Названная женой

Глава 30 Возвращение к себе

Айджиан вновь благословлял воду. Это не нужно было делать так часто, но Океанию всё ещё штормило, остатки сонной магии Дроуна скапливались то в закоулках дворца, то у дна в низинах подле домов — и тогда фоморы засыпали.

Дядька Скат и Зельдхилл организовали целую команду. Она, состоящая из магов и воинов, будила уснувших и снабжала особенно стойкими талисманами.

Опасность внешняя, от ледяных фоморов, была прикрыта дополнительной магической защитой, сквозь которую в ближайшие пять-десять тысяч лет смогут проникнуть лишь гонцы с вестями о перемирии. У них вдоволь еды, голодать ши-айс не придётся. Но заточение, возможно, придаст ума ледяным созданиям — и уж точно обезопасит саму Океанию.

Дарган, новый князь Тёплого моря, двоюродный брат Дроуна, принёс клятву верности царской семье, Айджиану, Нису и Гвенн. Клятву самую жёсткую, на уничтожение рода, но царевна всё равно подозрительно присматривалась к лицу со слабым красноватым отливом кожи.

Гвенн, внимая словам Айджиана, сжимала тёплую ладонь Ниса. Оглядела кольца, в очередной раз не доверяя себе и глазам, а потом вновь думала об Океании.

Волны, которые гасили Нис с Айджианом, оставались угрозой. Они шли с глубоких расселин, с той неимоверной дали, где, по словам Ниса, спит синий дракон, которого мучает огромная пиявка. Снятся ему кошмары, стучит он раздвоенным хвостом, сотрясая дно — и лишь сила царя может остановить это… По счастью, после того, как граница с ши-айс была восстановлена, подобного не случалось. Гвенн спросила у мага, уж не являлся ли слизень той самой пиявкой, терзающей древнего дракона? Но Зельдхилл в свойственной ему манере пожелал Гвенн не быть столь легкомысленной и не питать иллюзий. И добавил, что уничтожить зараз все проклятия Океании невозможно даже такому неумно бодрому созданию, как царевна.

Морской царь, которого Гвенн уже не опасалась, но безгранично уважала, держал зелёный камень над колодцем силы. Волны от его голоса, произносящего слова благодарности всему океану, гремели над громадной площадью. Им внимали более чутко, чем обычно. Опасность внутренняя, от заговора Дарриена, князя Тёплого моря, была устранена. Клятва, данная Зельдхиллом царевне, лишила Даргана всякой надежды на возвращение великого мага. Это наверняка печалило князя, раз тот старался даже не смотреть в сторону Зельдхилла. Тот же казался равнодушным ко всему на свете, кроме его обожаемого равновесия.

Гвенн на миг усомнилась, уж не явилась ли вся интрига с Дроуном следствием того, что Зельдхилл решил вырваться из-под опеки рода, который когда-то предал его? Нет, скорее всего, это следствие, которым маг наверняка доволен. Затем она окинула взглядом морской народ. Волнение пробегало по ши-саа и возвращалось к ней обратно. Не поспешила ли она, по силам ли ей справиться с тем, что она задумала — с тем, что она с таким усилием вытребовала?

— Отказаться не будет зазорным, — тихо подтвердил Джаред, стоящий рядом: как всегда, читал её мысли.

Нис сжал руку Гвенн.

— Только ведь царевна не отступит, — слабо улыбнулся Джаред, опять всё зная наперёд.

Запели трубы, ниже и тревожнее обычного. Никто не расходился. Замерли ши-саа, бен-варра и селки. Все взгляды устремились на царевну.

— Прошёл год, как я ступила под воду и приняла дом супруга, как свой, — произнесла Гвенн. — Несмотря на это, царевич Нис дал обещание отпустить меня на берег спустя год лёгкой свадьбы. Многое изменилось с тех пор. Я многому научилась в Океании, но кое-какое знание принесла с собой. Лейсун отдала свою жизнь, защищая меня. И я рискну своей, чтобы спасти её. Муж мой, которого я люблю без меры, поможет мне в этом.

В широком лекарском зале, битком забитом фоморами, были приготовлены две пары постелей.

— На самом деле я не принесла с собой любовь, — шепнула Гвенн мужу. — На самом деле я обрела её здесь.

Нис, который мог легко впасть в ярость или быть показательно холодным, выглядел удивительно спокойным — не напускным равнодушием, нет. Он верил: у Гвенн всё получился! И это доверие поддерживало царевну, как тёплая рука во время обучения плаванию, что не отпустит и не даст утонуть.

«Не оглядываться, не верить глазам, ничего не бояться», — повторяла про себя Гвенн завет мага.

Лайхан, нарушив этикет, обняла её, шепнув: «Береги себя, девочка моя», и отвернулась, уткнувшись в плечо дядьки Ската, сердитого и молчаливого.

— Дети, — оглядев Ниса и Гвенн, гулко произнёс Айджиан, уложив в одно слово и волнение, и тревогу, и любовь.

— Верхнушка, — печально произнёс Ваа и моргнул тёмными глазами, — просто помни, что мы тебя ждём. Нис тебе ещё не все стихи прочитал!

— Доверяйте инстинктам, царевна, — напутствовал её Маунхайр. — Вы — хищная морская волчица! Чёрная королева!

Гвенн кивнула тюленю и подошла к советнику. Он, выделявшийся даже среди волков, смотрелся среди синих фоморов белоснежным айсбергом, и был так же холоден и печален.

