не смотреть ей ещё долго. – Людка, и ты пострадала?

Выглядела Людка растрёпанной, но вполне себе целой. Она с лёгкостью перемахнула через подоконник и сказала:

- Да уж. Красавцы. А я говорила, что не надо связываться.

- Вот… не нуди, а? – Стас опять потрогал припухлость. – А к тебе, значит… не приходил?

- Кто?

- Если приходил, то знаешь…

- Чёрный говорящий кот, - Людка прижалась к стене. – Приходил. Читал вот…

- Что?

- Сперва уголовный кодекс. Потом выдержки из жизней святых мучеников, где эти мученики… в общем, мучениками становились. Про ад рассказывал. Предлагал экскурсию провести по льготному тарифу.

- И всё?! – в Машкиной душе вскипело возмущение.

Ей, значит, теперь с мамой, когда она из командировки вернётся, объясняться, а Людке… тихоня грёбаная.

Нет, она говорила, что дело стрёмное.

И не хотела идти.

Но Машка ей сказала, что на всю школу ославит и вообще… Людкина задача слушать и делать, чего говорят.

- Так я только на стрёме стояла, - Людка подавила зевок. – Просил передать, что и за вами станет приглядывать. И очень надеется, что вы за ум возьметесь. Учиться станете. И всё такое…

- Да…

- Я вот на юридический решила… всяко лучше чем в монастырь. По сравнению с житиями, Уголовный кодекс очень даже неплохое чтиво. Живо. Энергично. И с перспективой будущего… в общем, вы тут решайте, - Людка потянулась. – А я пошла… кстати, ролики клёвые вышли.

- К-какие?

- Тот, где ты мамкины шубы крушишь и вовсе в топе… так что, Машунь, ты и вправду стала звездой.

И ушла.

Предательница.

- Я… пожалуй… тоже, - Серега поднялся. – Извини, Маш… мне, наверное, теперь долго под замком.

- А мне вообще доказывать придётся, что я не псих. Дед орал, что закроет в дурке, как вернётся… - Стас тяжко вздохнул. – Так что… ежели чего, не поминайте лихом.

И ушёл.

Предатель.

Все они предатели! А Людка вообще поплатится, потому что… потому что никто не имеет права так Машку кидать… ничего. Она всем им покажет…

От злости Машка пнула стену.

И взвыла, потому что стена, в отличие от кроссовка, оказалась жёсткой. И палец отшибла.

- Бо-ульно? – осведомился кот с интересом.

- Ты! Я тебя… - первым желанием Машки было броситься и поймать наглую тварь, которая устроилась в оконном проеме. – Как ты… хотя… Людка! Ты притворился ею?

- На-удо же, не со-увсем тупая.

- Она бы так никогда говорить не стала. Она вообще заучка и тихоня…

- Чем ты, умная, по-ульзуешься… ты смо-утри, - кот поднял лапу и растопырил полупрозрачные когти. – Ца-урапины до-улго заживают. А от моих такие сле-уды останутся, что во-увек не избавишься.

И Машка руки убрала за спину.

Ну его.

Вдруг он ко всему больной?

- Людке, стало быть, ничего?

- Ну… как… у-уголо-уный кодекс весьма сво-уеобразное чтение, - кот оскалился. И улыбаться коты не умеют, а этот вон во всю пасть. – Мы-у по-уговорили и по-уняли друг друга. Да-у и о-уна не уча-уствовала…

- Стояла на стрёме.

- По-утому что ты её-у заставила. Нехо-урошо обижать тех, кто-у сла-убее… - произнёс кот, поднимаясь. Он потянулся и кривая горбатая спина его стала ещё более кривою и горбатой. А глаза слабо светились в полумраке. – По-утому что о-уднажды придёт тот, кто-у сильнее. И впо-улне оу-бидит тебя.

- За что?!

- То-у есть тебя не-узачто? Не-у ты приняла предложение? Не-у ты втя-унула этих двух олухов…

Хоть в чём-то Машка была с котом согласна.

- Не-у ты заставила эту вашу… Лю-удмилу уча-уствовать? Приу-грозив, что-у в шко-уле ей житья не-у будет? Да-уй угадаю. Реши-ула, если что-у, на не-уё свалить вину?

Решила.

Мама ещё когда говорила, что, затевая дело, нужно думать о том, как задницу прикрыть. Вот Машка и подумала. А что, Людка бы взяла всё на себя, если вдруг бы…

- Ты… кто?

- Со-увесть твоя.

- Чёрная?

- Мо-ужно подумать, са-ума ты белая и пушистая, - обиделся кот. – Во-ун… Если то-улько по-у верхам… по-урча имущества… организация преступной группы…

- Какой преступной группы! Мы так… акцию… - Машка сказала и запнулась, наткнувшись на насмешнивый взгляд.

- Мне-у не ври. Де-уньги у одноклассников брала? И у младших классов…

- Они сами…

- За-у защиту и спо-укойную жизнь?

Откуда он знает? Людка, больше некому… ничего, если мама куда и ушлёт, то ненадолго. Машка потом вернётся и всем покажет, что такое…

- Зна-уешь… я вот, ко-унечно обещал никого не есть… - кот икнул и зажал рот лапой. – Но-у я демон… кто-у в здравом уме верит оу-бещаниям демонов?

- Сдашь?

- Са-ума признаешься, - кот вдруг оказался близко. – Сна-учала маме, по-утом классной… и прощения попросишь.

- А если нет…

Она не успела и глазом моргнуть. Когтистая лапа просто мелькнул и… и стало больно. Лицо будто обожгло.

- Во-ут так… - кот слизал капли крови с когтей и поморщился. – Бу-удешь хо-урошей девочкой, заживут…

Маша открыла рот и коснулась лица.

Посмотрела на пальцы.

Захотела заорать, но горло будто невидимая рука перехватила.

- И пре-укращая ба-уловаться смесями. Не-у кровь, а хи-умия спло-ушная… - произнёс кот, стекая на пол. – Го-усподи, ну и мо-улодёжь пошла… в о-убоморок только не падай. Грязно тут.

- К-кровь…

- Кровь скоро остано-увится. А вот ца-урапины, говорю же, до-улго заживают… кстати, видео и впра-уду отличное вы-ушло.

И исчез.

Сволочь!