Не от мира сего

Схватка

Приехав в родные места, Бурбелла решил денёк искренне отдохнуть (жена всё ещё надоедала дочке в столице) с пивком, телевизором, футболом, и ему это вполне удалось. Но потехе, к сожалению, даже не час, а гораздо меньше, и посему, прекрасно выспавшись, он на следующий день уже с утра по сотовому связался с Военруком. Тот информацию принял, пообещал сразу доложить Барыне, как соизволят проснуться. После ценных указаний хозяйки на его счёт он сразу перезвонит и сообщит, когда состоится встреча.

Ну, а пока у бывшего опера было время отредактировать что говорить, о чём рассказывать. Ибо, если докладывать вплоть до молекулы о приключениях с ним… это, знаете ли, чревато! Пожалуй, из-за полного освещения его похождений и в «дурку» можно попасть, а сейчас, да и вообще, ну никак сие не греет, «знашь-понимашь!». Вот потому и надо тщательно отсеять ненужное и лишнее, собственные умственные выкладки при себе попридержать, докладывать только факты, да и те, кои щадят разум, здравый рассудок не омрачают.

Вечером позвонил Военрук. Он извинился перед Бурбеллой, рассказал о переносе аудиенции на пару-тройку дней, обрисовал вкратце ситуацию, объяснил резкую перемену планов хозяйки. Ей, понимаешь, сразу после обеда стали названивать из городской мэрии, затем в Вотчину примчались три машины с группой ближайших помощников ну очень важных чиновников, и всей этой дружной компанией они срочно отбыли в столицу по делам. Напоследок Барыня предупредила — о дате прибытия в родные пенаты предварительно сообщит.

Сказать по правде, Бурбелла абсолютно не расстроился, выслушав такое известие. Жена с дочкой отсутствуют (недавно они звонили и у них всё хорошо), теперь есть возможность продолжить отдых. На пиво и пельмени денег хватит, можно дома оттопыриться славно: бокс, футбол, приятель (бывший сослуживец) давно зазывал на коньячок и на рыбалочку. У приятеля свояк — заядлый рыбак, у него лодка есть, снасти всяческие, может устроить на несколько дней загородную рыбалку, не откажет он и в приюте двум непритязательным пенсионерам. А вообще-то, идея неплохая, и Бурбелла принялся названивать бывшему коллеге.

Минька, доблестный страж Вотчины, продрался от спячки почти в пять утра. Конечно, это не выдавало в нём большого любителя послушать соловья с утра пораньше, тем более соловушки предпочитают руладировать в начале лета, а не ближе к осени. Причина была иная, да и намного проще. Обнаружила хозяйка чужака-чудака на своём пляжике и всё! «Жирный минус почётному званию старшего стражника Вотчины! Ну и, соответственно, на карьере аукнется», — так сказал Военрук. Выглядел он при этом торжественно серьёзным, даже мрачным, почёсывал переносицу авторитетным каучуковым кулаком с надписью ВДВ под лиловым парашютом. Ему, бедняге, в словах приходилось опускаться на «вершины» Минькиного ораторского искусства, использовать кладези словарного запаса и хоть как-то соответствовать IQ данного товарища, иначе …

— «Ввиду полного отсутствия взаимопонимания не выиграть баталии никак!» — цитата от непомерно развитого Военрука.

— Слушай, мой самый уважаемый коллега, внимательно сюда! После такой конфузии не получить бы нам контузии! Отныне и без уныний будешь обходить территорию, особливо на утре! Там, где камеры установлены, т. е. на центральных дорожках, там ладно, контроль есть, только в мониторы наблюдай. А вот по периметру, будь любезен, пару раз за ночь выйди, прогуляйся. Осмотри всё зорким оком, омут с пляжиком обязательно … лишь на тебя вся надежда, брат!

Военрук, скрипнув носом, обнял соратника как бы в порыве искреннем, потом, бормоча себе под нос типа, — чего только не придумаешь для пользы дела, но лишь бы сработало, — оставил усваивать вышесказанное облечённого высоким доверием и гордого своей особой значимостью старшего алебардщика и аркебузира Миньку!

Эта была тревожная ночь! Осознавая наваленную руководством огромную ответственность, он спал плохо! Дождавшись, когда, наконец, посветлело, и, ополоснув лицо, наш доблестный страж выглянул наружу. На улице нормально, свежо, конечно, но Минька не хиляк какой-нибудь, чтобы в шубы летним утром кутаться!

