Назови меня своей

Глава 23

Но не так, Господи, не под его пристальным взглядом! Я не хочу сейчас разговаривать, что-то выяснять, объяснять, потому что сама толком не понимаю, что происходит со мной! Я просто хочу отдохнуть, вот и всё… Зажмурилась и попыталась отвернуться, чувствуя себя как никогда беспомощной и обнажённой куда больше, чем если на мне нет одежды. Ведь тело — это просто тело, а когда сдирают покровы с души… Это гораздо болезненнее и глубже. И я не готова к откровенности на таком уровне, иначе точно сломаюсь. Мне надо пережить самой, только вот как объяснить это моим хозяевам, которые хотят знать всё, что со мной происходит?

Ладони Мартина поймали мои запястья и прижали к кровати, не дав свернуться клубочком, и он склонился ещё ниже.

— Лёля? — а вот теперь в его голосе совершенно точно слышались нотки беспокойства.

Я ничего не ответила. Только почувствовала, как горячие капли прочертили дорожки из уголков глаз по вискам, и слёзы уже было не остановить. Обмякнув и отвернув голову, по-прежнему не открывая глаз, я молча плакала, давая выход тому тихому отчаянию, зревшему подспудно в самой глубине души ещё с момента моего появления здесь и сейчас нашедшему наконец выход. Я прощалась со своими мечтами и прошлым, теперь уже окончательно, с той Леллиаль Локхвуд, которую, казалось, я знаю всю жизнь очень хорошо. Не знаю. Совсем. Кто эта девушка, которая охотно принимает участие в порочных играх на грани, да ещё и получает от этого удовольствие, я точно не знала, и пока не хотела знакомиться с ней близко. Она… не я. Она другая, совсем, и она откровенно пугала.

Дальнейшие действия Мартина вызвали слабый всплеск удивления: вместо того, чтобы злиться на мою молчаливость и снова слёзы, он выпрямился, без слов сгрёб в охапку и прижал к себе, поглаживая по ещё слегка влажным волосам. Я съёжилась, беззвучно глотая слёзы и пытаясь спрятаться от всех, сжаться в как можно более маленький комочек. Подтянула колени, низко опустила голову, уткнувшись в грудь Мартина и орошая его рубашку солёной влагой. Я слышала от старших девчонок в пансионе, что мужчины не любят женских слёз, и что это — одно из самых сильных орудий в руках женщины, если она хочет чего-то добиться. Однако, похоже, вампиры не из пугливых, потому что ни один сейчас не вышел из моей спальни. Мартин наоборот даже, обнял крепче, и я ощутила прикосновение его губ к макушке.

— Поплачь, крошка, полегче станет, — услышала я тихий голос старшего носфайи.

А по спине медленно провела ладонь Валентина. Это вот безмолвное участие и забота сделали только хуже, я словно ухнула в ледяную, чёрную воду, и меня затрясло крупной дрожью. Любимая игрушка… Её готовы баловать и потакать маленьким слабостям за хорошее поведение, а с точки зрения моих хозяев на том проклятом приёме оно, безусловно, было именно таким, каким они его хотели видеть. Им всё равно, что творится у меня в душе, как мне даются такие резкие и неотвратимые изменения в моей жизни. Мартин и Валентин целенаправленно, не делая одолжений и не снисходя до моей малой осведомлённости о чувственной стороне отношений мужчины и женщины, давят, ломают, подстраивают под себя. И да, думая о том, что смирюсь со своим положением, я даже представить не могла, что меня ждёт в недалёком будущем. Но теперь дороги назад не было, только вперёд, во тьму.

Сильно глубоко уйти в переживания я не успела: вдруг начала наваливаться сонливость, сопротивляться которой стало невозможно. Я длинно, прерывисто вздохнула, понимая, что это проделки вампиров, но сейчас для меня это действительно было спасением. Сознанию требовался отдых, и я с облегчением скользнула в объятия мягкой, бархатной темноты, надеясь, что никакие сны тревожить этой ночью не будут. Последнее, что помнила, всё те же сильные руки, обнимавшие с двух сторон, и странное ощущение покоя и уюта от осознания, что мои хозяева остались этой ночью в моей кровати до утра. И вовсе не для того, чтобы снова заняться со мной сексом.

