На всех парах

Тем не менее, двигатели оставались по-прежнему важнейшей частью дела. Эксперименты Дика Симнела в Свинтауне породили на свет множество чудес, занявших свое место в вагонах неутомимой Железной Герды. Теперь она делила большой ангар с двумя новичками, которых Симнел называл Летунами, которые совершали регулярные рейсы в Сто Лат и обратно, тогда как сама Железная Герда вернулась к поездкам вокруг Анк-Морпоркскй фабрики, маршрут которых был расширен и включал теперь короткую петлю дволь реки для демонстрации нового моста. Маленькая, но растущая группа неутомимых трейнспоттеров записывала теперь в своих книжках то номер два, то номер три.

Спустя несколько минут после возвращения в Анк-Морпорк Мокрист был изловлен полным энтузиазма Гарри, желавшим показать ему последние разработки. Уклоняясь от искр, они подошли к огромному ангару, охраняемому одним из тяжеловесов Гарри, который даже на собственного работодателя смотрел с подозрением. Он выглядел как человек, по крайней мере, гуманоид, и Гарри представил его просто как «Проблема». Проблема зыркнул на Мокриста и отошел от двери, давая возможность Гарри и Мокристу проникнуть внутрь.

Мокрист затылком почувствовал тяжелый взгляд Проблемы и спросил:

— Гарри, Проблема случайно не стоит на учете в Страже?

Гарри мельком глянул на него:

— Конечно, он стоит на учете! Он охранник. И он мне нужен. Люди слоняются кругом, пытаясь проникнуть внутрь, особенно по ночам, а службы безопасности – Стража, големы и сторожевые псы, - создают массу бумажной работы, тогда как Проблема решает проблемы. Избегайте проблем с Проблемой, и Проблема не создаст вам проблем, как говорила моя бабушка, - Гарри усмехнулся. – Не беспокойтесь, мистер Губвиг, я прямо приказал ему не убивать вас…сегодня.

Мокрист внял советам и бросил последний беглый взгляд на Проблему, который принял еще более угрюмый вид, всем своим существом напоминая, что существует ой как много болезненных вещей, которые можно проделать с человеком, не убивая его.

Гарри кивнул гиганту, который потянул на себя большое полотнище брезента, обнажая машину намного большую, чем Железная Герда или любое из творений Симнела, которое Мокрист и Гарри когда-либо видели.

Гарри хлопнул Мокриста по спине:

— Ну что ж, мистер Губвиг, пока вы занимались экстремальным туризмом во владениях важных шишек и посягали на их имущество, мы с мистером Симнелом тоже были очень заняты, да еще как! Парень сейчас наверху, доводит затею до ума в конструкторском бюро, но этот новый двигатель – высший класс, говорю вам.

— Я тоже не развлекался, знаете ли, - негодующе начал Мокрист, но Гарри перебил:

— Да, я в курсе, что все мы вносим свою лепту в рывок Ветинари к Щеботану, хотя лично меня не слишком волнуют омары, но это показывает превосходство Анк-Морпорка, и все такое, ну и, конечно, если мы сможем поставлять свежие морепродукты в город, то заживем на широкую ногу, или, как они говорят, будем как сыр в масле кататься. А Дик говорит, что его новое детище, - он хлопнул по сверкающему кожуху нового двигателя, словно это была взявшая кубок скаковая лошадь, - сможет перевозить больше грузов, причем быстрее, чем все остальные локомотивы!

Мокрист обдумал это.

— Знаете, - сказал он, - я уверен, что, как только наш малыш Симнел закончит этого нового Летуна, он решит, что Железная Герда может идти чуть-чуть быстрее. Гарри, он не позволит ничему затмить ее, даже если это означает, что ему придется переделывать ее снова и снова, как бы она ни была хороша. Сколько бы мы ни наняли рабочих, большую часть времени он тратит на нее. Она прототип их всех, и он постоянно меняет прототип.

— И он хочет встречаться с нашей Эмили! Ну, он умный парень, и она всегда будет знать, где он находится.

«Интересно, а что Железная Герда об этом думает?» - мелькнуло в голове Мокриста. Но даже когда он отбросил эту смехотворную мысль, ему послышалось легкое шипение пара.

Гарри все еще любовался новым локомотивом.

— Думается мне, омары, будут первыми настоящими иностранцами, которые получат железную дорогу. Наша Эмили говорит, что по-щеботански «железная дорога» звучит так же, как «карточная игра», так что было бы неплохо бы навязать наши рюэлли? Так что убедитесь, что у вас достаточно тузов в вашем манше, мистер Губвиг.

— Манше?

— Эффи учит меня говорит по-омарски; она считает, что это прекрасный романтичный язык.

Мокрист вспомнил, что он почти месяц не виделся с женой и завершил более пятидесяти переговоров, чтобы достигнуть границ с Щеботаном.

— Так вы приспособились к ситуации, да? Щеботан недалеко, и вам предстоит наслаждаться солнцем, когда вы туда доберетесь. И вот что я скажу! Прежде чем отправиться туда, вы получите выходной! И заметьте, я говорю такое очень немногим людям.

Мокрист прочистил горло.

— На самом деле, Гарри, вы, э-э, не можете мною распоряжаться. Мною распоряжается город.

— Так что, я даже уволить вас не могу?

— Боюсь, что нет, Гарри.

Гарри фыркнул:

— Я не желаю видеть рядом с собой людей, которых даже не могу уволить. Это противоестественно.

Это был долгий день после нескольких долгих недель или даже месяцев, и в этот вечер Мокрист был счастлив войти в свой дом, с нетерпением ожидая свидания с большой кроватью под балдахином, матрасы на которой не были набиты соломой, а подушки оставались настоящими подушками. Очень немногие из постоялых дворов, где Мокрист останавливался во время своего путешествия, считали подушки полезными и необходимыми. Что-то напевая про себя, он вошел в дом, прежде, чем Кроссли успел открыть дверь, и прошел не в основную часть дома, а в маленький коридор, который вел к кабинету Ангелы, где его возлюбленная разговаривала с Сумраком Тьмы.

Семафоры предоставляли равные возможности, особенно когда вопрос касался существ, которые могли вскарабкаться по ребристым конструкциям семафорной башни, усесться наверху в креслице и кодировать, как демоны, не являясь таковыми, несмотря на внешний вид.

Ангела с подозрением просматривала отчеты семафорщиков, а гоблин, похожий на ночной кошмар, сидел на краю стола. Она помахала рукой, давая знак, что не может отвлечься, потом скрутила отчет, передала гоблину и рявкнула:

— Отправь это на башню девяносто семь. Кто-то там халтурит с кодом, возможно, стажер. Я хочу знать, понятно?

Гоблин сграбастал свиток, спрыгнул со стола, как лягушка, направился к маленькой дверце у самого пола и исчез. Мокрист слышал престук, пока гоблин карабкался по обшивке наверх, в частную башню на крышу.

Он вздрогнул, но не успел ничего сказать, когда Ангела подняла глаза:

— Слушай, он пунктуальный, быстрый, надежный, а кодирует даже аккуратнее, чем я, но все, чего он от нас хочет, - возможности жить на крыше вместе с семьей. Только не надо опять рассказывать, как тебя травмировала картинка с улыбающимся гоблином в детской книжке, когда ты был маленьким, ладно? Смирись с этим, Мокрист. Гоблины – лучшее, что случилось с семафорами, то есть, с нами! Они обожают, когда семафоры работают, к тому же, рядом с ними не водятся мыши и крысы, так что еще одна проблема разрешилась сама собой.

Ангела встала, обошла стол и горячо поцеловала Мокриста.

— Ну, как прошел ваш марафон, мистер? Я получила сообщения о твоих успехах, конечно, можешь себе представить.

Мокрист отступил назад:

— Сообщения? Как?

Ангела рассмеялась:

— Что есть семафоры, если не сторожевые башни? У каждого семафорщика есть очень дорогой бинокль от герра Флиса, сделанный по передовым технологиям Убервальда. На многих башнях за тобой следили заботливые глаза – ладно, очень много заботливых глаз. В конце концов, каждый семафорщик знает твое лицо и даже макушку, и я подумала, что это обязанность жены…

— Что? Шпионить за мужем? А то вдруг я путаюсь с другими женщинами?

— Все нормально, я знаю, что ты этого не делал, а если бы делал, я бы тебя убила, - не в обиду, конечно. Но ты ведь этого не делал, так что все в порядке, да? Миссис Кроссли готовит отличную говядину и устричный пирог. Видишь? Разве ты не рад, что я знала заранее, когда ты вернешься?

Мокрист улыбнулся, а потом его улыбка стала еще шыре, когда он полностью осознал, что ему сказали.

— Так ты говоришь мне, любовь моя, - произнес он задумчиво, - что ты могла бы обнаружить кого угодно и проследить за ним?

— О, конечно, если он в зоне видимости. Ребята часто посматривают по сторонам, когда берут передышку, в этом нет никакого вреда. На днях, когда ты собирался домой, я побывала в главном офисе Великого Пути и имела честь получить отчет о том, как ты трясешься верхом на лошади-големе… Очень соблазнительно, как мне сказали.

Ангела оглядела мужа.

— Ты знаешь, - сообщила она, - что когда ты слышишь о чем-то удивительно полезном и интересном, твои глаза загораются, как Страшдественская гирлянда? Так что прекрати сверкать и приведи себя в порядок, прежде чем мы сядем за ужин.

Таково было правило Мокриста и Ангелы, что ужин, если он вообще мог состояться, был священен. Никакой сухомятки, никакого перекуса на рабочем месте, но свечи и серебро, словно бы всякий раз это было особое событие. И поводом для этого было то, что они могли хотя бы раз в день сесть лицом к лицу и просто, ну, побыть, по крайней мере, умеренно в браке друг с другом.

Тем не менее, Ангела не могла скрыть своей тревоги по поводу того, что ей предстоит снова расстаться с мужем ради еще одной долгой командировки в иностранное государство.

— Щеботан не так уж далеко, - успокаивал Мокрист. – И когда я договорюсь с местными ребятами, все станет совсем хорошо.

Ангела кашлянула:

— Гарсоны. Если они омары, то твои ребята будут называться гарсонами.

— Что?

— Гарсоны. Это по-щеботански, но не волнуйся, большинство из них говорит по-морпоркски. И знаешь, почему? Потому что никто из нас не затрудняет себя изучением щеботанского.

— Ну, неважно, как они называются. После того, как железная дорога будет построена, я, наверное, смогу бывать дома чаще. – Он сделал паузу, чтобы проглотить еще один кусок пирога. – Кстати, Гарри получил сообщение от короля Ланкра, он спрашивает, не могли бы мы пустить ветку до Ланкра, чтобы их страна, цитирую, «могла занять достойное место на международной арене».

— Не стоит их недооценивать, - заметила Ангела. – У них есть ведьмы. Они залетают на башни и клянчат кофе у парней – ну, по крайней мере, одна так делает, если ребята молодые, а гоблины не на смене. А под Медной Горой живут гномы. Думаю, они нашли бы применение для железной дороги.

Мокрист скривился:

— Ребята говорят – это невозможно. Слишком круто, да и Ланкрский мост не выдержит веса паровоза. Извини. Но, я думаю, можно пообещать Его Величеству, что мы отправим землемеров осмотреть эти места, когда покончим с щеботанской линией. – Мокрист отложил вилку. – Но мы здесь, и, похоже, впервые за целую вечность у нас свободный вечер. Что будем делать? Я имею в виду, это может быть неплохая идея – дать прислуге выходной на остаток дня…

— И что будем делать? - с улыбкой ответила Ангела.

«Это просто механика, - сказал Думминг Тупс за чаем в Необщем зале Незримого Университета. – Это только выглядит волшебно».

— Этого нельзя разрешать, - сказал главный философ, атакуя вилкой пирог. – Выглядеть волшебно – это наш бизнес.

— Ну, - сказал Наверн Чудакулли, полностью игнорируя это замечание, - нельзя стоять на пути прогресса; почему бы не оседлать его? Кто-нибудь хочет прокатиться на поезде? Мы совсем засиделись, и я не хочу, чтобы люди говорили, что мы отстали от жизни.

— Но мы отстали от жизни, - заявил преподаватель древних рун. – Я дорожу этим фактом.

— Тем не менее, пора встретиться с железной дорогой лицом к лицу. Господин Тупс покажет нам путь.

Волшебники покинули Университет на целой флотилии карет, что вызвало переполох, когда они появились на Анк-Морпоркском вокзале. Тупс, хорошо знавший своих коллег, заранее принял меры и заказал специальный вагон с особенно удобными сидениями.

— Конечно, вы будете путешествовать Первым Классом, господа, - заверил начальник станции, заранее проинструктированный Думмингом. – Но некоторые из вас, если захотят, смогут прокатиться на площадке машиниста. – Он заколебался. – Хотя я и не могу обещать, что одежда останется целой.

Аркканцлер расхохотался:

— Молодой человек, мантия волшебника устойчива к огню, иначе мы сгорали бы каждый день еще до завтрака!

Думминг Тупс, который уже успел совершить несколько поездок на Железной Герде на этой неделе и как следует побеседовать с Диком Симнелом, видел некое удовольствие в том, чтобы примирить лучшие умы Университета с идеей железнодорожного транспорта.

Это была короткая поездка в Вверхивниз и обратно, включавшая ужин в середине пути, который продолжался дольше, чем сама поездка. На обратном пути профессору Беспредметных Изысканий, на зависть другим волшебникам, позволили дернуть стоп-кран, а кроме того волшебники давали гудки, махали флажками и хлопали дверями на каждой остановке, чтобы все попробовать. Железная Герда шла на всех парах, и огнеупорные волшебники по очереди проходили в кабину, чтобы одобрительно поглазеть на топку[37].

Усталые и полные впечатлений, они признали этот новый способ передвижения феноменом. Главный Философ еще пытался возражать, но был слишком пьян.

— Удивительно, люди машут нам руками, когда мы проезжаем мимо, - заметил Чудакулли. – Никогда прежде такого не видел. Кто бы мог подумать? Механика заставляет людей улыбаться. Господин Тупс, что это вы пишете?