Так! Лёгкую ветровку на плечи, половинку театрального бинокля (кстати, полезная вещь, пригодится вполне) в карман, на ноги фирменные китайские кроссовки. Хоть и рассвело, но не настолько, чтобы Миньке-храброму по криминальным углам шлындать. Ну, вот, к примеру, к «Чёрному пруду» он и днём-то не ходит, давит там нечто жуткое на рассудок, а уж сейчас, ночью, в одиночку … да ни за какие должности! Вот тут «усиленный глаз» вполне к месту, осмотрел издали, и душа не болит, и организмом не рискуешь! Ну, а начальству, ежели всяческие вопросы возникнут, можно с чистой совестью доложить, — мол, тщательно проверял, неусыпно бдил, был начеку, одним словом! Но только при условии, если вопросы будут.

Умная электроника освободила его даже от контроля за ночным освещением. Военрук озаботился, заставил их спеца запрограммировать на выключение в утреннее время. Не раз, бывало, непутёвый Минька забывал выключать после ночи дежурное освещение, а хозяйка не прощала «разгильдяйства первой гильдии», как она это называла, вот Военрук и получал первый щедрую «кочергу» за все просчёты и неразумности беспутного сторожа.

Поглядывая по сторонам, позёвывая, почёсывая там-сям, доблестный страж не спеша пошёл по тропинке к теплице, затем, ловко обогнув «Сад камней», вышел к фасадной части главных зданий. Справа от одного из них, в окружении нескольких молодых ёлочек, стояла большая резная скамейка из тёмного дерева с дубовыми накладками на подлокотниках и спинке. Она, благодаря уединению, могла бы служить отличным местом для влюблённых пар, если бы таковые в Вотчине имелись.

Удобно развалившись, Минька достал свою оптическую «половинку» и принялся обшаривать взглядом всю прибрежную часть вверенного ему участка, видимость была прекрасной, видно было даже туман, клубящийся над самой водой. Хорошо просматривался пустынный берег, редкие берёзы и ёлки, растущие вдоль речушки, уходящие вдаль, насколько хватало глаз, но там уже была «загранка».

Он повёл «всевидящее око» влево. Тэк-с, вон лавка между двух берёз, так любимая Барыней (будь она трижды здорова, хорошо, что сейчас в отъезде), вот и омут с белесой дымкой над ним. В оптику даже противоположный берег можно разглядеть отчётливо, выше по склону начинающий лес, немногим далее… что такое?!

Минька напрягся! Ему показалось какое-то движение на лесной кромке, да, вон у того куста ещё даже ветки покачиваются! Он тут же вспотел от волнения, не иначе враги, оккупанты-интервенты! Подкрутив колесо настройки для максимальной чёткости, вскочил на скамейку, так повыше и обзор больше. Ну, точно! Вот он, супостат!

С той стороны от леса отделился рослый силуэт и направился к омуту…

— «Да, что их всех непрошенных сюда тянет …» — мельтешнула судорожным зигзагом смятенная мысль в этой простейшей голове. Кстати, что удивительно, мысль-то правильная, того чужеземца хозяйка тогда тоже у омута нашла.

Тем временем тёмная фигура бесшумно спустилась к реке и уверенно зашла в воду.

По мере погружения, клубок на голове лазутчика ожил, зашевелился, поднялся на полметра змеистым копьём с треугольной мордой, наклоненной вперёд, и, освобождая шею от чёрных колец, соскользнул в воду. Минька от увиденного чуть не сошёл со своего и так небогатого ума! Ему даже показалось, что до него доносится шипение, и его настигает обжигающий свирепостью взгляд мертвящих вертикальных зрачков кошмарного аспида…

Он зажмурился, его замутило от ужаса и передёрнуло ознобом! Тут же подвернулась нога, и, потеряв равновесие, сей наблюдатель грохнулся на землю со своего НП весьма даже ощутимо! От боли, страха и удара сознание на время было выбито из этого ненадёжного организма, наступило полное отсутствие тревог…

Ему было спокойно и хорошо в непроницаемо-чёрной нирване, он в забвении тихонько плыл по воздуху в золотистых блёстках, его сопровождала неземной притягательности музыка, а впереди маняще протягивала к нему руки сама Настя Камленская, эталон красоты, изящества и стройности…

Мужественный и неотразимый, он вдруг смело ответил на этот призыв и, невесомо паря, устремился навстречу блистательной красавице…

Замечательно отдохнул Бурбелла за эти четыре дня на природе вместе с бывшим сослуживцем! Вроде не очень и далеко за городом, но, где есть чистая река, полная различной рыбы, свежий воздух, настоящее козье молоко и сочная зелень — там великолепно. Радушно и гостеприимно принял их и приютил свояк его приятеля. На полную катушку оторвались на рыбалке: ловили удочками с берега, с лодки, с удовольствием ели настоящую уху с водкой, запивали коньяком, потом вновь варили уху и так часами с реки не вылезали. Наконец, обветренный и посвежевший он, правда, уже после гневного звонка жены, опомнился и засобирался домой.

