Не было бы счастья

Глава 7

Болеть в Корбине категорически не понравилось, даже учитывая, что теперь мне старательно, но натянуто улыбался весь персонал. То есть вообще весь. Я сломалась после того, как с вымученным оскалом в спальню зашла миссис Кавендиш и осведомилась заученно любезным тоном, не требуется ли мне чего. Ситуация складывалась невероятно комичная, учитывая, что по милости все той же миссис Кавендиш я в итоге заболела.

— Граф послал? — спросила я с обычно несвойственной прямотой. Затянувшийся на полдня спектакль сильно раздражал и выбивал из колеи больше прежней откровенной враждебности.

Иных причин для визита вежливости со стороны домоправительницы просто не было.

Миссис Кавендиш не кивнула, не сказала ни единого слова, но так выразительно скривилась, что другого ответа не потребовалось.

— Передайте милорду мою благодарность, — просипела я. — И попросите… не беспокоиться обо мне так сильно и больше заботиться о своем здоровье.

Миссис Кавендиш заверила, что всенепременно мои слова графу Грейстоку передаст. Это вселяло надежду на то, что больше ночных визитов не будет. Джаред Лоуэлл точно не идиот и понять второй смысл в состоянии.

Два дня я провела с жаром, на третий же заставила себя встать, наплевав на рекомендации доктора Монтегю, и к завтраку вышла. Ну, как вышла… Ланс вывел под руку, ругаясь сквозь зубы. Он разделял мнение доктора Монтегю и считал, что подорвалась я, на самом деле, зря. Может, и зря, но лежать пластом уже не было сил, к тому же постоянно казалось, что я слышу как утекают мои деньги. Больничные у нас в агентстве оплачивали, но исходя из официальной зарплаты, указанной в контракте. А цифры там были так себе.

— Мне же не марафон бежать, а просто в бумажках рыться, — твердила я вполголоса, пытаясь убедить то ли Ланса, то ли себя. На самом деле, голова слегка кружилась, да и температура пусть и спала, однако и до нормы еще не дошла.

— Ты совершенно ненормальная, — отозвался на это смелое и оптимистичное заявление Уолш и вздохнул точно как моя мама, когда я убеждала ее перед школьным выпускным, что вернусь домой совершенно трезвая.

— Нормальная бы к вам не нанялась, — усмехнулась я.

Голосок тоже звучал нежно как карканье вороны, да и отражение с утра не порадовало: кожа нездорового сероватого оттенка, но при этом лихорадочный румянец, да и глаза подозрительно блестят. Наверняка мы с графом Грейстоком будем гармонировать друг с другом.

— Спорить не стану.

Когда хозяин замка узрел меня в столовой, его лицо приняло такое выражение, словно ему очень хочется покрутить пальцем у виска, однако воспитание не позволяет.

— Простите, мисс Лэйк, однако мне думается, вы слишком рано встали с постели, — осторожно обмолвился Грейсток, но больше этой темы не поднимал. Я только постоянно чувствовала на себе его взгляд.

На самом деле, правильно Грейсток молчал, правильно, болезнь мне не добавила ни терпения, ни сдержанности, могла бы и ляпнуть, что самому графу вообще стоит вставать с постели только ради того, чтобы устроиться в инвалидном кресле. Не в его состоянии бросаться на помощь «барышням в беде», да и не только к барышням, а вообще к кому бы то ни было.

Весь завтрак я просидела с угрюмым видом, глотая какую-то редкостную дрянь от доктора Монтегю, которая по идее должна была дать мне сил дожить до утра в вертикальном состоянии. Тело постепенно покрывала испарина, то ли от слабости, то ли от поднимающейся температуры. Однако вида я старалась не подавать, закономерно считая, что меня просто заставят вернуться в комнату, если заподозрят хоть на миг, что я далеко не так хорошо себя чувствую, как пытаюсь это показать.

