На ступень выше

Тесты Хоккенхаймринг, июнь

Семёнов сидел в своём кресле перед компьютером злой и невыспавшийся. В последнее время он плохо спал, осунулся и стал раздражительнее, поэтому к нему никто из сотрудников не горел желанием заходить, опасаясь нарваться.

На экране было открыто то самое письмо, которое Кирилл Альбертович получил две недели назад и которое уже стоило ему так много нервов. Корпорация «Angle» официально объявляла о прекращении сотрудничества с группой «BSX Group».

«Ну надо же было случиться этому именно сейчас, когда мы в сложном финансовом положении! — досадовал Семёнов, глядя на прочитанный до этого тысячу раз безжалостный текст. — А всё эти… из „Косогора“, чтоб им пусто было! Нет чтобы просто взять деньги и работать дальше! Лови их теперь… Не, ну „угольники“ же предупреждали, чтобы всё было тихо… А эти за всё ответят. Вот только найдём их… Ещё и СБ так лопухнулась… Это ж надо было — упустить какого-то там подростка, который решил по-тихому из страны свалить! Ничего, скоро у тебя, Костя Сергеев, не останется никакого другого выбора, кроме как полностью перейти под нашу фирму…»

Зазвонил телефон. Семёнов посмотрел на имя абонента, хмыкнул и ответил:

— Слушаю.

— Мы нашли их, — ответил эсбэшник, которому Кирилл Альбертович поручил поиск. — Пробежались по доступным базам адресов — оказалось, у этого Константина есть дача в Подмосковье. Пара наших сейчас там, ведут наблюдение. Одного из их компании засекли: он мусор выносил. Скорее всего, остальные тоже находятся там. Изредка на даче включается вай-фай — дополнительный знак того, что там люди. Которым по работе нужно хотя бы изредка выходить в инет…

— Добро, — сказал Семёнов; на его лице появилась сдержанная улыбка. — Берите их и везите сюда. Даже если этот там один, это в любом случае лучше, чем ничего.

— Понял.

Пошли короткие гудки.

Семёнов отложил мобильник, улыбнулся чуть шире — и удалил письмо от «Angle».

«Как-нибудь и без этих заокеанских уродов выберемся, — подумал он. — Стоит нам заполучить „LiveSmart“ и обеспечить грамотное продвижение — и деньги потекут рекой… А тот айтишник с корешами ещё пожалеют, что не приняли моё предложение в первый раз».

Стояло утро — ясное, тихое, как и положено в маленьком немецком городке. Даже несмотря на то, что неподалёку находилась гоночная трасса: вряд ли бы кто-то стал гоняться в такую рань.

Ну как рань — девять часов минуло по местному времени. Команда по большей части уже проснулась, кто-то (в том числе и Бен, с которым мы опять делили номер) спустился на завтрак. Мне есть не очень хотелось, и вместо этого я, оставшись один, играл на планшете в одну из многочисленных «Формул».

Сама игра (я даже не запомнил её названия) была, на мой взгляд, откровенно отстойной — в первую очередь по концепции сюжета и уровню графики. Жаль, что «F1 2016» от «Codemasters» выйдет для Android лишь осенью — единственный более-менее нормальный гоночный симулятор для мобильных устройств. Хотя и там разработчики с некоторыми вещами накосячили: например, на треках с длинными прямыми боты-гонщики сильно виляли, и я делал их как стоячих на этих отрезках, легко добиваясь победы. А в азербайджанской локации был забавный глюк: соперники заезжали на пит-стоп и… исчезали, так что больше пяти кругов ехать было неинтересно.

Но меня сейчас привлекала другая трасса.

Хоккенхаймринг. Та самая, на которую мы все приехали сразу после Норисринга. Где уже послезавтра стартуют двухдневные тесты «евротрёшки».

И я играл, чтобы перед первым техническим совещанием освежить в памяти прохождение этого знаменитого «кольца» и быть готовым что-нибудь высказать на вопросы инженеров.

А также для того, чтобы отвлечься от вчерашних позорных событий.

…Заключительную гонку нюрнбергского уик-энда я начинал четырнадцатым — с самой высокой квалификационной позиции за этап — в твёрдой решимости вновь приехать в очки после обидной неудачи накануне.

Кэссиди, отправленный судьями в самый конец решётки (до этого в протоколе он стоял предпоследним), ещё раз передо мной извинился — и мне показалось, это было искренне. Так что я не стал держать обиду и просто посоветовал ему водить поаккуратнее. Пусть и не совсем в таких выражениях, но всё же.

Сразу за мной стартовал Мазепин, у которого теперь на счету было одно очко — против шестидесяти шести моих, восьмидесяти пяти у Бена и умопомрачительных полутора сотен у Джорджа. Понятное дело, Никита, как и я, хотел отыграться за не самые удачные квалы. К тому же, опыт предыдущего дня подсказывал, что если сохранять осторожность, то можно нехило так прорваться вперёд. Ведь «квота» на три сэйфти-кара, похоже, обещала соблюстись опять.

Утром в воскресенье прошёл дождик, и на трассе оставались влажные участки. Старт ненадолго отложили, а когда мы таки поехали, у нас не было прогревочного круга, а весь пелотон пару минут вела машина безопасности.