Прибыв в окружение родных стен, первым делом выслушал привычные для его уха различные ядовитости от приехавшей намедни любимой половины, которая преданно дожидается шлёндру мужа, неизвестно где пропадающего от семьи. А в это время на кухне не только запустение хоть катком покати, вообще, кроме паутины нет ничего, даже тараканы сдохли, только она, верная жена, уже день как дома, но не знает, за что схватиться! При этом она схватилась за голову и пошла принимать валерьянку, почему-то прихватив по пути початую бутылку Amaretto.

Бурбелла выложил пару копчёных лещей, привычно начистил картошки, поджарил речных вкуснейших окуней, достал коньяк из своей заначки, и позитив в семье быстро восстановился.

На следующий день его с утра вызвонил чем-то озабоченный Военрук и попросил срочно приехать в Вотчину. Думая, что это связано с выполненным им заданием для Барыни (Военрук был крайне лаконичен), Бурбелла наспех позавтракал и, пользуясь тем, что бесценная половина ещё сладко почивала, поспешил за руль, дабы избежать нудных объяснений.

По дороге ещё раз прогнал в уме информацию для доклада и, когда подъехал к Вотчине, был весьма спокоен, так как верил в полезность оной и вполне рассчитывал на вознаграждение. Но оказалось, Барыня ещё в столице, не звонит и вообще непонятно, когда приедет. Сам Военрук день назад осмелился её потревожить, доложил о новостях и делах, но всё вкратце, естественно, без вопросов к хозяйке. Не любит она этого, надо будет, позвонит и скажет, а пока, видимо, там заботы есть поважнее.

Обычно оптимистичный крепыш и бодрячок Военрук, всегда выглядевший энергичным и деятельным, сейчас произвёл на Бурбеллу впечатление серьёзно озабоченного человека. Тут и вид несколько усталый, и морщина, прорезавшая загорелый лоб, а также некая рассеянность в общении, он явно был погружён в решение какой-то проблемы. Они с Бурбеллой особо не дружили, но знакомы были давно и искренне испытывали взаимное уважение.

— Извини, старина, вытащил тебя по другой причине, но, по-моему, это твой профиль! Думаю, ты нам поможешь разобраться! — несколько нервно начал излагать Военрук.

Оказалось, произошло «чепе» и скорее всего ночью. Не сразу, но обнаружили отсутствие доблестного стража Миньки-непутёвого, сторожка стояла незапертой и пустой. Ворота были закрыты, хотя по правилам он их должен утром отворить. Хорошо не было никого приезжих, повезло и в плане отсутствия хозяйки, а то нахлобучку получили бы все так же неотвратимо, как счета за коммуналку!

Поначалу Военрук в одиночку принялся искать своего подчинённого, ругая при этом последнего последними словами, потом пришлось подключить помощь.

Искали уже вчетвером. Лесоруб, техник и дворник тоже принялись тщательно прочёсывать Вотчину, и, наконец-таки, нашли этого пропащего, но легче от этого не стало. Тот валялся в бессознательном состоянии, мокрый, грязный и холодный.

Когда его погрузили на стоявшую рядом садовую скамью, он пришёл в себя и стал бредить. Срочно пришлось вызывать «Скорую помощь» и отправлять в больницу.

— Постой, дружище, а я зачем нужен? У тебя есть сомнения? Вопросы какие?

— Понимаешь, смущает следующее обстоятельство — как он там оказался? До этого я не замечал за ним привычки бродить по укромным углам. Необычно это, трусоват он для таких подвигов ночных, — поделился сомнениями Военрук.

— Ну, слушай, если только это, то как-то несерьёзно, согласись! Я пока не вижу причины для беспокойства…

Военрук обессилено махнул рукой.

— Очень бы хотел согласиться с тобой, мол, ерунда это, и нет повода нервничать! Вот только чуйка вопи́т — что-то тут не так! А я ей доверяю, не подводила меня она раньше, думаю, и сейчас пинает не зря!

— Врачи что говорили? — поинтересовался бывший опер.

— Переохладился слегка наш преторианец, к тому же вывихнул ногу и сломал ребро. Возможно, лёгкое сотрясение … ну мозга-то там нет, если только черепа…

Бурбелла невольно усмехнулся, — я смотрю, ты не очень привечаешь своего подчинённого.

— Если бы ты знал, сколько от него головной боли, да и от боярыни замечаний из-за его косяков предостаточно, — поделился информацией Военрук. — Я вообще удивляюсь её долготерпению, гнать бы в затылок таких работничков! Но! Держит, видимо, из милосердия! Она у нас иногда душой трепетная до безобразия, особенно после общения с отцом Никодимом.

— Ладно, ну, а сам что думаешь? Излагай версию, — поинтересовался Бурбелла.