— Я бы всё отдал, чтобы не допустить эту глупость, — произнёс Джаред. — Но иногда дети мудрее отцов. Не вернёшься — я уйду за тобой, даже зная, что не смогу поймать.

— Перестаньте уже пугать меня! — взвилась Гвенн. — Всё получится — потому что не может не получиться!

Она обернулась и прильнула к губам Ниса.

Затем улеглась на каменное ложе, сжала дотронувшуюся до неё руку мужа.

— Только на это я и надеюсь, — произнёс Джаред. Посмотрел на Зельдхилла, стоявшего с другой стороны. Тот кивнул, и Джаред положил ладонь на грудь Гвенн, останавливая сердце.

Гвенн вновь плыла. Плыла морской волчицей! Но на этот раз она осознавала себя рыбиной, двигала мощным хвостом, помогала держать равновесие плавниками. Вода обтекала её, гладила ставшую очень чувствительной кожу. Гвенн ощущала лёгкими или жабрами её чистоту и прохладу здесь, на глубине.

«Нис, где Нис?» — спохватилось сознание царевны, и она усилием воли удержала себя от соблазна оглянуться. Он рядом, он обязательно рядом — он её видит, он плывёт за ней! Иначе и быть не может!.. Но успокоилась лишь тогда, когда увидела рядом силуэт осьминога. Водная сущность Ниса показалась настолько знакомой и родной, что Гвенн приоткрыла рот, чтобы поприветствовать супруга — и сразу хлебнула морской воды. Осьминог, подбиравший и выпускавший щупальца для самого быстрого передвижение, укоризненно покачал головой, и Гвенн вновь глотнула воды, на этот раз от смеха.

Нис рванул вперёд, в чёрный сгусток мрака, и Гвенн еле хватило её морских сил, чтобы успеть за супругом. Она торопилась всё ниже и ниже, и казалось, этот спуск не закончится никогда.

Наконец заиграл еле заметный блик на выгнутой границе между обычной и тяжёлой водой. Тяжёлая вода бывает и живой, и мёртвой, но они погружались ранним утром, что означало — вода живая. Должна быть живой. Эта вода вздымала обычную тяжёлыми стальными волнами, создавая ощущение, что это граница с воздухом.

Гвенн отодвинула то знание, что на самом деле они никуда не погружаются, а лежат в центре дворца морского владыки. Пальцы их переплетены, сердца не бьются.

То, что это сон, ничего не значило: её отец спускался в мир теней, воевал во сне, убивал, и сам чуть было не умер! Так что, если они с Нисом погибнут здесь, в этом тёмном море, они умрут и в своём обычном облике.

Она поспешила отогнать дурные мысли и догнать супруга. Они рванули вместе, одновременно, разрывая границу жизни, соединяющую мир живых с миром мёртвых. Дышать стало тяжело, словно во дворце морского царя во времена колдовства княжича Тёплого моря.

Что-то привлекло внимание Гвенн неясным контуром непривычного и полузабытого.

Гигантской бабочкой, лежащей на боку, застыла мельница: одной стороной в мире живых, другой — в мире мёртвых. Гвенн смогла увидеть её, лишь повернувшись к ней боком и глянув искоса. Поразилась, что она делает тут, в междумирье, и что мелет, и насколько огромны у неё крылья, а потом сразу забыла о ней. Тёмная, почти чёрная вода ожгла кожу холодом, забила жабры, не давая сделать вдох. Гвенн забилась, потеряв супруга в кромешной мгле.

Невыносимо яркий свет бил в сомкнутые веки. Гвенн замерла, перестав шевелиться, распахнула глаза — и увидела над зелёными травинками и белыми ромашками сторожевые башни Чёрного замка.

Радость залила с ног до головы тёплой волной. Гвенн подскочила на плавник, ставший ногами, и побежала к опущенному подвесному мосту, который только и ждал свою принцессу. Нет, королеву!

Чёрный замок казался небольшим, но таким уютным! Знакомые коридоры, каменные волчьи головы, улыбающиеся хозяйке. Гвенн торопливо шла в тронный зал, а волки кланялись, и кланялись так низко, как можно отдавать почести только владыке. Как воздавали дань поклонения только отцу, Майлгуиру.

Ожидающий её Джаред подвёл к трону. Чёрный эбен, крепче времени, прочнее стали.

«Ты всегда хотела этого», — пролилось сладкоголосым ядом, и Гвенн обернулась, заслышав голос Дроуна. Но там стоял Зельдхилл, прижимая к груди руку — показывая ладонь со сжатыми пальцами. Указательный и средний были перекрещены, напоминая о чём-то, о чём Гвенн забыла. О чём тут помнить? Власть и сила — что может быть слаще?

— Почему трон один? — шепнула она Джареду.

— Вершины одиноки, — ответил он голосом Дроуна.

Гвенн перевела взгляд на зашипевшего Зельдхилла, продолжавшего держать руку ладонью к ней.

Перекрещенные пальцы — знак лжи. Она не одна! Это всё не взаправду, у неё есть её дом и её муж!

— Нет, твой дом тут, сестра. Ты же не предашь меня, Гвенн? — выплыл из темноты облик брата. — Ты же любишь меня, всегда любила! Останься со мной.

Дей. Прекрасный, дорогой, родной! И незнакомый. Гвенн впилась ногтями в ладонь, нужные слова выплеснулись сами:

— Я люблю Дея как брата, но ты — не он. А ещё я люблю Океанию! Но Нис! Где он?

— Возвращайся домой!

— Океания и есть мой дом!

