Глава 3


Я как-то мог управлять этим корабликом: только подумал, что мы слегка отклонились от курса и надо как-то подправить движение, оно взяло и само подправилось. Круто! Я летун, ну, или пилот, еще не решил, потому что ощущение такое, что лечу сам без крыльев и двигателя, как во сне — оттолкнулся от земли, взмыл вверх и летишь себе в небе, смотришь на

крыши домов. Красиво, жаль только, что земли под ногами нет.

Вот тут я и заметался. А как? А куда? Мы люди привыкли к тому, что под ногами есть земля – наш главный ориентир, а вверху небо. А как быть, если везде небо? За что взглядом цепляться? Это был настоящий ужас, когда тонешь, а выплыть не можешь, потому что не знаешь, куда плыть. Но тут я вспомнил о том, что лечу к самой яркой звезде, а значит, все равно есть цель и что-то впереди, и мимо этого не промахнусь. Здравая мысль сразу успокоила. И действительно, ну подумаешь, утону в космосе, в первый раз что ли? Тонул же в четыре года. Как-то все равно выплыл. Это потом речка мне показалась мелким ручейком, но в четыре года и лужа для ребенка огромный и глубокий океан. Как-нибудь разберусь и с этим 3д форматом, потом посмеюсь над своими страхами.

Наверняка же искин управляет судном, а мне создает имитацию полета, так что ничего страшного. Скорость моя все увеличивалась, и наконец, настал момент, когда звезды сбоку слились в блестящие полосы, у меня от этого движения стало неприятно в животе, и я мысленно замахал руками — стой, куда, еще успеем. Яйцо сразу притормозило. А потом свернуло в сторону, и я увидел огромные глыбы, которые плыли в пространстве по своим, неведомым маршрутам, и на каждой скале появлялись надписи, показывающие процентное соотношение железно-никелевой руды. Причем еще и показывался объем, который я мог взять, зелеными или красным. То есть середина, например, зеленая, а по краям красная – то есть если не убрать это красное, в трюм не войдет.

Тут я уже совсем успокоился. Нормальная работа: круглое тащить, квадратное катить, главное, чтобы прапорщик не увидел, он нервный, если за день ничего не украдет, потом всю ночь болеет. С такой работой я разберусь. Как только обнаружил первый камень, подходящий по объему и процентному соотношению, я подплыл к нему, взял его манипуляторами и засунул себе в живот. Прикольно получилось, вот кусок руды плывет рядом, а через минуту он уже у меня в пузе. Затем перед глазами у меняь появилось изображение трюма, который эта глыба заполнила до верха, и я понял, что больше в него ничего не войдет. Обидно, досадно, значит, пора лететь обратно. Только я об этом подумал, как звезды кувыркнулись перед глазами, и я помчался на полной скорости к станции, причем как-то интуитивно знал, где она находится. И чего раньше боялся? Небо то оно, конечно, бесконечно, но всегда есть ему начало, а значит, есть конец.

Обратно лететь было скучнее. Работа есть работа, никакого кайфа. Когда я смог различить корабли, один из них подкрасился в зеленый цвет, к нему я и направился.

– Эй, Горк, – услышал я в ушах голос диспетчера. — Быстро слетал. Нашел что-то?

— Ага, — важно ответил я. — Большой кусок скалы. Процент руды целых пять с половиной процентов.

— Да… — в голосе ампа послышалось разочарование. – Вообще-то, такие куски обычно стараются не брать. С ними больше возни, чем пользы. Процент содержания руды маленький, а объем большой. Как ты считаешь, куда отходы обогатительная фабрика денет?

– И куда? – я попытался догадаться, но потом мне стало лень. – Переплавит во что-то полезное? Достроит станцию?

— Да тебе же в трюм и сбросит, чтобы ты отвез обратно, и в поясе астероидов выбросил, — фыркнул диспетчер. – Вот и получается, что туда летишь груженным и таким же обратно, значит расход топлива высокий, а ее стоимость у тебя обязательно вычтут, как и амортизацию твоего корабля, вот и получится, что ты даже на бокал краса за эту ходку не привез.

Ясно, чел?

– Что же вы мне раньше этого не объяснили, господин диспетчер? – обиделся я. – Я же не знал.

– Это все объясняют на тренажере, – буркнул амп. – А ты его не прошел. Ну, ничего, то, что другим дается знанием, ты получишь опытом, а это всегда полезнее. Предположительно, конечно. Ладно, разгружайся и лети обратно. Тебе за день нужно сделать не меньше пяти рейсов, иначе даже на еду не заработаешь. А если ты перестанешь выплачивать долг, то тебя утилизируют, догадываешься как? – Диспетчер хохотнул. – А мы станем кушать твое мясо и вспоминать каким глупцом ты был, Горк.

-Как вы все понятно объясняете, господин диспетчер, прямо завидно, наверное, вы очень умный,– ответил я. – Только у нас говорят, что нужно есть мясо смелого воина, тогда сам станешь смелым, и не надо есть мясо глупца, иначе глупцом станешь.

– А вот это правильно, – фыркнул амп. –Но как нам быть с тобой? Ты и смелый и глупый одновременно, то ли есть, то ли не есть. Твое мнение?

– Есть, но осторожно, – усмехнулся я. – Мозги, например, отдать врагу, а сердце съесть самому.

– А ты разбираешься в хорошей еде, – амп заржал. – Мне нравится твой глупый оптимизм. Разгружайся.

На корабле, к которому я подплывал, одна часть окрасилась зеленым, когда я подплыл к борту, открылся один из отсеков трюма. Я полез к себе манипулятором, которым был у меня продолжением руки, себе в живот, достал скалу, которую добыл, и переложил ее в загрузочный док фабрики. Хотел уже отлететь, но мне не дали – из отсека выдвинулась большая труба, и в мой живот посыпались измельчённые камни. За пару минут они заполнили мне пузо, после этого манипуляторы корабля развернули меня, ласково так подтолкнули к яркой звезде, и я отправился в свой второй рейс. На этот раз я долетел до пояса астероидов намного быстрее, может потому что привык, а может потому, что не мешал искину развивать предельную скорость.

На этот раз я долго и придирчиво искал астероид, в котором содержание руды будет не меньше двадцати процентов и, представьте себе, нашел. Ее надо было только немного пообтесать, чтобы глыба в трюм поместилась, что я и попытался сделать манипулятором. Отбивал от нее куски, наверное, полчаса, если не больше. Попробуйте бить по воздушному шару, и вы поймете, как это трудно. Ты по нему бьешь, он отлетает, ты снова бьешь, а он снова отлетает. И удар крепким не получается, да и после каждого удара этот астероид приходится заново ловить. Попробовал одним манипулятором держать, другим бить, тоже не получается – выворачивается из моих рук, невозможно удержать. Думаю, мой искин животик надорвал от смеха, глядя, чем я занимаюсь, но слова не сказал, он вообще у меня молчаливый, за что мною и уважаем.

В конце концов, можно сказать мне повезло, моя скала, ударилась о другую пролетающую скалу, и от моей глыбы отлетел вполне приличный кусок, что позволило ее засунуть в трюм. Правда, перед этим меня тряхнуло хорошо, и перед моими глазами замелькали разные красные цифры, но я не придал

этому значения. Корабль же летит? Летит! Значит, все хорошо. А то, что какие-то циферки перед глазами мелькают, так к этому я привык уже. Если кто-то их рисует, значит, это кому-то нужно. Может, так мой искин восторг свой насчет меня выражает…

Ну, а дальше все просто, развернулся мысленно и понесся к станции. Уже на подлете услышал от диспетчера:

– Ты все-таки тупой чел, зря я тебя Горком назвал.

– Это еще почему? – поинтересовался я, подводя свое яйцо к фабрике. – Что опять сделал не так?

– Ты вообще за приборами следишь?! – фыркнул амп. – У тебя утечка воздуха, ты практически на нуле пришел, как еще не сдох, непонятно. Где ты пробоину поймал, тупица? Ты вообще смотришь по сторонам, когда руду добываешь? Может тебя не учили, что пояс астероидов самое опасное место во вселенной, что словить в бок каменную глыбу легче простого, а вот выжить после этого часто проблематично. Думаешь, почему вас челов сюда так часто привозят? Так вот потому что дохнете от своей невнимательности и глупости.

– Вообще-то не учили, – пробурчал я. – Мне вообще ничему не учили.

– Все время забываю, что тебя через тренажер не прогнали, – сказал диспетчер. – Теперь из-за твоей невнимательности твой корабль придется ремонтировать. Кстати, догадываешься, за чей счет будет произведен ремонт?

– За мой, наверное? – спросил я, заранее зная ответ. – Или может, контора заплатит? А… догадался, вы, ампы, сброситесь…

– Насчет корпорации это фантастика, они из-за пары кредитов родную мать заложат, а потом забудут выкупить, – диспетчер заржал. – Насчет нас, ампов, ты тоже смешно сказал. Парням расскажу, обхохочутся. За твой счет ремонт корабля произведут, за чей же еще? Аккуратнее надо быть в поясе астероидов, не надо все скалы ловить на борта своего корабля, так ты из долгов никогда не вылезешь, да и сдохнуть можно легко, если поймаешь очень большую глыбу, а значит, пропадут мои вложения, тупица.

-А хоть кому из моей расы удалось из долгов вылезти? – спросил я. – Были такие?

– Никому еще из вашей расы это не удалось, и поверь мне не удастся, – фыркнул амп. –Иначе зачем вас сюда бы везли? Открою тебе большой секрет, ваше дело приносить прибыль и дохнуть, вы здесь только потому, что для ампов надо создавать другие условия, и покупать хорошие крепкие корабли, а не рухлядь, на которой вы летаете – корпорации это невыгодно. Гораздо дешевле, вытащить дохлого чела из поврежденного кораблика, чуть его подремонтировать и снова отправить за рудой уже с другим челом. Давай лети, разгружайся, и дуй на станцию, ремонтироваться. Но это ладно, а вот то, что ты мог так быстро сдохнуть, это плохо, стоит подумать, может мне против тебя немного поставить, чтобы смягчить горечь поражения. Как думаешь, а?

– Решайте сами, – я выбросил манипулятором из своего чрева скалу в трюм фабрики, получив от нее в ответ кучу мелких камней. – Лично я собираюсь выжить и расплатиться с долгами, выиграв пари.

– А ты думаешь, кто-то хочет сдохнуть? – фыркнул диспетчер. – Нет, все хотят жить долго, богато и счастливо, да вот получается это не у всех, а если брать вас челов, то вообще ни у кого. Ладно, лети к седьмому доку, расстроил ты меня, Горк своей тупостью.

Я полетел на станцию к месту, показанному зеленым цветом, и едва успел. Последнюю минуту мне просто стало нечем дышать, и я бился в этом жутком кресле, словно рыба, выброшенная на берег. А когда в яйцо хлынул прохладный воздух станции, я минуты три никак не мог надышаться. С моего лица ушла темно-зеленая масса, и я обнаружил, что лежу на полу, а кресло пилота куда-то делось. Охая и ахая, я поднялся с пола и пополз в кишку, которую здесь была коридором и выпал в док, на этот раз яйцо даже лестницу не выдвинуло. Хоть и невысоко, но все равно больно.

Ко мне подошел техник и помог подняться.

– Что же ты такой неуклюжий, чел, уже и ноги тебя не держат что ли? – пробурчал он. – Пойдем, покажу, что ты натворил.

Мы пошли с ним вокруг яйца, и в боку я увидел рваную дыру, сквозь которую виднелись какие-то ребра, шланги и разные полости, заполненные неизвестным мне материалом.

– Увидел?

Я молча покивал головой. А чего тут говорить? Да, урод, да понимаю, только сделать ничего не могу. Можно, конечно, покричать, что меня подставили, что не дали позаниматься на тренажёре, поэтому я и наделал всяких глупостей, только смысла в этом никакого нет. В этом мире никто никому ничего не должен, это я понял еще в детском саду, когда мне разбили голову детской машинкой. Смеялись все. Тогда воспитательница мне сказала, чтобы я родителям признался в том, что сам упал и ударился, иначе у меня и моей семьи появятся серьезные проблемы, потому что у мальчика, который меня ударил, папа большой начальник.

Я послушался, потому что уже тогда понимал, ни в одном конфликте смысла нет, и если кто-то тебя круче, то не стоит доказывать, что ты тоже крутой. Зачем? Доказывать вообще никогда ничего не стоит, бесполезно это. Тот мальчик папы начальника потом сам упал с горки и сломал себе руку, такой он оказался неуклюжим. И как-то так повезло, что никого рядом с ним не было в тот момент, а то бы обязательно кого-то обвинили и наказали.

Правда, мальчик, когда его стали расспрашивать, почему упал, попытался рассказать, что упал он неслучайно, а кто-то ему под ногу подсунул доску, и из-за нее он потерял равновесие. Горку осмотрели, никакой доски не нашли, да и как ее могли найти, если я ее спрятал в подвале? В общем, воспитательницу за недосмотр уволили, а мальчика перевели в частный детский сад.

Все закончилось хорошо, только уволенная воспитательница на меня перед уходом смотрела каким-то долгим, непонимающим взглядом. Похоже, она не очень поверила, что я в этом деле не при чем, и это несмотря на то, что трое пацанов и одна девчонка сказали о том, что я от них ни на миг не отходил, и мы вместе играли в песочнице. Алиби стоило килограмма конфет, но я не жалел, зато приобрел верных друзей до конца детского садика, которые меня защищали. А чего жалеть? Лично я и сейчас скажу, что этот мальчик поскользнулся. А смысл доказывать кому-то что-то?

Того мальчика никто не любил за спесь и наглость, возможно поэтому меняи прикрыли. Мало кто понимает, но в жизни ничего не бывает случайным, и самых наглых все равно ждет жестокое наказание рано или поздно. Никто из них не живет долго, ну конечно, если не считать Рокфеллера, которому поставили пять чужих сердец прежде, чем сдох. Но разве это жизнь, когда тебя возят на коляске и кормят протертой пищей, а спишь ты в специальной комнате, где нет ни одного микроба?

Больше я того мальчика никогда не видел, и в этом нет ничего плохого, жизнь есть жизнь, она сплошное приключение. Сначала ты появляешься среди чужих, неизвестных тебе людей, неизвестно в какой стране, при этом рождаешься голым, не умеющим ходить, стоять, сидеть, и даже держать самостоятельно голову. Ты не знаешь языка, на котором с тобой разговаривают, и убить тебя ничего не стоит даже кошке. Ты всему интенсивно учишься, и только начинаешь нормально ходить, тебя отправляют в детский сад, где полно уродов, которые на тебе учатся лидерству и власти. И дальше будет все только хуже.

Я и на этой станции ощущал себя таким же заново рожденным: языка не знаю, ничего не умею, а вокруг одни уроды, причем инопланетного происхождения.

– За сегодняшний день ты получишь большой штраф, – сказал техник. – Нормы не выполнил, корабль испортил – такого корпорация не прощает. Еще придется заплатить за ремонт, но тут тебе повезло, твой кораблик сам умеет себя чинить, сначала зарастит бок, потом восстановит свои внутренности, правда, ему для этого потребуется расходный материал. Тебе очень повезло, что у нас такой имеется, привезли пару дней тому назадкак раз с той разрушенной древней базы, где твой кораблик нашли. Конечно, материал по станции не числится, но ты мне за него заплатишь, скажем, тысячу кредитов за один контейнер, а потребуется их больше трех, то есть три тысячи кредитов тебе придется отдать. Согласен?

– Конечно, господин техник, а куда деваться? – я вздохнул. – Понимаю, что виноват.

– Вот-вот, виноват, – амп усмехнулся, показывая свои острые зубы хищника. – Но на этом ты даже выиграешь, потому что такой же ремонт стандартного корабля обходится примерно в десять тысяч кредитов, так что ты счастливчик, чел, а ты заплатишь даже меньше чем половину. Топай к себе в комнату, а вечером приходи в бар, выпьем краса и я тебяпознакомлю с теми парнями, кто на тебя поставил. Разговор у нас с тобой пойдет серьезный, надо хорошо подумать, как сделать так, чтобы ты выжил. Придешь?

– Да, господин техник, конечно, приду, – я понуро покивал головой. – А счастливчиком меня еще никто в моей жизни не называл, неудачником и лохом, это было, дразнили.

– Понимаешь, чел, – амп с усмешкой посмотрел на меня. – Ты выживаешь там, где другие гибнут, а это стоит звания счастливчика. Может еще все изменится, но почему-то я не сомневаюсь в том, что однажды над тобой пролетела птица удачи и махнула тебе крылом.

– Ну, это да, согласен, – согласился я. – Пролетела и наложила кучу дерьма на голову, это говорят к деньгам.

– Давай, комик, топай к себе в комнату, – фыркнул техник. – Насчет дерьма смешно сказал, расскажу ребятам, путь тоже поржут. Да, еще тебе придется зайти в медотсек к технику, что ставил тебе нейрошунт, надо тебе другой поставить.

– А зачем мне новый нейрошунт? – спросил встревоженно я. – Меня и старыйвполне устраивает.

-А ты разве не чувствуешь? – удивленно на меня посмотрел амп. – Потрогай затылок.

Я потрогал и ничего там не нашел. Под рукой была лишь нормальная, заросшая короткими волосиками кожа, и тут я понял, что нейрошунта то у меня и на самом деле нет. Раньше там стоял разъем, а теперь его нет. И какой ныне из меня киборг в этом мире? А еще я больше не чувствовал чип, перед глазами перестал появляться прозрачный экран. Вот это я попал.

– Как скажете, господин техник, пойду в медотсек, – произнес я и потопал к выходу из ангара. – Действительно, что-то не так.

– Не так, это еще мягко сказано, – сказал амп. – Вообще-то если нейрошунт удалить не в медкапсуле, то шансов на выживание нет, да и в случае разрушения его тоже. Это странно, что ты живой, но думаю, данный факт опять говорит о той птице удачи, которая наложила на тебя кучу дерьма. Топай, чел, мне еще твой корабль кормить.

Я пошел к выходу из дока, и в какой-то момент вдруг понял, что в мой долг добавилось три тысячи кредитов. Как это понял, было непонятно, но почувствовал, получалось, что чип не сдох, а всю информацию проецировал прямо в мозг. Это было странно, впрочем, вся жизнь полна непонятностей, многие, прожив долгую жизнь, умирают, так и ничего не постигнув, и это нормально.

Я шел и откуда-то знал, куда идти, сворачивал в те пустынные коридоры, в которые было нужно, хоть перед моими глазами не было светящейся полосы, которая указывала путь. Навстречу Мне попадались только дроиды, которые катились по своим делам, на меня они не обращали никакого внимания, что меня вполне устраивало. Сначала я пытался запомнить, сколько и каких поворотов нужно сделать, но потом плюнул – заблужусь, так заблужусь. Найдут же, в меня деньги вложены.

Минут через пятнадцать дошел до медотсека, техник мне нисколько не обрадовался, наоборот насмешливо фыркнул:

– Слышал, что ты разбил свой корабль. И как это случилось?

– Не знаю, господин техник, – ответил я. – Люди говорят, что это произошло потому, что мне на дали потренироваться на тренажере.

– И что это за люди? – нахмурился техник. – Имена назови. Вообще-то, насколько мне известно, ты с челами не общаешься, а других людей здесь нет.

– Извините, господин техник, но в моем понимании люди все разумные существа, – сказал я. – Я и вас считаю людом.

– Не надо меня как-то считать, – буркнул амп. – Тем более не надосчитать себя разумным. Поверь, интеллект вашего рода очень мал. Разумных среди вас нет, хотя бы потому что никто еще на станции не прожил и

десяти циклов, не расплатился с долгами и точно никто не получил звание гражданина империи. Получается, что тебе ампы сказали о тренажере. А кто именно?

– Не могу знать, господин техник, – ответил я. -Никто мне не представляется, я и ваше имя не знаю.

– А зачем мое имя знать какому-то мясу? – спросил удивленно техник. – Челы, пока не отработают своего долга, только мясо, а его еще ни разу никто не отработал, все сдохли, и ты сдохнешь, такова твоя судьба.

– Как скажете, господин техник, – проговорил я. – Вы задали мне вопрос, я вам ответил.

– И то верно, – амп внезапно успокоился. – Значит так, ты можешь называть меня по должности, я медицинский техник, поэтому можешь называть меня медом. Понял?

– Да, господин мед, – произнес я. – Я понял.

– Это хорошо, – техник снова нахмурился. – Ты чего сюда, чел, пришел? Я тебя не звал. Лекарства вам запрещено давать, на час работы медицинской капсулы ты еще не заработал, чтобы поправить свое ветхое здоровье, так чего приперся?

– Техник, который работает в доке, отправил меня к вам, чтобы вы посмотрели мой нейрошунт, – ответил я. – Он сказал, что с ним не все в порядке.

– А что с ним может быть не в порядке? – мед подошел ко мне развернул к себе спиной. – Нейрошунты ставят на всю жизнь, они делаются из специального углеродистого пластика, он практически вечный. Так что он там увидел? Вот это ничего себе! А где у тебя нейрошунт?

– Я не знаю, господин техник, – искренне ответил я. – Я его не трогал, вообще даже не ощущал, что с ним что-то не так.

-Так и должно быть, когда шунт поставлен правильно, – техник отошел от меня и сел на стул, который вырос из пола, потом показал мне на такой же стул, который появился в двух шагах от него. –А теперь как на духу, говори, что за корабль дал тебе этот старый и ворчливый корабельный техник?

– Обычный, стандартный корабль, – повинуясь его взгляду, я сел. – Но если честно, то в кораблях я не разбираюсь. Как вы правильно сказали, челы – народ неразумный.

– Ты мне не ври! –нахмурился техник. – Это уже второй случай пропадания нейрошунта, а просто так они исчезнуть не могут. Чтобы вытащить нейрошунт, как и поставить его, требуется сложная операция, которую можно сделать только в медкапсуле под управлением медицинского искина. Любое существо погибает, если нейрошунт у него вытащить или хотя бы его повредить, слишком много на него нервных клеток задействовано. Даже при любой аварии сначала смотрят, в каком состоянии нейрошунт, а потом уже смотрят, работает ли сердце. Ты меня понял, чел?

– Да, господин мед, понял, – произнес я встревоженно. – Но я честно не трогал нейрошунт и никому не давал его трогать.

– Что ты знаешь про честь?! – фыркнул техник. – В вашем роду челов одни крысы, вы от них произошли, поэтому не стоит мне рассказывать о каком-то своем благородстве. Но я тебе верю только потому, что такой случай уже раз был. До тебя на станции одного чел нашли с разбитой головой, и нейрошунта у него не имелось. Тогда это списали на травму головы, хоть было видно, что нейрошунт вытащили раньше. Этот чел летал на кораблике, который сам же притащил из развалин древней станции. Может и ты летал на этом судне или бродил по развалинам этой станции?

– Мне сказали, что я летал на стандартном корабле, – проговорил я. – Я не разбираюсь в кораблях, и я не бродил в развалинах базы древних и даже не знаю, где она находится. Я сделал всего два рейса и привез два куска руды.

– Я тебя понял, чел, – мед взял свой планшет, пощёлкал по нему и мрачно произнес. – Корн, старая доковская крыса, ты что, чела посадил на тот древний корабль чужих, что притащили с разрушенной базы древних? Что значит, это твой ответ на то, что мы не прогнали его через тренажеры? А то, что у нас это времени не было, не считается? Ты же знаешь политику компании, как только показал себя способным обращаться с контуром управления, можно отправлять на корабль. Ладно, я понял. И что мне сейчас делать? Ставить новый нейрошунт? А старый как я спишу? Что значит, не твое дело? Выходит, ты хочешь, чтобы спрос был с меня? Так вот, Корн, я не стану ставить твоему челу другой нейрошунт, пусть ходит без него. Что значит, он не сможет управлять судном? Управлял же как-то до этого. Да, разбил, я знаю. Но меня это не касается. Что значит, я хитрец? Да я сделал еще одну ставку на то, что чел погибнет не позже, чем через месяц. Я на это имею полное право, и ты ставь, если хочешь. И больше мне этого чела в медотсек не присылай. Мне все равно будет у него нейрошунт или нет, станет ли у него работать чип или перестанет. Да, это называется защитой своих вложений. А ты. – Техник посмотрел на меня. – Пошел вон отсюда и больше сюда не приходи. Понял, чел?

