На Сумеречной Стороне. Часть 1

Глава 6. Дом на берегу озера

Дорога и вправду оказалась длинной. Я не летала на самолете с того самого дня, как впервые попала в Блэкшир. Словно целая жизнь прошла с тех пор. Кресло было мягким и удобным, как обычно в первом классе. Последний раз я летала так только с Робертом и сейчас поймала себя на мысли, что уже успела забыть, каково это.

Майк предупредил меня не брать с собой зимних вещей, но такого я точно не ожидала. Несмотря на февраль, здесь царило знойное лето. Из слов пилота я поняла, что мы приземлились где-то на юге Соединенных Штатов.

По тому, как уверенно ориентировался здесь Майк, он был хорошо знаком с местностью. Из окна большого пикапа, который мы взяли в аэропорту, я наблюдала за скошенными лугами, волнами изумрудного бархата подступающими к холмам, простыми фермами и тянувшимися на километры зелеными пастбищами за деревянными оградами. Это был пасторальный край с неторопливой, деревенской жизнью, прогретый солнцем и подкупающий своей неприхотливой простотой. Теплый, пахнущий чем-то сладким ветер обдувал мое лицо, смывая слой за слоем все невзгоды и плохие воспоминания.

Живописный пейзаж за окном радовал обилием красок, но я наслаждалась им недолго. То ли накопившаяся усталость, то ли этот жаркий летний поток воздуха, навевающий сонную дрему, то ли безмятежность и леность этого места, но я сама не заметила, как мои веки отяжелели и сомкнулись.

Когда мы наконец добрались до места, была уже глубокая ночь.

— Уже приехали? — сонно пробормотала я, без особой охоты протирая кулаком глаза.

Тело затекло от долгого пребывания без движения. Голова была тяжелой, словно в нее залили свинца.

— Ш-ш, — его шепот над ухом успокаивал. — Не просыпайся.

И я послушалась.

Обняв его за шею, я позволила Майку отнести меня в дом. Ночной зной не проникал внутрь, оставшись за порогом. Здесь было прохладно, темно и пахло краской, деревом и еще чем-то незнакомым. Хотелось получше изучить новые запахи, но усталость брала свое. И когда моя голова коснулась прохладной подушки, я окончательно провалилась в глубокий, невероятно крепкий сон.

К тому времени, как я открыла глаза, был уже полдень. Яркое солнце затопило комнату роскошным золотым потоком, проникающим сюда через двухстворчатую стеклянную дверь, ведущую на небольшой балкончик.

Пока мои сонные глаза еще привыкали к чистому свету, все вокруг: выкрашенные в светлый тон стены, простая деревянная мебель, потолок — казалось сотканным из лучистой ткани. Я приподняла руку, наблюдая, как вокруг моих пальцев прыгают в воздухе микроскопические золотистые пылинки, и прислушиваясь к тишине этого места. Она была почти невесомой.

Покинув прохладные, хрустящие простыни, я привстала, поставив ступни на дощатый пол. Он был удивительно теплым и слегка поскрипывал под моим весом. Стоило мне подняться, как кожа ощутила зной и меня обвило летнее марево золотистой пыли. Воздух вокруг был наполнен благоуханием жаркого лета, от которого я успела отвыкнуть.

Внимая этим новым ощущениям, я подошла к стеклянной двери, отдернула легкие хлопковые занавески и распахнула ее.

Со всех сторон дом окружали пышные, сверкающие изумрудной листвой деревья, создавая вокруг него приятную тень. Солнце стояло уже высоко, и повсюду играли блики, отбрасываемые их широкими кронами. На горизонте, возвышаясь над их верхушками, выстроились горы, покрытые прозрачной, голубоватой дымкой. Словно само небо покоилось на них сейчас.

Но самым изумительным было даже не это. Всего в нескольких метрах от дома начиналась вода. Озеро. Солнечные лучи и верхушки гор отражались от его кристально чистой, прозрачной поверхности, создавая над ним искрящийся голубизной мираж. Полуденный зной давал себя знать, и оно манило своей первозданной свежестью. Перед этим было практически невозможно устоять.

— Красиво, правда?

Майк прислонился к косяку двери, наблюдая за мной с полуулыбкой. Завороженная видом из окна, я не слышала, как он вошел.

— Очень.

Скрестив руки на груди, он склонил голову набок, в его глазах играли смешинки. Мне заняло несколько секунд, чтобы понять, что не так в его позе: впервые за все время он был таким расслабленным.

Я вдруг сообразила, что на мне его майка. Джинсы и кофта, в которых я проделала дорогу сюда, были аккуратно сложены на низком пуфике у подножия кровати.

— Как спала? — поинтересовался он, будто ничего не заметив.

— Нормально, — ответила я. И, отвернувшись, убрала прядку за ухо, перебирая в памяти подробности вчерашнего прибытия. Впрочем, тщетно.

— Хорошо. — Он выпрямился. — Пойдем, я приготовлю тебе завтрак.

Пока мы спускались вниз, я оглядывалась по сторонам. Потолки здесь были непривычно низкими. Дом был далеко не новым, но в хорошем состоянии. Кое-где были видны следы недавнего ремонта, но в целом он был вполне обжитым.

— Я купил его два года назад, — пояснил Майк, пока мы пересекали второй этаж на пути к лестнице. — Когда меня нет, за ним присматривает Бен, старый охотник, с которым мы делим это озеро. Его владения граничат с моими к западу отсюда. Он наполняет холодильник к моему приезду, занимается починкой, если потребуется. В общем, поддерживает дом в порядке…

Так вот откуда этот витающий здесь запах свежей краски.

— И не только. Многое здесь он сделал своими руками. Но плату брать до сих пор отказывается, — Майк хмыкнул. — Говорит, что это его хобби. Взамен я даю ему пользоваться своей лодкой.

У Майка есть лодка? Этот факт поразил меня до глубины души.

— Его достоинство в том, что он, как и я, ценит свое одиночество, — продолжил он, пока я молча справлялась с этой информацией. — И не слишком общителен. Хоть мы и вынужденные соседи, но не имеем привычки мешать друг другу. Он занимается всем этим только в мое отсутствие.

— Так, значит, здесь ты провел лето? — наконец выдавила я, стараясь как-то уложить все это в своей голове.

И, надо заметить, это было нелегко.

— Я же обещал, что покажу тебе, — развернувшись вполоборота, он бросил на меня взгляд, от которого внутри что-то дрогнуло.

Здесь было красиво. Двухэтажный дом был небольшим, но и тесным его назвать было нельзя. Я отметила светлую мебель ручной работы в деревенском стиле — похоже, еще одна работа его мастеровитого соседа. Несмотря на простоту, она совершенно не производила впечатление излишней скромности. Наоборот, она придавала этому дому свой необыкновенный шарм. "Настоящий дом на озере", — подумала я.

— Мне нравится бывать здесь, — добавил Майк. — Это место действует по-особенному. Ты сама скоро увидишь.

Мы спустились в кухню. Он кивнул на высокий деревянный стул у кухонного "островка" из светлого дерева в самом центре, и я послушно села. Майк подвинул ко мне стакан апельсинового сока и принялся за яичницу. Я наблюдала, как он управляется со сковородой, отмечая про себя легкость и непринужденность его движений.

— Что? — Он перехватил мой взгляд.

Я смутилась

— Просто не представляла…

— Что я умею готовить? — Он усмехнулся. — Здесь пришлось научиться. Но впервые я делаю это не только для себя.

Пока я наблюдала за ним, я все больше замечала перемену. Должно быть, это место и вправду обладало какими-то волшебными свойствами. Это не был прежний сдержанный, хладнокровный Майк. Здесь все его маски будто слетели. И он был другим. Более раскованным. Более взрослым. "И еще более красивым", — вдруг проскочило в голове.

Почувствовав себя неловко, я опустила глаза и принялась потягивать сок.

— А ты не присоединишься? — спросила я, когда он поставил передо мной аппетитно пахнущую тарелку с яичницей и свежим тостом.

— Я уже поел. — Откинувшись назад, он смотрел, как я беру вилку.

Его взгляд смущал, но я бы ни за что не призналась ему в этом.

Аппетита у меня давно уже не было. В другой раз я бы отказалась от еды, но любопытство, и особенно мысль, что я была единственной, для кого он готовил, пересилили.

— А в школе не будет проблем из-за нашего отсутствия? — Я поднесла вилку с кусочком яичницы ко рту, стараясь не смотреть на него и медленно жуя.

Что ж, готовить он умеет. "Сколько еще сюрпризов меня ожидает?" — подумала я, бросая на него косой взгляд.

— Занятия отменили на неопределенное время, — Майк равнодушно пожал плечами. — И неизвестно, когда они возобновятся. К тому же меня меньше всего волнует то, что они скажут.

Если бы все было так просто. Я отложила вилку и подняла на него глаза.

— Ты знаешь, что родители Эрика не оставят это просто так.

"Особенно его мать", — мысленно дополнила я, вспоминая ту сцену. По ее искаженному бешенством лицу было понятно, что она не отступится, пока не добьется справедливости. Точнее, пока не уничтожит меня.

— Скоро меня будут искать. Если не школа, то Совет… Вы с учителем и доктором не сможете удерживать их вечно.

— Не думай обо этом.

— Майк, ты знаешь, что это всего лишь иллюзия… — возразила я. — Нас найдут. А я не хочу впутывать тебя в это.

— Эй, — Майк подошел и заставил посмотреть на себя. — Я же сказал, что здесь тебе не о чем беспокоиться. Никто не знает об этом месте. Даже учитель. Ты должна отдыхать. Забудь о них.

Я собиралась спорить дальше, но он не дал мне продолжить.

— Давай заканчивай здесь, я хочу показать тебе остальное, — подмигнул он уже на пороге.

Определенно, это был другой Майк.

Я расправилась с яичницей, еще раз отметив, что он отлично готовит, помыла посуду и поднялась в комнату, чтобы надеть на себя что-нибудь поприличнее его майки.

Когда я наконец вышла наружу, то еще больше поразилась красоте этого места. С одного края над зеркальным, словно второе небо, озером возвышались горы, с другого, насколько хватало глаз, зеленел густой лес, и сам деревянный дом с широкой открытой террасой вписывался в этот пейзаж, будто сам был его неотъемлемой частью. Без одного невозможно было представить другое. Воздух, небо, природа — все это притягивало своей чистотой. Здесь захватывало дух.

Я нашла Майка в гараже за домом. В простой белой майке и шортах чуть ниже колена он выглядел простым и приземленным. И не скажешь, что он принадлежал к самой могущественной элите, обладающей такой силой, о которой другие не могли и мечтать.

— Мотоцикл, — тихо ахнула я, подходя поближе.

— Мое последнее и самое лучшее приобретение, — Майк любовно погладил блестящий черный пластик. — А я уже думал, что не увижу его до следующего лета.

Честно, я не знала, что сказать.

— Старик все привел в порядок, — тем временем произнес он, обходя остальное свое хозяйство и вытирая тряпкой руки. На его майке виднелись пятна мазута.

"Дома он бы никогда не позволил себе такое", — почему-то подумала я.

На стенах висели инструменты, тут же стоял столярный стол и полупустые банки с красками. На всем были следы недавней работы.

— С крышей были проблемы. Протекала вон там в углу, — нахмурившись, Майк указал на потолок в глубине. — Но он все уладил. Теперь как новая, — удовлетворенно заметил он.

— Машина тоже твоя? — я кивнула на простой черный пикап, припаркованный снаружи. На нем мы вчера приехали.

— Да. Обычно я оставляю ее в аэропорту. Там у меня своя стоянка.

— Ммм, — невнятно промычала я, проходясь по гаражу и осматривая остальное.

— А что? — Он приподнял бровь, на секунду напоминая мне прежнего Майка.

Честно, мне было тяжело сказать, какой из них нравился мне больше. Старого я пусть немного, но уже знала. А вот новый был совершенно незнакомым. И эта его тайная, полная неожиданностей жизнь в глуши… Она меня отчего-то смущала.

— Не похоже на то, что вы… на ваши обычные машины.

Майк отбросил тряпку на стол и оперся на него руками, на которых сразу заиграли мускулы. Наверное, он провел снаружи все утро, потому что на него уже лег легкий загар.