Ланс, конечно, дотошный и внимательный во всем, что касается нашей работы, однако умудряется при всем этом не замечать многого о тех, кто находится рядом с ним. Давно уже заметила эту странность. Но вот граф Грейсток — он-то наверняка огромный специалист во всем, что касается болезней, значит, точно заметит и может проболтаться Лансу. Последнего не хотелось категорически, потому что если Грейсток и советовал-то извиняющимся тоном человека, который не считает себя вправе делать подобное, то Уолш примется командовать и наверняка заставит меня, размякшую из-за болезни, сдаться и поступить точно так, как он велит.

По дороге в библиотеку случился приступ слабости и головокружения, но я шла позади куратора, и Ланс просто не заметил, как я на несколько секунд привалилась к стене, пережидая. Неожиданно прохладный камень привел в чувство и как будто даже прибавил сил. Уж не знаю, дело просто в температуре или в том, что Корбин действительно стоит на каком-то особенном месте.

На этот раз Лэмптон устроился с книгой недалеко от нашего места работы, однако смотрел больше на Ланса и меня, чем в книгу. Не было и тени сомнений, что дворецкий взялся за нами следить, чего прежде как будто не делал.

Уолш украдкой шепнул, что старик с самого момента моей болезни принялся так старательно бдить, и чем подобное изменение в поведении вызвано — совершенно непонятно. Нет, откровенная враждебность была для меня хоть как-то объяснима, но прежде никто из прислуги в Корбине не демонстрировал такой нарочитой подозрительности.

Весь вид Лэмптона говорил нам четко и ясно «Я слежу за вами! Даже не рассчитывайте втайне учудить что-то здесь!».

За то недолго время, которое я провела в постели, мы с Лансом лишились всяческого лимита доверия, даже того, которое по умолчанию получают от людей даже незнакомцы. В чем нас теперь подозревают? Неужели в попытках извести графа таким хитрым образом, как плутания в его фамильных подземельях? Словом, сплошные загадки и никаких ответов. А граф держится все с той же искренней любезностью, которая слабо вяжется с его не слишком привлекательным обликом.

Тяжелый недоверчивый взгляд дворецкого каждую секунду пронзал насквозь и, кажется, выпивал капля за каплей отнимал тот скромный запас сил и здоровья, который у меня пока имелся. Сколько мне удастся вот так протянуть, я вообще не представляла.

Через полчаса моих мук вернулся озноб, а слабость так и вовсе не покидала меня с того момента, как встала с постели. Теплый шерстяной плед, словно бы нехотя выданный миссис Кавендиш, вообще не спасал, хотя без него стало бы совсем невыносимо.

— Эй, Вив! Ты чего-то совсем сникла, — все-таки заметил мое состояние Ланс, когда мне казалось, что проще всего будет просто лечь на стол и сдохнуть. — И трясешься вся как в лихорадке. Или не «как»?

Ладонь коллеги скользнула по моему лбу и тут же отдернулась.

— У тебя опять жар. Не такой уж он и кудесник, этот доктор Монтегю.

Дворецкий из своего кресла выразительно хмыкнул, но свое мнение высказывать не стал, хотя это и не требовалось. В общем-то, и я сама считала, что дело в не том, что целитель графа плохо знает свое дело, а в том, что кто-то из упрямства и излишнего служебного рвения подорвался с постели раньше положенного. Но так хотелось уже, наконец, подняться, заняться делом и тем самым ускорить свой долгожданный отъезд из Корбина.

Я хотела назад! К цивилизации и привычной — нормальной! — жизни!

— Так, героиня-труженица, — вздохнул с досадой Ланс, — на сегодня ты закончила. Пойдем, отведу тебя в комнату. Попросим принести тебе что-нибудь горячее и подходящее случаю.

Согласиться пришлось, больше я бы просто не выдержала, жар, кажется, усиливался все больше и больше.

Лэмптон проводил нас укоризненным взглядом. Вредный, просто невыносимый старик.

Когда я переоделась в пижаму и улеглась, Ливи принесла мне чай с имбирем с такой приторной улыбкой, что я уже в который раз начала опасаться за свою жизнь. Так мило улыбаться можно только в том случае, если предлагаете отравленный напиток. Но и на этот раз опасения не оправдались: имбирный чай, после которого я залила в себя еще одно целебное зелье, как будто облегчили мои страдания, пусть я и знала, что это только временно, и, если не угомонюсь, температура может подняться еще раз.