В конце второго круга вывесили зелёные флаги. На старт-финише я поднажал, чтобы перед шпилькой обойти Нико Кари, но тот занял внутреннюю часть трека и вырулил впереди. Никита висел у меня на хвосте и явно планировал подключиться к нашей будущей битве.

В «дефолтной» версии реальности пейс-кар должен был выехать снова уже через круг: я помнил, что Расселл в «Банхофкурве» подденет колесом Эрикссона и в итоге оба сойдут, поэтому перед гонкой посоветовал Джорджу быть в том месте повнимательнее.

И… есть! Серебристая машина чуть сбросила, облизывая поребрик, вышла из поворота слегка позади и, хватанув слипстрим, прошла вперёд.

Я перевёл дыхание, сам в это время вписываясь в шпильку… и вдруг заметил в зеркале резкое движение болида Никиты в мою сторону. Но отреагировать не успел.

Серебристый «Хайтек» на всей занесённой в поворот скорости ткнулся в мой триколорный и дотолкал до бетонной стены, в которую и впечатал правым бортом.

«Ну что за… Неужели опять?!» — пронеслось в моей голове. Не помню точно, что я тогда почувствовал первое: злость, досаду или обиду. Но сразу, как только отключил движок и отстегнул ремни, выпрыгнул наружу, подбежал к Мазепину, который также выбрался из машины, и крикнул, перекрывая жужжание силовых установок удаляющегося пелотона:

— Никита, какого хрена?!..

Он не ответил. Отвернулся и направился к барьеру из шин, примыкавшему к бетонному бортику на внешнем краю поворота, а уцепившись сбоку за решётчатое ограждение, перебрался на другую сторону.

Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

На разнос к мистеру Оливеру Оуксу.

— Так дальше продолжаться не может. Невозможно управлять командой, в которой пилоты друг друга на дух не переносят. Прошлое наше собрание по этому поводу прошло, как видно, впустую, поэтому ставлю вопрос ребром: вы каждый за себя или за наше общее дело?

Мистер Оукс был в ярости. Но голоса не повышал — лишь расхаживал туда-сюда по комнате. На последних словах он остановился, повернулся к нам и наставил указательный палец на меня с Никитой — так и стоявших перед ним в гоночных комбезах. Хорошо хоть шлемы нам разрешили куда-нибудь поставить.

— Ну? Не слышу!

— Мистер Оукс, я в чём виноват? — веско спросил я. — Я гоняюсь, никого не трогаю, зарабатываю очки… Озвучьте конкретные претензии, сэр!

— Майкл, позволь напомнить тебе: ты попадал в аварии уже пять раз за половину сезона. Пять! — Оукс показал ладонь с растопыренными пальцами. — Из них первые три — твои ошибки пилотирования. Сказать, сколько мы денег потратили на ремонт твоего болида? За последние два дня мы понесли убытков на сумму до пятнадцати тысяч фунтов или около того — точнее мне скажет бухгалтер. Это считая и твою машину, Ник. — Директор команды вновь принялся мерить шагами моторхоум. — Нет, деньги не такая проблема: мистер Мазепин-старший всё оплатит… Главное в другом. Вы оба меня уже просто достали.

Майк, — указал на меня Оукс. — У тебя поразительный талант наживать себе врагов. Спорю на годовой бюджет, у тебя конфликт ещё и с кем-то из «Премы». Ничем иным я не могу объяснить того, что тебя вынес Кэссиди.

— Он сказал, что шины заблокировал и не смог отвернуть… Случайно вышло…

— Да какое там «случайно»? — в запале отмахнулся Оукс. — Я сто раз запись того эпизода прокрутил. Не было там блокировки, понимаешь? Не было! Я ставлю на то, что это сделано намеренно, чисто в отместку. За что — не знаю, это ваши разборки. Так что будь добр, найди способ прекратить бессмысленное выяснение отношений.

Теперь — что касается тебя, Никита. Я понимаю, ты расстроен своими текущими результатами. Но вымещать злость на другом пилоте — это недопустимо. Нонсенс! Чёрт побери, ты же гонщик по развитию у «Форс Индии»[25] — почему я должен тебе это объяснять?!

Ребята, вы серьёзно думаете, что вы тут самые крутые? Десятки пилотов мечтают сесть в кокпит в престижной юниорской серии! У многих есть на это деньги. Нет никаких гарантий, что этот кокпит не окажется вашим. А спонсоров мы в случае чего найдём — на «Уралхиме» и «SMP Racing» свет клином не сошёлся…

Мистер Оукс постоял немного, переводя дух и давая нам переварить услышанное, затем продолжил:

— Сделаем так. На тестах в Хоккенхайме вы вместе на трассе не находитесь. Будет разделение: один — в болиде, другой — с командой на пит-уолле. Потом меняетесь. Не уверен, что вы помиритесь по ходу сезона, поэтому ставлю каждому ультиматум.

Никита — больше ни одной намеренной аварии! Постарайся хотя бы на некоторых этапах приезжать в очки, чтобы подавать хоть какие-то надежды на конкурентоспособность.

