Не имея звезды

Глава 22

3 августа 1993г Египет Гиза

Этого дня Герберт ждал с особым нетерпением. И хоть жать надо было всего один день, но те двадцать четыре часа показались юноше чем-то бесконечным, нескончаемым бегом секундной стрелки, четким маршем минутной и унылым ползаньем часовой. Время тянулось так медленно, что хотелось встать и крикнуть — «Эй, а нельзя ли побыстрее?! Тут люди ждут!». Но сколько не кричи, а часы все так же индифферентно к остальному миру, продолжали свой размеренный и неспешный ход.

Конечно же красок прибавлял тот факт, что Уизли, пытаясь нескончаемым потоком лекций смыть татуировку, шли на многие словесные ухищрения. Больше всех ратовала Миссис, который сама мысль чернил под кожей на левой руке казалось чем-то ужасным, чем-то сродни преступлению. Но юноша отвечал весьма просто — он рокер, а значит ему положено, иначе какой он нахрен рокер, так, лишь очередной позер.

Настроение не прибавляло еще и то, что Рональд умудрился и этому начать завидовать. Вообще, насколько понял Геб — Ронни-завидовал всему, что по его мнению, выгодно отличало других от него самого. По сути это не было слабостью характера, а скорее синдромом недостатка внимания и комплексом младшего брата. Вот только в очень острой, даже обостренной форме. Потому как точно такой же синдром проявлялся и у Геба и у всех подопечных приюта «Св.Фредерика». Вот только Геб не завидовал, а всячески выпячивал свои достоинства, педалируя эксцентричность и экстравертность.

Но вот сегодняшний день наконец настал и Геб вскочил на ноги, лишь запищал его будильник. Раньше этот звук казался мерзким хихиканьем спятившего демона, но в этот раз Ланс услышал ангельское пение. Герберт, вскинувшись как при разряде эклектрошоком, влетел в ванную, где помылся быстрее «духа», над которым «дед» глумится.

Впервые в жизни, завтрак Ланса ограничился стандартной порцией и лишь одной кружкой горячего шоколада, после чего Проныра уже стоял около порталов, чуть нервно пощелкивая зажигалкой.

Ему казалось что Уизли подтягиваются так медленно, так лениво, словно даже насмешливо и язвительно. Будто они специально идут подтягиваясь, зевая, и балаболя на тему, что можно было бы вздремнуть еще пару часиков, что раз уж пирамиды стояли тысячи лет, то и еще немного постояли бы. Лишь Миссис выражала хоть какую-то торопливость, но только из-за того что сегодня Билл вырвался из раскопа в Долине Царей и пообещал провести экскурсию по пирамидам.

Наконец показался Аби Бай. Он был чуть заспанным, а на его шее, под шелковым платком, повязанным на арабский манер, на мгновение показался край красного пятнышка. Видимо позавчерашние улыбки и взгляды, которые он бросал экскурсоводу в Библиотеке Александрии, не прошли даром и вождю перепало этой ночью.

— Все собрались? — задал дежурный вопрос индеец.

— Да, — ответили за всех Миссис и Мистер.

— Тогда прошу.

При одном взгляде на будку Геба стало выворачивать на изнанку. Но все же, сцепив зубы в стальной замок, юноша сделал шаг вперед. И вновь это страшное чувство расщепление, а потом сжатия до точки.

В этот раз парень пришел в себя вовсе не в каком-то помещении, а сразу на чистом воздухе, что несколько сгладило ситуацию. Вокруг был лишь песок и ветер, а солнце, такое близкое, жарко ласкало кожу, покрытую ровным слоем блестящего загара. Проныра достал из кармана специальный платок и повязал его на лицо, стало легче дышать.

Нагнувшись, Геб подтянул шнуровку так, чтобы было плотно, но чтобы голень не натерло, а потом закрепил шнурки специальными примочками. На руки юноша нацепил легкие, без пальцевые перчатки из искусственной кожи — такие не припекутся к рукам. Шляпа же так и не покидала головы музыканта, так что с этим проблем не было. Аби в который раз с уважением глянул на парня, который подходил с умом к, казалось бы, простым жизненным вопросам.

— Сейчас нас встретят, — произнес индеец, чуть зевнув.

Ну и уморила же его арабка... Но Проныре было уже не до обсуждения прелестей молодящейся работница музея. Там, впереди, они увидел то, что поражает воображение людей вот уже почти четыре тысячи лет — Комплекс Гизы.

Три огромных, сюрреалистично и непостижимо больших пирамиды, с такого расстояния, кажущихся монолитными, словно огромный ребенок вылепил из по формочке из мокрого песка. Один лишь взгляд на центральную, самую большую и величественную — Пирамиду Хуфу(в простонародье — Хеопса), становилось не по себе. От строение веяло какой-то таинственной мощью, невообразимой силой и волей народа, справившегося с такой задачей. И архитекторов, спроектировавших единственное Чудо Света, прошедшее через всего вехи истории вплоть до наших дверей.

Даже мудрый страж творений — безносый сфинкс, не был столь величественен в своей древности, как последнее пристанище души мудрейшего из фараонов — Хуфу(так как тела его там не нашли) и его царицы. По Древним Летописям и записям Библиотеке, Герберт знал что внук Хуфу отказался от помощи Жрецов и их волшебства. Фараон хотел доказать всему миру существующему в те времена, и миру что будет существовать после, что магия это не дар богов, не фантастичная мощь и ужас души, а очередной инструмент в руках человека. Инструмент, мало чем отличающийся от плетеных веревок, бревен и досок, на которых войлоком тащили с Нила огромные глыбы. И уж точно не более совершенный чем долото и резец, которым эти глыбы обрабатывали ночи на пролет в течении полувека обрабатывали каждую каменюгу, подгоняя их настолько плотно и идеально друг к другу, что и в наши времена между ними порой сложно и лезвие перочинного ножа просунуть.

Тысячи людей, не рабов, а свободных людей, считали великой честью работать на стройке. Здесь не было свиста кнутов, не было ругани надсмотрщиков, только великая мечта и кровавый путь к ней. Многие серые личности полагают пирамиды рабским трудом, но они просто необразованы и не знают, что в Египте рабы не допускались до государственных работ. Будь то постройка нового канала, возведение ирригационных систем, пирамиды или иное, на все это шли работать свободные люди — граждане страны, считающие «государственные работы» честью и долгом.

Нет эти величественные древние храмы, обители мертвых не были немым укором рабству, они были олицетворением того как гений и мечта простого человека превзошли всю силу Жрецов и их магии. Шесть пирамид Гизы и мудрый Сфинкс вот уже почти четыре тысячи лет служили напоминанием волшебникам и маглам о том, что будь у тебя в руках палочка или нет, но ты простой человек, с той же кровью, что и у того, кого ты так презираешь за то, чего он не может сделать, но не замечаешь того, что может.