— Её нет, ничего нет, — донёсся шепот со всех сторон. Всё искажалось, словно Гвенн смотрела в кривое зеркало.

Нис где-то рядом. Но ей нельзя, никак нельзя оборачиваться!

Облик Дея заколыхался в этой странной хмари, и перед Гвенн возникло лицо Дроуна.

— Нис тут, царевна, — он щёлкнул пальцами, и вокруг, словно частокол, выросли одинаковые фигуры. Высокие, могучие, с синими лицами и хризолитовыми глазами.

Ох, это казалось воплощением всех её кошмаров. Фоморы с лицом Ниса окружали её со всех сторон. Они все были прекрасны — и одинаковы, а Дроун стоял рядом, смеялся режущим смехом, кривил губы в недоброй улыбке.

— Не найдёш-ш-шь, не найдёш-ш-шь! Не уйдёш-ш-шь!

Гвенн понимала, что она могла уйти — могла уйти без Ниса. Вот только без Ниса ей больше не было жизни.

Нис где-то рядом, Нис — один-единственный, тот, который её. Не отличить, не понять. Гвенн до рези в глазах всматривалась в стоящих перед ней фоморов.

«Подключите соображение, царевна», — прозвучал в голове знакомый хриплый голос.

Гвенн зажмурилась и втянула запах. Запах! Горькая хвоя и острая свежесть! Открыла глаза, шагнула вперёд и обняла Ниса. Её Ниса… Все остальные пропали. Гвенн оглянулась на Дроуна: корона сползла с его головы, залила лицо чёрной няшей.

— Сгинь, если ложь, покажись, если правда! — выпалила Гвенн земную приговорку.

Чёрный замок стал уменьшаться в размерах, а она сама — увеличиваться. Гвенн проломила головой крышу. Открыла рот, и туда вновь полилась вода.

Гвенн откашлялась и разлепила веки. Сине-зелёное море покачивало её, гладило, знакомый осьминог был рядом, плавно кружил в толще воды. По его тёмной шкуре пробегали и гасли светящиеся точки. Гвенн с усилием заставила себя не обернуться и не повернуть голову. Краем зрения приметилось всё то же застывшее крыло мельницы.

Гвенн поёжилась, выплюнула ромашку и кошмары и решительно поплыла вниз.

Голос её не слушался, но она призывала Лейсун, как могла. Если это мир мёртвых, то тут удивительно тихо, темно и совершенно никого не видно, удивлялась Гвенн. А ведь фоморы гибли чаще, чем благие ши. Их души опускались в мир теней, а там растворялись или уходили дальше, в другую вселенную. А ещё иногда возвращались для перевоплощения.

Тут же была одна чернота. Гвенн сжала зубы, чтобы не повернуть голову в сторону супруга. Нельзя, потеряет навеки. Он рядом, она чувствует это. Нельзя оглядываться, нельзя поддаваться страхам, нельзя верить тому, что видишь. Вот только она не видела ничего, кроме угольной черноты.

Наконец чернота стала сереть, словно хмурый и неприветливый рассвет глухой осенью, когда ветер завывает в трубах Чёрного замка, заглядывает в каждую щёлочку, выметая тепло и жизнь, когда кажется, что весна не наступит никогда, когда нет никого рядом и не будет.

Гвенн аж зашипела от злости, щёлкнула челюстями: неправильный Чёрный замок-из-сна чуть было вновь не стал реальностью. Вот только останься она там — и потеряется навеки. Она и так еле вырвалась оттуда!

Серую хмарь раздуло волнами, как облака перед рассветом, и взгляду Гвенн предстала Лейсун. Довольная, сияющая Лейсун, сидящая на зелёном ковре из водорослей и держащая на руках синего младенца. Улинн стоял рядом.

— Это кто тут такой маленький? — ворковала Лейсун, глядя только на ребёнка. — Это кто тут такой хорошенький?

Поправила накидку, в которую был завёрнут младенец.

Картина была насколько умилительная и настолько чуждая этой тьме вокруг, что Гвенн продрал озноб. Вот в чём дело! Одна душа может вытянуть только одну душу, а Улинн не оставил любимую.

Гвенн прихватила дёрнувшуюся Лейсун со спины, очень надеясь, что Нис схватил Улинна. И изо всех сил рванула вверх, к свету, к жизни.

Мельница по-прежнему печально висела на грани между сном и явью, прошлым и будущим, миром теней и миром реальности.

Гвенн остановилась, собираясь с силами. Вокруг начало светлеть, и тёмный мир наполнился огоньками. Они жались друг к другу, моргали, трепетали и словно о чём-то просили морскую царевну. Им было неуютно тут. А ещё очень и очень тесно…

Это было некрасиво, неправильно и просто нехорошо. Это и правда нарушало равновесие. Океания звала свою дочь, и Гвенн должна была что-то сделать. И она, подплыв в мельнице, качнула её крыло.

Мельница, начав движение, не остановилась. Она раскручивалась всё сильнее и сильнее, двигаясь по волнам, созданным ею, осьминог и морская волчица прорвали границу безо всяких приключений. Они поднимались всё выше и выше, к косматому светилу, стоящему прямо над головой и обозначающему полдень.

Первое, что ощутила Гвенн, возвращаясь в своё тело, было тепло руки мужа. Потом ноги и руки закололо, словно после затяжного сна в неудачной позе. Она открыла глаза, но вокруг по-прежнему был мрак. Она что, ослепла?

Да получилось ли у них что-нибудь, или это опять обман, и она всё ещё в той, ледяной, тёмной воде?