— Я не хочу привлекать к себе лишнее внимание, — произнес он, наблюдая за мной. — Для них я обычный парень, который проводит здесь каникулы. Здесь живут простые люди, и я хочу быть одним из них.

— И их не заинтересовало, как обычный парень может позволить себе дом? — спросила я, нагибаясь и рассматривая покрытые свежим лаком резные деревянные панели. Должно быть, еще один начатый проект пресловутого Бена.

— Для них это дом моего отца, который тот купил для рыбалки и охоты, но слишком занят на работе.

— Но если они никогда не увидят твоего отца… Разве это не покажется подозрительным?

Сама не знаю, почему я продолжала настаивать. Просто это место… Этот Майк… Здесь он был счастлив — я могла сказать это по блеску его глаз, по умиротворенному выражению лица. И наверное, где-то глубоко внутри я боялась, что когда-нибудь оно отнимет его у меня.

— Тогда мне придется заставить их забыть об этом, — непроницаемым тоном отозвался он.

— А если до тех пор твоя сила так и не восстановится?

Вопрос показался мне дерзким, но он вырвался сам собой. Возможно, мне даже немного этого хотелось. Тогда бы его нахождение здесь вызвало бы вопросы, которые он не смог бы подавить.

Затаив дыхание, я повернулась к нему спиной, притворившись, что разглядываю инструменты.

Секунда повисшего молчания показалась мне вечностью.

— Пойдем, я покажу тебе озеро, — вместо ответа предложил он.

Оставив гараж позади, мы спустились к воде. Небольшая деревянная пристань, опирающаяся на крепкие, невысокие балки, уходила на несколько метров над водой.

Когда мы подошли к ее краю, возникло ощущение, что мы повисли вверх ногами. Спокойная вода отражала синеву над головой, словно зеркало. И уже невозможно было понять, где ты: все еще в этом мире или уже в другом.

— Здесь так красиво, — выдохнула я.

Как бы я этому ни противилась, теперь я понимала, что он здесь нашел. Волшебству этого места просто невозможно было противостоять. Я отвернулась, чтобы он не заметил признаки горечи, которая охватила меня.

Рано или поздно я теряю всех, кто мне дорог. Когда-нибудь я потеряю и его. Это неизбежно.

— Летом вода такая теплая, что почти невозможно убежать от зноя, — беспечно отозвался Майк, ничего не заподозрив. — Но сейчас должно быть, что надо. После обеда можно освежиться, если захочешь.

Я вдруг сообразила, что не взяла с собой купальник. Кто мог ожидать такое?

— Может быть, потом, — невнятно пробормотала я, убирая прядку за ухо.

— Ладно. — Он не стал настаивать и кивнул в сторону дома. — На террасе есть шезлонги. Я вынесу их к воде — можешь позагорать, если хочешь. А я пока проверю лодку. Бен сказал, что она в отличном состоянии, но я хочу убедиться сам. Может быть, завтра покатаемся. Позови меня, если что-то будет нужно, хорошо?

— Майк, — окликнула я его.

Он развернулся.

— Можно я больше не буду принимать таблетки?

На секунду он нахмурился.

— Я больше не хочу эти провалы в памяти, — тихо прибавила я, боясь, что он захочет возразить. — Я не сделаю никаких глупостей. Обещаю.

На его лице отразилось короткое раздумье, но в конце концов он кивнул.

— Хорошо.

Я молча поблагодарила его, и он оставил меня стоять на пристани.

Загорать мне не хотелось. Горький привкус накатившей безысходности еще ощущался внутри. А в голове вертелись мысли о том, что я оставила позади. Волк, Лин, мои друзья, которые наверняка уже в курсе того, что случилось с Эриком… Нас разлучили, а потом я исчезла так быстро, что у меня не было даже времени попрощаться ни с Джин, ни с Мэгги, ни с Уиллом… При мысли о нем внутри снова кольнуло.

Сколько мы здесь пробудем? Услышал ли меня волк? Я надеялась, что он послушает меня. Иначе… Тут мы были в полной изоляции — в доме не было ни телефона, ни интернета, ни даже телевизора. И оставалось только уповать на учителя, который остался разгребать все это. "Хоть он и сам сейчас едва ли в лучшем положении", — подумала я со вздохом и, более не медлив, направилась к воде.

Присев на край деревянного настила, я закатала штанины и опустила голые стопы в прохладную воду. Майк был прав: пусть сейчас здесь стояла жара, но вода в это время дня еще не успевала прогреться, как летом, и приятно холодила кожу. Вокруг было тихо, и я позволила себе отключиться, наблюдая, как возле моих ног снуют мелкие разноцветные рыбки. Их чешуя переливалась на солнце, пуская в воде веселые блики всех цветов радуги. Горы голубели на другом берегу, на деревьях заливались трелью неугомонные птицы. Зеленый фон листвы искрился в прямых лучах солнца, а разогретый воздух навевал ленивую дрему.

Тревожные мысли о доме мало-помалу улетучились из головы.

"Это место действует по-особенному", — вспомнились мне слова Майка.

Да, похоже так оно и было.

Я и сама не замечала, как бежало время. Здесь с легкостью можно было скрыться, спрятаться от всего. Даже от самого плохого. Удивительно, но я перестала постоянно думать о смерти. Ее черные, костлявые лапы наконец отпустили меня.

И я спала. Спала столько, словно вообще не спала в своей жизни. Будто вся усталость, незаметно накопившаяся за последние полтора года наконец решила взять свое, и измученный продолжительным стрессом организм стремился от нее избавиться. А может, не только от нее. Может, и от того призрачного яда, который в последние два месяца сводил меня с ума.

Когда я вставала, солнце стояло уже высоко. На кухне меня ждал поздний завтрак. Обычно я поглощала его в одиночестве, потом скиталась по дому и валялась с книжкой. Майк ездил за продуктами в городок в двух часах отсюда, объезжал свой мотоцикл или возился в гараже. В отличие от меня, бледной поганки, он проводил почти все время на свежем воздухе. Его кожа быстро приобрела золотистый оттенок, а белокурые волосы слегка выгорели на солнце. Когда он с беспечным видом заходил на кухню, я заглядывалась на остатки блестящих капель на его смуглой, влажной после купания коже — он не пропускал ни одного дня, чтобы поплавать в озере. Несколько раз он пытался завлечь меня с собой, но я упрямо отказывалась, ссылаясь на усталость. И в подтверждение устраивалась на диване с очередной книжкой. Чтение, как наркотик, переносило меня в другой мир, в который мне было нужно сбежать от всех. В основном, от того, что творилось в моей голове.

Иногда я все-таки поддавалась на уговоры, и мы гуляли или катались на его моторной лодке. В основном, молча. Я не хотела разговаривать, а он не давил на меня. Казалось, мы оба наслаждаемся этой тишиной. Иногда я думала, что он просто давал мне то, что мне было так необходимо в эти первые дни — уединение. Возможность побыть в тишине от всех. Даже от него.

Пару раз Майк брал меня с собой в горы, но не так далеко, как забирался сам, иногда пропадая на целые сутки. И в окружении этой дикой природы мне нравилось ощущать себя хрупкой и беззащитной рядом с ним.

Вечером, свернувшись калачиком в шезлонге под теплым клетчатым пледом, я любовалась совершенным великолепием заката. Лазурь над головой постепенно окрашивалась в нежные зеленовато-голубые тона, а небо, венчавшее вершину гор на другом берегу озера, приобретало восхитительные оттенки розового, бордового и красного. Вокруг, словно маленькие волшебные фонарики, парили в воздухе вздрагивающие золотистым светом светлячки. Это было похоже на сказку. А когда алое солнце плавно опускалось за горы и они таяли в полумгле, а на небе высыпали мириады звезд, я перебиралась на террасу и читала что-нибудь при свете старомодных масляных ламп.

— Бен притащил. Он любитель подобного хлама, — с легким намеком на снисходительную насмешку заметил Майк.

— А мне нравится, — встала я на защиту старого Бена.

В безмятежной вечерней тишине монотонно стрекотали цикады и тянули свою стройную песню сверчки. И эти лампы наполняли террасу мягким, неярким светом, когда все вокруг медленно готовилось ко сну.

Затем, когда невозможно было дальше противиться слипающимся глазам, мы перекидывались привычным прощанием, и я поднималась в свою комнату. С бутылкой холодного пива в руке Майк оставался в гамаке снаружи. Он никогда не спал в доме.

А потом, когда воспоминания уже не приносили той же режущей боли, как прежде, я начала думать. Сначала — отрывками, затем все больше погружаясь в воспоминания.

Обо всем. Большей частью, конечно же, о Лин. Я по-прежнему винила только себя в том, что произошло — это не изменилось. И чтобы они ни говорили, я не могла себя простить. Это угнетало меня, заставляя отказываться от всех развлечений, в которые пытался вовлечь меня Майк. Я просто не могла больше наслаждаться жизнью.

Гуляя босиком в медово-золотых лучах клонившегося к закату солнца, я думала о людях, которым несознательно или сознательно причинила боль. Вспоминала свои слова, поступки. Здесь у меня было время их переоценить, взглянуть на них под другим углом. Это спокойное, изолированное место было будто бы создано для этого.

Частым гостем моих мыслей был и Уилл. Из новостей, в которые успела посвятить меня Джин перед отъездом, я знала, что дела у кафе из рук вон плохо. Несмотря на попытки Мэгги воспользоваться страховкой, кто-то будто нарочно ставил палки в колеса, препятствуя получению денег на ремонт. Я не сомневалась, что этим кем-то была миссис Джеймс, поэтому чувствовала себя вдвойне виноватой перед ним. Перед моим отъездом мы не перемолвились ни словам, а в школе, стоило мне приблизиться, как он сразу же уходил. Я понимала, что тогда в моей комнате причинила ему боль. Какая-то часть меня стремилась оправдать это болезнью. Но это была не совсем правда. Я поступила эгоистично и несправедливо по отношению к нему, в то время как он просто хотел был рядом, когда мне было плохо. А я оттолкнула его.

Иногда, сидя в тени террасы и глядя на озеро, я думала и о Джейке. О его осунувшемся за это время лице и взгляде сквозь разделяющее нас стекло. Он был там из-за меня, стоял рядом с учителем перед разъяренными родителями Эрика. И несмотря на то, что мысли о нем все еще вызывали дискомфорт, я вдруг осознала, что уже не испытываю к нему той же сильной неприязни, как раньше.

Крутя в руках деревянную фигурку волка, которую я привезла с собой, я вздохнула. Была еще одна вещь, о которой мне предстояло подумать. Я пообещала себе сделать это через неделю после приезда сюда, но постоянно откладывала на потом. Однако, как бы я ни хотела, я не могла убегать от этого бесконечно.

Тогда в саду у Эрика… Как это у меня получилось? Было ли это совпадением? Вспоминая злобных, кровожадных псин, натренированных на то, чтобы убивать, я понимала, что вряд ли. Я снова воспроизвела в памяти то ощущение. Странное, даже немного неприятное — короткая, ослепляющая вспышка в голове, когда я смотрела в налитые кровью глаза несущихся ко мне чистокровных свирепых бульдогов. Ничуть не похожее на те переносящие меня в другую реальность, волнующие флешбеки, которые я переживала с волком.

И хотя внутри что-то по-прежнему противилось, я больше не могла отрицать. Это было именно то, о чем твердил мне учитель — тот дар. Он есть и у меня.

Но если даже Майк не мог уже несколько недель использовать свою силу, как это получилось у меня? Я со вздохом подправила подушку и улеглась поудобнее. Учитель точно обрадовался бы, если бы это услышал. Может быть, он смог бы даже дать этому объяснение. Все случилось так быстро, что я даже не успела рассказать ему перед нашим отъездом.

— Эй, — Майк незаметно возник рядом. — Хочешь прокатиться?

Он кивнул в сторону лодки. Два дня подряд шли дожди, и выходные тоже предстояли пасмурные. Он хотел использовать этот единственный погожий полдень, чтобы покататься по озеру

Я пожала плечами. Вообще-то я собиралась почитать. Да и вставать с удобной кушетки, обдуваемой работающим на потолке вентилятором, было как-то лень.

