Наследник огня и пепла. Том VIII. Золотой Змей

Глава 3 Западня захлопнулась

Погода стояла влажная: ночью выпало много росы, а с утра лениво покапал дождь. Мир был яркий, как на картинке — сочная трава, яркие цвета геральдики на полотне рыцарских одежд и краске доспехов. Поэтому даже странно, что я не понял сразу: полсотни всадников, слишком уж быстро успевших одоспешиться и вскочить на коней, чтобы перехватить моих мародёров, были все сплошь с жёлтыми полосами или клетками. Те самые, которых я заподозрил, что это рыцари из Башни, конкурента моего родного Караэна. Не знаю, прав ли я в своих подозрениях, но то, что это был дисциплинированный и хорошо сыгранный отряд, теперь точно ясно.

Одоспешены все были сносно, но тяжёлых латников с копьями наперевес было человек двенадцать. И они не торопились. Вперёд вырвались конные арбалетчики в широкополых пехотных шлемах и куртках, ярко раскрашенных в цвета своих сеньоров.

Леонхарт попытался провернуть тот же приём, что и в прошлый раз, двинув навстречу всадникам арбалетчиков Кесаены. Те лениво потрусили вперёд, установили свои тяжёлые щиты поближе к мостику, перекинутого через канал. Спрятались за павизами и начали натягивать свои тяжёлые арбалеты. Но очень быстро что-то пошло не так. Пользуясь своей подвижностью, вражеские арбалетчики не торопились подставляться под выстрелы. Половина, человек пятнадцать, начала кружить в отдалении — слегка приближаясь к кесаенцам, разряжая в их сторону арбалет, и тут же нещадно молотя своих кобылок, чтобы те выскакивали из-под обстрела. Кесаенцы попытались дать пару залпов, но теперь их цели мельтешили на большом отдалении вокруг. И двигались слишком непредсказуемо — арбалетный болт не пуля, скорость не та. Да и летит по кривой траектории — болт летел не меньше пары секунд. Попасть с таким упреждением по скачущей цели — это удача, а не умение.

А вот сами кесаенцы, внезапно, оказались удобной мишенью — они-то стояли на месте. И конные арбалетчики по ним быстро пристрелялись. Я видел, как вокруг павиз в земле будто появляются жёлтые цветы — оперение вошедших в землю вражеских болтов. Парочка, кажется, воткнулась в сами павизы. Даже с моего места было видно, что кесаенцы быстро сбросили сонливую небрежность и сейчас отчаянно сражались. К моему удивлению, они даже стали потихоньку двигаться к мосту используя тактику перебежек под прикрытием — пока часть прикрывала, другая хватала павизы и перебегала шагов на тридцать-сорок.

Кесаенцы держались, не подпуская к себе конных арбалетчиков слишком уж близко. Но это всё, на что их хватило — Леонхарт со своими ловкачами оказались неприкрыты. Вторая половина конных арбалетчиков сосредоточилась на них и угнанных телегах. К чести Леонхарта, он быстро понял ситуацию и пожертвовал большим, чтобы спасти себя и немногое. Безжалостно бросив все телеги с быками, он покидал с них что-то на две, которые были запряжены тощими и хлипкими крестьянскими клячами. И с криком, нахлёстывая несчастных лошадок, помчал к мосту, бросив почти всю добычу.

У его парней тоже нашлось пару арбалетов, и они пытались отстреливаться. Получалось у них плохо. Я видел как минимум две фигуры, которые упали на траву, цепляясь за арбалетные болты с жёлтым оперением в своих телах. К чести моих налётчиков, своих они не бросили, потащив с собой. Каждого несли сразу несколько, то и дело сменяясь. Я видел слабые отблески магии лечения. При этом не забывая и толкать телеги — лошадки с горой барахла, которое на них нагрузили, явно не справлялись. И всё равно они двигались скорее быстрым шагом, чем бегом.

Перестрелка была, по моим меркам, неспешной. И те, и другие делали один выстрел в минуту, не чаще. А скорее даже реже. Но для участников, полагаю, это была напряжённая схватка.

