Не от мира сего

Артефакт

День в Вотчине продвигался как обычно спокойно и в тоже время деловито. Хозяйка не расставалась с трубой, ей очень часто звонили, помимо этого она регулярно общалась по скайпу, посылала электронные письма, что-то искала в интернете, принимала приезжающих праздных и по делу гостей. Свободных минут для запланированного отдыха у неё сегодня просто не оказалось.

Заняты были и Лесоруб, и Гурген, и Военком. У каждого была масса забот и обязанностей, про нелепого гостя в лаптях и думать забыли.

Деловая активность закончилась поздно, уже зажглось ночное освещение, когда хозяйка ощутила некую общую усталость организма и решила отбыть в «люлю».

Ночью спалось прекрасно, проснуться Барыня изволили, когда ещё не было и шести утра. Хоть и на отдыхе, но валяться не стала, утренний туалет, плеер, наушники и традиционная пробежка по периметру. Сделав кружок, проверила пульс и абсолютно довольная состоянием организма направилась к любимой лавочке послушать цвирканье утренних птах и подышать речной свежестью. Посидев несколько минут (наушники с плеером на лавке), закрыла глаза и стала выполнять дыхательную йогу — первое упражнение для очищения лёгких.

Приподнявшись и встав прямо, вдохнула полной грудью и задержала насколько возможно дыхание, а потом сильно через рот выдохнула. Она старалась выполнять весь комплекс упражнений по очищению организма. Вообще он состоял из семи основных приёмов, но в утренние занятия Барыня вносила разумные ограничения.

Пользу от этих занятий она заметила не сразу, но примерно с прошлого года в здоровье произошли качественные изменения к лучшему. Как-то раз к всеобщему удивлению, да и к своему тоже, она, будучи с группой нужных людей в гостях у одного сверхбогатея, поддалась на уговоры и согласилась «поплескаться» в его личном бассейне. Пока почтеннейшая публика восторгалась зелёной гладью искусственной купальни и досасывала пивко, Алёна, проворно переодевшись, поднялась и занырнула со средней вышки. Не особо и спеша проплыла под водой его во всю длину, не хухры-мухры, а пятьдесят полных метров.

Широкозадые партнёры по бизнесу, их раздобревшие половины и даже юные длинноногие любовницы, приоткрыв рты, кто с изумлением, кто с завистью смотрели, как в прозрачной глубине стройная красава, выглядевшая на десять лет моложе своего возраста, ихтиандрила по полной. Когда она вынырнула, раздались аплодисменты, восторженные возгласы, всяческие разные удивления, и не один мужской взгляд зажёгся вожделением от разыгравшейся фантазии при виде мокрой фигуры с кемерским загаром под символическим купальником.

Но стоп! Она внезапно вспомнила вчерашнее утро, чудного мужичка, а самое интересное, тот момент, когда её глаз что-то укололо. Тогда она не обратила внимания, а это не есть зеер гут!

Прервав упражнение, она спустилась на пляжик и, встав на то же самое место, начала внимательно приглядываться, надеясь обнаружить нечто. Шансы были реальные: утро такое же солнечное, время примерно совпадает, из местных сюда со вчерашнего дня вряд ли кто приходил.

Ну, правильно, вот оно! Её глаз зафиксировал некий отблеск. Алёна Юрьевна сделала шаг, присела и аккуратно стала разгребать сухой песок…

На память пришло, как в далёком детстве маленькая Ленка гостила у бабушки в деревне и открыла для себя первый секрет, наблюдая за окружающей природой. Вышло случайно, но запомнилось навсегда. Лениво покачиваясь на самодельной качели, она ела мороженое, глазела по сторонам, и вдруг её ослепил солнечным блеском вылезающий откуда-то из-под земли изумруд! Ленка, широко распахнув глаза, наблюдала, как зашевелился и отодвинулся комочек земли, и вылезший живой изумруд из зелёного окрасился в блестящий радужно-красный цвет! Он переливался на солнце всеми оттенками драгоценных камней и, наконец, превратился в крупного жука! Тот, с минуту погревшись на солнце, раздвинул хитиновый панцирь, расправил крылья и с негромким рокотом снялся в полёт. Алёнка, забыв про мороженое, помчалась к бабушке, чтобы скорее поделиться рассказом о таком чудесном и необычайном наблюдении из мира драгоценных жуков…