— Билл, — воскликнула Миссис, заключая в объятья еще одного рыжего парня.

Впрочем, вернее было бы сказать — мужчину. Билл Уизли был высоким молодым человеком, с крупными плечами и воистину бычьей шеей. По нему сразу можно было сказать, что либо он ночует в тренажерке, либо ведет явно не сидячий образ жизни. Зеленые глаза смотрели на все с умной насмешкой и немым вызовом, человека, привыкшего жить не оглядываясь — на полную катушку. Один лишь взгляд на эту фигуру, в одежде археолога прошлых лет, и ты сразу понимаешь что перед тобой авантюрист, достойный шляпы Индианы Джонса. Ну а рыжие волосы, стянутые в хвост и клык дракона в ухе, только усиливали это впечатление.

— Мам, я тоже рад тебя видеть, — улыбнулся старший сын. — Но ты меня сейчас задушишь.

— Ох, да, — Миссис утерла платочком слезы, и чуть отошла в сторону, продолжая разглядывать отпрыска.

— Пап, — улыбнулся Билл и протянул свою лапищу отцу, который был на полторы головы ниже его.

— Сын, — Мистер пожал руку и пару секунд между ними проходил молчаливый диалог.

— Мелкие, — шутливо отсалютовал Разрушитель.

Перси неслышно фыркнул и отвернулся, Рон смутился, Близнецы начали переглядываться и перемигиваться с Биллом, а Джиневра тут же бросилась к брату и заключила его в объятья, схожие с материнскими. Вот только в силу возраста она обнимала его за пояс, прикладываясь головой к прессу, проступающему даже сквозь льняную рубашку.

— Уже совсем взрослая, — рассмеялся мужчина и потрепал волосы девчонке. Та сразу нахохлилась и надулась как мышонок.

— Йо горилла, — махнул рукой Герберт.

Билл окинул взглядом фигуру слизеринца и чуть усмехнулся.

— Сам таким же будешь, — хмыкнул он. — А ты Герберт Ланс? Слышал о тебе.

— Все что обо мне говорили хорошего — ложь, все плохое — чистая правда.

— Герберт, — прикрикнула Миссис. — Веди себя прилично.

Билл еще раз посмотрел на парня а потом протянул ему руку. Ладонь Геба чуть не утонула в этой лапище, но он все же с силой сжал мозолистую ладонь работника гоблинского банка. А третий по старшинству Уизли в свою очередь сдавил руку Ланса. Так они держали пару секунд, после чего ослабили хватки и вовсе разомкнули рукопожатие. Билл чуть блеснул глазами и уважительно хмыкнул. Геб пожал плечами, мол — знай наших.

— Здесь я вас оставлю, — вдруг вклинился в сцену семейного воссоединения Аби Бай. — Дела знаете ли.

Все попрощались, а Геб позволил себе ухмыльнуться. Он догадывался об этих делах — если не очередной раунд постельных боев с арабкой, так здоровый крепкий сон до самого позднего вечера.

— Билл, что это у тебя в ухе?! — воскликнула Миссис.

— Ну мааам, — совсем по-детски протянул рослый мужчина.

Все засмеялись, весело и беззаботно — по семейному, и так незнакомо для Геба, который не отличал этот смех, от другого. Хотя, Ланс и не задумывался сейчас над этим, его все сильнее тянуло к пирамидам, к их тайнам, нераскрытым даже спустя века.

Два часа спустя

— Видите, это сохранившийся фрагмент облицовки, — Билл указал на гладкую каменную поверхность у подножья усыпальницы Хуфу. Камень был такой гладкий, что найти на нем шов можно было исключительно с помощью тени, ветра и песка. — Можете попробовать положить на шов волос и он соскользнёт.

Никто даже не думал это проверять... кроме Герберта. Тот приподнял шляпу, дернулся себя за черный локон и положил на камень черную волосяную ниточку. Ланс аккуратно примостил её ко шву, но стоило только подуть ветру, как волос слетел, так и не зацепившись за прореху.

— Ебич... кхм, чертова сила! — воскликнул Проныра. — Как они это сделали?

— Если бы я знал, то получил пару миллионов фунтов за научное открытие.

В голове Ланса щелкнуло.

— Вы сотрудничаете с маглами?

— Ну да, — легко ответил Билл.

В это время большинство Уизли разглядывали иероглифы, а Мистер и Миссис общались с репортером Пророка, который хотел щелкнуть семейство для статьи о выигрыше. Короче — министерский заказ.

— Ничего себе, — присвистнул Геб. — Магия и наука.

— А ты что думал. Или у тебя есть на примете аналоги спектральному или углеводородному анализу? Не, в последнее время я без всяких магловских примочек и гаджетов в тоннели и пещеры вообще не суюсь.

-И не барахлят? — удивился Проныра, так как в школе даже кассетный плеер начинал чудить и в итоге помирал.

— Бывает, — пожал плечами Билл, следя за Рональдом, который зачем-то начал взбираться на глыбы пирамиды. Была бы это магловская экскурсия, рыжего мигом штрафанули бы, а родителям еще и пропесочили за безответственность. — Но в основном, после вскрытия, магический он понижается на какое-то время и можно с недельку работать с магловскими исследователями... и исследовательницами.

— А папаня твой знает?

— Об исследовательницах? — со смешинкой в голосе, поинтересовался Билл.

— Ага, — скривился Геб. — Именно о них. О том что ты с маглами на кроткой ноге конечно!

— Нет, — вдруг ужаснулся Билл и даже дернулся в сторону. — И надеюсь не узнает. Представляешь как он будет меня пытать, чтобы узнать тот или иной механизм?

Герберт тоже поежился, прекрасно зная о любви Артура ко всему такому.

— Не представляю и представлять не хочу...

Мужчина и молодой парень переглянулись и кивнули друг другу, соглашаясь хранить эту тайну до скончания времен. И не выдавать даже под пытками подразделения — «Гидра». Ланс подставил лицо под лучи солнца. С Биллом было приятно общаться, хотя бы просто потому, что тот не делал различий между тем с кем общается. Он болтал на равных как с отцом, так и с малюткой Джин. Таких всегда называют — свой парень.

— Ты где татуху то набил? — вдруг какой-то странной интонацией поинтересовался исследователь.

— Не могу сказать, — понуро вздохнул Геб. — Иначе секир моей башке.

Билл некоторое время молчал, а потом вдруг рассмеялся в голос и до слез, на мгновение привлекая к себе всеобщее внимание. Ланс даже не успел насупиться, просто не понял чем вызвана такая волна хохота.

— Джинкс в своем репертуаре, — сквозь смех выдавил Разрушитель.

— Ты её знаешь, — скорее утверждал, чем спрашивал слизеринец.