Снова до меня начал доноситься тот шум, который я прежде приняла за звон в ушах. Теперь-то было совершенно ясно: это нечто другое, словно бы сам замок мелко вибрировал. Я вслушивалась в этот странный, ни на что ни похожий звук, и даже не сразу поняла, что к нему присоединилась и вибрация моего мобильного телефона, который с ночи забыла переключить с беззвучного режима.

Звонил Томпсон. Старому хрычу опять пришло в голову начать меня распекать за нерасторопность. Честное слово, если бы оказалась с ним лицом к лицу, наверняка бы попыталась ударить за все те возмутительные вещи, которые он мне наговорил. Еще и припомнил, что сорвала Ланса, и теперь он тоже торчит со мной в Корбине и тратит время. В итоге я прохрипела в трубку, что говорить не могу и отключила телефон, а после и сама отключилась.

— Милорд, делаю все, что в моих силах, — доносился до меня сквозь забытье голос доктора Монтегю. — И вообще, вам следовало бы больше позаботиться о собственном здоровье, оно куда в большей опасности, чем здоровье этой молодой и крепкой девушки.

Веки были тяжелые, словно свинцом налитые, но очень хотелось открыть глаза и посмотреть на этих двоих, что запросто вошли в мою спальню и принялись обсуждать мою болезнь. Вот графа этот вопрос точно совершенно не касался, и его забота скорее пугала. Неужели он мной одержим, как и предполагал Ланс?

— Мое здоровье и так безнадежно, — равнодушно отозвался Грейсток, — так что нечего и переживать о нем слишком сильно. А вот мисс Лэйк хорошо бы покинуть Корбин без воспаления легких и на собственных ногах.

До меня донесся тяжелый, чуть сиплый вздох. Доктор Монтегю пусть и дожил до почтенной старости, однако дышал куда свободней.

— Я уже устроил выволочку прислуге за все эти… шуточки, которые уложили мисс Лэйк в постель, однако, думаю, эффект продлится недолго. Миссис Кавендиш на гостей взъелась после моего последнего приступа сверх всякой разумной меры.

Слова графа окончательно привели меня в себя, открыв этого человека под совершенно другим углом. Я ведь до последнего считала, Джаред Лоуэлл хорошо знает только список лекарств, которые ему приходится пить каждый день. Хозяйственными делами управляют доверенные люди, а хозяин Корбина живет от приступа до приступа. Но вот поди ж ты — владелец Корбина оказался куда прозорливей, чем мне думалось, по крайней мере, он не только заметил враждебность прислуги ко мне и Лансу, но и узнал о тех фокусах, что стали причиной моей болезни.

— Милую Нору можно понять, она печется о вас как о собственном сыне, милорд, — осторожно заметил доктор Монтегю, — вы же выросли у нее на глазах.

Грейсток устало хмыкнул.

— Вы очень верно подметили, доктор, я вырос у нее на глазах, и детство мое миновало. И теперь сам принимаю решения и несу за них ответственность в той или иной форме. Если моя затянувшаяся прогулка по подземельям уложила меня в постель, вина в том не мисс Лэйк или мистера Уолша, а исключительно моя. Я знаю свои пределы лучше всех, но решил рискнуть.

С нами Лоуэлл никогда не говорил так, спокойно, выдержанно, словно чеканя каждое слово. В тоне этого молодого мужчины даже проскальзывала некая властность, которой раньше я за ним не замечала ни разу. Неожиданно дошло, что Джаред Лоуэлл действительно граф, владетель, и пусть сейчас титул — скорее дань старым традициям, чем что-либо еще, но в меру своих сил Грейсток ему соответствовал.

— Нельзя сказать, что вы по-настоящему объективны, милорд, — позволил себе противоречить, пусть и не в полную силу своему пациенту, — все-таки мисс Лэйк — красивая женщина, а вы молодой мужчина…

Грейсток скрипуче и как-то безнадежно рассмеялся.

— Доктор Монтегю, уж кому как не вам знать, что сил у меня едва хватает на жизнь, добиваться… женского внимания в таком состоянии — вещь глупая и бесполезная. Все равно закончится только очередным приступом и стыдом.