— Тогда поднимайся и пошли, — не отступил он, уже направляясь к пристани.

С сожалением отложив фигурку и книжку в сторону, я направилась за ним.

Хорошо, что я надела короткие шорты. Как только мы покинули спасительную прохладу затененной веранды, стало невыносимо. Солнце с самого утра палило нещадно, а в воздухе стояла густая и влажная духота. Сегодня она казалась особенно тягостной.

Майк завел мотор, и лодка послушно направилась к середине озера. Легкий ветерок, создаваемый движением, не приносил облегчения. Я с тоской подумала об оставшейся позади, уже полюбившейся террасе. Что до Майка, он, казалось, не страдал от жары. Солнце играло в его белокурых волосах. Широкие, обтянутые майкой плечи были расправлены навстречу возвышающимся на другом берегу вершинам, а выгоревшие светлые волоски на загорелых, мускулистых руках шевелились на ветру. В отличие от меня, он наслаждался этой прогулкой.

Мы достигли середины озера, и мотор с тихим рокотом затих. Обычно мы катались вдоль второго берега, любуясь на горы, поэтому я с недоумением повернула голову, ожидая объяснения.

— Не изменила своего мнения насчет поплавать? — поинтересовался он, медленно стягивая с себя майку.

И словно специально остановился напротив меня, обнажив идеальные кубики.

— Нет, — я отвела глаза. Не без труда, надо заметить.

— Ну, как знаешь.

В следующее мгновение он уже оказался за бортом, подняв вокруг себя целый столп блестящих, серебристых брызг. Несколько капель попали на меня. Их приятная прохлада была хуже пытки.

Отплыв в сторону на несколько метров, он то нырял с головой, то переворачивался на спину, ребячась в воде. Оставшись в лодке в одиночестве и утирая ребром ладони бусинки пота с верхней губы, я с завистью наблюдала за ним. Солнце пекло так, что короткая майка до пупка противно липла к телу. Я не могла даже сдвинуться с горячей скамьи — ощущение, будто я сижу на раскаленной сковородке, и любое движение в сторону обжигало голые ляжки.

— Ты не умеешь плавать, так?

Стремясь найти в лодке хоть что-нибудь, что создаст тень, я не заметила, как он подплыл и высунулся из воды, опершись голыми руками на бортик.

От сарказма в его голосе я мгновенно вспыхнула.

— Конечно, умею.

По скептическому выражению его лица я видела, что он мне не поверил.

Встряхнув мокрые волосы, Майк положил подбородок на сложенные руки и прищурился.

— Докажи.

Я выглянула на прозрачную воду за бортом раскаленной, словно ад, лодки. Соблазн был велик. Но для этого мне придется снять хотя бы шорты — не нырять же в одежде. Даже со своего места я с легкостью могла рассмотреть его длинные ноги, лениво перебирающие в глубине. Вспомнив тонкие полоски стрингов под одеждой, я пришла в ужас.

— Я не буду смотреть, — словно в тон моим мыслям, лукаво промолвил он. — Если ты этого боишься.

Последнее он подчеркнул нарочно. От его хитрой улыбки мне стало не по себе.

— Вот еще, — Я собрала взмокшие от пота и липшие к плечам волосы и откинула их назад. — Я не должна ничего доказывать.

Когда я обернулась, его уже не было.

Наверное, решил понырять с головой.

Я осталась наедине с окружающей тишиной. Если бы я умела управлять этой лодкой, я бы завела мотор и направилась бы к берегу. И пусть Майк добирается вплавь. Я уже не сомневалась, что это был его коварный план: изморить меня этим пеклом, чтобы заставить наконец зайти в воду.

Пользуясь его отсутствием, я зачерпнула прохладную воду и смочила руки, затем умыла лицо. Стало легче, но ненадолго. К тому же теперь отвыкшая от прямых лучей кожа легче воспринимала солнце и начала краснеть.

Все, хватит. Это солнце меня доконало. Пора домой.

Я привстала в лодке и оглянулась, ища глазами Майка.

Но его нигде не было. Только тишина и отражение голубоватых гор в кристальной воде.

Прошла еще долгая минута. Затем еще одна, но он не появился. И я занервничала. А вдруг что-то случилось?

— Майк, — неуверенно позвала я. Затем громче: — Майк.

Мой голос разнесся над притихшим озером гулким эхом.

— Это не смешно, — выкрикнула я, надеясь, что он просто дурачится.

Несколько потревоженных мной птиц взмыли в воздух вдалеке. Тишина этого места вдруг показалась мне давящей. Внутри комком страха начала подниматься паника. А что если?..

Я подошла к краю лодки, стремясь разглядеть что-нибудь внизу. Но в прозрачной воде шныряли только серебристые рыбки.

— Майк.

Я нагнулась еще ниже, чувствуя, как сжимается горло.

Его нигде не было. Что-то случилось. Мои пальцы, вцепившиеся в лодку, побелели. Я судорожно вздохнула и приготовилась снова закричать.

Но не успела.

В следующую секунду что-то рвануло меня вниз, и, перелетев через бортик, я плюхнулась в воду.

Не давая мне опомниться, он оттащил меня на несколько метров от беспокойно покачивающейся на волнах лодки.

Майк смеялся, пока я барахталась, как котенок в луже.

— Ну вот, совсем не страшно, правда? — Он плавал вокруг меня кругами, пока я отплевывалась, пытаясь обрести равновесие.

— Держись за меня, — он подплыл поближе, чтобы поддержать.

Злость на него из-за этой выходки ударила в голову. Все это время, пока я отчаянно звала его, он прятался под лодкой. А я-то уже успела навыдумывать себе…

С силой оттолкнувшись от его груди, я поплыла к лодке.

— Алекс…

Едва сдерживая слезы, я плыла вперед. Предательство от его поступка жгло огнем внутри.

— Ну, подожди… Я же пошутил.

Его тон уже не был таким веселым. По всплеску позади меня я поняла, что он плывет за мной. Я ускорила темп и, призвав на помощь все силы, подтянулась руками за бортик, неуклюже перевалившись внутрь. Меня трясло, с меня текла вода, одежда противно намокла и облепила тело, которое мне пришлось прикрыть руками, волосы свисали мокрыми паклями.

Подтянувшись следом за мной, Майк кинулся ко мне.

— Прости, я сделал это в шутку… Я знал, что ты умеешь плавать.

Он передал мне свою сухую майку, которой я прикрылась. Горло перехватило; от душивших меня слез я не могла вымолвить ни слова.

— Малыш, я не думал, что ты так остро это воспримешь, — в его глазах сквозило неподдельное раскаяние. Он сам уже горько пожалел о своем розыгрыше. — Правда. Я только хотел, чтобы ты наконец расслабилась и прекратила быть такой… такой скованной.

Я попыталась вырваться, но он не отпускал меня.

— Это всего лишь вода.

Как объяснить ему, что я испугалась совсем не этого?

— Я хочу домой, — через силу пробормотала я.

— Я отвезу тебя. Но только после того, как ты меня простишь.

Отвернувшись в сторону, я упрямо поджала подрагивающие губы.

— Мне правда не стоило этого делать. Прости меня, — серьезно произнес он. — Если бы я знал, что ты так отреагируешь, я бы ни за что этого не сделал.

Будь на его месте любой другой, я бы ни за что не поддалась. Но он стоял передо мной на коленях. И это был Майк.

Да и нужно было признать — в воде на самом деле было супер.

— Ладно, но больше никогда так не делай, — еще дуясь, ответила я.

— Не буду, — в его голосе проступило заметное облегчение.

Еще раз одарив меня своей извиняющейся, божественной улыбкой, он пошел заводить мотор.

Несколько дней после этого происшествия он вел себя так, словно хотел во чтобы то ни стало загладить вину. И ни разу больше не заикнулся про воду. В конце концов я его простила.

Но, может быть, Майк был прав, и мне было это нужно. Какие-то невидимые оковы спали с меня. И хроническая усталость, с которой я сюда приехала, постепенно выветривалась, отступала, освобождала место жизни, которая, как зеленые ростки, пробивающиеся сквозь толщу асфальта, мало-помалу брала свое. Просыпаясь по утрам, я снова чувствовала зародыши прежней энергии — пусть неполной, но это хотя бы уже не была прежняя черная пустота, — и дышала полной грудью, слушая пение птиц за окном. Постепенно, неторопливо, ненавязчиво, но это место залечивало раны. К миру начали возвращаться краски.

И я уже не стремилась к одиночеству, как раньше. Да и Майк прекратил пропадать. Словно мы оба восполнили что-то, что могли сделать только по отдельности, и теперь пошли навстречу друг другу. И мы больше разговаривали. В основном он расспрашивал обо мне. Его интересовало все: мое детство, родители, школы, прежние друзья. Он молча слушал, крутя травинку в руках, в то время как у меня будто прорвало фонтан. Я рассказывала ему все: самые ранние воспоминания, мелочи, которые, казалось, сама уже давно забыла, но они непостижимым образом вдруг всплывали в памяти, описывала людей, с которыми встречалась в той жизни, которая теперь казалась не моей, вспоминала вслух образы и даже мечты, которые занимали меня раньше. Во время одной из таких откровенных бесед я даже рассказала ему о Роберте, хотя поклялась себе больше никогда о нем не вспоминать. Я думала, что он что-нибудь скажет, но Майк почему-то промолчал.

В то время, как я делилась с ним всем, о себе он говорил менее охотно или умело уходил от темы, становясь в такие моменты прежним скрытным Майком, которого я знала.

— Так нечестно, — надув губы, заметила я. — Ты уже знаешь обо мне все, а я о тебе — по-прежнему ничего.

— Ты знаешь, что у меня есть этот дом, мотоцикл, пикап и лодка, — усмехнулся Майк, щурясь от солнца и жуя травинку. Он только что вышел из озера и, вытянув длинные ноги, разлегся рядом со мной на траве, где я ждала его. — Разве этого мало?

Я посмотрела на его точеный профиль, который ласкали солнечные лучи. За то время, когда я наконец покинула стены дома, я тоже успела немного загореть, но могла только мечтать о таком же идеальном, ровном загаре, как у него. Рядом с ним я всегда особенно остро ощущала собственные недостатки и казалась себе какой-то слишком неуклюжей и угловатой. Поэтому всегда сжималась и обнимала коленки, будто стремилась превратиться в невидимку. А его здешнее солнце превратило в еще больший идеал, подчеркнув мускулистое строение и вызолотив полоску волос, бегущую от пупка и ниже — хоть бери и на обложку рекламы мужских плавок.

Осознав, что слишком загляделась, я закусила губу и отвернулась.

И что со мной такое? "Все это дурацкое солнце", — разозлилась я на себя.

— Я тоже хочу знать, каким ты был в детстве. О чем мечтал. И что-нибудь про твоих друзей…

Больше всего я хотела узнать что-нибудь об Айрин, но вовремя прикусила язык. В прошлый раз ему не понравилось, когда я затронула эту тему. А я бы ни за что не рискнула нарушить нашу идиллию.

— Ты уже пожила в моем доме, поэтому можешь представить, какое у меня было детство, — с легкой иронией заметил он, перебирая полными, слегка обветренными губами травинку. — С тех пор ничего не изменилось.

— А друзья? — не сдавалась я.

— У меня нет друзей, — лениво отозвался Майк. — Тут тоже все просто.

— Хорошо, — я поджала губы. — А мечты? У тебя же должны быть хоть какие-то мечты.

Он замолчал, прикрыв глаза, и я тихо вздохнула, натянув шорты на полоску белой кожи под ними. Ну вот, опять я не получу ни одного ответа.

— Есть… — вдруг отреагировал он. — Одна.

— Ты мне расскажешь? — Подскочив от радости, я живо развернулась к нему — и чуть не уткнулась носом в его загорелую, рельефную грудь.

Майк смотрел на меня сверху вниз без тени улыбки. И я вдруг почувствовала, что сказала что-то не то.

Словно в тон его странно недружелюбному взгляду, на небо вдруг набежали облака. Нас накрыла тень.

— Ты, конечно, не обязан… если не хочешь, — произнесла я, сожалея про себя, что все-таки допустила какую-то оплошность.

