— Пап, а ты сегодня пр-раздновать будешь? — спросил Алик, подпрыгивая рядом по дороге из садика к детской площадке. С тех недавних пор, как он справился с буквой «Р», он все время ее удваивал.
— Праздновать? — Вадим слегка растерялся. Нет, он помнил, конечно, какой сегодня день. Но… — А как праздновать?
— Ну… по р-разному можно. Можно как дядя Коля! — Алик подпрыгнул и от избытка чувств взмахнул свободной левой рукой (за правую его надежно и намертво фиксировал Вадим, не то чтобы имевший какой-то конкретный повод опасаться чего-то именно сегодня, а просто так, по привычке и спокойствия для). — Он очень здор-рово пр-разднует! Весело! Песни поет! Гр-ромко так! И шатается!
— Это который дядя Коля? Который у вас в саду сторожем-слесарем? Ну качели вам чинил на той неделе?
— Ага! Здор-рово починил!
— Надо будет с ним поговорить…
— Поговор-рить! О чем?
— О том, как правильно… празднуют.
— А можно, как Тетьваля, она тоже пр-рикольно! Пахнет нюхно! И пачкается! Кр-расным! И ты потом как др-ревний спар-ртаковец! А как Мар-рьванна и Тетькать не надо, они скучно! Запрутся в столовке, тр-рындят и хихикают. А мы будем пр-раздновать?
— Нет.
— Почему?
— Потому. Это вредный праздник.
— Полезный! Пр-раздник не может быть вр-редным! Это только Ленка вр-редная! Нам Мар-рьванна сказала — пр-раздник! Самый важный день в году! Для мужчин! А мы мужчины! И должны быть защитниками! Для девочек! Потому что мужчины! Я сегодня Ленке бластер-р отдал! Хоть она и вр-редная! Потому что она девочка и надо защищать! Потому что пр-раздник!
— Вот потому и вредный. Тебя послушать, так получается, что девочек только один день в году защищать надо. А настоящий мужчина — он каждый день мужчина. Круглый год. И защитки тоже — каждый день. Понял?
— Понял!
— Ничего ты не понял.
— Непр-равда! Все я понял!
— И что же ты понял?
— Настоящий мужчина — защитник кр-руглый год! Чтобы каждый день — пр-раздник! Ур-ра! Пр-ришли! Я на гор-рку!
Вырвав маленькую ладошку из твердой Вадимовой. Алик умчался на площадку.
— Праздник ему каждый день… — буркнул Вадим с тайной родительской гордостью. Зорко окинул визжащую на площадке детвору, привычно просканировал подступы на предмет обнаружения скрытых дислокаций вероятного противника и снайперских точек его же. Моргнул, с усилием припоминая, что здесь давно уже не там, и он сам давно уже не…
И присел на край скамейки — бдить.