— Допускаю, кто-то прокрался на участок и дал сторожу по башке!

— Зачем? Почему? С какой целью?

— Не знаю, — развёл руками Военрук, — но какая-то погань здесь скрывается, уверен!

— Может, пропало что? Проверяли?

— Так, навскидку, всё на месте! Я попросил всех проверить, где кто может, замечаний нет.

— Ну, если ничего не пропало, значит всё-таки дело в стороже! Ты говоришь, он — ненадёжный товарищ. Так может замутить чего-то захотел? Только сорвалось у него, … вернее, сам сорвался и повредил себе остатки интеллекта!

— Остатки! Да уж, это точно остатки! Ты бы послушал, что он нёс в бредятине своей! Про вражину с того берега! Потом про мужика, решившего утопиться в омуте! А у утопленника на башке змеища шевелились…

Бурбелла споткнулся и замер, он не хотел в это верить. «Ввинтилось бы оно в конопатую заднюю часть облезлой козы! Неужели это то, о чём и вспоминать не хочется! Не может быть, что привет от Маридки так скоро прилетел! Это, знаете ли, полный дуршлаг!».

Они уже направлялись было к кухне, Военрук пригласил его на чашку чая с чабрецом.

— Поролось бы оно в душу! — вполне от всей души выругался бывший подполковник, выйдя из минутного оцепенения, — пойдём, покажи-ка, где вы его обнаружили.

Несколько опешивший от столь внезапной перемены в настроении собеседника Военрук только кивнул. У скамьи, конечно, натоптали и искатели, и врачи, но Бурбелла решил-таки лично произвести досмотр.

— На лавке этой стоял кто?

— При мне нет. Да на ней и сидят-то редко…

— А след от обуви есть. Похоже на кеды. А в чём был обут сторож?

Военрук потёр лоб.

— А ведь точно! В кроссовках он был. Есть у него такие, дешёвенькие, даже вернее полукеды…

Бурбелла немедленно залез на скамью и внимательно осмотрелся. Перед тем как спуститься, сверху зацепил взглядом предмет в траве, буквально в паре метров от них.

Оказалось, это была половинка театрального бинокля. Они переглянулись.

— Бредятину нёс, говоришь? — мрачно уточнил бывший опер.

— Мда-аа. Видимо, он действительно кого-то увидел… — задумчиво произнёс Военрук и тут же восхитился, — ну, ты дружище — настоящий сыскарь! Уже хоть какая-то ясность.

Они, не сговариваясь, дружно направились к речке.

Усадив Военрука на любимую лавочку Барыни, Бурбелла спустился к омуту, тщательно всё осмотрел, спросил про глубину в этом месте, затем стал изучать песчаный пляжик. В одном месте он особенно заострил внимание и жестом пригласил напарника присоединиться к нему. Чуть позже оба молча рассматривали на песке волнистый след, куда он вёл, неизвестно, виднелся только в одном месте, но отчётливо. Исследователи уставились друг на друга, было видно — обоих поразила одинаковая мысль…

Потом, в столовой, запершись изнутри, сидели и пили чай втроём, обсуждали потенциальную опасность и думали, как её избежать. Третьим был Лесоруб.

Когда ему Военрук попытался рассказать возникшую ситуацию в деталях, тот, не дослушав и половины, отмахнулся и, покрутив пальцем у виска, попытался уйти. Мне, мол, ваши фантазии слушать некогда, а если вам заняться нечем, то у него, Лесоруба, работы как граммов в километре.

Пришлось вмешаться подполковнику, который хоть и пребывал в отставке, но для здешнего контингента являлся личностью весьма авторитетной. Он первым делом запер дверь изнутри, потом выторговал у Лесоруба буквально пять минут времени.

Тот, впечатлённый таким неожиданным поступком, уселся и согласился выслушать всё до конца. Бурбелла лаконично и с фактами постарался объяснить суть дела. Когда до Лесоруба дошло, что им угрожает опасность, а, скорее всего, это направлено против Барыни, он проникся серьёзностью момента, издал скрежет зубовный, сжал мосластые кулаки.

После недолгих споров и предложений пришли к такому общему знаменателю — сегодня ночью им не спать! Военрук ещё плотно усадит техника за мониторы, не поспит одну ночку, ничего страшного, переживёт как-нибудь! Перед общей опасностью, понимаете ли, надо всем объединяться для отпора супостату! Далее! Разобьют площадь на условные квадраты, ночью засядут в каждый, маскировочная «пятнашка» будет обеспечена, лица нужно сажей измазать, чай не на танцы с дамами идут! Также Военрук выдаст всем портативные рации «Vector VT-47 М 2» с симплексной связью, с дальностью до пяти километров. Помимо этого, у каждого будет фонарик, электрошокер, а против ползучего гада — лыжная алюминиевая палка с заострённым наконечником. На ноги грубые берцы, ну или высокие сапоги. Это было предложение Лесоруба, все согласились без споров. Командовать операцией единодушно был назначен подполковник Бурбелла, как самый опытный «засадник» и старший по званию!