Пробуждение принесло с собой сначала запахи. Нежный, цветочный аромат смешивался с вкусным шоколадным, и чуть-чуть корицы с гвоздикой. Меня снова балуют? И чем, интересно? Любопытство сонно зашевелилось на дне души, хотя там ещё царила апатия и некоторое оцепенение. Сон принёс облегчение, но не до конца, мысли всё равно остались, и воспоминания никуда не делись. Хотя неприятных ощущений не наблюдалось, мышцы немного тянуло после вчерашнего. Я чуть поморщилась и всё-таки открыла глаза — пора вставать, наверное, завтракать и занять себя каким-нибудь делом. В постели я лежала одна, что не удивило, а вот маленький укол разочарования вызвал ещё один слабый всплеск удивления. Я хотела проснуться вместе с… моими хозяевами? Впрочем, мои желания в последнее время не поддаются никаким объяснениями.

Я разлепила ресницы, и взгляд упёрся стоявшую в вазе с узким горлышком длинную ветку гладиолуса с цветами снежно-белого цвета, тронутыми по самому краю лиловой каймой. Это именно она так тонко пахла. А рядом, на маленьком подносе, дымящаяся кружка с горячим шоколадом и тарелочка с горкой маленьких песочных печений с миндалём. Были бы носфайи обычными мужчинами, можно подумать, это своеобразное извинение, попытка задобрить меня. Но вампиры — не люди. И уж точно, не обычные мужчины. И всё-таки, несмотря ни на что, мне действительно приятно. Только на языке почему-то чувствуется горечь…

— Доброе утро, Лёля.

Раздавшийся голос Валентина в моей комнате оказался неожиданностью, и я вздрогнула, переведя взгляд на стоявшее поодаль кресло, в котором сидел младший вампир. В домашней одежде, как всегда, гладко выбритый, он смотрел на меня, чуть прищурившись и соединив перед собой кончики пальцев, словно изучал, хотел увидеть в моём лице или взгляде… что? Не знаю. Я лишь села, подтянув повыше покрывало на груди, настороженно посматривая на него, и негромко ответила:

— Доброе утро… Валентин, — запнулась, чуть не обратившись по титулу, но вовремя вспомнила вчерашнюю просьбу носфайи.

Он улыбнулся уголком губ, в серебристых глазах мелькнули довольные искры.

— Как ты себя чувствуешь, Лёля? — продолжил он расспросы.

Только забыл уточнить, морально или физически. Потому что в последнем случае — вполне сносно, в первом же… Сознание ушло в глухую оборону, и если вчера оно желало выплеснуть накопившиеся эмоции и растерянность от слишком жёсткого разрыва устоявшегося мировоззрения, то сегодня я изо всех сил старалась спрятать, что со мной далеко не всё в порядке. Просто, некоторые бьются в истерике и кидают об стену фамильный фарфор, я же ухожу в себя так глубоко, как это возможно. Хотя внешне выгляжу, как обычно. По крайней мере, стараюсь.

— Спасибо, хорошо, — вежливо ответила я и потянулась за чашкой с шоколадом.

Пах он всё же умопомрачительно вкусно, у меня аж слюна собралась во рту. Ну и, маленькая хитрость, чтобы Валентин не углубился слишком в расспросы. Я по-прежнему не желала откровенничать на тему происходившего в моей душе, отчаянно желая хоть что-то оставить себе, хоть какой-то кусочек личного пространства. Сначала сама разберусь, как дальше жить с тем, что открылось во мне, а потом уже буду разговаривать на эту тему с носфайи.

— Тогда одевайся и спускайся в столовую, — он поднялся и сделал шаг к кровати, и я чуть не выронила кружку, наблюдая за ним краем глаза. — Сабрина и Март уже ждут.

Валентин приблизился к постели, и я внутренне напряглась, очень надеясь, что он не останется помогать мне совершать утренний туалет. Я наконец хотела выбрать и надеть что-то сама, не эти… откровенные штучки, которыми изобиловал мой гардероб. Мне хотелось создать хотя бы видимость того, что всё ещё не так плохо, что в чём-то я осталась прежней. Иллюзия, да, но я хотела обмануться сейчас, хоть на чуть-чуть.

— Ты помнишь, что мы сегодня едем развлекаться? — мягко произнёс Валентин и наклонился ко мне, ухватив за подбородок и заставив смотреть себе в глаза.

