На всех парах

— Не за что. Твои башни все еще работают?

— О да, м’леди, а вот на линии, кажется, что-то случилось. У нас завал с передачей пакетов, и совершенно непонятно, что происходит. Кажется, глубинники опять взялись за свое.

— Да, я знаю, Артур. Отошли, пожалуйста, телеграмму лорду Ветинари и копию Алмазному королю Троллей. И в головной семафорный офис в Щеботане – Рису Риссону до востребования. Мои обычные коды, приоритет номер один.

Пока человек приводил механизмы в движение, она ждала, постукивая ногой по полу, и явно испытала облегчение, когда он закончил.

— Спасибо, Артур. Не мог бы ты как можно скорее отсылать любые сообщения, адресованные мне, с одним из своих гоблинских курьеров, если тебя не затруднит? О, и у твоего сына ведь скоро день рожденья?

— Да, завтра!

Тяжелая золотая монета упала мужчине в ладонь.

— Скажи, пусть не тратит все за раз, - голос прозвучал откуда-то издалека, и уже через мгновение леди Марголотта исчезла.

Мужчина беспокойно поглядел на монету в руке. Конечно, это взятка. Но еще это его плата за то, чтобы присоединиться к высшему свету. Она всегда ему помогала, и когда дочка заболела - тоже. Конечно, она была вампиром. Но она не была плохим человеком. И ему очень, очень повезло, что он мог быть полезным ей.

Ждать возвращения домой было несусветно долго, но оно того стоило. После приятного ужина с Ангелой, что может быть приятнее, чем быть разбуженным в три часа ночи дворцовым стражником? Разумеется, абсолютно все, думал Мокрист.

Кроссли был настолько разъярен, что стражники пятились от него через порог, пока он вопрошал: «Это недопустимо! А как же habeas corpus[68]?!»

Мокрист вздохнул и натянул штаны. Он привык держать их под рукой - на случай вроде этого. С ним такие случаи происходили постоянно. Так что, обувшись и застегнув рубашку, Мокрист скатился по лестнице туда, где ухмыляющиеся стражники пытались оттолкнуть все еще упирающегося Кроссли.

Он был уверен, что Ангела смотрит через перила своим колючим взглядом, и на него накатило чувство «да какого черта!»…Как только охранники ступили в холл, он подошел к ним с вопросом:

— Где ваш ордер?

— Что? Нам не нужен ордер.

— Ладно, - согласился Мокрист. – Но в таком случае, ради вашей же безопасности, я бы на вашем месте извинился перед моей женой за беспокойство в столь ранний час. Она очень… расстраивается, если кто-то не дает ей поспать.

В этот же момент Ангела перегнулась через перила и подтвердила:

— Это прекрасный арбалет, один из лучших у Коренного и Рукисилы, и я могу выстрелить из него всего один раз. Джентльмены, в кого из незаконно проникших мне стрелять? Потому что в данный момент вы – лица, противоправно вторгшиеся в мой дом, и к тому же невежливо вторгшиеся. А ведь исправить положение можно было бы даже такой малостью, как «Не могли бы вы пройти с нами?»

— Мокрист, - спросила Ангела, подымая заряженный арбалет, - это тот, у которого курок сам по себе спускается? Все время их путаю.

Мокрист протянул руки:

— Объясняю ситуацию. Вы думаете, что Ветинари вас поддержит, на вашей стороне авторитет Патриция. С другой стороны, моя жена выстрелит и попадет в одного из вас, или, вполне возможно, в меня. А у меня есть основания подозревать, что жизнь Мокриста фон Губвига важнее для Патриция, чем вы, сборище ничтожеств.

— Ступайте, господа, - повторила Ангела Красота со своей стратегической высоты. – Уверена, мой муж посетит Его Светлость сразу после завтрака. Всегда приятнее вести дела на полный желудок.

Мокрист взглянул на стражников:

— Джентльмены, у меня нет ни малейшего желания впутывать вас в какие-то неприятности и, на самом-то деле, я не хочу, чтобы моя жена кого-то из вас подстрелила. Так что я, пожалуй, совершу утренний променад к дворцу. Если так случится, что вы будете идти в то же время в том же направлении – что ж, пусть будет так. Хотя я думаю, что вы расположены гулять бодрым шагом, поскольку, боюсь, моя жена будет наблюдать за нами из окна наверху, а в руках у нее тот арбалет с ненадежным спусковым крючком.

Мокрист неспешной походкой последовал за неожиданно шустрыми стражниками, которые толкаясь и звеня доспехами, поспешили покинуть дом. К своему удивлению, Мокрист заметил, как безупречно выглаженный Кроссли сжал кулак и прошептал:

— Отличная работа, сэр! Они даже обувь не вытерли, перед тем, как войти, - лицо маленького человека пылало свирепостью.

Мокрист обнаружил Ветинари беседующим с камнелицым Командором Ваймсом. Обычное спокойствие Продолговатого кабинета было нарушено негромкими переговорами взволнованных клерков, прибывающих с сообщениями, которые они вручали Стукпостуку.

Ветинари поднял глаза и произнес:

— А, мистер Губвиг. Рад, что вы смогли уделить нам несколько минут вашего крайне занятого утра.

— Ваши стражники отвратительно бегают. Вам следовало бы что-то предпринять по этому поводу. И, к слову говоря, неплохо было бы научить их манерам.

Патриций приподнял бровь.

— Как я понимаю, вы протестуете против принуждения. Вы пришли сюда по принуждению?

— Нет, сэр, но…

— Рад слышать. А теперь давайте к делу. Как я и предполагал, сторонники глубинников и другие недовольные гномы просто залегли поглубже, заговоры же и интриги продолжают расти, как грибы. Выяснилось, что в Шмальцберге произошел дворцовый переворот, всего третий за всю историю гномов. К несчастью, Низкий король в данный момент, как они выражаются, не на месте, – в Щеботане он присутствует на саммите с Алмазным королем Троллей. Рис Риссон - выдающийся переговорщик, как нам прекрасно известно по Кумской долине, и он долгие годы удерживал беспокойное сообщество гномьих горных инженеров вместе. И, думаю, он неплохо владеет топором. Но ему нужно вернуться в Убервальд со своим внутренним советом, если этот… прискорбный поворот событий не распространится в прочие шахты. С учетом всех обстоятельств, - продолжил Патриций, - очевидно, что железная дорога, которая сейчас строится, является самым быстрым, безопасным и удобным способом транспортировки Низкого Короля, его свиты и военных советников. Как говорится, время решает все. Вы, мистер Губвиг, на всех парах отправитесь в Щеботан и примите на себя командование подготовкой. Командор Ваймс обеспечит эскорт из стражников и присоединится к вам, когда вы будете проезжать Анк-Морпорк, с подкреплением, которое сочтет необходимым. Примите к сведению, мистер Губвиг, что это ваша Кумская долина, на колесах.

— Когда доберетесь до Щеботана, - добавил Ваймс, - обязательно найдите гнома по имени Башфул Башфулссон. Он может пригодиться, к тому же он исключительно предан Низкому Королю.

— Но линия еще и близко не закончена! – взвыл Мокрист.

— Мистер Губвиг, мне казалось, вы осведомлены, что в ваши обязанности не входит докладывать мне о проблемах. В ваши обязанности входит предлагать способы решения этих проблем. Мы понимаем друг друга? Я уверен, что у Гарри Короля найдется локомотив, который он сможет выделить – например, один из Летунов.

— Но, милорд, Гарри выделит вам хоть дюжину локомотивов, дело не в этом. Дело в прокладке рельс – это камень преткновения.

— Мистер Губвиг, я хочу… Нет, я приказываю вам совершить чудо – любыми способами, в обязательном порядке. Я понятно высказался? Я уверен, что не мог выразиться понятнее.

Мокрист отдал честь и без доли сарказма ответил:

— Есть, сэр! Мы сделаем все сегодня! Чудо – это мы!

— Постарайтесь сделать это вчера, мистер Губвиг, - лаконично ответил Ветинари.

И, насколько Мокрист мог судить из разговора, он имел в виду именно то, что сказал.

Стукпостук был занят. Хотя дворцовая стража и подняла Мокриста из постели, к Гарри и Дику тоже отправили гонцов. Ко времени, когда Мокрист добрался до фабрики, там воцарилось даже большее оживление, чем в середине обычного дня. В сером свете занимающегося рассвета его встретили Гарри и Дик. Они спорили, и Симнел выглядел заметно расстроенным.

— Дело во внешнем виде, Дик, - говорил Гарри. – Я имею в виду, что Железная Герда, разумеется, прекрасна, но я уверен, что Летуны выше классом и больше походят для королевских особ.

— Прости, Гарри, - ответил Дик, - но я считаю рискованным использовать любой другой паровоз, кроме Железной Герды. Не спрашивай меня, почему, потому что я не могу этого объяснить даже с помощью логарифмической линейки. Я просто знаю, что нам нужна именно она. И, сказать по правде, сэр, я так ее отполировал и смазал, что она подойдет любому королю, или королеве, если уж на то пошло. Да, Летуны хороши – они классные и модные, но я снова повторяю: моя Железная Герда - это то, что нужно в чрезвычайной ситуации.

Аргументы проносились друг за другом в голове Мокриста. Ветинари сказал, что все должно храниться в глубочайшей тайне, а для Железной Герды это будет первым за несколько месяцев путешествием за пределы фабрики. Ее заметят все. Но мы будем идти не по расписанию, так что нас заметят в любом случае. И если мы используем один из обычных Летунов, все пассажиры захотят узнать, почему они не могут поехать на нем. А с учетом вооруженного эскорта из Стражи, нас вообще будет за версту видно. И в конце концов, если ты намерен использовать особенный поезд, тебе нужен особенный локомотив…

— Знаешь что, Гарри, - сказал Мокрист, - думаю, Дик прав на этот счет. Есть в этом паровозе что-то…

В этот момент Железная Герда немного поодаль от них издала вполне различимое шипение. Даже Гарри это заметил.

— Поднять пар, джентльмены, - сказал Симнел. – И на борт все, кто собирается в Щеботан. Простите, мистер Губвиг, но его светлость приказал отправлять только грузовые вагоны, типа внимание отвлечь. Ну и, честно говоря, только так можно взять на борт некоторых офицеров из Стражи. Я что-нибудь придумаю, пока вы вернетесь, - поспешно добавил он, заметив всеобщий ужас, - на обратном пути мы подцепим обычные вагоны.

— Надеюсь, эти грузовые вагоны будут заполнены. Не могу себе позволить потратить целый рейс, когда товары ждут отправки.

— Ну, передний уже полностью заполнен сержантом Детритом, - сказал Симнел, и действительно, через открытую крышу Мокрист теперь мог разобрать очертания тролля, терпеливо сгорбившегося у дальней стены. – А все остальные мы забили доверху.

По дороге в Щеботан Мокрист задремал, укачанный в Железной Герде, словно в колыбели. Он был уверен, что она идет тише, чем новомодные Летуны. Все говорили, что это невозможно, но, тем не менее, эта мысль его не оставляла. Почему-то Летуны всегда выглядели как механизмы, а Железная Герда всегда была… кем-то. И все трейнспоттеры, кажется, считали так же. Складывалось впечатление, что она и есть железная дорога.

Казалось, что поперек всего шато, переданного в распоряжение Низкого Короля на время его пребывания в Щеботане в связи с саммитом первостепенной важности, было написано «смехотворно величественный».

Возле главного входа Мокриста встретил опрятно одетый гном, на котором заметно не хватало обычного вооружения.

— Башфул Башфулссон, мистер фон Губвиг. Мне знакомо ваше лицо. Оно часто бывает в газетах.

Пока они спешили внутрь, Башфул продолжил:

— Позвольте мне, как говорится, cделать кое-какие наметки, мистер Губвиг. Король в ярости. В ярости на бунтовщиков и в ярости на себя за то, что не сделал должного в должное время. И, смею сказать, в ярости на меня. Но я… я смотрю на небо и говорю Таку: не злись, но когда ты создавал нас, гномов, настроение у тебя было не очень, да и запасы утонченности заметно истощились. Кажется, что воевать и спорить нам важнее, чем жить.

Внутри шато расположился отряд тяжело вооруженных гномов – охранников. «Тяжело вооруженных» при этом значило, что они были вооружены тяжелее, чем среднестатистический гном, который, в общем и целом, сам по себе выглядел как неплохой отряд. Они зыркнули на Мокриста обычным хмурым взглядов всех охранников на свете, который намекает на то, что ты не более, чем пыль на их сапогах, так что поостерегись тут. Башфулссон проигнорировал их и ввел Мокриста в Великий Чертог, кипевший деятельностью.

Проблемой оказалось увидеть Короля. Вопрос отличался деликатностью, но Мокрист не намерен был позволять каким-то военным и придворным собой помыкать. Он знал, что Рис Риссон – рассудительный и могущественный гном умеренных взглядов, личность, которая предпочитает смотреть в глаза фактам, поскольку понимает, что это – единственный способ выжить.

Мокрист ждал, пока Башфулссон разберется с протоколом, и раздумывал, сколькие из этой пышной компании в зале в действительности на стороне Короля. Подозрения витали в воздухе, как мельчайшая пыль, оседая на каждом плече. В конце концов, речь шла о подпольной гномьей войне. Гораздо приятнее сражаться с троллями. Сложно не заметить врага, если он тролль, но кто вычислит предателя в этом болтливом скопище?

Один из охранников попытался изъять у Мокриста его бесценные отмычки и отстал только когда Мокрист возвратил их себе с помощью пары недипломатичных фраз и нескольких специфических указаний направления. Вообще-то, он не пользовался отмычками несколько лет – его язык порой проводил его в такое места, куда никогда не заведет пара изогнутых проволок. Тем не менее, он все еще злился и был готов высказаться в очень неполитическом духе, когда Башфулссон схватил его за руку и повел общаться с Королем.

Покои Короля неожиданно находились под крышей здания. В обычных гномьих жилищах, чем ниже располагался гном, тем более важным он был, так что Мокрист предположил, что размещение Короля на самом верхнем этаже было уловкой, призванной запутать традиционно мыслящих врагов.

Короли не путешествуют налегке или негласно. Между замковой прислугой то и дело попадались гномьи слуги, которые складывали, а иногда и просто сгребали вещи в сундуки в такой панике, как будто за ними вот-вот явится судебный исполнитель.

Наконец Мокриста и Башфулссона препроводили в небольшую переднюю, где Низкий Король планировал со внутренним советом свой контрпереворот. Как только появлялись новые семафорные сообщения, их тут же доставляли Королю.

Рис Риссон оказался ниже и изящнее, чем ожидал Мокрист, и с учетом тесноты комнаты со всех сторон был окружен генералами и прочими клоунами, которые обязаны следовать за монархом.

Несколько гномов, недовольные вторжением человека, бросили на него мрачные взгляды.

Башфулссон поклонился и представил Мокриста:

— Мистер фон Губвиг, ваше величество, посланник лорда Ветинари.

— И убийца внушительного числа вероломных бурильщиков, - сказал Король Мокристу. – И не в последнюю очередь управляющий банком, - Рис засмеялся. – Должно быть, в банковском деле крутые нравы, мистер Губвиг?

Мокрист сделал попытку присоединиться к веселью:

— О, вы даже не представляете, сэр. Но самое важное, что вам следует знать обо мне, - это то, что я был мошенником и прохвостом, и весьма коварным. Кто может управлять Королевским Банком и Монетным Двором Анк-Морпорка лучше, чем мошенник? У меня склонности мошенника и огромное количество навыков мошенника, и из-за того, что я смотрю на вещи мошенническим взглядом – в переносном смысле, я вижу проблемы и возможности. И еще мне очень повезло с талантом заводить друзей.

— Только с теми бурильщиками как-то не сложилось, да?

— В тот раз мне повезло выжить. Я выжил и, с позволения сказать, желаю выжить Низкому Королю и его двору.

«Ладно, -подумал он, - все эти сказки про белого бычка даются ему неплохо, но рано или поздно… весь этот обмен любезностями с ходьбой вокруг да около пойдет наперекосяк».

— Мистер Губвиг, как вы знаете, у меня неожиданно возникли неотложные дела в Убервальде, которые требуют моего присутствия так скоро, как это только возможно. Из сообщений, которые прислал мне лорд Ветинари сегодня утром я понял, что у вас есть какой-то план относительно моего возвращения. Мне любопытно, что этот план в себя включает.

Последовали обычные перешептывания и взгляды, но Мокрист не собирался дать кучке маленьких людей с большим самомнением себя запугать. Он не был создан для протокола – тот только мешал и часто скрывал неприятные и даже опасные вещи.

— Боюсь, сэр, я не стремлюсь разглашать предложение лорда Ветинари здесь. В комнате слишком много людей, каждый из которых может оказаться предателем.

За этим высказыванием последовал гвалт. Мокрист сохранял невозмутимое и совершенно неподвижное выражение лица, пока все протесты не были высказаны.

— Я здесь не для того, чтобы любезничать. И должен сказать, что на время этой операции я верен вам и только вам, сэр. За исключением мистера Башфулссона я не знаю ни одного из присутствующих здесь гномов. Вне всякого сомнения оппозиция достаточно умна, чтобы иметь во дворце крота, передающего им все новости.

Он зашел слишком далеко, он знал это, но гномы не впечатлили его своей охраной. Она была слишком неуклюжей… слишком парадной, слишком помпезной.

— Мистер Губвиг, я, безусловно, Король, и я до сих пор жив благодаря тому, кого я знаю, и кому я верю. Я ценю вашу добросовестность.

Король повернулся к гному за его спиной.

— Аэрон, мне нужно уединение.

Гном по имени Аэрон, который показался Мокристу доверенным ассистентом, гномьей версией Стукпостука, очистил комнату от прихлебателей, оставив лишь себя, Башфулссона и нескольких явно высокопоставленных гномов.

— Спасибо, - произнес Король. – Теперь, мистер Губвиг, в этом небольшом кругу я доверяю всем. И, молодой человек, вам я могу доверять только потому что вы – мистер Губвиг, и мне известна ваша репутация. Вы непотопляемы – возможно, как игрушка богов, а, возможно, как самый обаятельный пустозвон на свете. Каким-то образом вам всегда удается выйти сухим из воды, и поэтому я надеюсь, что мне тоже удастся. Дело в том, что не только наши жизни зависят от того, смогу ли я вернуться в Убервальд и на Каменную Лепешку, прежде чем эти ублюдки разрушат все, за что я боролся, - он улыбнулся. – Я надеюсь, это не звучит, как будто я на вас давлю?

— Ваше величество, давление – самое естественное для меня состояние.

Шумная гномья вечеринка с выпивкой и песнями была в самом разгаре, когда Низкий Король со своим командующим часом спустя тихо покинули шато через черный ход. Несколько карет приехали и уехали утром, а отбытие еще нескольких осталось незамеченным.

— Тагвен Тагвенссон сегодня удостоен чести играть Короля, - заметил Рис Мокристу, пока их вагон покачивался на длинном гравийном подъездном пути. – У этой песни больше больше сотни версий, ее можно петь дни напролет!

На щеботанском вокзале их встретила чрезвычайно выдающаяся фигура сержанта Детрита из Анк-Морпоркской Городской стражи, который охранял Железную Герду наперевес с его «Миротворцем», обладавшим, скажем так, оптовой производительностью.

Глаза Низкого Короля загорелись, когда он узнал сержанта. Он воскликнул:

— Детрит! Если ты на борту, то мне, наверное, не нужны другие телохранители.

Это было сказано в шутку, но Мокрист не мог отделаться от мысли, что доля правды в этой шутке довольно велика.

— Рад видеть тебя, Король! – проревел Детрит. Затем он внимательно посмотрел вокруг. – Есть здесь какие-нибудь глубинники? Если да, постройтесь, пожалуйста.

Позади Короля, как всегда неотлучный, суетился Аэрон, погружая на борт людей и багаж. Он открыл дверь и быстро провел Риса в слабо освещенный вагон.

Башфулссон постучал по колену Детрита.

— Я настоящий глубинник, сержант, и выстроился, как и было приказано. Что дальше?

Детрит почесал голову.

— Но вы-то нормальный, мистер Башфулссон. Командор вас знает, и его леди тоже.

— О, ну, значит, я выстроился в очередь на поезд, да? – сказал гном. – Приятно снова встретить вас, сержант, но, пожалуйста, помните, что есть разные глубинники, - и он отвернулся, чтобы последовать в вагон за Аэроном.

Наконец, вся свита благополучно погрузилась на борт, а Мокрист остался наблюдать, как Детрит помещает себя в вагон охраны. Тот ворчливо заскрипел, но выдержал, так что Мокрист, отдав сигнал машинисту, вскарабкался на подножку, и они отправились.

Поезд тронулся, привычно вздрогнули сцепления, и Мокрист вдруг подумал, что, на самом деле, он совершенно не нужен в этой поездке.

В пассажирском вагоне Низкий Король, его охранники и советники сбились в кучу и разговаривали очень тихо, полностью погрузившись в планирование. Машинист сосредоточился на том, чтобы доставить свой королевский груз по назначению и пребывал в мире высокой концентрации. Он излучал ее, как сияние. Прислушивался к рельсам и колесам, смотрел на огни, контролировал колею и вообще вел поезд так старательно, что, кажется, они бы добрались, куда надо и без Железной Герды – одной силой воли. Да и кочегар ясно дал понять, что не нуждается в помощи Мокриста. Так что Мокристу ничего не оставалось, кроме сна… и переживаний.

Если Король был мишенью, и если глубинники прослышали, что он в поезде, мишенью становился весь поезд. Правда, Мокрист надеялся, что в таком случае глубинникам все-таки придется столкнуться с некоторыми трудностями.

Мокрист полагал, что нападение случится где-нибудь в глуши, позже, на длинном одиноком перегоне в Убервальд. Несмотря на все, что он сказал лорду Ветинари, он знал, что пустить поезд под откос ох как просто. Прилежный Симнел рассказывал Мокристу, что пробовал сделать это на низкой скорости в укромном месте на фабрике, где Железную Герду не было видно, и получил весьма впечатляющий результат. После того, как паровоз сошел с рельс, потребовалось много часов объединенных усилий нескольких троллей и големов в сочетании с хитроумной системой подъемных блоков, чтобы поставить локомотив обратно на рельсы. Если подобное произойдет с паровозом, идущим на полных парах… И это, подумал Мокрист, человек, который живет логарифмической линейкой, и синусом с косинусом, не забывая, разумеется, о тангенсе. Мокрист никогда не оспаривал утверждения, сделанные Диком с помощью логарифмической линейки; цифры плясали в руках Симнела, и Мокрист ни разу не видел, чтобы тот ошибся. Это было как… как волшебство, но без волшебников и их заморочек.

И при всем при этом, как выяснилось, у Дика может быть девушка. Интригующая мысль, которая эхом отзывалась на задворках его сознания. Было общеизвестно, что Дик и племянница Гарри, как говорится, встречаются. Однажды он даже катал Эмили вокруг фабрики при свете звезд, а это кое-что значит, ведь так? И Дик сообщил Мокристу голосом человека, только что открывшего странный и привлекательный мир, что она может управиться с топкой, даже не запачкав платья. «И еще, - добавил он, - я думаю, что она нравится Железной Герде. На ней никогда нет сажи. Я всегда выхожу похожим на мусорщика, а она остается беленькой, как балерина, или вроде того».

Но сейчас следовало подумать о другом. Самым важным в поездах была перевозка бесценного груза, и Мокрист знал, что все дело держится на очень простых вещах, которые нужно делать вовремя и так, как надо. Были люди, которые проверяли, есть ли уголь в хранилищах вдоль дороги, и к настоящему моменту он точно знал, сколько понадобится воды и кто проверит, будет ли она в нужном месте в нужный момент. Но как проверить, проверит ли тот, кто должен это делать? Кто-то должен выполнять эти обязанности!

Все эти вопросы казались Мокристу огромной пирамидой, каждый камень в которой должен быть уложен на свое место, прежде чем колесо сделает оборот. В какой-то мере это его пугало. Большую часть жизни он провел в одиночестве, и, что касается Банка и Монетного двора, то Ветинари все правильно понял. У него было чутье на людей, которым нравится их работа, и которые в ней хороши. А как только все функции оказались делегированы, почему нет? – он снова мог стать Мокристом фон Губвигом, движущей силой этого мира. Но теперь он понимал людей с приступами паники, которые сначала закрывают дверь, потом возвращаются с половины дороги, чтобы проверить, закрыли ли они ее, открывают, чтобы убедиться, потому снова закрывают, и опять уходят, чтобы вернуться и провести весь этот дурацкий ритуал еще раз.

Суть вопроса заключалась в том, что ему приходилось рассчитывать на множество добросовестных людей, которые совершат добросовестные поступки добросовестным образом, и постоянно проверять их, чтобы удостовериться, что все в порядке. Так что волноваться глупо, верно? Но с волнением так не справиться. Оно садится вам на плечо, как маленький гоблин, и шепчет. И тогда взволнованный человек из мира недоверия переходит во вселенную ночных кошмаров, а прямо сейчас он – Мокрист фон Губвиг – ради всего святого, был взволнован, чертовски взволнован. О чем они подумали? А что упустили?

Я слышу колеса прямо под собой, я знаю, что путешествие займет по меньшей мере четыре дня, не считая поломок, ужасной погоды и гроз в горах (они могут быть совершенно безжалостными), и все это вместе – не считая нескольких психованных гномов, повернутых на том, чтобы испортить всем праздник.

Надо сказать, это был внутренний монолог. Вернее, персональный внутренний монолог внутреннего монолога, но кровь Мокриста оставалась безупречно холодной: все пройдет без сучка, без задоринки. В конце концов с технической стороной вопроса будет разбираться Дик, а он – гений. Не такой гений, как Леонард Щеботанский, а, преданно подумал Мокрист, гений в своем - воодушевляющем, надежном Симнеловском стиле. Леонард, скорее всего, в разгар работы отвлекся бы не идею об использовании вагонов в качестве горючего, или об использовании золы из топки для выращивания капусты, или на рисование нимфы, облаченной в уголь и капустные листы. Но Дик держит свою приплюснутую кепку по ветру. Да и Ваймс с ними поедет, и хотя у части Мокриста – той части, которая до сих пор предпочитала избегать полицейских, пусть даже под прикрытием, – мурашки шли по коже, когда командор смотрел ему в глаза или на любой другой участок тела, – оставшийся Мокрист был очень признателен Хранителю Доски за поддержку в грядущем столкновении с глубинниками.

В сущности, Мокрист был полон маленьких моноложиков, сменяющих друг друга в его голове, но в конце-концов, поскольку все они были его монологами, они решили собраться вместе, как один цельный Мокрист фон Губвиг, и выдержать, и победить, несмотря ни на что.

Все будет просто чу-дес-но, уверял он себя. Да когда не было-то? Ты же везучий Мокрист фон Губвиг! Где-то внутри гипотетический гоблин неуверенности растаял в небольшую дрожащую лужицу. Мокрист пожелал ей удачи, улыбнулся и распрощался.

Просторный особняк Гарри Короля был хорошо защищенным и прекрасно подходящим местом для приватного обеда, на котором Низкий Король мог встретиться с Ветинари, пока готовится его долгая поездка в Убервальд. Широко признанным было, что гробокопы Гарри обладали колоссальным превосходством над среднестатистическим солдатом или полицейским, когда дело доходило до драки, поскольку прочих людей учили каким-то правилам, а ребята Гарри не могли и двух слов связать. И любому злоумышленнику, которому хватило бы ума затаиться где-нибудь в кустах на обширных землях Гарри темной ночью в дождливую погоду, в два счета подрезали бы веточки.

Хотя ужин не был официальным, Эффи Король не хотела ударить лицом в грязь. Головная боль насчет приготовлений к трапезе перешла в настоящую панику, которая проявлялась в организации армейской точности и размаха, издевательстве над поварами и отчаянных изысканиях относительно того, какую ложку к какому супу подают.

Когда в отделанной дубовыми панелями столовой появился Король, Эффи присела в глубоком реверансе. Она была на седьмом небе от счастья – очень дорогом и представительном седьмом небе.

— Как прошло ваше путешествие, сэр? Безопасно и удобно?

Низкий Король немного помедлил.

— Вы Эфимия, не так ли?

Эффи зарделась.

— Да, ваше величество, но для вас просто Эффи.

Король снова улыбнулся.

— Прекрасно. А для вас я просто «ваше величество», леди Король.

Эффи выглядела несколько озадаченной, пока Король Гномов не протянул руку и не произнес:

— На самом деле, вы можете называть меня, как вам угодно. Я просто пытался прибегнуть к старой гномьей шутке, похожей на мое нынешнее положение: беглец пытается сбежать от других беглецов и надеется на помощь благородных людей вроде вашего мужа и его друзей.

Мокрист улыбнулся, когда до Эффи наконец дошло.

Король же оглядел прочих гостей. Он улыбнулся командору Ваймсу и леди Сибилле, пожал руку Ангеле, которая, как с гордостью отметил Мокрист, выглядела настоящей красоткой, когда не была одета в свою рабочую форму. И, насколько он мог судить, она купила самое привлекательное и, следовательно, дорогое платье для вечера. Оно по-прежнему было серым, но немного блестело, что превращало его в почти нарядное. Это был серый, позволивший себе расслабиться. Спорить было не с чем – она зарабатывала гораздо больше него.

Король осмотрел комнату:

— А лорд Ветинари… присоединится к нам? И мистер Симнел, технический гений, на котором держится ваша примечательная железная дорога?

Гарри оглянулся как раз, когда лорд Ветинари выступил из теней комнаты[69] и первым проворно подскочил к нему.

— Ваше величество, добро пожаловать в Анк-Морпорк. Мистер Симнел наблюдает за последними приготовлениями локомотива, который отвезет вас к вашим владениям и трону вовремя. Могу вас заверить, что мы ничего не оставили без внимания.

— О, лорд Ветинари, я вас не заметил, прошу прощения, - ответил Рис, и Мокрист чуть не подавился своим напитком, когда он продолжил, - но как я понимаю, все еще остались непроложенные линии и непостроенные мосты, - он сделал паузу, - думаю, в непосредственной близости от пункта нашего желаемого прибытия.

Мокрист почувствовал, как в одно мгновение похолодало. Он быстро изучил лица Гарри и Ветинари и ринулся в бой – в конце концов, он сюда затем и пришел:

— Прошу прощения, ваше величество, но мистер Симнел изобрел концепцию под названием логистика, суть которой вернее всего передать во фразе «сперва первое». Конечно, вся штука в том, чтобы понять, что именно является первым, но сейчас, поскольку вы еще в нескольких днях пути от Убервальда, у наших бригад еще есть время, чтобы закончить последние несколько секций. Вы будете в Убервальде в назначенное время. Ставлю свою жизнь на это.

Тишина наступила такая, что воздух начал замерзать. Мокрист отсчитывал время до неизбежного ехидного комментария Ветинари.

— Чрезвычайно отрадно, мистер Губвиг, что вы дали это обещание в присутствии всех нас. Прекрасное представление! А у всех господ здесь отличная память.

После этого первым, кто заговорил, была Ангела:

— О, в этом весь мой муж, но я уверена, что он разберется со всем в самую последнюю минуту… Он всегда так делает. А если ему удастся еще и выйти всему в белом, он будет счастлив, как ребенок.

Король как-то странно засмеялся:

— Будем надеяться, что обойдется без детских неожиданностей.

— Ваше величество, мистер Губвиг всегда достигает поставленных целей, уверяю вас, - произнес лорд Ветинари своим самым мягким голосом. – Я нахожу это удивительным и, разумеется, раздражающим, но тем не менее, он всегда добивается успеха. Именно поэтому все его конечности до сих пор на своих местах.

Все, кроме лорда Ветинари, нервно засмеялись, – сам он просто засмеялся. Король Гномов уставился на Мокриста так, словно увидел его в новом свете:

— Это действительно так, мистер Губвиг?

Мокрист заставил себя принять настолько невозмутимое выражение лица, что оно почти казалось мертвым.

— Да, ваше величество, все, что должно входить в комплект, до сих пор на месте, правда, Ангела?

Его жена ничего не ответила. Она просто посмотрела на него взглядом жены, вынужденной мириться с забавными слабостями своего мужа, наказан за которые он будет позже в спальне.

После этого Эффи беспокойно улыбнулась и голосом, который по ее представлению, приличествовал шикарным людям, сказала:

— Может, перейдем к столу, ваше величество, леди и джентльмены? Все ложки на своих местах, я вас уверяю.

Разговоры за столом, к удовольствию Эффи и развевающихся ушей прислуги, были… милыми, и в большинстве своем касались новой железной дороги и чудес, на которые она способна. В действительности, любопытным фактом было то, что теперь множество богатых людей покупали дома на щеботанском побережье, поскольку туда стало легко добираться. Еще один вежливый разговор велся о том, как хороши стали рыба и морепродукты теперь, когда они не жарятся на солнце, ввиду чего возникла необходимость как-то справиться с горой из креветок, моллюсков и неопознанных щупалец, выложенных так, чтобы напоминать затерянную крепость Лешп, которой Эффи отвела почетное место в центре стола. В разных вариациях эта беседа продолжалась почти до самого конца ужина, пока прислуга не покинула комнату, после чего командор Ваймс наградил Риса лукавым взглядом, встал и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся, поклонился королю и занял свое место за столом.

— Леди и джентльмены, все приготовления к нашему отъезду закончены. В данный момент Низкий Король отбывает скорым экипажем в Убервальд.

Что-то в его словах заставило Мокриста задуматься, поскольку в данный момент Низкий король со всей определенностью находился в комнате и уплетал дорогущее мороженое.

Между тем, с улицы донесся звук на минуту остановившейся и вновь двинувшейся кареты, окруженной хорошо вооруженными телохранителями.

За столом Король чрезвычайно царственно облизал ложку и хмыкнул:

— Это займет часть мерзавцев на время, - он улыбнулся Ваймсу. – Спасибо за помощь, командор.

— Да не за что, - угрюмо ответил Ваймс. – Это хорошая мысль. Мы с Гарри добавили немного ваших украшений.

— Но кто в карете? – спросил Мокрист.

— В карете? Сегодня темно, а Король закутан в плащ, так что разглядеть почти невозможно. Но глаза, привычные к темноте, могли бы различить сержанта Шельму Задранец в обществе моих самых надежных гномьих офицеров. Каждый, кто вздумает повредить карету или ее содержимое, сильно усложнит себе жизнь. Или даже прервет ее.

Король закашлялся, прежде чем сказать:

— Я помню сержанта Задранец по нашей встрече возле Каменной лепешки восемь лет назад. О да, я помню ее.

— Она вызвалась на это задание, - сказал Ваймс.

— Вызвалась, правда? Что ж, никто из нас не знает, что нам уготовано, но если я усижу на Лепешке,то, когда все это закончится, сержант Задранец и ее коллеги получат от меня любую награду, какую захотят. Благодарность Короля дорогого стоит, как вы считаете, Хранитель Доски Ваймс?

Ваймс улыбнулся так, словно вспомнил старую шутку.

— Думаю, она ее заслужила. Она - один из моих лучших офицеров.

— В таком случае, как много Шельм Задранец вы можете позволить себе потратить? – Король выглядел мрачным. – Я не хочу, чтобы кто-то умирал просто для того, чтобы я выжил. Так что, если я хочу добраться до Убервальда как можно скорее, нам, вероятно, время уходить?

— Время, ваше величество, - согласился Ваймс. – Железнодорожное сообщение между этим местом и Сто Латом не прекращается даже ночью. Сейчас это в основном скоропортящиеся грузы и почтовые посылки, но люди тоже все время ошиваются на вокзале. Никто не сможет уследить за всеми. Так что мы устроили все так, что вы будете просто очередным безымянным пассажиром на платформе, одетым как любой пассажир третьего класса, хотя, на непредвиденный случай, вы и ваши попутчики будут оснащены необычайно значительным количеством смертоносного оружия. В которое, ваше величество, входят клыки. Стража не намерена дать себя обыграть, сэр. Если дерь… экскременты попадут на этот, как там его, люди будут пялиться на вас, куда бы вы ни пошли. А теперь предлагаю вам и мистеру Губвигу пройдете со мной в заднюю комнату. Я прослежу, чтобы вы изменились до неузнаваемости.

Повернувшись к Гарри, командор спросил:

— Гарри, вы можете поручиться за молчание ваших людей - даже тех, кто работает на кухне?

Гарри почти отдал честь.

— Да, командор! Некоторые из них – прохвосты, но это, знаете ли, мои прохвосты.

— О, да, - сказал Король, - я начинаю привыкать к этому типу прохвостов. Они так… полезны.

Мокрист знал многое о трюках с переодеванием, хотя сам никогда особенно не заморачивался с макияжем. Превращение в другую личность было тонкой материей, которую постигли, вероятно, только морщинистые старики в горах вокруг Ои Донга, знакомые с секретами вселенной, одним из которых был секрет выбивания позвоночника из тела твоего врага. Они наверняка знали, что истинная маскировка идет изнутри. Конечно, дополнительная перемена одежды желательна, но в основном Мокрист думал о том, какого рода человеком он хочет стать, и концентрировался на этом. Накладной нос определенно исключался. Любой нос, призванный сделать вас похожим на случайного странника, неминуемо делал вас примечательно странным. Зачем так рисковать, если его собственные черты были настолько незапоминающимися, что их в любом случае никто не мог воспроизвести? Конечно, в превращении в женщину были свои неизбежные подводные камни, но ему это несколько раз удалось – в старые плохие времена, которые теперь, в ретроспективе, были так чертовски хороши. А уж сколькими он был священниками… Он сбился со счету. Если на свете есть такая штука, как искупление, им стоило бы выпить за Мокриста бочку вина. Нет, пивной завод.

После прибытия на вокзал королевский отряд разделился. На некотором расстоянии от Риса, который теперь был замаскирован под растерянного пожилого гнома, держалось несколько подозрительных типов, в то время как остальные разбились на небольшие невинного вида группки вдоль перрона.

Башфул Башфулссон галантно предложил себя на роль телохранителя, но и Мокрист, и командор Ваймс оба сочли его слишком узнаваемым для других гномов в его родном Анк-Морпорке, и предложили использовать его особые навыки в другом деле. Темные клерки и так обучались лордом Ветинари, который, как он это только что доказал, мог оставаться невидимым в комнате, полной людей, – это вопрос техники. Были и другие. Вполне возможно, прямо над головой. Что бы ни произошло, командор Ваймс не собирался позволить Низкому Королю Гномов умереть в его дежурство.

Мокрист вздыхал, жалобно (но не слишком жалобно) приволакивая ногу по дороге к хвосту поезда. Там он обнаружил станционного охранника, бранящегося на хорошо одетого мужчину, который решительно уселся в вагоне третьего класса, среди сонных рабочих с жирными руками и коробками с инструментами, и трубочистов с неизменно протекающими мешками с сажей. Мокрист был обеими руками за простых людей, особенно – за простых людей, которые смогли себе позволить хотя бы один кусок мыла в жизни и не плевались беспрестанно огромными шарами плевков, которые, кажется, жили своей отдельной жизнью.

А франт, которых вонял и сочился лучшим бренди, задерживал поезд, пока охранник возмущался, выведенный из себя капризным голосом.

Так что Мокрист приобнял отвратительное существо и перешел в свой приводящий в бешенство режим пьяницы, дополненный взрывоопасной отрыжкой – стопроцентным гарантированным победителем в любом соревновании. Сперва пустить слюну из уголка рта, потом - ужасный запах, в котором Мокристу просто не было равных, а потом уж речь, в которой каждое слово было измельчено, унижено и замучено до смерти, пока Мокрист неприлично развалился и пускал слюни.

Несчастный поторопился занять отдельное купе первого класса в передней части поезда меньше чем через минуту. Лучший результат Мокриста, который все еще в образе, прошатался к своему месту как раз к тому моменту, когда прозвучал свисток. Поезд тронулся нерешительно, как всегда делают поезда, работа механизмов в которых хорошо налажена.

Он был страшно горд собой, а также тем, что использовал всего половину искусственной рвоты Боффо с длительным запахом.

Ночь выдалась слишком холодной для путешествий. Где-то на борту был Король, но сейчас не стоило выказывать любую заинтересованность в нем. Поношенная одежда Мокриста выглядела уместной, но по полу гулял ветер, и все в купе закутались потеплее в попытке не существовать, пока поезд не прибудет в пункт назначения. Где-то обязательно следует возвести памятник Эффи, которая буквально разнесла мужа на кусочки, чтобы он сделал вагоны третьего класса хотя бы водонепроницаемыми[70].

Главарь бурильщиков, наблюдавший за основными дорогами из Анк-Морпорка улыбнулся, завидев вдалеке большую карету с эмблемой Низкого Короля. Дождь молотил по ней, лошади неслись в сторону Пупа, и главарь улыбался каплям дождя. Как все замечательно складывалось. Он подал сигнал другим гномам и уже через минуту они схватили упряжи и уздечки, заставив карету замереть на месте. Он рывком распахнул дверь.

— Выведите Короля, и вас никто не тронет, - приказал он.

В экипаже царило молчание, а затем он услышал, как кто-то говорит:

— Для нас нет короля, кроме Гарри Короля, и среди нас нет ни одного, кто дал бы себя тронуть. Считай нас Обществом Охраны Короля, а сэр Гарри Король не любит, когда у его друзей случаются неприятности. Ты же, сынок, - целая куча неприятностей, но, к счастью, не такая большая, как мы. Пошли, ребята!

Битва была быстрой и методичной. Экипаж уехал, увозя в грозу пьющих и поющих победителей, а вода на булыжной дороге окрасилась в красный цвет.

Тем временем, несколькими милями дальше, другая группа бурильщиков получила примечательно схожий опыт с примечательно схожей каретой, внутри которой среди прочих ужасов оказался очень свирепый и очень женственный гном в шлеме стражника…

Поезд подошел к узловой станции в Сто Лате, и Мокрист наблюдал, как охранник помогает неопрятному жалкому старому гному спуститься из вагона. У Низкого Короля определенно были актерские навыки. Мокрист заметил, что один из его не менее ветхих товарищей по несчастью сжалился над ним и дал ему кусок гномьего хлеба, топором разделив его напополам. К своему ужасу, Мокрист увидел, как Король рассыпался в благодарностях перед подателем хлеба.

Подойдя к Королю, Мокрист прошептал:

— Великолепно! Как вы добились этого запаха? Он словно живет своей жизнью.

Король приложил палец к губам и ответил:

— Не я, он исходит от мужчины напротив. Думаю, он не мылся несколько лет. Но помните, королю приходится справляться с вещами куда худшими, чем небольшой запашок.

Нужно было убить несколько часов до скоро поезда из Сто Лат в Земфис – пока самую дальнюю точку в пупстороннем направлении, где еще можно было воспользоваться услугами Гигиенической Железнодорожной Компании.

Спрятать Низкого Короля от лишних взглядов было первостепенной задачей; риск оставался, несмотря на маскировку.

Оставив Ваймса и Симнела дежурить на станции, Мокрист и Низкий Король поковыляли подальше оттуда. Мокрист оглянулся в поисках людей, которые точно должны были там быть, потому что он никого не видел. Внезапно один из них возник прямо напротив, настолько близко, что они почти касались друг друга. До этого Мокрист его не видел. Складывалось впечатление, что тот просто выскочил из-под земли.

— Годфри, мистер Губвиг, - темный клерк. Лорд Ветинари распорядился предоставить вам и вашему отряду безопасное укрытие. Мистер Симнел предложил дом своей матери, который находится неподалеку. Мы встретились с леди, и она роялистка до мозга костей. Привержена любой монархии, и разумной тоже. Не о чем беспокоиться. Клерк Мэвис говорит, что старушка понимает все с полуслова и сразу вникла в ситуацию. Она хорошо готовит, и вас ждут чистые простыни.

Мокрист взглянул на промокшего Короля, который улыбнулся и сказал:

— В ночь, подобную этой, это просто подарок от Така.

Пока они шли все недолгое расстояние по пустынным, пропитанным дождем улицам к дому миссис Симнел, Мокрист ни на секунду не переставал чувствовать их эскорт. Волоски на шее говорили ему, что они там, указывая путь. Вскоре они достигли опрятного маленького домика неподалеку от центра, такого типа, который обычно называют «маленький дворец», и такого типа, который может купить хороший парень своей овдовевшей матери, чтобы ей не приходилось далеко ходить за покупками.

За сдержанным стуком последовало шарканье за дверью, и леди, которая могла быть только матерью Симнела, очутилась на пороге, безмолвно пропуская их внутрь. Как только они очутились в ее маленьком, но безупречном доме, она остановилась, посмотрела на Низкого Короля и присела в реверансе.

— Большое спасибо, дорогая миссис Симнел, - сказал Король, который, безусловно, оказывался в таких ситуациях множество раз. – Этого не требуется от матери гениального инженера.

Миссис Симнел неожиданно залилась материнской гордостью.

— Ох, да, ваше величество. Он славный парень, наш Дик. Вы знаете, что когда он был еще сосем юным, он сделал мне иконограф. Сам поймал беса, ага, и выучил его маслом. Им очень масло нравится, бесам-то. И он мне очень помогает, правда.

Пока клерк Годфри с ногами, как будто подбитыми фланелью, быстро проверял остальные комнаты, миссис Симнел обернулась к Мокристу и сказала:

— И вас я тоже знаю. Вы – мистер Губвиг. Дик о вас очень хорошо отзывался. Я видела вашу иконографию в газете только вчера, и иконография Дика там тоже была. Старая мамочка страсть как горда. Я не покупала ее, конечно, преподобный Потешник проходил мимо и прочел мне все, что там мелкими буковками, и все остальное. Я теперь не часто выбираюсь, но сейчас мой мальчик при деньгах, присылает мне всю еду свежей на поезде, следит, чтобы у его старой мамочки все было хорошо. Один раз, у-ух, там был лобстер в пакете со льдом. Пришлось идти в шикарный ресторан, чтобы узнать, как его готовить, но еда была высший сорт и пальчики оближешь, и так много, что хватило и миссис Панквезер, которая лежачая, и почти всю еду не может переварить, но вы бы видели, у нее аж зубы засветились, когда она увидела тарелку, полную лобстера. Да уж, вы бы видели. Не у каждой пожилой леди есть такой сын, который за ней присматривает.

Миссис Симнел неожиданно помрачнела и сказала:

— Но он регулярно присылает мне деньги каждую неделю, и так много, что я не знаю, что с ними делать и раздаю бедным. Вы ведь ему друг, да, мистер Губвиг?

— Да, миссис Симнел, - ответил Мокрист. – Вы не представляете, насколько.

В этот момент появился клерк Годфри:

— Мы возвращаемся на сортировочную станцию, чтобы помочь мистеру Ваймсу и другим сотрудникам Стражи, которые поедут с нами в Убервальд. Клерки Коломбина и Шелкопряд останутся снаружи и сопроводят вас обратно на станцию в нужное время, чтобы успеть на поезд в Земфис.

С тем он исчез.

Миссис Симнел снова взглянула на перепачканного Короля и неосознанно просто заметила:

— Плохо ты выглядишь, дружок. Я знаю, что поздно, но у меня есть чуть-чуть гороховой каши в горшке… немного, конечно, но это вас поддержит и придаст сил на случай, когда они понадобятся.

Как выяснилось, гороховая каша миссис Симнел был верхом совершенства среди гороховых каш, и хотя они всего пару часов назад ужинали у Гарри, Мокрист заметил, что Король съел все без остатка. Когда они доели, миссис Симнел снова накрыла горшок крышкой.

— Надо оставить немного для моего мальчика, - сказала она – вынесу на улицу. Кстати говоря, гороховая каша ему нравится холодной.

Король уселся в удобное кресло, чтобы немного подремать. Пока он спал, а миссис Симнел мыла посуду, Мокрист огляделся по сторонам и заметил множество аккуратно оформленных портретов улыбающихся малышей, или, возможно, одного и того же малыша, изображенного снова и снова, потому что, как ему казалось, в этом возрасте все дети выглядят одинаково, и только мать может отличить одного от другого. Это было невероятно.

— Честное слово, миссис Симнел, какие чудесные малыши! – заметил Мокрист, когда она вернулась, чтобы пожелать ему спокойной ночи. – Все ваши?

Она засмеялась.

— О, боже мой, нет! Наш Дик у меня один, но я училась на повитуху, перед тем как встретила своего покойного муж, знаете. У меня неплохо получалось акушерство, особенно в сложных случаях.

И она строго посмотрела на Мокриста.

— Уверена, вы понимаете, о чем я, мистер Губвиг? Я только однажды потеряла малыша, потому что меня долго не могли найти, а потом стало слишком поздно. В любом случае, с тех пор люди зовут меня. Знаете, мой мальчик говорит, мне больше не нужно этим заниматься, но если уж однажды заработал себе репутацию, от нее не избавишься. Особенно, когда речь о девушках в отчаянии.

И хотя во всем остальном миссис Симнел выглядела забитой, взгляд ее на мгновение озарился гордостью.

Раскатисто храпевший в огромном кресле король перевернулся на бок. Миссис Симнел подправила мягкие подушки, чтобы ему было удобнее, и вдруг на секунду застыла, словно что-то привлекло ее внимание. Она послала Мокристу быстрый, неожиданно острый взгляд и в последний раз взбила подушки, прежде чем распрямиться, сладко улыбаясь. Мгновение, каким бы оно ни было, прошло. Мозг Мокриста был насквозь пропитан усталостью, и природная способность читать мельчайшие знаки, сохранявшая ему жизнь столько раз, оставила его еще пару часов назад. Тем не менее он должен был спросить:

— Миссис Симнел… что-то не так?

Она перебила его.

— Нет, сынок. Я просто подумала, как странно, что кто-то настолько маленький и, ну, волосатый может быть… королем. Но, наверное, все дело в маскировке. Уверена, он будет выглядеть круче некуда в своей короне, когда вернется на свою лепешку. А теперь тебе пора поспать, сынок.

Даже будучи ужасно усталым, Мокрист мог распознать отвлекающие маневры, так что он продолжил настаивать:

— Миссис Симнел, если есть что-то, что вы не…

— Да нету ничего, по крайней мере, ничего страшного.

Мысли Мокриста закружило в водовороте, а потом просто смело звуком шумно распахнутой двери. Следом за звуком появился Дик в сюртуке, с которого струями стекала вода, и поклонился матери. Он принес столько коробок и свертков, что вынужден был оставить их все в небольшой прихожей с часами, которые показывали время, дни недели и, наверное, даже фазы луны, но чье предназначение по большей части сводилось к тому, чтобы показать, что у матери Дика Симнела есть все самое лучшее, что только можно купить. Он мгновенно очутился в ее объятиях, и, роняя пакеты, умудрился смеясь встряхнуть ее.

Сидя в еще не успевшей остыть кухоньке, Дик за обе щеки уплетал застывшую гороховую кашу, пока мать распаковывала некоторые свертки.

— Очуметь, мамуля! Просто бомба!

Мокрист вдруг понял, что устал как собака.

Миссис Симнел сказала:

— Я приготовила вам постель, мистер Губвиг. Я и Королю постелила, но ему, кажется, удобно там, где он лежит, так что я не хочу его беспокоить. Ты останешься на ночь, Дик?

— Прости, мать, не могу. Куча работы. Мы все работаем по две смены.

Миссис Симнел с гордостью посмотрела на Мокриста.

— Вот такой у меня парень. Мой мальчик, он трудяга. Все время работает с этой своей… алкоголической палкой.

— Это логарифмическая линейка, - широко улыбнулся Дик.

— Ага, точно, - продолжила гордая родительница. – Он пробивает себе дорогу в жизнь, мой мальчик, работая на этого Гарри Короля.

Он подошла к Дику, чтобы поцеловать его, а вместо этого он подхватил ее на руки, поцеловал прямо в воздухе и поставил обратно – немного более мокрую и перепачканную, чем прежде.

— Ой, мама, не делай ты из меня святого. Я просто обычный рабочий с грязными руками. В любом случае, мне пора уходить, ты же понимаешь.

Уходя он взглянул на Короля и спросил:

— Он в порядке, мать?

Мокрист внимательно следил за выражением лица миссис Симнел.

— В полном, сынок, - ответила она. – Ему просто нужно поспать, жаль его будить.

Дик бросил на Мокриста взгляд, в котором явно читалась какая-то мысль, а затем пожал плечами, как человек, у которого есть о чем подумать и кроме этого. Он подал Мокристу сверток с сухой одеждой для него и Короля и снова поцеловал мать.

— Ты проследишь, чтобы они вышли вовремя на Земфисский экспресс?

И она проследила – после миски каши, горячей и сладкой – в точности такой, какую Ангела терпеть не могла. Мокрист физически чувствовал, как она делает его здоровее, пока они с Королем, улыбающиеся и обновленные после короткой передышки, уходили из дома миссис Симнел. Над Сто Латом вставало солнце.

Нервно ерзая в тускло освещенной пещере и изо всех сил пытаясь производить впечатление, что он на стороне гномов (в действительности будучи на стороне денег), механик объяснял, что ввиду тяжести локомотивов пустить их под откос будет проще, когда поезд будет проходить через ущелья или вблизи гор. Он также предположил, что возможным вариантом будет оставить паровоз без необходимых ресурсов – топлива и воды – и напасть в момент наибольшей уязвимости.

Он случайно наткнулся на карту, указывающую расположение всех угольных хранилищ и водонапорных башен, и придумал это.

— Если предположить, что мы сосредоточимся на остановке определенного поезда… сколько человек нам понадобиться, чтобы разрушить эти… водяные краны? – прохрипел неизвестный глубинник из темноты.

— Множество, - ответил услужливый гном. – Оппозиционеры достаточно сообразительны, чтобы предугадать, что вы попытаетесь вывести из строя механизмы, так что краны и хранилища будут хорошо охраняться. Разумеется, - добавил он, - высоко в горах у вас будет преимущество.

Насколько можно было разобрать в темноте, механик выглядел оптимистично настроенным.

— Ну, вот как-то так, сэры. Это не очень сложно, и вы всегда знаете, где меня найти, если что.

На самом деле от этой пещеры у него мурашки шли по коже, и он очень хотел выбраться оттуда как можно скорее. Он услышал, как лидер глубинников сказал:

— Прекрасная работа, мой друг. Пожалуйста, прими это золото, как знак нашей благодарности и, да, мы знаем, где найти тебя и каждого члена твоей семьи.

Механик взглянул внутрь тяжелой кожаной сумки.

— Вы очень добры, сэры. Я надеюсь быть полезным еще не раз.

Он ушел, ужасно довольный таким огромным заработком за такую ничтожную работу. Глубинники такие тупицы! Все равно что у детей деньги брать. Но он улыбался и улыбался, и попрощался, и в темноте получил ножом по горлу от бурильщика прежде, чем успел выйти из влажного зала. В конце-концов, какой глубинник отдаст золото Анк-Морпоркскому гному? Для глубинника все они – неверные.

Мокрист был уверен, что пока они с Королем торопливо уходили из дома миссис Симнел обратно на станцию, темные клерки приглядывали за ними, незаметно отслеживая их с обеих сторон. Вчерашние наряды исчезли, и после легкого умывания и причесывания Король превратился в гномьего бизнесмена, в то время как Мокрист остался неряхой, и теперь был похож на инженера, спешащего на работу.

Крик носильщика возвестил:

— Отправляется Альтипланский Экспресс, остановки в Большом Кочане выход на Мир Капусты и Земфисе выход на Земфисские водопады. Спальные вагоны в голове поезда! Заходим, леди и джентльмены!

Мокрист прошептал Королю:

— Вы знаете, что делать, сэр.

Король показал билет охраннику, который долго изучал его прежде чем возвестить: «Средний класс, середина поезда». Мокрист отошел так быстро, как мог, не глядя по сторонам. Оглядываться – значит показать, что ты нервничаешь. Рассчитывать можно только на интуицию. Все знают, что нужно делать.

Ему пришлось уворачиваться от клеток с курами, и он задумался, почему в поездах всегда возят клетки с курами? Судя по звуку, им здесь совсем не нравится. Тем не менее, теперь кажется, что куры едут во все концы. Мимо поспешно прошли мать с ребенком. Гоблин махал своей жене (предположительно жене, – гоблинов поди разбери), а Мокрист глазел на охранника и наслаждался минутной тишиной, прежде чем поезд оживет.

Он зашел в поезд через вагон стражников и первым, кого он увидел, был Детрит. Без своего значка он казался совершенно другим троллем. Выглядел он растерянным. Позади Детрита Мокрист обнаружил командора Ваймса, одетого в форму охранника, и вроде бы вполне довольного, если Мокрист правильно истолковал его кривую гримасу.

Ваймс взмахнул телеграммной бумажкой и весело сказал:

— Идиоты! Они попытались выкинуть коленце еще на территории Анк-Морпорка. Бедняги… Подозреваю, они считали, что обвели нас вокруг пальца, но Шельма и ее ребята быстренько показали им, что к чему. Люди сэра Гарри там тоже были, судя по тексту. И теперь обе партии направляются в Танти, где темные клерки проведут с ними пару важных бесед. Будем надеяться, что глубинники еще не получили известий на этот счет.

До Земфиса долгая дорога. А в Земфисе они перейдут на пути, по которым не ездил еще ни один пассажирский поезд. У него будет куча времени, чтобы поволноваться о том, что произойдет, когда они до него доберутся. А сейчас главное – маскировка. Он должен быть инженером, счастливчиком, которому повезло ездить на последнем Летуне номер два каждый день и получать за это деньги.

Пока Мокрист шел по вагонам, он начал приглядываться к пассажирам вокруг. Среди нормальной смеси анк-морпоркцев и другого народу из равнины Сто и прилегающих областей, которых он ожидал увидеть в обычной поездке в Земфис, он заметил нескольких гномов, путешествующих группами и поодиночке. В нескольких он узнал свиту короля, другие были, насколько он мог судить, анк-морпоркскими гномами. Кстати говоря, в Анк-Морпорке было несколько видов гномов: один были счастливы быть гражданами Анк-Морпорка, а другие выглядели угрюмыми и раздраженными своим статусом, не понимая, что в Анк-Морпорке никто не обращает на тебя внимания, по крайней мере, пока ты не выглядишь обеспеченным - в этом случае ты определенно окажешься в центре внимания.

А кроме того там были люди, которые чуть сильнее нормального пытались казаться безобидными членами общества. Такие люди всегда выделялись, и Мокристу стало любопытно, понимают ли они, насколько очевидными их усилия были для натренированного глаза мошенника. Они волновались и отчаянно пытались выглядеть спокойными и беспечными. Настоящую беспечность не подделаешь. Если к этому нет таланта, все в тебе будет кричать: дилетант!

Один из гномов особенно привлек внимание Мокриста, поэтому он немного погодя вернулся и сел напротив. Покачиваясь в такт ритму поезда, он почувствовал какое-то несоответствие. Не страх в собственном смысле, а только биение страха было таким сильным, что почти пело, и внутри головы Мокриста понеслись телеграфные ленты подозрений.

Мокрист был слишком умен, чтобы пялиться или чтобы делать вид, что не пялится. Беспечность он умел изображать профессионально. А вот гном, на которого он смотрел, потел. Рано или поздно что-то должно было произойти.

— О, я знаю, кто вы! – неожиданно сказал Мокрист, понизив голос. – Вы один из этих трейнспоттеров, да? Я всегда узнаю их куртки.

— О, да, я очень преданный трейнспоттер, сэр, - ответил гном неестественно громко, в то время как с его бороды капал пот, а его глаза кричали: «Помогите!».

— Отлично! Значит, вам известен главный секрет скорости Летунов, да? Нет?

Вряд ли кто-нибудь в поезде видел, как он тонко допрашивает гнома, тонко, как кузнечный молот. Своеобразным[71] правилом железнодорожного этикета стало то, что поведение и разговоры других пассажиров оставались их личным делом, какими бы навязчивыми они ни были. Гном заметно подпрыгнул на сидении, когда Мокрист первый раз обратился к нему, но лицо его по-прежнему оставалось замогильным, и он по-прежнему потел, так что Мокрист продолжал нести чушь, как друг, который хочет одолжить немного денег.

— Как я уже сказал, я всегда узнаю куртки. Отправляемся в дальнюю поездку в Земфис, да?

Гном кивнул и просто ответил:

— Да.

— Видели, какой у нас паровоз? Знаете, что я вам скажу… Я слышу какое дребезжание осей. Чувствуете? Может, он совсем новый – только из депо?

— Ээ…да… Наверное… - пробормотал несчастный гном.

Мокрист огляделся, обдумывая следующий шаг. О, а вот и еще один гном – чуть дальше. Исподтишка следит за тем, как он следит за псевдо- трейнспоттером. Судорожно соображая, он снова обратил внимание на потеющего гнома напротив него.

— Погоди-ка! Я видел вас раньше на входе в фабрику. У вас еще была такая маленькая записная книжечка, да? У нас у всех есть такие записные книжечки, приятель, и моя где-то в багаже. А вы - самый чистенький трейнспоттер, которого я видел в жизни. Настоящие трейнспоттеры все в грязи и саже... Замасленная куртка – их орден славы. А вы, мистер, ни черта не знаете о поездах и трейнспоттинге, так?

Как только он закончил свою речь, он заметил, что другой гном поднялся с места и беспечно идет в следующий вагон.

— Вы! Стоять! - Мокрист гавкнул на гнома напротив, который собрался бежать следом, и прыгнул на его отдаляющегося товарища.

Остальные пассажиры наконец пробудились от своего тщательного отсутствия интереса. Когда Мокрист вскочил на ноги и пнул гнома подбитыми гвоздями ботинками путеукладчика (что являлось настойчивым приглашением упасть на землю в агонии, даже если ты одет в кольчугу), послышались испуганные крики.

Мокрист поднял руки и достал сигнальную веревку[72], едва заметную на потолке, и когда поезд резко остановился, крикнул пассажирам:

— Никто не выходит из поезда, если только не умеет летать. Скоро у нас будут гости, леди и джентльмены. Об этом вы станете рассказывать внукам.

Подкрепление уже подходило с обеих сторон: темные клерки с одной, и Стража с другой… а именно: Стражу представлял командор Ваймс, которому хватило одного взгляда, чтобы разобраться в ситуации.

— Не о чем беспокоиться, леди и джентльмены. Этот господин путешествовал без билета, а такое поведение чрезвычайно огорчает железнодорожный персонал…

Немного погодя в вагоне стражников нервный молодой гном и его мрачный надсмотрщик, к удивлению, разговаривали со Стариной Камнелицем, который сидел за столом охранника и внимательно слушал.

— И вот, что джентльмены, здесь происходит.

Он держал в руках большой четырехгранный нож. Это оружие предполагало действие, и не просто действие, а очень противозаконное. Молодого гнома держали двое стражников, а командор обращался к нему, улыбаясь как акула.

— Это, сэр, то, что наемные убийцы называют кругляшом, и, должен сказать, даже профессионалы не пользуются им. Думаю, они считают его слишком жестоким и неизящным. Честно говоря, я склонен согласиться с ними. И мне очень интересно, сэр, что заставило вас пронести его с собой в поезд?

Ваймс повернулся ко второму гному, в настоящий момент прикованному к сержанту Детриту.

— И вы, сэр. Какова ваша роль во всем этом? Мы находимся в транспортном средстве, движущемся через дикие места, где может случиться что угодно. И, знаете, это что-угодно может произойти очень скоро, если я не получу некоторых ответов.

Затем он повернулся к офицерам.

— Фред, ты со Шнобби закуйте молодого и бросьте где-нибудь, где он сможет остаться наедине с своими мыслями, а я пока продолжу свой небольшой разговор с тем, что постарше, который, подозреваю, очень хочет поговорить со мной ясно, вдумчиво и откровенно, ничего не упуская. ВЫ, сэр, - и это было сказано уже Мокристу, - вам я предлагаю вернуться на свое место. С вами я поговорю позже.

Отосланный за ненадобностью Мокрист продолжил свое патрулирование вагонов. Впереди была долгая, долгая дорога до Земфиса, а на некоторых отрезках пейзаж казался настолько однообразным, что для него, пожалуй, следовало изобрести отдельное слово. Чтобы как-то убить время, он бродил вдоль пресловутых спальных купе первого класса. Эффи определенно приложила к ним руку. Целая Анк-морпоркская семья, включая дядей и теток, бабушек и дедушек, всех детей и, наверное, еще небольшого ослика, смогла бы уместиться в одной из таких наполовину спален, наполовину гостиных.

Находившись взад-вперед по коридорам, Мокрист вернулся к вагону стражников и постучал не слишком секретным стуком. Ему открыл Шнобби Шноббс – стражник, который? хотя технически и считался человеком (с сертификатом, подтверждающим это), был так похож на гоблина, что даже обзавелся гоблинской подружкой. Ангела много раз встречала ее и сказала Мокристу, что Сияние Радуги гробит свою жизнь со Шнобби.

— Как делишки, мистер Губвиг? Жаль вас не было, когда мистер Ваймс допрашивал того типа постарше. Он закатал рукав, и гном как с ума сошел, не шучу. Он как увидел этот знак у командора на запястье, ну вы в курсе, совсем умом тронулся – обещал, что угодно. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так пугался, а ведь Ваймс его пальцем не тронул. Он его сломал, вот что я вам скажу. Сломал. Я имею в виду, он и со мной такое пробовал – ну, когда я, например, нашел что-нибудь на улице и тороплюсь отдать владельцу. Ничего особенного. Но тот гном… Он как будто расплавился, сэр. Расплавился! Если бы вы были в Страже, вы бы знали Это-Все-Я Дункана, сэр – несчастный бродяга сознается во всем подряд, лишь бы ему дали попить и поспать в камере или даже поболтали с ним и угостили бутербродом с ветчиной. Так вот с этим украшением лужайки все еще хуже было.

Мокрист осмотрелся:

— А где они сейчас?

— Вон там. А молодого мистер Ваймс отослал куда-то с Фредом, - Шнобби указал в дальний конец вагона. – Мистер Губвиг, знаете, что было вашей отличной идеей?

Мокрист растерялся.

— Подскажи мне, Шнобби. У меня полно отличных идей.

— Да, сэр, я на счет сортировки писем в поезде.

«Ну, да, - подумал Мокрист, - и она будет работать».

Шнобби тем временем продолжал:

— В этом поезде есть специальный вагон. Со стеллажами, выдвижными ящиками и все такое.

Внутри почтового вагона Мокрист увидел командора и его нового маленького друга – в сопровождении Фреда Колона. Ваймс довольно дружелюбно разговаривал с молодым гномом и, увидев Мокриста, сделал ему знак, обозначающий, что он может слушать, но не должен вмешиваться в деликатный процесс.

Мокрист не заметил следов драки или насилия, напротив – две чашки кофе гнездились в отделениях письменного стола. Командор ласково, как мать с новорожденным, играл с гномом в игру, которая заставила Мокриста фон Губвига – отпетого мошенника, лжеца, обманщика, афериста и короля хитрости, покраснеть от стыда.

— Боже мой, всегда эти глубинники. Скажи, кто из них это был? Ну, давай, помоги мне.

— Я не помню.

— И что они сделали? Точно нет? А, это был ваш приятель, которого мы держим в вагоне за дверью, так?

— Ну, может, и он.

Мокрист хотел зааплодировать, но шоу – если это было то, что он думал – продолжалось.

То и дело сверкая странной красной змеей на руке, командор мурлыкал с гномом так сладко, что чаепитие у любимой бабули показалось бы разбойным нападением в сравнении с ним.

Под конец он вздохнул и сказал с восхитительно искренней тоской:

— Конечно, если бы это зависело от меня… Но, понимаете, мне приходится считаться с лордом Ветинари и Низким Королем. Я могу замолвить за тебя словечко, сынок, скажу, как ты мне помог… Думаю, я так и сделаю. Могу тебя поблагодарить и заверить, - красная змея шевельнулась вместе с Ваймсом, - заверить, вас, молодой человек, что, что бы ни произошло с тобой, твоей семье ничего не угрожает. Но я не думаю, что мне удастся убедить других в твоей невиновности, если тебя еще раз поймают, или если окажется, что ты меня обманул. А теперь, если ты не против, мне нужно снова поговорить с твоим коллегой.

Мокрист обожал это «если ты не против». Как будто у дурака был выбор. Темные клерки утащили молодого гнома прочь и вернулись со страшим, и осторожный, методичный допрос продолжился – уже погромче, учитывая, что этот гном был гораздо старше. На этот раз в словах Ваймса содержалось куда больше угрозы, но, тем не менее, он уклончиво обещал, что обстоятельства сложатся гораздо лучше для гнома, если он расскажет абсолютно все, что ему известно о глубинниках, бурильщиках и других заговорщиках, которые обрекли их быть пойманными и брошенными на милость Низкого Короля.

— Да, сэр, судить вас будет Низкий Король, но, как я уже говорил, я замолвлю за вас словечко. На следующей станции я пошлю сообщения, если, конечно, ваши минутные друзья не сожгли башню.

И тут гном вздрогнул. Мокристу стоило усилий удержаться от аплодисментов.

— Фред, - сказал командор, - пожалуйста, попроси их привести сообщника этого джентльмена, чтобы они могли наслаждаться обществом друг друга до конца путешествия.

И когда оба гнома оказались в почтовом вагоне под надежным присмотром темных клерков, Ваймс продолжил.

— Ну, ладно, - по-прежнему дружелюбно сказал он. – Прошу прощения за наручники, но мы же не можем дать вам сбежать, правда? А вы должны помнить – особенно вы, сэр, в вашем возрасте – что могло быть и хуже. И боюсь, я вынужден сказать, что все еще может стать хуже, но, как я уже говорил, я замолвлю словечко. За вами будут присматривать, пока я не смогу организовать вашу высадку под конвоем, так что если вы что-нибудь вспомните, пожалуйста, не стесняйтесь рассказать, и я посмотрю, что можно сделать. Но я уверен, вы согласитесь с тем, что ради безопасности обеих сторон, вам лучше находиться в этом изолированном помещении, где никто не сможет вам навредить. Я лично прослежу, чтобы вас регулярно кормили.

Он повернулся к Мокристу.

— На пару слов, если вы не против.

Вернувшись в вагон охраны, командор достал откуда-то сигару и прикурил ее в нарушение всех существующих железнодорожных правил, а затем уселся на скамью.

— Мистер Губвиг, вы как-то лукаво выглядите. Говорите, не стесняйтесь.

— Ну, командор, я впечатлен тем, как вы запудрили им мозги. Они думают, что вы их друг, что вы хотите им помочь.

В ответ Ваймс выпустил новый клуб дыма.

— Разумеется, я их друг, - ответил он с самым серьезным видом, - и я продолжу быть их другом, пока. Это вы мошенник. А я - нет. О, да, я могу сделать их жизнь невыносимой, или даже хуже. Тот постарше, которого вы так находчиво познакомили с железнодорожными ботинками, он – мозг этой конкретной операции. А малыш – только пешка, идиот, до предела напичканный ложью, возбуждающей ложью о том, что действует во славу Така. Я имею в виду, что он плох даже как трейнспоттер.

Ваймс похлопал себя по карману.

— А теперь у меня есть имена, о, такие имена, такие восхитительные имена. А когда я донесу суровую правду жизни до их обладателей, у меня без сомнения появятся новые имена, и мы увидим, как кролики удирают. Полицейская работа не сводится к выбиванию дверей, знаете ли. Вся штука в том, чтобы докопаться до сути вещей, а когда видишь суть, видишь вершину пирамиды. Вершина-то мне и нужна. Мы скоро остановимся за углем и водой в местечке под названием Клюкавка, а там должны быть семафорные башни.

Он улыбнулся.

— Интересно, что скажет Его Светлость на мой прелестный список имен? Думаю, он пройдет едкий путь от иронии к сардоническому смеху, не успев и дух перевести.

Он снова хлопнул себя по карману.

— Некоторых я знаю. Все могущественные гномы, непоколебимые сторонники Низкого Короля с одной стороны, и услужливые помощники глубинников - с другой. Большое вам спасибо, мистер Губвиг. Вы – огромная потеря для профилактики преступности. Но вы ведь поняли, что происходит, потому что узнали себя, верно? Очень удобно, я тоже так делаю. Знак всегда должен считать вас своим другом, а вы должны быть чем-то вроде опечаленного, но все еще любящего отца. Знак – это щит от пугающей темноты снаружи.

Командор отвернулся и спросил:

— Шнобби, кто дежурит на станции Большой Кочан?

— Сержант Виллард, мистер Ваймс.

Ваймс обратился к Мокристу:

— Это хорошо. Он старый коп, получит свой скоростной вагон и предстанет перед Его Светлостью, не успеем и глазом моргнуть. А пока эти двое в кандалах, у него и проблем никаких не возникнет. Знаете, мне их почти жаль. Глубинники, бурильщики, как бы они там себя ни называли, modus operandi[73] у них один всегда один – найти невинного гнома с правильными связями и объяснить ему, что если он не подчинится требованиям и не сделает то, чего от него хотят, скорее всего, вся его семья просто исчезнет в Гиннунганапе.

Он снова улыбнулся.

— Если уж так посудить, то я делаю то же самое, но я плюшевый мишка в сравнении с ними, и я на правильной стороне.

Ваймс встал и немного размял руки, чтобы восстановить циркуляцию крови.

— А теперь я думаю, мне нужно найти Короля, чтобы поделиться своими захватывающими открытиями. Не беспокойтесь, я расскажу о ваших подвигах. Вы обращаете внимание на людей, а это само по себе заслуга.

Воздух с улицы пропитывал вагоны ароматом Равнины Сто, который состоял всего из одного запаха – капустного, и это был грустный запах, источающий беспомощность и меланхолию. Кстати, капуста сама по себе была отличная, особенно новые сорта.

Город Большой Кочан – теоретически, последнее место, куда захочет отправиться разумный человек, – был тем не менее популярен летом - благодаря аттракционам Капустного Мира и Научно-исследовательскому институту Капусты, студенты которого первыми подняли капусту на высоту пятисот ярдов исключительно на силе ее соков. Никто не спрашивал, что заставило их это сделать. Зато это была популярная наука – среди студентов в том числе.

Как только поезд поравнялся с платформой 2 в Большом Кочане, рядом с вагоном охраны появилось несколько стражников. Мокрист наблюдал за тем, как командор Ваймс высадил пленников, с которыми был так любезен, и как они под конвоем пересели в скоростной вагон.

Когда вагон исчез, Ваймс обратился к Мокристу:

— У нас есть имена и адреса их семей, так что их будут круглосуточно охранять, пока вся эта чертова кутерьма не закончится. Я знаю, что Ветинари будет рвать и метать, увидев счет, но когда он этого не делал?

Точно по расписанию поезд отправился из Большого Кочана, оставляя серый смог Анк-Морпорка далеко позади за горизонтом. У Мокриста сложилось ощущение, что он понемногу поднимается в гору, что было, по меньшей мере, сравнительно верно. Все шло по плану, люди устраивались для долгой поездки, и у него появилось время подумать. Теоретически, он знал, что волноваться следует, когда что-то идет не так, но его инстинкт имел тенденцию волноваться, когда все шло слишком хорошо, чтобы быть правдой.

И сейчас в его голове собиралось грозовое облако беспокойства, словно молот богов только ждет момента, чтобы обрушиться на него. Что он упустил? О чем забыл? Нет, все должно быть хорошо.

Впереди стоял мост с обычным троллем на страже. Семьи троллей – железнодорожников относились к мостам – новеньким и сияющим – как к своей собственности. Да, тоннель был для тролля, словно приятная прогулка в парке, но мост, твой собственный мост… особенно с удобствами, любезно предоставленными Гарри Королем, и достаточной площадью, чтобы растить детей… «Тролли», - думал Мокрист. Кто бы мог подумать. Они содержат свои мосты в сверкающей чистоте. На самом деле Эффи даже объявила конкурс на лучшего хранителя моста по всей длине Анк-Морпоркской железной дороги с не больше не меньше, чем двадцатью козлами победителю.

Путешествовать поездом значило видеть мир во всей его переменчивости – деревья, фермы, луга, реки, поселки, о которых Мокрист никогда не слышал до железной дороги, да и сейчас трудом припоминал названия которых – вроде вот этого, Шибко Опоздал, судя по знаку – проносились мимо на железнодорожной скорости. Но кто там живет, и чем они занимаются? – задавался вопросом Мокрист.

Особенный интерес у него вызывали поселки железнодорожников. Их жены, заприметив пассажиров, выбирающихся из поезда на остановках для дозаправки углем и водой, демонстрировали такое понимание коммерческих основ мироздания, которому лорд Ветинари бы аплодировал. Они выстраивались наготове со взбитыми сливками, домашними пирогами, превосходным горячим кофе и даже – в одном памятном случае – маленьким поросенком.

Но даже это затмевала блестящая идея, с которой он столкнулся месяц назад, в глуши далеких Дверубашки, которые считались в Анк-Морпорке несуществующим местом. Две трудолюбивые дамы держали большой плакат: «Спальные одежки для спальных вагонов». Леди, занимавшиеся вязанием, пока их мужья бродят вдоль путей, пытались построить небольшой бизнес на всех тех пассажирах, которые, подобно Мокристу, смеялись и выворачивали карманы. Ему всегда нравилось, что, если насмешить клиента, то его деньги, считай, у тебя в кармане.

Приближался еще один знак и он прищурился, чтобы разобрать название на табличке и – ввуууух – он увидел, что они в Монашьем Лишении, или они были там, поскольку ход поезда быстро отбросил это место в прошлое и – ввууух – приближается – ввууух – Верхний Фетросвист, по всей видимости. Но вечнодвижущийся поезд прошел и его, и Мокрист ждал увидеть знак Нижний Фетросвист, но поезд пошел в другую сторону, отправляя неизведанные места в забвение. Диковинные места и диковинные названия, живущие в мгновении победоносного поезда.

С грохотом мимо пронесся другой состав, но откуда? И куда он идет? Мокрист сдался. Злоупотребление путешествиями по железной дороге может превратить тебя в философа, хотя, признал он, и не очень хорошего.

Следующая угольно-водная остановка была в Семи Челках. Название ничего не говорило Мойтсу, и даже Ваймс отрицательно помотал головой. Это было одно из тех мест, сходя в которые из поезда, люди исчезают в глуши и, скорее всего, только налоговые инспекторы и почтальоны знают, кто вообще здесь живет. И тем не менее, население Семи Челок пополнилось четырьмя путевыми обходчиками, их домами и семьями, расположившимися прямо у колеи.

Мокрист разговорился с мужчиной, который управлял водопроводным краном, и спросил:

— А не сложно вам спать здесь, когда поезда постоянно проходят мимо?

— О, благослови вас бог, сэр, но нет, сэр, вовсе нет. О, у нас ушло некоторое время на то, чтобы акклиматизироваться, - и он хихикнул, как человек, который впервые употребил непривычное слово, и теперь ему смешно. – Моя жена спит как младенец. Единственный раз, когда она проснулась, случился на прошлой неделе, когда Летун не смог сюда добраться. Она клянется, что неурочная тишина выбивает ее из колеи.

Ваймс, кажется, никогда не покидал вагон охраны, за исключением редких вылазок к Королю и его телохранителям, так что все телеграммы несли туда же. В вагоне охраны все время было полно гоблинов, но на этом их экспансия не останавливалась. Они крутились повсюду – подкручивали гайки, смазывали, паяли и хлопотали. Мокрист спрашивал Симнела об этом еще давно, и услышал в ответ, что они смазывают все, что нужно смазать, и ремонтируют все, что нужно отремонтировать, и вообще – предотвращают любые неисправности.

Конечно, от них исходил запах, но однажды привыкнув, как Ангела привыкла давным-давно, ты никогда после о нем уже не вспоминал. А еще, когда поезд останавливался в стороне от основных направлений, они убегали с поручениями и собирали телеграммы с новостями обо всем, что может иметь отношение к поездке.

Старые добрые телеграммы – стали говорить люди в наши дни. Раньше к ним относились с пренебрежением, но теперь люди стали использовать телеграммы даже чтобы узнать, какая погода ожидает их впереди. Немного удобства, но не такая уж необходимая необходимость.

Тем не менее, в отрыве от телеграмм вы начинали чувствовать себя второсортным гражданином. Шпилька часто рассказывала ему, как бесятся клиенты от своих телеграммных счетов, которые, по его мнению, были не так уж плохи в сложившихся обстоятельствах. Но у людей в голове срабатывала какая-то трещотка: это новинка, значит, она должна быть у меня. Вчера ты еще об это не знал, а послезавтра уже не можешь без этого обойтись. Так работают технологии. Кажется, что ты управляешь ими, но, если подумать, все обстоит с точностью до наоборот.

Насмотревшись на водопроводный кран, Мокрист почувствовал себя неприкаянным и теперь – как он делал каждый раз, когда чувствовал себя неприкаянным, – отправился в вагон охраны. Детрит спал неподалеку, на куче упаковочных коробок, окруженный всем сопутствующим мусором. Складывалось впечатление, что все путешественники, которые не были в собственном смысле пассажирами, облюбовали вагон охраны как временный дом. Возможно, причиной тому была кофеварка. А еще там был Сумрак Тьмы, который варил очень особенный кофе. Мокрист немного подумал, а затем ухмыляющийся гоблин протянул ему кружку с пузырящимся напитком.

— Я все понял. Ты шаман, да?

Ухмылка гоблина стала шире.

— Простите, мистер. Тут вы не угадали. Можете звать меня шамгогом. Звучит, к сожалению, не очень, но нет в мире совершенства.

Мокрист посмотрел на кофе и спросил:

— Пахнет приятно, но что со мной от него будет?

Шамгог ненадолго задумался.

— От него вы будете настороже, деловой человек! Может, волосы на груди вырастут. Небольшая тенденция ходить в туалет почаще.

Он посмотрел на Мокриста так искоса, как может только гоблин и добавил:

— Гарантировано не заставит вас убивать гномов.

Кофе был и правда отменным. Надо было отдать гоблину должное.

Он всматривался в окно. Наверное, это все воображение, но Скундский лес казался все темнее и темнее по мере того, как они приближались к нему. Лес был хуже пустошей. Насколько Мокрист помнил, деревья в Скундском лесу стоят плечом к плечу, а если вы думаете, что у деревьев нет плеч, вы просто не были в Скундском лесу. Это было одно из тех мест, где до сих пор осталось полно магии. И многие страхи и поверья все еще витали вокруг. Никто не совался туда без необходимости – разве что какой-нибудь случайный дровосек, на спор. Это было мрачное место, следящее за тобой через равнину и ожидающее своего часа. Место, которого лучше избегать, если не хочешь, чтобы тебе на голову свалился волшебник. Если бы какому-нибудь пейзажу удалось научиться рычать, это бы был Скундский лес.

Мокрист воспользовался возможностью рассмотреть оснащение вагона. На такое путешествие предусматривалось два охранника, и хотя поездом и нельзя было управлять отсюда, но охранник мог, по крайней мере, остановить его, – полезные сведения.

По мере наступления темноты храп Детрита стихал от чего-то, приблизительно напоминающего боевой клич бобров, сражающихся насмерть, до низкого гула, от которого резонировал весь вагон. Было что-то удивительное в виде мощной груди, сделанной из камня. Не в первый раз Мокрист вспомнил: «Из камня сделаны они, и сказано было, что камень живой». И снова его мысли вернулись к Железной Герде. И, к своему восторгу, он совершенно перестал волноваться: лошади, големы, механизмы – отлично, и в чем тут подвох?

Он посмотрел вокруг. За исключением спящего Детрита, вагон охраны вмиг опустел. Остальные обитатели поезда устраивались на ночь где-то еще, занятые собственные делами; командор Ваймс делал обход вагонов.

Мокрист двигался быстро, неспособный больше сопротивляться бесенку внутри себя. В конце концов, уговаривал он себя, он достаточно долго ждал, а другого шанса может не представиться. Он открыл дверь вагона и, уцепившись за край, взобрался наверх, толчком захлопнул дверь и вылез на крышу. Очутившись там, он позабыл обо всякой осторожности, и стал танцевать по крыше поезда, перепрыгивая с вагона на вагон, прислушиваясь к ритму колес, подстраиваясь под него, чувствуя паровоз и всю тональность железной дороги, пока ему не начало казаться, что он его понимает. Это было как благословение, как дар. Что-то, чего стоит добиваться, но что, тем не менее, не потерпит фамильярности. Совершенно увлеченный он думал о том, что пар не стоит недооценивать.

Один раз он услышал «Ой» снизу, и это «ой» было ему знакомо. Он наклонился и произнес:

— Мокрист фон Губвиг. Кое-что проверяю.

Он услышал, как голос, произнесший «ой», ворчит, и оставил его ворчать себе сколько угодно, потому что он делал то, что хотел сделать с тех самых пор, как впервые увидел Летуна.

Опьяненный восторгом езды, Мокрист проскользнул обратно в вагон охраны, в котором по-прежнему не было никого, кроме Детрита. Он пригладил волосы, вытер сажу с лица, и вышел из вагона, все еще улыбаясь.

Вниз по ходу поезда погас свет, когда командор Ваймс появился из своей последней вылазки и отправился за кофе.

— Король и его военные советники строят планы, - сообщил он. – Ваши последние телеграммные отчеты и то, что я слышал от… скажем так – наблюдателей на местности, позволяет мне предположить, что строительство дороги идет довольно успешно.

Он хитро взглянул на Мокриста.

— Кажется, скоро, ваши слова подтвердятся делами. Да, еще кое-что. Телеграмма от вашей жены. Даже несмотря на распространяющиеся известия о перевороте в Шмальцберге, на башни вне Убервальда напали всего пару раз.

Мокрист был захвачен врасплох.

— Ну… это хорошие новости.

Ваймс только поморщился.

— Рано радоваться. Держу пари, там еще остались те, кто готов свалить башню, даже если будет видеть Така наверху. Понимаете, вот в чем проблема. Если столько времени питаться одной ненавистью, выплюнуть ее будет очень сложно.

Мокрист с самого начала убедился, что – о, радость – у него будет отдельное купе. Правда в отличие от купе первого класса, его было более утилитарным, и пользоваться им было занятием, подходящим людям со страстью к округлым кубикам и прочим печально известным игрушкам.

Там была раскладная кровать, разложившаяся ему по голове, и ванна, в которую могла поместиться разве что его зубная щетка. Но к ванне прилагалась мочалка, и, поскольку он был достаточно гибок, он постарался найти ей применение. Закончил умывание он если не чистым, то всяко не грязнее, чем был. И, боги, он так устал. Но, что бы ни заставляло его всерьез нуждаться во сне, ум его был врагом его, и чем старательнее он старался уснуть под убаюкивающий стук колес, тем обильнее распускалось в его голове целое облако пустячных мыслей.

Пока им везло – они столкнулись всего с двумя шпионами глубинников, и к тому же весьма посредственными шпионами, но шила в мешке не утаишь, и рано или поздно, глубинники узнают, что Рис в поезде. Вся надежда Симнела зиждилась на том, что они едут на Железной Герде. Но была ли она на самом деле такой особенной, если учесть, что большую часть времени она катала детишек вокруг фабрики? Но, думал Мокрист, когда он впервые ее увидел, она была такой маленькой, что он сомневался, сможет ли она доехать даже до Сто Лата. Теперь же она кажется такой мощной. А Симнел столько возился с ней и уделял ей столько внимания, как будто, если она перестанет быть королевой фабрики, случится конец света. Она никогда не спит – все время издает какое-то шипение, металлический звон, механический шепот, независимо от того, работает она или нет.

Мокрист думал о том, кто проник на фабрику, чтобы уничтожить ее, а уничтожил себя. Дикий пар из поезда, который стоит на месте. Земля, огонь, ветер и дождь слились в один элемент – скорость. И понемногу Мокрист уснул, хотя часть его продолжала прислушиваться к стуку колес, прислушиваться во сне так же, как моряк прислушивается к шепоту моря.

Пока Мокрист спал, поезд несся сквозь ночь, как очень медленная комета, взбирался на Карракские горы. Луна ушла куда-то за тучи, и единственным огоньком, видным в этой ночи, был лобовой прожектор локомотива да зарево печи, когда ее открывали, чтобы докинуть еще угля.

Кочегары Гигиенической Железной дороги были отчаянными людьми: неразговорчивыми, постоянно мрачными, удостаивающими парой слов только машинистов. В неписанной иерархии железнодорожников машинисты, разумеется, занимали первое место, но за ними шли кочегары, а за кочегарами – обходчики и сцепщики: низшие существа, признаваемые, тем не менее, полезными. Временами оказывалось, что кочегары считают себя самым важным компонентом железной дороги – хранителями ее души в собственном смысле. После смены они собирались вместе, ворча, пыхтя дрянными трубками и разговаривая исключительно друг с другом. Но круглосуточное ворочание лопатой делало мышцы железными, так что кочегары были сильными и подтянутыми людьми, и иногда между сменами - под бурные приветствия товарищей – проводили спарринг-матчи на лопатах.

На самом деле, один из кочегаров этого поезда был чем-то вроде легенды, если верить остальным, хотя Мокрист его еще не встречал. Говорили, что если задеть Кочегара Блэка, он превращается в ходячую смерть. Другие кочегары были свирепыми бойцами, но утверждалось, что ни одному из них не удалось и пальцем тронуть Кочегара Блэка. Лопата кочегара, используемая не по назначению, была наглядной иллюстрацией сентенции командора Ваймса о том, что любое орудие труда в умелых руках может причинить стражнику серьезную головную боль.

Так что кочегары смеялись, плясали, устраивали бои на лопатах и напивались – но только когда не должны были работать у печи. На счет этого им не нужно было указывать.

Сегодня вечером, закутанный от холодного ветра, носившегося вокруг кабины, кочегар Джим обратился к машинисту:

— Вот твой кофе, Мик. Хочешь жаркого?

Мик кивнул, не отводя глаз от дороги. Кочегар Джим осторожно выбрался наружу и поджарил пару яиц на тыльной стороне своей лопаты, что было дополнительным плюсом работы с раскаленной печью.

Дома, второпях построенные для железнодорожников, располагались поблизости от водопроводных кранов и угольных хранилищ, чтобы можно было постоянно присматривать за драгоценными запасами воды и угля. Они были довольно небольшими, что приводило к определенным сложностям в расселении, если в семье были дети и старики, но все говорили, что такое жилье все равно в два раза лучше, чем то, которое они могли бы найти в городе. Кроме того, ты все время был на свежем воздухе. По крайней мере, пока мимо не проходил поезд.

Этой ночью миссис Пламридж – мать Джека Пламриджа, путевого обходчика, поняла, что ее ночной горшок полон, и отругала себя за то, что не опорожнила его до темноты. Она не доверяла блестящему фарфору в уборных. Всю свою жизнь она ходила в специально отведенное место в саду, строго придерживаясь заведенного графика, так что она почувствовала себя несколько сосудообразной, когда прямо перед ней выскочил гном и с криком «Смерть железной дороге!» попытался что-то бросить в нее.

В ответ миссис Пламридж метнула ночной горшок с силой, которой сложно ожидать от старой женщины, которая, если верить ее сыну, сделана из тика. Горшок был очень большой и оставался прискорбно полным, а крик разбудил всех соседей. Так что когда злоумышленный бурильщик пришел в сознание, он обнаружил себя связанным и направляющимся в Анк-Морпоркский суд.

Железнодорожники и их бабушки были простыми людьми – можно сказать людьми от сохи, так что они не позволили бурильщику даже помыться, что в указанных обстоятельствах было равносильно катастрофе.

Когда Мокрист проснулся на следующее утро, он понял, что очень голоден, и был приятно удивлен, обнаружив завтрак (круглосуточный завтрак, как выяснилось) в вагоне-ресторане.

Кроме него, там были только Башфул Башфулссон и Низкий Король. Они сидели и болтали, словно бизнесмены, обсуждающие сделку и наслаждающиеся доставшимся им изобилием.

Король негромко поприветствовал Мокриста и сказал:

— Я так и не осмотрел поезд, мистер Губвиг. Мы с Башфулссоном и другими были заняты планированием с тех пор, как сели. Составите нам компанию?

Когда Мокрист уселся, Башфулссон обратился к нему, будто ища поддержки:

— Я пытаюсь уговорить Риса рассказать нам, что он намеревается предпринять.

Король только улыбнулся в ответ.

— Я намерен захватить Шмальцберг, дорогой друг Башфулссон, и сделать это с наименьшими потерями. Поверь мне, как это ни обидно, но я Король над моими врагами так же, как и над моими друзьями. И, видишь ли, есть определенное noblesse oblige[74]. Плох тот король, который убивает своих подданных. Я предпочитаю увидеть их скорее раздавленными, чем мертвыми.

Башфулссон сказал:

— Серьезно? После всего, что они сделали? И всего, что они спровоцировали? Они находили молодых гномов и забивали им голову дурацкими откровениями…

— У меня есть имена, - перебил его Король, - имена лидеров, имена приспешников. О, да, их ожидает расплата. Но не аутодафе.

— Боюсь, вы проявляли к ним слишком много понимания в последнее время, сэр, - Башфулссон аккуратно подбирал слова. – Как ни прискорбно это признавать, но я пришел к выводу, что если вы продолжите подставлять им другую щеку, они так и будут бить вас по лицу. Думаю, нам ничего не остается, кроме как ворваться и перебить всех. Нет смысла стучать в дверь и вежливо спрашивать, не будут ли они так любезны вернуть вам вашу Каменную Лепешку.

К удивлению Мокриста Король ответил:

— Как бы мы ни презирали слово «политика», одним из наиболее полезных ее аспектов является прекращение кровопролития. О да, кровопролитие произойдет. Но поколения сменяют друга друга, люди меняются, и однажды то, что казалось совершенно невозможным, становится обыденным. Мало того – неотъемлемым. Вот как железная дорога, например. И к слову говоря, мистер Губвиг, как движется дело? Как там ваша логистика?

— Первоклассно, сэр. Это такое железнодорожное словечко, означает, что все хорошо.

Король одарил Мокриста взглядом. Не таким уж и тяжелым - по общим меркам взглядов, но это был королевский взгляд, и выглядел он оценивающе.

— Посмотрим, молодой человек, посмотрим.

После завтрака не оставалось ничего другого, кроме как смотреть из окна на вьющуюся ленту горного пейзажа: деревья, скалы, еще деревья, скалы побольше, снова деревья, то, что могло быть поляной, на которой работают лесорубы, короткая темнота, когда они достигли скал, достаточно больших, чтобы требовать постройки тоннеля, и все заново. Мокрист думал о том, что за всеми этими деревьями, скалами и утесами есть дома, маленькие деревеньки, о которых мы еще не знаем, и значит, однажды нам придется остановиться здесь… и здесь…. И здесь. А потом однажды какой-нибудь паренек из селения на вершине последней гряды сядет на поезд и окажется в Анк-Морпорке, полный надежд. Почему нет? Станция за станцией они меняют мир. И он позволил себе небольшую искру гордости.

За исключением Водопадов[75], единственным более-менее знакомым местом в Земфисе было Сокращенное Аббатство. Теперь оно было в руинах, монахи давно покинули его. В наши дни там был скорее базар, медина, передвижной рынок, который напомнил Мокристу Анк-Морпоркские Тени в праздники. Ничто не оставалось на месте надолго, тишина была сродни благословению. Каждый что-то продавал, и казалось, что рано или поздно, все и вся может быть продано или куплено. Или украдено, если понадобится.

Боярышниковая Дорога выделялась среди других торговых путей в Земфисе, по которым караваны верблюдов проходили, чтобы принести на своих подметках людям Равнины маленькие незначительные штучки, без которых жизнь станет невыносимой и довольно опасной. Там были специи из Клатча[76], ткани с Противовесного континента, приплывшие сюда на тихоходных баржах, загадочные деликатесы и прискорбно много способов в мгновение ока стать очень счастливым и очень мертвым чуть погодя. Судя по тому, что некоторые торговцы нежились в каком-то полулегальном интерьере, наряду с законным товаром, продававшимся с прилавков, наличествовало некоторое количество контрабанды. В черных комнатах некоторых недобросовестных лавок стояли клетки с одичавшими демонами, а после темноты редкие верблюды выскальзывали из города, нагруженные бочками необработанной патоки.