Майкл! — Тон директора стал более резким. — Чтобы ни одного схода в оставшихся гонках, кроме как по техническим причинам! И я жду от тебя сто пятьдесят очков к концу чемпионата. Иначе на продление контракта можешь не рассчитывать.

Идите собирайтесь, — бросил Оукс напоследок, давая понять, что разнос окончен. — Сразу после награждения выезжаем.

…Завершился последний круг, и мой «Ред Булл» пересёк финишную черту пятым. Выползла таблица статистики по итогам заезда, но я не стал смотреть эту неинформативную чушь и движением пальца выкинул приложение из списка активных.

Неидеально. Первые два сектора у меня хорошо получались, а вот на третьем я терял секунду относительно лидеров. Думаю, на машине «Формулы-3» это отставание увеличится до полутора.

Но гонки в Хоккенхайме пройдут лишь в октябре, завершая чемпионат, а на этой неделе только тесты, так что моими козырями: длинной прямой после шиканы в первой трети круга и быстрыми поворотами во второй — выйдет воспользоваться разве что по времени, а не по возможности отыграть позиции, чтобы впоследствии защитить их.

Я услышал звук открываемой двери номера и отложил планшет, думая, что пришёл Бен звать меня на завтрак, пока ещё есть время.

Но, повернувшись, я увидел вошедшего Джорджа, одетого в серую футболку с логотипом команды и брюки. Должно быть, он уже собрался идти на брифинг.

— Привет, — сказал я, надевая кроссовки. — Если пришёл поторопить, то я скоро…

— Да нет, хотел поговорить с тобой по поводу ситуации в команде. Если позволишь, конечно, — ответил Расселл и присел рядом со мной на кровать.

— Ёлки зелёные, и ты туда же! — горестно воздел я руки. — Тебя мистер Оукс послал ко мне, что ли?

— Нет. Мне самому тоже не нравится, что у нас тут творится. Я хотел бы знать, что ты собираешься делать.

— А я не знаю. — Я согнулся и обхватил ладонями голову. Пожал плечами. — Я сам просто не знаю. Повлиять на Никиту я никак не могу, да и, если что случится, у него больше шансов сохранить место. Поставить всё на паузу, как предлагает Оливер, — я считаю, не выход: проблемы не уйдёт, а будет висеть над нами, напоминая о себе снова и снова. А как решить её, у меня идей нет. Так что избегание, возможно, является сейчас меньшим злом. Если он так бесится, что не может меня обогнать, — почему это должно быть моей головной болью, я не могу понять, а?

— Ясно, — сказал Джордж. — Думаю, у тебя тогда один выход — стать ещё быстрее. Это упрочит твоё положение и заставит Никиту тянуться следом. Может быть, на этом фоне он станет заезжать в очки чаще.

— Спасибо за совет, я подумаю, что можно сделать.

— Я попытаюсь поговорить с Никитой. Меня он, может быть, выслушает. И, Майкл… Я у тебя ещё кое-что хотел спросить. Твои предупреждения… Откуда ты всё это знаешь? В крайней гонке, проходя тот поворот впритирку с Эрикссоном, я прямо видел про себя, как наши болиды сталкиваются и он отлетает к барьеру… но каким-то чудом смог отвернуть. Как ты всегда узнаёшь, что будет именно так, а не иначе?

— Если скажу, что это всего лишь интуиция, — ты мне поверишь? — мрачно усмехнулся я.

Джордж тоже улыбнулся и легонько покачал головой.

— Ладно, как знаешь. Каждый имеет право на свои маленькие тайны. — Он встал. — Ну что, идём? Там инженеры заждались.

— Пойдём.

Я поднялся, переодел футболку, и мы вместе вышли в коридор.

Будем готовиться зажечь послезавтра.

— Погоди, ты точно уверен, что видел машину? — спросила Соня и поправила волосы.

— Да говорю вам: за нами следят, — с нажимом ответил Гордей. — Нас вычислили! Чёрный джип, стоящий через два дома от нас, если у их хозяев таких машин точно нет, — чем вам не доказательство?

— Наверное, ты прав, — произнёс Костя и закрыл ноут. — Надо уходить. Кажется, мы тут чересчур задержались.

— Куда? У нас ведь больше нет таких «убежищ»! — воскликнула Соня. — Да и какие это «убежища», если их так просто найти по нашим личным данным…

— Вообще-то есть, — сказал Гордей. — У моей тётки квартира в Люберцах, а сама она мне на «мыло» написала, что уезжает в отпуск. Недельку-другую можем кантоваться там, пока всё будем разруливать…

— Как разруливать? В полицию обратимся? — хмыкнула Соня. — И чем нам помогут? Дадут для безопасности пожить немного в камере?

— Мы можем написать заявление… — промямлил Костя, но девушка его тут же одёрнула:

— А по какому факту? У нас на руках одни домыслы. Пока нет реально причинённого вреда, дела не будет. А к тому же, если эти такие крутые, то нас ещё и виноватыми могут сделать…

— Не переживай, что-нибудь придумаем. Спасибо, Гор, за идею, айда собираться. Надо придумать, как пройти мимо «семёновцев» незамеченными…

За окном было темно, хоть глаз выколи. Изредка проезжала какая-нибудь запоздавшая машина, оттеняя отблесками фар окружающий мрак, но в целом город был погружён в вязкую летнюю дрёму и безмолвие.