– Да, господин мед, – я встал, и стул сразу исчез в полу. – Я понял, что вы мне приказали, к вам больше никогда не приходить.

– Вот именно, – техник фыркнул. – Если что с тобой случится, то тебя полуживого или полумертвого сюда принесут дроиды, в худшем сразу

отправят на мясо. И еще… не вздумай никому рассказывать про то, что я не заменил твой нейрошунт. Узнаю, убью. Ставки на тебя небольшие, все уверены в том, что ты быстро сдохнешь? Ты меня понял. Чел?

– Да, господин мед, – я повернулся и поклонился. – Никому и ничего не говорить про то, что вы не поставили нейрошунт.

– Топай, отсюда, чел,– амп снова уткнулся в свой планшет. – Ты мне надоел еще вчера. Найдешь хоть дорогу в свой блок или дроида послать с тобой? Я, например, совсем не уверен, что ты без нейрошунта слышишь свой чип. Так как?

– Не знаю, господин техник, – ответил я. – Не дадите дроида, попробую найти сам дорогу.

– Шагай отсюда, – фыркнул мед и отвернулся к своему планшету. – Если заблудишься и сдохнешь, как тот чел, что нашел твой кораблик, для меня будет прибыль – я выиграю пари.

И я пошел. Свой блок нашел без труда. Ну, может и не свою комнату нашел, они тут все одинаковые, но дверь открылась. Внутри полежал на полу, потом принял душ, меня обдало вонючим паром, потом высушило, одел чистую пару салфеток, которые нашел в шкафу, они после встряхивания раскрылись в штаны и куртку. Съел свой обед в виде черного кубика и стакана воды. А потом пошел в бар. Его я тоже нашел без труда, потому что знал, что он находится на нижних этажах станции, следовало только добраться до лифта, в нем приложить руку к панели и мысленно назвать место, куда тот должен меня доставить. Этот этаж ничем не отличался от того, с которого я прибыл, и мне это даже не показалось удивительным. Единственное отличие, что дверей на этаже было немного, всего три, за одной из них нашелся бар.

Перед тем, как в него войти, я посмотрел по сторонам. Может, мне показалось, но я заметил дроида, который юркнул вдруг за угол, робот показался мне знакомым, по-моему, это тот, что меня привел в медотсек в первый раз. Впрочем, все они одинаковы, железяка и есть железяка. А если следил, так, наверное, это мед его за мной послал, чтобы робот не дал мне заблудиться.

Бар представлял собой все тот же куб, с гранями метров тридцать, внутри стояло примерно двадцать столиком, размещенных так, что каждый занимал определенную площадь, тоже своего рода куб. За одним из столиков я увидел девушку с русыми волосами и голубыми глазами и остолбенел, насколько это было невероятное зрелище. Толпа ампов что-то жующих, пьющих, что-то горячо обсуждающих, и среди них человеческая красавица, которая задумчиво смотрела перед собой и мелкими глотками пила голубую жидкость из высокого стакана.

-Нравится самка? – ко мне подошел Корн, тот самый техник из дока. – Она тоже пилот, к ней подходить не советую. Шансов у тебя нет, сразу скажу, она на станции уже больше года, и никому из ваших челов не улыбнулась удача, а подкатывают все. Мы считаем, что, у этой человеческой самки больше всего шансов на то, что однажды она выберется из этой вонючей станции. Кстати, свое пари на то, что год продержится, она выиграла…

Загрузка...