Думминг залился краской:

— Я просто хотел зафиксировать встречный поезд… Знаете, я немного интересуюсь этим. Это как видеть, как время движется из будущего в прошлое.

Аркканцлер улыбнулся:

— Будущее мчится быстро, и кто знает, что прибудет следующим рейсом.

Стоял дивный солнечный день. В высоком синем небе пели жаворонки. В такой чудесный день хочется жить. Мокрист, желая подышать свежим воздухом, пружинистым шагом вышел с территории предприятия вдоль железнодорожной колеи.

И в этот прекрасный день… вне поля зрения кого бы то ни было, за исключением самого быстро шагающего Мокриста, на рельсах, по которым странствовала Железная Герда, за поворотом, на маленьком уклоне, ведущем к станции, он увидел двух маленьких… существ. Кролики, твердил ему здравый смысл, их в округе полно, даже предприятие кишит ими. И на мгновение весь мир остановился, оставив его вращаться в собственном маленьком мирке, отстраненно глядя на реальность.

Он видел основные ангары локомотивов и толпу пассажиров, а там, на колее, находилось будущее железной дороги. В один прекрасный момент секунды стали длинными-длинными, и Мокрист оказался единственным свидетелем этой ужасной драмы. Это было похоже на странную игру в высокоскоростные шахматы, разворачивающуюся перед его глазами.

А потом его ноги сами рванулись вперед, он бежал и бежал, задыхаясь от крика, к двум детям, приникшим к рельсам ушами, потому что их вибрация была иногда такой забавной и задорной, и громкой…

ПРЯМО СЕЙЧАС, ПРЯМО ЗДЕСЬ!

И… исчез…

Мокрист очнулся, что можно было назвать хорошим знаком. Сначала Железная Герда была над ним, и он умер, но теперь он проснулся в белой комнате, где пахло древесной камфарой и прочими дезинфицирующими средствами, острый и обнадеживающий запах: материальное доказательство того, что у него, по крайней мере еще есть нос; потому что ничего кроме этого он не чувствовал.

Некоторое время спустя едва слышные звуки стали громче, стали ближе и сложились в слова, обнадеживающие и сердечные слова, которые кристаллизовались в человека в белом халате.

— Ну, мадам, его состояние все еще колеблется, но температура падает, а самочувствие улучшается. Он стабилизируется, и у него ничего не сломано и не разорвано, за исключением отличной пары башмаков. Но я хочу сказать, мадам, что здесь, в больнице, уже есть люди, готовые организовать фонд для покупки ему новых.

Мокрист сделал могучий рывок и пробился из бессознательности в здесь и сейчас – место, где все болит. С положительной стороны, на него смотрела Ангела, а за ее спиной маячил большой человек с отрытым лицом и в белом халате, чей вид позволял предполагать, что он занимался жесткими командными видами спорта, когда был помоложе, и с удовольствием делал бы это сейчас, если бы живот был поменьше и бицепсы повнушительнее.

Жена пристально осмотрела Мокриста, словно проверяя, все ли его части на месте, когда доктор схватил его за руку и прогрохотал:

— Кто-то сверху явно присматривает за вами, мистер Губвиг. Как вы себя чувствуете? Как врач я должен сказать вам, что прыгать под поезд вредно для здоровья, но проявление бездумной идиотской отваги заслуживает аплодисментов!

Доктор Лаун внимательно посмотрел на Мокриста:

— Вы же еще не знаете, что сделали,да, мистер Губвиг? Давайте посмотрим, можете ли вы ходить.

Ходить Мокрист мог, но лучше бы не мог. Все его тело ныло так, словно его как следует потоптали, но медсестры помогли ему удержаться в вертикальном положении и бережно препроводили в соседнюю палату, в которой, как выяснилось, помимо шума находились две семьи: плачущие дети и родители. Осколки прошлого встали на свои места в памяти Мокриста, стали большими и ужасными, и он снова почувствовал дыхание двигателя, проплывавшего над ним, пока он держал под мышками малышей. Нет, этого не могло случиться, разве нет?..

Но настойчивые голоса говорили об обратном, а женщины стремились расцеловать его и поднимали на руках свое потомтво, чтобы оно могло совершить то же самое, а их мужья пытались в это же время пожать ему руку. Недоумение заслоняло окружающий мир, как дым, а прямо перед ним стояла Ангела, улыбаясь той самой многозначительной улыбкой, о которой знают только мужья.

И она продолжала улыбаться так, когда им удалось освободиться от счастливых родителей и их липких детей.

— Ну что ж, дорогой, - сказала она, - ты не раз мне говорил, что жить без опасности – все равно что и не жить вовсе.

Мокрист похлопал ее по руке:

— Ну, Шпилька, я ведь женился на тебе, так?

— Ты не мог устоять, да? Это как наркотик. Ты сам не свой, если кто-нибудь не пытается тебя убить, или если вокруг тебя не разворачивается какая-нябудь драма, из которой знаменитый Мокрист фон Губвиг ускользнет целым и невредимым в последний момент. Это что, болезнь? Какой-то синдром?

Мокрист состроил кроткую рожицу, на что способны только мужья и щенки:

— Хочешь, чтобы я прекратил? Я могу, если ты захочешь.

— Ты мерзавец, - сказала Ангела после паузы. – Ты знаешь, что я не смогу этого сделать, потому что, если ты прекратишь это, ты не будешь Мокристом фон Губвигом.

Он открыл было рот, чтобы возразить, но тут дверь отворилась, впуская представителей прессы – Вильяма де Слова, редактора «Таймс», в сопровождении швейцара и вездесущего иконографиста Отто Шрика.

И поскольку Мокрист фон Липвиг не перестанет быть Мокристом фон Липвигом до самой смерти, он улыбнулся в объектив иконографа.

Он напомнил себе, что это только начало. Остальное еще предстоит... Но он танцевал это фанданго много раз прежде, так что он состроил лицо образцового бойскаута и улыбнулся господину де Слову, когда тот заговорил:

— Похоже, вы снова показали себя героем, мистер Губвиг. Машинист и кочегар говорили, что вы бежали быстрее, чем поезд мог затормозить, схватили детей и прыгнули в безопасное место как раз вовремя. Безопасное место, которое как раз находилось под Железной Гердой. Просто чудо, что вы оказались там, верно?

Что ж, танец начинается.

— Вовсе нет. Мы считаем своей обязанностью присматривать за пассажирами все время. Дети за пределами предприятия, конечно, должны находиться под ответственностью родителей, но мы займемся установкой заграждений на этом участке в ближайшее время. Вам следует это понять, люди стекаются сюда. Похоже, их неудержимо притягивает новизна горячего пара и скорости.

— Очень опасная новизна, вы не находите, мистер Губвиг?

— Ну, господин де Слов, все старое когда-то было новым и представляло опасность, пока не было изучено. Но, так же как день сменяет ночь, они превратились просто в детали ландшафта. Поверьте, с железной дорогой будет то же самое.

Мокрист следил за тем, как журналист старательно записывает его слова, и готов был услышать:

— Пожилые люди по всей Равнине Сто жалуются на то, что шум и скорость их пугают. И поезд оставляет дым и пепел... Это ведь опасно для нашего прекрасного города?

Ну вот, пожалуйста, подумал Мокрист, ослепительно улыбаясь.

— Место, которое вы называете «нашим прекрасным городом», полно дыма, шлака и много чего еще. Испытания Железной Герды впечатлили всех возможностью перевозить тяжелые грузы быстро и безопасно. Давайте не будем забывать, что скорость имеет решающее значение при доставке некоторых товаров, вашей газеты, например, - никто ведь не хочет узнавать новости с запозданием, - ну, и почтовых отправлений, конечно. Мы можем доставлять ваш первый тираж в Сто Лат еще к завтраку. А что касается пожилых людей... Одна старушка сказала мне, что мы должны были подождать, пока все старики умрут, прежде чем запускать железную дорогу, и я думаю, вы согласитесь, что ждать пришлось бы слишком долго!

Мокрист увидел, как на лице журналиста мелькнула улыбка, и понял, что достиг нужного результата.

— Люди часто оправдываются тем, что старики чего-то не поймут, - продолжал он, - хотя это значит, что они сами не хотят понять. Хотя на самом деле многие старики любят риск и гордятся этим.

Для драматического эфекта он принял серьезный вид.

— К сожалению, работа прототипа не может гарантировать безопасности; трудно обезопаситься от тех вещей, о которых еще не знаешь, что они опасны. Понимаете? Но я уверен, что однажды поезд спасет очень много жизней. На самом деле, это я гарантирую.

Как только представители прессы получили интервью и иконографии героя, а сам он подвергся окончательному осмотру доктора Лауна, он попрощался с Ангелой и поймал кэб до предприятия. Окзавшись там, он ворвался в кабинет Гарри Короля даже без стука.

— Там должен был кто-то дежурить, Гарри! - закричал он, колотя кулаком по столу. – Если у тебя есть здравый смысл, поставь приличных охранников вдоль маршрута, чтобы они присматривали за публикой, когда поезд идет! В этот раз я вытащил твои каштаны из огня, но вот что я скажу, Гарри. Пара мертвых детишек на первой полосе поставила бы крест на железной дороге раньше, чем мы успели бы как следут развернуться! Ветинари бы это обеспечил, уж поверь мне. Ты знаешь, как он не доверяет механизмам, и вряд ли его популярность пострадает, если он велит Симнелу сложить свои игрушки в коробку. Это просто позор, люди не должны умирать из-за какой-то там машины!

Он замолк, переводя дух. Лицо сэра Гарри, выражение которого не изменилось за все время обличительной речи, побагровело.

В тишине Мокристу показалось, что он слышит забавный шипящий звук, какой издавала Железная Герда, расслабляясь после тяжелого дня на маршруте. Своего рода металлическое мурлыканье. Но звук утих, оставив сомнения, был ли он вообще.

Гарри серьезно посмотрел на Мокриста снизу вверх:

— Они сказали, что ты влетел под поезд с двумя детьми на руках, это правда?

— Понятия не имею. Я действительно видел детей, которые положили головы на рельсы и слушали, как они дрожат, и я точно помню, как сказал: «О, черт!» А потом меня что-то ударило по голове, и больше я ничего не помню, кроме того, что очнулся в больнице госпожи Сибиллы, на кровати, вот это точно. Я часто привираю для развлечения, рекламы, банального превосходства, личной выгоды и просто из любви к искусству, но я не вру тебе сейчас.

Воцарилась тишина, которую нарушил Гарри, хрипло проговорив:

— Я ведь дедушка, ты знаешь? Мальчик и девочка, любезность моей старшенькой. Я не часто дрожу, ты знаешь, но сейчас меня трясет.

Гарри поднялся. Его глаза были полны слез.

— Вы специалист в этом, мистер Губвиг, так что скажите мне, что делать.

Мокрист этого не ожидал, но ему удалось поймать метафорический мяч.

— Наведи порядок, Гарри, - сказал он. – Инженеры и прочие им подобные знают все о горячей стали, высоких скоростях и быстро крутящихся колесах. Но большинство людей считает быстрой скорость лошади. Многие люди получают травмы каждый год, когда старые добрые ломовые лошади чуют овес и свежую траву и стремглав бросаются на пастбища. Мой совет: прикрыть Железную Герду на неделю для «обслуживания». Убрать все острые предметы с пути, наставить барьеров, и пусть несколько серьезных парней в форме бродят туда-сюда с таким видом, будто они заняты. Ты знаешь такие вещи. Создай хотя бы видимость безопасности.

И снова Мокристу послышалось тихое шипение, которое, казалось, раздалось в его мозгу, наполняя его идеями. В театре своей головы он сидел в главной ложе, наблюдая спектакль своего воображения и с волнением ожидая, что будет дальше.

— Подобные вещи могут случиться не только на предприятии, Гарри, мы должны следить за всей линией. Нужен кто-то, кто будет следить, нет ли на пути детей, коров или поездов, идущих в неправильную сторону. – Он увидел, как Гарри побледнел при мысли о вещах, которые могут пойти не так, но его уже несло на всех парусах. – Понадобится хороший обзор – что-то вроде сторожевых башен с семафорами, которыми можно будет давать сигналы машинистам... Спроси у Дика – он придумывает такие штуки быстрее, чем успевает их записать. И еще совет: пора что-то сделать с этими старыми скотскими вагонами, которые таскает Железная Герда. Для бродячего цирка они, может, и подошли бы, но подвижной состав должен быть так же хорош, как тот специальный, который мы гоняем по линии Сто Лат. – Шипение... – Да! Шикарные вагоны для богачей... – здесь Мокрист буквально увидел, как деньги улыбаются ему. – Ну, может, не совсем богачей, но для тех, кто хочет быть на них похож. Почему бы не предоставить им вагоны, которые, может, не так роскошны, но все же лучше самых дешевых вагонов, открытых всем ветрам? Они получат то, чего хотят, а мы получим еще один денежный насос.

В глазах Гарри появился странный блеск.

— Мистер Губвиг, черт меня побери, если вы не самый опасный человек. Вы заставляете людей лезть не в свои сани, а некоторых это заставляет становиться подозрительными, беспокойными и очень нервными.

К удивлению Гарри, Мокрист едва не воспарил и завертелся волчком.

— Да! Да! Таки нужно делать!. И лорд Ветинари тоже так делает . Он считает, что люди должны стремиться стать лучше во всех отношениях. Я почти вижу это, Гарри. Картину того, как молодой джентльмен помогает своей даме подняться в вагон и доплачивает лишние шесть пенсов, чтобы занять лучшие места. Он вовсе не пуп земли, так что он оглядится вокруг и подумает: «Это вернуло меня с небес на землю, мне еще многое предстоит сделать». И он вернется к работе и будет стараться, да, стараться стать лучше, богаче, как в интересах работодателя, так и в своих собственных. И он не преминет возблагодарить владельца железной дороги, а именно, тебя, за то, что ты заставил его задуматься. Все в выигрыше, никто не проиграл. Пожалуйста, Гарри, позволь людям стремиться. Я имею в виду, кто знает, может, они с самого начала принадлежали не к тому классу. Железная дорога, друг мой, позволит им мечтать, и однажды мечта воплотится в реальность.