— Так! На ночь распределились! А сейчас надо походить, посмотреть на предмет подозрительного чего. Скорее всего, днём эта тварь затаилась. Думаю, ночью развернутся главные события, но, если проверим, хуже не будет, потом осмотрим комнаты Барыни. Ну, а после этого отдохнём, хоть бы часа четыре надо поспать, дабы быть в форме, силы нам очень даже понадобятся.

Именно такую диспозицию на ближайшие сутки выдал Бурбелла, команда без возражений взяла под козырёк.

Но поиски результатов не принесли. День прошёл без стрессов, на первый взгляд, всё шло своим обычным чередом, как всегда, ну разве что Минькино место временно занял жилистый дворник, а остальное оставалось без изменений. Военрук и его снабдил шокером и рацией, а Лесоруб, на всякий случай, ещё выделил острогу. Ночью обязали не спать и каждые два часа докладывать обстановку.

В двадцать два часа московского времени незаметно, словно разведчики, команда подполковника заняла свои распределённые заранее места дислокации и замерла.

Бурбелла, будучи наиболее осведомлённым о возможностях нечисти, занял, на его взгляд, ключевую позицию. Он был уверен, кто-нибудь да на него выйдет, скорее всего, роланг вылезет из омута, а значит и змей будет рядом. Эти знакомцы лично его уже не так смущают, а вот новые бойцы из местного воинства могут и дрогнуть.

Нет, понятное дело, крепыш Военрук — не пацан, бывший военный, всякое повидал. Лесоруб, вообще, свирепый тип, за Барыню порвёт любого, но! Не сталкивались они с нечестивцем по прозвищу Ирокез и его клевретами! Правда, что-то Бурбелле подсказывало — этого опаснейшего типа тут нет. К счастью, нет.

Но вот банда его! А скорее Маридкина шайка-лейка! Ирокез предупреждал, что она — особа мстительная, запросто организует воинственный шабаш на чужой территории. Орава всех этих инкубов, зомби, некромантов, прочих инфернальных жутких потусторонних существ могла вполне пожаловать сюда. А вот они опасней коварного змея, того, главное, не прозевать, увидеть первым и немедля проткнуть острой железкой, вот и все дела.

— Ладно, с Божьей помощью и перед нечистью выстоим, не дрогнем, — понадеялся подполковник и перекрестился. Кстати, пока мужики отдыхали, он сгонял в город к знакомому священнику, припросил Святой Воды и по возвращении украдкой окропил всю их амуницию.

Тем временем стемнело, умная электроника включила дежурное освещение, и наступило безмолвие. Напряжённая тишина для пятерых настороженных людей была тягучей и плотной, как смола. На самом деле наступающая ночь наполнялась различными шорохами, скрипом, шуршанием, но то были звуки природные и безопасные, они не пугали засадников. Те настроились на ловлю шумов, имеющих искусственную причину возникновения.

Бурбелла посмотрел на часы и приглушённо предупредил по рации, — полночь, господа, настаёт время ублюдков, сосредоточимся!

Первым вступил в схватку дворник. Что его подтолкнуло выглянуть из сторожки именно в этот момент, непонятно! Он потом и сам не смог объяснить, но факт таков — выглянул вовремя, ибо к воротам извне подползал крокодил! Ничего не подозревающий дозорный не взял с собой того, чем его снабдили, просто вышел на всякий случай, проветриться. Он от души потянулся, разгоняя кровь, но, кинув взгляд наружу за ворота, ошалел! С той стороны по наезженной сельской дороге, будучи уже в нескольких метрах от вверенной ему территории, приближался здоровенный гад из отряда пресмыкающихся!

Длинный, чуть ли не полуметровый, язык постоянно вылезал из отвратной багровой пасти. К чести работника метлы, дворник не запаниковал, наоборот, схватил стоявшую тут же у сторожки ту самую, проверенную в деле, метлу и отважно встал на защиту рубежа! Ему доверили этот пост? Да, доверили! Ему сказали защищать? Да, сказали! Вот он и исполнял своё предназначение, не задумываясь, без лишних вопросов. Картина была ещё та! Чудище подползло к воротам и попыталось проникнуть на свято оберегаемую землю Вотчины, но не тут-то было! Куда бы оно ни пыталось сунуть свою кошмарную морду, хоть под ворота или в «окна» между сварными трубами, приёмом «а ля в торец» её (морду) встречала жёсткая метла, пресекая в корне эти поползновения! Колючие прутья с заострённой палкой в центре оказались грозным оружием в умелых руках профессионала! Чудовище раздражалось, злобно шипело, раздувалось, но вынуждено было периодически отступать, непреклонный страж стоял незыблемо, не давая шансов этой чешуйчатой вражине!