Я проверил пехоту Фрозена, которая должна была занять место на нашей стороне Тростниковой ложбины. Те едва шли. Так мне показалось. Я задумался, не послать ли кого-то к ним, чтобы поторопить пехоту. Нужен кто-то такой, громкий. И заметный.

— Дукат! — рявкнул я.

— Я рядом с вами, мой сеньор! — немедленно отозвался тот. Он и в самом деле оказался метрах в пяти.

— Скачи вниз, только не по прямой, не выдай, что на холме кто-то есть. Найди Фрозена и помоги ему с его пешеходами. Они не успевают занять назначеное им место.

Я проводил взглядом Дуката — он сразу взял хорошую скорость, хотя его лошадь явно не хотела скакать через довольно густо засаженный персиковыми деревьями сад. И честно забирал далеко назад, чтобы не выскочить из-под прикрытия деревьев раньше времени. Я глянул по сторонам — не стоит ли где любопытный оруженосец на гребне холма, глазея на схватку внизу, держа при этом копьё своего господина на плече. Блик на острие — такая мелочь. Но я уже знал, что хорошие полководцы не упускают даже такие мелкие детали.

Вокруг меня раздались сдержанные возгласы. Что-то происходило на мосту. Я повернулся обратно.

Леонхарт со своей бандой наконец достиг моста. Они «промчали» мимо кесаенцев, которые выстроились перед мостом, прикрывая своих. И, почти не сбавляя ходу, залетели на вычурную конструкцию мостика. Телега, влекомая истошно ржущими от ужаса лошадками и толкаемая людьми, не вписалась в поворот и легко смахнула ограждения. И медленно сползла с моста. Не в воду, а на берег. И тут же погрузилась в грязь. Не успевший сориентироваться пехотинец, который бежал рядом, выпрыгнул с моста вместе с ней. Ловко приземлился на ноги рядом — и тут же ухнул, погрузившись в жирную, чёрную грязь сразу по колено.

Я услышал недовольные крики в отдалении. Среди пехоты я не мог определить Леонхарта — хотя подозревал его в одном типе с дрыном и в кольчуге. Тот щедро раздавал удары древком по спинам и ещё щедрее сыпал пинками по всем окружающим. Но, похоже, так себя вели и многие другие. Особенности местной субординации.

Вторую телегу завели на мост осторожнее. К моему удивлению, её остановили, повиснув на вожжах капающих пеной с морд лошадок. И… полезли разгружать упавшую с моста телегу.

— Если там вино, то не бросят, — хохотнул кто-то. — Не бросили? Значит, там вино! Узнаю таэнскую пехоту!

Действительно, я только сейчас заметил, что обе телеги были почти целиком нагружены бочонками. Со стоящей на мосту скидывали в сторону бочонки, расколотые арбалетными болтами, а пара отчаянных парней спрыгнула на упавшую с моста телегу. И сейчас, стоя под хоть и не частым, но опасным обстрелом со стороны конных арбалетчиков, передавали своим товарищам с неё целые бочонки.

Бедняга, который спрыгнул вместе с телегой, орал и махал руками — он явно застрял в грязи. Вдобавок прямо рядом с ним бились в дышлах лошадки, рвясь из упряжи и меся грязь копытами. Его отчаянные вопли и жестикуляция привлекли внимание — кто-то срезал вожжи и накинул их на него, пропустив под мышками. Довольно ловко. После чего застрявшего выдернули на мост, как морковку из грядки. Тот потерял оружие и сапоги, но сумел сохранить штаны, благодаря тому, что вцепился в них обеими руками.

За всей этой суматохой Леонхарт и его люди упустили тяжёлых всадников. А те уже вышли на расстояние метров в триста и стали разгоняться, развернувшись в линию.

— Надеюсь, это хотя бы таэнское, — сказал я. — Иначе будет обидно умереть за кислое вино.

Сперат грустно хмыкнул. Кесаенцы бросили свои павизы и гурьбой кинулись через мост, даже не пытаясь остановить атаку рыцарей.

Леонхарт или кто-то из его людей перерубил упряжь, выпуская лошадей, и, он и его люди, бросив с таким трудом добытую телегу, полную бочонков, посреди моста, присоединился к бегству.