— Ага, — кивнул Биллиус, а потом вдруг понизил голос до довольно пошлого шепотка. — Видел что у неё все тело в татухах?

— типо того.

Билл вдруг подмигнул.

— У неё и в кое-каком другом месте тоже есть обводочка, и я тебе скажу...

— Все! — вдруг вскрикнул Ланс. — Даже не хочу об этом слышать.

— Но...

— Все что мне нужно6 было знать об этом — ты уже сказал. Избавь мою ранимую детскую психику от таких подробностей.

— А что она языком умеет...

— Да ты изврат, — выдохнул Ланс.

Билл опять рассмеялся и хлопнул Геба по плечу. Не будь у того опыта общения с медведями, и юноша бы подогнулся от такого шлепка, а так даже не пошатнулся.

— И как тебя вообще с подвигло, — все продолжал Ланс. — На ней же краски десяток фунтов, и я не про косметику сейчас.

— Скажу три слова — алкоголь, клуб, туалет.

— Меня сейчас либо вырвет, либо хрен знает что еще произойдет, — позеленел Геб.

— Малой ты еще, — улыбнулся Билл.

— Малой не малой, но с ходячей акварелью я точно кувыркаться не стану. И тут не сработают ни алкоголь, ни клуб, ни тем более засранный туалет.

— Он был вполне чистый... до нас.

— Воистину — изврат.

Билл продолжил хохотать, а Ланс понял, что зря считал себя сорвиголовой. Биллиус-мать-его-Уизли, мог дать Проныре в «сорвиголовости» сто очков форы, и все равно остался бы на милю впереди. Но, нельзя было не заметить. Что двучасовая экскурсия под началом Билла была просто потрясающей. Разрушитель не только знал все о предмете своей работы, но и просто фанател от этой самой работы. Кажется рыжий наслаждался жизнью на полную катушку и был по-настоящему счастлив. Наверняка, в зеркале Еиналеж, он бы увидел лишь свое отражение и это было чертовски здорово.

— Билл, Герберт, — помахала рукой Миссис. — Идите сюда. Будем фотографироваться.

— Пойдем малой, — первый сын вновь тюкнул парня по плечу и они направились к группе.

Девять человек уместить на одной фотографии, да так чтобы и пирамиды на фоне оказались, это не очень-то и просто. Так что неудивительно что под конец автограф стал сквозь зубы цедить весьма нелицеприятную брань. В итоге из двадцати щелчков и вспышек, репортер из пророка удовлетворился лишь одним снимком, на котором не было затемненных или засветленных углов. Когда фотография вылезла из огромного агрегата. Под названием — волшебный профессиональный фотоаппарат, Геб увидел что фигуры на снимках ведут себя по разному. Но в отличии от портретов, они просто раз за разом повторяли один и тот же набор движений. Это не было имитацией жизни, а скорее коротким фильмом на пять секунд. Сам Проныра на фотографии проводил пальцами по поле шляпы, а потом подмигивал и улыбался. Вполне нормально.

— Я провожу вас до отеля, — произнес Билл, когда фотограф и репортер свалили в неизвестном направлении.

— А мы уже уходим? — казалось, у Геба ушла земля из под ног.

— Так ведь экскурсия закончилась, — ответила Миссис.

— Но...но... мы ведь еще не были внутри!

— Там сегодня маглов водят — не получится, — спокойно сказал Билл. Ну конечно, сам-то он там небось тысячу раз бывал. — Сходим в следующий раз.

Проныра вздрогнул. Он прекрасно знал, что фраза «в следующий раз» практически синонимична слову — «никогда», а упустить такой шанс юный волшебник из Скэри-сквера попросту не мог.

Когда группа развернулась к портальной площадке, Ланс вдруг запулил своей огненной бомбочкой чуть в сторону. Взрыв был достаточный, чтобы поднять облако песка, в котором все тут же начали чихать и даже пищать (это был Рон, а не Джин). В это время Геб как ужаленный припустил до пирамид. Бежать по песку было почему-то намного проще, чем по облицованному камню, Гебу казалось, что что по траве, что по песку — все одинаково просто. И если юноша бы в этот миг посмотрел вниз, то увидел бы, что ноги его вовсе не проваливаются в песчаный слой, а ступня не оставляют даже малейшего намека на следы. Не заметил Ланс и как преодолел почти километровое расстояние, за время меньшее, чем отводится мировым рекордсменам на стометровку. Вся эта «незаметливость» была сродни тому, как индейцы не видели корабли конкистадоров, стоявших у них в бухтах, а замечали лишь тогда, когда те пересаживались на шлюпки. Ведь нельзя заметить то, чего ты не готов понять.

В итоге, Ланс уже совсем скоро затесался к группе магловских туристов, которых экскурсовод вел ко входу в пирамиду Хуфу. Кстати в роли экскурсовода выступала очередная леди, на этот раз молоденькая, лет двадцати семи максимум. Вполне приятная на вид, но чуть картавящая и запинающаяся на согласных. Видимо в детстве все же сладили с заиканием. Проныра, чуть приспустив шляпу на глаза, встал рядом с семейкой, по другому таких и не назовешь.

Здесь были стереотипы на любой вкус — дородный, потный отец, который постоянно обмахивался платком и говорил что у них в Нью-Йорке так не жарит и вообще лучше бы съездили к матери во Флориду, чем через пол мира тащиться. Мать, худая и длинная палка, которая нацепила на себя все украшения которые только можно, а теперь ныла что пальцам и ушам больно, но из-за отека не снять. И, конечно же — сынок, в которого могло поместиться два Геба, настолько он был толст, лицом же и вовсе разве что не уродлив. Проныра даже хмыкнул, и мысленно подумал, что для полного комплекта этим америкосом не хватает только очкастого шнура со шрамом на лбу. Для полного комплекта, так сказать. Стереотипы они такие — подними угол ковра и найдешь сотню подобных.

— Прошу не отставайте, мало ли что может произойти с вами в этих древних переходах, — зловещим голосом произнесла экскурсовод.

Проныра чуть скривился. Ему никогда не нравились американские акценты, такое впечатление, что им в детстве на язык гирю повесили и они забыли что в английском языке есть оттенки ничуть не менее благозвучные, нежели бархатные нотки во французском, или отзвуки марша немецкого.

Геб, уже почти зайдя под сени еле разгоняемой тьмы пирамиды, оглянулся. Там, вдалеке, он увидел четыре черные фигуры, которые двигались к пирамидам. Что ж, у него было примерно пол часа до того как его найдут и устроят очередную головомойку. Стоило ли оно того? конечно стоило.

