Наука как она есть/нет (выбрать нужное) [СИ]

Шкуролаз

Айвен Кртрч дернул ухом, отворачиваясь к окну:.

— Нет. Шестнадцать человек — это слишком много. Даже для меня. Извините, но…. Вынужден отказаться.

Он терпеть не мог отказывать прямым текстом, но шеф Скотланд-Ярда слишком упорно делал вид, что не понимает намеков. Возражать своему отражению в темном стекле оказалось намного сподручнее. И легче. Еще и потому, что так в поле зрения не попадал журнальный столик, на котором слабо светился небрежно брошенный шефом инфокристалл.

— Кто сказал, мальчик мой, что тебе придется проверить всех? — Голос шефа вкрадчиво журчал за спиной, обволакивал, лишал воли. — Может быть, тебе повезет с первым же! Или хотя бы с пятым…

— Я изучал законы Мэрфи. — Айвен опять дернул ухом. На Старой Земле он старался придерживаться антропоморфного вида, ничего личного, просто из вежливости. Но уши — это святое. Как иначе выразить крайнюю степень неудовольствия в морфеме, лишенной хвоста? — Я изучал эти ваши трижды драные законы на практике и видел, как они работают. Если неприятность имеет хотя бы мизерный шанс случиться — она случится обязательно. А шестнадцать подряд… Вы не понимаете. Это правда много. Умудрялись же вы как-то ловить преступников до контакта с Вкртчангом! Есть же разные методы, дедукция, сбор улик, доказательства, допросы там, очные ставки… Снизьте количество объектов, и я возьмусь. Хотя бы до восьми…

Собственный голос оказался предателем — даже сам Айвен явственно различил в нем просительные нотки, непонятно как прорвавшиеся. Разозлился и замолчал.

— В том-то и дело, мальчик мой, что на этот раз ничего такого сделать нам не дадут! Платиновая молодежь, чтоб ее…

Слух у шефа чуткий, даром что человек: вон как воодушевился, засопел и завозился в кресле. Но выволакивать из уютной кожаной утробы свои почти что триста фунтов не стал, лишь сцепил руки на объемистом животе и оттопырил сарделькообразные большие пальцы, накручивая ими какие-то замысловатые пассы в такт словам. Айвен не видел этого, просто знал — шеф всегда так делал, когда притворялся непонимающим.

— Все шестнадцать были на том пати, и каждый имел возможность убить… А больше не мог никто. Ну сам подумай: закрытая вип-вечеринка на внеатмосферной яхте, камерное преступление, просто конфетка, посторонних никого, вся обслуга ярусом ниже, чтобы не мешать. Семнадцать оболтусов обоего пола, элита аристократии, чтоб их… Наркотики, афродизиаки, алкоголь, вирт-стимуляторы… когда приземлились утром, своими ногами вышли только шестнадцать. И, увы — не передоз, а банальный удар тяжелым предметом в висок. И еще много-много других ударов. Оформлено как несчастный случай, падение с лестницы. Нас пригласили только подтвердить. Все шестнадцать пока на яхте — не задержаны, нет, просто жест доброй воли, наши ребята в машине ждут, а я тебя вот уже полчаса уламываю, совесть-то у тебя есть или нет?

Айвен промолчал, разглядывая кроны деревьев и прутья садовой ограды, залитые лунным серебром. Шеф вздохнул и решил зайти с другой стороны:

— Вроде бы ну и какая разница, одним великовозрастным тунеядцем меньше, пусть сами разбираются… Только вот, мальчик мой, понимаешь какая штука… Один из оставшихся шестнадцати — убийца. А может быть, и не один. И ему — или им! — все сойдет с рук. А так быть не должно.

— Шестнадцать — слишком много…

Дрань, опять эти просительные нотки. Паршиво, когда почти два месяца нет работы. Но куда более паршиво, если эта работа любима настолько, что даже деньги становятся не больше чем мелким бонусом по сравнению с нею самой. Нельзя показывать, иначе кранты. Шеф, похоже, нечто подобное подозревает, хотя и не уверен. Но подозревает точно. Иначе начал бы с обсуждения гонорара и премиальных, а не бросал бы этак небрежненько на журнальный столик трижды драный кристалл, одно присутствие которого буквально обжигает Айвену спину и заставляет вставать дыбом шерсть на загривке — ту самую шерсть на том самом загривке, которых у него сейчас вовсе даже нет.