Я смахнула со щеки выбившийся локон и опустила глаза. Туда, где его идеальную левую грудь рассекал рубец — след той драки между ним и Эриком на соревновании.

— Почему я сохранил его? — прочитал Майк вслух мои мысли.

Я молча кивнула, больше не решаясь ни о чем его спрашивать.

— Они предлагали убрать… — Он посмотрел вдаль на горы, затем перевел взгляд на тыльную сторону руки, где до сих пор была татуировка белого барса.

— Ты не хочешь забывать его? — тихо предположила я.

Ответ был написан на его лице.

Вспомнились глумливые слова Кэйла Мерфи насчет привязанности Майка к своему барсу. И признание Эрика о том, что это Николь предала его. Это было единственное, о чем я не рассказала ему во время наших откровенных бесед. И сейчас меня захлестнули гнев и жалость — Майк ничем этого не заслужил. В порыве сострадания я подняла руку и прикоснулась к шраму, ощущая подушечками его неровную, шершавую поверхность.

Он вздрогнул, как если бы мое прикосновение причинило ему боль. Пелена в его глазах рассеялась, на ее месте вспыхнул огонь. От него повеяло опасностью, незнакомой и резкой.

— Извини, — сжавшись, я тотчас же отдернула руку.

Но он вдруг перехватил ее и с силой прижал мои пальцы сначала к шраму. А потом чуть правее, туда, где билось его сердце.

Его тело напряглось, как натянутая струна. Глаза горели. Я замерла, боясь пошевелиться, чувствуя под прижатой к его груди ладонью короткие частые толчки.

От него пахло озером и солнцем. Но эти теплые, безопасные запахи шли вразрез с непривычно жестким выражением его лица.

— Когда-нибудь я скажу тебе свою мечту, — резко произнес он, наклонившись надо мной. Его пальцы сжали мои до хруста. Я с трудом подавила рвущийся с губ стон. — Но не сегодня.

— Почему? — хрипло шепнула я, напуганная этой переменой и не смея попросить его прекратить.

— Потому что еще не пришло время, — он отпустил меня и резко поднялся. — Я приму душ и приготовлю нам обед.

После этого случая я больше не решалась спрашивать его о чем-то личном. Он не любил давление, а я не хотела делать ничего, что оттолкнет его. Больше всего я боялась, что стану для него такой же обузой, как его родная семья, от которой он будет мечтать сбежать.

Этого я не могла допустить.

— Ты еще не рассказал мне, как прошло ваше слушание…

Столько всего произошло, что я совершенно позабыла о той его поездке к Совету. И сейчас, когда мы устроили пикник под широким, раскидистым деревом возле дома, это само пришло мне в голову. К тому же лучше уж говорить на безопасные темы, чем ходить по скользкой дорожке.

Майк поморщился, и я сразу поняла, что ему не удалось добиться всего, чего он хотел.

— Как я и опасался, Совет слишком озабочен этими новыми колебаниями в нашей силе. — Он хрустнул пальцами — реакция, которая означала для меня, что он чем-то недоволен или расстроен. — Они едва выслушали нас.

— Мне жаль, — искренне посочувствовала я.

И помолчала, не зная, что еще добавить.

— Ничего. Это еще не конец, — жестко произнес он, откупоривая новую бутылку пива. — Мы не дадим ей выйти из этого сухой. Джейк собирался добиваться повторного слушания. Учитель обещал поддержать его. Хочу надеяться, что у них получилось.

Я снова подумала, насколько мы отрезаны от всего, что происходит сейчас дома. Странно, но это уже не вызывало во мне прежнего беспокойства. Наоборот, иногда я думала, что было бы хорошо, если бы нам не нужно было возвращаться. Совсем. Это была неправильная и, может быть, даже трусливая мысль. Но она казалась такой заманчивой. Если бы мы только могли остаться тут навсегда… Вдали от всех проблем.

— Вы не очень-то хорошо ладите, — произнесла я, все еще разрываясь между эгоизмом и своей совестью.

Раскинувшись на старом одеяле, которое мы вынесли из дома, с бутылкой пива в руке, он посмотрел вверх, на сверкающую в косых лучах закатного солнца изумрудную листву над нами.

— Мы никогда не дружили, — без каких-либо эмоций заметил он, медленно потягивая пиво. — Но сколько себя помню, это была мечта моей матери. Она отдала бы многое для того, чтобы для нее распахнулись двери этого дома.

В его словах сквозила колючая усмешка.

Да уж, никто не мог упрекнуть Беатрис Бэкингем в отсутствии расчета. Она никогда не скрывала своих планов насчет Майка, которого побаивалась так же, как не уставала гордиться им вслух.

Положив голову на сложенные на коленях ладони и любуясь его правильными чертами, я снова изумилась, как у моего грубоватого пьяницы-дяди и этой недалекой женщины могло получиться такое чудо, как Майк.

— Почему тогда ты согласился быть в его команде на соревновании? Ты мог бы выбрать любого другого… Почему он?

Подперев голову рукой, Майк развернулся ко мне.

— Помнишь то лекарство для твоей руки?

Разве такое можно забыть? Я подтвердила кивком.

— Я не мог сам его достать. Это сделал Джейк. Он не знал, зачем мне оно, но взял с меня обязательство. Я был у него в долгу.

— Ясно.

Опустив взгляд на скрещенные на одеяле ноги, я прикусила губу. В голове снова всплыл тот последний эпизод в моей комнате, и мне стало не по себе.

Майк наблюдал за мной, катая на одеяле пустую бутылку.

— Дело с Советом усложняет и то, что наш директор переходит к ним в следующем году, — вдруг промолвил он, возвращаясь к прежней теме.

Я была так поглощена новой информацией и вновь вспыхнувшими угрызениями, что смысл его слов дошел до меня не сразу. Но когда это случилось, у меня отбило дыхание.

— Ричард Шелдон вступает в Совет? — В голове возникло его красивое, скулистое, жесткое лицо и серые беспощадные глаза.

Майк выхватил из коробки еще одну банку пива, и, откинувшись назад, поигрывал пальцем с алюминиевым язычком.

— Это еще не оглашено официально, но решение уже принято.

Я ошарашенно теребила пальцами плед. Новость была такой неожиданной. В голове вдруг возникла ужасная догадка…

— И кто займет его место? Неужели… — Я не договорила, но по позвоночнику пробежал вполне ощутимый озноб.

— Именно, — хмуро отозвался Майк. — Поэтому я собираюсь сделать все, чтобы ей не удалось замести ее манипуляции с турниром под ковер. То, что Совет сейчас отвлечен этими колебаниями и появление возле школы волка (я метнула на него виноватый взгляд, но он не заметил или не придал этому значения), ей на руку, а ради этого продвижения она пойдет на все, чтобы замять это дело. Кто-то должен этому помешать.

Он был прав. Для миссис Джеймс это была мечта всей ее жизни. Уж она-то точно уничтожит всех, кто попробует встать у нее на пути. Глядя на решительно настроенного Майка, я вдруг ощутила внутри смутную тревогу.

Солнце уже закатилось, и багряный край небес поблек, став тускло-розовым. Таинственная сумеречная тишь природы неслышно обступала нас со всех сторон, неся с собой вечернюю прохладу. Заметив, что я поежилась, Майк снял свою хлопковую рубашку и протянул ее мне, оставшись в простой майке без рукавов.

Какое-то время мы молча смотрели, как медленно чернеют на другом берегу горы, растворяясь на блеклой пастели неба.

Новость о директоре напомнила мне кое о чем. Я помедлила, не будучи уверенной, что хорошо раскрывать чужой, нечаянно подслушанный секрет. Но мне очень хотелось услышать его мнение.

— Ты знал, что мисс Белл беременна? — тихо выдохнула я. И подмяла губы, напряженно ожидая его реакции.

Сумерки сгустились, и тусклого света с веранды было недостаточно, чтобы рассмотреть выражение его лица. Но мне показалось, что он не удивился.

— Откуда ты знаешь?

— Слышала, как твоя мать рассказывала об этом твоему отцу.

Майк хмыкнул и сделал глоток.

— Она живет такими вещами, — бросил он колюче. — Если бы она получала приз за все распространенные ею сплетни, то давно выиграла бы Олимпиаду.

— Но это не сплетня, — возразила я. Пожалуй, слишком пылко.

За время, проведенное здесь, я уже не злилась на мисс Белл. Но как бы я ни старалась, я не могла снова видеть в ней то, что видела раньше.

Майк равнодушно пожал плечами. Казалось, ему эта тема была совершенно безразлична. Он по-прежнему был поглощен только своим разбирательством и тем, как привлечь Патрицию Джеймс к ответственности.

— Тогда могу поспорить, что в Совете довольны, — без особого выражения ответил он. Только потому, что я все еще ждала. — Любое прибавление в наших рядах для них — праздник. Они слишком одержимы паранойей, что в один день наш род исчезнет с лица земли. Поэтому делают все, чтобы, когда придет время, мы спаривались.

Последнее прозвучало без какой-либо интонации.

Я вспыхнула, чувствуя, как краска заливает мои щеки. Хорошо, что вокруг было уже достаточно темно, и Майк не мог этого видеть. Мне не хотелось снова показаться ребенком в его глазах.

— Почему тогда многие в Совете сами не заводят семьи? Например, Рафаэль или… — Я помедлила. — Джулия?

— У членов Совета особые полномочия, — Майк поигрывал бутылкой, на которой отражались слабые огоньки террасы. — Считается, что они посвящают себя только одной цели — борьбе за наш род, и семья будет их отвлекать. Поэтому они дают нечто вроде обета безбрачия.

Мне вспомнились язвительные слова тети Беатрис в гостиной. Несмотря ни на что, я почувствовала прилив негодования из-за учительницы и ее еще не родившегося малыша.

— Поэтому директор не женился на мисс Белл? Из-за того, что он всегда хотел попасть в Совет?

Я скорее почувствовала, чем заметила, что Майк почему-то насторожился.

— Может быть. — Ответ прозвучал пространно.

Он больше не выказывал желания продолжать беседу, и повисла долгая пауза, нарушаемая только громким стрекотом цикад. Скоро и они умолкнут, и тогда придет пора отправляться спать. А мне так нравилось сидеть тут с ним.

Я подумала о фотографии, приклеенной скотчем ко внутренней стороне стола.

Майк был сегодня особенно разговорчивым. И мне показалось, что это самое подходящее время задать один уже давно мучивший меня вопрос. Несмотря на то, что я сказала чудной старушке, я почему-то не могла перестать думать об этом.

— Майк, — я нерешительно поерзала на одеяле, — помнишь, я как-то попросила тебя об одолжении… Когда мне надо было попасть в подвал?

После секунды молчания он издал неопределенный звук. И я неуверенно продолжила:

— Там я нашла картину… Точнее, она висела в коридоре в день моего приезда, но потом ее почему-то убрали… — Я теребила прядку волос, с трепетом восстанавливая в голове ее прекрасный образ. — Женщину с темными волосами и глазами… глазами, как у меня.

Ночная темнота уже окружила нас. Вдруг разом умолкли цикады.

Он молчал, и я с придыханием выпалила:

— Я хотела спросить, кто она?

Наступившая тишина вдруг стала слишком отчетливой. Словно сладкое дыхание ночи разом вступило в свои владения.

— Понятия не имею, что моя мать развешивает по этому дому или хранит в подвале. Пора идти спать, — вдруг произнес Майк, поднимаясь. — Завтра уберем все это.

— Но… — Я чувствовала себя в замешательстве. — Картина… И по возрасту выходит…

"Что она была младше твоего отца", — хотела добавить я. Но не успела.

— Давай оставим обсуждение семейной родословной для другого раза, — сухо промолвил он, словно хотел от меня отделаться. Затем, коротко пожелав мне доброй ночи, направился к своему гамаку.

Проводив его взглядом, я недоуменно запахнула его рубашку. Затем на ощупь сложила оставшиеся сэндвичи в корзину и отправилась в дом.

В ту ночь мне не спалось. Портрет не шел из головы. А еще ветерок, врывающийся в раскрытую из-за жары дверь на балкон, тревожно теребил белые занавески. Непривычно яркий свет, проникающий сквозь их беспокойные метания, бил в глаза. "Наверное, полнолуние", — раздраженно подумала я, вставая, чтобы прикрыть ее.

