16

Ладья Глеба попала в ловушку. Прошло уже два дня, а мы все стояли посредине реки. Справа виднелся заросший осокой болотистый берег, слева дымили костры и торчали острые верхушки походных шатров, а впереди, не более чем в версте, узкая река оказалась перегорожена завалами. Самые нетерпеливые воины Глеба требовали повернуть назад, но князь упрямился. Среди желающих повернуть к Смоленску был и Турчин. Он служил поваром Глеба, но на советах имел право голоса.

– Припасы кончаются, – угрюмо твердил он князю, – скоро сами себя станем жрать. Нужно поворачивать.

– Подождем, – неизменно отвечал Глеб. Чего он ждал, никто не ведал. Турчин злился, но терпел.

Моя рана оказалась неглубокой и быстро заживала, однако я не любила болтаться наверху и отсиживалась под палубой. Турчин часто заходил ко мне, и с каждым разом его появление становилось все менее приятным. То ли бедняга издергался в спорах с князем, то ли боялся осадивших ладью врагов, но в его зеленых глазах часто появлялся лихорадочный блеск, а речи напоминали бред больного.

– Ты так красива, – прожигая меня взглядом, бубнил он. – Ты будешь моей…

Я пыталась отшутиться, но мое упрямство только раздражало его.

– Я оказываю тебе честь! Мой род никогда не допустил бы подобного, однако я… – И он начинал бормотать о своей любви, моей красоте, неведомых врагах на берегу и глупости Глеба.

Турчину не нравились долгие раздумья князя, как не нравился и его отказ отдать меня. Однако Глеб был прав: в настойчивом желании воина обладать мной было что-то безумное…

Наконец на третий день осады Глеб решился направить к осаждающим своего посланца. Он хотел договориться. Турчин вызвался первым. Рано утром воины спустили с ладьи плот, Турчин спрыгнул на него, оттолкнулся от ладьи веслом и скрылся в тумане. Вернулся он поздно вечером и, перебросившись с князем парой слов, вошел ко мне.

На сей раз я испугалась. Турчин походил на безумца. Его щеки полыхали странными пятнами, а глаза бегали по сторонам, чуждаясь моего взгляда. Я с трудом удержалась от желания выставить повара вон.

– Ты ждала меня? – хрипло поинтересовался он с порога.

Я пожала плечами:

– Все ждали…

Он кивнул. Даже в этом коротком жесте было что-то чужое. На всякий случай я отодвинулась подальше и плотно запахнула на груди подаренную князем телогрею. Турчин уселся на край моего ложа и принялся перебирать бахрому одеяла.

– Что там было? – чтоб не молчать, спросила я. – Что это за люди?

– Люди? – Он, на мгновение взглянул мне в глаза, а потом отвел взгляд и вздохнул: – Люди как люди… Разбойники. Они даже не стали со мной разговаривать.

Я сжала кулаки. Он лгал! Там на берегу стояли лагерем воины Святополка! Я ведала об этом лучше, чем кто-либо другой.

Казалось, он почувствовал мое неверие и поднялся:

– Ладно. Отдыхай.

Дверь за ним закрылась, а я в недоумении откинулась на подушки. Еще никогда Турчин не уходил от меня так быстро. Куда подевалось его многословие? И почему он соврал о разбойниках на берегу?

За невеселыми мыслями я не заметила, как заснула. Мне приснился Старик. Он улыбался, покачивал седой головой и почему-то грозил мне пальцем.

Среди ночи меня разбудили истошные крики.

– Князь! Князь мертв! – орали снаружи.

Я вскочила и выбежала на палубу. Навстречу попался какой-то дружинник.

– Что?.. – начала я, но он отмахнулся:

– Не видишь?!

Я видела, но не понимала. Люди с факелами и обнаженным оружием метались по палубе, кричали, выли и толкали друг друга. На корме, в окружении испуганных и недоумевающих воинов, лежал Глеб. Глаза князя были закрыты, синие губы сжаты в ровную полоску, а блики огня прыгали по спокойному лицу. Окаянный убил еще одного брата…

– Князюшка… – жалобно застонал кто-то из воинов, и, словно сочувствуя ему, река озарилась тысячами искр.

Вода вспенилась и заплескалась острыми черными пиками. Откуда-то снизу, из самой речной глубины, взметнулись тяжелые железные крючья. Они впились в доски и сдернули ладью с места. Тело Глеба перекатилось на бок. Люди попадали друг на друга. Я шлепнулась спиной о борт и вцепилась в палубу. Рядом громыхнуло. Мелкие щепки полетели мне в лицо. Железный зубастый крюк вонзился в палубу, чуть не пропоров мою ладонь.