— В том-то и дело, мой мальчик, что их слишком много и ни к кому из них нам не дадут подобраться и на пушечный выстрел. Адвокаты, охрана, юристы, психологи… Императорскую семью, и ту так не охраняют, как эту компашку! Военная аристократия, мать их за ногу… И как тут работать прикажете? Только на тебя вся и надежда!

Айвен оттолкнулся от подоконника и прошелся по комнате, пытаясь снять нервное напряжение — и остановился, поняв, что наворачивает уже третий круг вокруг журнального столика с инфокристаллом. Оболочка кристалла была синей — значит, досье полицейское. Но цвет слишком насыщен для стандартных информашек — похоже, материалы по объектам дополнены и расширены. Очень хотелось взять кристалл, слизнуть информацию, хотя бы слегка примерить. Просто пальцы горели, как хотелось.

Но это значило — согласиться. А соглашаться как раз-таки и не хотелось. Очень.

Айвен постарался сказать как можно тверже, даже с осуждением, чтобы шеф наконец-то понял всю непомерность запрашиваемого:

— Шестнадцать!

— Но ведь это для тебя не рекорд… — заторопился шеф, каким-то восьмым или девятым чувством уловив айвеновское сомнение. — Ты ведь работал и с большей группой!

А вот это он зря. От таких воспоминаний даже кристалл способен подрастерять свою привлекательность.

Айвена передернуло.

— Именно поэтому.

То был страшный случай. Девятнадцать объектов, и — в соответствии с подлючим законом Мэрфи! — работать пришлось всех. К тому же трое из них были не гуманоидами. Айвен тогда чуть не сошел с ума и почти что… нет, не ошибся, но был очень близок к тому. Скажем так — сработал небезупречно. Несмываемый позор для любого профессионального шкуролаза.

Не тот опыт, который хочется повторить.

— Мальчик мой, ты же лучший! Единственный и неповторимый! Если не ты, то кто, ну сам подумай?

— Я не единственный.

Айвен снова вернулся к окну, словно оно давало хоть какую-то защиту. Оперся руками о подоконник, прижался лбом к холодному стеклу. Луна серебрила деревья в саду, и они казались металлическими, тронь — зазвенят. Лучше думать о металлических звонких деревьях, чем о том, что лежит на журнальном столике. Настоящей работы не было слишком долго, даже по мелочи никто не просил помочь, даже из госпиталя ни разу… и это многократно увеличивало притягательность инфрокристалла.

Но — шестнадцать.

— В том-то и дело, мальчик мой, что на ближайшие полсотни парсеков ты — единственный! Что ж мне, на твой разлюбезный Вкртчанг лететь за другим профессионалом, что ли?! Ага, вот сейчас все брошу и полечу! Но даже если и слетаю, чего уж там, не переломлюсь… они же все разбегутся за это время! Выколупывай их потом каждого поодиночке… Попробуй, ну что тебе стоит? Документы мы тебе все оформим, сможешь подобраться вплотную, и торопить не будем, я настоял… Сказал: только когда мальчик сам решит, что готов, и не раньше, и не смейте его торопить, он сам знает, он лучший специалист, настоящий профи, и не суйтесь, раз не умеете сами… Ну влезь же ты в мою шкуру, в конце-то концов!

Айвен вздрогнул и медленно обернулся. Шеф больше не сидел в уютном кресле у камина — стоял, набычившись, сопел и сверлил Айвена мрачным взглядом. Он отлично знал, что пустил в ход тяжелую артиллерию. В такой просьбе не отказывают — во всяком случае, не те, кто родился на Вкртчанге. Умение влезать в чужую шкуру — благословение и проклятие обитателей в остальном ничем не примечательной планетки на задворках империи. В такой просьбе не отказывают — особенно если уже почти два месяца нет настоящей работы, и за все это время никто ни разу даже не попросил…

Айвен хрустнул пальцами, разминаясь, крутанул головой, отслеживая захлестнувшую тело волну жара. Кожу стянуло мурашками, температура в комнате упала градуса на четыре — организм добирал энергией недостаток массы. Человеческие ученые до сих пор пеной исходят, что вроде как не может такого быть, нарушение физических законов, и однажды, воспользовавшись любезным приглашением одного из высоколобых физиков, Айвен даже понял, что они имели в виду. Формулы все, правда, забыл сразу же, как только в себя вернулся, но вот суть запомнил — массу так добирать из энергии невозможно, для набора одного грамма потребовалось бы падение температуры всей атмосферы некрупной планеты градусов на пять. А в таком небольшом замкнутом помещении, как кабинет Айвена, она вообще упала бы до абсолютного нуля.