Слушая Мокриста, Гарри смотрел на него, как на гигантского тарантула, но сумел ответить:

— Мистер Губвиг, совсем недавно вы оказались под локомотивом с пятидесятитонным подвижным составом, которые едва разминулись с вашей головой, а теперь вы возникаете, как черт из табакерки, полный энергии и идей. Что вы курили? Может, поделитесь?

— Не знаю, Гарри; по-моему, это для меня нормально. Просто продолжать двигаться, и что бы ни случилось, не останавливаться. Для меня это работает. И не забудь: надо навести порядок на предприятии, чтобы убедиться, что публика механизмы не сожрут публику.

Сестринское государство Щеботан состояло, как и Анк-Морпорк, из главного города, нескольких теоретически автономных сателлитов, каждый из которых соперничал с остальными, склочных поселков, раздутых от чувства собственной важности, и неисчислимого множества усадеб, приходов, ферм, виноградников, шахт, хуторов, дорожных петель, названных кем-то в честь своей собаки, и так далее, и тому подобное.

Вдоль границ Анк-Морпоркской гегемонии[38] мелкому фермеру с гипотетической окраины всего, что называлось Анк-Морпорком, было вполне возможно, перегнувшись через ограду, болтать со щеботанским фермером, который в это время совершенно определенно пребывал в Щеботане, нисколько не беспокоясь насчет политических обстоятельств. Разговоры велись, в основном, о погоде, поливе и бесполезности правительства, независимо от его принадлежности, а потом они пожимали друг другу руки или раскланивались, и один возвращался домой, чтобы выпить пинту браги после тяжелого дня, тогда как другой проделывал то же самое с приличным домашним вином.

Иногда сын фермера с одной стороны изгороди засматривался на дочь фермера с другой, или наоборот, и потому в некоторых – очень интересных – местах вдоль границы были люди, которые говорили на обоих языках. Такого рода вещи, так ненавидимые правительствами, чудо как хороши.

Технически, Щеботан и Анк-Морпорк были закадычными друзьями, и это после столетних конфликтов по поводу вещей, которые были несущественными, нелогичными, не соответствующими действительности и просто ложными. Да, чтобы выехать в другую область, нужен был паспорт, но с тех пор, как лорд Ветинари занял свой пост, никто на них не обращал особого внимания. Мокрист много раз бывал там под разными именами, в разных обличьях, а однажды, во время одного очень запоминающегося события, другого пола[39].

Мокрист на минуту задумался о своих победах. Это была выдающаяся афера, и, несмотря на большое количество других успешных выходок, он никогда не рискнул бы попробовать снова. Монашки наверняка его раскусили бы.

Но теперь, когда дилижанс до Щеботана достиг границы, единственным препятствием оставались ворота, теоретически запертые и укомплектованные парой офицеров с каждой стороны. Тем не менее, и такова была природа международных отношений, они зачастую мирно дремали или счастливо работали в своих садиках по обе стороны границы. Некоторые спросят: и какой в этом смысл? Все везли контрабанду, боле того – контрабанда двигалась в обоих направлениях, и такой прагматичный подход был вполне в духе времени.

И сегодня у Мокриста был список людей, с которыми надо было повидаться, о да, у него всегда был список. Он знал, что Щеботану необходима железная дорога, потому что здесь было полно продуктов, которые надо было быстро продавать, чтобы не остаться владельцем кучи тухлой рыбы, и Мокристу предстояла счастливая неделя борьбы с омарами[40], но сейчас он имел дело с жителями далеких от побережья селений, которые относились к своим клочкам земли как к святыням. Да, они хотели железную дорогу, но если бы они ее получили, у них не осталось бы земли, которая не была бы железной дорогой.

В переговорах Мокристу помогал и.о. капитана Пикша из Анк-Морпоркской Городской Стражи, прикомандированный сейчас к Щеботанскому подразделению, который изучал местное наречие так, как это делают в Анк-Морпорке,. За пинтой дрянного пива капитан Пикша объяснил дилемму, созданную щеботанской традицией землевладения.

— Это то, что они называют le patrimony. Это значит, что каждый ребенок должен получить что-то, когда мама с папой отойдут в мир иной. Большую ферму приходится делить на две или три части, а иногда и больше, чтобы каждому досталась доля. Даже правительство считает, что это нелепо, но в Щеботане никто не обращает внимания на правительство. Так что только он вас зависит, мистер Губвиг, сможете вы убедить их или нет.

И Мокрист старался, действительно старался, хотя после двухнедельных разочаровывающих торгов за каждый клочок земли размером с носовой платок он был готов сдаться и вернуться в Анк-Морпорк. Это наверняка не понравилось бы Гарри и, что еще хуже, Ветинари, но, возможно, он сумеет отговориться от всего этого.

Его мрачное настроение слегка развеялось, когда он достиг небольшого, но процветающего имения, принадлежащего маркизу де Экс эн Хлебо, известному виноделу. Маркиз был одним из последних в списке важных землевладельцев Мокриста. Он был женат на женщине из Ак-Морпорка и, видимо, был очень заинтересован в том, чтобы его изысканные вина поставлялись клиентам как можно скорее и с минимумом тряски, которая пагубно сказывалась на вине. Сейчас же после путетешствия на повозке по ухабистой дороге вино было необходимо выдержать в прохладном погребе, чтобы осел осадок.

Маркиз пригласил Мокриста на обед, который оказался тем, что называли кухней фьюжн, с паштетом безо всяких авеков, основным блюдом из омаров и пюре, а затем – превосходным пудингом с изюмом, - сочетание блюд, которое могло надолго вписать вас в анналы истории кулинарного позора, но которое было не так уж плохо, особенно в сочетании с удивительно хорошими винами.

Маркиз был молод и дальновиден и видел перспективы железной дороги не только в виноторговле, но и в деле объединения людей. Он подмигнул жене и заявил с каким-то скрытым подтекстом, что идея сближения людей очень близка его сердцу и что чем больше люди знают друг о друге, тем лучше они ладят. Его взгляды на любопытную и слегка буколическую традицию Щеботана разделять имущество после смерти родителей очень заинтересовали Мокриста.

— Каждый хочет продать вино, сыр и рыбу в Анк-Морпорк, это точно, но никто не хочет потерять землю. Каждый любит свой маленький кусочек Щеботана, который можно потрогать, раскрошить в пальцах, что-то, за что можно бороться. Я знаю, это старомодно и раздражает правительство, но я, как истинный сын Щеботана, считаю это приемлемым. К несчастью для вас, друг мой, мы не продаем свои неотъемлемые права, если, конечно, цена не будет достаточно высокой. Как только вести о железной дороге разлетятся, цена вырастет до небес: вам придется, как говорит моя жена, заплатить «dans le nez». Я думаю, друг мой, вам придется найти другой маршрут в Щеботан, если вы хотите закончить работу не les poules auront des dents.[41]

Он на мгновение замялся.

— Пойдемте в библиотеку, я хочу показать вам кое-какие карты.

В обширной богато обставленной комнате, полной чучел животных (или, по крайней мере, вероятно, чучел) и застарелого запаха формалина, Мокрист склонился над большой картой, которую маркиз вытащил из старого сундука.

Указывая на то, что выглядело большим белым пятном на карте, маркиз сказал:

— Здесь земля почти ничего не стоит, кругом колючие кустарники, и ничего не тпроизводится, кроме охры, да и той очень мало. Это более или менее пустырь, заросший таким кустарником, который может порвать ботинки; и лишенный чего бы то ни было, привлекательного для людей. Бесплодные земли, обиталище жуликов, разбойников и контрабандистов, крайне неприятных и вооруженных до зубов. Правительство все время пытается избавиться от них, но это еще не все. Еще там есть гоблины, и они ничего не занют о правах на землю.

— У нас соглашение с гоблинами Анк-Морпорка, - сказал Мокрист быстро. – Нужно просто найти занятие, которое им действительно нравится и с которым они хорошо справляются, ну и, конечно, помнить их имена и воздерживаться от пинков. Непнутые гоблины чрезвычайно полезны, хотя и не всегда симпатичны.

— Хотелось бы мне, чтобы мы заключили подобное соглашение с гоблинами, - сказал маркиз задумчиво. – Но вы должны учесть, что это щеботанские гоблины, а значит, чрезвычайно сварливые и несговорчивые, а кроме того, много пьют. Они сами делают для себя вино. – Он подумал и поправил себя. - Или, точнее, виноподобные жидкости.

— Звучит не так уж плохо, - заметил Мокрист.

— В самом деле? Они делают вино из улиток. Плоды стен, как вы это зовете в Анк-Морпорке. Напившись, они здорово шумят, но, вероятно, с ними все было бы в порядке, если бы не бандиты, которые охотятся на них ради развлечения.

—Так бандиты владеют пустошами? - спросил Мокрист.

Маркиз заколебался.

— Нет, я думаю, это ничейная земля. Если вы спросите адвокатов, они наверняка скажут, что пустошь принадлежит всему Щеботану в целом.

— Ну, сэр, похоже, Щеботан задыхается от желания получить железную дорогу, даже если отдельные землевладельцы против, и если вы поможете мне решить вопрос с правом собственности, я буду счастлив сделать ему одолжение.

Макриз поморщился:

— К сожалению, не все так просто. Мы люди не проблемные, но правительство тянет с решением проблемы бандитов. К сожалению, у правительства и бандитов так много общего, что они абсолютно взаимозаменяемы повсюду в мире... Вы улыбаетесь, мистер Губвиг? Что-то забавное?

— А бандитов много?

— Значительное количество. Эта область ими просто кишит – отвратительные бандиты, которые готовы совершить убийство в любой момент, если и когда думают, что могут уйти безнаказанными. Должен вам сказать, что, если вы спешите очистить эту местность, мистер Анк-Морпорк, вам придется действовать самостоятельно. Вы все еще улыбаетесь? Будьте так добры, поделитесь шуткой. Хотя, боюсь, знаменитое анк-морпоркское чувство юмора непереводимо...

— Да уж, - сказал Мокрист. – Когда раздавали таланты, Анк-Морпорк получил чувство юмора, а Щеботану пришлось обходиться изысканной кухней и занятиями любовью. - Он выдержал паузу. – Вы заинтересованы в сделке?

Маркиза хихикнула в свое вино, улыбнулась Мокристу и подмигнула, а ее муж произнес торжественно:

— Думаю, сударь, мы предпочтем статус кво.

Мокрист, который почти, но еще не совсем опозорился, спросил:

— Скажите, сэр, а живут ли в тех краях порядочные люди, кроме гоблинов?

Маркиз покачал головой:

— О, нет, сэр. Почва там сухая, как пыль.

Мокрист задумался на пару секунд, потом встал, поцеловал руку маркизы и сказал:

— Спасибо вам большое за гостеприимство и информацию. Я должен идти, если хочу успеть на ночной дилижанс до Анк-Морпорка, но у меня приятное предчувствие, что счастливые обстоятельства восторжествуют. Я почти ощущаю, как они вьются в воздухе.

Анк-Морпорк полон гномьих баров, больших и маленьких, готовых вместить всех желающих. Сумрак «Грязной крысы» был особенно популярен среди тех, кто предпочитал традиционный стиль интерьера и недвусмысленное отстутсвие зонтиков в напитках.

— Они рушат семафорные башни. Ну и какой нам от этого толк? Моя старая бабушка живет под семафорной башней, и ей разрешают отправлять сообщения бесплатно.

В темноте кто-то произнес:

— Не надо ей такое разрешать. Семафоры для людей.

И тут началась ссора.

— Ты должен признать, что семафоры иногда полезны. Я слышал, они спасли корабль в море. И они помогают всегда быть на связи с друзьями.

Голос из темного угла опять произнес:

— Тогда не будем трогать семафоры.. Есть и другие способы. Я видел локомотивы. Должно быть, достаточно легко скинуть их с рельсов.

— Да? А зачем тебе это надо?

— Это даст всем понять, что с гномами шутки плохи. К тому же, я слышал, гномам не позволяют работать на железной дороге.

— А я не слышал. Это дискриминация.

— Не-ет, это потому что некоторые тупые ублюдки рушат семафорные башни, вам не кажется? Вот что получается в результате. И меня это не удивляет.

— Может, и так. Но на железной дороге работает уйма трлеей и гоблинов. Гоблины! Грязь! Нас притесняют. Низкий Король продался чертовому Ветинари с потрохами, и следующее, о чем мы услышим, - что они построили ветку до Убервальда, и наши шахты заполонят вонючие гоблины... если мы не постоим за себя сейчас!

— Да! Чертовы гоблины! Везде и всюду!

Разговор перемежался звуками осушающихся кружек и последующего опустошения столов.

— Заметьте, нельзя сказать, чтобы истинный гном захотел бы работать на железной дороге, - сказал все тот же вкрадчивый голос, которые еще не раскрыл себя.

— Нет! Это точно. Я бы никогда не стал там работать. Мерзость какая! Это нужно остановить!

— Они прокладывают колею из Анк-Морпорка в Щеботан. Вмешавшись, мы заявим о себе, - продолжал голос из тени.

Кто-то стукнул кулаком по барной стойке:

— Мы должны показать всем, что гномы не позволят собой помыкать!

— Мы могли бы громить эти чертовы водонапорные башни и красть уголь, - предложил другой. – Никто не пострадает, но это даст им понять, что им здесь не место.

— Этого недостаточно. Они просто все восстановят и продолжат дело, как было с семафорами. Нам нужно совершить что-то значительное, на что люди точно обратят внимание.

Воцарилась тишина, какая бывает, когда люди, не привыкшие думать, вынуждены размышлять очень интенсивно.

Кто-то спросил:

— Ты имеешь в виду убийство людей?

— Мы должны заявить о себе. И позже, когда люди все поймут, мы станем героями.

А потом бармен, поглядывавший на компанию, сказал многозначительно:

— Мы закрываемся, господа; вы сами найдете дыру, через которую можно выйти?

И выгнал их на улицу.

Ардент уверенно зашагал прочь. В конце концов, неподалеку, через несколько улиц, был еще один гномий бар, где можно деликатно посеять семена недовольства. Удивительно, как легко управлять людьми, просто используя нужный голос в нужном месте. А после этого они делают все самостоятельно, руководствуясь словарем с выражениями вроде «само собой разумеющееся» и «они замышляют», маленькие шипы на пути к межвидовой розни.