Но это была не луна. Звездное небо сверкало своим алмазным великолепием. Только сейчас я поняла, почему мне казалось, что сегодня особенно светлая ночь. От звезд, словно жемчужная дымка, исходил особенный рассеянный свет. Я даже протерла глаза, чтобы убедиться, что мне не мерещится. Отражающие его деревья, горы и даже озеро — все вокруг мерцало серебром. Это было так необычно, что я так и застыла возле двери, позабыв, что собиралась захлопнуть ее.

Помимо воли мои глаза поискали Майка. Может быть, он тоже это видит? Странно, но его гамак был пуст.

"Наверное, перебрался в застекленную пристройку", — подумала я. Он иногда ночевал там, когда шли дожди.

Я постояла там, чувствуя непонятное разочарование. Возможно, я надеялась, что ему сейчас тоже не спится.

Мой взгляд вновь устремился вверх. Внутри поселилось странное беспокойство, будто кто-то невидимой рукой манил меня наружу. О том, чтобы возвращаться в постель, не могло быть и речи.

Я вдруг отчетливо поняла, что хочу сделать.

Стараясь не шуметь, я приоткрыла дверь спальни и на цыпочках выскользнула в коридор. В другое время о том, чтобы пробираться по утопающему в темноте дому, не могло быть и речи. Но сейчас этот жемчужный свет, проникающий в окна, освещал комнаты и переходы. Спустившись по поскрипывающей лестнице, я на всякий случай еще раз выглянула наружу и осмотрела террасу. Убедившись, что там пусто, сбежала по деревянным ступенькам и направилась в сторону от дома.

Недавно во время одной из своих прогулок я наткнулась на укромное место у озера. Пологий берег спускался прямо к воде, а заросли камышей вокруг создавали маленькую, уютную, скрытую от чужих глаз бухту для купания. После того, как Майк затащил меня в воду, я думала об этом постоянно. И сегодня, в эту необычную ночь, наконец-то решилась.

Я нашла ее без проблем. Как будто что-то влекло меня сюда. Спустившись к воде по колющей ступни, высушенной солнцем траве, я замерла на месте, переминаясь с ноги на ногу в нерешительности. Идея казалась такой безумной и такой привлекательной одновременно, что у меня покалывало в затылке.

Но стоило взглянуть на эту искрящуюся серебром воду, как все сомнения улетучились сами собой.

Еще раз оглянувшись через плечо, я начала сбрасывать с себя одежду.

Вода была теплая. Сначала я боялась дышать. Но чем дальше я заходила, тем смелее и раскованнее становилась. Серебристая вода сама обволакивала тело, увлекая вперед. Там, где она прикасалась ко мне, влажная кожа тоже начинала слабо мерцать.

Я расслабилась и откинулась назад, позволяя озеру мягко покачивать меня и подставив лицо сверкающим сверху звездам.

Исходящее от них свечение было необыкновенным и волнующим. И что-то внутри отзывалось на него. Сначала — тревожно, с опаской, затем — трепетно, проникнувшись, и наконец — жадно. Оно дарило поразительную свободу. Мое тело сделалось легким и воздушным, почти невесомым. Прежняя давящая тоска отступила. Отступили и горечь потерь, и чувство вины, и чернота, которая поселилась в моей голове. Не существовало больше ничего, кроме этого неяркого, льющегося сверху света.

Я закрыла глаза и позволила воде покачивать меня. Все вокруг наполнилось мелодичным журчанием, будто сами звезды что-то шептали мне. И я слушала, отдавшись им. Сначала звуки казались бессмысленными — просто тихий, хрустальный звон невидимых колокольчиков. Но вскоре они обретали форму, складывались в круговорот образов в моей голове. Часть из них вызвала знакомую тревогу, и я чуть заметно напряглась, готовая в любой момент прервать эту странную связь. Но кто-то невидимой рукой тут же отодвигал их в сторону и подсвечивал другие — добрые и светлые. Те, о которых я забыла, уйдя с головой в свое сумеречное существование. Полные смеха и шоколадных тортов моменты в кафе, наши прогулки с Лин, вечера с волком на поляне, глаза Уилла тогда в сарайчике у него в саду, крепко сжимающая меня ладонь Джин в классе биологии.

Что-то задерживало их в моей голове. И я вспоминала и переживала их заново. Они будили что-то во мне, вспыхивали маленькими фонариками, разгоняли мрак внутри.

Оставив их парить в воздухе, невидимая рука задержалась на моей щеке. Ее прикосновение было таким теплым и настоящим, что я доверилась ей. Что-то пело и покачивало меня, так тихо и успокаивающе, что все плохое уходило, покидало меня.

Я перестала дышать, чтобы не спугнуть это невидимое присутствие. Больше всего на свете я боялась, что оно исчезнет, а с ним — и это свет, который наполнял меня. И тогда снова наступит тьма.

"Все будет хорошо, Алекс", — что-то шепнуло мне. Я слышала эти слова в голове так отчетливо, что у меня ни на секунду не возникло сомнений в реальности происходящего. Чтобы это ни было, оно было настоящим. Оно успокоило меня. Я верила ему. И больше не боялась.

И тогда оно ушло.

Я открыла глаза. Звездный бисер ночного неба сиял сверху, но прежнее волшебное мерцание вокруг пропало. Однако то, что подарили мне звезды, осталось. Что-то горячее обожгло щеку. Я дотронулась до нее и несколько секунд с удивлением смотрела на свои пальцы. Это были слезы.

Я рассматривала их, чувствуя, как исчез призрачный, источающий яд нарост внутри. Затем повинуясь внезапному порыву, набрала полную грудь воздуха и ушла с головой под воду. Здесь, в абсолютной тишине, я забыла о времени. Мир перестал существовать — это мгновение принадлежало только мне. Теплая вода создавала вокруг мягкий вакуум, невесомость наполняла каждую клеточку. Сомнения, боль, растерянность, страх отступили, а в голове впервые за долгое время возникли зачатки ясности, с которой я когда-то смотрела на жизнь. Это был первый счастливый момент за очень долгое время.

И только когда воздух в легких закончился, я вынырнула и откинула с лица мокрые волосы.

Чувство легкости не исчезло. Наоборот, я вдруг перестала испытывать за него вину. Это было поразительное ощущение, незнакомое и освобождающее.

"Спасибо", — беззвучно шепнула я поблескивающим сверху звездам.

Я больше не чувствовала себя обязанной постоянно оглядываться назад, прошлое отпустило меня. И это случилось не на приеме у навещающего меня три раза в неделю психотерапевта, а здесь, в этом невероятном месте, к которому я вначале отнеслась враждебно.

Почувствовав чье-то — на этот раз вполне реальное — присутствие, я обернулась.

Майк сидел на берегу, положив руки на скрещенные перед собой ноги, и наблюдал за мной.

Сколько времени он уже здесь?

Я вдруг вспомнила, что вся моя одежда — пижамные шорты и майка на бретельках — остались на берегу. Теперь они светлым холмиком лежали рядом с ним на песке.

— Не спалось? — спросил он.

Свечение уже не было таким ярким, и отсюда мне было трудно рассмотреть выражение его лица.

Факт собственной беспомощной наготы настолько занимал меня в этот момент, что я очнулась не сразу.

— Нет.

Голос вышел хрипловатым, и краска ударила мне в лицо.

— Тебе тоже? — Плохая попытка исправиться, но все же.

Майк кивнул и запрокинул голову, рассматривая звезды. Мои глаза тем временем буравили стопку моей одежды рядом с ним.

— Местные верят, что звезды здесь особенные, — произнес он, так спокойно и безмятежно, что я почему-то занервничала. — Они говорят, что здесь они ближе к земле, поэтому их можно услышать.

Я припомнила странный, едва различимый хрустальный звон вокруг. Будто тысячи подвесок ударялись друг о друга.

— Глупо, конечно, — добавил он, пожав плечами и опуская глаза на сплетенные на коленях пальцы. — Но иногда мне хочется в это верить.

— Давно… — Я набрала в легкие воздух, чувствуя, как вода щекочет нижнюю часть лица. — Давно ты здесь?

— Услышал всплеск, потом увидел, как ты нырнула. Хотел удостовериться, что все в порядке.

Скорее всего, он хотел убедиться, что я вдруг не решила здесь утонуть. Но его слова заставили меня облегченно выдохнуть. Значит, он не видел, как я раздевалась.

Майк продолжал смотреть на меня, словно чего-то ждал.

Но выйти я не могла. Как же заставить его уйти?

— Ты не мог бы… — я откашлялась, чтобы прочистить горло.

И перевела взгляд на свою одежду, надеясь, что он поймет намек.

Но вместо того, чтобы уйти, Майк вдруг поднялся и начал раздеваться.

Чувствуя, как разливается по телу странное онемение, я резко отвернулась. Мое сердце пропустило удар, когда он зашел в воду.

— Ты права — хорошая ночь для купания. — Он медленно приближался.

Я все еще не могла заставить себя повернуться. Мое тело сделалось ватным и отказывалось слушаться. Сердце трепыхалось и подпрыгивало в груди.

Он остановился чуть позади меня, перекрывая отступ к берегу. Там, где мне вода доходила до лица, ему не прикрывала даже грудь. Меня касались круги, расходящиеся от его движений.

Мы оба замерли.

Его взгляд скользнул по моим мокрым волосам, выступающим над водой обнаженным плечам и остановился на влажных, слегка дрожащих губах.

Мое сердце заколотилось так громко, что его пульсация отдавалась в голове и заглушала все мысли.

Он сделал еще шаг. Теперь нас разделяли всего несколько сантиметров.

На долгое мгновение наши глаза встретились, и меня обожгло огнем. Майк смотрел на меня так же, как тогда, на рождественском вечере в кафе. Только в этот раз я буквально ощущала его напряжение. Время застыло, только звезды поблескивали сверху. Мне показалось, что я снова улавливаю знакомое хрустальное пение.

Я приросла ко дну. Обняв себя руками, я тихо выдохнула, парализованная его близостью и осознанием того, что мы оба совершенно обнажены. Меня трясло, но не от холода, сердце взлетело к горлу, в ушах звенело эхо моего собственного дыхания. Тело напряглось, как пружина. Воображение билось и металось в голове паническими зигзагами.

— Иди в дом, иначе простудишься. — Он вдруг обогнул меня, продолжая заходить дальше в воду.

— А ты? — выдавила я, еще не веря в то, что произошло, и глядя, как он постепенно отдаляется.

— Хочу искупаться.

Все еще обнимая себя за плечи, я чувствовала растерянность. Еще секунду назад он выглядел так, как будто бы… Как будто бы что? Собирался ли он?.. Раздался всплеск — он взмахнул руками и быстро поплыл вперед, оставив меня позади.

Сбитая с толку, ничего не понимающая, окончательно запутавшаяся, я побрела к берегу, иногда бросая взгляд через плечо. Но он ни разу не обернулся. В звездном свете он плыл вдаль.

Незаметно наступил март. Здесь ничего не изменилось, только солнце стало припекать еще сильнее.

А еще это означало, что приближался день Рождения Майка. Ему исполнялось восемнадцать. Я несколько раз заговаривала об этом, но он постоянно отмахивался от меня, заявляя, что не хочет устраивать ничего особенного.

— Ради меня, — упрашивала я, не желая отступать.

— Зачем это тебе? — небрежно поинтересовался он, не отрываясь от возни со своим мотоциклом.

Прислонившись ко входу в гараж, я наблюдала за ним.

— Хочу отблагодарить за то, что ты привез меня сюда.

Но это было правдой только отчасти. Больше всего мне хотелось загладить ту неловкость на озере. Я не переставала прокручивать в голове тот момент, но в итоге решила, что просто навыдумывала себе неизвестно что, как тогда с фильмом. В конце концов, это его владения, и он может плавать, где захочет. Когда захочет.

— Ты не обязана.

— Но я правда хочу. Я не буду устраивать ничего такого, — продолжила уговаривать я. — Что-нибудь скромное… Например, ужин.

Я бросила на него украдкой взгляд из-под приопущенных ресниц. Я сильно сомневалась в своих кулинарных способностях, но мне очень хотелось сделать это для него.