Физик кричал, что это невозможно, что само осуществление метаморфоз противоречит законам природы. И Айвен был с ним полностью согласен — во всяком случае, пока пребывал в его шкуре…

Затрещала рубашка, натягиваясь. Хорошо, что пиджак он успел снять, да и костюмы предпочитает свободного полуспортивного стиля, ткань эластичная, должна выдержать…

Шеф отступил на пару шажков, с жадным омерзением разглядывая своего двойника. Айвен закрыл глаза, шевельнул плечами, вживаясь в новое тело.

… скоро на пенсию, здоровье уже не то, надо бы продержаться… послужной список… некрасиво получится, если вдруг… аристократы, чтоб их, прокурор зассыт… а ведь кто-то из них, больше некому, у прислуги доступа не было… и ведь гаденыши, пробы ставить… На каждого — досье толстенное, и не применишь… но раньше хотя бы не убивали… подвесить бы за ноги тварей… нельзя, нельзя… единственный выход… мальчик справится, никаких сомнений… только бы уговорить… уломать… политическая ситуация… пенсия… заместитель сволочь, только и ждет… не успеет, не должен успеть… убийца должен быть наказан, любой ценой, иначе нельзя… сердце опять шалит… надо бы вес сбросить, пива поменьше, теннис… но когда… времени нет…

Шумно выдохнув, Айвен одним быстрым встряхиванием вернулся в привычную шкурку. Шефа передернуло.

— Ненавижу, когда ты так делаешь!

Айвен ничего не ответил, только ухом дернул. Люди — ужасно непоследовательны, он давно уже обратил внимание. Но как отказать человеку, который доставил тебе удовольствие настоящей просьбы? Правильно. Никак.

— Уговорил. Работаю в открытую?

— Почти… — шеф замялся. — У тебя будут легальные документы, самые что ни на есть настоящие, ты уже три часа как зачислен в штат старшим эксперт-психологом. Ты должен будешь подтвердить от планетарной полиции вменяемость пострадавших — о да, эти гаденыши объявлены пострадавшими, как же, такая моральная травма! Разрешения на вторжение в личность я тебе скинул, шестнадцать именных и еще десяток открытых — вдруг по ходу вскроются какие новые обстоятельства и времени на официальные запросы просто не будет.

Айвен беззвучно присвистнул. Так вот почему цвет кристалла такой насыщенный — десять открытых безадресных бланков. Императорский подарок. Тем более вкусный оттого, что даритель вовсе не считает его подарком.

— Пиво будешь?

Шеф, похоже, заранее был уверен, что сумеет уломать его и на этот раз — впрочем, иначе он никогда не стал бы шефом Скотланд-Ярда. А теперь добился своего и расслабился. Достал из холодильника пару бутылок, ногтем сковырнул крышки, глянул вопросительно. Он не сомневался, что самое сложное позади, а выявить преступника из этих шестнадцати для Айвена — ну как забор пометить. Ничего сложного, за время полета к яхте успеет освоить предварительную информацию и подготовиться. Впрочем, Айвен и сам был в этом уверен. Смущало разве что количество перевоплощений. Шестнадцать подряд, с полным вживанием… Ай, да ладно! Сложно, конечно, но вполне выполнимо. На трезвую голову.

— Нет. Мне надо быть в форме.

— Вот и ладушки! — Шеф снова плюхнулся в кресло, бережно зажав горлышки бутылок сарделькообразными пальцами. — Я тогда допью и вторую, что добру пропадать?..

Шеф очень трепетно относился к добру. Особенно к чужому. И очень не любил, когда оно пропадало. Но иначе он, наверное, никогда и не стал бы шефом Скотланд-Ярда.