Вот этого меньше всего желала, выходить на люди и улыбаться, когда хотелось забиться в самый дальний уголок парка в попытке спрятаться от реальности и собственных безжалостных мыслей и воспоминаний. Опасаясь, что голос мне изменит, я кивнула, из последних сил выдерживая взгляд Валентина, и когда он потянулся к моим губам запечатлеть поцелуй, даже обрадовалась — не надо ничего говорить, и вопросов тоже больше не будет. Поцелуй вышел почти целомудренным, младший вампир лишь приласкал языком мои губы и почти сразу отстранился. Погладил пальцами мою щёку и сказал:

— Ждём тебя, Лёлечка.

Он вышел из спальни, а я не удержала облегчённого вздоха. Быстро допила шоколад, съела несколько печенюшек и встала, направившись в ванную. Совершала все необходимые действия, особо не задумываясь: умылась, причесалась, сколов локоны на затылке, чтобы не мешали, выбрала из гардероба простое платье из шёлка с расшитым серебром и жемчугом корсажем. Правда, как почти у всех моих нарядов, у него имелся довольно низкий вырез, и юбка всего из одного слоя тонкой ткани, но по крайней мере, оно не имело разрезов и не было прозрачным, хотя плотно облегало фигуру. И я наконец-то надела бельё, пусть и из воздушного кружева и весьма откровенное. Оно по крайней мере прикрывало деликатные места.

Бросив на себя последний взгляд в зеркало и отметив бледность кожи и неестественно блестевшие глаза, я пощипала щёки, возвращая им краски, и вышла из спальни. Почему-то страха перед возможным недовольством вампиров, если они заметят моё состояние, не ощущалось. Сознанию, ушедшему в глухую оборону, было уже всё равно. Я спустилась вниз, зашла в столовую, и даже смогла улыбнуться — надеюсь, не натянуто.

— Доброе утро, — поздоровалась, покосившись на жизнерадостную Сабрину, и проследовала к своему месту за столом.

Завтрак прошёл для меня, как в тумане. Кажется, маленькая вампирша весело обсуждала предстоящую поездку, и я даже что-то ей отвечала, но что — не вспомню. Пару раз поймала косой, задумчивый взгляд Мартина и предположила даже, что он со своей проницательностью и способностью чувствовать меня что-то скорее всего заподозрил. Но я улыбалась, кивала, где надо, и старательно делала вид, что всё в порядке, мысленно благодаря Сабрину, что она ещё с нами за столом. Полагаю, если бы не девочка, мне бы точно устроили допрос по всей форме. Поэтому, когда завтрак всё же закончился, я с некоторым облегчением поднялась из-за стола и обратилась с вежливой просьбой к вампирам:

— Я бы хотела прогуляться в парке, недолго. Могу я это сделать?

— Конечно, Лёля, — негромко ответил лорд Мартин, скользнув по мне взглядом. — Только не задерживайся.

— Да, конечно, — наклонив голову, чтобы скрыть облегчение на лице — они не напросились со мной пойти, и даже Сабрина молчала! — я поспешно развернулась и вышла из столовой.

Глядя прямо перед собой, я покинула дом, спустилась с крыльца и направилась по дорожке к той части, где разместила свой маленький огородик. Мои шаги всё ускорялись, и под конец я почти бежала, придерживая юбку и стараясь не споткнуться — хотелось уйти из дома подальше, чтобы никто не обнаружил. Выскочив на полянку, я на мгновение остановилась, окинув взглядом ровные грядки с растениями, мимолётно порадовалась, что все они принялись и не завяли, а потом колени подогнулись, и я опустилась прямо на траву. То, что платье может испачкаться, меня не заботило, я наконец отпустила себя и перестала притворяться, устало вздохнув и стерев улыбку с губ.

Моя голова поникла, я сорвала травинку и бездумно начала теребить пальцами, а в сознании серыми мотыльками крутились безрадостные мысли. Порочная. Развратная. Получающая удовольствие от таких вещей, от которых нормальные девушки держатся подальше. Позволяющая делать с собой то, что не каждая представляет в самых откровенных фантазиях. Испорченная… Я прикрыла глаза, чувствуя внутри лишь пустоту и бесконечную усталость, и больше никаких эмоций. Хотелось лечь и представить, что вокруг меня безбрежный океан, я одна, и лишь ласковые волны покачивают в своих объятиях, обещая покой и умиротворение, забирая все тревоги и грусть. Я медленно опустилась на мягкую траву, смежив веки, позволив себе уйти ещё глубже, спрятаться там, в тишине подсознания. Плакать уже не хотелось, слёзы остались во вчера, да и выплакала я их все, попрощавшись с прошлым окончательно. И с той, кто была Леллиаль Локхвуд, тоже. Мне придётся принять себя и научиться жить с новой собой, иначе… Я сломаюсь и превращусь в безвольное послушное существо, готовое прыгать по щелчку пальцев хозяев. Хочу ли я принимать такую… себя?