Я стоял у окна, облокотившись на подоконник, и с грустью глядел в чёрное — видимо, затянутое облаками небо.

В глубине комнаты на столе тихо шумел компьютер, высвечивая на экране подборку новостей. Пугающих, мрачных и негативных.

Переместившись в это время, я желал предотвратить лишь глобальные, значимые для мира вещи, такие как дискриминацию российских спортсменов и — в близком будущем — коронавирус; к событиям у западных рубежей страны я, так уж вышло, опоздал больше чем на год с прибытием. Я думал, что всё успею и будет достаточно каких-то точечных воздействий, чтобы наш жестокий, безумный мир стал хоть капельку лучше. А сосредоточиться я решил на гонках — и поэтому редко заглядывал на новостные порталы: часто на это не было времени.

Но сегодня я пробежался по основным мировым происшествиям за последние месяцы, и мне стало страшно. Более того — злость на самого себя за невнимательность и безответственность по отношению к ходу новейшей истории жгли изнутри сознание, создавая в этом котле психохимических реакций разъедающее нервные клетки чувство вины, которое я сейчас испытывал. Прежде всего — перед самим собой… и перед собственной миссией.

Девятнадцатое марта. Крушение самолёта в Ростове-на-Дону.

Двадцать второе марта. Взрывы в аэропорту и метро Брюсселя.

Второе апреля. Обострение конфликта в Нагорном Карабахе.

Двенадцатое июня. Расстрел гей-клуба в Орландо.

Восемнадцатое июня. Гибель школьников на Сямозере в Карелии.

И — «вишенка на торте» — сегодняшний теракт в аэропорту Стамбула.

Из всего этого мракобесия выделялись разве что первый запуск с космодрома «Восточный» в конце апреля да прошедший на днях в Британии референдум о выходе из Еврозоны. А так всё было депрессивно и мерзко.

Столько зла… Столько несчастий, столько крови… Людям никогда не быть адекватными, никогда не брать на себя ответственность за совершённое. Цивилизация хаоса. Так и хочется забаррикадироваться в комнате от «хроноса, космоса, эроса, расы, вируса», как советовал Бродский.

Но также я отчётливо понимал, что это не выход. Эскапизм или простое плавание по течению — для тех, кто не желает бороться. Таких подавляющее большинство, и их можно понять: в первую очередь надо выжить самому, чтобы иметь возможность помогать другим. Но приоритеты часто оказываются таковы, что главным и единственным объектом приложения усилий становится семья, на поддержание которой уходят все психические и материальные ресурсы.

Я никого не осуждаю. Это нормально… Хотел было добавить: «Это пройдёт», — но нет. Не пройдёт. Никогда. Иначе мы тут все просто сдохнем.

У меня же ситуация более уникальная. От родителей я не сказать чтобы сильно завишу (мама, кстати, улетела-таки к отцу в Финляндию на следующий день после моего бегства; и я сам в Россию пока возвращаться не планировал), занятие по жизни у меня уже, в принципе, есть (посмотрим, конечно, насчёт «эфадины», но серий по-настоящему много, и толковому пилоту найдётся где приткнуться), так что… Могу попробовать повлиять ещё на что-нибудь этакое…

Я отошёл от окна, сел за стол, выключил комп, зажёг лампу и достал лист бумаги.

Я и в прежней-то жизни за новостями отнюдь не пристально следил, но, глядишь, чего и вспомню…

Так, что у нас там…

Кажется, теракт в Ницце — в праздник взятия Бастилии. Или на день позже? Не помню…

Тоже где-то в июле — попытка переворота в Турции. Нехилый замес будет, это точно никому не пойдёт на пользу.

Чёрт, это же всё будет как раз перед следующим этапом! Ладно, посмотрим…

Дальше. Август… землетрясение в Италии? Отметим…

Хм-м… Взрывающиеся «Самсунги» записывать? Наверное, стоит.

Октябрь… если правильно помню, ураган на Гаити.

Также осень… какие-то аресты в России. Не знаю подробностей, не вникал тогда — значит, ничего не смогу теперь. Да и не думаю, что в эту муть надо вмешиваться…

Декабрь. Тут всё яснее и печальнее. Теракты в Стамбуле и Берлине, убийство посла в Турции, крушение самолёта в Сочи.

Продолжим. Что у нас там в семнадцатом году будет?..

Через час я отложил карандаш и пробежался глазами по списку основных несчастий, которым предстоит случиться на планете вплоть до июня 2021 года, откуда («от когда» было бы сказать логичнее, но неправильно по грамматике) меня выкинуло на шесть лет в прошлое.

М-да… подборочка внушительная. Всё предотвратить явно не выйдет — тем более в одиночку и дистанционными методами. А со спецслужбами заигрывать… ну такое. Я бы не решился.

Вряд ли мир станет лучше, но… я хотя бы попытаюсь.

И от этой мысли защемило надеждой сердце.

Квартирка была не очень большой, но уютной. Широкий диван напротив телевизора, прячущийся в углу шкаф с вещами; просторная и удобная кровать в другой комнате. Всё как у людей, но и видно, что для людей, а не ради какого-то абстрактного понимания порядка.