Как же тяжело оказалось лежать неподвижно и дышать ровно. Едва только я покажу, что больше не сплю, поток откровений тут же закончится. А мне крайне любопытно было понять, что именно раз за разом приводило ко мне Грейстока. Похоть уже можно было вычеркнуть, раз сам граф признал свою мужскую несостоятельность.

— То есть мисс Лэйк вас не привлекает? — уточнил дотошно доктор Монтегю.

— Разумеется, привлекает, — как будто даже весело отозвался Лоуэлл. — Она удивительно красива и не глупа, кажется, с неплохим чувством юмора. Учитывая, какой затворнический образ жизни я веду, шансов не подпасть под чары этой девушки у меня попросту не было. Но навязывать свое общество даже просто для беседы не стану. Я омерзителен мисс Лэйк.

Разумеется, он заметил и все понял. Наверное, даже круглый идиот сообразил бы, по какой причине на него упорно не смотрят, да и выражение лица у меня наверняка каждый раз очень уж выразительное.

— Быть может, вы преувеличиваете, милорд? — решил зажечь в пациенте искру надежды добросердечный целитель. Лично я считала, что осколки разбитых иллюзий ранят слишком больно, и не стоит обнадеживать Грейстока. — В конце концов, вы чрезвычайно умны и начитаны, к тому же редко встретишь настолько бескорыстного и добросердечного человека…

«Истинная красота сокрыта внутри и бла-бла-бла», — с сарказмом подумала я про себя.

— Доктор, давайте уж говорить начистоту, единственная черта, которая может привлечь ко мне женщину — деньги, — спокойно и ни капли не расстроенно ответил целителю граф Грейсток. Он говорил эти слова так же, как обычно зачитывают энциклопедическую статью. Негативная оценка собственной физической привлекательности уже давно не причиняла страданий хозяину Корбина. Он принял этот факт и смирился. — Отсутствие сказочной красоты можно было бы еще скрыть за чувством юмора и обаянием, но явное нездоровье пугает на подсознательном уровне и вызывает отвращение. Давайте уже закроем эту тему, она мне не слишком приятна.

В этот момент в моей душе появилось какое-то подобие симпатии к Грейстоку: всегда испытывала симпатию к храбрым людям, а способность не врать самому себе — высшее проявление отваги.

— Но если нет романтического интереса, то что именно заставляет вас проявлять заботу к гостье?

Вот! Отличный вопрос, доктор! Мне тоже очень интересно.

— Порой меня удивляет, насколько может быть недогадлив такой мудрый и опытный человек как вы, доктор Монтегю, — как будто усмехнулся Грейсток. — Симпатия мисс Лэйк мне необходима из корыстного желания облегчить свою жизнь по мере возможностей. Все просто и понятно, безо всяких драм и терзаний, о которых наверняка думает милейшая мисс Кавендиш. Женщины вообще склонны искать признаки романтического влечения в каждом поступке, даже самые разумные из них.

Ланс, пребывая в определенном настроении, часто повторял, что нет на земле существа менее логичного, чем женщина, и обычно я с ним не соглашалась. А вот сегодня внезапно поняла — куратор прав целиком и полностью. Потому что поняла одну простую вещь — я практически обиделась, узнав, что граф Грейсток вовсе не пытался за мной ухаживать или — хуже того — домогаться. Он преследовал цели, которые, судя по его словам, имели вообще мало общего с тем интересом, который молодой мужчина может испытывать к женщине.

И это заставило подозревать, что не настолько уж я и красивая.

Рациональная часть сознания твердила «Просто успокойся уже и радуйся», но ее голос заглушало оскорбленное женское самолюбие. Мне и через порог не был нужен Джаред Лоуэлл, граф Грейсток, даже с титулом, настоящим замком и огромным состоянием, но от того, что он не подпал под мое обаяние, почему-то стало чертовски обидно.

— То есть волноваться за ваше душевное спокойствие нам не стоит? — спросил напрямик спросил доктор Монтегю, и ответом ему стал расстроенный и усталый вздох его пациента.

