Не открывай эту дверь (СИ)

Глава 1

— Музыку! — властным жестом демоница подала знак, и помещение погрузилось в темноту, а затем вспыхнуло множеством мерцающих красных огней. Полилась чувственная мелодия, голос певицы завораживал.

Но ещё сильнее притягивал взгляд синхронный танец пяти женщин в ярких костюмах. Больше других выделялась высокая солистка в облегающем латексном корсете и с очаровательными рожками, торчащими из малиновых волос, ниспадающих по плечам. Эта чертовка умела двигаться так, что никто равнодушным не оставался — ни пускающие слюни мужчины, ни сгорающие от черной зависти женщины. Только Джулс могла выбрать для своего выступления что-то настолько тривиальное, воздействующее на инстинкты — и не проиграть, особенно на фоне неуклюже подтанцовывающих соперниц. Что бы ни делала красотка, у мужской половины она вызывала неизменное восхищение.

К концу номера демоница изящно обошла вокруг восседающего на троне ангела, горячо положила руки ему на плечи и закончила выступление эффектным запрокидыванием головы.

Свет включился. Немногочисленные зрители захлопали. Я скептически фыркнула.

— Моя очередь, — подскочила миниатюрная, никогда не унывающая Бет в блестящем серебристом парике и с прозрачными крылышками за спиной. То ли фея, то ли бабочка, то ли загадочная сказочная колибри, Бет выбрала для своего выступления интеллектуальный баттл, способный разрушить поверхностную атмосферу, созданную предыдущей исполнительницей.

Наш ангел-босс Тьери, в роли которого сейчас выступал пустой стул с накинутыми на спинку белыми крыльями, традиционно, как и все прошлые годы, должен будет судействовать и выбрать лучший номер, участникам которого достанется главный приз. Обычно это была денежная премия, но не только за это девушки так отчаянно бились — наш босс был весьма привлекательным холостяком, отчего у дам периодически просто сносило крышу.

— Думаю, демон победит, — плюхнулась Джулс рядом со мной, исполненная собственной важности и самоуверенности. — Что скажешь, Лекс?

Я наблюдала за репетицией с ироничной полуулыбкой. Эти битвы за мужчину, каким бы лакомым кусочком он ни был, меня не привлекали никогда. Может, именно поэтому я до сих пор была одинока? Ни мужа, ни бойфренда, ни незнакомцев на одну ночь — я была самым скучным работником этой конторы, а о приключениях предпочитала читать в книгах, ну или на худой конец выслушивать истории подруг, жизнь которых била ключом.

— Не думаю, что он вообще кого-нибудь выберет, — неохотно поделилась мыслями я, покусывая карандаш, когда Джулс настойчиво на меня посмотрела. — Вы — разного поля ягоды. Взгляни — вы все из кожи вон лезете, чтобы впечатлить высоко забравшегося, недоступного мужчину, а ему все равно!

— Прекрати, Алекса, — сердито отмахнулась от моей аллегории Джулия, — ты же знаешь, что на вечеринке будет живой Тьери, а не манекен. Ты видела всю программу. Итак, кого он предпочтет?

— Уж точно не демона, — усмехнулась я придирчиво, тыкая карандашом в сторону бездушного стула. — Вы возвысили начальника до ранга небожителя, думаешь, ангел опустится до уровня демоницы? Или обратит внимание на умницу-фею только потому, что она более скромная? Очнись, Джулс! Вы из разных миров, тебе никогда его не добиться! Равное притягивается к равному. А к некоторым не притягивается вообще никто, — проворчала недовольно себе под нос, вспоминая целых три своих неудачных романа.

— Пф, ты совсем не веришь в любовь, Лекси, серьезно? — сморщила Джулия аккуратный носик и стянула малиновый парик, обнажая копну натуральных светлых волос — ещё одного железного аргумента в пользу своей привлекательности. — А как же твои герои из книг, которые рушат непреодолимые преграды ради любимых?

— Это всего лишь женские мечты, — вздохнула я, признавая бесперспективность подобной идеологии, — воплощённые на бумаге, но недостижимые в реальности. Поэтому ты — там, — указала я на танцпол, — а я — здесь, — ткнула пальцем в свой рабочий стол, заваленный архитектурными проектами, требующими моего немедленного внимания.

— Ты уверена, что не сможешь остаться до тридцать первого? — скуксилась Джулс, которой не нравился мой внезапный отъезд «по личным обстоятельствам», потому что не только организация вечеринки легла на ее плечи и пары других активисток, но и мои недоделанные проекты тоже придется подхватывать.

— Прости, — пожала плечами я, искренне сожалея, что смерть моей бабушки наложила крест на все грандиозные планы. Хоть я и была сама по себе довольно скучной натурой, все же праздничные вечеринки в нашей организации всегда становились самыми яркими и запоминающимся событиями года. Когда ещё я могла повеселиться в реальности, как не на Хэллоуин или Рождество?

Книги — это прекрасно, когда после долгого трудового дня я погружалась в фантастические миры, созданные волшебной фантазией талантливых писателей. Вместе с любимыми персонажами я путешествовала в далёкое прошлое, бороздила звёздные просторы с отъявленными космическими пиратами и сражалась с драконами на остроконечной сказочной горе.