Сколько прошло времени, я не знала, лежать вот так, почти ни о чём не думая и слушая звуки природы вокруг, было хорошо. Только бы ещё мысли не мешали, но к сожалению, совсем избавиться от них я не могла. В какой-то момент пронзило острое ощущение взгляда, пристального и внимательного, и я поняла, что не одна на поляне. Однако открывать глаза и снова играть в то, чего на самом деле не было, не хотелось. Я не видела уже в этом смысла — Мартин и так догадался. В том, что это был старший вампир, у меня почему-то сомнений тоже не осталось. Некоторое время я продолжала лежать, не шевелясь и ничем не показывая, что знаю о присутствии носфайи, с отстранённым любопытством думая, сделает он что-нибудь или скажет, или так и будет молча наблюдать?

В конце концов, я не выдержала первая. Сквозь апатию пробились неуверенные ростки первых со вчерашнего вечера эмоций — тень беспокойства и лёгкие пёрышки раздражения, что нарушили моё относительное уединение. Открыв глаза, выпрямилась и посмотрела на Мартина: он стоял, прислонившись к толстому стволу дерева, скрестив руки на груди и глядя на меня чуть прищуренными непроницаемыми глазами. А я смотрела на него и просто ждала. Резкой отповеди, окрика, наказания — если честно, мне было в какой-то степени всё равно, что со мной сделает вампир.

— Нравится жалеть себя? — негромко заговорил он, и этот размеренный, звучавший с некоторой ленцой, голос неприятно царапнул по нервам, постепенно возвращая меня в мир ощущений и эмоций. — Или хочется, чтобы пожалели, Леллиаль? Мы не умеем жалеть, — Мартин покачал головой. — И что дальше, снова попытаешься убить себя? Так кулон не позволит тебе этого, крошка. Дороги назад нет.

А я тихо спросила, пользуясь тем, что страха во мне уже не было — лишь обречённость и всё возраставшее недовольство, что он снова посмел вторгнуться в мой внутренний мир, выворачивая его наизнанку.

— А что вы умеете, милорд? — намеренно воспользовалась титулом, показывая, что не желаю сближения. — Принуждать? Приказывать? Подчинять своей воле? Это вам нравится, да? — хорошо, кричать и срываться просто не осталось сил, мой голос звучал ровно и почти без эмоций.

Мартин склонил голову к плечу, на его губах мелькнула тень усмешки.

— Мы многое умеем, Лёля, и нам многое нравится, в том числе и то, что ты перечислила, — так же негромко ответил он и вновь стал серьёзным. — Спроси себя, что тебе нравится, крошка, думаю, этот вопрос тебя волнует сейчас гораздо больше.

— Вам хочется, чтобы я стала послушной и безвольной игрушкой, да? Хочется сломать? — я не сводила с него взгляда, с каким-то болезненным упорством выискивая на холёном, красивом лице хоть каплю раскаяния или сочувствия. — Вам интересны лишь свои желания, но не мои, милорд, так? Вам наплевать, что происходит у меня в душе, и как мне жить с тем, что происходит со мной, хочу ли я принимать вашу жизнь, — слова лились гладко, без запинки, словно я давно репетировала этот диалог, и снова — никакого страха, что меня накажут за дерзость или за то, что болтаю больше, чем следует. Мартин молча слушал, давая высказаться, не перебивая и не выказывая признаков раздражения или злости. — Я для вас лишь игрушка, удобный домашний зверёк. Собственность.

В какой-то степени, я и для себя проговаривала эти жёсткие слова, выжигая надежду, не давая себе и шанса придумать красивую сказку, выдать желаемое за действительное. Так легче будет смириться, наверное, и всё-таки принять до конца. Я замолчала, выдохшись, и чувствуя, как в груди начинает болезненно покалывать, и осознала, что затаила дыхание в ожидании ответа Мартина. Эмоции просыпались, накатывали стремительно, прогоняя спасительную апатию, и я чувствовала, как напряглись мои мышцы, и тело мелко дрожит. Старший вампир ответил не сразу.