Ланс погрузился во тьму. Проход, довольно узкий и тесный, даже меньше двух метров в высоту, освещался лишь лампами дневного света, подвешенными по углам. Экскурсовод начал свой рассказ, в котором в первую очередь она упомянула тех кто первыми прошел здесь спустя века, и о известнейшем переводчике, который первым надломил тайну Египетских иероглифов. Дородный американец как раз начал бурчать на тему что он этих самых иероглифов не видит. Геб был готов нападать ему по заднице, лишь бы он быстрее шевелил своими окороками. Время Проныры утекало сквозь пальцы и совсем скоро здесь появятся рассерженные маги, которые вряд ли будут довольны таким финтом. А юноша еще не увидел самое сокровенное — зал царицы.

— Здесь, за поворотом, — леди вновь добавила в голос таинственности, — начинается настоящие ходы пирамиды. Будьте осторожны, ведь кто знает, какие ловушки пропустили исследователи.

Особо чувствительные вздрогнули, кто-то из детей прижался к родительскому теплу. Ланс только сжал в кармане рукоять своей бабочки. Пусть это и граничило с театральным абсурдом, но так все же было поспокойнее.

А перед поворотом, толковые осветители специально не повесили ламп и в мерцании сумрака тенями играл арочный проход. Гуськом, в цепочке, проходили туристы, самые ловкие даже умудрялись щелкать камерами без вспышек, игнорируя все запреты и штрафы. Дошел черед и Ланса. Он глубоко вздохнул и сделал шаг, а потом понял, что шаг все продолжается.

Внизу живота возникло такое чувство, будто парнишка пропустил ступеньку, мелькнула группа, уходящая дальше, а юноша кубарем полетел по какому-то желобу. Сверху, над головой, медленно вставала назад, казалось бы, монолитная плита.

Несколько ссадин, ушибов и синяков спустя

Герберт сверзился прямо на пол какого-то отсека и лишь неизвестное доселе ему чувство, помогло ему в полете перевернуться и упасть на носки ног и пальцы рук, изогнувшись в странной дуге. Уже через мгновение, плюхнувшись на задницу юноша стал потирать все что можно было потереть, потому как при падении и катании по желобу, он успел довольно таки сильно все отбить. Ну а полет с почти трехметровой высоты не прибавил короткому путешествию должного комфорта.

Когда боль поутихла, юноша поднялся на ноги. Вокруг был тьма, едкая, вязкая, как смольной развод. Но страха не было, только такое томное предвкушение, как у любовника, которого на белой простыне ждет обнажённая любимая.

— Приключение, — протянул Герберт, и эхо вторило ему, отражаясь от близких стен. — И ни какого Трио под боком. Мечты, мать их, сбываются.

Ланс начал ждать, когда его глаза чуть привыкнут и тьма обернется сумраком, но этого почему-то не происходило. Видимо здесь его задатки кота-анимага не работали, что не очень приятно. Ну, хотя бы на четыре лапы приземлился, что уже радует. Значит не зря жилы из себя в берлоге тянул.

Проныра, обнажив палочку, достал из кармана свою зажигалку. Щелкнул кремень, вспыхнуло бензиновое пламя, и в руках юноши оказался маленький огонек. Говорят, если долго так держать бензиновую Зиппо — можно ожог получить, но Ланс не верил в подобные мифы. Как-то раз он на спор продержал Зиппо весь день, пока не кончился бензин. Никакого ожога на ладони не осталось, а вот когда Симус попробовал дотронуться до зажигалки, то чуть пальцем не приплавился, потом еще неделю дулся на слизеринца, что там так не весело подшутил над ним.

Почему же Ланс не использовал Lumos, так ведь кто знает что там будет впереди. А что бы использовать палочку, нужно сначала «заноксить» белый шарик, а потом уже действовать в темноте. Нет, это было слишком глупо. Так что юноша вытянул вперед левую руку и стал в отсветах огня искать выход.

— Ну и где ты выход мой родимый? Иди к батьке, не обижу...

По книгам Ланс знал, что в таких ситуациях нужно обязательно слушать не только свои мысли, но и голос, иначе можно запутаться в собственных переживаниях и иллюзиях. В том что выход был, Геб не сомневался, оставалось только его найти. В какой-то момент пламя зажигалки дрогнуло и чуть изогнулось.

— А вот и ты, — Геб подошел поближе и увидел в стене прем, достаточный чтобы в него прошел среднего роста человек, не страдающий пивным животиком.

Ланс, встав бочком (мало ли какое копье вылетит), двинулся вперед. Порой в отсветы попадали любопытного вида ниши, в которых сверкал коварный золотистый блеск, или иные иероглифы, изображающие цапель, чьи глаза отсвечивали гранями камней. Но Ланс даже не думал достать ножик и выковырять что-либо. Во-первых, а ну как ловушка, в потом — куда ему весь этот хабар складывать, если он даже не знает сколько так придется блуждать. Ведь пирамида огромна, и ходов. Скрытых от взоры обычного человека, в ней может быть тьма тьмущая. Недаром ведь Разрушители до сих пор её исследуют.

— Куда идем мы с пяточком — большой-большой секрет, и не расскажем никому — нет-нет, нет-нет, нет, нет.

Напевал Геб какую-то строчку, которую частенько повторял славянский священник, когда шел вглубь церкви за какой-нибудь снедью для приютских. Ровно через двести двести двадцать два шага тоннель закончился, и парень оказался в новой комнате.

Она была намного больше предыдущей, настолько большой, что брошенная вверх увеличенная заклинанием скрепка, упала на пол, так и не коснувшись потолка. Но не только свод был высок и далек, но еще и крайняя стена уходила куда-то вдаль, теряясь в чернеющей бездне. Ланс поднял увеличенную скрепку чарами левитации и с силой бросил её через всю залу. Две, четыре, почти семь секунд. Раздался первый звон, а потом и второй — сперва ударилась о стену, потом упала на пол. Герберт прикинул в уме, получалось, что комната в длину метров сорок, если не пятьдесят.

— Ебнврт, я вам что — самолетик который смог, чтобы по ангарам гулять? — процедил Проныра и пошел дальше.

Он ощущал себя словно Гендальф в Мории. В руке лишь маленький огонек, а вокруг таинственные, уходящие в высь своды древнего строения, на колоннах которых притаились урки, пардон — орки.

Ланс продолжил считать шаги и напевать свой любимый мотивчик бессмертного Боба Марлей. Это помогало ему не теряться в глубинах разума и не страдать иллюзиями теней, алчущих дотянуться до глотки.

На тридцатом шаге пламя вдруг дрогнуло и резко погасло.

— Что за...

Герберт принялся щелкать кремнием, но вылетавшие искры не разжигали огня. Раз за разом, щелчок за щелчком, а эффект нулевой.

— Да зажгись ты уже! — прикрикнул Геб.