Под пальцами почувствовалось нечто твёрдое. Алёна Юрьевна сжала в кулачке находку, вниз заструился песок, свесился обрывок цепочки. Ещё раз другой пятернёй проверила в этом месте песок, пропуская его сквозь пальцы, но нет, больше ничего не было. Немного волнуясь, поднялась к своей любимой скамеечке и, уже усевшись, разжала, наконец, ладонь. То, что она увидела, было вещью необычной, это поняла сразу. Сдувая остатки песка, постепенно освободила крупную, размером с советский серебряный рубль двадцатых годов прошлого столетия, может даже чуть больше, то ли медаль, то ли жетон. Сверху овальное приплюснутое ушко с отверстием для колечка, к которому была припаяна крупным звеном цепочка этак сантиметров тридцать, второй конец был оборван и, скорее всего, сколько-то звеньев было утрачено. Всё-таки это был какой-то жетон, причём работы филигранной. На поле, обрамлённом маленькими многолучевыми звёздочками, расположились врезные насквозь звёзды покрупнее. Они были разных оттенков и цветов, при этом с обеих сторон не чувствовалось каких-либо выступов, шероховатостей. Подогнано и отполировано было по высочайшему классу, пальцем Алёна Юрьевна ощущала только выпуклые звёздочки обрамления. В центре горела самая крупная в семь лучей звезда.

«Алмаз!» — нисколько не сомневаясь, определила для себя искательница сокровищ, пусть и на песчаной косе омута собственного участка, а не где-нибудь на островах Карибского бассейна в компании наидобрейших, душевно щедрых и отзывчивых на любую авантюру джентльменов удачи!

Другие камни тоже были знакомы, правда, не все. Чёрная звезда и жёлтая с багровыми вкраплениями были неизвестны, остальные она определила — сапфир, изумруд, рубин, топаз. Всего звёзд было с десяток, сам жетон был явно золотой, как и цепочка. Уж это-то хозяйка поняла, как только коснулась изделия пальцами, почувствовала его вес, и пусть не было никакой пробы, но она не сомневалась — золото! Причём, высокопробное золото, уж в этом она знала толк.

У Алёны Юрьевны, как у женщины самодостаточной, существовал некий список постоянных и полезных для дела «своих» мужчин, которые должны быть в наличии у каждой уважающей себя женщины: куафер, адвокат, нотариус, стоматолог, психолог и так далее. Естественно, была ещё и такая категория, как любовники, но, объективности ради, заметим, что состав их время от времени менялся — альфонсизм барыня не переносила и потому была в этом вопросе крайне избирательна.

Был в этом списке и свой ювелир, он много знал и многому мог научить Алёну Юрьевну, так как не имел наследников, но ученица та была неблагодарная, к глубокой скорби старого Йозефа. Тем не менее, что-то в голове деловой леди благодаря его стараниям откладывалось.

— Опытный ювелир, доня, должен уметь даже пальцами отличать золото, глазом и носом, даже на вкус, потом уж только использовать подручные народные хитрости, химию, приборы, — так вещал мастер с полувековым стажем ювелира. — Разве можно равнодушно ощущать пальцами эту благородную тяжёлую осклизлость голда, чувствовать этот трепетный холодок в пальцах, или разве не ликует глаз от вида красоты работы и осознания таланта мастеров золотых дел? А учитывая историческую ценность, а стоимость того или иного предмета, да с камушком? А камушки — вообще отдельная песня! Эх, доня, я бы многое мог тебе рассказать и поведать, возможно, решишься и порадуешь старого еврея? Я в смысле надежды на удочерение…

— Живите подольше, Йозеф Аронович, буду лучше к вам обращаться при необходимости, вот только клад найду, — смеялась в ответ легкомысленная, на что старый мастер только сокрушённо вздыхал и бормотал с сожалением об отсутствии наследников дела хорошего и прибыльного.

С удовольствием рассматривая свою находку, хозяйка вдруг вспомнила вчерашнего странного чудака и поневоле задумалась. Скорее всего, найденная вещь принадлежала этому недотёпе. Но вот вопрос, откуда у этого шаржа на мужчину, потерявшего память, полуслепого, одетого в порванную рубаху, в вызывающие смех семейные труселя и один носок, такая непростая штукенция?