А решётки на окнах — это уже от людей. То, что «беглецам» здесь больше всего пришлось по душе.

Тиканье часов оглушало бы в безмятежной предутренней тишине. Стрелки показывали третий час ночи. Ещё полсотни минут — и небо на востоке начнёт светлеть.

Но Костя спал. Пусть даже скрючившись в неудобной позе, беспокойно, иногда всхрапывая, мотая бессознательно головой и что-то бормоча, — но спал. На диване, в «гостиной». Соня ушла на ночлег в другую комнату.

Это было вечером. А теперь…

Костю вывело из тревожного сна, как он понял, прикосновение. Сквозь веки удалось разглядеть лишь темноту — пятьдесят оттенков чёрного при задёрнутых тяжёлых шторах. Но контуры предметов постепенно стали очерчиваться перед глазами.

Программист осознал, что не спит. После стрессов прошедшего дня и недолгого отдыха побаливала голова и одолевала сонливость. По нужде не хотелось. Утро не наступило. Чем не повод закрыть глаза и уснуть вновь?

Чьи-то робкие пальцы продолжали лежать у него на плече — значит, он кому-то был нужен.

Костя зашарил вокруг, нащупал на табурете и надел очки. Осторожно дотронулся до руки, что так неуверенно и боязливо до него дотронулась.

— А, Сонь, это ты?.. — шёпотом спросил парень и зевнул. — Что-то случилось?

— Кость… мне страшно, — донёсся из сумрака ответный шёпот, и кожаная обивка слегка прогнулась под весом присевшей девушки.

Всё-таки Соня. Значит, никто чужой сюда ещё не добрался.

Костя привстал, завернувшись в найденное вечером в шкафу покрывало (стояла теплынь, поэтому спал он в одних трусах, сложив одежду на стул рядом с диваном), и спустил ноги на пол, сидя теперь плечом к плечу с подругой.

— Не бойся, — прошептал он и несмело приобнял Соню. — Мы выбрались, а значит, не всё потеряно.

— Гордея жалко…

Раздался всхлип.

Костя не отстранялся. Понимал, что минимальный телесный контакт необходим. В качестве утешения.

А попутно в голове всплывали корёжащие мозг картины их бесславного бегства с дачи.

Вот они втроём по очереди вылезают из дома через окно с противоположной стороны от того места, где Гордей видел подозрительный автомобиль. У каждого — сумка или рюкзак с долей еды, запасённой водой из колонки и личными вещами.

Вот, растянувшись цепочкой, идут к лесу. Впереди Костя, Соня — посередине, Гордей замыкает.

Буквально ниоткуда появляется тот самый джип и, продираясь сквозь кусты, останавливается неподалёку. Тройка к тому моменту бежит под защиту деревьев, подстёгнутая окриком айтишника.

Из машины выпрыгивают какие-то люди и бросаются вдогонку за «косогоровцами». Костя замечает краем глаза у них оружие.

Выстрел. Гордей кричит и падает наземь, схватившись за ногу. Соня тормозит и порывается на помощь другу, но того уже скрутили и потащили к джипу, да и Костя хватает подругу в охапку и тянет прочь…

Потом они вдвоём бегут через лес — в направлении, которое вычислили сообща перед выходом… К ближайшей дороге со стороны нужного им московского пригорода.

Погони на джипе нет: преследователям пришлось бы делать слишком большой объезд. Что тут сказать, — особенности топографии.

Добравшись до шоссе, двое голосуют и ловят-таки попутку до окраин столицы, а там уж доехать проблемой не становится…

Костя сжал зубы, вспомнив, что было следом.

Ключи обнаружились там, где и указал Гордей, — на дне почтового ящика. «Беглецы» ввалились в квартиру. Соня плакала и костерила программиста последними словами за то, что они бросили друга, который теперь был в лапах у противников. Затем ушла в «спальню» и хлопнула дверью, но ещё долго оттуда доносились рыдания. Наконец всё стихло.

Весь следующий день они не разговаривали — а сейчас сидели рядом почти в обнимку. Всё-таки похищение их друга обернулось настолько депрессивным и шокирующим, что все громкие эмоции быстро сгорели, уступив место унынию.

Соня уткнулась Косте в плечо и мелко вздрагивала, сдерживая плач. Рука айтишника лежала у неё на спине, и тот чувствовал тепло подруги сквозь тонкую майку, в которую та была одета.

Но Костя гнал от себя связанные с этим мысли: главным для него желанием было просто находиться рядом в этот трудный час. Подставить, так сказать, плечо в качестве пресловутой жилетки для вымещения излишков переживаний.

— Ну тихо, тихо, ты чего… — негромко говорил он, глядя прямо перед собой, словно желая хотя бы мысленно от всего дистанцироваться. — Значит, будет о чём в заявлении писать… Грань пройдена, и мы теперь тоже можем бороться. Вот увидишь, скоро Гордей вновь будет с нами, а злодеи понесут наказание…

Всхлипы вскоре прекратились. Двое сидели в тишине, ожидая подступающее утро.

Минуты шли. Костя немного осмелел и чуть сильнее прижал к себе Соню. При этом рука слегка сместилась, оказавшись спереди.