Но затем я возвращалась в настоящий мир и оказывалась в своей пустой квартире одна, заваривала ромашковый чай и фоном включала телевизор. Звонила отцу, справляясь об его здоровье. Писала списки продуктов, чтобы ничего не забыть. И каждый день тащилась на работу, отдаваясь рутине, которой не видно конца.

В двадцать пять я ещё не испытала ничего экстраординарного и поэтому, конечно же, мне было очень грустно уезжать накануне большого праздника, в котором хотя бы на время я могла примерить на себя какую-нибудь интересную роль.

Хотя кого я обманываю, если даже у Джулс не было шанса завоевать сердце ангела, то какой смысл пытаться мне, простой девчонке из Висконсина, не обладающей какими-либо выдающимися достоинствами? Мое будущее не предвещало никаких особенных перемен. Ну, не считая путешествия в город моего детства, от которого многие годы я старалась держаться подальше…

~*~*~

Такси свернуло на грунтовую дорогу, ведущую сквозь густой лес. Даже в конце октября красно-желтых листьев среди бесконечной зелени попадалось мало. Ели, сосны, кедры и мох затмевали все.

— Ваше лицо мне знакомо, — затеял таксист непритязательный разговор. — Вы уже бывали в наших краях?

Я понимающе улыбнулась. В Эсканабе все друг друга знали, городок-то крошечный, всего двенадцать тысяч жителей.

— Я здесь родилась. Бывала летом, когда навещала бабушку. Она умерла недавно.

— Так вы — внучка Марши Ким? — обрадовался таксист, внимательнее меня разглядывая в зеркале заднего вида. Его добродушное лицо тоже казалось мне знакомым, наверняка я встречалась с ним в детстве. Но, конечно, уже забыла имя.

— Да, это я.

— Теперь я вас вспомнил, — подмигнул мужчина.

Сосны и кедры становились все более необхватными и могучими по мере того, как мы продвигались вглубь, отдаляясь от человеческой цивилизации, их кроны перекрывали солнечный свет, дорога выглядела все мрачнее. Как нельзя лучше это подходило к моему нынешнему настроению. Под приближающийся праздник нечисти, который я вынуждена пропустить, потому что приехала в это богом забытое место. Провести время в лесной глуши, в полном одиночестве в скрипучем старом доме, накануне Дня всех святых — что может быть хуже и скучнее? И страшнее…

— Жаль старую Маршу, — посерьезнел таксист, — хорошим человеком была, хоть и с причудами.

Бабуля умерла несколько недель назад на семьдесят девятом году жизни. Почему-то из всех родственников она завещала свой разваливающийся дом именно мне, хотя знала, что я не горю желанием возвращаться в этот промозглый городок. На первое ноября была запланирована моя встреча с местным агентом по недвижимости, после чего я смогу вернуться в Милуоки. Задерживаться в Эсканабе надолго я не собиралась.

Была бы возможность, я прилетела бы сюда лишь на пару часов и сразу уехала. Но билеты на самолет удалось достать только на двадцать девятое октября, в канун праздника с билетами было туго, и теперь мне придется провести три очень долгих и унылых дня в этой глухомани, вдали от цивилизации и друзей.

— Собираетесь жить здесь? — поинтересовался таксист, выруливая на заросшую высокой травой знакомую мне с детства лужайку. Дом терялся в зелени, став частью леса. Два этажа некогда добротного семейного гнездышка Кимов. Теперь краска с фасада облупилась, крыша обветшала и заросла мхом. Вид у дома был неухоженный и печальный.

— Нет, — расплатилась я, испытывая болезненное неприятие к этому заброшенному месту, — буду продавать.

— Вряд ли кто-то польстится, — возразил таксист, мило отказавшись принять оплату у внучки Ким. — Если даже вам он не нужен, разве кто-то чужой захочет здесь поселиться?

— Действительно… — согласилась я, хмуро оглядывая дом, когда рокот мотора такси затих вдали. Меня окружила подавляющая тишина — после шума большого города я будто оказалась в вакууме. Даже птицы, казалось, избегали летать над этим местом, я слышала только шум слабого ветра в высоких кронах сосен.

Вздохнув от осознания, что мне придется провести в этом доме целых три дня, я решительно подняла чемодан и направилась к дверям.

~*~*~

— Да, я уверена, что хочу продать дом и землю, — отвечала я следующим утром агенту по телефону после тяжелой бессонной ночи. — Вы можете приехать и посмотреть в течения дня? Ах, вы его уже видели? Прекрасно. Как быстро вы закончите оформление документов? Я бы предпочла сделать все сегодня. Ах, вы не можете? Жаль… А завтра? Я не хочу оставаться здесь ни одного лишнего дня… Праздник, понимаю, семья… Но и вы в мое положение войдите. Хорошо, первого, значит, первого…

Разговаривая, я слонялась по гостиной, небрежно смахивая с поверхностей пыль. Все здесь напоминало мне о детстве. В мягком продавленном кресле мы с бабой Маршей сидели перед камином, пока она читала мне сказку. А за старым, отполированным временем столом я лепила, рисовала, а позже выполняла летние школьные задания.

Мать с отцом сбежали из Эсканабы, когда мне было лет шесть. С тех пор я бывала здесь только летом и по праздникам, дышала насыщенным ароматом хвои и купалась в прохладной речке, а вечерами бабуля рассказывала мне сказки перед сном, чтобы я побыстрее уснула.