Её это искренне заинтересовало. Она просто чуйкой своей женской предугадывала в непонятной ситуации некое присутствие чего-то для неё неясного, таинственного. Как деловая женщина она не могла упустить из виду возможный фактор выгоды, он мог открыться совершенно внезапно, где и не ждёшь. Поэтому, никоим образом не сомневаясь, решила после завтрака навестить в городе некоторых «своих» мужчин, навести справки, получить информацию.

Ехать барыня изволили на Bentley Mulsanne. Её четырёхгодовалый «мерин чегой-то захворал», как выразился крепыш Военрук. Он совмещал в одном лице водителя и телохранителя, отвечал за охранную сигнализацию и аппаратуру наблюдения в Вотчине, заодно ремонтировал небольшой автопарк хозяйки. Подчинялись непосредственно ему пара сторожей и технарь компьютерщик, по сути, он и Лесоруб были как две руки Барыни, только кто левая, кто правая — неизвестно. Они, правда, и не мерялись, каждый занимался добросовестно своим делом, материально хозяйка не обижала ни того ни другого, так что умные мужики свою значимость излишне не подчёркивали, авторитетом не мерялись, им это было ни к чему.

Видавший всякого хитромудрый Аронович одобрительно зацокал языком при виде «безделушки», как выразилась мимоходом нагрянувшая к нему без звонка деловая леди. Он вертел находку Барыни в руках, изучал в мощную лупу, даже принюхивался и, наконец, откинувшись в своём кресле поудобнее, вынес вердикт:

— Камушки настоящие, ценные, золотишко чистенькое. Вещица с историей, в чём-то уникальная, таких не встречал, а повидал я немало, доня, вещей редких, уж ты поверь старому. Голд девяносто два золотника, или двадцать три карата, в переводе на житейский, примесей всего пять процентов. Что это за штука? То ли жетон такой необычный, то ли медальон, чувствую влияние арабов, но могу ошибиться. Одно скажу точно — вещь непростая, со смыслом и стоящая!

На прощание ювелир дал номер телефона знакомого музейщика, так, на всякий случай.

Отринув планируемые было женские дела, как-то: массажный салон, омолаживающие маски и неизбежный шопинг, Алёна велела Военруку направляться в музей. Созвонившись со знакомым Ароновича, выяснила, что тот на работе, но может уделить им полчаса своего времени, если уважаемая мадам сможет подъехать к нему в музей. Уважаемая согласилась.

Сразу у входа их встретил плотненький с залысинами мужичок, с полвека возрастом, с полтора метра ростом. Очки на лбу, масса достоинства и самоуважения, ну ещё бы! Всамделишный доктор исторических наук, профессор! «Это вам не сок гнать из мухоморов, не тенета велюровые плести, уважаемые!».

Только кабинетик оказался у профессора небольшой — стол да два стула, так что пришлось уважаемому Военруку прогуляться по залам, посмотреть выставку живописи местных художников прошлого века.

Поизучав минут пять найденную вещь, профессор обескуражено развёл руками:

— Много про неё не скажу, только то, что вижу. А вижу я, что это не жетон, не дукач, не медалька, там какая-то. Это, скорее всего, токен. Наверняка, вещь древняя, изготовлена талантливыми мастерами прошлого, качество работы изумительное. Несомненно, штука эта необычная, дорогая, как исторически, так и сама по себе. Иметь такое в те времена мог далеко не каждый, а уж сейчас и подавно. Точнее про время и страну не могу сказать, попахивает Востоком, но это моё предположение. А вот в чём я уверен, так это в том, что вам надо обратиться к эзотерикам! Думаю, ребята из этого клана расскажут про вашу диковину подробнее меня.

Поблагодарив профессора и попрощавшись, Алёна Юрьевна на обратном пути в Вотчину, покачиваясь на мягком заднем сиденье авто, пребывала в глубоких размышлениях по поводу его совета. Ей ещё только не хватало связываться с оккультистами, разными гадалками и прочей ненормальной братией. Те ещё прощелыги!

Будучи крещёной в православии, не уважала она этот шаманизм-демонизм, знакомых в подобных сомнительных компаниях тоже не водилось. Наоборот, в храме Преподобного Сергия Радонежского делала пожертвования, настоятель отец Никодим её прекрасно знал. Периодически навещала его в церкви, свечки ставила, молилась в одиночестве про себя, часто потом с батюшкой общалась, интересный собеседник и умный человек.