Девушка подняла глаза на парня, с виду растерянная таким поворотом событий. И тот не смог ничего придумать, кроме как поцеловать её. Без всяких слов. Вместо них.

Соня ответила. И уже спустя какие-то мгновения обоих перестало на время грызть чувство вины за Гордея и осознание собственной обречённости.

До утра это всё стало просто неважно.

Тесты. Возможность легально обкатать обновлённые версии машин и дать дополнительную практику пилотам. И хотя итоговые результаты в протоколах могут быть любыми, и не покажут реальной расстановки сил, потенциал, нащупанный командами, безусловно, повлияет на то, как будут развиваться события дальше по ходу сезона.

И если на «Поль Рикаре» в начале апреля рождалась завязка чемпионата («Према» впереди, остальные ни то ни сё, «Хайтек», вероятно, шифруется), то теперь определялось соотношение мощностей перед неизбежно грядущим финалом.

И нам следовало показать себя во всей красе, чтобы иметь шанс переломить ситуацию в свою пользу.

Ведь пока мы выясняли отношения на пятом этапе кубка, Стролл оторвался от Расселла на полсотни с лишним очков в турнирной таблице, а «Према» увеличила преимущество в командном зачёте с тридцати шести до девяноста баллов. Я на этом фоне опустился в основном соревновании на двенадцатую строчку, а среди новичков — на шестую с четвёртой, и в обоих случаях мне уже серьёзно наступал на пятки Нико Кари.

Поэтому важно было не растерять настрой, находить выигрышные конфигурации болидов — и гнать, гнать вперёд со всей дури, притормаживая только на поворотах. И то не всегда.

…И вот я за рулём — наматываю круги по легендарной трассе, на которой Гран-при проходят аж с 1970 года.

Меня выпустили с пит-лейна первым из команды: Джордж и Бен выехали следом, а Никита остался на мостике с инженерами. Всё же руководитель «Хайтека» сдержал слово и разделил нас — двоих «чокнутых русских». Я должен был отработать за рулём утреннюю сессию — с девяти до часу, а Никите отдали дневную — с двух до пяти.

Патрик сказал мне вчера на совещании быть аккуратнее с шинами. Хотя фирма в любом случае нужное число комплектов, мне следовало подтянуть навыки работы с резиной, а то часто к финишу я доезжал на уже изношенной и почти не мог бороться. А это критично в условиях этапа, когда на две квалы и три гонки всего три комплекта, — попробуй распредели ресурс!

В общем, мне предстояло найти для себя баланс между скоростью и расходом шин, поэкспериментировав с соотношением максималки на прямых и атаки в поворотах.

Поэтому передачу вверх, газ в пол и вперёд — в надежде проехать круг на пределе, но идеально.

…Короткий рывок по старт-финишу — разгон почти что до двухсот. Торможусь примерно на стометровой отметке и, агрессивно подрезая поребрик на раннем апексе, вхожу в близкий к прямому угол «Равенол», который раньше назывался просто «Нордкурве» — Северная петля. Газ, снова газ, выжатый до упора дроссель, с пятой передачи обратно на шестую, вперёд, вперёд!

Шикана, получившая имя Берни Экклстоуна[26]. Сбрасываю метров за сто двадцать, выворачиваю вправо руль, проскакиваю внутренний апекс на сотке. И дальше опять темп на максимум — в пологую, скоростную полуторакилометровую дугу «Параболика».

Стараюсь держаться ближе к внешнему краю, чтобы болид не сносило. Тот не сразу слушается управления, заправленный под завязку. На полном ходу проношусь мимо машины в бело-синей раскраске — это «Фортек», они снялись с участия в этом сезоне, но явно хотят вернуться. Вон, даже на тесты приехали с двумя пилотами: Василием Романовым и Фердинандом Габсбургом. Последняя фамилия, если что, та самая, из всемирной истории. Но вряд ли покажут что-то значительное, а уедут уже на второй день — участвовать в другом еврокубке.

Даже боюсь взглянуть на дисплей руля ближе к точке торможения перед шпилькой, но глаз таки косится. Успеваю заметить число двести сорок — и тут же давлю на тормоз. Из-под левой передней шины идёт пар — чёрт, перестарался. Руль почти на сто восемьдесят вправо, держать не выше семидесяти. А так по ощущениям и не скажешь, что шпилька, — воспринимается скорее как прямой угол. Наверное, просто изгиб слепой, вот и кажется всякое.

Первый прямик возвращения… Тут я вижу в зеркалах чью-то «Прему». Прищурившись, могу разглядеть номер один на носовом обтекателе.

Стролл.

Как там говорила Масяня? «Стой, я знаю, это опять ты!»

Приблизительно так я и подумал, заметив позади себя неудержимого в гонках канадца.

Хм, а как тебе такое в моём исполнении?..

Приближался безымянный седьмой поворот, ведущий к обратной шикане «Мерседес», состоящей даже не из трёх, как «Берни», а из целых четырёх сегментов. Ехавшая впереди меня «Мюкке» сбросила скорость — а я не стал. И, облизав внутренний поребрик, влетел на двухстах в тупой угол.

Практически тут же оттормаживаюсь до ста, спускаясь до третьей передачи, и мастерски выруливаю с ускорением из продолжительной связки на следующую часть прямика.