«Господи, Господи…» – молила я. Ладья дергалась и стонала. Воздух разрывался от воя нападающих. Мимо топали чьи-то ноги, над головой раздавались крики и звон оружия.

«Святополковы слуги перебьют всех, – вдавливая в борт ставшее вдруг невероятно огромным тело, думала я. – Бежать… Отсюда нужно бежать!»

Битва переместилась на нос. Пользуясь затишьем, я поднялась на ноги и перевесилась через борт. Внизу, в темноте, на прочном канате покачивался плот.

«Они пришли на плотах, – – догадалась я. – И они знали, что князь умрет. Стояли на своих плотах возле ладьи и ждали сигнала».

Сзади тонко вскрикнул умирающий воин. Не время размышлять о том, кто и зачем напал на ладью Глеба. Бежать! Старик учил меня плавать…

Вода оказалась холодной. Перехватило дыхание.. Рану на горле защипало. Захлебываясь и стараясь не замечать боли, я вцепилась в плот, влезла на него животом и трясущимися пальцами принялась разматывать веревочный узел. Какой-то воин упал с ладьи. Доспехи мигом утянули его на дно.

«Господи, прими его душу…»

Узел никак не желал поддаваться. Мокрые пальцы соскальзывали.

– Найдена! – закричали на ладье. Турчин искал меня… Неужели он еще думал обо мне?

Борясь с желанием откликнуться, я еще сильнее рванула узел. Концы каната поползли в стороны. Освобожденный плот качнулся и поплыл по течению. Прижимаясь грудью к мокрым доскам, я глядела на удаляющуюся ладью. Там в свете пламени бегали темные фигуры и сверкали мечи.

– Найдена! – долетел до меня слабый крик Турчина.

– Прощай, – прошептала я и уронила голову на доски.


Плот прибило к завалу недалеко от Святополкова лагеря. За тонкой занавесью кустов в рассветных лучах блестели расписные стены шатра, а в заводи покачивалась плененная ладья. Я сжалась и прислушалась. Шаги…

– Где ж эта чертова девка? – раздался совсем рядом незнакомый сердитый голос, а другой отозвался:

– А кто ее знает! Ищи теперь…

– Этот повар просто свихнулся. Подай ему девку, и все тут. Может, она уже давно утопла, – проговорил первый. – Ночью-то было не разобрать. Многие сигали с ладьи.

– И Горясер хорош, – подтвердил второй, – гоняет людей почем зря.

– Ты про Горясера-то потише, – понизив голос, сказал первый.

Воины прошли мимо. Я сползла с плота и забилась в кусты. Горясер… Неужели тот самый, который отпустил меня в Киеве? Он и его наемники служили Святополку…

Сидеть в кустах было холодно. Голова болела, а руки тряслись. Хотелось в тепло, к огню…

Я представила, как горячие языки пламени пляшут в каменном кругу, от мокрой одежды идет пар и сладостное тепло окутывает усталое тело…

И сама не заметила, как выбралась из кустов и очутилась у входа в ближний шатер. Просто, очнувшись, поняла, что стою перед расписным пологом и шагнула вперед. Внутри было тихо и темно. В углу валялись какие-то тряпки. Мужские рубахи, порты, кожаный пояс, накидка… Я подняла ее и закуталась в теплую сухую ткань.

– …Всегда выполняю обещанное, – неожиданно раздался снаружи знакомый голос. «Горясер», – узнала я.

– Если она еще здесь, то не покинет этот лагерь, – продолжал наемник.

– Я должен тебе верить?! – возразил голос Турчина. – За князя ты обещал ее и награду от Святополка. Я убил Глеба, но не вижу ни первого, ни второго!

«Глеба убил Турчин», – мысль не укладывалась в голове.

– Ты торопишься, воин. Мои люди ищут твою девчонку, – спокойно произнес Горясер.

– Да, я тороплюсь! – зарычал Турчин. – Я убил Глеба ради нее. Найди ее мертвую или живую! Ты слышишь меня, наемник?! Обшарь речное дно и подземное царство, но найди ее!

– Я найду ее, – покладисто сказал Горясер.

– Найди или пожалеешь! – Турчин тяжело затопал прочь.

– Упрям и глуп, – едва слышно произнес вслед ему наемник и двинулся ко входу. Блеснул солнечный свет. Я с головой спряталась под накидку. Горясер шагнул в шатер.

Загрузка...