Наследники Хамерфела

10

Аластер скакал, прильнув к шее лошади, едва веря, что решился на дело, которое могло стать ключевым моментом в его жизни. Быстрый галоп мерно подбрасывал его в седле, и это напомнило ему детство, когда он до одури качался на деревянной лошадке, зачастую прямо на ней и засыпая. Сейчас могло произойти то же самое, но страшно не хотелось обнаружить, проснувшись, что все происходящее — лишь сон, а сам он просто задремал на каком-то скучном приеме.

Скакал он так быстро, что не успел заметить, как оказался у ворот Тендары и из сторожевой будки его окликнули:

— Эй, кто там еще гонит лошадь в этот неурочный час, когда ворота заперты, а честные люди сидят по домам и видят уже третий сон?

— Такой же честный человек, как и ты, — ответил Аластер. — Я герцог Хамерфел и направляюсь на север по делу, которое не может ждать до рассвета.

— Ну и что?

— А вот что — открывай ворота, приятель. Ты ведь для этого сюда и поставлен, не так ли?

— В такой-то час? Герцог ты или не герцог, эти ворота до рассвета никто не откроет, будь ты хоть самим королем.

— Дай поговорить с сержантом, солдат.

— Если я разбужу сержанта, он скажет тебе то же самое, лорд Хамерфел, да еще рассердится на нас обоих.

— Мне чихать на его злость, а тебе, пожалуй, действительно достанется, — сказал Аластер. — Жаль, но ничего не поделаешь, Ювел, прыгай ко мне на седло!

Он ощутил, как старая собака вскочила на лошадь у него за спиной, теплым кулем привалившись к пояснице.

— Ну, теперь держись, вернее — не упади, старушка.

Какой высоты были городские ворота он не помнил — футов пятнадцать, а может, и двадцать? Уверенный в могуществе чар, он и не подумал сомневаться в силах лошади. Почувствовав, как животное все подобралось перед прыжком, он крикнул Ювел:

— Держись крепче!

И тут мир провалился куда-то вниз, а они поднимались все выше и выше, успев, как ему показалось, преодолеть половину пути до ярко светившей в небе луны, от чего вдруг та стала вдвое ближе… Потом началось снижение, длившееся как будто несколько часов, причем лошадь коснулась земли так мягко, словно перепрыгнула через бревно. Ювел соскочила с седла и опять побежала сзади, беззвучно перебирая лапами по неровной брусчатке мостовой.

Аластер обнаружил, что находится уже далеко за городом, совершенно не понимая, как это ему удалось. По сторонам стремительно проносились темные поля, а лошадь все скакала и скакала, ни разу не сбившись с галопа и не споткнувшись, благодаря ларану его матери.

Незадолго до рассвета он миновал Хал и, гулко прозвенев подковами по каменным мостовым Нескьи, а когда горизонт на востоке заалел и взошло огромное, красное, как кровавый глаз, солнце, впереди расплавленным металлом засверкала река Кадарин. К его удивлению, лошадь без малейших колебаний ступила в поток и поплыла, энергично работая мощными мышцами и гоня перед собой бурун, словно неведомое морское существо.

Выбравшись на берег, Аластер оглянулся и увидел, как из воды вылезла Ювел и без задержки продолжила легкий бег, не отставая от лошади. Он достиг Кадарина, лежащего в двух днях пути к северу от города, всего за одну ночь!

Теперь знакомая местность кончилась. Так далеко в холмы Аластеру забираться не доводилось. На какое-то мгновение он даже пожалел, что рядом нет брата, который мог бы показать ему дорогу, но Ювел была проводником, заслуживающим доверия проводником. Ювел! Когда ее в последний раз кормили?

— Прости, старушка, — сказал он, — забыл я про тебя.

