Найдена

59

Коснятин стоял на крыльце. Ему не принесла радости расправа над обманщицей. Ее волокли из сарая, а она только звала: «Горясер! Горясер!» – будто верила, что скованный наемник сумеет ей помочь. Да и ждала ли она помощи? Пожалуй, нет…

Коснятин вздохнул и оглядел опустевший двор. Отрезанная коса Найдены валялась в пыли под крыльцом. Коснятин вспомнил, как его слуги скакали вокруг обманщицы, смеялись, кидали в нее дерьмом и камнями, а его рука сжала и отрезала ее косу. Это не принесло ему облегчения. Наоборот, он почувствовал себя убийцей. А когда ее изваляли в перьях и она сделалась похожа на пуховый ком, ему стало стыдно. За себя… Он уже было хотел остановить слуг, но тут она поднялась с колен и, пошатываясь, побежала к воротам. Кое-где на ее теле сквозь мешковину и белые перья проступили пятна крови. Слуги старались отомстить за хозяина. Они выбирали камни побольше и поострее. Гнусно. Гнусные воспоминания. Коснятин помотал головой.

– Она умрет. Скоро, – как-то грустно сказал Итиль. Он стоял рядом на крыльце и уныло глядел на опустевший двор. – Наши не позволят ей убежать.

В подтверждение его слов в воротах показались слуги.

– Она мертва. Мы бросили ее тело в канаву, недалеко от дороги, – доложил первый и вытер со лба пот. – Потаскуха.

– Хорошо.

Коснятин не хотел слышать подробностей. Он приобнял Итиля за плечо и пошел в дом. На душе было муторно. Радовало лишь участие старого друга. Итиль поддержит и поймет. Завтра весь Новгород будет судачить о том, как посадник наказал порченую невесту за обман. Его никто не упрекнет. Ни один человек…

– Пустите меня! Пустите! – закричал кто-то в избе.

Коснятин обернулся к Итилю. Тот виновато пожал плечами:

– Такая суматоха… Я не знал, что с ним делать, вот и привел сюда. Запер.

Он шагнул к двери в темную кладовку и отодвинул засов. Изнутри вывалился ночной незнакомец. Коснятин наморщил лоб. Кажется, Найдена называла этого человека Журкой.

Журка оказался бледным и тощим парнем. Его губы дрожали, а худое лицо опухло от слез.

– Ты ничего не понял! – выкрикнул он в лицо посаднику. – Она любила его! Любила!

Коснятину стало холодно. Любила… Что ж, выходит, он наказал не обман, а любовь? Нет, неверно…

– Вытолкай его, – тихо приказал он Итилю, – взашей с моего двора! Не хочу даже слышать о ней!

Итиль шагнул к парню, но тот извернулся, бросился к Коснятину и вцепился костлявыми пальцами в отвороты его рубахи:

– Что ты наделал?! Она была чище любой из Девственниц… Ты убийца, посадник… Убийца!

Он всхлипнул. Итиль оторвал его от Коснятина и поволок к выходу. Посадник отвернулся.

– Погоди! – долетел до него крик Журки. – Ты убьешь Горясера? Будь милосерден! Дай мне поговорить с ним! Он должен знать, как она умерла. Дай мне поговорить с Горясером! Бог не простит тебе второй ошибки!

Коснятина затрясло. Холод пробрался под его теплую одежду. Страх, которого он никогда раньше не испытывал, обуял душу. «Бог не простит». С невероятной ясностью посадник вдруг ощутил правоту нищего.

– Отпусти его, Итиль, – не оборачиваясь, сказал посадник. – Пусть говорит с кем хочет.

Журку отпустили. Спотыкаясь и ничего не видя от слез, он вышел во двор. Собравшиеся у крыльца люди смаковали подробности погони. Говорили о том, как, вытянув вперед руки, Найдена бежала по дороге, как падала, расшибая в кровь колени, и как под конец ползла, пока не испустила дух… Журка не слушал. Он не хотел верить, что она мертва. Найдена не могла умереть.

Он доковылял до прирубка. Открыл дверь. Горясер сидел на полу. Журка поглядел на него сквозь пелену слез.

Наемник… За что Найдена так любила его? Ведь он не отличался ни красотой, ни умом. Он убивал людей, не соблюдал Христовых заповедей, не ведал привязанностей. Он…

Журка тряхнул головой. Поздно обвинять. Нужно просто сказать ему. А еще напомнить, что он должен жить. Найдена хотела этого.

– Она умерла, – сказал воришка и заплакал. Горясер поднял голову:

– Она сама себя погубила. – Его слова звучали глухо, и Журке казалось, что он говорит из-под земли. – У нее было слишком горячее сердце.

– Нет. – Не обращая внимания на появившегося в дверях Итиля, воришка сел рядом с Горясером. – Нет, просто она любила тебя и хотела, чтоб ты жил. Понимаешь? Хотела, чтоб ты вернул себе свободу и жил… Ради этого она пошла бы на все.

Горясер хрипло хмыкнул.

Смеется? Журке стало больно. Боль вонзилась под ребра и зашевелилась там, вгрызаясь в плоть, будто голодная мышь.

– Ее жар сродни небесному огню. Я не могу забыть его, – вдруг признался Горясер.