— Ребёнок, — прошептала она онемевшим языком. — Что с ребенком?

Гвенн отчаянно заморгала, и мир, наконец, наполнился светом, шорохом, голосами. Слова морского царя прозвучали гулом прибоя:

— Хорошо. С обоими.

— Получилось! — Гвенн, преодолев боль и немоту в теле, подскочила с каменного топчана и бросилась к неподвижному Нису. — Он… Что? Что?!

Гвенн обернулась ко всем. К царевичу бросились и Зельдхилл, и Джаред, а Айджиан, держа за плечи, приказал:

— Зови. Только хорошо зови!

— Нис, только не сейчас! Любовь моя, вернись ко мне!

Маги выпустили руки царевича. Супруг глубоко вздохнул, поднял веки и медленно встал.

— Первый раз странно ощущать ноги вместо щупалец. Гвенни, ты была такой красивой рыбкой! Надо будет как-нибудь повторить, поплавать в Такеллачском течении, показать тебе Берег Сытых Костей. Там всё спокойнее, среди безумных рыб, чем в мире-под-водой. И ты чаще будешь говорить, что любишь меня.

Непривычное многословие супруга навело царевну на мысль, что он сильно волнуется.

— Я так боялась, что не увижу тебя больше, — Гвенн смотрела на супруга, не в силах наглядеться.

Зелёные глаза, бирюзовая кожа, чёрные рога. Её, родной!

— Спасибо, что доверилась мне, Гвенни, и не оглянулась. Я знаю, как это было сложно, — он поёжился. — Как же неприятно, когда тебя несколько. Но как ты узнала меня?

— Я же волчица, — Гвенн наставительно прижала указательный палец ко лбу супруга. — Я узнала тебя по запаху!

И ахнула, почувствовав, что её оторвали от пола. Айджиан, морской царь, Балор Второй, обнимал их обоих. Молча, как он делал многое.

— Отец, — прошептала она тихо-тихо, зная: Айджиан услышал.

— Вы даже не представляете, царевна, что вы совершили, — раздался ледяной голос Зельдхилла, перешедший в хриплый кашель.

Айджиан опустил Ниса и Гвенн.

— Вытащила Лейсун и Улинна. Всё же получилось? — оглядела Гвенн шумящий от радости зал.

— Я тоже желал бы узнать, что совершила царевна, — еле выговорил советник. И тоже зашёлся в отчаянном кашле.

Оба мага, Джаред и Зельдхилл, выглядели настолько измождёнными и уставшими, что Гвенн засовестилась. Видимо, отдали все силы, вытаскивая души с того света.

— Царевна, — склонилась в поклоне Лайхан, а Гвенн обняла её, вздрогнувшую.

— Лайхан, я чувствовала и твоё тепло — там, на дне, — прошептала Гвенн.

— Вы самая безрассудная и прекрасная ши-саа, что я знаю, — ласково улыбнулась Лайхан и отошла, давая место Скату.

Лейсун обнимал отец, а она что-то шептала ему, показывая рукой на Гвенн чуть ли не с благоговением. Царевну обнял Скат, а как только он отошёл к Нису, с потолка плавно стёк Ваа. Сложил передние щупальца перед собой и произнёс, захлебываясь от восторга:

— Верхнушка, ты не представляешь, что сделала!

— Да что я сделала-то? — поразилась Гвенн. — Ну, вытащила Лейсун, и всё.

— Не только, — прошептал Ваа, оглянулся на окружающих и быстро уполз обратно на потолок.

— Царевна, я так благодарна вам! — кинулась к ней Лейсун, но её остановил фоморский маг, всё ещё пепельно-синий:

— Не стоит утомлять нашу царевну. Да и княжне Лотмора нужен отдых.

Пошатнувшуюся Лейсун подхватил под одну руку отец, под другую — Улинн. Переглянулись и увели на пару, не ссорясь, не смея прекословить магу.

— Вот теперь можем и поговорить, — произнёс Зельдхилл.

— Я очень жажду с вами поговорить, — ледяным тоном произнёс Джаред.

— Царевна запустила Мельницу душ, — донеслось до слуха Гвенн.

— Можно уточнить, что это значит? — ещё более холодно продолжил Джаред. — Почему меня об этом никто не предупредил? Почему нашу царевну никто не поставил в известность?

— Была лишь слабая надежда, не больше. Один шанс из миллиона, — отмахнулся Зельдхилл.

— Да что за мельница? — откашлялась Гвенн смущенно. — Я не знаю, зачем это сделала, но она стояла… Я думала, вы ругаться будете.

— А я говорил про легенду! — поднял указательный палец дядька Скат. — Вот всё и вышло!

— Две тысячи лет назад, когда проклятие упало на Благие земли, а Тень — на Тёмные, в нашем мире остановилась Мельница. Все души остались запертыми навечно в мире-под-водой без права перерождения. Их свет понемногу мерк, отягощая мировой океан и нарушая равновесие, — произнёс Зельдхилл.

— И что? — в недоумении спросила Гвенн.

— Я поясню специально для непонятливых царевен. Равновесие восстановлено. Души перестали томиться, они будут следовать своей судьбе, либо перерождаясь, либо уходя в иные витки вселенной.

— А сказать нельзя было? — разозлилась Гвенн. — Я бы постаралась!

— Нельзя. Потому что Мельницу душ невозможно запустить никому.

— Кроме той, кто является одновременно дочерью моря и берега, — добавил дядька Скат.

— Но я же не могу вернуться на берег, — недоумённо произнесла Гвенн.