Была одна… довольно пугающая история, которую бабушка часто любила повторять. Она въелась в мою память, накрепко засела в голове, хотя я и не верила в реалистичность выдуманных страшилок даже будучи ребенком. О том, что за некоторыми дверями прячутся чудовища…

Хмыкнув от неприятного воспоминания, и сейчас вселяющего в меня чувство необъяснимой тревоги, хотя я давно стала взрослой, я спустилась по деревянной лестнице вниз, зажгла свет и открыла тяжелую дверь в старый погреб. Здесь ничего не изменилось за десять лет, даже запах стоял тот же самый — земли и плесени. Вдоль стен и между ними — пустые ряды ромбовидных полок, в которых когда-то хранились домашние ягодные настойки.

Погреб отлично держал прохладу — предки, незнакомые с холодильниками, знали толк в таких вещах. Даже освещение до сих пор не было проведено сюда. Ходить между рядами приходилось, оставляя дверь открытой и пользуясь немногочисленным светом, долетающим с первого этажа. В детстве бабушка пугала меня этим местом — предупреждала, что тяжелая дверь может захлопнуться, и тогда я останусь одна в темноте. Никто не услышит моих криков, и тогда чудовище, живущее здесь, схватит и утащит в свой мир.

Сейчас я относилась с юмором к тем бестолковым детским воспоминаниям. Хоть мне и было немного жутковато находиться здесь до сих пор, особенно одной, я уже не боялась выдуманных монстров, как в юном возрасте.

— О, — я заметила темную бутылку и очень удивилась, что погреб не до конца опустошен. Неужели старые бабушкины запасы еще сохранились?

Воображение тут же нарисовало более приятную картину завтрашнего вечера: я, украсившая комнату и двор потертыми бутафорскими тыквами, наверняка все еще пылящимися на чердаке, попиваю красную жидкость из высокого бокала на длинной ножке. Кто знает, может быть тогда я буду меньше злиться на то, что пришлось вместо веселой хэллоуинской вечеринки приехать сюда?

Слегка очистив выпуклый стеклянный бок от толстого слоя пыли, которую удастся смыть только водой, я обогнула последний стеллаж и вздрогнула, заметив в самой дальней и темной части погреба еще одну дверь…

— Лекси, не смей никогда прикасаться к этой двери, слышишь?! — из глубин моей памяти строго выговаривала мне бабушка. — Поверь мне, не каждую дверь стоит отпирать! За некоторыми таится настоящее зло, открыв их, ты выпустишь зло на волю!

Бабушка тянула меня за рукав кофточки, а я все оглядывалась на ржавую металлическую дверь в глубине погреба, испытывая любопытство, но еще не страх. Мне было семь.

— Но там голоса! — капризничала я, потому что у меня отнимали игрушку. — Мне скучно, у меня совсем нет здесь друзей! А за дверью кто-то живет, бабуля!

— Конечно, живет, сегодня же канун Дня всех святых, вот нечисть и просыпается, — баба Марша хлопала дверью погреба, закрывала ее на ключ и прятала его в карман, строго меня отчитывая: — А ты, непослушное дитя, должна держаться подальше от этого опасного места. Придет время, сама поймешь, почему.

После того единственного случая бабушка больше не сердилась и даже позволяла мне играть в погребе — в любые другие дни, кроме Хэллоуина. В День всех святых погреб всегда оставался закрытым.

Но меня неудержимо влекло это мрачное место, может быть именно потому, что спускаться туда иногда было запрещено. Я играла в прятки с другими девочками, когда соседи приходили в гости к Марше со своими детьми. Таясь в темноте между рядами, я могла быть уверена, что меня не найдут — я была единственным ребенком, не боящимся сюда заглядывать.

Глядя на таинственную железную дверь с массивным запором, внушающим огромное уважение не только ребенку, но и взрослому, каждый раз я гадала, что же спрятано по ту сторону. Ржавый, но слишком солидный для этой двери замок, интриговал. Что такого может скрываться там, если понадобилась такая серьезная защита? Я даже пыталась однажды взломать его, насмотревшись детективных сериалов, но быстро опомнилась, не желая сталкиваться с гневом бабушки.

Лишь с годами во мне выработался естественный страх: в пыльных углах угадывалось движение, из темноты словно следил чей-то внимательный взгляд. Когда наверху дул ветер, мне казалось, что дверь скрипела, ходя ходуном в одном ритме с деревьями. Тени от свечи надвигались, будто живые. Почему пламя качалось из стороны в сторону, хотя здесь, внизу, не было никакого движения воздуха? Я слышала дыхание за спиной. Мне мерещилась музыка, доносящаяся будто из самой преисподней. А однажды мама сказала мне, что внизу пахнет краской! Что если бабуля была права? Мистика окутывала старый холодный погреб, заставляя даже самых неверующих сомневаться.

Постепенно я научилась побаиваться неизвестности, особенно после того как в погреб пробрался черный кот и напугал всех до икоты шипением из темного угла. Я стала более осмысленно относиться к предупреждениям и перестала спускаться в погреб без необходимости. А когда возникала нужда, брала с собой фонарик, если батарейки не сели, или свечи.