Правда, службы не выстаивала, на исповедь не приходила, посты не соблюдала, журил за это её отец Никодим, очень журил, но отношения всё равно были дружеские, тёплые. Из бесед с ним она много для себя извлекла полезного, нет, конечно, шибко грамотной в православии не стала, но какие-то религиозные азы постигла. По крайней мере, суетную веру не признавала, хотя в спорах со священником иногда приводила случаи из своей жизни, которые просто вопили о существовании примет и знаков, только умей их читать. Самыми яркими примерами были отложившиеся в её сознании несколько случаев.

Первый раз странное явление, которое заставило на минутку задуматься, случилось ещё в беззаботном детстве. Как-то жарким летним днём они с девчонками этакой дружной стайкой собрались и помчались на местную речку поплескаться и позагорать. Только угораздило же именно Алёнку, пробираясь по тропинке невдалеке от манящего пляжа, узреть зорким оком в траве необычного жучка, мирно ползущего по стеблю какого-то цветка. Как принято у детей, ручонка проворная опередила мысль! Хвать! Пленённое насекомое покорно поджало лапки, замерло. Так, завяжем его в платок, платок в карманчик сарафана и вперёд! Правда, вот искупаться вволю не довелось, десяти минут не прошло, как наползли, откуда ни возьмись, сначала облачка, потом тучи, начал накрапывать противный дождь. К себе в родной двор подружки влетели с первыми ударами грома. Молнии свирепыми зигзагами чертили небо, дождь припустил не на шутку, похолодало. Неудивительно, что все попрятались по домам. Стоя у окна, наблюдая за стихией и кутаясь в бабушкину тёплую косынку, Алёна вспомнила про странного жучка в кармане мокрого сарафана. Через минуту она с интересом разглядывала освобождённое насекомое на листе одного из комнатных цветков, стоявших на подоконнике.

Эта была божья коровка, но какая-то особенная. Во-первых, она была в два раза крупней обычной, во-вторых, удивил цвет надкрылий. Он был необычайно насыщенный ало-красный с крупными коричневыми точками, составляющими в узоре крест. Засмотревшись, юная натуралистка не сразу и поняла, что за окном прекратился дождь, унялся ветер и стих гром.

— «Нельзя божьих коровок ловить и обижать! Они в наказание могут погоду испортить!» — осенило Алёну.

Она приоткрыла окно и осторожно пододвинула цветок так, чтобы пленница смогла улететь. Необходимые слова заклинания Алёна уже про себя произнесла.

Когда через пять минут она подошла проверить, на листьях уже никого не было, а на улице выглянуло весёлое солнышко. Засело это в памяти на всю жизнь.

Другой случай произошёл во взрослой, уже осознанной, жизни.

Когда её дочке было лет десять, они летним деньком решили прогуляться до знакомых, договорились отдать когда-то взятые книги, ну и пообщаться за чашечкой чая. Идти было не спеша минут пятнадцать, по пути они дружно и с великим любопытством разглядывали пару голубей, бежавших перед ними и не пытавших взлететь. Так они прошествовали целый квартал, и тут Алёна обнаружила отсутствие пакета с книгами, забыли дома на столике рядом с телефоном в прихожей. Пришлось возвращаться, ибо смысл похода в гости терялся напрочь. Более того, дома, машинально включив автоответчик, они с удивлением услыхали извинения от тех самых знакомых, которым внезапно пришлось уехать к заболевшей родственнице. Голуби!? А что голуби, как только молодые леди развернули свои стопы в обратном направлении, те дружно снялись и улетели. Разве не знаково, что эти птицы мира бежали перед ними и, словно преграждая путь, просили вернуться. Что характерно, никто их не пугал, не было ни народу, ни машин. Вот так!

Другой пример, кричащий о том, что «что-то есть помимо нас»! У её подруги умерла родная тётя, ей было под восемьдесят, но она ещё бодренько так ковыляла по жизни, и они были застигнуты врасплох её скоропостижной кончиной. Понятно — шок, переживания, похоронные хлопоты, но муж подруги польстился на пару статуэток, стоявших на серванте, мол, всё равно нам останется. Статуэтки и впрямь были хороши — фарфор, Meissen, Германия, первая половина XIX века. Этакая красивая пара — дама и военный.

Вот он тишком аккуратно упаковал их, убрал в сумку и унёс домой, а то ведь квартира пустая, надо спасать ценное. На следующий день, покушав пельменей и выходя из кухни, вдруг почувствовал себя плохо, его затошнило, подкосились ноги, и он рухнул на пол.