— Ты — полуночная, Леллиаль, и больше, чем удобная домашняя игрушка, — наконец заговорил Мартин, и от его низкого голоса у меня по спине рассыпались мурашки, заставив поёжиться. — Ты — та, о ком мечтает любой носфайи, достигший совершеннолетия и половой зрелости. Не только потому что у тебя вкусная кровь, и не из-за того, что ты можешь обеспечить наследниками, если родовой артефакт примет тебя. В таких, как ты, крошка, заложено идеальное сочетание покорности и искренности, страстности и непосредственности, в тебе полно мелочей, которые притягивают, заставляют думать чаще, чем принято об игрушках, — тут в его голосе проскользнула ирония, и я отчего-то покраснела и всё же отвела взгляд, ощущая, как по венам сладким ядом потекло проснувшееся волнение.

Слова Мартина, мягко говоря, удивляли, если не сказать больше. Я совершенно не ожидала услышать всего этого, и честно, напряглась ещё сильнее, подозревая, что после всех красивых признаний последует какой-то жёсткий вывод. Ведь вампиры не умеют любить…

— Ты нужна нам такой, какая есть, Лёля, — продолжил старший носфайи и оттолкнулся от дерева, засунув руки в карманы. — И если тебе доставляет удовольствие тосковать и жалеть себя, отрицая то, что тебе нравятся совсем другие вещи, это лишь твой выбор. Прости, но уговаривать и увещевать ни я, ни Вэл не собираемся. Мы и так ждали двадцать лет, знаешь ли, пока ты повзрослеешь, — он хмыкнул, в его золотистых глазах мелькнул огонёк. — И никто тебя ломать не собирается, Лёля, мы с братом всего лишь… убираем лишнее, то, что мешает тебе раскрыться в полной мере, — он ухмыльнулся самым непристойным образом и подмигнул, а я ощутила, как вспыхнуло лицо от его красноречивых намёков. — Ты не сломаешься, крошка, я знаю, — уверенно продолжил Мартин. — Потому что ты на самом деле хочешь того же, что и мы. Перестань сопротивляться себе же, и всё будет хорошо, — и без всякого перехода добавил. — Пошли, Лёля? Пора ехать, Сабрина уже подпрыгивает от нетерпения.

Я прерывисто вздохнула — отповедь Мартина, по-другому не назвать, заставила ощутить, как коготочки раздражения заскребли грудь, — и поджала губы. Потом встала, отряхнула юбку и посмотрела на собеседника. В мыслях поднялся сумбур, меня раздирали противоречивые желания: поверить Мартину, или всё же продолжить… жалеть себя? Но чего уж точно не хотелось, так это куда-то ехать вместе со всеми.

— Простите, нет желания веселиться, — глухо отозвалась я, отвернувшись и обхватив себя руками. — Можете наказать, если хотите, но я не поеду, — не удержалась и добавила шпильку.

А за спиной к моему удивлению раздался негромкий, довольный смех.

— Оставайся, — легко согласился Мартин. — Надеюсь, к вечеру разберёшься с собой окончательно, и эта наша беседа — последняя, Леллиаль. Хорошего дня.

В его последних словах чётко прозвучало предупреждение, игнорировать которое с моей стороны было бы глупо. Я дождалась, пока стихнет шорох шагов, не удержалась от нервного смешка и подошла к моим грядкам — отвлекусь в лаборатории, потом почитаю, а после можно заняться кружевом. Работа руками всегда успокаивала.

Странно, но после этого разговора мне вроде даже полегче стало, отпустило напряжение. Невидимая тугая пружина вдруг мягко распрямилась, и вместо взрыва получился… Не знаю, что получилось. Но определённо, слова Мартина что-то задели внутри, крепко засели, потихоньку переплетаясь с воспоминаниями вчерашнего вечера и удивительным образом дополняя их. Больше прятаться за апатию и отстранённость было бессмысленно, пришла пора договариваться с собой. Я опустилась перед грядками, аккуратно перебирая листочки и проверяя, как растения устроились на новом месте, отметила, что на некоторых кустиках уже созрели соцветия и вот-вот появятся цветочки. Мои губы сами сложились в задумчивую улыбку, я погладила листочки и выпрямилась, а потом направилась потихоньку к дому. До меня донёсся звук отъезжающей машины, и я порадовалась, что проведу этот день в одиночестве.