Ну да, у владельца замка Корбин и без того слишком много проблем, чтобы желать получить еще одну. Но я правда не настолько красива? Правильно твердит мама, что я только гроблю себя на этой бестолковой и не самой высокооплачиваемой работе… Теперь даже больной затворник, который видит разве что собственную прислугу, не разглядел во мне женщину!

Нет, и прежде я подозревала, что вовсе не похоть управляла действиями Грейстока, однако он говорил обо мне… как о бесполом существе, которое вообще не могло привлечь его! Ни при каком раскладе!

— Просто постарайтесь как можно скорей поставить на ноги мою гостью, и если начнет упрямиться — переупрямьте. В конце концов, со мной же у вас этот фокус удавался.

Заглянувший в обед вместе с подносом Ланс застал меня в чрезвычайно расстроенных чувствах. Я устроилась на кровати полулежа и безмолвно страдала.

— Вив, тебе хуже? Что за кислая мина? — тут же всполошился Уолш, которого явно не грела перспектива продолжить работу в одиночку.

— Мне не хуже, — буркнула я самым несчастным тоном. — Мне гораздо лучше…

Коллега сгрузил свою ношу на столик. Аромат супа разлился по комнате, а в желудке тут же забурчало.

— Так что ты мрачная? — решил все-таки докопаться до истины Ланс. — Что-то стряслось?

Я понимала, что стоило просто промолчать, но слова буквально сами сорвались с языка.

— Со мной что-то не так? — жалобно спросила я и уставилась на куратора в надежде на то, что он реанимирует мою в ноль убитую самооценку.

— Ну, ты как бы болеешь, у тебя температура… Да, ты не в порядке.

Мышление простое как табурет! Прямые линии, углы, никакой фантазии.

— Да я не о том! Грейсток меня не просто не домогался! У него даже мыслей не было о том, что это возможно! Создатель милосердный, на меня не клюнул Джаред Лоуэлл! Это уже диагноз похуже пневмонии!

Так долго и громко на моей памяти Ланселот Уолш не ржал ни разу. Не как лошадь — как целый табун, честное слово.

— Вив, ты хотела закрутить роман с чахоточным графом? — осведомился Ланс, когда способность говорить к нему вернулась.

От одной мысли о такой возможности поплохело.

— Нет! Конечно же, нет!

В какой-то мере наш действительно гостеприимный хозяин вызвал во мне интерес как личность, но я тоже видела в этом человеке существо без какого бы то ни было пола.

Мужчина насмешливо фыркнул.

— Так и какая тебе разница, хочет тебя Грейсток в постель затащить или нет? Все равно с его здоровьем не ушло бы дальше непристойных предложений и не менее непристойных фантазий.

Да, чего-то в этой жизни мужчины понять просто не в состоянии.

— Лично мне интересно, как ты все это узнала. Выкладывай давай.

Я и выложила все без утайки, на этот раз вообще все, можно было не бояться больше, что Ланс решит выяснить по-мужски отношения с Грейстоком, загнав последнего в могилу.

— Ну ты и тихушница, — уважительно и почти восхищенно присвистнул по окончании рассказа Уолш. — Всегда считал, что женщины могут хранить секреты только хорошо организованными группами, но ты сегодня поколебала мою уверенность. И вынужден признать, что ты поступила на этот раз совершенно верно и спасла нас от больших неприятностей.

Хороший повод для меня раздуться от гордости, но как-то не вышло.

— И все-таки я не понимаю, с чего ты решила расстроиться, Вив. Тебе радоваться впору. Грейсток оказался не психом с извращенными пристрастиями, а в целом порядочным человеком, который добивается своих целей не в ущерб себе. Выдохни. Ты же все равно не хотела заполучить себе такого поклонника, — принялся увещевать меня Ланс, пытаясь не сгинуть в сражении с женской логикой. — Тут радоваться надо, а у тебя выражение лица такое, словно на похоронах. Собственных. Улыбнись уже.

Я растянула губы в улыбке, но, похоже, с ней было что-то не так, потому что коллега поспешно попросил перестать.

Но почему, в конце концов, Джаред Лоуэлл просто не признал при докторе Монтегю, что считает меня привлекательной?! Тогда бы я могла полностью успокоиться и выбросить всю эту историю из головы как дурной сон.