У них дома в это время была Алёна, вдвоём они дотащили бедолагу до дивана, обе не понимали в чём дело. Мужик лежал, тяжело дыша, на лбу выступила испарина, ни рукой, ни ногой шевелить не мог, его тошнило. Срочно подтащили ведро, и его вывернуло наизнанку. Когда ему немного полегчало, стали сообща выяснять, откуда что растёт, вот тут-то он и сознался в содеянном. Женщины переглянулись и объяснили этому идиоту, что сорок дней ничего в квартире покойной трогать нельзя, а тем более уносить с собой, что это — большой грех, за который его и наказывает Всевышний. Назавтра с утра до похорон надо вернуть всё на место и попросить у Бога прощения. Перепуганный муж поклялся всё выполнить, только бы отлежаться и, слава Создателю, отлежался.

На следующий день, не мешкая поехали на квартиру. У мужика после вчерашнего тряслись руки, но этот грешник лично вернул на место фарфоровые соблазны, и только потом они отправились в морг.

На кладбище он со слезами на глазах просил у покойной прощения, целовал венчик и опять просил простить. Пребывая в сдержанной скорби по усопшей, родственники, наблюдавшие эту картину, озадаченно молчали — мужик-то он был неплохой, отношения со всей роднёй были хорошие, что это он так поплыл? Только его жена и Алёна понимали, в чём дело, но, естественно, не откровенничали.

Мужа так пробрало, что он боялся ездить на квартиру, проверять, поливать цветы, вынимать почту. Вот и пришлось Алёне ездить с подругой, помогать ей.

На сороковой день они приехали втроём в квартиру умершей. Как раз высохла стопка водки, накрытая хлебом. Они открыли форточки, чтобы проветрить, сняли с зеркала простыню. Муж сидел на стуле у стола, перебирал документы и счета, женщины, устроившись на диване, вполголоса переговаривались. Прошло какое-то время, как вдруг на глазах у всех троих, казалось, монументально стоявшая вертикально верхняя подушка неспешно наклонилась вперёд и мягко сползла на кровать покойной. Все на минуту замерли! Супруг подруги побелел, Алёне тоже стало не по себе, но подруга спокойно встала, поставила подушку на место и пояснила:

— Это тётушка попрощалась, знак подала, теперь, мол, вы — хозяева и делайте, что хотите.

Посмотрела на мужа и добавила:

— Забирай статуэтки, теперь можно.

Но тот испуганно замахал руками — нет уж, лучше я в сторонке постою!

Статуэтки потом подруга всё-таки взяла домой, стоят на полке, глаз радуют, без плохих последствий.

На очередной прогулке с батюшкой она рассказала про эти случаи, привела как самые яркие запомнившиеся примеры из собственной жизни.

— Вот и не верь после этого знакам, приметам всяким! Ну, как иначе это расшифровать! Видимо, есть что-то неподвластное для нашего восприятия в окружающем мире, есть какие-то лабиринты мироздания, в которых мы — сапиенсы обыкновенные — бродим слепыми кутятами, тычемся в стены непонимания!

— Дочь моя, зачем же усложнять там, где ответ на поверхности, — со спокойной улыбкой отвечал отец Никодим, — факты сами по себе мало что значат — важна их трактовка. «Чистому все чисто», а пораженный грехом и не имеющий доверия Богу обманывается своим «Я» и видит «закономерности» там, где их нет. Это почти цитата, возможно, немного сложно выраженная, поэтому давай проще. Ты вот уверовала, что что-то есть! Так я тоже верю! Верю, что есть Бог, мы все — его создания, всё происходящее с нами — Божий Промысел! Как, по-твоему, муж твоей подруги поступил правильно? Будь на его месте, ты поступила бы так же?

— Нет, конечно, нет! Некрасивый, кощунственный поступок!

— Он за это получил наказание, надеемся, впредь будет не так легкомысленно недальновиден в своих деяниях. Ты ищешь нечто таинственное, что будоражит воображение, а ты ответь себе просто — так Богу угодно, и всё встанет на свои места.

Беседы с отцом Никодимом были нечастыми, но после посещения церкви и общения с ним на душе становилось светлее, в такие дни Барыня исчезала, появлялась Алёна Юрьевна — очаровательная женщина и добрейшей души человек!

Прибыв в Вотчину и поднявшись в свои апартаменты, первым делом хозяйка достала из потайного сейфа заветную шкатулку и превратилась на время в маленькую девочку.