— Разве я сказал, что ты не можешь вернуться на время? — вздёрнул светлую бровь Джаред. — Вернуться навсегда — нет.

— То есть? — захлебнулась Гвенн от восторга.

— Навестить родных в Чёрном замке тебе не запретит никто, — уголками губ улыбнулся Джаред.

Гвенн обернулась на морского царя. Она не желала запретов, но жаждала разрешения.

— Я разрешаю, — гулко прошёлся по залу голос Айджиана. — Дочь, — упало привычно знакомо, привычно счастливо. — Нис, Гвенн, — и вновь раскрыл объятия.

— Всё? — спросил Нис. — Все Гвенн пообнимали? Удивляюсь, что не вижу Мигеля.

Голожаберный вылетел из декольте Гвенн и отчаянно покраснел.

— Дети растут так быстро! — и припал к её щеке.

Царевна была уверена, что Мигель прослезился, такой скользкой стала щека.

— Сам ты ребёнок, Мигель, — обиделась она.

— Там! Там тоже ребёнок! — прижался Мигель к животу Гвенн и умилился. — Крошка Балор Третий. А как назовёте? Может, Мигеллитто? — и пошевелил рожками.

— Хватит! Я забираю мою жену вместе с Балором Третьим! — громогласно объявил Нис. — Спасение мира на сегодня закончено.

— И чем мы займёмся? — шёпотом спросила Гвенн супруга.

— Придумаем, — ухмыльнулся тот.

— Ох и хитрый у тебя вид! И когда успел соскучиться? — дёрнула плечиком Гвенн и хотела было отвернуться, как Нис прижал к себе, шепнул на ушко:

— Я словно сто лет тебя не видел.

— Глупый синий фомор. Мой обожаемый супруг. Ни-и-ис! Как же я люблю тебя! — начав с шёпота, перешла на отчаянный крик Гвенн. Слишком много всего случилось, слишком сильно изменился мир.

Нис подхватил её на руки.

— Да-да, — скривившись, пробурчал Зельдхилл. — Вся Океания это слышала уже не один раз. Ещё чуть громче — и донеслось бы до ледяных фоморов. Глядишь, разбудили бы ещё какой-нибудь древний ужас. Это всё волчье воспитание, советник. Вернее, его отсутствие. Впрочем, чему тут удивляться? Ваши дикие нравы, это бегание по лесам отдаёт самыми первыми Домами. Даже тогда Дом Дня, в котором был Дом Рек, противостоял Дню Ночи, из которого вышли волки.

— Гвенн, недопустимо так называть царевича, не заставляй меня краснеть за тебя, за Дом Волка и весь Благой Двор, — прохладно произнёс Джаред и обернулся к фоморскому магу. — Ши-саа Зельдхилл, позвольте вам возразить: наш Дом, возможно, и отличается некоторыми вольностями в условленное время, но вы нигде не встретите более жёсткой дисциплины и…

Но Гвенн, уносимая супругом, этого уже не слышала.

— Вроде бы нельзя носить царевен? — промурлыкала она в его плечо.

— Царевна одна, и я буду делать с ней, что пожелаю. Я слишком соскучился. А что пожелает моя жемчужина?

— Круглая? — покапризничала Гвенн.

— Прекрасная!

— Я пожелаю немедленно, сию же секунду любить тебя, Нис!

Покрутила головой: никого рядом, лишь вдали, в проёме широкого коридора, маячили рогатые контуры стражей. Нис остановился, вглядываясь в лицо Гвенн.

— Прямо сейчас?

— Сейчас же! — её голос дрогнул, упав до шепота, пальцы сжали плечи супруга.

Пережитый испуг усиливал желание, Гвенн, сама себя не узнавая, задыхалась, готовая молить о близости. Очень похоже, что Нис испытывал то же самое, раз тоже оглянулся, а затем проломил спиной ближайшую дверь.

— Никогда, никогда не покидай меня, Нис, — шептала Гвенн, царапая спину о стену и впиваясь ногтями в спину супруга. Их подхватывало волной, отстраняло друг от друга и снова притягивало… И потом выбросило одновременно, счастливых, уставших и довольных.

Нис целовал её, а отпускать не спешил.

— Ни-и-ис, — протянула Гвенн, обретя дыхание.

— М-м-м?

— Отпусти меня уже!

— Хочу запомнить этот момент, — прижал он её крепче. — Такая мягкая, не колючая.

— Я — колючая? — поразилась Гвенн. — Разве я с тобой колючая?

— Странно, что твой второй образ — волчица. Я бы решил — рыба-шар. Такая, знаешь: стоит дотронуться, и она раздувается от негодования и выпускает все свои колючки.

— Я такая?!

— Нет, — очень спокойно ответил супруг.

— Нис!

— Ну, почти нет, — отозвался супруг немного насмешливо, без меры жарко.

Гвенн брыкнулась, вывернулась из его рук.

— Я сама кротость! — негодовала она. — Само спокойствие!

Она встала рядом, сердито сжимая кулаки.

— О да, — улыбнулся Нис, и царевна проглотила все язвительные ответы, скопившиеся на языке. К тому же полураздетый супруг выглядел невыносимо очаровательно.

— Надеюсь, мы не в чью-то спальню вломились? — решила оглядеться Гвенн. В неярком, персиково-золотистом свете вытянутых шарообразных светильников можно было разглядеть низкую скамью посреди небольшой комнаты овальной формы.