Журка сжал кулаки. Ногти вонзились в ладони и боль в груди немного отпустила. Наемник ничего не понимал! Надо объяснить…

– Я говорю, что ты должен жить! Рабом или свободным, но ты будешь жить за себя и за нее! – Он не умел убеждать… Не научился…

Итиль вышел и бесшумно прикрыл дверь. Журка печально поглядел ему вслед. Должно быть, воина рассмешил его жалкий бред.

Воришка не ведал, что, выйдя из сарая, старый сотник направился к Коснятину, а ступив в посадский дом, обнажил седую голову и опустился на колени перед бывшим воспитанником. «Отпусти наемника, – сказал он. – Прошу тебя. Хватит крови. Она заплатила за них обоих».

Ничего этого Журка не знал. Он сидел рядом с Горясером и плакал от бессилия. Он не мог освободить того, кого так любила Найдена, но и не мог его оставить.

– Хорошо, – вдруг сказал наемник. Кандалы звякнули. Журка вскинул голову. Горясер встал и теперь покачивался над ним тяжелой темной тенью. – Я попробую выжить. Скажи посаднику, что я знаю имена бояр, предавших князя Бориса. Узнает и он, если вернет мне свободу.

– И что же это за имена?

Журка повернулся. Рассвет вползал в приоткрытую дверь. В проеме стоял посадник, за его плечом виднелось лицо Итиля.

Горясер протянул к посаднику скованные руки:

– Сними кандалы, дай одежду и меч. Потом – скажу.

– Ты слишком много хочешь.

Коснятин сердился. Итиль за его спиной делал Журке непонятные знаки. То ли «уйми его», то ли «помоги ему»… Но Журка ничего не делал, просто стоял и глядел. Он не понимал, зачем они пришли, пока не увидел в руке Коснятина ключ. Горясер мотнул головой на этот ключ:

– Не притворяйся, посадник. Это ключ от моих цепей. Ты и так собирался отпустить меня. А я прошу всего лишь небольшой выкуп за имена, которые так жаждет услышать твой князь. Не бойся, я не солгу. Я сам был тогда в Вышегороде со Святополком. Это тебе подтвердит любой уцелевший из его слуг. Я знал все дела Окаянного. Видел и тех бояр. Тьфу! – Горясер сплюнул под ноги и брезгливо поморщился. – Они так грязно выполнили работу, что мне пришлось доделать ее в Киеве.

Журку передернуло. Этот наемник убил Бориса? Значит, слухи, которые ходили по Киеву, правда?

– Это, было милосерднее, чем позволить ему страдать дальше, – сказал наемник.

Коснятин подошел к Горясеру. Кандалы звякнули и упали на пол. Наемник потер запястья.

– Имена! – потребовал посадник.

– Меч и одежду.

Итиль шагнул вперед, скинул безрукавку и пояс с мечом:

– Бери. Я стал слишком стар для сражений.

Дары полетели к ногам наемника. Коснятин зло дернул головой, но смолчал. Подбирая оружие, Горясер начал:

– Путша Высокий, Талич, Елович, Ляшко…

Он сказал все имена. И Коснятин поверил. И Журка. И Итиль….

А потом он вышел во двор, никем не остановленный, прошагал к воротам и вышел прочь.

Неведомая сила толкнула Журку следом. Воришка лишь успел припасть к руке посадника и скупо поблагодарить, а потом кинулся за Горясером. Наемник шагал неспешно, но уверенно. Время от времени он пошатывался и опирался на меч, как на костыль. Пару раз Журка хотел подбежать и помочь, но боялся. Он чувствовал себя лишним. Казалось, что Горясер идет к какой-то одному ему известной цели и любая помеха собьет его с верного пути. Поэтому Журка просто брел позади…

А на небо вползал рассвет. Первый рассвет без Найдены. Журке не верилось, что совсем недавно она бежала по этой дороге, гонимая сворой взбесившихся ублюдков, навстречу своей смерти.

Он всхлипнул, утер слезы и поднял голову. Горясера впереди не было. Воришка ускорил шаг и выбежал за поворот. Пусто. Наемник исчез…

Журка сел на землю ипостарался успокоиться. Найдена ушла. Горясер ушел. Все правильно. Наемник – человек дороги, как и Найдена… У каждого своя жизнь. Ему, Журке, нужно возвращаться в Киев. Там его ждет беременная жена. Если родится девочка, ее назовут Найденой. Он так решил…

Журка встал и двинулся дальше. Солнышко так и не выглянуло, зато начался мелкий, моросящий дождь. Капли стекали по Журкиным щекам и смешивались со слезами. И сколько он их ни утирал, ни слезы, ни капли не кончались…

Дорога повернула, изогнулась и вышла на заросший берег лесного озера. Его называли Озером Оттомани. Никто не знал, откуда взялось такое странное название. И хоть нужды в воде не было, Журка свернул с большака, проломился через кусты и вышел на берег. Мелкие капли дождя плясали по озерной глади, выстукивая неведомую песню.

«Была бы рядом Найдена, она бы услышала в этих звуках слова, – подумал Журка. – Это я, глухой, ничего не слышу, кроме стука воды о воду». Где-то в стороне затрещали кусты. Лось? Журка отошел за дерево. К чему пугать доверчивое животное? Лось шумно вошел в воду, зафыркал.

– Открой глаза! – вдруг услышал Журка. Горясер?! Откуда?! Воришка осторожно высунулся из-за дерева. Никакого лося не было. Был наемник. Он стоял по колено в воде, а у него на руках… У Журки скрутило живот. Сердце стукнуло, боясь поверить…