Там наряду с пачками банкнот и сверхважными документами хранилась и эта тайная для всех слабость хозяйки — воспоминания прошлого.

Шкатулка с детства служила ей хранилищем находок, она так и называлась «Шкатулка находок». Все сокровища девчоночьи из далёкого и прекрасного детства хранились в ней! Чего там только не было: компас, найденный в лесу, нательный серебряный образок Божьей Матери с маленьким обрывком цепочки, скорпион в смоле, бусы из граната, колечки, серёжки, кулончики, медные монеты и многое другое! Также был и солидный знак на закрутке «Сто лет Московскому речному пароходству». Помнится, из-за этого знака она разодралась с мальчишкой во дворе и, хотя тот был на голову выше, не уступила свою законную добычу, так как именно в её кулачке уцеписто был зажат на секунду раньше вожделенный красавец! Да ещё в пылу борьбы пацан увидал блеснувший в пыли у куста хромированный гаечный ключ и отвлёкся, бросил бесполезную возню с этой рассерженной пантерой. Каждый был в итоге доволен своим трофеем, а Ленка вдобавок получила авторитетное для дворовых мальчишек и девчонок прозвище «Смола», мол, уж если к этой малолетней жадине что-то прилипло, не оторвёшь!

Завернув в платок вещь, пожалуй, самую дорогую и таинственную из всей коллекции находок, она убрала её в шкатулку, а шкатулку обратно в сейф.

Постояла, подумала, как бы всё-таки найти эзотерика или кого-нибудь из этой братии, не пустомелю, а настоящего! Всё же было бы интересно послушать какую-либо информацию и от этих ненормальных.

В хлопотных и порой суетных делах незаметно пролетела неделя, отведённая было на отдых. Нет, пролетела не зря, везде успехи, как материальные, так и моральные! Настроение портило только непонятное затишье в областном центре, и это настораживало. Казалось, решили все вопросы, задействовали нужных людей, Барыню даже предупредили о конкуренте раньше, чем тот узнал о её существовании. Поэтому и земля, и стройплощадка с уже возводимым зданием под будущий крупный торговый комплекс фактически принадлежали ей на паях с одним местным воротилой! Тут она сумела опередить другого местного конкурента-вражину. Правда, её процент вложений, а стало быть, и право на собственность, были чуть меньше, чем у компаньона, но, тем не менее, она была довольна и осложнений не ожидала. Партнёр был солидным и казался честным. И вдруг посланный ею бухгалтер возвращается ни с чем, его даже не пустили в офис партнёра. Он должен был встретиться с коллегой, решить вопросы их уровня, но охранники в резкой форме уверили:

— Хозяин — в отъезде! А тебе не хрен тут зря топтаться!

Подвергнутый такой обструкции, озадаченный и не решивший ни одного вопроса, неудачный посланец по приезду сразу метнулся к хозяйке и всё подробно изложил. Потом, исходя из наблюдений, высказал своё предположение:

— Просто так с бухгалтерами партнёра не поступают! Что-то паршивое назревает в отношении совместной негоции.

Алёна Юрьевна задумалась. Действительно, повод подумать был, что-то изменилось, а она этого не уловила. В последнее время её тревожило ожидание чего-то смутного, нехорошего. Партнёр стал избегать контактов, перестали поступать новости, связь по телефону иссякла, как ручей в засуху, и вот теперь неприкрытый демарш с её бухгалтером, а по сути своей, с ней.

Птеродактилю понятно, самой ехать не стоит, ибо её приезд ничего не изменит. Наверняка, там смена интересов, примером тому эта унизительная провокация.

В своём городе она бы никому не позволила такого отношения к ней, но в областном центре её позиции были никакие. Там она делала первые шаги, деловых связей ещё не было, одним словом, чужая территория. Хотя при этом даже в столице были полезные знакомства и более прочное положение, но в помощь их в данном случае не пристегнуть. Конечно, разузнать поточней, откуда доносится отголосок вражьей силы, очень желательно.

Приехав в Вотчину и потратив вечер на доскональное обдумывание тактики и стратегии, их «Светлейшество Алёна Первая» пришли к соответствующим выводам, наметили решения и, приняв для успешного ведения дел рюмочку коньяка, позднее обычного угомонились в «люлю».

На следующий день сразу после завтрака Барыня вызвала в свой рабочий кабинет Военрука. Выслушав вводную, тот ненадолго задумался, затем предложил кандидатуру некоего Бурбеллы.