— Здесь особо чистая вода, здесь разминают тех, кто сильно устал, — прошептал Нис, расстегнув платье и поглаживая спину Гвенн.

— Если так, то я очень, очень устала! Мы ведь никуда не торопимся? Ты меня разомнёшь? Или опять меня свяжешь?

— Нет, хочу, чтобы ты меня трогала, Гвенни.

Как этот фомор умудрялся быть таким притягательным?

— Ответь мне на один вопрос, Нис, — остановила она супруга. — Как получилось, что я забеременела?

Нис, этот холодный фомор, фыркнул ей в волосы.

— Примерно так, как сейчас. Не могу сказать, когда было лучше.

— Ты говорил, что ответственен мужчина…

— А ещё дети случаются, как у вас: если любят оба.

— Об этом я не подумала! Так бы и съела тебя, — прошептала царевна между затяжными поцелуями.

А потом рванула кушак и застежки на кафтане супруга, успевшего оголиться только снизу.

— Понацеплял на себя, старые боги не развяжут!

Любоваться обнажённым супругом было отдельным эстетическим удовольствием, если бы Гвенн не переполняла любовь, желание и нежность.

— Моя очередь, — произнёс Нис.

Снял пояс с оружием с талии царевны, отстегнул нож с бедра, высвободил шпильки из волос, рассыпавшихся по плечам. Внимательно посмотрел на кончики шпилек.

— Что оглядываешь? — улыбнулась Гвенн, окончательно оставшись без одежды.

— Свою жемчужину. Думаю, где ты ещё прячешь оружие!

— Нет у меня никакого оружия!

— Ничего, я сдамся без боя.

Нис подхватил её и положил на постель. Неожиданно потёрся своими рогами о рога Гвенн, и та прикусила губу, чтобы не застонать. Вцепилась в плечи супруга и притянула к себе.

— Это… это почти поцелуй! Ну всё, хватит! Иди ко мне немедленно!

— Да куда уже ближе, Гвенни.

— Ещё немножечко ближе. И ещё. Мне всё больше и больше нравится тихая семейная жизнь!

Лейсун по-прежнему оставалась фрейлиной Гвенн. Потеря мизинца не мешала ходьбе, не огорчала ни её саму, ни её отца, ни мужа, став единственной данью ухода за грань. Она тревожилась, расспрашивала Лайхан о родах, чему царевна была очень довольна. Гвенн, взяв в напарницы Вейни, очаровательную и печальную княжну Хейлиса, готовила одновременно две свадьбы. Гвенн хотела показать себя с лучшей стороны, выведать причину печали Вейни и её нежелания выходить замуж, обыграть Маунхайра, обуздать свою магию. В свободное от расчётов время мучила Джареда, обучаясь у него практике магии: девятая часть года, которую ему можно было провести под водой, подходила к концу очень быстро. Утешала русалку, которая в порыве откровенности поведала о давней склоке между её бабушкой и отцом дядьки Ската: завороженный чарами прекрасной сирены, тот оставил жену с двумя детьми. Брошенный мимолётно упрёк разбередил старые раны обоих. Ваа утешал Лайхан, как мог. Русалка готова была уплыть к себе в Лотмор, а дядька Скат — навечно на границу с ши-айс. Гвенн выгнала чрезмерно болтливую служанку, русалку назначила нянькой дочки Лейсун и Улинна, а Ската — воспитателем их с Нисом сына.

— Потому что я буду слишком жёсткой, а Нис — слишком мягким, — пояснила Гвенн своё решение. — Нам просто необходима золотая середина!

А про себя думала: кто знает, может, их с Лейсун дети полюбят друг друга? Не то чтобы это было целью, но такое изящное решение могло бы полностью примирить фоморов с её земным происхождением.

— И то, что Вейни, печальная краса Хейлиса, теперь тоже моя фрейлина, окончательно укрепит наши связи с двумя основными океанами! — докладывала она тюленю. Тот хлопал ластами, улыбался, топорща усы, косил сливовым глазом и опять выигрывал.

Улинн и ещё пара гвардейцев ходили за Гвенн и Лейсун хвостом, принося беременным привередам разнообразную еду от Силлайра и сопровождая их на все выезды.

Нис пропадал в Изумрудной резиденции, куда они вскорости должны были переехать. Айджиан одобрял Гвенн во всём. Мигель устроился под громадой рогов морского царя и не собирался покидать это место, явно переживая за Айджиана. Гвенн умилялась их перебранкам.

— Ах ты, скользкое морское создание, — морской царь сменял для первого министра рубленую речь на плавную.

— Но сир-р-р, смею напомнить! Вы тоже скользкое фоморское создание!

— Ах ты, маленький интриган, — рога приподнимаются, Айджиан гладит голожаберника по подвижной спинке. Вся мощь океана в руке морского царя, она может переломить хребет шторма, но лишь ласково касается шкурки. — И за что я терплю тебя, Мигель?

— Смею напомнить, сир, я красивый, — тот млеет под руками морского царя. — И мы любим вас всеми миллионами икринок! Однако береговую линию стоит вернуть на место.

— Далась она тебе, Мигель… Вот скажи, что это за новое течение — заключать браки с волками?

— Не знаю, сир. Всего-то три пары!

— Может, тоже бегать начать? Найти себе волчицу, рвать ей нижние юбки?

Айджиан подпёр подбородок ладонью.

— Боюсь, сир, тогда береговая линия точно не устоит.

Гвенн, фыркая, тихо удаляется, оставляя морского царя под надёжным присмотром.