Шум от ворот доносился невнятный, изредка различались матюги дворника. Бывший опер прислушался к звукам и сделал вывод — к воротам пожаловал ни кто иной, как его знакомец Вараша! Видно, оклемался после визита сержанта Пиббоди, чертополошье семя! Бурбелла встряхнул головой, присмотрелся. Ага, вот и у него началось! Недалеко от берега запузырилась вода, затем над гладкой водной поверхностью омута бесшумно и постепенно стали вырастать очертания головы, потом показались плечи…

По мере продвижения к берегу всё более отчётливо прорисовывался в полумраке силуэт. Наблюдавший за восставшим из воды Бурбелла не сомневался, что это роланг, он ожидал его, не удивился ему, был подготовлен к встрече с ним!

Он, пригибаясь, дабы не обнаружить себя раньше времени, проворно и ловко прокрался к самому обрыву, притаился.

Вышедший из воды мертвец, не обращая внимания на стекающую с чёрного костюма воду, стал подниматься по тропке наверх.

Это было удобное место для подъёма, но оно же подходило и для засады. Как только здоровенная башка роланга поравнялась с идеальным для пинка ярусом, Бурбелла вскочил и, бормотнув себе под нос типа, — вы прибыли в Вотчину, и вас приветствует гостеприимный комитет по встрече, — отвесил этот самый полновесный пинок. Положение для футбольного приёма было превосходным, правая нога у Бурбеллы была сильная, берцы на ногах жёсткие, поэтому результат превзошёл всяческие предположения!

Вместо того, чтобы улететь обратно в омут, как на это рассчитывал пинающий, и как бы повёл себя каждый нормальный потусторонний вахлак в подобной ситуации, этот зомбак изобразил «но!». «Но!» означало следующее — у «Ронни», так по-дружески прозвал этого лихоимца беспутного гостеприимно привечающий его бывший опер, отлетела только башка и шмякнулась с плеском чуть ли не у противоположного берега. Смачно булькнула и утонула. Обезбашенное тулово на секунды замерло, потом попятилось в воду и, споткнувшись, уселось на широкий зад. Поначалу неподвижно сидевшее оно постепенно завалилось на бок и сползло в глубину …

От этого урода ждать чего-либо путного было нелепо, потому и получилось всё в раскоряку!

— И скрылось из глаз в пучине-е-е морской! — промурлыкал себе под нос немного смущённый встречающий товарищ. Он никак не предполагал, что встреча будет такой короткой и радикально ущербной для господина из представительской делегации суккубки Мариды.

Достав рацию, Бурбелла доложился своим, — был гость из глубин. Встретил с подобающими почестями, отправил восвояси. Приём!

Примерно в это же время Лесоруб, зорко посматривающий по сторонам, заметил выползающего из травы на дорожку чёрного аспида. Трёхметровая гадина приподняла гранёную морду и, такое впечатление, прислушалась.

— Ах ты, тварь! — прошептал Лесоруб, — подожди минутку, не уползай!

Не отводя от змея взгляда, тихонечко поднялся и нащупал приготовленные заранее вилы! Мужик он был простой, не доверял всяким там шокерам да баллончикам, то ли дело топор и вилы, потому без излишней рекламы с собой их рядышком в засаде и положил. Так, на всякий случай! Случай не заставил томиться ожиданием.

Омерзительная рептилия успела отползти на пару метров, когда на неё непонятно откуда внезапно выскочил, свирепо вращая глазами, бородатый мужик и со страшным рыком, — на, погань, получай! — пригвоздил вилами к земле.

Змей завился вокруг зубьев вил кольцами, при этом изрыгал страшное шипение. Силища гадины была неимоверна, вилы так и ходили ходуном, ещё эта змеища яростно пыталась кидаться на сапоги Лесоруба в надежде прокусить, хорошо, они из толстой резины и высокие, выдержали. Тянуть время было нельзя! Сноровисто намотав на зубья кошмарную тварь, словно спагетти на вилку, Лесоруб подбежал к ограде и, хэкнув от богатырского взмаха, отправил пресмыкающееся в далёкий полёт за пределы Вотчины. Метраж полёта впечатлял. Кованые зубья были обагрены поганой кровью, змеиной чешуёй, поэтому Лесоруб был уверен — ядовитому гаду впечатляюще досталось и больше он не приползёт в угодья Барыни! Военрук, визуально контролирующий свою территорию, тоже услышал непонятные звуки, что-то настораживающее, чужеродное. Но вот, где источник, откуда это клацанье? Из его рации, настроенной на приём, доносились восклицания, мат, звуки сражений! Потом доложился Лесоруб, после него ожила рация Бурбеллы, а у него пока тишина, вернее, непонятные звуки. Он вызвал техника и попросил внимательней посмотреть, может он на мониторах увидит нечисть какую-нибудь. Тот, немного погодя, ответил, что в его квадрате чисто, опасности нет.