— Сама приготовишь? — он саркастически приподнял бровь и впервые за время этого разговора взглянул на меня.

— Попробую, — немного смутилась я, поздновато припоминая, что мои вышеупомянутые навыки так и не переросли уровень сэндвича.

Но я вызвалась, и отступать было поздно.

— Хорошо, — с иронией произнес он. Казалось, только для того, чтобы на это посмотреть.

Я едва не подпрыгнула.

— Но никаких воздушных шаров или глупых свечек, — добавил он без малейшего намека на компромисс.

— Обещаю, — заверила я и, довольная своей победой, направилась в дом составлять меню.

На этот раз списком покупок занималась я, и Майк уехал с самого утра выполнять мои поручения. А я тем временем еще раз прогоняла в голове рецепт запеченного мяса, которым так гордился наш домашний повар. На каникулах, когда мне было нечем заняться, я часто спускалась в нашу большую, вкусно пахнущую кухню, чтобы послушать его рассказы. Он был настоящим французом и умел рассуждать о еде так поэтично и с таким жаром, словно это было настоящим искусством. Впрочем, я не позавидовала бы любому, кто посмел бы открыто возразить. И сейчас, делая пометки на листке бумаги, я невольно улыбнулась этому воспоминанию.

Знания, подхваченные у него и неосознанно отпечатавшиеся в памяти, теперь пригодились. Я собиралась приложить все усилия, чтобы произвести на Майка впечатление. Больше всего на свете мне хотелось сделать этот день особенным для него.

Мы как раз разбирали пакеты, когда с улицы донесся громкий рев мотора. У меня упало сердце, но Майк не моргнул и глазом. Только усмехнулся.

— Не волнуйся, это Бен. Пойдем, тебе надо на это взглянуть.

Мы вышли во двор. На стоянке перед домом припарковался блестящий красный пикап. Я была сражена наповал его размерами. Этот монстр был огромным, мощным, и сидел на высоких, почти как у настоящего грузовика, колесах. Рядом с ним пикап Майка казался детской игрушкой.

— Гордость Бена, — тихо шепнул мне Майк с едва сдерживаемым смехом. — Он сам его собирал и может говорить про него часами. Я совершил эту ошибку при нашей первой встрече и до сих пор за нее расплачиваюсь.

Дверь этого чудовища приоткрылась, и оттуда выпрыгнул человек в ковбойской шляпе и таких же сапогах и вразвалку зашагал к нам.

— Эй, Майк, — поздоровался он издалека, снимая на ходу шляпу и обнажая жесткие, собранные в низкий хвост волосы, которые выбелила и посеребрила седина.

Я уловила тяжелый южный говор, характерный для жителей этих мест.

— Бен. — Они обменялись крепким рукопожатием.

— Вот уж не думал, что ты приедешь в это время года, а то закончил бы кухню…

— Да, ничего. Спасибо за крышу в гараже.

— Пустяки, — отмахнулся тот. — Всего-то надо было пару старых балок заменить да… А ну погоди… — Глубоко посаженные голубые глаза под кустистыми бровями вдруг выхватили меня, прячущуюся за широкой спиной Майка. Он громко цокнул языком. — А это у нас еще кто?

У него было широкоскулое, морщинистое лицо, которое вряд ли можно было назвать добродушным. Скорее даже немного жестким и суровым, как и следует одиночке, предпочитающему проводить свою жизнь в лесу, вдали от людей. Смуглый цвет его кожи говорил о том, что этот человек большинство дней в своей жизни провел на солнце.

— Вот уж не знал, что ты подружку привезешь в этот раз, а то не стал бы мешать, — звучно произнес он.

Я смутилась и хотела возразить. Но вдруг почувствовала руку Майка на своей талии.

— Хотел показать ей это место.

Он притянул меня к себе и взглянул так, что сердце забилось быстрее. От неожиданности я растеряла все слова.

— Да, в таком месте негоже проводить время одному. — Прищурившись, Бен наблюдал за нами, затем протянул мне широкую ладонь.

— Алекс, — скомканно представилась я, каждой клеточкой ощущая обхват на своей талии.

— Ну-ну, — не потрудившись придать своему лицу даже напускное благодушие, он сжал мою ладонь и приценивающе окинул взглядом. Я почему-то подумала, что точно так же он оценивает дичь перед разделкой.

У него были мозолистые руки и сильный запах табака.

— Друзья Майка — мои друзья. Если вам что-то понадобится, мэм, только дайте мне знать, — он прищурился. — Хотя на месте Майка я бы не отпускал такую красотку гулять тут одну. Места-то красивые… — Он кивнул на лес и озеро. — Но парни здесь простые. И горячие.

По его тону трудно было понять, шутка ли это или нет.

— Спасибо, — произнесла я, не зная, как на это реагировать.

Отпустив мою руку, он повернулся к Майку. В его глазах зажглось прежнее немое восхищение. То самое, которое я привыкла видеть во взглядах всех, кто — волей случая или же откровенно любуясь — устремлял свой взор на Майка.

— Получив твой звонок, я переживал, что ты решил провести тут в одиночестве свой день Рождения. Но рад, что ошибся.

— Зайдешь? — предложил Майк. Без особого энтузиазма.

— Нет, — отмахнулся его странный сосед, не став утруждать себя приличиями. Явно лишними и чересчур отягощающими, по его мнению. — Не хотел мешать, только подумал, что раз уж ты тут, то заскочу поздравить… Но теперь вижу, что тут компания, — он недвусмысленно усмехнулся, вгоняя меня еще больше в краску, — так что негоже мне тут задерживаться…

Он нахлобучил свою шляпу и хлопнул Майка по плечу.

— Спасибо, Бен. — По лицу Майка я видела, что эти поздравления его только угнетают, но он не хотел обижать старика. — Старый добрый Шеви еще на ходу?

Его пальцы легонько сжали мою талию, и я поняла, что этот вежливый интерес был проявлен специально для меня.

Стоило Майку упомянуть его Шевроле, как на суровом лице Бена расползлась самодовольная улыбка. Он приосанился и заметно преисполнился гордости, любовно взглянув на свою игрушку, занимающую все место на небольшой стоянке.

— Американские машины — самые лучшие, поверь мне. Не то что вся эта японская фигня там у вас в Канаде, — пафосно заявил он, едва ли не лопаясь от гордости. — Этот проездит столько, что ни одной Хонде и не снилось. Если когда-нибудь захочешь заиметь себе настоящего зверя, то это именно то, что тебе нужно, сынок. Там и подружку покатать не стыдно — кузов у него что надо, тесно не будет.

Его грубоватая прямолинейность снова смутила меня. Но он, казалось, этого не замечал. Или не хотел… Я затруднялась понять.

— Я тебе уже тысячу раз, поди, говорил, но скажу еще раз… — снова обратился он к Майку. — Когда решишься-таки поменять этот свой велосипед (презрительный кивок в сторону скромно стоявшего в сторонке пикапа), только дай знать. Ты, конечно, не из наших краев, сразу видно… — Он прицокнул языком. Однако без грубоватой, снисходительной насмешки, с которой он обращался ко мне. Скорее дань чему-то, что он признавал выше себя, и не испытывал по этому поводу никаких неудобств. — Но мы тебе такую штуку соберем, все местные обзавидуются.

— Обязательно. — Майка это заявление позабавило, но он сдержался, чтобы не задеть собеседника.

— Ну ладно, пойду я, — спохватился тот. — Псин кормить надо. А потом в лес уйду на несколько дней, так что, если что-то понадобится, ты знаешь, где ключ.

Майк кивнул. Я снова поразилась этому мирному взаимопониманию двух близких соседей. И это несмотря на то, что менее похожих людей тяжело было сыскать в целом свете.

Мы собрались возвращаться в дом, когда уже направившийся к машине Бен вдруг подпрыгнул на месте и хлопнул себя по лбу.

— Ах ты черт, чуть не забыл. Это же не единственная причина, почему я заглянул. Ты ведь просил меня сообщать в случае чего… Погоди-ка секунду, сынок. — Он быстро заковылял назад к своему пикапу и вернулся, неся в руках картонный квадрат, скрепленный печатью.

— Вот. Пришло на твое имя сегодня утром. Оставили на крыльце. Бес знает, кто его привез. Даже псины ни разу не гавкнули…

Он продолжил говорить, но я почувствовала что-то неладное. Рука Майка спала с моей талии. Он переменился в лице.

Приняв конверт у Бена, он молчал, его глаза буравили печать. Проследив за его взглядом, я почувствовала, как леденеют мои ладони. Знакомый золотой лев, грозно разинувший пасть.

— Съезжу-ка я в город, выловлю этого мальчишку, который почту развозит. Может, он что-то знает… — словно почуяв недоброе, забеспокоился Бен.

— Все нормально, — очнулся Майк. — Не надо.

— Точно? — Старик казался все еще озабоченным этой резкой сменой настроения.

— Да, — кивнул ему Майк, искусно придавая своему лицу прежнее расслабленное выражение. — Я знаю, кто его послал. Спасибо, что привез, Бен.

— Ну, если передумаешь, то дай мне знать. Не понимаю, как собаки не учуяли… Ладно. Вы уж не давайте этому любителю тишины скучать, мэм, — бросил он мне на прощание. — Рано еще ему становиться таким койотом-одиночкой, как я.

Я провожала разворачивающийся пикап глазами, в то время как Майк вновь стал хмурым. Не говоря ни слова, он развернулся и пошел в дом.

Я постояла, пока на стоянке не улеглась поднятая колесами пыль. Мрачное предчувствие захлестнуло сердце. Чтобы ни было в этой посылке, одно было ясно: умиротворенное время в этом месте подходило к концу. Мне стало тоскливо.

Когда я зашла в кухню, он разрезал печать ножом.

— Они нашли нас, да?

Я знала, что это случится. Но надеялась, что не сегодня.

Майк не ответил. Легко расправившись с печатью, он отложил ножик в сторону и аккуратно положил конверт перед собой, не спеша доставать его содержимое. Мне хотелось поторопить его, но я почему-то не могла. Майк застыл над ним, устремив невидящий взгляд куда-то за окно. Затем, будто пробудившись от наваждения, сунул пальцы внутрь и вытащил стопку бумаг с аккуратно сложенной запиской. Все было помечено символом золотого льва.

Секунду он смотрел на бумаги, затем пробежался глазами по записке. Его лицо не изменилось, будто он уже знал, что там сказано. Он вздохнул и оперся руками на стол, широкие плечи напряженно застыли.

Борясь с плохими предчувствиями, я подошла к нему, и он убрал руку, подпуская меня ближе.

Ничего не понимая, я смотрела на бумаги.

— Что… что это?

Выглядело как документы на собственность.

— Подарок, — голос Майка был странно глухим.

Я развернула записку, которую он все еще сжимал в руке.

"Думая, что поступаем правильно, мы часто совершаем самые ужасные ошибки. Не соверши свою. Возьми то, что я тебе предлагаю", — прочла я короткую надпись, сделанную ровным каллиграфическим почерком с затейливыми завитушками.

Под ней стояла размашистая подпись Рафаэля.

Я отложила ее в сторону и просмотрела остальные бумаги.

— Совет подарил тебе… дом? — Я в замешательстве смотрела на изображенный на них красивый особняк.

У меня резко отлегло от сердца. Больше всего я боялась, что это будет что-то о волке или требование немедленно привезти меня к Совету. Я никак не ожидала этого.

Он не ответил.

— Как они нашли это место? — пробормотал он, застыв в прежней напряженной позе.

Пока он отчего-то был недоволен, я снова взяла в руки изображение дома. Он был роскошным и очень большим. Чем-то напомнил мне особняк Джейка. Точнее, его родителей. А этот теперь принадлежал Майку.

Чтобы убедиться, я еще раз пролистала бумаги, чтобы найти его имя. Но Майк вдруг выхватил их у меня, сгреб в кучу и запихнул назад в конверт.

— Тебе не кажется странным, что они оставили этот конверт у твоего соседа, а не привезли сюда? — спросила я, немного обескураженная его поведением.

— Кто-то слишком много обо мне знает, — процедил он. И быстро покинул кухню вместе с конвертом.

И что с ним такое? Но мое недоумение быстро сменилось мыслями о мясе, которое уже давным-давно пора было замариновать.