— Женщин мне точно до конца не понять никогда, — подвел итог Ланс, и мы с ним отобедали.

Доктор Монтегю послушал совета своего постоянного пациента и взялся за меня всерьез с мастерством прирожденного тирана. Обтирания, компрессы, зелья, горячее питье — я прошла через все круги ада и даже хватила сверх. Попытки сопротивления успеха не возымели: старый целитель явил натуру истинного тирана и заставлял меня безукоризненно выполнять его многочисленные указания. Однако после «кнута» мне пообещали и «пряник» в виде возможности выйти к ужину и, быть может, даже посидеть у камина в гостиной с полчаса, если хватит сил. Досуг на уровне медвежьего угла, но, измученная постельным режимом, я и таким нехитрым развлечениям обрадовалась как ребенок поездке в парк развлечений. Тем более, теперь у меня была веская причина начать говорить с графом Грейстоком. И я хотела, наконец, заставить себя посмотреть ему в глаза хотя бы какое-то время.

Выполнить задуманное, правда, оказалось не настолько легко, как можно было себе представить. Внутри поднимался подсознательный страх, который, думаю, когда-то помогал людям обходить больных чумой или проказой. Но пусть мы и шутили с Лансом, называя Грейстока «чахоточным», однако он не был заразным, разумных причин избегать его или бояться не было.

Фобия. Мной управляла банальная и глупая фобия, не подкрепленная в сложившейся ситуации никаким разумным основанием!

Словом, когда граф Грейсток и Ланс с деланной увлеченностью обсуждали усилившийся снегопад, я собралась с духом, стиснула зубы и заставила себя посмотреть на лицо Грейстока. Пока он смотрел в другую сторону, сделать это было чуточку легче. Ненамного, конечно, однако все равно от вида истощенного тяжелой болезнью человека становилось не по себе. Не должен так выглядеть мужчина двадцати четырех лет от роду: кожа как у покойника, землистая, обтянула череп, острые скулы и впалые щеки, сейчас, конечно, в моде, но всему есть предел, в самом деле. Ни единого намека на румянец, вокруг глаз залегли глубокие тени. Наверное, единственное, что говорило о том, что Грейсток в порядке — это идеальная осанка.

— Вы хотели что-то спросить? — чуть удивленно обратился ко мне Джаред Лоуэлл и посмотрел прямо в глаза.

Настал момент истины. Выдержу или нет. Должна ведь выдержать! Я не маленькая девочка, чтобы бояться всего подряд! Выдержать взгляд графа было делом принципа. Ну не свалюсь же я, в самом деле, от того, что мы перемолвимся парой слов?

Глаза у Грейстока были неприятные, то ли светло-серые, то ли светло-голубые, почти прозрачные и как будто выцветшие. Никогда не доводилось смотреть в глаза покойникам, но мне не оставляла уверенность, что именно такими они и должны быть.

— Мисс Лэйк, вам нехорошо? — чуть встревожено осведомился Грейсток, и меня попустило.

Пусть выглядел молодой мужчина все так же жутко, как и всегда, однако у прозрачных водянистых буркал было вполне человеческое выражение, присущее добрым людям.

— Нет-нет, милорд, — поспешно ответила я и поняла, что удалось хотя бы в минимальной степени держать себя в руках. — Просто задумалась.

Так себе объяснение. Джаред Лоэлл — умный и наблюдательный человек, он не мог не обратить внимание, что я совершила совершенно невозможное для себя. Я смотрела в рыбьи глаза Джареда Лоуэлла, пока разговаривала с ним. Наверняка у графа появились вопросы, которые он в силу свойств своего характера и воспитания, не задаст.

— Очень рад, что вы, наконец, выздоравливаете, мисс Лэйк, — позволил себя мягкую и словно бы беспомощную улыбку вечный больной. Эта улыбка то ли комично, то ли жутко исказила черты лица, и я бы отвернулась, если бы не выражение глаз Грейстока. Вот оно мне понравилось — словно бы в окошко кто-то поставил свечу.

— Я тоже рада, что вам стало лучше, милорд, — решила я ответить любезностью на любезность. Тем более, хорошее самочувствие хозяина замка гарантировало относительно спокойную жизнь в Корбине.