Военрук вылез из-под ёлки, где он утроил себе засадный схрон, и решил осторожно разведать обстановку. Но, едва вступив на открытую дорожку, вмиг покатился кубарем от мощного удара, шокер и рация вылетели из рук. При этом даже на расстоянии из рации был слышен крик техника, — нападает какая-то тварь крылатая! Осторожно, она атакует сверху!

Уместно вспомнить, что Военрук — мужик бывалый, тёртый, а потому и предусмотрительный. Как бывший военный человек он отлично понимал значение каски, или боевого шлема. Каски у него не было, но мотоциклетный шлем перед операцией нашёлся, и он, не задумываясь, надел его. Судя по силе удара, по тому, как угрожающе проскрежетали когти, оставив глубокие борозды на прочном пластике, шлем сейчас спас ему жизнь! Несмотря на потрясение, Военрук разлёживаться не собирался, понимал — нападение повторится.

И точно, опять заголосила рация, голосом техника предупреждая об очередном налёте сверху, но он и сам уже увидел, как из темноты в зону дежурного освещения влетело кошмарное крылатое чудовище размером больше самого рослого человека раза в полтора. Перепончатые крылья, пасть полная клыков и вдобавок когти, как у доисторического велоцираптора! Дополняли ужасный облик отвратительная морда с красными буркалами и издаваемое время от времени злобное верещание.

Пригнувшийся Военрук вовремя унырнул в сторону от нападения этой гаргульи, по-другому и не назовёшь сию тварь! Гаргулья и есть! Кинжальные когти располосовали на спине «пятнашку», к счастью, неглубоко, спина не пострадала. Техник, наблюдая такое дело, в это время призывал свободных бойцов на помощь их товарищу! Первым проявился Лесоруб с вилами, и тут же был атакован, но он был готов к бою и вооружён лучше! Каждый раз, подлетая к новой жертве, которая моментально ощетинивалась блестящими полуметровыми зубьями крестьянских вил, чудище шарахалось в сторону, и атака заканчивалась ничем. Наконец, оно исчезло во тьме, видимо, кружило где-то выше деревьев, выжидая удобный момент для нападения. Лесоруб прикрыл Военрука. Зорко поглядывая вокруг, они вполголоса стали переговариваться о дальнейшем противодействии этой каркалыге. Так метко обозвал эту летающую мракобесину Лесоруб. С предосторожностями воинствующий дуэт стал целенаправленно продвигаться к определённому месту. Там Лесоруб отдал вилы однополчанину, а сам ловко нырнул под разлапистый навес ветвей близ стоящих ёлок. Военрук остался и, опустив вилы, вышел на освещённую открытую дорожку, как бы приглашая к продолжению банкета.

— Слышь, ты! Каркалыга перепончатая! Ну, вот он я, — подняв голову и озираясь по сторонам, в темноту выкрикнул Военрук!

Он с минуту помолчал, прислушиваясь и присматриваясь, потом снова разорался, абсолютно не стесняясь в выражениях! Если гаргулья понимала речь, то она узнала о себе следующее: скотина безмозглая, уродина кривозадая, тварь ущербная и многое другое. Это были самые мягкие и печатные характеристики, коими награждал в течение пары минут безостановочно своего затаившегося врага доблестный воин с вилами. Он так увлёкся, что не заметил, как за спиной, словно тень, бесшумно приземлилось на дорожку почти трёхметровое чёрное безобразие с отвратительной ухмылкой, обнажавшей крокодильи клыки. Оно тут же закуталось в огромные крылья и замерло скорбной статуей с одиноко багровеющим глазом из-под свисающей мохнатой лохмы.