Стролл подотстал, маяча в сотне с лишним метров позади. Наверное, не ожидал от меня такой дерзкой прыти.

Надо сосредоточиться. Далее — третий сектор, самый трудный для меня в плане времени относительно остальных. С затяжным, мать его, дуговым поворотом «Закс», носящим знаковый тринадцатый порядковый номер.

Закруглённый заход в петлю «Мобил-1» (название проплачено компанией по производству моторного масла) — и я понимаю, что Лэнс на глазах сокращает разрыв. Изо всех сил жму на коротком отрезке и более-менее плавно сбрасываю перед злополучной дугой, в которую вхожу на сотке.

Стролл уже не хвосте! Какой же он быстрый, блин…

Незаметная заключительная шикана — и вход в Южную петлю, выводящую на старт-финиш. Проезжаю правыми колёсами по бело-синему полосатому поребрику, дабы не уступить свою внутреннюю траекторию…

Но Лэнс оказывается слева, на внешней! Выныривает из завершающего угла «Зюдкурве» и чисто за счёт разгона проходит вперёд, закрепляя свой статус к первому повороту.

Будь мы на автомобилях для туринга — кузовных гонок, наверняка бы помигал мне на прощание фарами. А так разве что обдал фонтаном пыли, цепанув на миг задним правым обочину.

Я стиснул зубы. Вот же пижон, право слово! Не скажу, что читер (тут, скорее, к команде вопросы), но мудак редкостный. Ещё и, наверное, на почти пустом баке…

Мне не стоило большого труда связать их фотку с Ником и свою аварию в предпоследней гонке. Особенно после замечаний мистера Оукса по этому поводу.

Вывешенная с пит-лейна табличка — предыдущий круг я прошёл за минуту тридцать четыре и семь. Плоховато. Ничего, зато я знаю, где можно прибавить.

И сделаю это. Главное — успеть до клетчатого флага.

То бишь — до окончания сессии.

В перерыве меня сдержанно похвалили за проделанную работу. Моим лучшим результатом стало время 1:32.776, поставленное ближе к концу на малом количестве топлива, благодаря чему я расположился в середине протокола и лишь немного проиграл сокомандникам из Британии. Вдобавок Патрик сказал, что мы за первую сессию (я успел проехать без малого сорок кругов) собрали неплохие данные для анализа и, когда приедем на эту трассу вновь, нам будет от чего отталкиваться.

Перекусили (я и Никита всё так же не разговаривали друг с другом), и я, отпросившись до конца паузы, направился к боксам «Премы», чтобы кое с кем кое о чём потолковать.

Долго ждать не пришлось. Кэссиди возвращался из паддока один — в своём красном комбезе с белыми вставками, готовый опять сесть за руль болида.

Увидев меня, он опустил голову и попытался проскочить мимо, но я окликнул его:

— Ник, есть разговор.

Новозеландец вздохнул, огляделся (уж не Стролла ли высматривал?..) и подошёл ко мне, стоявшему около забора по другую сторону боксов от пит-лейна, ближе к Северной петле трека.

— И чего ты хотел? — буркнул он, избегая смотреть мне в глаза.

— Ник, я всё знаю. Знаю, что столкновение было подстроено. Что это затеял Лэнс ради каких-то своих целей.

— Откуда сведения? — вновь через губу поинтересовался Кэссиди.

Но мне казалось, он нервничал. Значит, что-то в моих словах всё же было.

— Логика, Ник. Чистая логика. Есть фото, где вы с Лэнсом в субботу днём что-то горячо обсуждаете. Запись гонки, где вот ни капельки не заметно, что у тебя была блокировка. Плюс мой конфликт с твоим напарником, который в команде явно доминирует — как по очкам, так и психологически. Ничего не хочешь мне сказать, а?

— Ты ничего не докажешь, — произнёс Кэссиди, но уже как будто немного затравленно, и снова нервно осмотрелся.

— А мне и не надо. Так и быть, я не стану раздувать эту историю. Просто скажи: что тебе пообещал Стролл?

Ник помолчал несколько секунд, глядя в сторону, и, когда я уже подумал, что он меня пошлёт, ответил:

— Десять штук баксов. Плюс помощь с контрактом на будущий год.

— Нехило, — я даже присвистнул. — Но… ты понимаешь, что продался? Что теперь этот груз будет и дальше висеть на тебе?

— Не учи меня жить, пацан, — сказал он и хотел было пройти наконец мимо меня, но я поймал его за плечо.

— Ник, ты же крутой гонщик. Почему ты позволяешь себе плясать под дудку кого-то ещё? Ты способен приезжать на подиум и выигрывать гонки. Ты показал это в Японии и можешь продолжить здесь. Не будь вторикеллой[27], в конце-то концов!

— Я подумаю, — глухо прозвучал ответ.

Кэссиди скинул мою руку со своего плеча и, не оборачиваясь, пошёл к задним дверям боксов.

Однако складывалось впечатление, что он жалеет. То ли о том, что согласился на предложенную Строллом авантюру, то ли о разговоре со мной, который, должно быть, вывел его из шаткого состояния равновесия.

А я отправился на пит-уолл к своим.