Черт, я же не успею.

Но занимаясь на кухне, я иногда возвращалась мыслями к неожиданному подарку и туманной записке Рафаэля. О какой ошибке он говорил? Знал ли он, что я тоже здесь? Мне хотелось задать эти вопросы Майку, но его реакция была такой странно отчужденной, что это явно была плохая затея.

Возня на кухне так поглотила меня, что я не заметила, как за окном начало темнеть. Мясо, поставленное слишком поздно, не подавало признаков готовности. Маринад отнял много времени и, как и надо было ожидать, получился только с пятой попытки. Но и тогда даже отдаленно не напоминал то, что гордо давал оценить мне наш повар. Грызя ноготь от досады, я сверлила взглядом духовку, словно от этого оно должно было приготовиться быстрее. К этому я запланировала овощи на гриле (тоже по рецепту нашего повара) и легкий салат с дыней. Но все это не будет иметь никакого значения, если самое главное блюдо в моем меню так и останется сырым.

Сейчас, вспоминая насмешливое выражение Майка в гараже, мне хотелось рыдать от обиды.

— Вкусно пахнет, — Майк незаметно возник в двери. Положив руки в карманы, он наблюдал за мной.

Погруженная в свои кулинарные несчастья, я не заметила странного блеска его глаз, следящих за каждым моим движением.

Подумав, что он только решил меня подколоть, я бросила на него негодующий взгляд.

— Еще рано. Я позову тебя, когда будет готово. — Я снова повернулась к духовке, умоляя ее пожалеть меня и сотворить чудо.

Майк осмотрел нарезанные на столе овощи.

— Я могу помочь.

— Нет, лучше иди переоденься, — отрезала я, поглощенная своим мясом.

Мне надо было доказать ему, что я могу справиться сама.

— Тебе не нравится, как я выгляжу?

Я поняла, что ляпнула глупость. Майк оставался неотразимым даже в этой простой футболке без рукавов и своих шортах чуть ниже колена, в которых я уже привыкла его видеть.

Но мне просто надо было выпроводить его из кухни.

— Ты ходишь в этом каждый день. Можешь хотя бы сегодня одеться нормально, — сухо ответила я, мечтая при этом провалиться сквозь землю.

Мне и самой нужно было еще принять душ, но о том, чтобы оставить мясо без присмотра, не могло быть и речи.

— Я думал, что это мой день Рождения, — заметил он. С легким холодцом в голосе.

— Это мой ужин, — парировала я, не отрывая взгляда от духовки и представляя в фантазиях, как мое главное блюдо, которым я собиралась блеснуть сегодня вечером, охватывают языки пламени и оставляют на его месте жалкую горстку пепла.

— Ладно, — бросил он, отрываясь от косяка.

Когда он вернулся, я была в том же положении. Несмотря на мои молитвы, ничего не изменилось. Ненавистное мясо просто не хотело готовиться.

Зато Майк преобразился. "И стал еще прекраснее", — тоскливо подумала я, бросая на него взгляд украдкой. Он принял душ, и вместе с ним в кухню ворвался божественный запах его одеколона. Белая рубашка подчеркнула смуглую кожу, черные брюки облегали узкие бедра и сидели на нем идеально.

Это было несправедливо. Все словно сговорилось против меня.

— Довольна?

— Ммм, — невнятно промычала я, притоптывая ногой и надеясь, что он не заметит, что моя нервозность сейчас была совершенно не связана с плитой.

И зачем я настояла на том, чтобы он переоделся? Весь этот день начал меня отчего-то раздражать.

Он оглядел до сих пор нетронутые овощи. И, несмотря на мои громкие протесты, заглянул в духовку.

По его лицу я поняла, что моя идея с ужином окончательно провалилась.

— Ладно, пора мне вмешаться. Не знаю, как ты, а я умираю от голода.

— Что ты делаешь? — возмутилась я, когда он выключил духовку и извлек мое мясо.

Хоть аромат был ничего.

— Порежу и приготовлю его на гриле. Иначе мы будем ужинать только под утро.

Я собиралась возмущаться и дальше, но он не моргнул и глазом.

— Твоя очередь переодеваться.

— Что? — я задохнулась от негодования.

Сначала он критикует мое мясо, а теперь и мой домашний наряд.

— Ты же не думаешь, что я один должен весь вечер страдать в этом, — его глаза скользнули по моим голым ляжкам. Я смущенно подтянула пониже удобные шорты.

Уголки его губ приподнялись, и я поняла, что это его способ отомстить.

— Ладно, — Я кинула измятое кухонное полотенце, на котором вымещала свою бессильную досаду, на стол и направилась к выходу. Прежде чем я отдалилась достаточно, я услышала, как он усмехнулся.

Гнев по поводу собственной неудачи так жег внутри, что я приняла душ и высушила волосы на автомате. Опомнилась я только перед шкафом. Раскритикованные Майком шорты валялись на полу в ванной, пока я, закусив от досады губу, разглядывала свой скудный гардероб.

У меня уже полтора года не было никаких обновок. Да и в дорогу я собиралась, совершенно не думая о том, что мне предстоит. И теперь, застыв в этом положении, я мучительно размышляла, что надеть.

Стопка обычных маек, несколько кофт, пара лосин, любимые джинсы. Я уже потянулись к ним, когда глаза вдруг выхватили цветастый материал.

А это что такое?

Сарафан, привезенный мамой из одной из ее последних поездок. Как он здесь оказался? Наверное, я неосознанно захватила его вместе с охапкой одежды, которую бездумно закинула в чемодан.

Отступив на шаг, я рассматривала его в руках. На нем еще сохранилась бирка с ценой. Количество нулей было вполне в стиле мамы.

Мои глаза скользнули назад к джинсам. Положив платье рядом с собой, я задумалась. Что-то изменилось после той ночи на озере. И то, как он прижимал меня к себе во время визита Бена. Конечно, я понимала, что это было лишь для того, чтобы не возбуждать у его соседа лишних подозрений — никто не мог соревноваться с Майком в актерской игре… Но все же я не могла отогнать от себя тоскливое выражение его глаз, в которых застыла какая-то неутоленность. Я замечала ее и раньше, но здесь я больше не могла ее отрицать. Она смущала и пугала меня одновременно.

Захватив сарафан, я вернулась к зеркалу и вгляделась в свое отражение. Или я опять придумываю то, чего нет?

Перебирая пальцами распущенные волосы, я задумчиво смотрела на себя в зеркало. Затем покосилась на дверь и вспомнила, как божественно выглядит внизу Майк и его лицо, когда он заглянул в духовку… В конце концов, это был его день Рождения. Я уже испортила ужин. Я не позволю своим дурацким, безосновательным сомнениям испортить остаток этого вечера.

Сорвав с платья бирку, я начала одеваться.

Юбка сарафана едва прикрывала колени, когда я спускалась вниз. Хорошо хоть благодаря коротким шортам ноги успели загореть. Чего нельзя было сказать об открытых плечах и спине, на которых были белые полоски от маек. По дороге на кухню я успела несколько раз пожалеть о своем выборе.

Снаружи аппетитно пахло мясом. Стоя рядом с крыльцом и закатав рукава белоснежной рубашки до локтей, Майк переворачивал стейки на гриле. Рядом на решетке поджаривались мои нарезанные для запекания овощи. Я подумала, что сказал бы наш повар, если бы узнал, во что я превратила его фирменный рецепт.

Захватив из кухонных шкафчиков приборы и бокалы, я вышла наружу, чтобы накрыть заранее приготовленный стол под раскидистым деревом. Позволив распущенным волосам ниспадать на лицо, я старательно раскладывала вилки, не смея бросить взгляд в его сторону. Надо же так облажаться с этим мясом.

— Скоро будет готово. — Его глаза разглядывали мой сарафан.

— Я принесу свечи, — только и промолвила я.

Последние отблески заката уже давно догорели над озером. И во дворе сгустился сумрак. Вечер выдался теплым, но с озера веяло прохладой. "К дождю", — подумала я, уже научившись распознавать сигналы природы. Какая-то странная тоска охватила сердце, и я снова подумала о записке Рафаэля и скрепляющем конверт золотом льве.

— Помочь?

Я вдруг осознала, что застыла на ступеньках вместе с тарелками, устремив взгляд в исчезающее в сумерках озеро.

Что это со мной?

— Нет. — Я тряхнула волосами, отгоняя наваждение. И придав себе небрежный вид, улыбнулась. — Но тебе придется открыть вино.

Стейки удались на славу. Как и овощи. Майк сделал невозможное — спас мой ужин.

— Извини, что тебе пришлось доделывать то, что я затеяла. — Я скомкала салфетку с колен и положила ее на стол.

— Ничего. Мне не тяжело. — Он сделал то же самое.

— И все же… Глупо получилось. Я так хотела сделать этот вечер особенным… — Я закусила губу и разгладила юбку.

— Он и есть особенный, — отозвался Майк.

Наши взгляды пересеклись, и я снова вспомнила об озере.

— Будем считать, что мы разделили хлопоты пополам, — беспечно добавил он, подливая мне вина. — Без твоего маринада ничего не вышло бы.

— Это всего лишь маленькая часть, — саркастически заметила я, смущенно отводя глаза.

Почему я никак не перестану об этом думать?

— Но самая важная.

Почему-то у меня возникло ощущение, что он говорил не о моем главном блюде. Я поднесла бокал к губам и сделала глоток.

Мы молчали — каждый думал о чем-то своем. После записки Рафаэля что-то изменилось. Майк снова стал задумчивым. Прежняя легкость, наметившаяся в наших отношениях, пропала, и это настораживало и беспокоило меня.

Хотя кого я пытаюсь обмануть? "Она пропала еще после того ночного купания", — подумала я, исподтишка бросая взгляд на его лицо, застывшее и прекрасное в свете подрагивающих на столе маленьких свечек.

Ветер прошуршал по деревьям; зеленые листочки заострились на фоне черных туч. Похоже, дождь начнется раньше, чем я предполагала.

— Как это? Восемнадцать лет? — спросила я, чтобы как-то разрядить обстановку.

Майк очнулся от своих раздумий.

— Так же, как было вчера, — он пожал плечами. — Ничего не изменилось.

— Совсем ничего?

Разговор не клеился, несмотря на все мои попытки. Отчего-то нервничая, я снова глотнула вина, отмечая его приятную мягкость.

— Нет. — Он вдруг улыбнулся, и у меня отлегло от сердца. По-моему, я стала слишком мнительной.

— Ну, конечно, кроме того, что у тебя теперь есть свой особняк, — поддела я его.

Майк поднял на меня глаза. Он подался вперед, словно хотел что-то сказать, но порыв резкого ветра, налетевшего со стороны озера, погасил почти все маленькие свечки, которыми я украсила стол. Резко стемнело, и на скатерть упали первые крупные капли дождя.

Мы оба подняли голову к зловеще чернеющему над озером небу.

— Скоро польет, — с сожалением заметила я.

— Пора нам перебраться на террасу. — Он поднялся.

— Я уберу тут, ты накрой гриль.

Мы едва успели занести все в дом, как дождь заметно усилился. Его косые струи проникали сквозь густую листву дерева, под которым мы сидели, заливая брошенные стол и стулья.

— Подожди, я забыла вино, — спохватилась я.

— Алекс, оставь, ты промокнешь, — крикнул он из кухни. — Здесь есть еще одно.

От выпитого кружилась голова, внутри уже появилась присущая этому состоянию безрассудность. Мне стало досадно, что дождь, который завладел нашим уютным местом, заберет себе еще и недопитое вино.

— Я быстро.

Накинув на голову кофту, которая валялась на веранде, я рванулась назад под дерево.

— Я же говорил, не надо. Промокла? — Майк подхватил меня на ступеньках, увлекая назад под спасительную крышу.

— Совсем чуть-чуть. — Я рассмотрела намокший подол платья и капли дождя на его обнаженных до локтей руках, которые все еще держали меня, и отчего-то рассмеялась.

Он покачал головой.

— Зато вино спасла.

Скользкая бутылка едва не выпала из моих мокрых пальцев, и я снова расхохоталась.