Когда Мокрист наконец добрался до Анк-Морпорка, было время завтрака, и он поспешил к Гарри Королю домой. Было непривычно видеть Гарри Короля, как он есть, просто Гарри Королем, семьянином. Он даже носил домашние тапочки. Эффи гоняла слуг по поводу кофе, пока Мокрист отчитывался перед ее мужем.

— Сэр, у нас проблемы в Щеботане. Если точнее, есть некоторые неприятные господа, которые стоят на пути нашей железной дороги.

Мокрист объяснил ситуацию с земельным правом, и предложил, поскольку акры пустоши не принадлежат никому, то они принадлежат всем, проложить колею именно там. Оставалось только рассмотреть малленький вопрос с бандитами.

Один вид лица Гарри мог бы согреть любую душу, особенно если это была душа акулы. Мокристу не обязательно было еще что-то говорить, но он добавил:

— Было бы очень полезно, Гарри, если бы я вернулся туда как-нибудь ночью с несколькими големами и, возможно, с несколькими вашими... охранниками, вашими техническими специалистами. Джентльменами, которые имеют некоторый опыт в урегулировании конфликтов. Конечно, мне придется реквизировать карету...

Выражения лица Гарри менялись, как в калейдоскопе, пока он не вымолвил:

— Вы не возражаете, если я присоединюсь?

— Гарри Король! – вскричала Эффи. – В твоем возрасте даже не думай о чем-нибудь другом, кроме как остаться дома!

— Да ладно тебе, любовь моя, речь идет о бандитах. Это мой долг как сознательного гражданина. К тому же, я Гарри Король, бизнесмен, и я должен позаботиться о своем бизнесе.

— Гарри, пожалуйста! Помни о своем статусе!

— Человек сам определяет свой статус, Герцогиня. Это бизнес, и я должен все уладить. Это будет в последний раз, обещаю.

— О, ну ладно... Но будьте рассудительными и внимательными, мистер Губвиг. Гарри, делай то, что скажет мистер Губвиг, он очень благоразумный молодой человек, - сказала Эффи. – И никакого алкоголя... И, мистер Губвиг, сделите, чтобы он тепло одевался потому что его мочевой пузырь... э-э... ну, вы понимаете. Он не так молод, как ему кажется.

— Да, Эффи!!! – взревел Гарри. – Но прямо сейчас я готов на все! Я скажу пару слов своим парням и големам, мистер Губвиг, и буду ждать вас завтра утром здесь. Ровно в семь часов.

А дома Ангела заявила:

— Конечно, это безумная идея, иначе она не пришла бы тебе в голову, да?

— На самом деле, моя сладкая, рейд был идеей Гарри, - соврал Мокрист. – Думаю, это что-то вроде его последнего ура. Но ему действительно пришлось взять меня за жабры, честное слово, не будь я Мокрист фон Губвиг, ты бы видела его лицо.

— О, да, ты Мокрист фон Губвиг, и ты ждешь этого с нетерпением, правда? Взгляни на себя.

— Не обязательно, - сказал Мокрист. – Но ночь будет безлунная, и было бы поучительно посмотреть, как Гарри с приятелями устраивает небольшую вечеринку. Но учти, ты об этом ничего не знаешь, ладно?

Лицо Ангелы было восхитительно пустым.

— Хорошо, но помни, Мокрист: если будет драка, постарайся вернуться домой целиком, а не по кускам.

На следующее утро две большие кареты уже ждали у дома Гарри Короля с экипажем его приятелей на борту. Мокрист задумался, как ему удалось так быстро их собрать, но потом он решил, что такие вещи Гарри привык делать еще в старые добрые времена, которые вспоминал теперь с такой нежностью. В самом деле, совсем не удивительно, что человек способен собрать целую армию, чтобы урегулировать маленький конфликт по поводу владения улицами. Сейчас все они вели себя образцово, не плевали и не выражались, потому что Герцогиня смотрела на них из окна и махала рукой.

Перед отправлением Гарри обратился к своей команде:

— Значит, так, ребята, мы едем не убивать, только если кто-нибудь не попытается убить вас первым. Это не наши улцы, но они все-таки бандиты. Можно сказать, мы очищаем мир для порядочных людей вроде нас самих, мы просто выносим мусор, как всегда делали.

Мокрист оглядел соратников Гарри. У некоторых были золотые зубы или вовсе не было зубов, но у всех был одинаковый таинственный вид джентльменов, привыкших перебираться через границу под покровом темноты. А если посмотреть наметанным глазом, можно было заметить, как бугрились их мускулы, а один держал в руках ящик для инструментов с нетерпеливым видом человека, не знающего полумер.

Гарри ясно дал понять, что выпивки не предвидится, по крайней мере, до обратного пути, так что путешествие протекало в угрюмом настроении. К середине дня они достигли края пустоши.

Край, который раскинулся перед ними, явно не был подходящим местом для карет. Петлявшая дорога смутно виднелась между колючих зарослей. Гарри приказал кучерам остановиться в месте, где можно было накормить и напомить лошадей, а кареты оставались скрытыми от посторонних глаз, и послал приятелей на разведку.

Мокрист никогда прежде не путешествовал с настолько молчаливыми людьми; казалось, они поглощают весь окружающий шум. Стоило им выпрыгнуть из карет, как они растворились на местности. Предоставив действовать профессионалам, Гарри и Мокрист остались ждать.

Ночь была темна, и команда тайно продвигалась к бандитскому лагерю. Они находились в самой глубине безотрадной и дикой щеботанской пустоши, сплошных зарослей терновника, способного содрать кожу до костей. Сады преисподней, особенно в потемках. Они видели неверное пламя костров и слышали недвусмысленный звук вызванного алкоголем храпа. Преступникам должно быть стыдно, подумал Мокрист. Ни одного дозорного!

При поддержке расставленных по периметру компаньонов, Гарри тихо пробрался в центр лагеря.

— Доброе утро, господа! Мы Общество Защиты Гоблинов, и у вас всех есть две минуты, чтобы встать и убраться отсюда! Поняли? Тонко и деликатно, приятели!

Бандит выбрался из своей палатки и ухмыльнулся:

— Нам все равно, кто вы такие, и вы можете засунуть свои требования себе в жакет, мосье!

— Хорошо, - сказал Гарри. – Мы всегда рады потолкаться. Давайте, ребята, только гоблинов не пораньте!

Мокрист осторожно отступил назад, чтобы понаблюдать. Гарри призывал своих людей воздержаться от убийств, но большинство бандитов уже лежало на земле или удрало через пару минут после того, как Гарри отдал приказ своим компаньонам. Это была бандитская разборка, но одна из банд не обладала ни каплей стратегического мышления. Люди Гарри работали с хирургической точностью, методично, очень, очень профессионально и в чем-то даже со скукой. Для них это была просто работа, которую они выполняли аккуратно и точно, и им было лестно, что в этот раз они выступают на стороне хороших парней. Мокрист решил, что для них это своего рода новый опыт.

Гарри оглядел поле боя, чтобы убедиться, что его ребята не зашли дальше легких сотрясений и переломов конечностей, и остался удовлетворен по всем пунктам.

— Что вы собираетесь с ними делать? - спросил Мокрист.

— Передадим в руки местных властей, как и подобает честным гражданам вроде нас. Я думаю, роль властей сыграет твой маркиз.

— Отлично, но я хотел бы предложить отпустить одного или двух бандитов, чтобы быть уверенными, что вся прочая бандитская братия узнала, что произойдет, если они будут огорчать честных граждан.

— Предположим, - проворчал Гарри. – Но я пошлю ребят сделать еще пару… вылазок. Посмотрим, не удастся ли нам прикончить еще кого-нибудь. Действия говорят громче, чем слова, мистер Губвиг.

Позже той же ночью, в замке, маркиз, одетый в халат, в сопровождении двух слуг вышел встречать их.

— Мосье Губвиг, как приятно видеть вас снова, да еще и с товарищами.

Гарри шагнул вперед прежде, чем Мокрист успел заговорить, и объявил:

— У нас тут кучка бандитов для вас, милорд. Мы решили, что вы ближайший представитель власти в этих краях.

Маркиз мельком глянул на пленников:

— Я вижу как минимум двоих, у которых на висках отпечатано: «Гарри Корол». Имею ли я честь общаться с самис сэром Гарри Королем? Не удивляйтесь. Моя жена многое рассказала мне о Короле Золотой Реки и его знаменитых кольцах. Я могу только поприветствовать вас, мосье, и выразить надежду, что наше деловое сотрудничество будет плодотворным. Выпьете что-нибудь?

— Пршу прщения, сэр, а с этими-то что делать?» - спросил носитель ящика с инструментами.

— Суньте их в каменный мешок, будьте так любезны. Рано или поздно мы их оттуда выудим.

— Каменный мешок, сэр? Это что-то типа выгребной ямы?

— Да, - рассмеялся маркиз. – Очень уместная аналогия! Эти гарсоны долго мозолили нам глаза, но не думаю, что теперь нам грозят от них неприятности.

После полуночи, когда Мокрист, Гарри и их товарищи погрузились в кареты и начали долгий обратный путь, победителям все же достался ящик пива.

— Молодцы, ребята, - пророкотал Гарри, отбивая горлышко у бутылки. – Вы сделали все, что я ожидал, и даже больше, господа, Вы знаете, Гарри Король щедр, так что я с нетерпением жду возможности снова поработать с вами вместе. Можете на это рассчитывать.

Он лег спиной на сиденье и закурил одну из своих сигар, переговариваясь то с одним, то с другим компаньоном о выходках, которые они откалывали в старые добрые времена, когда Стража еще была посмешищем.

Ангела разбудила Мокриста чашкой чая около четырех вечера. Пока он прихлебывал чай, жена взбила ему подушки и спросила:

— Ну, как все прошло? Я не слышала ночью никаких больших взрывов, а это уже результат, так?

— Ну, это не было бойней, да и задниц надрали не очень много, насколько я могу судить, но хорошие парни выиграли, в смысле, хорошие в данном значении. Приятели Гарри Короля еще очень крепкие как для старых хрычей, да и хитры не меньше.

Она поставила поднос с едой на колени и сказала:

— Думаю, завтрак в постель не может доставить таких же волнующих переживаний мистеру Жить-Без-Опасности-Все-Равно-Что-И-Не-Жить-Вовсе?

— Как хорошо ты меня изучила, Шпилька, - заметил Мокрист, расправляясь с сосиской. – А теперь послушай. Похоже, в пустоши живет очень много гоблинов, а люди в Щеботане еще не поняли, насколько они могут быть полезными, даже несмотря на то, что у них отлично получаются улиточные вина. – Мокрист поморщился. – Ты не возражаешь, если я возьму Сумрака Тьмы с собой в Щеботан?

— Я думала, он тебе не нравится, - поразилась Ангела.

— Ну, он растет на тебе, как грибок, а там будет полно озадаченных гоблинов, которым не помешает увидеть дружественное лицо, - он заколебался, - если его можно так назвать.

Далеко от Мокриста (во всех, включая метафизический, смыслах), в пещере, парадоксальным образом сияющей, но темной для чуждого взгляда, проходило совещание. Пещера была освещена, насколько это можно было назвать освещением, одинокой свечой, чей свет был призван скорее подчеркнуть темноту, а не разогнать ее. Тем не менее, ее слегка дрожащий свет дробился целой россыпью драгоценных камней, подобия которых, если добавить небольшие печальные проблески, источали в целом меньше света, чем простая скромная сальная свеча.

В общем, это был свет, который скрывался от света и у которого были на это причины. Так же, как у несчастного гнома, примостившегося в центре пещеры, были все основания хотеть оказаться в другом месте. В другом месте, подумал он, это ключевое слово; где угодно лучше, чем здесь.

С другой стороны, у него был религиозный долг. Он впервые услышал о нем на коленях у отца или, может, у матери, ведь он никогда не видел их и не слышал ясно; голоса всегда звучали приглушенно, ведь молчание было для глубинников такой же добродетелью, как и тьма. Он вспомнил тот неоспоримый факт, что он почти пытался бежать, останавливаясь в последний момент, потому что спрятаться было негде. Он забрался так высоко[42]!.. Далеко не лучшее место для гнома, и глубинники его раскусили.

Говорили, что у них полно способов убивать в темноте, и что они умели переходить из тени в тень, не показываясь на свету. О, о них так много говорили, хотя, по большей части, шептали. Он сделал так много плохого: он ел говядину, он купил своей жене яркие серьги, а самое худшее – он подружился с Роки Дебрисом, который был – о ужас! – троллем, но помимо этого еще и вполне приличным парнем, c которым он садился рядом, когда они отправлялись на работу, который, как и он, болел за сборную Сестер Долли, с которым они вместе ходили на матчи, ведь каждый, кто болеет за ту же команду, заведомо становится другом, не так ли?..

Да, так и было, но в самой глубине его сознания сидел давний детский страх, едва различимые шепоты, сгущенные обрывки старых песен, которые пелись в особых случаях, маленькие ритуалы, которые стали святыми, потому что их совершали определенные люди, сидящие у того же домашнего очага, в те уютные дни, когда ты был слишком мал, чтобы понять, а твой несчастный мозг не был набит идеями, что часть тебя должна выражать протест как-то вроде рукопожатий с троллем. А теперь его заметили и поймали, и они стояли между ним и его шансами на новую жизнь после смерти. У них были ключи от того света, и они, по одной прихоти, могли заставить его плавать в темноте Гиннунгагапа, где были… твари, мучители, существа невероятной выдумки и терпения.

Он пошевелился, ощутив спазмы в ногах.

— Пожалуйста, - сказал он, - я знаю, я попал в дурную компанию и, возможно, недостоин называться гномом, но, может быть, я смогу все искупить? Пожалуйста, умоляю, снимите кандалы, я сделаю все, что вы прикажете.

Тишина в комнате сгустилась, уплотнилась, словно собираясь воедино. Как долго он находился здесь? Годы, или, может, только секунды?.. Таково было коварство темноты: она поглощает все и превращает в аморфную субстанцию, в которой все искажается, вспоминается и утрачивается опять.