Посмотрим, на что сподобится Никитос за три часа, которые ему оставались.

— Мы не можем сидеть здесь вечно и ничего не делать, — сказала Соня, расхаживая по комнате. — Гордей там, у них… а что мы сделали для того, чтобы его вытащить?! — Девушка повернулась к Косте, сидевшему перед ноутбуком и кодившему. — Ты меня вообще слушаешь?!

— Ну а что мы можем? — заметил айтишник, не отрываясь от экрана. — Мы не знаем, куда его увезли, сколько там охраны и трудно ли оттуда выбраться, и у нас нет возможности по-тихому с ним связаться. Те, в свою очередь, не знают, где мы; к тому же, мы сами отгораживаемся от попыток нас вычислить по мобильнику или ай-пи. Поэтому наши противники не назначают нам встречу: до нас просто не достучаться.

— Может, тогда стоит ненадолго перестать отгораживаться? Глядишь, что и узнаем. Почту проверь, к примеру. Сделай хоть что-нибудь наконец! — всплеснула руками Соня.

— Хорошо. Если ты настаиваешь… — сказал Костя, поднялся из-за стола, подошёл к своему рюкзаку, небрежно брошенному на пол, порылся в нём, достал оттуда модем и пакетик с симкой, вернулся к компу.

Вставил карточку в модем, воткнул устройство в разъём, подождал, пока красный огонёк подключения сменится на зелёный, активировал VPN и зашёл в учётку.

— Да, тут есть какое-то письмо, — проговорил он. — Отправлено с анонимного адреса этой ночью. В тексте пусто, во вложении какое-то видео.

— Открывай быстрее!

Соня встала за плечом Кости, а тот кликнул по кнопке воспроизведения.

На картинке был Гордей, но от его вида девушка ахнула и прижала ко рту ладонь, а Костя растерянно протёр очки. Под глазами неразговорчивого в обычной жизни «электротехника» синели фингалы, бровь и губа были рассечены, около рта и под носом запеклась кровь, и один глаз парень держал закрытым. Видно было, что похитители его не пожалели. Тусклое освещения и грязная стена на фоне наводили на мысль, что это какой-то подвал.

— Костя, Соня, — хриплым голосом начал «узник» и сплюнул в сторону кровь. Говорил он слегка шепеляво, словно ему до кучи выбили часть зубов. Что, в принципе, походило на правду. — Не знаю, получите ли вы это видео, но… надеюсь, что получите. Мне сказали передать вам, что… вместо сделанного вами следовало просто согласиться… — Гордей прокашлялся, — …согласиться на все условия.

Всё ещё можно исправить. Сотрудничать вы вряд ли захотите, но на всякий случай прежний вариант остаётся в силе. Чтобы иметь шанс всё разрулить, вы должны приехать на встречу. Для этого вам необходимо подтвердить, что вы посмотрели видеозапись, — положить листок бумаги со словом «да» в камеру хранения на Ярославском вокзале… — Парень продиктовал номер ячейки и код к замку. — После этого на почту придёт информация о времени и месте встречи.

Он снова отхаркнул кровь и закончил:

— Подумайте хорошенько. Сами знаете, что с нами всеми будет, если вы подключите к делу полицию. Я надеюсь на ваше благоразумие.

Гордей замолчал, а Соня, тронув за плечо Костю, указала на попавшие в кадр пальцы «электротехника». Тот едва заметно их скрестил, явно посылая товарищам знак.

Запись кончилась.

Какое-то время «косогоровцы» сидели молча, затем Соня прошептала:

— Ё-моё, это как же… Нам надо согласиться на их условия. Так хотя бы Гордея выручим…

— Получается, выбор между свободой друга и нашим главным проектом… — пробормотал Костя, и тут же его голова дёрнулась вбок от пощёчины.

— И ты ещё смеешь тут размышлять, когда на кону жизнь человека!.. — крикнула девушка в ухо айтишнику.

— Спокойно. Я не говорил о том, что мы бросим Гордея в беде, — Костя наклонился и подобрал очки, слетевшие с него от удара. — Конечно, мы сделаем всё, что от нас требуют. Но нужен и план про запас, чтобы потом мы могли всё вернуть как прежде. Не волнуйся, — он вытянул руку раскрытой ладонью к Соне, пресекая её возражения. — Никто ничего не заподозрит. Я обещаю.

Костя повернулся к подруге и неожиданно обнял её. Шёпотом повторил на ушко:

— Я обещаю…

Заезды шли своим чередом. Мы методично обкатывали поставленные на машины новые детали, которые можно было менять в будущем без потери мест на старте, и боролись за лучшие времена на круге.

Если кратко, то вот какие итоги были в первых трёх сессиях…

Видно было, что отрывы минимальны. Стало быть, конкуренция нас всех ожидала высокая.

С Лизой я пока не общался после событий прошедшего уик-энда. Но мне было важно знать, что она думает на этот счёт.

И, когда вновь наступил перерыв и болиды вернулись в боксы, я вернулся в паддок за смартфоном и написал ей в соцсети:

Что ж, нет так нет.

Я закруглил беседу и поспешил назад на пит-лейн.

Оставались заключительные три часа обкатки перед отъездом.