Бежали они не к пехоте, до которой было метров шестьсот, а напрямик к покрытому деревьями склону холма. До него было метров триста открытого пространства. У Леонхарта и его людей были шансы скрыться среди деревьев. Но не очень большие. Если я двину свою кавалерию сейчас, то мы, скорее всего, успеем к нему на помощь.

— Может… — пробасил Сперат за моей спиной, но замолчал, повинуясь моему жесту, подсмотренному у подземников. Я показал ему «тихо». Выйти из засады сейчас значило спугнуть врага.

Вот, в основном, работа полководца. Решать, кому и когда умереть.

— Отъехать назад в лес! — рявкнул я. — Не дайте себя заметить.

В конце концов, я плачу Леонхарту именно за это. За риск умереть.

К счастью для Леонхарта, мост оказался слишком узким, а телега — слишком тяжело гружённой. Даже на вид. Рыцари замедлили бег своих боевых коней, даже не успев опустить копья. Пока расторопные арбалетчики собирали раскиданные на земле павизы, они ждали. Несколько конных сержантов, судя по куцым доспехам и шлемам-таблеткам, проехали вперёд и стали толкать телегу с моста. Обратно, на свою сторону. К ним присоединилось несколько спешившихся арбалетчиков. Никто из них и на полшага не перешёл на нашу сторону.

Я неуклюже, из-за доспехов, привстал на стременах и посмотрел в сторону пехоты Фрозена. Увидел ожидаемый бардак. Дуката видно не было, как и Фрозена. Разительно отличавшаяся от ярких всадников коричнево-серая масса пехоты кишела, как растревоженный муравейник. Никакого даже слабого подобия строя. Разве что каждая куча старалась держаться поближе к своей повозке.

Чтобы выдержать нагрузку тяжёлой походной кухни, с учётом местной технологии, конструкции из глиняных кирпичиков, в форме мангала и здоровенного глиняного казана, повозке нужно было быть большой. Забавно, что пехота потащила их в бой — я предполагал, что мы просто отработаем с этими телегами манёвры. Но сейчас я был рад, что так случилось.

Каждая телега мало того что сама была размером почти с две купеческие по ширине и не уступала в высоте, так пехотинцы, нежно любя горячую еду, принялись их украшать. И, разумеется, это вылилось в негласное соревнование. Сейчас каждая телега была задрапирована тканью, причём у всех ещё были штандарты, установленные сверху на перекладине, на манер паруса. У самих телег были высокие стенки сзади, с фигурами местных Архонтов и обязательной статуей Императора. Цвета сукна были самые разные, просто пёстрое одеяло. Видно было, что пошили из чего могли. Зато повара, ставшие походными священниками, украшены были куда более вдумчиво. Очень высокие шапки-конусы или шляпы с огромными полями, яркие платья, напоминающие наряд Хранителей. Празднично одеты были даже снующие по телегам поварята.

Если бы таэнцы переехали в Москву и купили себе «Ладу», они бы обязательно украсили её бисером, коврами и бархатными накидками. Я уверен в этом.

Повара-жрецы орали, махали руками, к ним то и дело наверх взбирались командиры отряда — всё это выглядело сплошным хаосом. Вот только мне сверху было видно — как бы это ни выглядело, это работало.

Хоть они и не доехали до назначенного места, они смогли изменить планы на ходу, сразу став разворачиваться в линию. Медленно, но верно, армия строилась. Сама. Осматриваясь с высоких площадок телег по другим украшенным флагами неповоротливым конструкциям, командиры могли легко сориентироваться и понять, где их места. Обычным пехотинцам не нужно было ничего уметь — не ходить строем, не слушать команды, не иметь привычки к организованности. Достаточно было просто не потерять свою телегу. А такую здоровенную хрень, попробуй потерять. Да и не перепутать — каждая телега уникальна.

— Что за нелепость, эти телеги! — недовольно заметил Кант. В отличие от остальных, он не отошёл назад и теперь оказался ближе ко мне. Он, наконец, нащупал свои яйца, на его щёки вернулся румянец. Он даже снял шлем.

— Я слышал, они называют их «карроччо», — сказал Сперат. — Я про телеги.