— Давай-ка мне, — он забрал ее у меня. Мы оба выпили уже достаточно, но я почему-то была уверена, что только у меня голова сейчас шла кругом. — Хочешь сходить переодеться?

Я помотала головой. После сытного ужина и нескольких бокалов вина в теле уже появилась тяжесть, и идти наверх не хотелось.

— Тогда садись и накройся пледом, — произнес он, отпуская меня и снова направляясь в кухню.

— Принеси бокалы, — попросила я.

По кровле крыши освещенной лампами террасы забарабанили тяжелые капли — хлынул настоящий ливень. Завернувшись в клетчатую накидку и скрутившись в любимом кресле, в котором я привыкла проводить время с книжкой, я смотрела на холодные струи дождя, которые ветром косило в сторону. Потоки воды сминали черные верхушки деревьев, хлестали по навесу над головой. Некоторые капли ударялись о деревянные перила прямо перед моим носом, отскакивая на дощатый пол веранды.

— Похоже, завтра весь день будет лить, — тоскливо произнесла я, когда он вернулся из кухни.

— Не только завтра. Всю неделю. — Он взял со стола спасенную мной бутылку и наполнил чистый бокал.

Я успела полюбить здешнее солнце и, представив серые, унылые дни взаперти, снова подумала о записке. Глупо, конечно, но словно это она принесла нам дождь.

— Расскажи, что происходит после школы, — попросила я, когда он устроился на плетеном диване у стены.

Уилл и Джин иногда говорили об этом, но их разговоры сводились в основном к тому, чем придется заниматься им. И услышать это от Майка, который сам носил красную форму, было совсем другое.

Майк стряхнул слегка влажные волосы и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, обнажая треугольник гладкой загорелой кожи.

— Что именно ты хочешь знать? — Он медленно наполнял свой бокал остатками вина.

Я следила за его неторопливыми, но какими-то магическими для меня движениями.

— Как все происходит с колледжем… Куда вас потом распределяют, и как скоро… — я закусила губу, надеясь, что он не услышит, как громко бьется сейчас мое сердце. — Как скоро после школы вам придется уехать.

Майк откинулся назад, перебирая в пальцах тонкую ножку бокала.

— Колледж — это ерунда. Просто трата времени, — произнес он, глядя, как натертое до блеска стекло отражает тусклый свет ламп. — Мы бы не шли туда совсем, но Совет настаивает. Они говорят, что мы должны расширять горизонты.

Последнее прозвучало с иронией.

Я представила заносчивых, снисходительных красных среди обычных, ни о чем не подозревающих ребят, для которых колледж — дорога в жизнь. Несмотря на головокружение от вина, это показалось мне несправедливым.

— Почему они не сделают для вас что-то особенное? Как эта школа, например…

— Они считают, что мы должны поближе познакомиться с миром, прежде чем дергать за его веревочки. — Лицо Майка было непроницаемым. Он поднес бокал к губам, но вдруг передумал и отставил его. — Своего рода закалка. Совет хочет, чтобы мы поняли, чем нам предстоит управлять, прежде чем они решат, что мы готовы для настоящей работы.

Я кивнула и опустила глаза, теребя пальцами бахромчатый край пледа.

— Ты думаешь, что это неправильно? — Это было скорее утверждение, чем вопрос.

Откинувшись на спинку дивана, Майк смотрел на меня, прищурившись.

— Что вас отправляют в общество ничего не подозревающих людей, чтобы вы, как хищники, лучше поняли поведение своих будущих пешек? — Я пригубила вино, избегая смотреть на него. — Думаю, ты знаешь ответ.

Облокотив голову на согнутую в локте руку, он отвернулся.

— Я тоже так думаю.

Я в недоумении повернулась, ожидая пояснения. Но его не последовало. Он молчал, только его глаза, устремленные в стену ливня, смотрели будто бы сквозь него.

— Тогда зачем ты это делаешь? Ты же сам говорил тогда… — Я нервно облизнула губы, сладкие от вина. — Что не хочешь жить той жизнью, которую они выбрали для тебя… Почему ты просто не откажешься это делать?

— И что тогда? — Майк не повернул голову. — Сбежать? Поселиться здесь, вдали от всего?

— Даже так.

Пусть лучше это место, к которому я вначале испытала ревность, отнимет у меня Майка, чем надменный и холодный Совет. Я ни на секунду не забывала о предложении, которое они ему сделали, и собиралась спросить его об этом, когда выпадет удобный случай. Но теперь вдруг передумала. Я боялась услышать ответ.

Он молчал. Терраса, освещенная рассеянным светом ламп, погрузилась в тишину, нарушаемую лишь барабанной дробью по кровле. Словно вылитый из мрамора профиль Майка, неотразимо прекрасный, внушающий благоговейный трепет, не вписывался в это непритязательное своей простотой место. Даже Бен видел это. И я вдруг поняла: как бы я ни хотела этого, он все равно не сможет стать простым человеком. Он был рожден чем-то высшим.

— Они уже нашли меня, — промолвил он, по-прежнему глядя в сторону. — К тому же все не так просто.

Я отвернулась, ощущая внутри пустоту. Я знала, что она будет только расти день ото дня. Майку уже исполнилось восемнадцать, и следующий год в школе будет его последним. А потом…

— Иди сюда, — вдруг тихо произнес он, положив ладонь на подушку рядом с собой.

От неожиданности я вздрогнула. Мои глаза скользнули сначала на него, затем туда, куда он указывал. В голове некстати возникла сцена на озере.

Отодвинув подушку в сторону, он ждал.

"Не будь ребенком, — напомнила я себе. — Это же Майк". Мы много раз лежали рядом на кровати, пока смотрели фильмы, так что ничего такого в его предложении не было.

Но я все равно не могла перестать нервничать, пока перебиралась на диван.

— Принести тебе еще одеяло? — Он приобнял меня, скрутившуюся в клубок рядом с ним.

— Нет.

В голове шумело, сердце колотилось о ребра. Я боялась, что он заметит мою нервозность, но он откинулся назад и наблюдал за дождем. И постепенно я тоже расслабилась.

Через плед я ощущала тепло его тела, мы оба смотрели на изливающиеся с черного неба потоки воды. Вдали расцветали редкие вспышки — дождь был лишь началом, скоро сюда придет настоящая гроза. Но рядом с Майком мне было не страшно. Отогнав свои детские страхи, я положила голову ему на грудь, его пальцы перебирали мои локоны, которые уже успели просохнуть и теперь ниспадали каскадами по плечам.

— Насчет этого подарка… — вдруг промолвил он.

— Да?

— Он предназначается не только мне.

Сквозь туман в голове смысл его слов дошел до меня не сразу. Я вскинула голову — и встретилась с ним глазами.

В его взгляде зажглось уже знакомое пламя. Но не только — в этот раз Майк был слишком близко.

— Что значит — не только тебе? — прошептала я, глядя на него снизу вверх и не смея вздохнуть.

— Он и твой тоже.

У меня в голове все смешалось. Выпитое вино и его близость мешали мне как следует соображать.

— Я ничего не понимаю…

Он вскинул руку и прикоснулся указательным пальцем к моим губам, призывая молчать. Его лицо, на котором никогда нельзя было разглядеть его настоящие эмоции, сейчас отражало битву, которую он проигрывал.

— Я больше не могу, Алекс… — прохрипел он. — Я так устал… так устал от этого убегать.

Его пальцы переместились на мои скулы. Но в этот раз это было другое прикосновение — чувственное, настораживающее и волнующее одновременно. Меня ударило током, я не могла двигаться, не могла дышать.

Он наклонился еще ближе. Его дыхание стало порывистым.

Но самое ужасное, что мое тело откликалось на это. Жар его тела передавался мне, зажигал ответное пламя. Я никогда не испытывала ничего подобного…

И понимала, что это нужно остановить. Сейчас же.

— Уже поздно… — мой срывающийся голос не принадлежал мне. — Я лучше пойду.

Резко поднявшись, я кинулась в дом.

Он догнал меня на кухне. Прижатая его телом к столешнице, я дрожала. Майк приподнял меня, словно пушинку, и я оказалась на столе. Затем резким движением притянул меня к себе, силой запрокинув голову. И его губы впились в мои.

То, что я испытала в этот момент, было невозможно передать словами. Пожар, землетрясение, цунами. Земля содрогнулась, покачнулись стены. Я перестала понимать, что происходит. Лихорадочный огонь от его прикосновений подавлял, вызывал желание и будил те чувства во мне, о которых я не догадывалась. И Майк был ненасытен. Его губы властно распахнули мои, язык ворвался внутрь, жадно исследуя мой рот. Будто он много раз представлял себе этот момент, и реальность вдруг оказалась в тысячу… нет, в миллион раз лучше фантазий. Мое тело больше не слушалось меня, оно принадлежало ему.

Сквозь тонкую ткань сарафана я ощущала его дрожь и напряжение, его пальцы скользнули в мои волосы, легли на затылок, пресекая всякие попытки отстраниться, губы, на которые я любила любоваться украдкой, терзали мои, причиняя боль и голод одновременно. Позабыв обо всем, я обвила его руками, снедаемая страхом и совершенством этого момента. "Помешательство", — вспыхнуло в мозгу, который потерял всякий контроль над телом. Вот что это такое.

Я судорожно вздохнула, когда он прильнул к моей шее, требовательные пальцы скользнули вниз на талию, еще больше прижимая к себе. Это казалось иллюзией, сном, восхитительным в своем исступлении и пугающим в своем неистовстве. И хуже всего — изнывающая под его жаркими поцелуями, я не хотела и не могла проснуться.

Темная кухня озарилась ослепительной вспышкой молнии, оглушительный раскат грома, последовавший за ней, выдернул меня из сладостного плена и заставил очнуться.

— Нет, — Я оттолкнула его.

Тяжело дыша, мы застыли друг напротив друга. Казалось, ни один из нас не предполагал, что это зайдет так далеко.

Или нет… Только я?

Спрыгнув со стола, я ринулась в сторону лестницы и, взлетев по ней, захлопнула за собой дверь. Прижавшись к ней затылком, я пыталась восстановить дыхание. Губы горели, и я все еще ощущала вкус его поцелуев, податливое под его прикосновениями тело предательски желало еще. Это было похоже на пытку.

И только голос разума вопил, что это неправильно.

"Только бы он не пошел за мной, — стучало внутри. — Пожалуйста, только не это".

Я пошарила в темноте руками, но не нащупала замок. Дверь не запиралась изнутри. Меня трясло; чем больше проходило секунд, тем больше рассеивался дурман. Теперь меня охватил ужас. То, чего я всегда подсознательно страшилась, произошло. И только сейчас, стоя в своей комнате, чувствуя, как подкашиваются ноги, я поняла, что все шло к этому. Как я упустила все знаки? Ведь они были как на ладони…

Отойдя от двери, я присела на краешек кровати, чувствуя, как колотится в груди сердце. Ливень за окном усилился, тонкие стекла двери на балкон вздрагивали от резких порывов ветра. Утопающую в темноте комнату то и дело озаряли новые вспышки, оглушительные раскаты грома следовали один за другим, заставляя деревянный дом вздрагивать от грохота.

Но даже несмотря на это я услышала его шаги. Майк остановился за закрытой дверью, и мое сердце забилось так быстро, что кровь запульсировала в висках. Стиснув подол платья занемевшими пальцами, я не отрывала глаз от двери, внутренне умоляя его уйти. Мы уже зашли слишком далеко. А если он переступит порог…

Наконец все начало затихать. Разыгравшаяся здесь гроза уходила дальше, оставив после себя лишь слабую дробь капель по крыше. И только я сидела, не шелохнувшись, внимая каждому звуку в коридоре. Я больше не думала о том, что произошло. Все мое сознание устремилось на дверную ручку, как если бы весь мир сейчас сосредоточился на ней. И каким-то шестым чувством я знала, что для Майка тоже.

Редеющие капли дождя разбивались кляксами на освещенном редкими, короткими вспышками деревянном полу. Теперь он будет лить всю ночь, монотонно и размеренно — жалкое подобие разгулявшейся здесь ранее стихии. Я услышала, как отдаляются его шаги, и медленно опустилась на подушку, так и не выпустив из пальцев истерзанную, измятую ткань.

Отчего-то мне стало очень одиноко

Конец первой части.