Тяжелый замок, который я часто с осторожностью трогала в детстве, и сейчас висел на своем месте. Цепь со звеньями толщиной с мое запястье была продета сквозь чугунные кольца, расположенные справа и слева на стене, опутывала дверь и усиливала мрачное впечатление. Отставив бутылку, я провела ладонями по огромному, с три моих ладони, защитному устройству. Старый замок не шевельнулся, как будто намертво сросся с дверью от времени. Ржавчина оплела металл, вряд ли замок вообще теперь способен открыться.

Я приложила ухо к двери, но оттуда не доносилось ни звука. Мне всегда так хотелось сорвать покров с бабушкиной тайны!

— Тебе необязательно знать, что спрятано за дверью, — уверяла меня баба Марша, когда я ребенком расспрашивала у нее. — Достаточно того, что знаю я: эта дверь закрыта уже много десятилетий и должна таковой и оставаться. Моя мать оберегала этот секрет, моя бабушка и пра-прабабушка тоже. Когда ты повзрослеешь, я передам ключ и знания тебе. До тех пор беспокоиться не о чем.

Вот и пришло время — я выросла. Бабушкины наставления и ключ мне отдали во время оглашения завещания. В письме слова бабули звучали немного пугающе, но я давно не верила в детские сказки: «Алекса Марша Ким, эта тайну я вверяю тебе вместе с ключом. Он хранился в нашей семье поколениями. Отнесись предельно ответственно, даже если считаешь мои суеверия всего лишь причудами. Будет ли наш мир по-прежнему в безопасности или погрузится в хаос, зависит теперь от тебя. Ничего сложного в твои обязанности входить не будет. Все, что необходимо, это следить, чтобы дверной замок всегда оставаться закрытым. Если его одолеет ржавчина, замени на другой. Никому не позволяй к нему прикасаться. Никогда не пользуйся ключом сама. Особенно на Хэллоуин держись от двери подальше — это важно. Удачи, дитя. Твоя любящая баба Марша».

Я покачала головой, ощутив в груди липкое шевеление страха. Это всего лишь суеверия, впитанные бабушкой с юности. Сейчас подобными сказочками уже никого с толку не собьешь.

Подхватив бутылку, я протопала наверх, полная решимости развенчать бабушкино заблуждение. Оставила добычу на столе, а сама вернулась в погреб… на этот раз с ключом.

Вскрыть проржавевший замок оказалось почти непосильной задачей. Он был старым, механизм заело, и я прикладывала бесполезные усилия, пытаясь провернуть ключ. Сбегала за маслом, но и это не помогло. Наконец, я вооружилась кочергой, и вскоре поверженный замок упал к моим ногам, а я с благоговением и некоторой тревогой открывала дверь…

Что я ожидала там увидеть? Тайную алхимическую лабораторию ведьмы, лестницу, ведущую в подземное гномье царство с сокровищами… Или что чудовище выпрыгнет на меня из темноты и утащит в свое логово? Меня ожидало разочарование. И облегчение.

За дверью не было абсолютно ничего. Кирпичная кладка, та же, из которой состояла и вся остальная стена. Дверь ничего не закрывала, она просто была частью декора. Или висела здесь только для того чтобы интриговать доверчивых гостей. Неужели именно этот секрет бабуля хранила как нечто важное? Верила, но на самом деле просто стала жертвой обмана.

Я ударила по кладке кочергой, чтобы удостовериться, что за ней не откроется замурованный черный ход. Кирпичи были старыми, осколки брызнули во все стороны. Открылась брешь, за которой… тоже не оказалось ничего особенного. Обычная земля просыпалась внутрь и тут же наполнила погреб характерным запахом влаги и грибов. Я лишь намусорила и стену испортила.

Плотно прижав дверь к дыре, я принесла мусорное ведро, собрала грязь и хорошенько вымыла пол. После чего отправилась украшать дом к празднику нечисти. Очевидно же, что никаких чудовищ, которыми стращала бабушка, не существовало и существовать не могло. Это просто детская страшилка.

~*~*~

Еще никогда Хэллоуин не проходил настолько бесцветно. Чтобы поднять себе настроение, я привела в порядок дом и сходила в магазин, накупила вкусностей. Вытащила с чердака праздничные украшения, расставила их на крыльце и приготовила свечи к вечеру. Жаль, что этой красоты не увидит никто, кроме меня.

Украсив гостиную в черно-красных тонах, разложила атрибуты: пластиковые черепа и тыквы, шляпу ведьмы и искусственных пауков на ниточках — все, что нашла. Теперь я была готова отметить. Не хватало только музыки и гостей.

Жаль, бабуля давно не платила за телевидение, и антенна ловила лишь белый шум и слабые всполохи бесплатных программ. Я нашла старое радио, но и оно оказалось нерабочим. Мобильный телефон мог ненадолго стать проигрывателем, но его громкости не хватит на весь дом, да и батарея быстрее садилась в таком режиме. Загруженных песен выбор был невелик, а интернета в этой хибаре отродясь не водилось.

Устроившись в кресле с ногами, я натянула плед и взяла в руки бокал, отчаянно твердя себе, что потерпеть осталось всего день. Завтра. Завтра я вручу продажу этого дурацкого дома агенту и навсегда избавлюсь от ненужного наследства, в том числе и от обязанности до конца своих дней следить за исправностью стрёмного замка.

Меня окружала настолько глубокая тишина, что я могла расслышать даже слабый шум листьев за окном и каждое поскрипывание старых досок. Поэтому для меня стали полной неожиданностью голоса, раздавшиеся где-то очень недалеко… веселые голоса! И резко зазвучавшие ритмичные басы на их фоне.

Я решила, что это подъехала машина, но звуки исходили не с улицы. К моему ужасу, музыка шла откуда-то снизу… как будто из-под дома… Из погреба? Да, кто-то точно промышлял в нем!

Я чуть не выронила бокал, когда голоса приблизились, словно их обладатели находились в соседней комнате. Я чувствовала вибрацию от бас-гитары каждым волоском. Звон бутылок, хотя была уверена, что из бабулиных закромов ничего не осталось.

И, к моему бесконечному потрясению, я вдруг поняла, что подобное присутствие ощущала и раньше. Когда мне было семь лет, и бабушка сердито выволакивала меня из погреба, запирая его на ключ, я слышала уже такие голоса. Просто спустя время списала их на разыгравшуюся детскую фантазию.

Ужас поднял меня с кресла, когда я осознала, что сдерживающий дверь замок я сама же сегодня и поломала. Оставив ее открытой!

И что теперь делать? Схватив нож, я тихо прокралась вниз, прямо к страшной двери, убеждая себя, что звуки мне мерещатся.

Может, это бабушкина перележавшая консервация так на меня подействовала? Может, содержимое бутылки было испорчено, и у меня галлюцинации?

По мере моего осторожного приближения музыка становилась громче, я смогла расслышать отдельные слова. Там были мужчины.

— Откроем девяносто первого года? Пятьдесят четвертого ты, конечно, не дашь? — прозвучал низкий бас.

— Девяносто первого — самое то, — баритон с хрипотцой лился, словно медовая патока. — Пятьдесят четвертый для особых случаев.

Крадучись, я приблизилась к кованой двери и прижалась ухом, жалея сейчас, что не повесила новый замок. О чем я только думала?

Музыку отсюда слышно было лучше — инструментальная, довольно сложная композиция, раньше мне такая нигде не попадалась. Необычная и красивая. Похоже, там, за дверью, готовились к обычной домашней вечеринке. Вот только накануне там не было ничего, кроме земли!

— Ты чуешь это? — заинтересованный голос и быстрые шаги заставили меня отпрянуть от двери и слиться со стеной. Задержав дыхание и стараясь не издавать ни звука, я застыла, избегая нежелательного внимания.

— Человек? — в приятном мужском баритоне вспыхнуло удивление.

— Куда ведет эта дверь?

— Никуда.

Мое сердце колотилось в груди как бешеное, нервозно я шарила по полкам глазами, ища любую подходящую подпорку для двери. Но вряд ли я сумела бы пошевелиться. На самом деле, от страха я не могла двинуться с места, мысленно прося у бабушки прощение за то, что подвела ее. Она доверила мне семейную тайну, а я чертовски легкомысленно отнеслась к ней.

Слова о хаосе, разрушающем землю, теперь суеверием не казались. Они превратились в реальность. Несмотря на то, что голоса по ту сторону двери казались вполне миролюбивыми, я нутром чуяла растущую опасность, способную поглотить если не весь мир, то меня одну, если «соседи» найдут мою дыру.

— А ключ у тебя есть? — обладатель баса повеселел, предвкушая неожиданное открытие.

— Да нет там ничего за дверью, — хозяин баритона был равнодушен. — Я проверял.

— Давай ключ.

Я обмерла от страха, когда парень с баритоном пробормотал «держи», после чего ключ в замочной скважине заскрипел и с тугим щелчком открыл запирающий механизм. Взвыли ржавые петли, и чужак втянул воздух прямо рядом со мной — в опасной близи, словно между нами уже почти не осталось преграды.

— Здесь замуровано, — констатировал обладатель тягучего баритона.

Музыка сменилась на рок, после чего кто-то позвал издалека:

— Шед, Хью, поторопитесь! Пора ехать!

— Дай нам еще минуту, Оли!

— Пойдем, — предложил скучающий хозяин баритона, — с дверью я потом разберусь.

— А жаль.

Дверь на той стороне заскрипела и глухо ударилась о каменную кладку, и я мысленно поблагодарила того Оли, который меня сегодня спас.

Дрожа, я сползла вдоль холодной стены и сидела там бездыханно. До тех пор, пока звуки музыки не стихли полностью, и постепенно я поверила — те, кто были с другой стороны, уехали по делам, и пока что я в относительной безопасности. Только тогда я посмела покинуть погреб, все еще стараясь не шуметь.

Выбравшись, я первым делом схватила стул. Нужно было подоткнуть чем-то дверь, пока я не куплю новый замок, старый-то я безнадежно сломала! Успею ли я до закрытия магазинов? До наступления темноты оставалось несколько часов. Тридцать первое октября не могли сделать выходным, хотя… Я не знала о традициях этого городка и могла лишь надеяться.

Я вернулась со стулом и толстой свечой, которыми бабушка запаслась в избытке — наверняка в этом захолустье часто отключалось электричество. А еще захватила с собой цемент, чтобы вновь замуровать стену. Но прежде, чем вернуть кирпичи на место, я поддалась опаснейшему порыву.

Сейчас, когда за стеной стояла тишина, страх ослабел. Ужасно хотелось хотя бы одним глазком взглянуть, с чего начался весь сыр-бор, хотя бы немного приоткрыть завесу тайны. Потом все верну на место. Что я теряю?