Девушка, прислуживающая за столом, сохраняла совершенно каменное нечитаемое выражение лица. Вероятно, любезности от нее нам с Лансом не дождаться до гробовой доски, однако и кривить мордашку она теперь не рисковала. И наверняка не миссис Кавендиш или Лэмптон привили прислуге хорошие манеры.

Мы с Грейстоком еще какое-то время продолжали смотреть друг другу в глаза, чем безмерно удивляли и друг друга и опешившего от такого поворота событий Ланса. Куратор хлопал глазами и опустошил три бокала вина, пока я и граф играли в гляделки.

— Так что там с прогнозом погоды, — напомнил о себе Уолш, когда сообразил, что вот так сидеть и пялиться друг на друга я и Грейсток можем бесконечно, если никто не отвлечет.

Граф тут же опомнился, встрепенулся и пробормотал:

— Ах, да, погода… Нам грозят продолжительные снегопады и похолодание. Похоже, в этом году зима начала очень рано и, подозреваю, будет суровой.

То есть нас занесет еще больше? Но ведь больше-то и некуда! У меня появилось закономерное подозрение, что с таким диким климатом доброму доктору Монтегю придется пересесть на снегоход.

— Ну и погодка, — простонал Ланс, который переживал явно не за пожилого целителя.

Хозяин замка с невозмутимым видом пожал плечами, давая понять, что ничего из ряда вон выдающегося не происходит, и в здешних краях всегда в это время года творится то же снежное светопреставление.

— Как ваши успехи в архивах? — опять-таки проявил до крайности вежливый интерес к нашим с Лансом злоключениям граф Грейсток.

Выражение лица Ланселота Уолша после этого вопроса стало таким, что хотелось, как говорят в Сети, обнять и плакать. Очевидно в одиночку коллеге не удалось далеко продвинуться.

— Движемся помаленьку, — пробормотал убито под пытливым взглядом графа Ланс и расстроенно вздохнул. — Постараемся как можно быстрей избавить вас от нашего общества.

Грейсток снова пожал плечами.

— Ваше общество здесь никого не тяготит, на этот счет можете не переживать, — обозначил свою позицию молодой мужчина и на пару секунд позволил себе откинуться на спинку стула. Устал, похоже.

Служанка тоже заметила, что хозяин устал, и начала ненавязчиво ускорять ход трапезы, поспешив с переменой блюд, а заодно и как-то хитро приоткрыв дальнее окно, медленно выстужая столовую. Выживала таким образом из комнаты, не иначе.

В гостиной же, куда мы отправились после еды (на это маленькое путешествие сил хватило и у меня, и у Грейстока), я только удивленно глядела по сторонам, понимая, что нас пустили в святая святых: любимую комнату хозяина Корбина. Тут не было идеального порядка, которого, похоже, с маниакальным упорством добивались миссис Кавендиш и Лэмптон. Все выглядело обжитым. Чуть небрежно сложенный в кресле у камина шерстяной плед в яркую клетку, слегка потрепанный, явно любимый. Рядом с креслом стоял низкий столик, на котором лежала груда книг, часть из них была заложена всем подряд, я даже черенок десертной ложки заметила.

Да и весь интерьер сильно отличался от пафосного, но при этом какого-то нежилого оформления парадных комнат, в которых мне доводилось прежде бывать в Корбине. Шторы были тяжелые, плотные, но просто темно-синие, без узоров, кистей или чего-то в этом духе. Ни следа помпезности. Большой ковер с густым ворсом тоже отличался простым, даже каким-то аскетичным узором. Да и вообще комната выглядела уютно, но просто, ее обставляли явно наперекор всем дизайнерам в мире исключительно по желанию постоянного обитателя.

Для нас с Лансом уже поставили по дополнительному креслу возле камина. Огонь пылал, вкрадчиво потрескивая, создавая атмосферу уюта и какой-то доверительности. Граф Грейсток хотел вызвать симпатию и приятие и прилагал к этому все усилия. Действовал он, правда, аккуратно и ненавязчиво, даже с какой-то подкупающей искренностью.

Но что все-таки этому болезному от меня понадобилось?