Раздался очередной щелчок, а потом дикий рев турбины, а быть может — дракона. Глаза резанула яркая вспышка, и на миг даже ослепило. Ланс повернулся к стене, в сторону которой шел все это время и замер разинув рот. На него двигалась огромная стена ревущего и плюющегося оранжевого пламени. Она была метров пять в высоту — как раз дотягивала до свода и восемь в широту, лаская своими языками стены. Сзади прозвучал громкий отзвук удара камня о камень. Геб понял, что это захлопнулась плита, перекрывая вход в спасительную кишку.

— Ну нихуя ты загорелась, — прошептал юноша.

Шарики в голове закрутились с бешенной скоростью. Мысли сменялись одна другой с такой скоростью, что уже через пару мгновение, Ланс отбросил около десятка вариантов спасения, выбрав из них самый сумасшедший.

Парень тут же плюхнулся на корточки, ограничивая площадь собственного тела раза в три. Потом охватил мысленно пространство вокруг себя и произнес простое:

— Wingardium Leviossa.

Это не потребовало даже ощутимого количества сил, не сложнее чем перо поднять. Ну а Геб мигом почуял, как его накрыло легкой пленкой ветра. А стена уже почти дотянулась до незваного гостя. Оставалось совсем немного и Геб закрыл глаза. Нет, вовсе не из-за страха, а просто чтобы сетчатку себе не спалить. Спину лизнул жар преисподней, рядом с ногой капнула лава, от распекшегося свода, но Геб остался цел, а пламя ушло дальше и вскоре столкнулось с противоположной стеной, распавшись на маленькие звездочки, покатившиеся по расплавленному полу.

Герберт поднялся и огляделся. Он стоял на островке среди моря застывающей лавы, от которой поднимались темные клубы выпаренной пыли. Как же юноша выжил? О, если вы еще не догадались То Ланс не станет утруждать себя объяснениями. Может, когда-нибудь потом.

Прозвучали новые отзвуки шуршащего камня и в комнату хлынули потоки холодного воздуха. Пыль мигом осела, а лава обернулась холодной коркой. Впрочем, уже через мгновение она задрожала, затрещала и вскоре комната приобрела свой первозданный вид. Да уж, если в строительстве принимали участие только люди, лишенные колдовства, то вот ловушки ставили явно опытные маги. Проныра съест свою шляпу, если он что только что избежал участи быть спаленным не Высшей Магией.

— Ну ты, подруга, зажгла конечно, — хмыкнул парень, щелкнув кремнем.

В этот раз появилось столь долгожданное, но, что важно — миниатюрное пламя. Ланс даже выдохнул, потому как до этого непроизвольно задержал дыхание. Проныра пошел дальше.

Триста тридцать три шага спустя

За спиной послышался очередной каменный скрежет, отсекающий комнату от рукава.

— Да вы издеваетесь, — выдохнул Проныра, который ждал вовсе не такого приключения.

Проныра стоял в центре помещения и понимал что сейчас будет очередной:

— Пизд...

Возглас студента заглушил грохот падающей воды. Спереди и сзади прямо из стен вытекали тонны воды. Вот только она была не прозрачного или синего цвета, а кислотно зеленого. А все, что соприкасалось с ней, начинало шипеть и искривляться, плавясь внутри себя самого. Кислота! Вот что это было и ничто иное.

И вновь, лишь закусив губу, острый ум и смекалка слизеринца нашли выход из положения. Трижды мелькнула палочка, трижды прошептали губы заклинание, а вокруг юноши засветилось три самых простеньких щита. Один перед ним, другой под ногами, а последний над головой. Чары против помех. Простейшая, элементарнейшая защита, отталкивающая любую физическую материю, обладающую подходящими характеристиками векторной направленности и скорости. Даже ребенок бы справился.

«Не время для нумерологии, засранец» - мысленно заорал на себя Геб и с диким воплем:

— This is spartaaaaaaaa, — ринулся на стену из зеленой кислоты.

Но столкновения не произошло и в этот раз. Кислота попросту обтекала юношу, а тот все бежал, будто Моисей, раздвинувший море. Вскоре впереди показалась мерцающий провал выхода, сквозь который почему-то не могла просочиться смертельная жидкость. Когда до выхода оставалось совсем не много, Ланс попросту прыгнул, влетев в спасительный проход. За спиной будто желе застыло. Желе, которое разъест вас до самой души.

— Давай-ка немного отдохнем, — просипел Герберт, сползая по стене.

Вскоре он заметил, что капли кислоты обожгли его тело и буквально изничтожили рубашку. Что ж, несколько точеных ожогов и минус одна рубаха, это всяко лучше домашней музыки, которую ты уже не слышишь. Еще одно заклятие Высшей Магии осталось позади, поверженное первым курсом Хогвартса, воистину — лучше школы волшебства на этом долбанном сине-зеленым шарике.

Четыреста сорок четыре шага спустя

— И почему я не удивлен, — потер Ланс виски, когда вот уже в третьей комнате он услышал за спиной звук перекрывающегося прохода. И ведь он почти час провел за тем, что пытался избежать какой-либо ловушке. На какие он только ухищрения не шел, какие чары не применял, а все без толку.

Тут, неожиданно, вновь отличилась зажигалка. Её короткое пламя в мгновение око вытянулось в цельный столб, коснувшись высокого потолка.

«Профаны» — подумал Герберт накидывая на себя чары головного пузыря.

Вся атмосфера вокруг, если верить зажигалке, была одним сплошным едким газом, который наверняка имел фатальный последствия. Вдохнешь такой и труп. Почему же не помер Ланс от первого вдоха? Вы когда-нибудь были на свалке Скэри-сквера? Нет? Так вот — там такие испарения, что даже дождь именно в свалочной местности явно кислотный.

Проныру немного повело, на мгновение все померкло, но он отдышался в пузыре и спокойно пошел дальше, освещая себе путь огромной свечой.

Как говорил один из любимых персонажей — чтобы пройти через Троянскую стену, не потребовалась вся многотысячная армия греков. Нужен был лишь один смышленый царь, дюжина воинов и деревянный конь...

— ‘Вилсь ше, — пронеслось по комнате.

На самом деле это было «Двинулись дальше», но чары головного пузыря имеют свои недостатки.

Пятьсот пятьдесят пять шагов спустя

— Один, — произнес Геб.

— Два.

Прошло чуть-чуть времени.

— Три!

И в тот же миг, по комнате, точной копии предыдущих пронеслось:

— Шмяк! — дверь за спиной закрылась, в третий четвертый раз, отсекая Герберту пути к спасению.

И в этот раз никакие ухищрения не помогли парню избежать ловушки.

— И что у вас на этот раз, пидрил...

Все одной буквы не хватило Лансу, чтобы завершить фразу, как земля заходила ходуном. Ни секунды не раздумывая, Проныра плюхнулся на живот, и сделал он это не зря. В центре комнаты прямо из земли стали вылезать громадные мощные руки, которое создавали убойный грохот, которому даже рев самолетной турбины проигрывал.