Безмолвие на той стороне обманчиво успокаивало. Я вновь потянула тяжелую дверь, и огонь осветил неровную брешь, которую я проделала накануне. Еще вчера здесь была только земля. А сейчас я с благоговейным ужасом смотрела на второй слой кирпичей, которого накануне не было.

Что ж, меня уже не могли остановить предостережения бабушки, верно? Слишком сильное вспыхнуло любопытство. Когда еще представится такая уникальная возможность коснуться сказки рукой, как не на Хэллоуин?

К счастью, кладка на той стороне уже разрушалась от времени. Мне не пришлось разбивать ее кочергой, я всего лишь повозилась с одним кирпичом, и когда расшатала и вытянула его, другие отделились сами собой. Особого труда не составило сделать проем, в который я могла протиснуться. Мысленно я скрестила пальцы, чтобы у меня хватило времени до возвращения жильцов «той стороны» все обследовать.

За кладкой оставалась лишь последняя преграда: еще одна металлическая дверь, почти так же изъеденная ржавчиной, как и моя. Она легко поддалась — ее непредусмотрительно оставили открытой, — и я толкнула ее рукой, распахивая настежь. Открылась она без скрипа. С той стороны о ней явно заботились, смазывали петли, даже если не понимали назначения.

Ощущение сюрреализма происходящего не оставляло меня ни на минуту, пока я просовывала свечу в проем, чтобы осмотреть хоть что-то на другой, таинственной стороне. Боялась до чертиков, что кто-то внезапно выпрыгнет из темноты и схватит за руку, но любопытство пересиливало.

Свечи было недостаточно, чтобы оценить картину. Я вроде бы видела ряды, похожие на те, что и в моем погребе, как будто на той стороне тоже хранили бутылки. Но для того, чтобы убедиться, требовалось войти внутрь…

И почему человек устроен так, что желание приоткрыть завесу тайны всегда сильнее страха? Если бы не эта людская черта, не было бы столько нелепых смертей и пословиц про оторванный нос. Я была близка к обнаружению невероятного знания, чего-то такого, чего физически не может существовать, и не могла теперь просто запереть дверь на замок и забыть об этом. Я должна была узнать, что все это значит. Поэтому отставила в сторону сомнения и полезла внутрь, страшась, но одновременно жаждая получить ответы.

Свет маленького пламени был скуден и создавал монстров из теней — наверное, для того, чтобы заставить меня отречься от безумного плана. Но я все же собиралась идти до конца.

Полки оказались совсем не такими, как мои — новее и солиднее, они были отлиты из черного металла, а не сделаны из дерева. В отличие от пустых бабушкиных ячеек, здесь в каждой было красное, помеченное годами. Старой выдержки и молодые. Бутыли разительно отличались от стандартных размером и формой: огромные, литра по три, а может, и больше. Продолговатые и пузатые, чистые и блестящие. Владелец хорошо заботился о своих запасах.

Тишина в доме придавала мне храбрости. Хозяин и его гости куда-то ушли, я была тут одна, поэтому рискнула подняться по ступеням и отворить дверь на первый этаж.

Свет зажегся сам, без моего участия. Неяркий и чувственный, он исходил отовсюду и создавал уютный полумрак, как будто хозяин дома не любил яркие лампы. Интерьер комнат меня поразил — почти футуристический стиль, изысканный и дорогой. Четкие линии, идеально выверенный дизайн. Плоский телевизор во всю стену, выглядевший как большое прозрачное стекло, множество аппаратуры, назначения которой я не понимала, узнала только стереоустановку, и то не была уверена. Никаких кнопок я разглядеть не смогла, как и пульта, управляющего этой навороченной техникой.

Я задула свечу и уже смелее стала осматривать дом, в котором просто не могло жить чудовище. Обыкновенный дом богатого человека.

Несколько фотографий висели на стене, и одна стояла на полочке. На двух были изображены друзья в обнимку — на фоне пирамид и яхты на причале. Третья оказалась портретом. На всех повторялся один молодой человек — обаятельный парень с копной темных волнистых волос, спускающихся чуть ниже ушей и слегка взлохмаченных ветром. Даже на портретном снимке в аккуратной прическе сквозила некоторая небрежность. Однако его красоты она не портила, а добавляла очарования.

Его глаза на портрете получились слишком черными, я такие никогда ни у кого не видела, но это, скорее всего, был просто дефект съемки. Кожа как у аристократа прошлых веков — чересчур бледная, но лишь еле заметные тени под глазами нарушали гармоничность образа. Черты лица правильные и тонкие: прямой нос, выделяющиеся высокие скулы и чувственный рот. На вид юноша был молодым, лет двадцати или чуть старше.

Я изучила и остальные комнаты. Меня поразило, что все они были украшены на Хэллоуин — те же искусственные тыквы и черепа, на стенах развешаны пауки и маски злых существ, все как обычно.

Дом оказался вдвое больше моего. Я бродила, заглядывая в каждую дверь. На втором этаже обнаружилась роскошная спальня с камином и панорамными окнами от пола до потолка и открытая терраса с видом на лес. На первом этаже располагалась игровая комната, бильярдная, просторная гостиная, библиотека, музыкальная комната с почти всеми известными мне видами музыкальных инструментов и даже такими, которые я впервые видела, рабочий кабинет с клавиатурой, встроенной в столешницу, и без монитора.

А еще я нашла огромную холодильную камеру справа от входной двери, в которой все полки были уставлены десятилитровыми пластмассовыми канистрами с темно-коричневой и бордовой жидкостью. Маркировка завода, где они были изготовлены, ни о чем мне не сказала. Одна такая канистра стояла на столике возле раковины, наполовину пустая, а рядом с ней красивая хрустальная кружка наподобие пивной, только размером в два раза больше обычной. Я осторожно понюхала оставшееся на дне содержимое, предполагая, что это вино, но от странного ржавого запаха меня затошнило.

Не сразу я осознала, что в доме вообще нет туалета и кухни, только ванная, точнее, душевая кабина. Причина их отсутствия осталась для меня самой большой загадкой, но откуда мне знать, может, здешние обитатели предпочитают есть в ресторанах, а нужду справлять где-то во дворе? Выйти на улицу, чтобы проверить это, я не осмелилась.

Пройдясь по корочкам книг и по названиям групп, указанных на дисках, и поняла, что если некоторые старые книги мне знакомы, то исполнителей я не узнаю ни одного. Я словно попала в совершенно иной мир, в параллельную реальность, где жизнь развивалась иначе, чем у нас. Это и есть тайна, которую хранили несколько поколений? Не так это и страшно, как звучало в бабушкином письме. Хаос, зло? Серьезно? Чудовище, приходящее из другого мира, станет ли говорить с нами на одном языке, отмечать такие же праздники, читать те же книги и слушать красивую музыку?

Беззвучные часы на стене показали пять дня, и я опомнилась, что мне пора убираться, если я все же хочу успеть в хозяйственный магазин и поставить замок. А ведь еще предстояло заделать дыру в кладке, чтобы скрыть следы проникновения!

~*~*~

Мистер Уотсон оказался очень приятным человеком. Он охотно помог мне выбрать самый надежный замок из особо прочного металла, который трудно сломать. И подобрал строительный клей, с помощью которого можно быстро залатать дыры в стене.

В честь праздника на продавце красовалась шляпа волшебника, а рядом с кассой стояла тыква-фонарь, приветливо подмигивающая, если в нее кинуть монетку. Мистер Уотсон даже пригласил меня отметить Хэллоуин в кругу его семьи, он хорошо знал Маршу и не хотел, чтобы ее внучка провела ночь в старом доме совершенно одна. Но я вежливо отказалась — сейчас мне было уже не компании, голова была занята угрозой, возникшей благодаря моей беспечности.

К шести сорока я вернулась домой и сразу же поспешила в погреб. Дверь все еще была подперта стулом, так что я вздохнула с облегчением. А могла ведь и не успеть до того, как владелец смежного дома вернется. В моей голове все еще не укладывалось осознание увиденного на той стороне, но зато теперь я уж точно верила бабушке. Тайна, хранимая нашей семьей, существует реально, и я ее страж.

Отставив стул в сторону очень осторожно, почти бесшумно, я прислушалась, но на той стороне все еще было тихо. Ни голосов, ни музыки. Тогда я потянула скрипучую дверь, намереваясь поступить максимально ответственно, и для начала — вернуть кладку на место. Монтажный клей, который любезно насоветовал мне мистер Уотсон, намертво скрепит старые кирпичи, которые я, уходя, лишь символически вернула на место. Я не хотела оставлять жильцам другого дома шанс заинтересоваться соседями. Хоть те парни и не показались мне опасными, не думаю, что баба Марша так ревностно оберегала бы нестрашную тайну. Хотя, если сама она никогда не открывала дверь, откуда ей было знать, что на той стороне живут обычные люди, а никакие не чудовища?

Клей схватывался отлично. Я хорошенько промазала им все стыки чужой кладки, затем быстро заполнила свою дыру тем, что осталось от разбитых кирпичей. Закрыла дверь и сомкнула на петлях мощный, как обещал продавец, замок. Улыбнулась внутренне, потому что поступила, наконец, как правильная и ответственная внучка.

С чувством полного удовлетворения развернулась, чтобы покинуть это опасное место навсегда и… в ужасе заорала, обнаружив прямо перед собой силуэт в свете свечи. Ключ выпал из пальцев, со звоном шмякнувшись об пол, когда я отступила назад и ударилась в стену спиной.

Я думала, мое сердце остановится! Оно билось в животе, где-то в районе сжавшегося солнечного сплетения. Хотя если подумать, оно билось везде, где только может биться сердце — в ослабевших ногах, в опаленных жаром висках, даже в кончиках пальцев.

Это был он — тот самый парень с фотографии. Молча стоял и смотрел, нахмурив брови, а потом слегка наклонил голову, как будто внимательно прислушивался к чему-то. Его глаза заглядывали прямо мне в душу, настороженные, удивленные, недоверчивые.

Он вовсе не выглядел опасным маньяком, скорее, только казался таковым в мерцающем пламени свечи, стоящей на полу и отбрасывающей на его лицо зловещий свет. Но тот факт, что парень проник сюда в мое отсутствие, не мог не пугать.

Он и шага не сделал ко мне, пока я вновь обретала потерянное дыхание, только пристально смотрел и слушал. Как только я немного пришла в себя, то взяла ситуацию под контроль.