Уроки магии давались всё легче, но мыслеслов, работавший в Чёрном замке с Джаредом и дважды спасавший её в Океании, пока не получался. Дядька Скат отшучивался, что это до следующего конца света, а Гвенн отвечала, что согласна и вовсе обойтись без мысленной речи. Благо, гулять по Океании сознанием, пусть под присмотром Джареда, у неё выходило прекрасно.

После очередного занятия советник Благого Двора сменил тон с официального на почти домашний:

— Гвенн, моя принцесса, то есть царевна. Признаться, меня беспокоит твоё окружение. Ты уверена, что находиться в компании тёмного мага безопасно? Что тюлень и сирена действительно расположены к тебе, а не играют в фидхелл тобою? Что новоявленная фрейлина с телохранителем на твоей стороне?

Вопросы кузена, разумеется, были резонными, но Гвенн всё равно стало обидно.

— Не стоит беспокойства, — улыбнулась тепло. — Когда ты их всех узнаешь получше, ты перестанешь волноваться.

— Я потерял надежду увести тебя отсюда, — улыбнулся Джаред одними кончиками губ. — Но, глядя на вас с Нисом, я склонен согласиться, что Океания стала тебе вторым домом. Я уезжаю из Океании с успокоенным сердцем, везя королю Дею добрые вести. Ты любишь и любима, и хочешь осчастливить всех. Но помни, этим могут воспользоваться.

Гвенн выдохнула, сосчитала до десяти и подумала, что общение с Джаредом, как ничто прочее, воспитывает в ней смирение.

— Это в тебе говорит твоя должность и желание всюду искать подвох, — покачала она головой. — Тюлень очень милый. Я у него вчера выиграла!

— Нехорошо обманывать, — строго сказал советник, поправляя и так идеально сидящий кружевной воротник.

— Ну, почти, — потупилась Гвенн, вспоминая, как она смешала фигуры, увидев, что коварная пешка Маунхайра вот-вот превратится в ферзя и сорвёт всю её тщательно выверенную оборону.

— Царевна, я веду с ши-саа Маунхайром переписку уже долгие годы, если не сказать столетия. Кроме того, что он милый, он ещё хитрый, изворотливый и себе на уме.

— Я думаю, он может сказать о тебе то же самое, — хихикнула Гвенн.

— Это не оправдывает наличие тёмного мага…

— Простите, что кого не оправдывает? — Лёгок на помине, Зельдхилл появился в дверях лично.

Гвенн могла бы поклясться, что это мироздание делает ей подарок — посмотреть на обоих магов так близко.

— Необходимость иметь магическое подспорье не оправдывает обращения к услугам тёмного мага, — Джаред пожал плечами.

— Полностью согласен, — Зельдхилл повторил безразличный жест. — Тёмные маги плохо сочетаются со светлыми перспективами.

— Тогда как вы объясните собственное присутствие в ближайшем окружении царевны? — ровно произнёс Джаред.

— Не улавливаю связь фактов, — Зельдхилл так же манерно ответствовал. — Если у вас есть подозрения, спешу их развеять: я не тёмный, а серый маг.

— В таком случае у вас весьма интересный прикус.

Как Джаред углядел игольчатые клыки, Гвенн не знала, но вопрос явно не был праздным. Однако Джаред уставился на рот Зельдхилла так, что тот чуть было не воспламенился.

— Наследственность, никуда не денешься, волкам ли не знать? Полагаю, строение ваших ушей тоже не покажется обычным всякому, — Зельдхилл посверлил взглядом острые кончики, спрятанные под пышной прической.

— Как вы уже сказали, наследственность, — Джаред прохладно улыбнулся. — Раз уж вы являетесь представителем настолько древней стези, эхм… магического перепутья, мне хотелось бы воспользоваться оказией и перенять светлую часть опыта.

— С превеликим удовольствием, — Зельдхилл качнул рогатой головой. — Для представителя не менее древнего, — тоже помолчал, — ремесла, не жаль приоткрыть тайну множественных точек зрения. В этом и есть прелесть равновесия: между «да» и «нет» тоже появляется ответ.

— Полагаю, это неразумно, проводить такую жёсткую границу между направлениями в магии, — Зельдхилл очень мило улыбался. — Вряд ли и среди светлых магов найдётся кто-то, кто, например, непричастен ни к одной смерти. Отдельные белые маги, как вы наверняка знаете, уважаемый Джаред, отяготили свою совесть с самого детства. Право слово, удивительно.

— Это верно, удивительного в жизни много! — Джаред не потерял своего спокойствия. — Вот серые маги, твердящие о равновесии, например, не гнушаются истреблять своих врагов с настоящей кровожадностью. Помнится, в истории Океании упоминался один, напугавший даже невосприимчивых ши-айс так, что они на триста лет забыли про набеги. Беда только, имя на языке вертится, а вспомнить не могу.

Ваши знания об истории Океании изрядны, что похвально, — Зельдхилл улыбается шире в разы. — Приятно пообщаться с просвещённой личностью, которая соблюдает рамки этикета и следит за своим поведением. Кому другому я не был бы так рад.

— Взаимно, уважаемый маг равновесия, взаимно, — Джаред кивнул дружелюбнее. — Приятно знать, что есть границы, которые будут соблюдаться и в самые непростые времена!

После чего оба мага, не обратив никакого внимания на Гвенн, развернулись строго друг от друга, шагнули одновременно и разошлись, словно дуэлянты.

Гвенн снова необъяснимо обиделась, не понимая, что пропустила, а что именно пропустила, ясно было как день.