Дойдя до дома, поняла, что мои мысли крутятся вокруг заявления Мартина, что полуночные — все такие, и в них уже заложены определённые качества, нужные вампирам. А ещё, старший лорд говорил что-то о том, что в их библиотеке есть нужные книги. И я решительно направилась туда. Вряд ли получится сейчас сосредоточиться на рецептах, не дай бог, напутаю ещё что-нибудь. Лучше окончательно разберусь в себе, а потом уже попробую развеяться за привычной работой. Я дошла до библиотеки и едва переступила порог, сразу увидела на столе книгу в тиснёном кожаном переплёте с медными уголками. Как любезно с их стороны держать слово. Усмехнулась, покачала головой и тихонько вздохнула. Не могу злиться или обижаться, вот не получается и всё. Коварная память услужливо подсовывает те маленькие знаки внимания и заботы, которые никак нельзя привязать к улучшению качества моей крови, и относиться к вампирам, как к эгоистичным равнодушным нелюдям уже не выходило. Да и с самого начала меня тянуло к ним непостижимым образом, несмотря на страх и отчаяние. Я подошла, забралась с ногами в кресло и потянулась к книге. Открыла на предупредительно заложенной закладкой странице и углубилась в чтение.

Мартин не обманул, как я выяснила, пролистывая страницы. Полуночные каким-то удивительным образом действительно создавались Природой именно как спутники и спутницы носфайи, идеально подходившие им и с точки зрения крови, и по характеру. По крайней мере, в книге говорилось, что изначально при рождении в таких, как мы, уже закладывались те самые качества, которые позволят жить рядом с хозяевами и органично дополнять их жизнь, вписаться в неё настолько, что вампирам не надоест. Причём подходящих для носфайи полуночных определяли амулеты наподобие моего кулона, сделанные когда-то на основе крови самих вампиров, как было вскользь упомянуто в этой книге. Вопрос амулетов заинтересовал, но я отложила его на потом и продолжила изучать написанное. И да, как бы ни воспитывали полуночных, заложенные в них ещё при рождении качества проявлялись в полной мере, когда они оказывались рядом с вампирами. Как я. В идеале, полуночных забирали сразу после рождения, и они росли в той семье нелюдей, амулет которой принимал их, но на самом деле, носфайи приходилось идти на ухищрения, чтобы получить светловолосых. Далеко не каждая семья готова была отдать своего ребёнка так просто, как моя…

Я подняла голову от книги и ненадолго задумалась, укладывая в голове новые сведения. Значит, я вовсе не испорченная? Во мне всё это сидело ещё с рождения? Природа постаралась, чтобы я подходила именно для Мартина и Валентина? Прикрыла глаза, вздохнула и потёрла лоб. Всё равно оставалась некоторая неуверенность, действительно ли так, но выбора у меня не было: или принять и смириться, или сломаться. А также не надеяться, что вчера мне показали и дали почувствовать самое тёмное из удовольствий. Готова спорить на что угодно, это лишь краешек того, с чем предстоит знакомиться дальше, и это немного пугало, хотя и привлекало ужасно. При мысли, что может ещё меня ждать в этой сфере отношений, дыхание участилось и кровь быстрее побежала по венам. Я прикусила губу, ощутив, как низ живота знакомо потяжелел, и тихонько вздохнула. Вот так, Лёля, ты только что получила подтверждение тому, о чём говорил Мартин и написано в этой книге.

Отложив фолиант, я откинулась на спинку кресла, уставившись в потолок, некоторое время сидела, а потом решительно поднялась и вышла из библиотеки. Ладно. Раз всё так, прятаться от себя бесполезно, носфайи прав. И потом, я знаю, что они могут быть нежными, не только жёсткими, в постели, и это доставит удовольствие всем нам не меньше, чем остальное. Я задумчиво нахмурилась и поймала за хвост смелую мысль попробовать в следующий раз… может, действовать самой и посмелее? В конце концов, стесняться уже нечего, и я помню свои ощущения от прикосновения к телу вампиров, и… другим частям тоже. Им нравилось, точно, ну и мне. Думаю, внести некоторое разнообразие в наши, хм, игры, неплохая идея, если я не хочу в скором времени надоесть моим хозяевам. А я ведь не хочу, да?