Земляные хваталки делил то, что им и положено — он хватали все вокруг. Но поскольку хватать было нечего, то с ужасающим громыханием земляные пятерни смыкались в воздухе, обращаясь в огромные кулаки.

И вновь Ланс сразу же нашел решение. Разум его был наточен словно абордажная сабля пирата, но в то же время — сэра Фрэнсиса Дрейка, который принес на своем черном парусе победу англичанам, в битве с во много раз превосходящими силами испанцев. И этот самый, наточенный разум, не зная устали, разил беспощадно и не зная промаха, открывая все новые и новые возможности там, где другие видели лишь тупиковую безысходность. Очередное заклятие Высшей Магии не имело и шанса против того, кто носит прозвище Проныра.

Ланс разбежался и прыгнул. В тот же миг под ним сомкнулась громадная каменная ладонь, образуя кулак, всего пары ударов сердца не хватило этому голему, чтобы сломать ноги юноше и свергнуть его на землю. Но вот хваталка стала размыкать пальцы, и Геб, осмотревшись, прыгнул еще раз, покачнулся, но устоял.

И так раз за разом, с нечеловеческой ловкостью, развитой упорными тренировками до свиста жил, с кошачьей грацией, появившейся благодаря занятиям анимагией до крови из носа. Ланс, придерживая шляпу рукой, прыгал по каменным рукам, одно касание которых сломало бы все кости в его теле.

Взлетев в воздух в последний раз, Проныра перекувырнулся в воздухе и упал по ту сторону заграждения, убрав инерцию перекатом. Геб поднялся, отряхнулся, провел пальцами по поле шляпы, а потом сплюнул.

— Знай наших! — крикнул он и двинулся дальше, в очередной коридор.

Шестьсот шестьдесят шесть шагов спустя

В этот раз Ланс даже не стал как-либо ухищряться, дабы не попасть в ловушку. Как только закончился тоннель, юноша, готовый ко всему, или почти ко всему (к сотне голых гурий с кувшинами полными вина, обычно готов бываешь никогда), вступил на холодный камень новой комнаты.

Лишь коснулся мысок кладки, как на стенах зачадили масляные лампы, еле заметно прореживая темноту. Проныра подождал немного, потом пожал плечами и двинулся дальше. Каждый шаг откликался звоном колотящегося сердца. Проходили секунды, даже минуты, а опасность все не являла себя. Геб стал нервничать. Неизвестность была страшнее любой иной ловушки, ведь разум сам начинал играться с реальностью, подкидывая все более и более невероятные картины итог которых один — смерть.

Но все же пирамида не стала нарушать традиций. Впереди прозвучал металлический скрежет. Ланс вытянул вперед зажигалку и наставил палочку на предполагаемую цель. И сердце билось, словно вскачь понесшая кобыла, а парень все не мог предположить, что ждет его там, где лучи пылающего масла щекотят мрачный саван тьмы.

И тут на свет вышло оно. Бесполое, величественное существо. Это был сфинкс, которого узнать несложно по кошачьем телу и человеческому лицу. Вот только он был не из плоти не из камня, а из переплетениях металлических пластин, которые дрожали будто крылья стрекозы. И хвост железного голема, столь огромного, что лапой мог и Хагрида пришибить, оставлял длинные и глубокие порезы на стенах. В длину существо было метров шесть, а в высоту все четыре.

Раздался страшный рык, не похожий на животный, оттененый сталью и неминуемой гибелью. Ланс будто почувствовал родство металла с той тканью, которая была подшита в шляпу и из которой была сделана бандана. Все было просто — ни одно заклинание, на которое способен Герберт, не пробило бы защиту монстра. И уж точно, не человек состязаться в ловкости со сфинксом, пусть и искусственным. Это была абсолютная ловушка, неминуемая смерть, закрытый тупик.

Ланс обернулся — дверь не была закрыта. Значит не тупик, ведь он мог сбежать. Так просто было развернуться и броситься опрометью в чернеющий провал. А сфинкс все стоял, будто выжидая решения — сразись и умри или убеги и не забудь. Но в этот раз Ланс не почувствовал двойственности.

Принц внутри юноши жаждал схватки, достойной последней стать во век, а уродец привык к крови и боли, привык что любой враг будет повержен, стоит лишь обнажить клинок, лежащий в кармане бридж. Проныра повернулся спиной ко входу и сделал шаг вперед.

Сфинкс пригнулся, зарычал, топорща пластина, похожие на циркулярный пилы. Всего одно касание, одно неверное движение, и юношу расчёт на мелкие кусочки. Да даже верное движение и скорость на пределе сил не спасут его в этой клетке, будто специально подогнанной под габариты твари.

— Иди сюда, гнида железножопая, — прорычал Ланс.

И сфинкс послушался, он прыгнул, прыгнул и Ланс. Голем полетел назад, а Проныра, кинув себе под ноги огненную бомбочку, ринулся назад. Взрыв, пыль, и рев. Безумный рев монстра, чья лапа угодила в лапу, чьи пластины помялись и запутались в каменной кладке.

А потом, тут же, не ожидая даже стука сердца, Ланс кинул вторую бомбочку, в которую влил почти все свои силы. Огненный шар, размером с баскетбольный мяч, врезался в каменный свод и прогремел оглушительный грохот. А потом вновь удар камня о железо и теперь уже хрип, последний — предсмертный.

Осела пыль и стало видно следующее. Правая передняя лапа сфинкса была измята как тетрадный лист, уйдя в коварную яму. А голова и шея чудища, были пробиты огромной глыбой, которую выбило взрывом. Ланс чуть пошатнулся, но не от удушья как в прошлый раз, а из-за того что сил у него оставалось немного.

Но выпрямившись и вскинув подбородок, Проныра смело пошел к открывшемуся в противоположной стороне выходу. Однако, когда он дошел до поверженного голема, то остановился параллельно с его головой. Гбу дико хотелось курить, но пачку сигарет он предусмотрительно оставил в сундуке. Так что пришлось в очередной раз сплюнуть.

— Я бы назвал тебя Голиафом, — хмыкнул слизеринец, прикидывая размеры «камешка» пробившего голову непобедимого врагу, которого не возьмешь ни магией, ни мечом. — Но ты уже подох и не оценишь юмора.

И с этими словами, Ланс ушел из очередной комнаты ловушки. Оставляя за спиной очередную смертельную опасность.