— Очень хорошо, - сказал голос. – Мы заглянули в твою несчастную душу и согласны дать тебе еще один шанс. Имей в виду, что другого не будет. – Голос слегка смягчился. – Так смотрит на тебя. Теперь можешь съесть то, что лежит перед тобой, и уходить, а Так присмотрит за тобой. Помни: для отрекшихся нет искупления. Когда ты понадобишься Таку, тебе сообщат.

На следующий день после редкого и вполне заслуженного вечера в обществе жены, Мокрист вскочил на лошадь-голема в компании Сумрака Тьмы, цеплявшегося за него сзади.

И пока они шли галопом, Мокрист обдумывал, что его так беспокоит в лошади-големе. Голем-лошадь невероятно полезна, если нужно куда-то быстро попасть, но если вы проводили в седле слишком много времени, то рано или поздно обнаруживали, что стремена просто не выполняют своих функций. Вы просто повисали на лошади, пока не добирались до пункта назначения. Не было необходимости управлять, конь просто делал свою работу: если вы скажете ему, куда вам надо, он сам притащит вас туда. Это существо не издает звуков, не требует воды или овса и просто терпеливо стоит на месте, когда вы им не пользуетесь.

Вскоре Мокриста осенило, в чем проблема. Он брал все, не давая ничего взамен. В Не то чтобы он часто задумывался о концепции кармы, он он слышал о ней, и сейчас ему казалось, что целая тонна кармы обрушивается на него. Лошадь давала ему все, а он только брал… Что за сумасбродство, подумал он. Ложка не требует, чтобы вы говорили ей «спасибо» и «пожалуйста», разве нет? О да, сказал он себе, но ложка – это кусок металла, а лошадь-голем – это лошадь. Он поколебался. Интересно, подумал он…

Неподалеку от границы они достигли головной части проложенной железнодорожной колеи. Они с гоблином соскочили с лошади, и вдруг внезапный порыв заставил Мокриста задать существу вопрос.

— Вы можете говорить? – спросил он, чувствуя себя полным идиотом.

Ответ прозвучал прямо из воздуха, а не из лошадиного рта, как можно было ожидать:

— Да, если мы хотим.

Гоблин хихикнул. Мокрист проигнорировал это и продолжил дознание:

— А, уже кое-что. Тебе бы хотелось побегать по лугам и пастбищам, и все такое?

— Да, если вы хотите, - раздалось из ниоткуда.

— Но чего хочешь ты?»

— Не понимаю концепции.

Мокрист вздохнул:

— Я видел ручеек неподалеку, а еще там есть зеленые пастбища, и, ради спокойствия моей души, я бы хотел, чтобы ты отправилась туда и поскакала всласть по лугам, наслаждаясь жизнью.

— Я буду наслаждаться, если вы хотите.

— Святые небеса! Я предлагаю тебе пожить по-человечески!

— Мое назначение – пахать как лошадь, сэр. И позвольте заметить, что мне незачем наслаждаться жизнью.

— Ну сделай это ради меня, пожалуйста! Покатайся по цветам, поржи, поскачи, повеселись немного. Если не ради себя, то ради моего рассудка.

Он видел, как лошадь исчезает в лугах.

Сумрак Тьмы за его спиной хихикнул:

— Ну вы и нечто, мистер Влажный, освобождаете рабов и все такое. Как вы думаете, что Его Сиятельство на это скажет?

Мокрист пожал плечами:

— Он бывает язвительным, но некоторая язвительность не так уж плоха. Ветинари полностью на стороне свободы, хотя и не обязательно моей.

Переключив внимание на железную дорогу, Мокрист с радостью заметил, что рабочие бригады под руководством молодых помощников мистера Симнела неуклонно движутся вперед, прокладывая путь к Щеботану.

Дальнейший путь Мокрист и Сумрак Тьмы проделали на дрезине, которой с явным удовольствием управляли двое молодых железнодорожников, - забавная, если не сказать – смешная конструкция, чьи колеса резво бежали по вновь проложенным рельсам, еще ожидающим окончательной установки.

Они миновали границу с единственной короткой остановкой, которую заняли формальности вроде кивка охранникам и вопроса: «Ничего, если мы тут проедем, ребята?», после которого они на минуту перестали возделывать свои сады и помахали ему руками.

Там, где колея обрывалась, они повстречали старика на повозке с запряженной лошадью, который, как было заведено, должен был довезти их остаток пути до замка. Он явно считал, что идея перевозки гоблина в его чудесном чистом транспортном средстве дурно пахнет, хотя это транспортное средство было всего лишь двуколкой.

Лучезарный маркиз уже ждал их в замке. При виде спутника Мокриста он наморщил нос.

— Что это? - спросил он тоном светской дамы, обнаружившей в своем супе фрагмент чего-то мохнатого.

— Это Сумрак Тьмы.

Гоблин отсалютовал:

— Сумрак Тьмы, мистер Мар-ки-и. А вы тут неплохо устроились, о-очень неплохо. Не беспокойтесь насчет запаха, я к нему привыкну.

— Мон дье, - выдавил маркиз после неловкой паузы.

— Не бог, мистер Мар-ки-и, - сказал Сумрак Тьмы, - просто гоблин, лучший из, о да. Очень полезный, знаете ли. – Гоблин излучал звенящий сарказм. – И не только это, мистер Мар-ки-и, я настоящий. Если вы меня порежете, у меня ведь пойдет кровь? И если вы это сделаете, я тоже пропущу вам кровь, не в обиду.

Маркиз словно бы маску сбросил и расхохотался. Без сомнения, гоблин знал, как растопить лед. Даже айсберг.

— Эншанте, господин Сумрак Тьмы, - сказал маркиз, протягивая гоблину руку. – Ты пьешь вино?

Гоблин заколебался.

— А в нем есть улитки?

— К сожалению, улиток в нем нет, - ответил маркиз, когда они поднимались на террасу по широким каменным ступеням. – Я знаю, твой народ известен своим улиточным вином, но увы, я не могу вам его предложить.

— Не берите в голову, сквайр, я доволен тем, что есть. И на заметку, мистер мар-кии, они не мой народ, они ваш народ. Я анк-морпоркский парень. Видел большую лошадь[43] и все такое.

Во второй половине солнечного дня вид на пустоши с террасы был великолепен.

— В Анк-Морпорке много гоблинов, мистер Губвиг? – спросил маркиз, наполняя стакан Мокриста охлажденным вином. – Конечно, я слышал о теории плавильного котла милорда Ветинари, но также я слышал, что многие люди в Анк-Морпорке все еще не вполне уверены на их счет и думают, что производство, связанное с гоблинами, демонстрирует, что его владелец нечист на руку. Так много предрассудков у ваших соотечественников, которые, как бы это выразиться, сами не вполне чистоплотны. С логической точки зрения, Щеботан намного чище. В конце концов, это родина господина Биде! Еще один аппарат для поддержания чистоты, и все же вы в Анк-Морпорке насмехаетесь над нами по поводу грязи…

— Да, я знаю, это прискорбно, - сказал Мокрист. – Я и сам встречался с господином Биде, хотя, к сожалению, не пожал ему руку. Прошу прощения? Что-то не так?

Маркиз вдруг забеспокоился:

— Кто-то смотрит на нас с дерева вон там. Должно быть, я говорил слишком громко, потому что оно уже спустилось ниже к поверхности земли. Оно маленькое, но больше гоблина, если вы когда-нибудь видели их на деревьях.

В воздухе что-то прошелестело. Сумрак Тьмы перепрыгнул через парапет и исчез внизу. Почти тут же он появился снова со словами:

— Гном ублюдок. Удрал. Я в него плюнул!

Маркиз снова наполнил стакан Мокриста.

— Гном? – сказал он. – Имеет к вам какое отношения? Промышленный шпионаж? Можно было ожидать, что гномы заинтересуются железной дорогой; в конце концов, они плавильщики и поставщики руды…

— Не думаю, - сказал Мокрист. – Несколько месяцев назад у семафоров было немало проблем с экстремистами, которые нападали на башни, но сейчас, кажется, все утихло. И не похоже, чтобы многие гномы интересовались железной дорогой. Что-то тут связано с глубинниками, я уверен. Глубинникам не нравится ни одна важная личность в Анк-Морпорке.

— Ах, да, - сказал Маркиз, - знаменитое Соглашение Долины Кум и все эти дела… Я думал, все уже разрешилось.

— Как и все остальные. Вы знаете, как это бывает. Невозможно угодить всем. И, разумеется, невозможно угодить глубинникам, как ни старайся.

Чувствуя себя изрядно освеженными, Мокрист и Сумрак Тьмы отправились в пустоши на поиски обитавших здесь гоблинов, которые, хотя и не являлись полноправными владельцами этих земель, были необходимы для консультаций и сбора информации. Раз уж они здесь поселились, решил Мокрист, у них могут быть определенные претензии.

Пока они прокладывали путь по запущенной тернистой местности, Мокрист размышлял, насколько важен гном, который шпионил за ним, здесь, в Щеботане, где гномов обычно не видно. Это означало, что он был сюда заслан, и наверняка не был один.

Во времена своей бездарно растраченной юности и, не будем приукрашать действительность, бездарно растрачиваемого среднего возраста Мокрист кое-что узнал о методологии шпионажа и был уверен, что один шпион не в состоянии отследить цель должным образом. Что гном там делал? Откуда он взялся? И, самое важное, куда он делся?

Его размышления были прерваны, когда Сумрак Тьмы остановился на скалистом выступе, который, по мнению Мокриста, ничем не отличался от множества других, которые они миновали. Было жарко. Очень жарко.

— Подожди здесь, - сказал гоблин. – Вернусь через пять сек.

На самом деле, прошел еще один потный час, и солнце начало опускаться за горизонт, когда гоблин вернулся в сопровождении целой огромной толпы щеботанских гоблинов, и все больше и больше их выходило из зарослей.

Если говорить о внешнем виде щеботанских гоблинов, то они практически не отличались от своих анк-морпоркских собратьев. Однако, в отличие от анк-морпоркских, щеботанские гоблины одевались таким образом, который можно было бы назвать броским. Им было присуще определенное щегольство, недоступное анк-морпоркским гоблинам, и пахло от них чем-то, что можно было назвать одескаргот[44]. Следует признать, что материалы использовались те же – куски кожи животных или сами животные, птичьи перья – и все украшено блестящими камешками. Судя по всему, гоблины уже открыли для себя таксидермию, но еще не полностью осознали необходимость выскабливать и отчищать шкуры. Однако не стоило отказывать гоблинам в праве на собственный от-кутюр.

Мокрист улыбнулся. Он видел, что в своем роде гоблины тут, в Щеботане старались стать лучше, возможно, потому что они обладали неким шатким чванством и веселой дерзостью во взгляде.

Тем не менее, они походили на людей, как следует отбитых на наковальне судьбы и покрытых слоем природной бравады, который не мог полностью скрыть их раны.

Мокрист порадовался тому, что Сумрак Тьмы был на его стороне, потому что гоблины из этой части пустоши явно не питали нежных чувств к человечеству.

Сумрак Тьмы подковылял к нему своей забавной походкой.

— Они обижены очень сильно. Народ пропал. Малыши пропали. Горшки пропали. Пропали. А они храбрятся, да. Больше нельзя быть настоящим гоблином. Удар. Боль. Зло. Сейчас он скажет.

И Сумрак Тьмы стал гоблинским эквивалентом самого Мокриста.

Мокрист толком не владел гоблинским наречием, но не обязательно было им владеть, чтобы понимать сказанное по лицам слушателей и жестикуляции Сумрака Тьмы. По сути, он пудрил им мозги.

Мокрист не мог разобрать слов, но предполагал, что это что-то вроде «Новая жизнь в Анк-Морпорке, завались крыс и зарплата». Ибо это были они, идеи и обещания, витавшие в воздухе.

Мокрист был так уверен в этом, что наклонился и прошептал:

— Не забудь сказать, что в Анк-Морпорке гоблины теперь граждане и имеют права.

Мокристу польстило, как гоблин вытаращился на него:

— Как вы узнали, что я говорил про Анк-Морпорк, мистер Губвиг?

— Рыбак рыбака видит издалека.

Пока Сумрак Тьмы толкал речь, гоблины разглядывали Мокриста, но в их глазах не было злости или гнева, они были… полными надежды, как у людей, чья злая судьба научила их пессимизму в качестве стратегии выживания.

Один из гоблинов шагнул вперед и поманил, явно желая показать ему что-то. Сумрак Тьмы подтолкнул его, и Мокрист осторожно пробирался сквозь сеть почти невидимых троп, терновых пустошей, луж отравленной воды и случайных завалов, вызванных обрушениями старых камней, пока не услышал сухой треск под ногами. Кости, догадался он, мелкие кости. Над ухом у него послышался голос Сумрака Тьмы:

— Молодые гоблины! О-о-очень вкусно! Много хорошей еды. Бандиты так думали. Но мы стоим, мистер Губвиг.Мы стоим. Мы держимся.

Ледяные мурашки ужаса поползли по спине Мокриста.

— Бандиты были голодные, - продолжал Сумрак Тьмы. – Маленькие гоблины. Легко поймать.

— Хочешь сказать, они ели гоблинов?!

Неистовство в крике Мокриста немедленно было подхвачено Сумраком Тьмы.

— Конечно. Легкое мясо. Человеческие бандиты едят все, что могут поймать. Крысы. Кроты. Птицы. Даже вонючие птицы, как ворона. Едят все. Ням, ням. Плохие грязные ядовитые штуки. Гоблины на вкус как курица. Чудо природы, может быть, но не для гоблинов, когда бандиты кругом. Они не хотят многого, мистер, и даже хорошую работу, потому что все равно не получат, но как я рады делать любую работу на свежем воздухе. Место, где жить, чтобы их не убивали. Да! Тип-топ. И не надо еды в Анк-Морпорке. Большой Койхрен! Крысы везде.

—Хорошо, мистер Сумрак, так куда мы пойдем?

Гоблин одарил Мокриста циничным взглядом, что очень легко дается, если вы гоблин, потому что гоблины познают цинизм очень рано и очень быстро.