Так, за размышлениями я вышла в просторный холл, но уйти к себе в лабораторию не успела: раздался звонок. Я замерла, сердце кольнуло беспокойство. Очередные гости? Тогда мне лучше уйти, а то как бы не наломать очередных дров, пока носфайи отсутствуют. Покосившись на дверь, я поспешила к лестнице, пока бесшумно появившийся из коридора в левом крыле Джонас шагал к входу. Лучше пережду на втором этаже. Мелькнула мысль попросить его не открывать, пока не уйду, но, боюсь, эту просьбу дворецкий сочтёт странной и вряд ли выполнит. Ведь теперь все знают, что у лордов Харрэлов появилась полуночная, и прятаться нет смысла. Но и встречаться с гостями вампиров в отсутствие хозяев тоже не слишком хотелось, по крайней мере, пока не проведён этот таинственный обряд, после которого я буду принадлежать только Мартину и Валентину, и никому больше.

Я успела дойти до самого верха, но как ни торопилась, Джонас всё же успел до двери первым и впустил настойчивого гостя — он позвонил снова, видимо, недовольный, что ему не открыли мгновенно. И мне бы юркнуть поскорее в спасительный коридор, но любопытство пересилило, я притормозила на последней ступеньке и оглянулась. Увидев, кто переступил порог дома лордов Харрэлов, я невольно вздрогнула и крепче вцепилась в перила, вдоль спины скатилась змейка ледяных мурашек.

— Добрый день, Джонас, хозяева дома? — небрежно поздоровался с дворецким Доминик, тот самый, которого я вчера видела в гостиной на втором этаже, вроде как любовник Карины.

Щёки тут же обожгло румянцем, едва перед глазами пронеслись пикантные картинки, и я смутилась ещё больше. Однако уйти всё равно не успела — Доминик меня уже заметил, взгляд его непроницаемых зелёных глаз остановился на мне.

— О, Леллиаль, — он улыбнулся и шагнул мимо дворецкого. — Приятно видеть.

— Милордов нет дома, — с поклоном доложил Джонас, и не пытаясь остановить гостя. — Что-то им передать? Или, может, вы позже зайдёте? Я не знаю, когда они вернутся.

— Жаль, что их нет, — обронил Доминик, не сводя с меня взгляда, и я чуть не поёжилась, сделав маленький шажок назад на площадке второго этажа. — А Сабрина? Я за ней приехал.

— Маленькой леди тоже нет, милорд, — ответил дворецкий, а я почему-то стояла, не в силах сдвинуться с места, и с возрастающим напряжением смотрела на Доминика. — Они уехали вместе.

— Во-от как, — протянул гость, и мне почему-то показалось, он весьма доволен тем фактом, что в доме никого кроме меня нет.

Надеюсь, Джонас не уйдёт прямо сейчас, я не хочу оставаться с этим носфайи!

— А ты почему осталась дома, Леллиаль? — вкрадчиво поинтересовался Доминик и вышел на середину холла, но к моему облегчению, к лестнице подходить не стал.

— Я плохо себя чувствую, милорд, — пробормотала, нервничая с каждой минутой всё сильнее.

Почему он не уходит? И почему у меня стойкое ощущение, что Доминик знал, что не застанет здесь ни хозяев, ни дочери своей любовницы?

— Не спустишься ко мне, Леллиаль? — попросил Доминик и улыбнулся шире. — У меня для тебя есть маленький подарок в благодарность за посещение вчерашнего вечера, думал передать его Мартину или Вэлу, но раз их нет, вручу лично тебе.

— П-подарок, милорд? — переспросила я, сглотнув сухим горлом.

Могу ли брать подарки от других вампиров? И правда передал бы моим хозяевам, будь они здесь? Или это лишь чтобы успокоить меня? Я с испугом посмотрела на Доминика, в этот момент страстно желая, чтобы кто-то из Харрэлов неожиданно вернулся и мне не пришлось делать мучительный выбор, спуститься или придумать отговорку.

— О, всего лишь безделушка, ничего серьёзного, — попытался успокоить меня Доминик и достал из кармана штанов узкий бархатный футляр. — Ну же, Леллиаль, не бойся, я тебя не трону. Спускайся.