Семьсот семьдесят семь шагов спустя

Геб устал. Хотя, вернее будет сказать — изнемогал, двигаясь на последнем издыхании, держась за стену рукой, как припадочный за перила психбольницы. Ноги его, покрытые синяками после спуска по желобу, болели и буквально стонали от каждого шага. Спина, покрытая маленькими ожогами от кислоты, трещала при каждом неловком движении. Бока, растянутые сумасшедшим прыжками среди каменных рук, мешали нормально дышать. Легкие, опаленные огненной стеной, плакали от слишком спертого воздуха. А нутро, нутро то и дело рвалось потерять сознание из-за магического истощения. В обычный день, Проныра ощутил бы лишь легкое недомогание после такого финта с бомбочкой, левиосой, щитами и прочим, но все вкупе — это было уже слишком для почти четырнадцатилетнего парня.

И тут, когда Ланс уже надеялся увидеть свет в конце тоннеля, он отсчитал очередные сто одиннадцать шагов и оказался в новой комнате.

— И смерть его — смерть бесславного ублюдка, — усмехнулся юноша, продекламировавший одну строку из старой книги.

Эту ловушку он, скорее всего не переживет, и все же Ланс плелся дальше. Плелся в темноте, ведь не было сил держать зажигалку, без опоры, ведь не было её здесь кроме стального стержня, так и не надломившегося внутри. Просто плелся вперед, к безумной цели, не желая признавать то, что глупцы называют — бессилием.

Но вот вспыхнули факелы. Десятки, сотни факелов в едином порыве зажегшись ярким пламенем, ослепили Проныру. Тот не выдержал еще и этого и упал. Упал, как подбитый лебедь, недавно гордо паривший в небе. Но упал — не значит сдался.

Юноша приподнял голову, изнывая от боли в позвоночнике и шеи и увидел. Увидел как там, в самом конце комнаты, вместо очередного выхода, стоит золотой трон. Это был трон не чета тому, который стоял в Букенгемском дворца. Трон Букенгема, казался деревенской табуреткой, по сравнению с этим Королем Тронов. Одного лишь золота здесь было столько, что можно было прокормить всю Африку и еще останется для помощи Южной Америке. И это не считая драгоценных камней, которые сияли в количестве несметном, сравнимом лишь с тем, сколько звезд выкатывает каждую ночь на чистый черный небосвод. А ведь есть еще историческая ценность...

Но Герберт не обращал внимания на трон, он смотрел на того, кто сидел на нем. Это был скелет, обычный скелет, не мумия или еще чего, а костяной весельчак, настолько древней. Что кости его уже пожелтели, и не было даже ни ниточки дорогой одежды, в которой он в последний раз воссел на свой игристый-желтый стул. Руки его были скрещены на манер всех мертвых фараонов, а глазницы, эти пустые чертовы глазницы, даже после смерти смотрели с вызовом и презрением.

И Геб рассмеялся своим самым обычным смехом, который можно было спутать с весенней капелью. А стены эхом вторили ему, беснуясь в диком хохоте.

-Да чтоб меня завалил какой-то вековой трупак... — вдруг прохрипел лежащий парень. — Я, мать ваших фараонов и цариц, Герберт, епта, Ланс из Скэри-разорви-эту-дыру-Сквера!

И Проныра поднялся, поднялся на негнущиеся ноги, дрожа как осенний лист на шквальном ветру, поднялся и пошел. Пошел качаясь, сжимая зубы, до крови из десен, сжимая палочку до крови из ладони, но все же пошел. Он упал, разбив нос о камень, сглотнул кровь из десен и губ и снова поднялся. И снова пошел, скрипя всем, чем можно было скрипеть, стонал на все лады, и проклинал все и даже то, чего бы никогда не проклял.

Он падал и хрустели кости, но вставал и стонали жилы. Лицо его было покрыто кровью, губы разворочены, как после поцелуя с «железным конем» (п.а. пыточный инструмент), а он все шел, чередую падения и подъемы. Когда же до трона оставался всего шаг, Проныра вновь упал. Но на этот раз руки не слушались его, ноги не подчинялись, а позвоночник, казалось, и вовсе исчез из тела.

Пройдя весь этот путь крови и боли, Ланс пал ниц перед ступнями мертвеца, перед его троном из золота и камений. Пал ниц перед всем, что ненавидел всей душей, перед всем, что олицетворял и этот долбанный стул и труп, сидевший на нем.

И вы думаете, в этот момент в Лансе проснулась что-то, что могло бы сдвинуть все горы и повергнуть любого, самого сильного врага? Или что ему явился один из его далеких предков и вручил тайное знание? Или что открылись шлюзы вселенной и самая магия втекла в избитое и израненное тело волшебника? Нет, ничего этого не произошло.

Лишь две минуты минуло. Лишь сто двадцать щелчков на разбитых часах... Ланс, открыв глаза, взревел как раненный бизон, он зубами вцепился в свою руку и прокусывая её до самого мяса, стал подниматься. Сквозь боль, застилающую взор, сквозь крики сухожилий и плач мышц, сквозь мольбы разума остановиться и позволить сердце прекратиться биться, сквозь дикий холод старухи с косой, Гею поднялся на колени, а потом сделал рывок.

Мелькнуло смазанное пятно и вылетел сжатый кулак, устремившийся в черепушку мертвеца. И лишь коснулись окровавленные костяшки древней материи, как та рассыпалась прахом, не создавая ни единого препятствия. Ланс, не имея ни шанса справиться с инерцией, плюхнулся на трон, выбрасывая в воздух облако костяной пыли.

И вновь забегала секундная стрелка, а потом прозвучал юношеские смех. Хотя, пожалуй, в этом смехе слышались нотки человека, который успел чуть повзрослеть, потому что кое-что понял. Понял о Хуфу, о Флитвике и, что важно, о себе.

Хуфу, величайший фараон, был первым человеком, простым человеком, который одолел Темного Лорда. Мечом он поверг всю мощь магии тьмы и черноты. И он ушел, ожидая равного себе по силам противника. Противника, который преодолеет всю мощь магии, и сразиться с ним — с Хуфу. И Ланс преодолел. Он, самый слабый ученик курса, прошел через Высшую магию всех стихий, сразился с существом, которое невосприимчиво к этой самой Высшей Магии, а потом еще и разнес на молекулы самого фараона.

Мог ли Геб забрать с собой этот трон, или хотя бы самый маленький камень? Трон — вряд ли, камень — конечно, ведь это была его добыча. Но сегодня он получил приз куда более желанный, нежели бренчание золота и шуршание купюр.

Чего хотел Флитвик, не произносивший ни слова на «занятиях» от юного ученика? То, чего никак не мог достичь и понять сам ученик. Флитвик хотел выжечь из юноши страх, страх перед своей слабостью и силой других магов. Тех, которые заклинание увелечение способны разнести стол и древнюю кладку под ним, или с помощью чар отталкивания проломить свинцовый лист в пол метра толщиной. Флитвик хотел донести до Геба, что тот не обязан выживать — тот может побеждать.