— Вы даете мне только половину имени, мистер Сырой. Я прощу, из милости. На этот раз. Я прошу вас. Не делайте так снова. Это очень важно. Половина имени – позор.Вызов к борьбе. Знаю, вы торопыга. Нет понимания. Прощаю вас. Прощаю один раз, мистер Губвиг! Это дружеский совет. Бесплатный.

Кем бы там Мокрист фон Губвиг ни был, он знал, как использовать нужное слово в нужный момент.

— Мистер Сумрак Тьмы, благодарю вас за ваше терпение.

Начинался дождь, важный, ленивый дождь, но гоблины не обращали на него внимания. Они самые стойкие из стоиков, подумал Мокрист, хоть и с жалом в хвосте. Интересно, как они принимают решения, и они будут принимать решения, не падая духом.

Сумрак Тьмы опять улыбнулся Мокристу:

— Эй, вы, мистер большой герой, могучий воин, иногда, эти тупые ублюдки, действительно думают, что ты восьмое чудо света, и на тебе свет клином сошелся.

Мокрист осознал, что представление гоблинам прелестей жизни в Анк-Морпорке и его статуса в городе из уст Сумрака Тьмы было несколько преувеличено.

— Что ты им сказал, чтобы заставить их так думать?

— Гоблинам нужна надежда, мистер Губвиг. Вы не такой уж хороший парень, но можете хотя бы притвориться, что вы не кусок дерьма?. Я уже объяснил им, что вы великий гражданин Анк-Морпорка и великий боец.

— Ну, по крайней мере, в чем-то ты прав, - сказал Мокрист. – Но мы хотя бы отпугнули бандитов. Гоблины могут остаться здесь, так? Когда здесь ляжет железная дорога, будет и работа. Им бы это понравилось, правда?

— Бандиты вернутся. Всегда бандиты. Гоблины не умеют летать, мистер Сырой. До Анк-Морпорка долгий путь. Они ждут, что вы вытащите их отсюда. А я не вчера со страшдественской елки упал. У вас нет ножа, и сейчас ночь, а вы все еще в пустоши. Здесь есть кое-что похуже бандитов! Намного хуже! Все плохое можно найти в пустоши, а вы без оружия. Какие еще будут приказания, мистер Большой Человек?!

Мокрист заколебался. У него был нюх на такие вещи, и он никогда его не подводил.

— Хорошо. Возьмем их с собой. Но тебе придется вытащить нас отсюда.

— Нет, Изумительный фон Губвиг собирается вытащить их отсюда. Смелый гоблинский кореш просто упал ему на хвост.

— В самом деле? Ну, хорошо. Просто укажи мне нужное направление.

Мириады крохотных дорожек расходились во всех направлениях. Мокрист и его несчастная, но обнадеженная банда крадучись следовали за Сумраком Тьмы, из которого получился отличный лейтенант, несмотря на то, что он считал Мокриста размазней. Полезным, но размазней.

Пока они пробивались к тому, что, при благоприятных условиях, могло сойти за верный курс, Мокрист говорил себе, что несмотря на то, что командор Ваймс действительно был самым видным борцом за освобождение гоблинов, он, Мокрист, может дать им работу; нельзя ведь овладеть профессией гоблина, но теперь такое понятие есть. Это не имело смысла, но все же, если есть такая вещь, как профессиональный гоблин, то это определенно был Сумрак Тьмы, который был настолько гоблином, что можно было себе представить, как другие гоблины хлопают друг друга по плечам и говорят: «Батюшки! Ты посмотри на этого гоблина! Вылитый гоблин, правда?»

Работа даст им многое и поднимет их самооценку. В конце концов, помимо своего повсеместного вклада в семафорное сообщение, они могли делать серьезные деньги на керамике. Гоблинские горшки красивые, чрезвычайно тонкие и радужные, как крылья бабочки[45].

Мечтательный настрой Мокриста был нарушен Сумраком Тьмы:

— Эти унылые бедняги позади вас думают, что вам стоит знать, что о вас спрашивали гномы, вроде того труса, которого я видел на дереве. О черт, не могут жадные ублюдки схитрить, когда надо. Не люблю я топоры. Некоторые все еще здесь. Думаю, они ждут, пока мы не доберемся до железной дороги. Хорошее место для засады.

Мокрист приложил много усилий, чтобы оставаться вдали от любых военных действий, слова были его излюбленным оружием, но когда слов оказывалось недостаточно, он в крайнем случае мог нанести чувствительные удары руками и ногами. Сейчас он задавался вопросом, не стоит ли украдкой замедлить шаги и отстать, и тогда, если на них нападут, он окажется окружен толпой гоблинов. В конце концов, у них ведь было каменное оружие, верно? А у него нет. Кроме того, гоблины впитали боевой дух с молоком матери, если, конечно, у их матерей было молоко[46].

Они осторожно продвигались в сгущающихся сумерках, стараясь двигаться настолько тихо, насколько было возможно. Даже гоблинские малыши затихли на этом пути к земле обетованной.

Они обошли территорию замка двинулись к железнодорожной станции. У локтя Мокриста зазвучал трескучий гравиевый шепот Сумрака Тьмы:

— Я пошлю нескольких шустрых парней разведать. Что-то там не так. Мы не так близко, чтобы увидеть точно, но там в лесу не менее дюжины гномов, может, и больше. Ублюдки могут услышать шум. Они пытаются скрываться, но гномы в скрытности не спецы. Это все их молотки и языки. Можно попробовать обойти, но ублюдки могут попытаться обойти нас сами. Лучше разделаться с пугалами сейчас, да? Не волнуйтесь, эти омарские ребята знают, как драться, и они гордятся, что вы ведете их… не так ли!

Это был не вопрос, а требование. Мокристу было жутко осознавать, что все беженцы скучковались вокруг него, их вдохновленные лица были полны ожидания и разнообразных остатков еды. Некоторые были совсем маленькими, не более чем дети при оружии. Мокрист почувствовал давление их надежды, необоснованной и, вероятно, неуместной. Он не был лидером. Он не был командором Ваймсом. Но что будет делать Сумрак Тьмы, если он просто сбежит? Он мог обогнать любого гнома и удрать в замок… но обогнать гоблина?.. Он вздрогнул и затолкал эту мысль как можно дальше в подсознание, когда к нему подошла маленькая гоблинская женщина.

— Идти в бой с хорошей чашкачаей! – сказала она. – Особый гоблинский чай. Очень хороший. Заварен в овечьем пузыре. Отличный, когда приходится все время бегать. Травы! Пей! Пей сейчас. Нет ничего лучше чашкичая. Лекарственно это!.

Сумрак Тьмы вручил Мокристу большую гоблинскую дубину.

— Много, много способов умереть сегодня, - сказал он с душераздирающим чувством юмора. – Поверь старому гоблину, этот очень лучший из всех, виси! Будем держаться вместе.

Мокрист понял, что последние слова не были неудачным предложением. Это было традиционное приветствие гоблинов: держаться вместе или висеть в одиночестве. Он прихлебывал холодный чай с безобидным привкусом фундука и густотой супа, в любой момент ожидая отравления. На самом деле, напиток был приятным и довольно… питательным. Если в нем, как в вине, были улитки, то браво улиткам! Хотя секретным ингредиентом наверняка был какой-нибудь авек.

Зелье, судя по всему работало, потому что спустя несколько минут он понял, что готов на все и полон энтузиазма или, возможно, авеков. Почему, во имя богов, он так боялся, когда нечего было бояться, о нет!

Это веселое помрачении ума продолжалось до того момента, пока он не заметил красные огоньки конечного пункта, сияющих сквозь лес, как маяк. Оставив самых старых гоблинов с ветками[47] скрываться в сумерках, как умеют только гоблины, Мокрист со всеми остальными прокрался вперед.

Ребята из подвижной бригады соорудили для себя маленькие уютные лачуги, покрытые непромокаемым материалом. Их легко было перемещать, и в них всегда находилось место для друга и горячего питья, размешанного гаечным ключом. А отсутствие в лесах егерей позволяло разнообразить рацион авеками из дичи и тушеным кроличьим мясом, приготовленным на природе.

Действительно, горшок тушеного мяса все еще бурлил на костре, распространяя лучший аромат из всех, которые Мокрист знал. Он ожидал увидеть молодых парней, отдыхавших после тяжелого дня. Он не ожидал увидеть трупы… но именно трупы он обнаружил. В зареве костра и бледном свете фонарей он увидел множество вещей, которые можно было использовать как оружие, но рабочих, очевидно, застали врасплох. Это была ужасная находка и в то же время ужасная потеря. Быстрый осмотр тел показал, что их было девятеро, и их перерезали, пока они мирно ужинали под открытым небом.

Сумрак Тьмы деловито обнюхивал землю.

— Проклятые гномы были здесь, да, я еще чую этих гря-я-язных ублюдков! Но некоторые еще тут, - добавил он быстро, указывая на участок леса неподалеку и понизив голос до шепота. – Прячутся в лесу. – Шмыг. – Там. – Шмыг. – Несколько, один ранен.

Бусинки гоблинских глаз сверкали, и Мокрист… Мокрист внезапно почувствовал себя словно в огне.

— Пожалуйста, - сумел выдавить он, - пожалуйста, скажи, как по-гоблински будет «В атаку!»?

Намного, намного позже Мокрист вспомнил, что гоблин сказал, по крайней мере, начало слова, и весь мир заволокло малиновой дымкой, и он наполнился криками во мраке тумана войны. Он чувствовал, как его ноги и руки занимаются своими собственными пугающими делами, особенно руки, и он отслеживал шумы, неприятные шумы, трескучие, хлюпающие звуки, совершенно бессвязные в его сознании; а еще были крики… Крохотные кусочки воспоминаний прыгали вверх-вниз, как пузырьки в бутылке самодельного имбирного пива, приближаясь и отдаляясь, никогда не задерживаясь настолько, чтобы обрести значение. Но пузырьки отступили, и когда Мокрист вернулся к тому, что осталось от его чувств, он обнаружил себя лежащим, привалившись спиной к дереву.

Железнодорожная станция полыхала; Мокрист с изумлением отметил, что на горизонте появилась светлая полоска рассвета, но разве они были здесь дольше, чем пару минут? Сумрак Тьмы сидел рядом на обрубке дерева курил трубку, иногда выпуская кольца дыма в светлеющее небо. Это было зрелище, которое привлекло бы внимание любого художника, которому хватило бы выдержки изобразить с натуры все возможные оттенки крови, от свежей до запекшейся, и, чтобы воздать должное месту происшествия, все необходимые цвета кишок. Воспоминания Мокриста о прошедшей ночи стремительно заполнялись трупами.

— Ну, вы темная лошадка, мистер Мокрый, - усмехнулся гоблин. – Кто бы мог подумать? Так скажу: с вами лучше не связываться. Вы сделали мужскую работу! Почти как гоблин. Три! Вот сколько их было. Ну, их части посчитаем потом, но трое из них упали, как подкошенные. Двое из них носили первоклассную микрокольчугу, высокий класс, стоит денег. Вот, возьмите как сувенир для мисс Ангелы. Будет здорово смотреться на каминной полке.

Гоблин бросил ему то, что, как Мокристу почудилось сначала, было куском дерева, и что при ближайшем рассмотрении оказалось головой гнома в шлеме.

— Вот это правильно! Выбросить из системы! Тошнить, тошнить и опять тошнить! Прочистка труб, делает мир лучше. Лучше наружу, чем внутрь.

Мокрист поднялся на дрожащие ноги и сказал сквозь окружающий туман:

— Я не мог убить трех гномов! Я не боец! Никогда! Это просто бред!

— Эти гномы бы не согласились. Учтите, я показываю вам немного гоблинского неодобрения, как вы сказали бы. Особенно когда меня повалили на землю. Большую часть времени все старались держаться от вас подальше, на всякий случай. Вы были не слишком-то… разборчивы. Впрочем, никто не пострадал.

— Никто не пострадал?! – завопил Мокрист. – Я только что убил трех гномов! Хочешь сказать, это никто?!

— Был честный бой, мистер Влажный. Один против многих, как в лучших историях. Еще скажу, много наших ребят забрались на деревья, чтобы не попадаться под горячую руку. И вы не боец. Вы это сказали, мы все слышали.

— Это все напиток, это из-за него! Ты напичкал меня гоблинской тухлятиной. Откуда я знал, что со мной будет из-за этого!

— Я? – Сумрак Тьмы принял вид оскорбленного достоинства. – Я сохранил вам жизнь, чтобы вы могли увидеться со своей прекрасной леди, которая всегда очень добра к гоблинам. Поверьте, мистер Мокрый, напиток просто выпустил то, что уже было у вас внутри.

— И что там было, позволь спросить?

— Ярость, мистер Сырой. Вы спустили ее с поводка. А теперь помогите нам убрать кровавое месиво и вытащите нас отсюда.

Мокрист посмотрел на то, что осталось от железнодорожников, которые просто выполняли свою работу и ни для кого не представляли угрозы. Простые люди, которые не разбирались в политике, у которых были жены и дети, теперь лежали мертвыми из-за какой-то свары, к которой они не имели отношения, и ярость снова начала закипать в душе Мокриста, словно поднимая его над землей. Они не заслужили такого, как и гоблины, чьи обмякшие трупы он видел кое-где на поле боя.

Сумрак Тьмы глянул на него.

— Удивительные вещи мы узнаем, - сказал он. – Гоблины, оказывается, тоже могут быть людьми, а вы, мистер Влажный, плачете, потому что умерли люди, которых вы не знали. Мир полон чудес. Может, я еще увижу, как вы поете в хоре.

В туманном утреннем свете Мокрист уставился на гоблина: он выглядел зловещим, как иллюстрации в книжках, призванные дать детям представление обо всех ночных кошмарах, которые им когда-либо пригодятся, и прочитать им мораль.

— Кто ты? – спросил он. – Я говорю с тобой несколько дней, и ты выглядишь, как гоблин, в этом нет сомнений, но ты часто говоришь такое, чего я никак не мог бы ожидать от гоблина. Не в обиду, но ты умен.

Гоблин раскурил трубку, которая делала его каким-то более человечным, и осторожно произнес:

— Вы хотите сказать, что гоблины не бывают умными, мистер Губвиг? Не бывают храбрыми? Гоблины не учатся? Я лучший ученик. Все вещи для всех людей и всех гоблинов.