Разошедшийся не на шутку Военрук умолк, перевёл дух и с удивлением увидел направляющегося к нему по открытой дорожке Лесоруба. Тот шёл, словно прогуливался по пляжу, неторопливо так, полный достоинства, но с пустыми руками. Только с нескольких метров по выражению лица соратника, изрыгающий минуту назад красноречивые эпитеты в адрес этой летучей твари, бывший военный понял свою оплошность и резко крутнулся на месте. Буквально в паре метров от него, возвышаясь, стоял сей «Мефистофель» и мрачно обжигал свирепым багровеющим оком этот зарвавшийся простейший организм! Обозвав себя последним словом, Военрук схватился за вилы, рядом с ним тут же вырос Лесоруб и выхватил из-за спины топор. Громогласно сотрясая искони русским воинственным кличем ночной воздух, оба ринулись на демоническое отродье! То тут же распахнуло крылья, угрожающе выставило когтистые лапы и, оскалив хищную пасть, обдало атакующих таким визгливым скрежетом, что заложило уши! Легко избежав вил Военрука, тварь взмыла вверх. Пользуясь секундной заминкой гаргульи, которая явно планировала снова напасть, мускулистый Лесоруб молниеносно метнул топор в тёмное исчадие! В его мозолистых и умелых руках это было грозное оружие. По тому, как шарахнулся гигантский нетопырь, и тут же раздалось яростное верещание, можно было с уверенностью предположить несомненное попадание в цель!

На следующий день топор в побуревшей крови вражины нашли в траве. Лесоруб был удовлетворён, даже несмотря на то, что потом отмачивал его сутки в солёной воде, дабы смыть нечисть!

В это время недоверчивый Бурбелла не покидал свой пост у омута, он решил дождаться полной ясности. Где-то в глубине омута засел безголовый роланг, язви его тем самым змеем, и назревает вопрос — зачем?

— Какую пакость он ещё задумал? Хотя, чем там думать-то, башки же нет, снёс я ему башку-то, — пребывал в размышлениях подполковник.

Ему очень хотелось узнать, как дела у его отряда, побежать к ним, помочь, если будет надобность, но разум подсказывал выждать и ещё покараулить.

Тем временем начал робко наступать рассвет, видимость немного улучшилась, и вот оно…

Бесшумно из воды стал вырастать оживший кошмар — роланг выходил на противоположный берег, придерживая одной рукой голову под мышкой. Немного неуверенно он, тем не менее, преодолел подъём от реки и, пошатываясь, зашагал к лесу. Наконец скрылся за кустарником.

— Прощай, Ронни! Гудбай, Ронни! — на мотив «Хеллоу, Долли» пропел вслед этому инфернальному товарищу музыкальный Бурбелла и перекрестился. Потом бодренько покинул свой замаскированный боевой пост и поспешил к соратникам узнать, как дела. Нет ли беды какой, не нужна ли кому помощь.

У ворот тем временем продолжалось всё то же и оно же! Действо воюющих сторон оригинальностью не отличалось! Варан с твердолобостью танка пытался пролезть под воротами, сквозь ворота, рядом с ними, но привыкший часами подметать тренированный дворник так же неутомимо встречал отвратного супостата жёсткой метлой. На лицо была демонстрация метода «практический тык в морду», метод сей весьма не нравился варану, который раздражённо шипел, постоянно раздувался от чрезмерного гнева и пугал присутствующих своим длинным раздвоенным языком.

Картина радикально изменилась с приходом Военрука и Лесоруба. Без промедления к метле присоединились проверенные в бою вилы. Лесоруб, тем временем, вооружился ломом. Прислонённый к сторожке тот сиротливо простаивал без дела, но опытные руки тотчас исправили это упущение.

Теперь рептилию встречали втрое ощутимей, на истыканной морде и гребнистой броневой спине этого завра появились кровавые раны, он уже не так решительно бросался на ворота. Более того, когда длиннохвостая вражина замерла в нерешительности, троица распахнула ворота и бросилась в атаку с воплем, — мочи примитивного!

Военрук метко ткнул отточенной сталью вил прямо в красную пасть, дворник метлой, словно дубиной, огрел агрессора по хребтине, вот Лесоруб промазал — ящер, зашипев от боли, быстро развернулся и … только его и видели! А в то место, где он был, через секунду смертоносным копьём вонзился лом, запущенный умелыми руками!

— Повезло Вараше, — так позднее выразится Бурбелла, оглядев ратное поле у ворот, — ибо бицепсы у Лесоруба твёрдые как ядра, тренированные, вне всякого сомнения, он пригвоздил бы ящерицу словно «муху навозную в гурбарий шпилеологу!».

Его подчинённые с минуту осмысливали это выражение, озадаченно глядя на своего полководца, потом, поняв бесполезность этого занятия, решили уединиться и отметить первую победу коньячком. У Военрука в припасах нашлось всё: разовые стаканчики, вкусная закуска и пара брендовых «Hennessy Ellipse». Расположились в сторожке.

Дружной компанией так до утра и просидели, вспоминая эпизоды славной баталии, обмениваясь впечатлениями, потом нестройными голосами, но от души, спели импровизацию «Эта ночь победы…», затем выпили ещё раз и ещё…

В общем, разошлись отдыхать, когда рассвело, и Вотчина уже проснулась окончательно и бесповоротно.