— Кого, кого?! Это что за прозвище такое? — изумилась хозяйка.

— Подполковник, недавно вышел в отставку, командовал операми в нашем Городском управлении уголовного розыска, в молодости сам бывший опер. Любимое выражение — «Поролось бы оно в душу!». Но за внешней брутальностью прячется та ещё лисица! Этот любитель прикинуться «пиджачком» имеет хорошие связи, некоторые хотели его съесть, да подавились. Опера его уважают, в скандалах каких-либо не фигурировал. Живёт в «трёшке» с женой, дочка — в столичном вузе, машина — пожилая «Мазда». Ещё есть небольшая дачка в пригороде.

— Думаешь, справится?

— Понимаете, Алёна Юрьевна, судя по задаче, человек должен повариться в чиновничьем котле, то есть иметь связи. Это у него есть, плюс оперативная смекалка. Другим словом, если что-то надо разузнать, с этим лучше его вряд ли кто справится, где-то и коллеги помогут, да и другого с подходящей репутацией на примете у меня нет.

— Согласится?

— Миллионов, судя по всему, у него в загашнике нет. На пенсию не разгуляешься, жена не работает, дочке учёбу оплачивает он, уверен — согласится.

— Быть посему! Звони этому Бурбелле, ну и прозвище, прости Господи, жду сегодня после обеда.

Военрук кивнул и незаметно исчез.

Бурбелла Барыне неожиданно понравился — кряжистый мужик, полвека за спиной, выше метра сантиметров на восемьдесят. Большущее грубое лицо, этакий вояка лихой, капрал румынской армии прошлого века, Дед Тяке! Весьма внешне напоминающий носорога, но чувствовалось в нём и нечто, вызывающее уважение. То внимание, с которым он слушал, было правильным. Те вопросы, которые он задавал, были именно теми, которые и нужно было задать. Пустых гарантий и обещаний не рассыпа́л, сказал лаконично, мол, сделает всё, что сможет, кратко распрощался и отбыл с Военруком. Пару-тройку дней придётся подождать, ну а там, даст Бог, и результаты будут.

Действительно, Бурбела через три дня привёз результат своей вылазки в областной центр. Информация требовала осмысления и была настораживающей.

— Много разузнать я не смог, слишком там затуманено, местные чиновники в большинстве своём не в курсе, а кто знает, к тем не подступишься, очень высокий уровень.

Бурбела докладывал без прикрас, самую суть, видно было, как тщательно подбирал слова, общаясь с хозяйкой, хотя им с Военруком было ясно — он в досаде и озадачен. Будь сейчас перед ним другая аудитория, «то поролось бы в душу всё вдребезги и вся эта канитель, массово и индивидуально!».

— Ваш партнёр куда-то исчез, по слухам, свою долю в вашем совместном проекте он кому-то продал. Кому? Выяснить я не смог, хотя прошёлся по всем своим связям. Правда, неожиданно выяснился другой момент — прилегающий к вашей территории пустырь внезапно стал частным владением, но хозяин неизвестен. Более того, за пустырём огороженная под застройку территория оказалась проданной. А на неё, как мне стало известно, несколько местных воротил пустили было слюну, но получили по сусалам и тоже куда-то пропали. Общая площадь этих трех участков получается весьма впечатляющая, хоть аэродром строй.

Бизнес леди выслушала его с непроницаемым лицом, потом поблагодарила и кивнула Военруку. Тот подошёл к секретеру, достал из резной шкатулки плотный конверт и вежливо вручил отставнику.

Помешкав какое-то мгновение, прежде чем распрощаться, подполковник обратился к хозяйке, — если вас интересует моё мнение, то здесь не обошлось без столичных структур. Или военные, или другая контора, но не местные! Масштабно очень! Да и людей отодвигают, не стесняясь, по местным меркам, не последних!

Поклонившись и заверив в своей готовности быть полезным в будущем (ну мало ли что, так он с радостью), бравый подполковник с Военруком оставили хозяйку со своими мыслями наедине.

А мысли у хозяйки были! Не сказать, чтобы уж так они удручали досконально. Она подспудно ожидала нечто подобное. Но тут вдруг с удивлением осознала, что, действительно, морально готовилась к финалу не в её пользу. Платёжку в очередную круглую сумму притормозила, вместо денег послала бухгалтера на разведку, потом этого отставника! Ай да молодец, Алёна Батьковна, вовремя остановилась, потеряла мизер, а могла бы больше, но хорошо её этот чудак предупредил, вот сознание и зацепило, сторожок включился!