Мокрист взглянул на кучку микрокольчуги. Это было более чем сокровище. Легкая и прочная. Легко носить с собой. Стоит целое состояние. И лежит в сырой траве. Он перевел взгляд на гоблина.

— Все ваше, мистер Губвиг, - сказал тот весело. – Трофей победителю.

— Нет. Пусть они возьмут, - сказал Мокрист, указывая на щеботанских гоблинов.

— Не надо, - сказал гоблин. – Заберите трофеи, мистер Губвиг. Никогда не знаешь, где это пригодится.

Мокрист глядел на останки гномьих бойцов и думал: где нелегкая носит господина Шрика, когда он нужен? Эту мысль вытеснила другая: важно иметь надежного свидетеля. Он попросил Сумрака Тьмы привести из замка маркиза или кого-нибудь из его работников с иконографом, если у него такой есть.

—Нам нужно, чтобы люди узнали об этом, - решил он.

После того, как маркиз и его слуги, таращившиеся во все глаза, осмотрели место происшествия, восклицая от ужаса, притащили иконограф, а после, пообещав немедленно переслать новости по семафорам, отправились восвояси, можно было уделить внимание приличиям.

Трупы железнодорожников и гоблинов осторожно, если не сказать – благоговейно уложили на дрезину. Несколько гоблинов исчезли в кустах и вернулись с полевыми цветами, которые возложили на тела. Это было одно из тех небольших наблюдений, которые переворачивали вселенную вокруг Мокриста. Гоблины, которые воздают почести павшим.

Покончив с этой торжественной церемонией, гоблины взялись за рычаги дрезины, и Мокрист со своей командой медленно повлекли свой печальный груз к границе, где и остановились, чтобы отправить сообщения. Мокрист договорился с пограничными стражниками, чтобы те укрыли тела и уложили их в холод, пока кто-нибудь за ними не вернется.

Одного охранника оскорбило, что мертвые гоблины лежат вместе с телами тех, кого он называл «настоящими людьми», так что Мокрист немного побеседовал с ним, в результате чего мужчина получил уйму новой информации и кровотечение из носа. Воспоминания о множестве маленьких костей еще не успели развеяться, а может, зелье еще играло в крови Мокриста. Такой был день.

Покончив с этим, Мокрист посмотрел на вереницу гоблинов, не отстававших от него, и взглянул на знак рядом со щеботанской заставой, на котором говорилось о знаменитой «Толстой Мэри».

Нельзя было ошибиться в том, каким образом владелица заведения получила свое прозвище. Как и во всех подобных дорожных забегаловках, она быстро подавала путешественникам горячую еду и вполне приличный кофе. Ее клиенты даже не подозревали о существовании кулинарного искусства; все, что им было нужно, - должное количество жиров и углеводов. Тем не менее, она с сомнением восприняла идею кормления гоблинов, сказав: «Я могу потерять постоянных клиентов, если допущу подобное».

И снова Мокристу пришлось объяснять некоторые аспекты жизни, давая понять, что отказ обслужить гоблинов может очень скоро привести к тому, что она больше не будет обслуживать никого, если только лорд Ветинари узнает об этом. «Толстая Мэри» находилась на анк-морпоркской земле, а лорд Ветинари был строг.

— В конце концов, - добавил Мокрист, - они будут сидеть снаружи, потому что комнаты им не нравятся, и я за все заплачу, договорились?

Должным образом вразумленная, Толстая Мэри подала им довольно несвежую рыбу с жареной картошкой и жареными ломтиками хлеба. Она была поражена тем, как быстро они ели, особенно жареный хлеб. В этом отношении гоблины не слишком привередливы.

После обеда Мокрист отправил гоблинов в дальнейший путь к предприятию Гарри в вагонах общего назначения, влекомых локомотивом, обслуживающим головняк подвижной бригады, отыскал лошадь-голема, которая все еще послушно скакала и резвилась по лугам, и направился обратно в город.

Гарри Король и в лучшие времена кипел и бурлил, но когда он узнал о резне, его состояние души можно было сравнить разве что с одним из тех дремлющих вулканов, которые внезапно взрываются, и спокойное море мгновенно наполняется грязной пемзой и удивленными людьми в тогах. Мокрист пытался его успокоить, но это было все равно что пытаться поставить заглушку на гейзер, во всяком случае, с гейзером под названием Гарри Король этот фокус не пройдет. Взрыв обратился слезами, бурными и неудержимыми слезами сильного человека, который не хотел бы, чтобы кто-нибудь когда-нибудь увидел его плачущим.

Известие о том, что Мокрист собственноручно разделался с несколькими гномами немного помогло, но даже после этого Гарри продолжал лить сопли на дорогой галстук, призывая кары богов на головы оставшихся преступников, с ремаркой, что богам лучше бы добраться до них раньше, чем это сделает Гарри.

Мокрист предложил известить ближайших родственников покойных, но Гарри заявил, что сделает это сам. Он тут же взялся за этот скорбный труд, не оставив Мокристу ничего другого, как собрать Сумрака Тьмы и компанию щеботанских гоблинов, которые уже прибыли на предприятие и которых развлекали сейчас Билли Плесень и его бабушка.

Когда он прибыл домой, на Скун Авеню, Ангела Красота сама открыла ему дверь. Мокрист, как всегда, был впечатлен ее хладнокровием, с каким она осмотрела группу щеботанских гоблинов, следовавших за ним.

— Как здорово видеть тебя снова, Шпилька, - сказал он. – У меня для тебя небольшой подарок. Это гоблины, как видишь.

— Сколько их, как ты думаешь? - спросила она.

— Двести или больше, - ответил Мокрист. – Я не пересчитывал.

— Думаю, Сумрак Тьмы отведет их на Башенный Холм, там в подвале хватит места для всех.

— Ты не возражаешь?

— Конечно, нет. Многие из моих лучших гоблинов проводят выходные на равнинах или еще где-то. Мы с ними накоротке. Хорошая работа!

Как только гоблины отправились в путь, Городская Стража Анк-Морпорка метафорически взяла Мокриста за воротник, дорогой, но слегка потрепанный в драке с гномами воротник.

В данном случае держащая рука принадлежала капитану Ангве, которая тоном, не терпящим возражений, велела ему сопровождать ее в Ярд.

Оказавшись в комнате для допросов, она нарочито медленно и методично запротоколировала рассказ Мокриста о резне, задавая каверзные вопросы обо всем, что касалось Мокриста.

— Значит, вы, мистер Губвиг, справились с целой бандой гномьих террористов с помощью некоторого числа гоблинов? Вы, должно быть, любите гоблинов.

— Как и командор Ваймс, капитан, - отрезал Мокрист. – Скажите, где он?

Это стоило того, чтобы увидеть гримасу капитана; если присмотреться, можно было заметить даже клыки. Это был рискованный шаг, но репутацию нужно оправдывать, и дерзости в адрес Стражи были для него времяпрепровождением, которым он дорожил и в котором был действительно хорош. Они все были ужасными занудами, а капитан Ангва, как бы ни старалась, выглядела потрясающе в своей униформе, особенно когда злилась.

— У патриция, - проворчала она. – Нападение на железную дорогу – это нападение на Анк-Морпорк. Если уж в дело замешаны бурильщики, не исключено, что будут новые нападения на семафоры. Все должно быть тщательно изучено, и нам бы помогло, если бы хоть один из нападавших остался в живых для допроса.

Мокрист поперхнулся:

— Капитан, когда толпа неприятных людей пытается вас убить, трудно помнить, что оставить одного в живых может помочь. У вас на уме другие вещи, например, как самому не умереть. Если это поможет, я бы посоветовал найти маркиза де Экс эн Хлебо, чтобы он выслал иконографии гномов, которые сделали это. Маркиз достойный член общества, всегда готов помочь и очень хочет заполчить железную дорогу, так что, я уверен, он предоставит доказательства.

Новая колкость выросла в сознании Мокриста, и он добавил:

— И я знаю, что вы сами можете быстро передвигаться, капитан. Если поспешите, найдете их еще свежими.

Взгляд, который Мокрист получил в ответ, больше не был злобным, он явно давал понять, что терпение его владелицы вот-вот лопнет.

К счастью, как раз вовремя дверь открылась, и вошел мрачный командор Ваймс.

— А, мистер Губвиг. Будьте так добры, проследуйте в мой офис. Я всегда знаю, когда вы находитесь в здании. – Он кивнул кипящей Ангве: - Я разберусь с мистером Губвигом, капитан.

Мокрист был неуверен в том, насколько именно командор Ваймс не любил его. В конце концов, этот человек был настолько прям, что его можно было использовать как карандаш, в то время как Мокрист, несмотря на все успехи в почтовом деле, банке и даже Монетном дворе, все еще виделся командору Ваймсу и многими другими крученым как старая ложка, и уж точно личностью весьма сомнительной.

— Хотите кофе? – спросил командор Ваймс, когда они вошли в его кабинет. – Кофейник внизу всегда полон, и кофе не всегда на вкус как тина. – Он открыл дверь и крикнул вниз:- Два кофе сюда, пожалуйста, Шелли. Один черный, и можешь опустошить сахарницу в мой.

Мокрист несколько растерялся, потому что Ваймс вел себя так, что, если приглядеться, мог показаться даже чем-то вроде околодружелюбного, примерно как зевающий аллигатор. Командор откинулся на спинку стула и, да, улыбнулся.

Правда в том, что между Мокристом фон Губвигом и командором Ваймсом было некое… расхождение во мнениях, если говорить вежливо. Сэм Ваймс жил совсем в ином мире, нежели Мокрист фон Губвиг. Интересно, это человек когда-нибудь смеется? Ну, веселиться же он хоть иногда. Например, когда смотрит, как кто-то падает со скалы, или что-то вроде того.

В этот момент, к своему удивлению, командор Вамс прокашлялся и произнес медленно, как человек, проделывающий что-то незнакомое:

— Мистер фон Губвиг, возможно, в последние годы я дал вам понять, что считаю вас обманщиком, мошенником, в общем, не более чем червяком. Однако тот факт, что вы бросились под поезд, чтобы спасти детишек, свидетельствует о том, что леопард может изменить свои пятна. Теоретически, я должен задать вам взбучку за вашу драку с гномами, вовлеченными в неадвшие зверства, и сказать вам, чтобы такие вещи вы оставляли в ведении чертовой Стражи. Но я не дурак, и я готов отдать должное тому, кто этого заслуживает. Бурильщики – злобные ублюдки, разновидность вредителей, которых я мечтаю увидеть пляшущими под дудку мистера Трупера, просто чтобы показать им, как вершится правосудие. Однако осознания того, что, по крайней мере, некоторые из этих ублюдков больше никому не навредят, на данный момент достаточно. Так что, в частном порядке, что я, конечно, буду отрицать, если вы кому-то проболтаетесь, я скажу: молодец.

Ваймс погрозил, да, погрозил пальцем и похоронным тоном и гораздо громче казал:

— Не делайте так больше! Это официальный выговор, понимаете, мистер Губвиг? А это моя рука.

К изумлению Мокриста, Ваймс обошел стол и пожал ему руку так крепко, как никто никогда не пожимал. Это было похоже на рукопожатие боксерской перчаткой, полной грецких орехов. Обошлось без переломов и крови, Ваймс даже не попытался стиснуть ему пальцы, как обычно делал при рукопожатии. Таков был командор, человек, не веривший в полумеры.

— На вашем месте, мистер Губвиг, - сказал Ваймс мрачно, - я бы убедился, что моя жена проводит как можно больше времени вдали от семафоров, и попросил бы Стражу присматривать за моим имуществом. Эти гнусные бурильщики не остановятся ни перед чем, и я не покривил душой, когда сказал, что удивлен тем, что вы сумели прищучить эти ублюдков. – Он понизил голос почти до шепота. – Что ты чувствовал, сынок?

Выражение в глазах Ваймса сказало Мокристу, что теперь было самое подходящее время для откровенности, поэтому он тоже понизил голос:

— Честно говоря, командор, у меня был неожиданный резерв. Вы не поверите.

Удивительно, но улыбка Ваймса стала шире.

— На самом деле, поверю, мистер Губвиг. Я кое-что знаю о грязных драках в темноте. Несколько лет назад под долиной Кум у меня тоже были кое-какие резервы, и не думаю, что хочу знать, откуда они взялись. Но будьте осторожны сейчас. Глубинники знают вас. Лучше бы вам пойти повидаться с Ветинари, но я рад этому маленькому разговору.

— Почему вы думаете, что я пойду к Ветинари?

— Я знаю, потому что я только что из дворца. Он посылал за вами, но я попросил Его Светлость о праве первым на вас оторваться.

Мокрист направился к двери, но потом обернулся и сказал просто:

— Спасибо, командор.

Дальше по Нижнему Броду Мокрист поймал однотрольский троллевоз[48], и его ничуть не обрадовало, что какой-то гном прыгнул в корзину следом. Он напрягся, готовый к удару, но гном просто улыбнулся ему:

— Мистер Губвиг, я рад вас видеть. Я был бы благодарен, если бы вы уделили мне минутку вашего времени.

— Слушай, - сказал Мокрист, - я очень занятой человек, у меня куча дел, и меня ждут во дворце.

— Во дворце? Позвольте мне…

Гном бросил троллю нужную сумму и назвал пункт назначения на тролльем языке, к большому удивлению тролля. О боги, подумал Мокрист, Анк-Морпорк – это действительно плавильный котел мира, где время от времени встречаются не переплавленные комья.

Мокрист глядел на гнома, что было, конечно, неизбежно. Он казался более, ну, обтекаемым, чем обычные гномы, хотя улыбался он достаточно дерзко, не неприятно, но с какой-то внутренней самоотверженностью. Он подумал, что гном напоминает ему о чем-то.. как эта штука называется? Ах да, гироскоп, который однажды продемонстрировали на факультете Высокоэнергетической Магии Незримого Университета. Гном создавал ощущение гироскопа, вращающегося вокруг неизвестного центра. Эти раздумья заняли считанные секунды, в течение которых Мокрист, вместо того, чтобы настаивать, чтобы его непрошеный попутчик вышел, разглядывал энергичную маленькую фигурку.