Я кивнул. Непереводимая игра слов. Это от «контадо» — пространства вокруг города, которое часть этого города. Очень условно можно перевести как страна, земля. Даже родина. А если на это накрутить уменьшительно-ласкательного, что только есть в местном языке, получится «карроччо». Не собачка, а собачуленька. Такая маленькая, милая, крохотная родинюсичечка. Милота.

Кант хохотнул. И сказал:

— В таком случае это многое объясняет.

На секунду он стал тем весёлым и рассудительным человеком, каким я его помнил по беседе в Поместье Итвис.

— Первый раз в большой битве? — спросил я его.

Он некоторое время молчал, косясь на мою свиту. Но потом неуверенно кивнул.

— Главное, не дайте себя убить, — дал я ему важный совет. — Когда начнётся, будет жуткий бардак.

— Начнётся? — переспросил Кант. — Разве ваша уловка не провалилась? Кхм… Мой сеньор.

Я обернулся к мосту. К нему от вражеского лагеря двигалось, безобразно растянувшись, войско.

— О, нет, — пришла моя очередь хохотнуть. Они клюнули.

Вчера Адель, которую я с таким трудом заставил остаться в лагере, спросила меня:

— Почему ты так уверен, что вириинцы будут настолько глупы, что перейдут эту речку-вонючку сами? Да, я понимаю, они будут видеть только пехоту… Но разве это не очевидная ловушка?

Я долго думал, что ей ответить. Однажды у меня сломалась стиралка. Новая, да даже серьёзный ремонт — это серьёзная дыра в моём бюджете. Но в тот момент, когда я нервно тыкал в кнопки и бил кулаком по стиральной машине, единственное чувство, которое я испытывал, — крайнее раздражение. Адель рассуждала в спокойной обстановке, зная сам замысел. Но там, за мостом, в лагере проснулись люди, привыкшие относиться к людям без магии и без коней так же, как я — к бытовой технике. Как к функциям, которые должны удовлетворять их нужды. Если толпа крестьян хотя бы попытается украсть у них лично, или даже просто у таких же, как они, еду или вино — это вызовет приступ злости. Ничего, кроме злости. А если они ещё и умудрятся сбежать и попытаться спрятаться за толпой таких же голодранцев… Тем хуже для них всех. Потому что их выходка просто-таки оскорбительна.

Я несколько раз сверялся с Магном внутри меня, и каждый раз понимал — это не похоже на оскорбление от аристократа, требующее демонстративной вспышки ярости. Это оскорбление, которое жжётся внутри, потому что ты сам не можешь себе его простить.

Я, конечно, не рассчитывал, что опытный человек, вроде того же вчерашнего посла, Флоранса Хау, на такое купится. Но я также был уверен, что у Джевала Гру, того, кто условно командовал армией на том берегу, просто нет инструментов удержать в узде всех. Кто-то знатнее него, кто думает, что знатнее, и уж наверняка почти все уверены, что не глупее Джевала. Поэтому я рассчитывал, что не меньше полусотни дураков перейдут мост в погоне за Леонхартом.

И я выскочу из леса со своими всадниками, пользуясь численным преимуществом, легко сомну их, частью взяв в плен, частью убив, и до конца дня буду ехидно провоцировать Джевала, чтобы он начал переправу на мою сторону, если хочет отомстить.

Он, разумеется, не станет давать мне удовольствие бить свою армию по частям. Но это и не нужно — я одержу зримую победу. Что важно — психологическую. И смогу выйти из этого ситуационного тупика.

Да, скорая реакция «жёлтого» отряда едва не сломала мне всю задумку — но раз сюда ломится такая толпа из вражеского лагеря, то своих пару десятков дураков я гарантированно дождусь.

Я с нескрываемым удовольствием наблюдал за приближающейся армией Вириина. Вот только это продлилось недолго. От основной массы войск отделилось несколько повозок, запряжённых хорошими лошадьми. Накрытые расшитыми балдахинами, на двух больших колёсах — на похожих иногда выезжают в свет знатные дамы. Только эти были чуть менее разукрашены. А ещё, на привязи за ними бежали молодые белые бычки. Это меня и вовсе обескуражило. Ни я, ни Манг вообще ни разу белых быков не видели. Может, крашенные?