— Ты кто! — вспорол мой требовательный голос звенящую тишину.

Брови юноши от удивления взлетели вверх. Словно это не он ко мне пробрался, а я к нему!

Он шагнул вперед, и я почувствовала себя мышкой в клетке, когда его черный взгляд впился в меня, будто змея. Кочерга все еще валялась на полу, но находилась слишком далеко — даже если кинусь к ней, не успею добраться первой.

Гость, тем временем, вел себя очень странно. Он сделал еще один шаг, оказавшись непозволительно близко, втянул носом воздух и прикрыл глаза в наслаждении.

— Ты человек? — пробормотал он с очевидным неверием.

Этот момент я использовала, чтобы метнуться в сторону, схватить кочергу и угрожающе выставить ее перед собой в качестве защиты.

— Чего тебе надо? — с оружием в руках я почувствовала себя немного уверенней, тем более что руки парня были пусты.

Увидев кочергу, он недоверчиво прищурился, но мне было фиолетово, что он об этом думает. Пусть уходит туда, откуда явился. Взмахом я указала ему на дверь.

— Что ты здесь забыл?

— Где я? — ответил он вопросом на вопрос.

Его растерянность немного меня успокоила. Как и я, он явно впервые обнаружил проход и не знал, куда эта дверь приведет. Успел ли он обследовать бабушкин дом и составить свое впечатление? Скорее всего, да, ведь я спокойно заделала кладку, и только потом появился он. Значит, он где-то бродил и, возможно, довольно долго. Или следил за мной? Смотрел из-за угла, как я корячусь. Что привело его сюда? Любопытство, как и меня? Или нечто более ужасное, о чем говорилось в письме? Может, его мир населен чудовищами, которыми пугала меня бабушка?

Решив, что парень вменяемый и бояться нечего, я опустила кочергу и слегка развела руками. Парень был растерян не меньше, чем я. Конечно, он не был так же напуган, но только потому, что мужчина априори сильнее женщины. Очевидно, он не собирался нападать, так что мы могли и поговорить.

— В моем доме.

— Доме? Ты живешь в этой хижине? — с плохо скрываемой брезгливостью отозвался он о жилище моей бабули.

Значит, он все же обследовал дом. И сделал определенные выводы. Конечно, после собственного навороченного особняка старый домик в лесу показался ему развалиной.

— Жила раньше, — пожала плечами. — Приехала на пару дней по семейным делам. А ты? — я снова кивнула на дверь. Наше общение напоминало обычный разговор двух соседей, и я перестала так нервничать. Жаль, что бабушка всю жизнь охраняла лишь собственный страх.

Парень тоже бросил на дверь косой взгляд, снова проигнорировав мой вопрос.

— С нашей стороны такого дома нет, — уверенно заявил он.

Я издала нервный смешок. Видимо, идея о параллельной вселенной пришла в голову только мне.

— Ты умеешь говорить? — выдохнул он вдруг потрясенно, словно до сих пор не мог поверить в этот факт. — Почему ты умеешь говорить? У вас все здесь… такие?

— Какие — такие? — оскорбилась я, ведь звучало так, словно он не ожидал увидеть кого-то разумного.

— Люди.

— Все, — подтвердила я недоуменно. — А у вас разве нет?

— Нет, — он покачал головой, и темные кудри, в полумраке казавшиеся практически черными, привлекательно упали на лоб. — И сколько вас тут?

Кого? Людей? Он всерьез?

— Миллиардов пять… или шесть, — пожала плечами равнодушно, не будучи уверенной.

— Пять миллиардов! — шокировано ахнул он и прикрыл глаза на мгновение.

— А на вашей стороне — меньше? — окончательно успокоившись, я отложила кочергу, в которой уже не было никакой необходимости.

— Меньше, — подтвердил он. — Намного меньше. Слишком мало.

А по технике в его доме и не скажешь, что на той стороне существуют демографические проблемы.

— И сколько же?

Он небрежно пожал плечами.

— Я точно не знаю, не интересовался.

— Разве ваши правительства не ведут статистический учет граждан? — удивилась я. Обычно подобные цифры у всех на слуху — нет-нет да и промелькнут где-нибудь в новостях. А уж если население убывает, об этом трубят на всех площадках.

— Граждан? — он неловко поморщился. — Конечно, ведется. Я сказал, что не знаю точно, сколько сейчас людей. Я не из тех, кто их… — он на миг запнулся и взглянул на меня оценивающе, будто не был уверен, что стоит продолжать. Но затем все-таки добавил осторожно: — Разводит…

Э, что?..

Губы парня сардонически изогнулись, когда он фыркнул и окончательно прояснил:

— Нет у нас людей на свободном выгуле. Только на фермах. Мы выращиваем их… как корм.

Мои глаза от шока стали размером с блюдца. Медленное осознание нисходило на меня, и ужас заполнял сердце, пока я смотрела на своего красивого и воспитанного гостя, не в силах принять его слова за чистую монету. Очень бледная кожа без признаков румянца, слишком темные, практически черные глаза, в которых красноватым пламенем отражалась свеча, странные речи и очевидное чувство превосходства, — все это навело меня на ужасный и потрясающий вывод: передо мной — не человек.

— А ты-то кто? — выдавила я внезапно онемевшими губами.

И тогда он ответил просто и обыденно:

— Вампир.