Флитвик хотел чтобы его подопечный не знал, а понимал. Что все боевые искусства были созданы слабыми, для защиты от сильных. Чтобы он помнил ... да хотя бы о том же Брюсе Ли, человеке который не знал поражения, и в котором было лишь пол сотни кило весу. Но человеке, которые с шести лет упорно тренировался доводя себя до кровавых пузырей из носа. Помнил о Кеннеди, могущественнейшем человеке того времени, которого повергли из простой снайперской винтовки.

Помнил о Македноском, Хуфу, Ярославе, Аямаке, и многих других людях, которые побеждали Темных лордов и Великих Черных Магов, не имею в душе магии, лишь крепко держа в руках свой меч.

Флитвик хотел, чтобы юноша избавился от страха. От этого проклята страха, который цепями приковывает птиц к гнезду, а людей к родительскому дому и уюту теплого очага. Он хотел, чтобы волшебник, владеющий обеими крыльями, наконец взмыл в небо и парил в вышине наравне с тем, кто решил учить.

Какая добыча досталась Лансу? Геб заполучил в свои руки лучшее оружие, перед которым не устоять и от которого не защититься — трезвый, острый ум. Геб получил лучший щит, который готов отразить любое нападение и защитить того, кого возьмет под свое крыло — отважное сердце. А так же Геб получил величайшую силу, перед которой не устоит ничто иное в этом мире — веру, веру в самого себя.

И нужно ли было после этого золото или драгоценности? Великие силы магии или древние артефакты? Тайные знания или величественные предки? Нет, нужно было лишь два слова.

— Я победил! — во всю мощь легких закричал молодой мужчина.

Герберт ощутил, как начал раздуваться, подобно шару, чтобы потом распасться на миллионы маленьких частей.

Лишь мгновение спустя

Ланс открыл глаза и даже не зажмурился, когда солнце метнуло свой острый лучик ему в лицо. Проныра лежал перед пирамидами Гизы, на маленьком каменном плато, среди песка. А там в вышине плыли облака, закрывая за собой синеву неба.

— Ehabarkaim!

— Nukahebe!

Герберт повернул голову и увидел что к нему бегут двое людей, обнаживших палочки. Солнце придавало сил юноше, словно отмывая его нежными руками и разжигая внутри почти угасшее пламя, всегда идещее рука об руку с черноволосым, теперь уже — молодым мужчиной. Но сил все же было слишком мало, чтобы встать. Но вот Геб увидел эмблемы на тюрбанах арабов. Это были занки Стражей.

— Мусора поганые! — вдруг вскрикнул Проныра, вскакивая на ноги. — Волки позорные! Х...й вы меня словите. Гондоны!

И Ланс побежал. Даже не понимая, что в его стоянии бежать невозможно. Но все же в спину ударилось заклинание, и мир погрузился во тьму.

Неделю спустя

Неделя, вот сколько ушло у Билла чтобы потрясти своими связями и замять дело о «расхитители гробниц Герберте Лансе». А ведь все потому, что на голове юноши неведомым образом очутилась утерянная некогда корона древних фараонов. Сам юноша, сидя в кутузке, считал что легавые подкинули ему эту безделушку, дабы раскрутить англичан на долг. Ведь Герберт мог мамой поклясться, что никакой короны с собой не брал из той пещеры. Да он вообще нечего не брал! Впрочем, копы даже не поверили в существование пещеры. Мол они там группой магов все обшарили, никакого прохода нет и не было, а ты, мол, простой удачливый воришка.

— Где он?! — крикнула разъяренная Миссис Уизли, влетая в участок Стражей.

За ней следовал Мистер, Билл и Аби Бай, выступавший одновременно и сведущим переводчиком, и кем-то там еще. Два Стража,к оторые должны были выдать «оправданного» опешили от такого напора.

— Бедный мальчик пережил такой кошмар — потерялся на магловской экскурсии(такова была официальная версия, вскоре выдуманная Гебом), а вы его под замок на неделю! Да к самым отъявленным уголовникам! А ну говорите немедленно или я разнесу здесь все к Мордредовой матушке!

Стражи, конечно, не носили фамилию Ланс и не знали что ведьм злить нельзя, но даже без перевода они подорвались. Схватили волшебные ключи и понеслись к камере. Фурия по имени Молли Уизли следовала за ними как коршун за несчастной добычей.

Дрожащими руками Страж стал тыкаться в замок. Пока наконец не щелкнула пружина и со скрипом не отворилась дверь. Молли уже хотела было ворваться внутрь, но так и застыло на пороге.

Среди нар и каких-то тучных мужиков в наколках, сидел улыбающийся Герберт Ланс, бренчащий на гитаре. Причем явно — не его. С каким-то пьяными лицами точно такими же пьяными интонациями, народ голосил на разные тона, заглушая голос самого Геба:

Владимирский централ (Ветер северный)

Этапом из Твери (Зла немерено )

Лежит на сердце тяжкий груз

Владимирский централ (Ветер северный )

Когда я банковал (Жизнь разменяна)

Но не очко обычно губит.

А к одиннадцати туз.

— Они что, пьяные? — прошептал Аби бай на ухо Стражу.

— Да они ведь русские, — пожал плечами араб, отодвигающийся в сторону от мадам. — Они себе могут кровь пускать и пить её. Все равно там алкоголя больше, чем самой крови.

Вдруг гитара замолкла, как и песня на красивом, но чуждому слуху языке.

— О, — было видно, что Ланс слегка окосевший. — Братки, пришла моя вольница. Ну, мир вашему дому.

Оставив гитару на нарах, Проныра поднялся на ноги и, шатаясь, направился к выходу.

— Эй, Музыкант, — олкикнул волшебника самый тучный и самый наколотый зэк. Чей английский был еще хуже чем французский Герберта. — Если быть в Ведьма Улица, спросить Витьку Грома. За всегда помогу.

— Спасибо бугор, — кивнул Ланс и был таков.

Дверь со скрипом захлопнулась, отсекая отзвуки песни. Молли тут же заключила Ланса в медвежьи объятья, а тот вдруг позеленел и приложил ладонь ко рту. От таких приветствий можно было и сблевануть. Кто ж так пьяных давит то?

— А теперь честно, молодой человек — вдруг произнесла Миссис. — Где ты был?

— Оооо, — протянул Ланс у которого перед глазами были сразу три опекунши. — Я прошел долиной смертной тени среди страны хаоса и отчаянья, и сам Ктулху мне шептал: «Лаааааанс, кто пойдет за Клииинкским, Лааанс?».

После этого Греберт, придерживая шляпу, все же сблеванул. Причем тут шляпа? Ланс не мог позволить себе потерять стиль и шарм, даже сблевывая алкоголь и чёрствый хлеб. Путешествие в Египет подходило к концу.