И хотя большинство здравомыслящих людей, которым была дорога их частная собственность, а также жизнь, обычно прислушивалось к советам тех, кто уже побывал в Земфисе и с тех пор старался избегать этих мест всеми возможными способами, всегда находились отчаянные туристы, прибывавшие в Земфис по пути к Сосцам Сциллы – зубчатой горной цепи, которая предоставляла каждому отдельному альпинисту широчайший ассортимент способов быть найденным висящим на одной ноге вниз головой над бурлящим потоком, напоминающим праматерь всех кофемолок. Всего было восемь вершин – острых и неприступных, и если бы кто-то составил гид по засадам, эти вершины, определенно, вошли бы в тройку победителей.

Наблюдая Сосцы с сидения, удобно установленного жителями Земфиса в качестве смотровой площадки для любителей видов, Мокрист обдумывал, что вскоре их поезду придется проезжать как раз через эти вершины. На карте они выглядели неплохо, но вблизи и при личном знакомстве были просто ужасны. У Сциллы было восемь поводов для гордости.

Над зеленью висел туман, цепляясь за крутые предгорья Сосцов. Рельеф выглядел полностью непреодолимым для поезда, но симнеловские ребята с логарифмическими линейками сумели найти подходящий путь. Колею проложили, и Мокрист знал, что всю неделю ее будут охранять слоняющиеся вокруг тролли.

В этот момент он услышал крик командора:

— Губвиг! Ложись!

Мокрист упал, а что-то, замеченное командором, по косой пронеслось сверху. Он уже собирался подняться, когда Ваймс толкнул его обратно на землю, и снаряд просвистел обратно, прежде чем наконец упасть где-то недалеко от них.

— Посмотрим, что тут у нас, - сказал Ваймс. – Опасные парни эти бурильщики. Но надо отдать должное их профессионализму.

Мокрист, все еще на уровне пола, спросил, как будто это имело какое-то значение:

— А это точно были они?

— Скорее всего, хотя здесь есть свои нюансы. Думаю, вам известно, что там, где есть туристы, есть люди, охочие до их денежек. Не трогайте!

Мокрист отдернул руку.

— Это бумеранг. Что-то подобное существует повсюду на свете. Аккуратненько замахиваешься, и внезапно у твоего противника что-то торчит из спины. Я слышал, что на Форэксе есть паренек, который умеет бросать бумеранг так метко, что тот приносит ему утреннюю газету.

Мокрист посмотрел на командора с недоверием.

— Ну, так говорят в Форэксе, а вы должны знать, что они вечно вешают лапшу на уши, - продолжил Ваймс, осторожно подымая бумеранг носовым платком. Он понюхал его и скривился. – То, чем он намазан, вас бы не убило. Но вы бы жалели об этом денек – другой. Я намерен обсудить это место с Ветинари. У них тут есть нечто, вроде администрации, но такая полиция, как у них, сойдет только для детского сада. Они даже не продажные, у них просто нет никакой организации. Черт побери, да даже если я Шнобби сюда пошлю руководить, уровень полицейской работы подскочит до небес в сравнении с нынешним.

— Уверен, что власть Ветинари сюда уже не распространяется. Да и вы вне своей к юрисдикции, разве нет?

К удивлению Мокриста Ваймс только рассмеялся:

— За Ветинари говорить не буду, но предположу, у него есть… свои средства. Думаю, он позволяет этому месту существовать здесь, чтобы оно не существовало в Анк-Морпорке. А что касается моей юрисдикции, я бы не удивился, если бы оказалось, что тут найдется внушительное число людей, которые не прочь навести немного порядка на своих улицах. Так что, если дойдет до дела, моей обязанностью будет помочь. Но не сегодня.

Он похлопал Мокриста по плечу.

— Мистер Губвиг, я уверен, вам случалось видеть отличную возможность украсть что-нибудь ценное и по какой-то причине отказываться от этой мысли? Я чувствую себя примерно так же. Это место – выгребная яма. Можно только догадываться, какие ужасные вещи происходят здесь за закрытыми дверями, - он пожал плечами и продолжил. – Но нельзя вышибить каждую дверь на свете. А у нас есть более неотложные дела.

Мокрист принял это печальное объяснение, и, после бесплодных поисков нападавшего, они повернулись спиной к Сосцам, чтобы вернуться на станцию. Как раз когда они отошли от смотровой площадки, где-то в стороне раздался паровозный гудок. Вдалеке, взбираясь к Земфису по основной дороге из Равнины, искрилась на солнце линия парового следа.

Ваймс взглянул на Мокриста.

— Это еще что за черт? Сегодня же больше нет поездов?

— Ну, Дик говорил, что он начищает Железную Герду для большого события, а как раз перед отъездом я слышал, как он обсуждает капитальный ремонт своей любимицы. Должно быть, это она.

На самом деле, речь шла даже не о ремонте. Когда Мокрист показал Симнелу кольчугу, которую захватил как трофей во время битвы с гномами на щеботанской выгрузочной станции, молодой инженер улыбнулся:

— Ага, я знаю, в чем тут секрет. Этот металл прочнее железа, более ковкий и вполовину более легкий, и он никогда не ржавеет. Его руды встречаются редко, но я сделал его основой своего нового сплава. Я называю его сорортаниум, что, по словам мистера Громобоя, значит «сестра железа». Он даже прочнее стали! С ним можно такие котлы делать, если бы только найти где-нибудь достаточно такого металла… Спасибо. Это просто чудесно, и я как раз знаю, что с этим делать.

Пока они наблюдали, как удивительный локомотив справляется с крутым подъемом к Земфису, Мокрист заметил, что паровоз не чувствует тяжести позади себя. Летун, на котором они прибыли, пыхтел и скрипел, когда они взбирались на последний обрыв перед Земфисом. Новый поезд, кажется, вообще не замечал высоты Ваймс покачал головой.

— А это точно Железная Герда? Последний раз, когда я ее видел, она больше напоминала песочницу для взрослых. Если это Железная Герда, - сказал он, кивая на мерцающий призрак, - она вроде подросла?

— Это точно Железная Герда. Дик все время возится с ней, переделывает все снова и снова, улучшает при первой возможности. И все равно она остается Железной Гердой. Она всегда будет Железной Гердой..

— Но ее же элементарно вычислить! Он вся сияет. Люди будут замечать ее приближение за мили! У нас ни единого шанса отбыть незамеченными.

— Знаю, - ответил Мокрист. – Но все равно можете услышать ее приближение, так что Дик решил, что нет никакой разницы. Все буду знать, что мы подъезжаем.

«Хотя серебряный панцирь может сыграть весьма значительную роль в другом смысле», - подумал он.

— Прошу прощения, о глубинник нан[77], мы потеряли след двух агентов в одном из поездов, - сказал служка. – Увы, мы не можем выйти на связь с ними.

Командующий глубинников поднял голову:

— Ага. И где они были, когда последний раз отправляли известия?

— На регулярном рейсе из Сто Лата в Земфис. Но они не отчитались из Большого Кочана или даже раньше – с переезда через Клюкавку.

— Вы уверены?

Служка подпрыгнул.

— Ну, мой господин, мы в темноте, но я думаю…

— В таком случае, - сказал глубинник, - известите всех, что мы больше не тратим время на остальные маршруты. Наша… посылка, вероятно, находится на поезде в Земфис. А оттуда… Их ждут Сосцы, а они не берут пленных! Они, друг мой, идут прямо к нам в руки. И существа, населяющие Сосцы, станут нашими союзниками. Теперь все зависит от железной дороги, а мы знаем, что все наши агенты нацелены на то, чтобы остановить эти проклятые колеса. Будьте внимательны с мостами. Их часто охраняют ужасные каменные создания, которых так любит враг. И, разумеется, можно обвалить тоннели… Эта ужасная технология в самой себе содержит семена собственной гибели.

— Да, глубинник нан, мы знаем, что локомотив часто останавливается за углем и водой. Лиши его того, или другого, и локомотива больше нет – только куча бесполезного металла. Так что угольные хранилища и водопроводные краны… Конечно, там будет охрана, но их будет несложно устранить, если поезд остановится.

Вождь глубинников вернулся к своему изучению слов Така в комментарии Глубинника Бедролома.

— Дай мне знать, когда дело будет сделано.

Железная Герда на земфисском вокзале вблизи выглядела даже более впечатляюще. Элегантно одетый Дик Симнел улыбался во все зубы, демонстрируя сверкающий паровоз и все приборы и циферблаты на площадке машиниста. Видеть Дика в одежде, не заляпанной маслом, было чем-то невероятным – вроде как видеть льва без гривы.

Мокрист был удивлен, увидев вместе с Шельмой Задранец и другими членами Городской Стражи, собранными командором Ваймсом, веселое знакомое лицо констебля Флюорита – самого большого тролля на службе. Флюорит, которого даже Детрит, описывал как «здоровяка», по природе был нежным, как летний ветерок, и не обидел бы даже мухи – по крайней мере, намеренно, потому что он наверняка мог разорвать льва напополам своими огромными ручищами, если потребуется. В любом случае, его появление на месте любой драки было недвусмысленным приглашением поучаствовать в марафоне в противоположном направлении от лица мегалита. Он жил в армированном доме где-то в Черносолнце – маленьком городке, бесцельно примостившемся на окраинах Анк-Морпорка. Говорили, что звук, который Флюорит издает, шагая на работу, способствует пробуждению лучше любого будильника.

Ваймс торопился в конец платформы, чтобы поприветствовать вновь прибывших. Шельма выглядела очень шельмовато – примерно так, как должна выглядеть приманка, победившая ловца, и окончившая бой более-менее невредимой, за исключением небольшого шрама, который нужно получить - иначе тебе просто никто не поверит.

Экскурсия к паровозу закончилась, и Симнел обратился к Мокристу:

— По графику мы должны отправляться.

Он дунул в свисток и закричал на платформу:

— Все на борт!

Посадка Короля и его свиты в бронированные вагоны позади Железной Герды не могла не привлечь внимания. Паровоз и сам по себе производил незабываемое впечатление, а его пассажиры выглядели необычно даже по меркам Земфиса. Там были гномы: Низкий Король и его телохранители, Аэрон – его секретарь и Башфулл Башфулссон; там были подозрительно глубокие тени, которые предполагали присутствие темных клерков; там были несколько очень особенных членов Стражи[78]; там были гоблины, которые забрались в вагон охраны залезая друг другу на плечи; а рядом с вагоном шла прицепная платформа, на которой расположился констебль Флюорит с оборудованием и багажом, слишком громоздким для вагона охраны.

Железная Герда стояла под полными парами, и клубы дума окутали всех вокруг. Ваймс вместе с инженерами обходил поезд с последней проверкой. Затем раздался возглас гудка, и небольшой маневренный танец, который Железная Герда исполняла перед тем, как набрать скорость. Из каждого окна выглядывали лица, и особый убервальдский экспресс приготовился показать, на что способен.

История, которую рассказывали местные, гласила, что Сосцы Сциллы сформировались, когда одна большая гора развалилась, оставив сеть предательских разрушенных пещер, – некоторые из них были полны вечно переполняющей их водой. Пещеры венчали восемь неприступных вершин, которые, казалось, висели во влажном воздухе, окруженные радугами. После инцидента с бумерангом Мокрист не испытывал особенного энтузиазма при виде Сосцов на таком близком расстоянии, но геодезисты Симнела превзошли сами себя. Железнодорожные пути пробирались через скалистые ущелья, так что поезд взбирался все выше и выше, оставляя Земфис и теплое мерцание сьерры далеко позади.

На полпути к мрачному перевалу между самыми высокими пиками, поезд вынырнул из большого природного тоннеля в калейдоскоп радуг, который приводил в смятение даже людей, не склонных бросаться на стены.

Огромный валун без предупреждения свалился перед поездом и прокатился по путям, чтобы расколоться в овраге на противоположной стороне. С тыла раздался звук еще одного обрушения. Поезд вздрогнул и понесся дальше.

Мокрист посмотрел наверх и увидел гномов, устроившихся на отвесных уступах по обеим сторонам от каньона. Они сталкивали валуны на поезд.

Слышно было, как командор Ваймс бранится и выкрикивает приказы, но его слова тонули в грохоте падения новых камней, ливнем обрушившихся на локомотив, который теперь двигался медленно, как пожилая леди, пробующая воду.

«Ну, вот и все», - подумал Мокрист. Даже если пути впереди не повреждены, никакой паровоз не выдержит такую бомбардировку. Но затем он понял, что, несмотря на ливень валунов, накрывший поезд, Железная Герда продолжает двигаться – медленно и методично.

Мокрист не мог сдержаться. Он закричал всем, кто мог его услышать:

- Они отскакивают! Это сорортаниум! Он принимает удар и отправляет его обратно!

Между тем в задней части поезда, стоя на своей покачивающейся в такт движению платформе, констебль Флюорит пророкотал тролльскую угрозу, вытянул руку и схватил одного из преступников, непредусмотрительно оказавшегося слишком близко к дороге. Когда к нему присоединился Детрит, нападавшие обнаружили, что бросать валуны в троллей было крайне дурацкой затеей. Ребята, которые вполне буквально чувствовали себя в своей стихии, просто подымали их и с интересом метали обратно.

Выглянув из разбитого окна, Мокрист заметил небольшую стайку гоблинов, покидающих поезд. Сперва он подумал: «Ха! Похоже, мерзавцы удирают», но затем поправил себя: такого просто не может быть. Приглядевшись получше, он понял, что гоблины карабкаются на скалы к бурильщикам и выбивают из них дерьмо, ныряя в многочисленные слои гномьей одежды. Бурильщики очень скоро обнаружили, что пытаться воевать, пока в твоем нижнем белье копошится гоблин, довольно плохо для концентрации.