Ваа, материализуясь со стены, повис перед Гвенн.

— Можно подумать, у нас льда не хватало! Верхнушка, у меня от него мороз по коже.

— И что это было?

— Как что? Обозвали друг друга всякими нехорошими словами и разошлись, будто лучшие враги, — хихикнул Ваа.

— Про Зельдхилла и то, как он расправился с виновниками гибели его семьи, ещё можно понять. Но откуда фоморский маг узнал про то, что Джаред первый раз убил в одиннадцать лет? — не удержалась царевна. — И всё равно — Джаред самый лучший!

Ваа отвернулся.

— Самый лучший брат, — ласково произнесла Гвенн. — Повернись, красавец!

— Правда, красавец? — улыбнулся полуосьминог, шевеля всеми щупальцами.

— Самый красивый из всех осьминогов! — погладила его царевна по полосатым щекам. — Чувствую, работы мне предстоит ещё много, — вздохнула она. — Никакого с вами покоя! Примирить этих двух магов будет сложнее, чем запустить мельницу душ! О, я придумала! — захлопала она в ладоши. — Пусть вместе меня учат!

— Тогда у нас будет два мёртвых высших мага. Нет, тут любовью надо. Я тебе потом про Вейни и Зельдхилла чего интересного расскажу, — привычно захихикал Ваа заинтересованной Гвенн. — Только пообещай, что ты с Джаредом не уедешь, — захлопал ресницами, и крошечные щупальца на голове зашевелились.

Царевна опешила.

— С чего это ты решил?

— А вот не только я, краля. И Мигель, и Маунхайр, и много еще кто!

— Ой, только не говори, что такая глупая идея пришла в голову дядьке Скату!

— Не то чтобы он это произносил… — Ваа виновато поковырял пол щупальцем. — Но мы все ждём отъезда Джареда. Так, на всякий случай.

— Он же говорил, что мне нельзя покидать Океанию?

— Твой дядя найдёт массу отговорок. Он же маг! Придумает, что тебе нельзя не покинуть Океанию, или тебе нельзя покинуть Океанию в сезон штормов, или ещё как-нибудь что-нибудь да извернется.

— Это вы поэтому с меня песчинки стряхиваете?

— Это потому что мы тебя любим. Ну, успокой меня!

— Конечно, не уеду, — досадливо ответила Гвенн, а потом погладила живот. — Кто меня отпустит? Вот, даже малыш против. И год уже прошёл, и Ниса я обожаю.

— Видишь ли, Нис тоже переживает. Он не говорил, но ему нагадали, что по всем звёздам через год ты вернёшься домой. И по легенде та, из другого мира, тоже возвращается в свой дом.

— Я ему рог оторву за эти дурные мысли! — разозлилась она.

Гвенн замерла на месте, не в силах уложить в обычные слова свои чувства. Тот дом, Чёрный замок, остался в памяти — и она обязательно навестит и отца, и брата. И покажет им, какой замечательный у неё Нис!

Но те, кто окружали её сейчас, стали для царевны гораздо больше, чем друзьями. Больше, чем роднёй. Она не находила слов, постукивая каблучком по ракушкам пола.

— Скажи, что мы твой Дом! — Ваа расправил перепончатые уши.

— Точно! — всплеснула руками Гвенн, наконец уложив всё и вся.

Подхватила хихикающего Ваа и закружила его по переходу.

— Маленький Дом Айджиана внутри его царства состоит из вас всех! Вот почему мне так хорошо! Потому что этот дом — мой!

— Хватит сидеть в Океании, — пофыркал, вырываясь, Ваа. — Твой Уголёк уже соскучился по хозяйке. Надо помять зелёные поля!

— Нис опять не разрешит, — махнула рукой Гвенн. — «Тебе надо беречься!» Я скоро кусаться начну!

— Разрешит, вот увидишь! Ты просто водоросли вьёшь из нашего царевича!

— Правда? — довольно улыбнулась Гвенн. — Если прямо верёвки… Тогда ладно.

Надо было проверить, как шли приготовления к свадьбам, надо было утешить мнительную Лейсун, отругать Ниса и забежать к зарывшемуся в бумагах Айджиану. Но для начала надо было сделать иное.

— Вот ты про водоросли заговорил. Я для начала бы ещё поела. Может, даже их.

Она стеснительно покосилась на Ваа, но тот только покивал головой.

— Дай-ка подумать… А пошли на кухню! Силлайр наверняка приготовил для тебя самого вкусного тунца! Да вся наша кухня клешнями стучит ради одной голубой вредины.

— Тунца! — Гвенн облизнулась. — Надо его водорослями обмазать. Или… Что?! А что до цвета, — посмотрела она на собственную руку. — Мне нравится голубой, Нису нравится голубой, так что не вижу повода для грусти. Давай уже идём быстрее, а то я захочу попробовать на зуб эту мозаику! И надо обязательно рассказать про дом Зельдхиллу, — говорила она больше для себя, идя за Ваа по переходам к плавающим платформам. — Вот я и вернулась к себе.

— Ага-ага, конечно-конечно, — тараторил Ваа, не оборачиваясь, ловко цепляясь присосками за потолок.

— И Мигелю, и Скату, и Лайхан! И матушке Майнтлине! И ещё Айджиану! Ему это точно понравится: про маленький Дом внутри большого Дома.

— Обязательно скажи.

— И Джареду!

— Ладно, верхнушка. Если хочешь, можешь сказать и ледышке Джареду, — ворчливо произнёс Ваа. — Но ему — самому последнему!