Внезапно Барыня осознала, что обнаружила некую брешь в окружающем порядке — а где этот чудак в полосатом носке? Почему его не видно и не слышно? За всеми делами она совершенно про него забыла. А куда-то подеваться это нелепище без её, так скажем, повеления просто не могло. Так же, как и пропасть из «Вотчины» куда-либо! Прав таких у него не было, разрешения на то она не давала! А ведь это именно он первым озвучил невероятную на тот момент мысль о невозможности, точнее, о возможном неуспехе её предприятия! Срочно его пред грозны очи хозяйки! Разговор к нему будет взрослый, вот назавтра и назначим!

Следующим утром загорелая своенравная красавица в спортивных шортах и мокрой от пота майке навыпуск, как всегда в наушниках, истязала себя на дорожке, делая третий круг по вотчине.

На беду своей пятой точки полоротый Минька-страж именно в этот момент вылез из своей сторожки. Когда он увидел хозяйку, первым делом захотел было юркнуть обратно, но его уже засекли. Барыня остановилась перевести дух. Повинуясь вежливому мановению указательного пальца, Минька на ватных ногах попытался изобразить энергичный энтузиазм в исполнении команды, но какое там! Вата, она и есть вата!

Чувствуя зуд в пятках, покалывание в ушах и ощущая прочие признаки отсутствия мужества в организме, он кое-как доковылял до хозяйки и замер.

— Скажите, доблестный сеньор стражник, — ласково обратилась та к нему, — в вашем присутствии я привела человека, велела его обогреть, накормить, приютить. Это было исполнено?

Внезапно у Миньки дал о себе знать мочевик, он аж заёрзал во внутренних ощущениях, требуя освободить его от агрессивной субстанции, причём срочно.

«Доблестный стражник» вспомнил, как позлорадствовал тогда. Ведь этого мужика Военрук пинком выпроводил на волю, и тот покорно поплёлся этаким лапотником, вериг только не хватало. При обычных обстоятельствах косноязычный Минька с трудом мог ответить на простые вопросы, ну а уж коли хозяйка что-либо вопрошала с мрачным видом, то это был финиш. Мысли путались, язык становился шершавым как напильник, память отказывалась вспоминать очевидное и недавнее былое. Тем более Минька не знал, можно ли Барыне говорить о том, как бесцеремонно обошлось с чужаком второе или третье по значимости лицо в Вотчине и при этом его непосредственный начальник! Абсолютно не к месту в его умственном сумбуре калейдоскопом замельтешили приятные в жизни этого утлого организма пустячки.

К примеру, недавно припрятанный в сторожке кальянчик, небольшой плоский «тиви», уютный диванчик и обтянутые материей крепкие задики работниц в теплице, за которыми он так любил подглядывать, используя половинку театрального бинокля.

Придя в ужас от мысли, что всего этого он может запросто лишиться, и, потеряв контроль над собой, он полностью перестал видеть и слышать хозяйку.

— Сеньор Бестолоччи! Я понимаю, вы сильно загружены сторожевыми делами, но всё ж таки сосредоточьтесь и поясните мне, куда подевался тот товарищ, можно сказать, мой гость…

Преодолевая реакцию отторжения от бытия, Минька с трудом воспринимал отдельные слова, но Барыня голос имела крепкий, вид внушительный, и потому пробившееся в сознание слово «гость» повергло его в такой ужас, что он внезапно испытал облегчение.

— Досточтимый страж моих ворот! Вы облечены доверием всех видеть и всё слышать в масштабах этой территории! Посему…

Внезапно Барыня замолчала и внимательно, с некоторой долей брезгливости, осмотрела этого … гм … служащего, с его жалкой улыбкой, с набухающим тёмным пятном внизу светло-серых штанов. Безнадёжно махнула рукой и, развернувшись, зарысила хорошим темпом ближе к нормальным людям, к своему дому с понятливыми помощниками, приятным душем и вкусным завтраком.

Слава Создателю, таких Ми́нек было немного в окружающем её социуме. В основном преобладали разумные и адекватные люди. Ну и, стало быть, настроение и аппетит ещё молодой и красивой, уверенной в себе и вполне здоровой женщине никто, да и ничто не испортит!