Под охраной десятка конных латников повозки отделились от армии и направились прямо к речушке. Из них на берег выскочили странного вида мужики. Двое. Со слишком длинными для своего возраста бородами и одетые как скромные купцы. То есть, одетые так, как будто у них есть деньги, но купцы бы так никогда не оделись. Вокруг носятся точь-в-точь подмастерья, только одеты, как будто младшие сыновья аристократов. С элементами роскоши.

— Похоже на чародеев, — сказал Сперат.

Да, похоже. Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.

Двое чародеев засуетились на берегу. Их суета была бестолковой — я видел, как они машут руками и мешаются под ногами своих «подмастерьев». А вот те очень деловито и ловко обсыпали небольшой круг мелом, потом извлекли из повозок небольшие камни, сложили из них столб высотой мне до пояса, а потом водрузили сверху деревянный ящик. Даже, скорее, хитрую, украшенную резьбой шкатулку. Раскрыть шкатулку не доверили никому. Они сделали это сами. Ещё до этого я увидел, как вокруг них начало искрить и переливаться разноцветьем магия. А потом блеснуло золотым, и содержимое шкатулки. Как будто блик от солнца упал на ярко полированный металл. Мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть то, что скрывалось в шкатулке. Похоже на бронзовую голову статуи на подставке.

Чародеи протянули к ней руки и застыли, будто в поклоне. За их спиной их помощники бросали в расставленные по кругу бронзовые треножники явно алисические ингредиенты. Дым из треножников становился всё гуще и гуще. Как будто они туда дымовые шашки кинули, честное слово. За этим дымом я едва не пропустил, как рядом с очерченным белым кругом всадники спешились, связали белому бычку ноги и ловко перерезали глотку, подставив под струю крови бронзовую чашу размером с небольшой тазик. А потом проделали то же со вторым. По мере наполнения чаши передавались помощникам чародеев. Те выстраивались рядом с бронзовыми треножниками. А потом, по команде чародеев, вылили в них кровь.

Вместо того чтобы залить кровью огонь, они вызвали яркое свечение, которое сначала куполом накрыло чародеев и отмеченную белым площадку, а потом, как сотканное из света желе, поползло в сторону канала.

Едва коснувшись края заросшей тростником лужи, белая взвесь распалась на искры, в которых проявилось призрачное видение канала, каким он, должно быть, был когда-то. Ровные, запертые в камень берега… И мост. Я отчётливо видел, что этот мост был полупрозрачен, как призрак, но грязь и заросли камыша под ним брызнули в стороны, подняв вдоль всего канала, не затронутого колдовством, немалую волну.

Один из всадников в богатых доспехах, который наблюдал за чародеями издалека, уверенно направил своего коня к призрачному мосту. Его боевой конь хрипел, отворачивал морду, косясь на непонятное глазом. Но воля его всадника пересилила. Едва коснувшись призрачного моста копытом и поняв, что эта штука его держит, конь, смешно подбрасывая круп, перескочил на другой берег. Спутники этого отчаянного смельчака не стали мучить своих животных — спешившись и прикрыв коням глаза тканью, они перевели их на другой берег за уздцы.

Пока всё это происходило, к призрачному мосту приблизились и другие всадники. Некоторые остановились, наблюдая с явным недоверием в позах. Но многие последовали примеру переправившихся.

Призрачный мост был достаточно широк, чтобы за раз пропустить через себя и шесть лошадей. Причём они бы шли свободно, всадникам бы не стоило бояться, что они заденут соседа кончиком ножен.

Очень скоро вражеские всадники повалили через призрачный мост сплошным потоком. В табуне лошади шли легче, теперь им даже не надо было спешиваться. Пройдёт вряд ли больше получаса, и большая часть вражеских всадников окажется на этой стороне.

Я осторожно разжал челюсти. Однажды я, по старой привычке скрипну зубами. И останусь без них, из-за своей силы, просто размолов и на куски. Но возможности поскрипеть зубами сейчас мне очень не хватало. Я опять забыл про магию.