Остановив лошадь в лесистой лощине, спешился, ощутив при этом дрожь в коленях. В седельной сумке, которую он не помнил, как наполнял, нашлось холодное мясо, хлеб и вино. Мясо он разделил с Ювел, запив его вином. Предложил глотнуть и собаке, но та лишь фыркнула и побежала утолить жажду к горному ручью. Напилась, глубоко опустив в воду морду, а вернувшись, прилегла рядом, положив голову на лапы. Аластер хотел было вновь вскочить в седло, но понял, что, хотя и лошадь и собака, казалось, даже не запыхались, самого его трясло от усталости и каждый мускул подергивался, словно он пробыл в седле не несколько часов, а те самые два дня и две ночи кряду, которые требовались, чтобы добраться сюда нормальным ходом. На лошадь и Ювел действовала магическая сила, отчего они не чувствовали усталости, но он-то — нет!

Одеял Аластер не захватил, а холод уже начал порядком его донимать. Тогда он завернулся в плащ и позвал Ювел, чтобы та прижалась к нему, и они бы таким образом согрелись. Собака встала, потянулась и улеглась, свернувшись калачиком, под его рукой. На земле хрустели сухие листья, но он слишком устал, чтобы обращать на это внимание. Едва юноша успел подумать, как измучился и насколько неудобные здесь условия для отдыха, как им овладел крепкий, глубокий сон. Так спал он до тех пор, пока не пробудился от лучей солнца, пробивавшихся сквозь кроны деревьев. После пробуждения Аластер опять поел хлеба с мясом, допил остатки вина и, повернувшись к Ювел, сказал:

— Теперь твоя очередь показывать дорогу, старушка. Отсюда я буду следовать за тобой.

Все последующее походило на сон, он хоть и не знал, куда направляется, но его дальнейшие действия, казалось, были заранее предопределены. Аластер понимал, что по какой бы тропе ни пошел, в результате он окажется в нужном месте. Казалось, опасно так расслабляться, но его вела магия, и он не мог повлиять на маршрут этого фантастического путешествия, поэтому, отбросив сомнения, доверился собаке.

Скоро начался проливной дождь. Аластеру пришлось слезть с лошади, и вот, блуждая под струями, он вдруг споткнулся и упал в большую сеть, привязанную к верхушкам пригнутых к земле деревьев. Ювел лаяла и обнюхивала приманку — закоченелую тушку рогатого кролика. Но на кого была поставлена ловушка? Ювел снова принялась лаять и скулить, бегая кругами. Он поднял голову и увидал рядом с собой престранное создание. Это был толстяк, маленького роста, весь какой-то перекошенный, ростом не более четырех футов, с поросшими, густыми волосами лицом.

— Кто ты? И что это? — спросил он, во все глаза глядя на Ювел. — Ты испортил мою ловушку, и как ты собираешься за это рассчитываться?

Аластер смотрел на маленькое существо, думая про себя, не стоит ли перед ним сказочный гоблин? Сильный дождь, казалось, ни в коей мере не смущал лилипута. Однако Ювел действительно вызывала у него беспокойство. Когда она принялась обнюхивать ноги незнакомца, он отшатнулся.

Аластер стоял, онемев от изумления, хотя его с детства воспитывали на рассказах про странных существ, не совсем человеческой природы, обитавших по берегам Кадарина. И те, как назло, до сих пор не потрудились показаться ему на глаза!

— Ты из Большого Народа, — сказал коротышка, — и, возможно, безвредный. Но что это?

Он показал на Ювел, и во взгляде его сквозила опаска. Аластер ответил:

— Я — Аластер, герцог Хамерфел, а это — моя собака Ювел.

— Я не знаю, что значит — «собака», — произнес маленький человечек. — Она — существо, которое называется собака? Почему она не говорит?

— Потому что не может, это не заложено в ней от природы, — ответил Аластер. Он не стал пускаться в пространные объяснения насчет того, что такое домашнее животное, поскольку человечку это понятие было частично знакомо, ибо тот сказал:

— Да, я вижу. Она похожа на моего ручного сверчка, и она думает, что ее хозяину угрожает опасность. Скажи ей, если она тебя понимает, что вам обоим ничто не грозит.

— Все в порядке, девочка, — произнес Аластер, хотя сам далеко не был в этом уверен. Ювел еще немного поскулила и отошла в сторону. Тогда Аластер набрался храбрости и спросил:

— А ты кто такой?

— Я — Адастор-Лескин из Гнезда Широна. А что есть это? — произнес он и с искренним любопытством указал на лошадь Аластера. У Аластера не было полной уверенности, не собирается ли человечек его ограбить, но он, как мог, объяснил, что такое «лошадь», доставив лилипуту исключительное удовольствие.

— Как много новых вещей я сегодня видел! Теперь мне будет завидовать весь мой клан! Однако остается еще вопрос с ловушкой, которую ты сломал. Как ты собираешься ее восстановить?

Аластер решил отдаться на милость судьбы, втянувшей его в это странное приключение.

— Я не могу ее починить, — ответил он, — потому что у меня нет необходимых инструментов, и я не знаю, как ее устанавливать.

— Об этом я и не прошу, — сказал коротышка. — Сделай то, что я попросил бы у моего соплеменника, по невниманию своему пересекшего мою дорогу, — расскажи мне твою самую интересную загадку.

— Но не под дождем же загадки рассказывать!

— Ах да, — спохватился незнакомец, — я слыхал, что холод и дождь даже летом не по нраву вашему племени. Тогда пойдем укроемся в моем Гнезде.

С этими словами он опустил ногу на нижнюю ступеньку лестницы из колышков, вбитых в толстый ствол дерева.

— Ты сможешь идти за мной? — спросил он.

Аластер колебался: его ждали неотложные дела, но было бы невежливо уйти, не предоставив Адастору-Лескину и его соплеменникам компенсацию. Он полез вверх, не слишком доверяя лестнице и не испытывая большого удовольствия от открывающегося его взору вида бескрайнего лесного моря внизу, но решил не показывать страх перед человечком, который, казалось, был рожден, чтобы лазить по деревьям.

«Наверное, так оно и есть», — подумал Аластер.

Миновав ряд похожих друг на друга этажей, они перешли на более широкую, хорошо сколоченную лестницу, которая уходила в крону дерева. По ней они добрались наконец до большого дупла, вошли в него и оказались в темной, довольно просторной комнате. Там стояло несколько грубых приземистых лежаков с вязаными покрывалами. Маленький человечек присел на один из них, а Аластер на другой, такой же. Сиденье оказалось мягким и хрустело при движениях, судя по витавшему в воздухе сладкому аромату, оно было набито сеном. Адастор потянулся и, достав длинную железную палку, развел с ее помощью огонь, так что теперь в комнате стало достаточно света, чтобы Аластер мог оглядеться.

— А теперь, — сказал человечек тоном, не допускающим возражений, — давай загадку. Когда мы рассядемся ночью вокруг огня и будем играть в загадки, я загадаю моим людям новую!

Аластер, в голове которого сейчас было абсолютно пусто, смог лишь спросить:

— Какую загадку ты хочешь? Я не знаю, какие загадки годятся для вашей игры.

Огромные глаза маленького человечка, которые, по мнению Аластера, действительно должны были быть особенными, раз что-то могли видеть в этой комнате, загорелись в темноте.

— Ну вот, хотя бы: «Почему птицы улетают на юг?» — спросил он.

На это Аластер ответил:

— Если тебе нужны объяснения помимо рассуждений о погодных условиях, то этого никто не знает, кроме них самих. Каков твой ответ?

Адастор хихикнул от удовольствия.

— Потому что пешком им было бы слишком далеко идти, — сказал он.

— О-о, — произнес Аластер, — значит, вот какие загадки. Тогда… — он покопался в памяти, но на ум пришла лишь одна-единственная, слышанная им в раннем детстве: «Зачем снежному кролику прыгать через тропинку?»

— Чтобы перейти на другую сторону? — попробовал догадаться человечек. Но Аластер покачал головой, и тот сник.

— Я должен был знать, что — нет, — вздохнул Адастор. — Кстати, прошу прощения… ты ведь гость, позволь предложить тебе угощение.

— Благодарствую, — ответил Аластер, хотя не мог отделаться от опасения, что ему предложат откушать сырого рогатого кролика. Он не был уверен, что даже во имя соблюдения приличий сумеет заставить себя съесть его.

Но лилипут, покопавшись в дальнем углу комнаты, принес искусно сплетенную из тростника тарелку, на которой исключительно красиво были разложены разные лесные ягоды. Аластер попробовал их и с нескрываемым удовольствием поблагодарил Адастора. Тот попросил юношу:

— А теперь поведай мне, каков ответ твоей загадки. Я ведь как думаю — раз твой народ крупнее моего, то и мозги у вас больше, а значит, и мысли поумней. Так зачем снежному кролику прыгать через тропинку?

— Потому что обходить — далеко, — с глупым видом ответил Аластер.

Он совершенно не ожидал, что от этих слов Адастора буквально хватит кондрашка. Юноша ведь слышал хихиканье маленького человечка и понимал, что тот обладает чувством юмора, которое могло бы ему подсказать этот вполне банальный ответ.

— Обходить далеко! — хохотал Адастор, вновь валясь на спину. — Далеко обходить! О, это просто великолепно! Расскажи еще!

— У меня нет времени, — произнес Аластер со всей искренностью, на какую был способен, — мне нужно идти дальше, и я сожалею, что испортил твою ловушку, но свое обещание я выполнил и теперь должен возвращаться к своим делам.

— О, ловушка — пустяки, — ответил маленький человек. — Адастор и все Гнездо Широна благодарит тебя, ибо ты обогатил меня еще одной загадкой, а также новыми идеями и новыми знаниями. Я провожу тебя обратно к собаке и лошади, а по дороге обдумаю то новое, что узнал сегодня. Пошли.

Возвращение назад Аластеру далось нелегко, он едва не сорвался с лестницы, тогда как Адастор лез с проворством обезьяны. Аластер продвигался медленно и осторожно, с немалыми опасениями, а Адастор спускался, то и дело приговаривая: «Обходить далеко!»

Когда Аластер в конце концов оказался на земле, он испытал искреннее облегчение. Ювел моментально запрыгала вокруг, обнюхивая хозяина и радуясь его возвращению. Лошадь, как и положено уважающей себя твари, вовсе не подумала куда-нибудь уйти и заблудиться. Аластер повернулся, чтобы попрощаться с человечком.

— Я еще раз извиняюсь, что случайно сломал твою ловушку. Поверь, я сделал это ненарочно.

— Да все в порядке. Пока буду ее чинить, как следует обдумаю новую загадку, — произнес Адастор, чуть ли не снисходительно. — Жаль, что твоя подруга-собака не может говорить, ее загадки наверняка еще интересней. Всего тебе хорошего, мой большой друг. Всегда рады видеть тебя с новыми загадками в Гнезде моего народа.

Выпалив все это, он исчез, как будто растворился в деревьях, оставил Аластера размышлять, не пригрезилось ли ему все происшедшее.

— Ну, старушка, похоже, нам пора двигать, — сказал он. — Хорошо бы повстречать кого-нибудь, кто вывел бы нас к Хамерфелу. А сейчас придется это сделать тебе.

Собака понюхала землю и подняла голову, оглянувшись, словно предлагая следовать за ней. Юноша, ощущая себя полным дураком, произнес вслух:

— Да, старушка, веди нас в Хамерфел кратчайшей дорогой.

Он опять вскочил в седло, а Ювел в очередной раз понюхала землю и слабо тявкнула, очевидно что-то спрашивая.

— Меня, голубушка, не спрашивай, я абсолютно не знаю, куда идти, — сказал Аластер. — Это твое дело — вывести нас к Хамерфелу, если только ты на это способна. Мама сказала, что ты знаешь дорогу, и я тебе верю.

Ювел опустила нос и побежала по дороге, а юноша тронул лошадь и последовал за собакой.

Очень скоро дорога круто пошла вверх, и началось восхождение вдоль горного потока, стремившего свои воды с высот в долину. Да и дорогой ее трудно было назвать, скорее — козьей тропой. Тем не менее лошадь и старая собака быстро продвигались вверх. Аластер поглядывал вниз, на простиравшиеся на невообразимой глубине ущелья, где клубился туман, на торчавшие далеко внизу верхушки деревьев, меж которых то здесь, то там струился дымок печных труб крохотных деревенек, разбросанных по долине.

Весь остаток дня он проскакал, не встретив ни одного путника. Солнце достигло зенита и начало клониться к закату. Аластер понятия не имел, где находится, позволив магии вести его к месту назначения. Когда сгустились сумерки, он сделал привал, доел хлеб и поделился им с Ювел.

Он так устал от быстрой безостановочной езды, что его била дрожь и подкрадывалось ощущение, что просиди он в седле еще хоть немного, то непременно свалился бы с лошади. Тогда юноша отыскал ямку, выстланную длинной травой, и лег в нее, а Ювел пристроилась у него под боком.

Проснувшись ночью, Аластер обнаружил, что собака куда-то ушла, но тут он услыхал ее охотничий рык и писк мелких лесных зверьков. Через некоторое время она возвратилась и, широко облизнувшись, улеглась у его ног. В темноте было слышно, как псина что-то жует, и ему стало интересно, кого это она сумела найти себе для пропитания, но потом он вдруг понял, что ему вовсе не хочется это знать. Аластер погладил собаку и вновь заснул.

Проснувшись с первыми лучами солнца, он сполоснул лицо водой из горного ручья и вновь сел в седло. То ли это ему показалось, то ли лошадь действительно стала двигаться медленней? Любое нормальное животное от таких беспощадных скачек уже давно бы выдохлось или даже околело.

Теперь дорога стала еще хуже, хотя такое трудно было себе представить. Временами Ювел приходилось искать тропу, продираясь сквозь заросли, ощетинившиеся колючками и шипами. Лошадь раздвигала их грудью, тем не менее оставаясь невредимой, но иногда дороги не было вообще, и тогда Аластер, исцарапанный даже сквозь плащ, жалел, что не воспользовался предложением Конна надеть соответствующую одежду. Его начали одолевать сомнения и страхи. Негде было узнать, куда они идут, и туда ли, куда нужно, ведет эта дорога. И если в конце концов они все-таки дойдут до Хамерфела, то как узнают его? А что дальше? И как найти там Маркоса? И как узнать его? Может ли он дальше полагаться на магию, заведшую его в такую даль? А уже опять темнело, и скоро невозможно станет различать дорогу.

Юноша начал было подумывать, не поискать ли приличного места, чтобы провести в лесах и третью ночь, как вдруг они вышли на хорошо укатанную дорогу, проложенную практически параллельно тропе. Уже не впервые пересекали они похожие дороги, но раньше Ювел все время сходила с них, теперь же она побежала по ней, словно забыв обо всем на свете, и лошади приходилось напрягать силы, чтобы не отстать от нее.

Очень скоро дорога вновь пошла вверх, и Аластер поднял голову, чтобы оглядеть вершины. Над ними, словно одинокий зуб в челюсти старика, торчал остов замка, зловещим контуром чернея на фоне меркнущего горизонта. Ювел тихо заскулила, убежала вперед и вернулась, не переставая скулить, к Аластеру. Тут он все понял. Ювел было приказано доставить его в Хамерфел, но Хамерфела больше не было, по крайней мере, того, который знала старая собака.

Аластер слез с лошади и, шатаясь, прошел меж двух столбов — единственного напоминания оставшегося от ворот. И тут перед его внутренним взором неожиданно вспыхнула яркая картина-воспоминание, совершенно дотоле незнакомая, где замок Хамерфел, невредимый, как некогда, стремил свои башни к небу, мать и отец стояли на зеленом газоне среди цветов, а старая Ювел — еще смешной щенок — резвилась у ног Эрминии. Ничего этого в действительности не было.

Глядя на груды развалин — единственное, что осталось от его родового замка, — он вдруг ощутил пустоту и усталость. Неужели только ради этого летел он сюда на крыльях магии? Умом Аластер понимал, что следует продолжать начатое и первым делом — разыскать Маркоса. Ясно, что тот должен быть где-то неподалеку и найти его не составит большого труда. Но от представших взору руин Аластер впал в апатию. Он чувствовал себя выдохшимся, как пропоротый мешок, из которого высыпались опилки. Он стоял на пепелище Хамерфела, думая:

«Надо было взять Конна с собой, тот наверняка бы знал, что делать дальше».

А что бы тот стал делать? Аластер попытался собраться с мыслями и взять себя в руки, нечего здесь нюни разводить, он всегда знал, что от замка остались одни руины.

«Действительно, мое первое воспоминание — это бушевавший здесь пожар!»

Он долее не мог оставаться среди развалин, жалея самого себя. Нужно найти Маркоса и начать делать хотя бы то, о чем просил ее король Айдан, — выяснить, какую армию можно собрать под знамена Хамерфела, чтобы вернуть свои земли и восстановить замок.

«И все равно, — с горечью подумал Аластер, — нет здесь никакого замка, чтобы за него стоило воевать».

В Тендаре ходила старая поговорка: «Самое длинное путешествие начинается с одного шага». И тут он справедливо подумал, что от такого крушения иллюзий была, по крайней мере, одна польза: что бы он ни начал сейчас делать, это будет шагом в верном направлении, ибо ничего хуже того состояния, в каком сейчас находился Хамерфел, быть уже не могло.

Аластер ухватился за поводья и опять вскочил на лошадь. Внизу еще можно было разглядеть несколько струек дыма, указывавших, что там располагалась деревня. Там наверняка можно что-нибудь разузнать. Жившие у подножия сожженного замка фермеры раньше наверняка были подданными Хамерфелов, то есть теми, кто еще оставался верен или когда-то был верен его отцу.

Дорога вниз показалась круче, чем вверх. Аластер перевел лошадь на медленный шаг, а на краю деревни, состоявшей из группы домишек, сложенных из местного розоватого камня, остановился, выискивая взглядом какой-нибудь постоялый двор или таверну. На одном доме, размером несколько поболее других, красовалась вывеска — трилистник с короной. Он подъехал к нему и привязал лошадь к крыльцу. Какой бы магической силой ни была наделена его кобыла, она выглядела как обычная лошадь. Зал крохотной харчевни наполняли обычные для таких мест ароматы. Внутри было пусто, если не считать нескольких стариков-крестьян, дремавших в углу возле печи, и толстой низкорослой бабы в переднике за стойкой.

— Добрый вечер, милорд, — сказала она, посмотрев на него достаточно фамильярно, так что Аластеру даже показалось, что она говорит с ним как со своим знакомым. Но знакома она была, разумеется, с Конном.

— Здесь найдется что-нибудь поесть в это время? И что-нибудь для собаки…

— Есть жареная баранья нога, правда не очень мягкая — старая была скотина, — зато уже готовая, а для собаки хлеб, — озадаченно произнесла она. — Вина подать?

— Я — буду, собака, полагаю, — нет.

— Нет так нет, — сказала она, — хотя я когда-то знавала одного человека, который научил собаку пить вино, а после только тем и жил, что зарабатывал на ней, шляясь по кабакам. Если хотите, могу налить ей миску пива, собачники говорят, им это полезно, а особенно, если это кормящая сука.

— Щенков у нее нет, — произнес Аластер, — а хлеба с пивом давайте. Для меня сгодится поджарка и все, что там у вас есть.

Глупо было ожидать изысканного обслуживания в таком месте. Он взял тарелку и устроился в углу. Вино было не очень хорошим. Когда Ювел получила миску с пивом и хлебом, он сказал женщине, чтобы пива подали и ему. Это было доброе деревенское пиво, очень сытное и согревающее. Он отпил и с жадностью принялся за жесткое жареное мясо, а жилы и кости отдал собаке. Пока Аластер ел, за дверью на улице раздался шум, и вошло несколько женщин в алых туниках. В ухе у каждой болталось золотое кольцо.

— Привет, Доркас, — сказала одна из них. — Хлеба и пива на шестерых.

Все они были вооружены, а через открытую дверь Аластер заметил богато украшенные носилки наподобие тех, которыми пользовались в Тендаре; совершенно очевидно, что в них находилась благородная леди, которой прислуживали и которую охраняли эти вооруженные дуэньи. Одна из носильщиц заметила Аластера и приветственно махнула ему рукой, но Доркас предупредила полушепотом, хотя не настолько тихо, чтобы Аластер не расслышал ее слов:

— Нет. Когда он вошел, я то же самое подумала, но он говорит как нижнеземелец. — Хозяйка поставила шесть тарелок с хлебом и шесть кружек пива. — А леди Лениза будет что-нибудь есть? Вино вполне приличное, хотя этому оно, кажется, не понравилось. — Она кивнула в сторону Аластера.

Юноша открыл было рот осадить толстуху. Он не привык, чтобы обсуждали его вкусы. Но тут же спохватился, пока что он был для них просто чужаком, его мнение здесь и гроша ломаного не стоило.

Дверца стоявших на улице носилок распахнулась, и из них выскочила милая молоденькая девушка лет четырнадцати, одетая в шелка лилового оттенка. Она вошла в харчевню. Там оглянулась, ища глазами женщину, очевидно старшую среди ее охранниц.

— Юная леди, вам не следует сюда заходить, я пришлю вина…

— Лучше я съем тарелку овсяной каши, — запротестовала девушка. — У меня ноги свело от сидения в носилках, и хочется подышать свежим воздухом.

— Кашу вам принесут, как только Доркас ее сварит, — ответила женщина в алом. — Тебе ведь не составит труда, Доркас? Но ваш дедушка страшно разгневается, если узнает, что вас видели здесь, на земле Хамерфелов.

— Да, уж это точно, — подтвердила одна из ее подруг, — лорд Сторн не одобрит, что вы поехали через эти места… но здесь дорога ровнее.

— О, опять Хамерфел! — обиженно воскликнула девушка. — Всю жизнь мне только и твердили, что никого из Хамерфелов не осталось в живых…

— Да, и ваш дед думал так же до тех пор, пока одну луну назад молодой герцог не убил вашего отца, — возразила женщина с мечом. — Поэтому возвращайтесь в носилки как хорошая девочка, пока вас никто не увидел, а то можете оказаться рядом с ним в могиле.

Но девушка прошла внутрь и обняла женщину.

— Дорогая Джермилла, — проворковала она, — разрешите мне ехать с вами верхом, а не сидеть, скрючившись, в носилках. Я не боюсь Хамерфелов, ни молодых, ни старых, а поскольку я отца в глаза не видела с трехлетнего возраста, то трудно ожидать, что я буду по нему горевать.

— Об этом и речи быть не может, — ответила Джермилла. — Ваш дедушка…

— Мне надоело слушать, что станет делать дедушка, пусть он злится, — воскликнула Лениза. — Если ты думаешь, что я испугалась Хамерфелов…

И тут она замолчала, заметив лежавшую под столом Ювел.

— О, какая милашка, — воскликнула она, опускаясь на колени и протягивая руку, чтобы собака могла ее понюхать. — Какая хорошая псина!

Ювел снисходительно позволила девушке погладить ее. Лениза бросила взгляд на Аластера и посмотрела прямо ему в глаза.

— Как ее зовут?

— Ювел, — честно ответил Аластер прежде, чем сообразил, что если эта девушка — внучка Сторна, то могла слышать, что такая же собака была у герцогини Хамерфел, но тут же решил, что вряд ли кто мог помнить имя щенка, жившего восемнадцать лет назад. Да и в любом случае — в его намерения не входило долго скрывать, кто он такой.

Девушка принадлежала роду Сторнов, а это означало, что она — смертельный враг. Тем не менее Лениза была весьма недурна собой: прекрасные волосы, заплетенные в длинную косу, голубые глаза. А глядела она на него с такой открытостью, какой не встретишь во взгляде тендарских красоток.

— Леди Лениза, — начал было он, но в этот момент с дороги донесся стук копыт. Затем, судя по звукам, лошадь тоже привязали к поручню. Ювел навострила уши и отрывисто гавкнула, как это она делала, когда узнавала кого-то, потом вскочила и побежала навстречу вошедшему в харчевню высокому старику. Тот огляделся и увидал Аластера, но, заметив женщин-меченосиц нахмурился и подал Аластеру знак оставаться на месте. Главная охранница — та, которую Лениза звала Джермиллой, — подошла и потянула Ленизу за рукав.

— Немедленно поднимитесь, — приказала она. — Как не стыдно — сидеть на полу перед незнакомыми людьми…

— О, Ювел ведь не знает, что такое незнакомец, правда, псина? — пропела Лениза, протягивая руки к собаке, вертевшейся у ног вошедшего. Тогда Джермилла рывком подняла девушку на ноги и вытолкала за дверь, хотя та продолжала протестовать, уверяя, что хочет овсяной каши и отказывается ехать в носилках. Но как только воительница запихнула ее внутрь и задернула драпировку, протесты прекратились.

Аластер неотрывно смотрел вслед девушке. Какая она милая! Какая свежая и невинная! Вошедший мужчина в оторопелом недоумении наклонился к Ювел, а та, скача от радости, нюхала его ноги и отрывисто лаяла, требуя внимания. Тогда он улыбнулся Аластеру и произнес:

— Вот несчастливый день, что сторновской девчонке вздумалось поужинать здесь со своими няньками.

— Сторновской девчонке?

— Это леди Лениза — дочка Руперта и внучатая племянница старого лорда, но она зовет его дедом, — сказал старик. — Собака меня помнит, а ты — вряд ли, не так ли, парень? Зато я тебя сразу узнал. — Не переставая удивляться, он продолжил: — Во всем мире может быть только один человек с таким знакомым и в то же время абсолютно новым для меня лицом, мой мальчик. Мы думали, что ты умер!

— А ты, должно быть, Маркос, — произнес Аластер. — Меня послал мой брат. Нам надо поговорить… — Он заметил, что Доркас смотрит на них во все глаза, и тут же поправился: — Без свидетелей, разумеется. Куда мы можем пойти?

— Ко мне, — сказал Маркос. — Идем.

Аластер чуть замешкался, расплатившись за ужин, отвязал лошадь и повел ее к маленькому домику на дальнем конце деревни.

— Привяжи ее за домом, — произнес Маркос. — Вижу — лошадь Конна, ее узнает половина герцогства. Через полдня слухи о твоем прибытии расползутся по всей земле, а нам этого не нужно. Плохо, что тебя видела сторновская девчонка, но я слыхал, что она всего лишь капризная малолетка, которую, кроме ее самой, ничего не интересует.

— Я бы так не сказал, — начал было Аластер. — Мне она показалась…

Он видел девушку лишь несколько минут и ничего не знал о ней. В любом случае она являлась внучкой его заклятого врага и, соответственно, составной частью вражды, разрушившей его семью, ему не следовало мечтать о ней.

Маркос пригласил юношу в дом. Внутри было достаточно чисто, всю обстановку составляли несколько грубо сколоченных стульев и стол, сооруженный из положенных на козлы досок. Дальний конец стола был застлан куском белой ткани, на котором стояли два серебряных кубка с выгравированным на них гербом Хамерфелов. Проследив за его взглядом, Маркос коротко произнес:

— Да. Я нашел их на пепелище через несколько дней после пожара и теперь храню в память о моих господах… Но, значит, госпожа моя тоже жива! Я едва верю своим глазам — неужели это правда: ты — Аластер?

Тот расстегнул ворот рубахи и обнажил плечо, демонстрируя татуировку, которую старик собственноручно сделал ему столько лет назад. Маркос молча кивнул.

— Господин герцог, — почтительно произнес он. — Расскажи мне, как все произошло. Как Конн отыскал вас? Ты виделся с королем Айданом?

Аластер утвердительно кивнул и начал рассказывать Маркосу о том, как воссоединился с братом и как они говорили с королем.