— Кто вы? - спросил он.

— Я всего лишь посланник, - ответил тот. – И я здесь, чтобы сообщить вам нечто такое, что вы не сможете проигнорировать. В священном месте долины Кум ваше имя внесено в списки людей, которые должны быть казнены, но не волнуйтесь слишком, потому что…

— Хотите сказать, что я должен волноваться в общем порядке? Что, черт возьми, все это значит?

Раздражающе похоронное лицо гнома с непонятно двусмысленной улыбкой утомляло Мокриста, и гном сказал:

— Ну, мистер Губвиг, вы в списке следуете за лордом Ветинари и командором Ваймсом, ну и, конечно, за довольно большим количеством гномов, которые были признаны негномскими. Идет маленькая война, она тлеет под землей, как заброшенный угольный пласт, ожидая возможности вспыхнуть в самых неожиданных местах, включая вас самих.

— Слушайте, - сказал Мокрист, - возможно, это ускользнуло от вашего внимания, но я никогда не был гномом. У меня нет бороды, и я не могу пешком под стол ходить. Человек, видите?

Самообладание гнома оставалось непоколебимым, а улыбка стала даже шире:

— Может, вы и не гном, друг мой, но вы все равно что вектор, символ всего того, что противостоит гномьей природе, носитель, если хотите, к тому же, центральная фигура в городе, который многие гномы хотели бы видеть сожженным дотла. Семафоры были только началом. Ваша железная дорога не собьет истинных номов с пути Така. Командор Ваймс и лорд Ветинари окружены людьми, которые имеют при себе уйму полезного оружия. У вас все не так, верно, мистер Губвиг? Вы не воин, вы мишень, хотя, надо признать, мишень замечательная, даже гениальная. Я советую вам вспомнить, как выкручивался Альберт Спенглер, и, прежде всего, избегать темных мест.

Гном покачал головой и добавил:

— Вас предупредили, сэр. Я знаю, вы говорили, будто жить без опасности – все равно что не жить вовсе, но, откровенно говоря, все, что я могу вам сказать, - удачи с этим. Так не требует, чтобы мы думали о нем, но он хочет, чтобы мы думали, и я подозреваю, что Таку понадобятся ваши услуги в ближайшее время. Происходит много событий, политических событий, о которых вы не знаете, но Так знает, где вас найти, если вы понадобитесь.

Гном улыбнулся Мокристу, выскочил из корзины и умчался быстрее, чем тот успел отреагировать.

Застигнутый врасплох, Мокрист все же продолжил путь. У него кружилась голова. До резни на железнодорожной станции он не делал ничего плохого! Просто пытался всем помочь! А теперь он превратился в мишень, потому что он представлял злодейские пути Анк-Морпорка… что было не только несправедливо, но и не соответствовало действительности. Ну, по крайней мере, в основном. Он решил, что глубинники были уязвлены тем, что он убил нескольких из них, хотя это был честный бой. Ну, возможно честный, хотя они наверняка получили по заслугам. Мокрист не сделал ничего по-настоящему ужасного в своей жизни[49]. А теперь его новая, очищенная, трудолюбивая, добропорядочная личность оказалась под ударом.

Мокрист уже просто кипел, когда вошел в Продолговатый кабинет.

— Похоже, теперь я чертова мишень, - начал он. – И вы знали об этом, сэр!

В наступившем безмолвии лорд Ветинари даже не повернул головы, пока не сложил газету.

— Полагаю, глубинники нашли вас, мистер Губвиг? Я думал, вы в курсе, что наряду со мной, Стукпостуком, командором Ваймсом и многими другими, вы входите в хит-парад, составленный радикально настроенными глубинниками. Но на вашем месте я не стал бы беспокоиться. В конце концов, жить без опасности – все равно что не жить вовсе, да, мистер Губвиг?

— Ну да, - сказал Мокрист. – Но как насчет Ангелы?

— Ах да, мистер Губвиг, я говорил с ней на прошлой неделе.

— Что?! Но она не сказала мне!

— Думаю, она хотела сделать вам сюрприз. Она знает, как вы любите сюрпризы и какое удовольствие вы получаете от хорошей дозы дрожи. Она так и сказала.

— Но вы же знаете, я не боец! - почти завизжал Мокрист.

— Действительно, мистер Губвиг? А отчеты говорят об обратном: захватывающие рассказы о непревзойденной храбрости, и, заметьте, ни одного свидетельства обратного.

Мокрист, давний исследователь Ветинари и его настроений, знал, что невозможно точно определить, о чем он думает. Но сейчас патриций, казалось, вообще окаменел, как статуя.

— Мистер Губвиг, вы знаете, что говорят о гномах?

Мокрист уставился на него пустым взглядом.

— Очень маленькие люди?

— «Два гнома – свара, три гнома – война», мистер Губвиг. Ссора, склока, перепалка. Это заложено в их культуру. И в этих распрях глубинники прячутся и сеют семена отравы. Мир приветствовал Соглашение Долины Кум, в котором я выступил посредником между Низким Королем гномов и Алмазным Королем троллей, как надежду на лучшее будущее. Но теперь некоторые старейшины гномов пребывают под влиянием глубинников, которые стремятся к разрушению. Расхождение во мнении – это одно, но такого рода злодеяния нельзя оставлять без ответа. Алмазный Король троллей и я оказываем давление на Низкого Короля, и мы рассчитываем, что он займется решением этого вопроса. Дело зашло слишком далеко, мистер Губвиг. Когда-то глубинники были отважными гномами, которые проверяли наличие рудничного газа в шахтах – отсюда эта их громоздкая одежда.. Конечно, это дало им статус, но, на самом деле, они были просто отважными гномами... экспертами в шахтерском ремесле, конечно, но не обладающими опытом в политике и рассуждениях. В конце концов, невозможно договориться с куском скалы. С людьми – сколько угодно. Низкий Король это знает. Глубинники тоже в курсе, но им это не нравится. Я тиран, и насколько я могу судить, весьма компетентный, и я понимаю человеческую природу и природу вещей. Все меняется. Ничто не постоянно. Немного дать, немного взять, немного поговорить, и вдруг равновесие мира возвращается на круги своя, для этого и существует политика. Но политика глубинников заключается в одном: «Делайте, что мы говорим, нам лучше знать». И я нахожу это довольно утомительным.

— А я, - заявил Мокрист, - нахожу утомительным, когда ваши люди расталкивают меня ни свет, ни заря.

— Правда? И все? – удивился лорд Ветинари. – Я скажу им не слишком толкаться в будущем. – Он усмехнулся. – Мистер Губвиг, командор Ваймс – порядочный человек, и большую часть времени он проводит, говоря людям, что делать; вот как работает Стража. Это не та область, где можно быть вольным художником. Нужно следить, чтобы все шло подобающим образом. Вот в чем на самом деле разница между тиранией и работой полицейских служб. Нужны правила, понятные всем. Понимаете, мистер Губвиг?

Патриций пристально посмотрел на Мокриста. Тот сказал:

— Да, я понимаю. Командор – терьер Ветинари, и я...

— Мистер Губвиг, вы полезны в качестве проводника спонтанной прозорливости. Например, я понимаю, что вы благословили нас целой армией гоблинов как раз тогда, когда мы в них нуждаемся. Кроме того, Сидни, главный конюх, сказал мне, что одна из лошадей-големов вернулась к нему с заявлением: «Паек или смерть». Нам дали понять, что лошади-големы не говорят, но похоже, мистер Губвиг, что вы приобщили одну к прелестям устной речи. Я впечатлен. – Лицо лорда Ветинари расплылось в улыбке. – Что за баловень судьбы вы, мистер Губвиг. – Он вздохнул. – Подумать только, однажды я скормил вас мистеру Труперу с его умелыми руками. Он теперь часто справляется о вашем благополучии. У него хорошая память на шеи, знаете ли. Можете идти, мистер Губвиг... публика нуждается в вас.

Когда новости о резне у головняка железнодорожной колеи достигли ушей Низкого Короля, рев ярости от предательства эхом пронесся по всем жилым помещениям и достиг каждого уголка огромной пещеры. Летучие мыши посыпались с потолка, тесто в пекарнях отказалось всходить, а серебро на украшенном оружии потускнело.

Рис Риссон тяжело опустился на Каменной Лепешке и помахал телеграммой, которую только что получил.

— Гномы убили рабочих железной дороги! – воскликнул он. – Обычные люди занимались обычными делами на предприятии, которое было полезно для гномов не меньше, чем для людей! – Чуть не плача, Король ударил кулаком в ладонь. – И это после башен! – простонал он. – Это послание Алмазного Короля Троллей. Он пытается не расстроить меня, но кажется, он меня жалеет.

Он снова сорвался на крик:

— И это король троллей – когда то наш заклятый враг, а ныне мой личный друг! Что он теперь будет думать о надежности гномов? Благодаря компетентности Анк-Морпоркской Стражи, в том числе, и нашей Шельмы Задранец, у нас есть имена тех, кто это сделал. И теперь я точно знаю, кто стоит за всем этим.

Он сделал паузу и осмотрел растущую толпу.

— Где Ардент? Немедленно приведите его ко мне! Я покажу ему, к чему привели его идиотские разглагольствования. Я хочу, чтобы его заковали в цепи, если возможно. Святые небеса! Так дал нам Соглашение Долины Кум, а теперь какой-то мелкий мерзавец пытается его разрушить!

Толпа разрослась, и Король повысил голос:

— Повторяю. Я хочу, чтобы его доставили. Сюда. Сейчас. Никаких оправданий. Никакого второго шанса. Никакого искупления. Да будет известно всем, что король дорожит выгодами Соглашения Кумской долины и не позволит обратить их в пыль кучке авантюристов, которые считают, что прошлое еще здесь и принадлежит им. Все, что я вижу - лишь его бесплодное эхо. В последнее время я замечаю разговоры против гоблинов, которые работают на человеческих производствах, вроде железной дороги и семафоров. Многие жалуются, что они отнимают работу у нас, гномов, но почему такое происходит? Потому что гоблины быстро учатся, усердно работают и рады жить в Анк-Морпорке! А гномы? У нас есть группировки, которые тянут нас вниз с каждой сожженной башней... Кто станет доверять нам после этого? Помните, если Так и учит нас чему-нибудь, он учит нас терпимости ко всем разумным видам. Мир меняется с каждым поколением, и если мы не сможем удержаться на гребне волны, то разобьемся о скалы.

Под влиянием речи Низкого Короля Башфулл Башфуллссон подхватил тему. Он оглядел собравшихся гномов и заговорил:

— Так не ожидал, что камень может ожить, но когда это случилось, он улыбнулся, сказав: «Все сущее стремится к жизни». Снова и снова последний завет Така скрывался в жалких попытках убить будущее в зародыше, и это не только неправильно, но кощунственно! Так находит в своем сердце место для сострадания даже к Нак Мак Фиглам, возможно, видя в них развлечение, но я не уверен, что он станет терпеть нас... Он, должно быть, смотрит на нас с горечью, которая, надеюсь, не превратится в ярость. Истинно терпению Така когда-то должен прийти конец.

Башфуллссон поклонился Низкому Королю:

— Я ваш слуга, Ваше Величество. Чем я могу быть полезен вам?

Король, все еще красный лицом, ответил:

— Тебе не следует кланяться, друг мой, скорее уж я должен склониться перед тобой. Твои слова, как всегда, мудры, и их провозгласят в каждой шахте.

В этот момент один гном бегом пересек пещеру и что-то прошептал верному секретарю Низкого Короля Аэрону, который немедленно помрачнел.

— С прискорбием сообщаю, Ваше Величество, что Ардент и его сообщники исчезли, - сообщил он.

— Что ж, значит, безмозглый смутьян сбежал, - прошипел Низкий Король, едва сдерживая ярость. А после громко объявил толпе: - Они изгоняются. Все. Без сомнения, трусы найдут, где спрятаться, но любой, кто им поможет, будет признан предателем, и не мною, но Каменной Лепешкой.

Позже, в уединении гардеробной, Король мерил шагами комнату, когда с последним докладом прибыл Аэрон.

— Нескольких мелких рыбешек удалось поймать, но главные зачинщики сбежали. – Когда он назвал пару имен, лицо Риса Риссона стало холодным, как мрамор. Аэрон успокаивающим жестом положил руку ему на плечо и продолжил: - Альбрехт и народ его шахт на вашей стороне, хотя многие пока колеблются.

— Колеблются? Этого недостаточно. Мне нужна полная преданность, - сказал Король.

Секретарь улыбнулся:

— Вы ее получите, я уверен. Возможно, нам еще предстоит разделаться с некоторыми негодяями, но мы поймаем их в ближайшее время. Но будьте осторожны, Рис, я вижу, что это занимает вас почти целиком, и это не очень хорошо. И у вас есть еще карта, которую можно разыграть.

Король покачал головой:

— Пока нет, но уже скоро, когда я выберу время. Мне просто нужен подходящий момент.

Аэрон опять улыбнулся. А потом раздался звук поцелуя.

Гному вандалу повезло. Первый Двигатель, тот, который они называли Железной Гердой, находился прямо под. ним, не пришлось тратить время на поиски. Он был знатоком своего дела, к тому же, хитрецом, а глубинники щедро заплатят, если хотя бы один локомотив окажется уничтожен.

Он беззвучно упал с крыши и приземлился прямо за прославленным двигателем. Самое время запустить руки в шестерни…

Он знал, что здесь есть охранники, но они глупые и ленивые, к тому же, сегодня их откомандировали в патруль далеко отсюда. Он проверил и перепроверил. Он бесшумно подошел к локомотиву, единственному в этом пещероподобном ангаре.

Было много способов убить железнодорожный двигатель, и он мог представить каждый из них. В темноте, готовый в любой момент вскарабкаться обратно через световой люк, Он развернул свою сумку с инструментами, тщательно завернутыми в кожу, чтобы не звякали и не гремели, и целеустремленно шагнул на подножку Железной Герды…

…и в темноте локомотив выплюнул струю горячего пара, мгновенно наполнив воздух розовым туманом…

Вандал ждал, не в силах пошевелиться. Мрачный голос произнес: