На несколько демонов больше

Глава шестая

Я стряхивала соус с ложки, постукивая по краю кастрюли, когда от входной двери послышался голос Кери — она с кем-то негромко разговаривала. За ней слетал Дженкс, который как раз вернулся, когда ушли Айви со Стриж. Поскольку белобрысая тощая вампирша ему не нравилась, он старался показываться реже. Солнце уже зашло, и пора было звать Миниаса. Идея будить спящего демона меня не привлекала, но надо было как-то уменьшить количество неразберихи в моей жизни, и проще всего было для этого вызвать Миниаса.

Черт побери, что я себе думаю, что начинаю вызывать демона? И что у меня за жизнь, если это занятие стоит у меня в списке на первом месте?

Послышались тихие шаги Кери, и я повернулась навстречу ее улыбке, когда кухню заполнил ее мелодичный смех — это Дженкс ей что-то сказал. На ней было летнее полотняное платье трех оттенков лилового, длинные и почти прозрачные волосы в этой влажной жаре убраны с шеи лентой в тон. Дженкс сидел у нее на плече как дома, а в руках она держала Рекс — кошку Дженкса. Апельсиновый котенок мурлыкал, закрыв глаза. Лапки у кошки были мокрые после дождя.

— Рэйчел, здравствуй! — сказала эта женщина, с виду такая молодая, и в голосе ее слышался ленивый покой летней ночи. — Дженкс мне сказал, что тебе нужна компания. Ой, это хлеб с травами?

— Айви и Стриж собирались со мной завтракать, — ответила я, обернувшись, чтобы достать два бокала. — Это… — Я вдруг запнулась, смутившись и гадая, не слышала ли Кери, как мы со Стриж… гм… дискутировали. — Но завтрак обломился, и теперь у меня еды тонна, а есть некому.

Зеленые глаза Кери прищурились в тревоге, и я поняла, что действительно слышала.

— Ничего серьезного?

Я покачала головой, думая, что это может стать очень серьезным и очень быстро, если Стриж этим займется.

Грациозная эльфийка улыбнулась на это, доставая из буфета две тарелки так уверенно, будто у себя на кухне.

— Очень буду рада с тобой поесть. Кизли готов каждый вечер сэндвичами с рыбой ужинать, но он хорошей еды не узнает, даже если ему ее на язык положить и разжевать.

От ее болтовни ни о чем настроение у меня улучшилось, и я уже спокойнее разложила рожки по двум тарелкам, пока Кери заваривала чай с каким-то особым листом, который она приносит для себя. Дженкс все время сидел у нее на плече, и я, глядя на них, вспомнила, как Кери взяла к себе Джи, его старшую дочь, и невольно спросила себя, нет ли у эльфов и пикси истории совместного существования. Мне всегда было непонятно, почему Трент идет на такие усилия, чтобы не допустить в свой сад пикси и фейри. Почти как завязавший наркоман, удаляющий все источники соблазна, хотя сперва я решила, что он боится, как бы они не учуяли в нем эльфа — буквально, обонянием.

С восстановленным уже душевным спокойствием я пошла вслед за Кери в святилище с тарелкой и бокалом, потому что там прохладнее. Чай у нее уже был готов и стоял на кофейном столике между замшевым диваном и парой таких же кресел в углу. Не знаю, как она выносит такую жару, но в этом своем свободном платье она, должна признать, выглядела получше меня в шортах и майке, притом что закрывало оно больше. Очевидно, такое эльфийское свойство — холод их тоже не трогает. Вообще-то очень несправедливо.

Поодаль лежало мое вещее зеркало, на котором нужно будет вытравить пентаграмму, последний брусочек магнитного мела, еще малость тисовой древесины, церемониальный нож, серебряные щипчики и грубый набросок, который сделала Кери Цветными карандашами Айви. Еще она принесла ведро из чулана, но я не хотела знать, зачем. Вот не хотела и все. Круг намечался не такой, как она рисовала на полу только сегодня утром: будет постоянная связь. Мне не придется пробуждать ее своей кровью каждый раз, когда я захочу ею воспользоваться. Большая часть всего барахла на столе была нужна, чтобы закрепить проклятие на стекле.

Под приятное постукивание тарелок по столу мы уселись, я опустилась в мягкое удобное кресло, на несколько минут желая притвориться, что мы — просто трое добрых друзей, собравшихся позавтракать в дождливый летний вечер. А Миниас подождет.

Я поставила тарелку на колени и взяла вилку, наслаждаясь тишиной.

Кери, поставив непочатую бутылку красного вина на стол, взяла чашку перебинтованными пальцами и изящно отпила глоток. У меня немножко заиграли нервы, побежали по хребту мурашки и пропал аппетит. Дженкс нацелился на мед, который Кери положила себе в чай, и она закрыла чашку ладонью, решительно убирая от ручонок Дженкса. Он фыркнул и полетел к моим комнатным цветам — дуться.

— Ты уверена, что это не опасно? — спросила я, бросая взгляд на все эти приборы и материалы. Лей-линейной магии я не понимаю, а потому не доверяю ей.

Кери приподняла брови, оторвала кусочек тоста — прядь волос трепетала на ветерке из открытой фрамуги над вделанным вглухую витражом, по-ночному темным.

— Привлекать внимание демона всегда опасно, но оставлять такой вопрос неурегулированным еще хуже.

Я кивнула, наматывая на вилку еще порцию рожков. Вкус мне показался пресным, я положила вилку.

— Ты думаешь, Тритон может прийти с ним?

Она слегка покраснела:

— Нет. Вероятнее всего она про тебя забыла, и Миниас ни кому не даст ей напомнить. Когда она отбивается от рук, ему делают выговор.

Интересно, что же знает Тритон такого ужасного, что ей приходится об этом забывать, чтобы хоть отчасти удержаться в своем уме.

— Она снесла твой круг. Я думала, такое невозможно.

Кери, маскируя страх, изящным движением промокнула

салфеткой уголок рта.

— Тритон делает что хочет, потому что ни у кого не хватит сил удержать ее под контролем. — У меня на лице, очевидно, отразилась тревога, потому что Кери добавила: — В данном случае речь идет об умениях. Тритон знает все — вопрос лишь в том, чтобы удержать это в памяти достаточно долго и успеть кого-то научить.

Может, поэтому Миниас прицепился к ней вопреки опасности. Понемножку, по кусочкам у нее перенимать.

Кери взяла пульт и направила на стереосистему. Весьма современный жест для особы столь древней, и я улыбнулась. Если не знать, что она провела, не старея, тысячу лет в качестве демонского фамилиара, ее можно счесть уверенной в себе женщиной чуть за тридцать.

Тихая джазовая музыка, струившаяся в воздухе, смолкла.

— Солнце село. Восстановить круг вызова ты должна до полуночи, — сказала она небрежно, и у меня свернулся ком под ложечкой. — Помнишь сегодняшние утренние чертежи? Нужны точно такие же.

Я уставилась на нее, стараясь не выглядеть слишком глупо:

— Гм, вообще-то нет.

Кери кивнула, сделала пять отчетливых движений правой рукой:

— Вспомнила?

— Гм, нет, — повторила я, совершенно не понимая связи между начерченными фигурами и ее движениями. — И я думала, это ты сделаешь. В смысле, начертишь.

Кери тяжело и устало вздохнула.

— Это в основном лей-линейная магия, — сказала она. — Сплошь символы и намерения. Если ты не выполнишь все с начала и до конца, то все входящие вызовы будут попадать ко мне — а я, Рэйчел, хоть и люблю тебя, но на это не согласна.

— Прости, — вздрогнула я.

Она улыбнулась, но я заметила гримасу — когда она думала, что я не вижу. Кери — милейшее создание, она угощает детей конфетами и белочек орешками, она вежлива и приветлива со стучащими в дверь разносчиками, но когда дело доходит до обучения, терпения ей не хватает. И ее взрывному характеру трудно мириться с моим рассеянным вниманием и привычкой учиться с пятого на десятое.

Я покраснела, отставила тарелку и взяла на колени отдающее прохладой в ноги вещее зеркало. Голод у меня прошел, а от нетерпения Кери я чувствовала себя совсем дурой. Неуверенно потянулась за магнитным мелом.

— Я это не очень-то умею, — сказала я смущенно.

— Почему и рисуешь сперва мелом, а потом только вытравливаешь, — ответила она. — Давай, посмотрим, как получится.

Я застыла в нерешительности, глядя на широкую площадь стекла. Будь оно все проклято.

— Давай, Рэйч! — подначил меня Дженкс, спрыгивая на зеркало. — Просто по моим следам.

Крутя в воздухе крыльями, он начал нарезать круг за кругом.

Я собралась провести мелом вслед за ним, но Кери напомнила:

— Сперва пентаграмма.

Я отдернула руку от стекла:

— Да, правда.

Дженкс посмотрел на меня, будто спрашивая указаний, и у меня появилось сосущее чувство под ложечкой. Кери отставила тарелку с явным отвращением на лице.

— Ты, оказывается, вообще ничего об этом не знаешь?

— Ну, Кери, — начала я жалобно, глядя, как Дженкс украдкой собирается слизнуть мед с ложки Кери. — Я же не училась работе с лей-линиями. Знаю, что пентаграммы у меня помойные, и понятия не имею, что эти символы значат и как их чертить.

Ощущая себя последней дурой, я схватил бокал с вином — белым, а не тем, что принесла Кери, — и отхлебнула как следует.

— Когда творишь магию, пить не следует, — сказала Кери осуждающе.

Я с досады так резко поставила бокал на стол, что едва не расплескала вино.

— Зачем тогда было ставить его на стол? — спросила я излишне громко, и Дженкс глянул на меня тревожно. Я выдохнула, стараясь взять себя в руки. Терпеть не могу быть дурой.

— Рэйчел, — сказала эта женщина негромко, и я скривилась, услышав в ее голосе огорченное разочарование, — я виновата перед тобой. Я не имела права ожидать от тебя искусства мастера, когда ты только начинающая. Это всего лишь…

— Дурацкая пентаграмма, — закончила я за нее, стараясь найти в этой ситуации пищу для чувства юмора.

Она покраснела:

— Просто я хотела сделать это сегодня.

— А!

Я посмотрела на пустое зеркало. Из него, из серой тени, смотрело на меня в ответ мое отражение. Очень хреново все получится, я уже заранее знала.

— Вино — это носитель для крови вызова, а еще оно смывает соль с зеркала, когда работа будет закончена. — Я обратила взгляд к ведру — теперь мне было ясно, зачем оно здесь. — Соль работает как регулятор, убирает утолщения в линиях, которые ты прочертишь на стекле, и снова возвращает кислотную среду тисовой древесины в нейтральное состояние.

— Тис токсичен, но не кислотен, — сказала я, и она кивнула с извиняющимся видом:

— Но он разъест стекло, если ты покроешь его своей аурой.

Ой-ёй! Это из тех проклятий… Ну лучше не придумаешь.

— Ты прости, что я на тебя гавкнула, — сказала я тихо, глянув на нее мельком. — Просто я сама не понимаю, что делаю, а я этого не люблю.

Она улыбнулась и перегнулась ко мне через стол:

— А ты хотела бы знать смысл каждого символа?

Я кивнула, чувствуя, как отпускает меня напряжение. Если уж я буду это делать, то мне действительно нужно знать.

— Это графические представления жестов лей-линейной магии, — сказала она, и рука ее двигалась, будто пела на языке жестов американских индейцев. — Видишь?

Она сложила кулак, прижав большим пальцем согнутый указательный и выгнув руку так, чтобы большой палец указывал в потолок.

— Вот первый, — объяснила она и показала на первый символ на лежащей на столе шпаргалке. Это был круг, разделенный пополам вертикальной линией. — Положение большого пальца указывается линией, — добавила Кери.

Я посмотрела на рисунок, на свой кулак, повернула руку так, чтобы они совпали. Получилось.

— Вот это второй, — сказала она, показывая знак «о'кей» и выгибая руку так, чтобы тыльная сторона ладони была параллельна полу.

Я повторила этот жест и почувствовала зарождение понимания, когда посмотрела на круг, из которого справа выходили три линии. Большой и указательный палец у меня образовали круг, а остальные три пальца смотрели в сторону как те линии, что выходили из круга справа. Я посмотрела на следующую фигуру — это был круг с горизонтальной линией, и Кери не успела поменять положение пальцев, как я сложила кулак, повернув руку так, чтобы большой палец был параллелен полу.

— Верно! — одобрила Кери, сделав тот же жест. — А следующий?

Я подумала, сжав губы и глядя на символ. Он был похож на предыдущий, только с одной стороны торчал палец.

— Указательный? — предположила я.

Кери кивнула, и я выставила палец, заработав улыбку.

— Именно. Попытайся сделать жест мизинцем, и сама почувствуешь, как это неправильно.

Я убрала указательный палец и выставила мизинец. Действительно не то ощущение, и я вернулась к правильному жесту.

— А этот? — спросила я, глядя на фигуру на последнем месте. Это был круг, так что я понимала, что какой-то палец соприкоснется с большим, но какой?

— Средний, — предложила Кери, и я сделала этот жест, усмехаясь радостно.

Она откинулась на спинку кресла, продолжая улыбаться.

— Давай теперь посмотрим.

Уже уверенней я повторила все пять жестов, читая их по пентаграмме по часовой стрелке. Не так уж это и трудно.

— А средняя фигура? — спросила я, глядя на длинную горизонтальную линию внизу, из середины которой на равном расстоянии друг от друга выходили вверх три луча. Здесь была моя рука, когда я в прошлый раз обратилась к Миниасу, и, судя по ее виду, концами пальцев я попала в концы лучей.

— Вот это символ открытой связи, — сказала она, — Как открытая рука. Внутренний круг, касающийся пентаграммы — это наша реальность, а внешний круг — безвременье. Открытой ладонью ты строишь мост через пропасть между ними. Есть и другой вариант, где между двумя кругами начерчены символы, скрывающие твое местонахождение и личность, но он сложнее.

Дженкс фыркнул, все еще пытаясь украсть мед с ложки Кери.

— Это уж наверняка, — сказал он. — А нам надо закончить дело до восхода солнца.

Я не стала на него реагировать. У меня было чувство, что я начинаю все это понимать.

— А пентаграмма нужна только для того, чтобы придатьпроклятию структуру, — добавила Кери, разрушая мое хорошее настроение.

Блин, я же и забыла, что это — проклятие. М-да, ничего себе.

Увидев мою гримасу, Кери перегнулась через стол и тронула меня за руку.

— Очень маленькое проклятие, — сказала она, и от этой попытки меня утешить стало еще хуже. — Это не зло. Ты возмутишь реальность, останется метка, но честно, Рэйчел, это просто мелочь.

Которая поведет к худшему, подумала я, но заставила себя улыбнуться. Кери не обязана мне помогать, и я должна быть благодарнрй.

— О'кей, начинаем с пентаграммы.

Стрекоча крылышками, Дженкс приземлился на стекло, вздрогнул, потом поставил руки на бедра и вгляделся в меня.

— Начинай здесь, — сказал он, отходя в сторону, и просто веди за мной.

Я посмотрела на Кери вопросительно — разрешено ли это? — и она кивнула. Я расправила плечи, потом они снова напряглись. Мел в руке почти проскальзывал по зеркалу, как восковой карандаш на горячем камне. Я задержала дыхание, ожидая покалывания, сопровождающего прилив силы, но ничего такого не произошло.

— Теперь здесь, — сказал Дженкс, подлетая в воздух и опускаясь в новой точке.

Я соединяла точки, прикусив губу, пока пентаграмма не заняла почти все зеркало. Спина затекла, и я выпрямилась.

— Спасибо, Дженкс, — сказала я, и он взлетел, густо покраснев.

— Не за что, — ответил он, опускаясь на плечо Кери.

— Теперь символы, — подсказала Кери, и я потянулась к верхнему треугольнику — осторожно, чтобы не смазать другие линии. — Не этот! — вскрикнула она раныые, чем я успела опустить мел к стеклу, и я вздрогнула. — Левый нижний, — добавила она, улыбаясь — чтобы смягчить резкость тона. — Когда чертишь, двигаться надо по часовой стрелке. — Она сложила кулак, глядя в шпаргалку. — Вот этот вот — первый.

Я посмотрела на схему, потом на пентаграмму. Набрав в грудь воздуху, сжала покрепче мел.

— Да рисуй уже, Рэйч, — заныл Дженкс, и я под успокаивающий шорох машин по мостовой начертала их все, с каждым следующим символом все более и более уверенно.

— Я бы не смогла лучше, — похвалила Кери, и я откинулась на спинку кресла, шумно выдохнув.

Положив мел, я встряхнула кистью. Всего несколько фигур, но рука заметно ныла. Потом я посмотрела на тис, и Кери кивнула:

— Он должен протравить зеркало, если ты зачерпнешь из линии и дашь ауре впитаться в стекло, — сказала она, и я скривилась.

— А это обязательно? — спросила я, вспомнив сосущее неприятное чувство уходящей от меня ауры. Потом оглядела всю церковь. — И не должна я при этом быть в круге?

Волосы Кери плавал и в воздухе, когда она наклонилась составить наши тарелки в стопку.

— Нет. Зеркало ее не будет брать всю, только кусочек. Это безвредно.

Слова звучали уверенно, но все же… не нравилась мне идея отдавать даже кусочек ауры. А если тем временем Миниас появится или вызовет меня?

— Ох, дева-заступница, — мрачно сказала Кери. — Ладно, если от этого будет хоть чуть быстрее.

Я скривилась, чувствуя себя глупой курицей, и туг же вздрогнула — Кери черпнула из линии за церковью, буркнула что-то по-латыни и поставила широкий круг. Вокруг нас замерцал покрытый черным пузырь безвременья, крылья Дженкса застрекотали на тон выше. Кери стояла в самом центре — как всегда получается с не начерченными кругами, и я ощущала спиной давление безвременья. Тогда я подалась чуть вперед, а крылья Дженкса загудели на тон выше и он устроился на столе рядом с солонкой. Я знала, что ему не нравится находиться взаперти, но я видела нетерпение Кери и решила, что Джейке уже большой мальчик и сам попросится выйти, если ему так уж оно невыносимо.

Круг Кери держался только ее волей, без единой проведенной линии, созданный лишь ее воображением. Демона он бы не удержал, но я хотела лишь оградиться от неопределенных влияний, пока аура не будет защищать душу. Зачем напрашиваться на беду?

С этой мыслью я заработала возмущенный выдох, когда взялась за телефон и вытащила из него батарейки — а то входящий вызов может открыть путь.

— Ты не потеряешь всю ауру, — сказала Кери, отодвигая тарелки.

Ладно, ладно, зато так мне лучше. И как ни нравится мне Кери, как ни уважаю я ее знания, все равно я решила придерживаться отцовского правила: никогда не заниматься высокой магией, не поставив вокруг себя защитный круг. Думаю, что демонские проклятия тоже под правило подпадают.

Так что куда более уверенно я взяла со стола самодельное тисовое стило и зачерпнула из линии через поставленный Кери круг. Полилась внутрь энергия — теплая, приятная, хотя чуть слишком быстро на мой вкус, и я наклонила голову и хрустнула шеей, чтобы скрыть неловкость. У меня начало гудеть ци, пальцы на тисе на секунду свело судорогой. Я их разогнула, и покалывание побежало из середины тела к кончикам пальцев. Никогда раньше я такого при колдовстве не испытывала, но ведь сейчас я черчу проклятие.

— Все нормально? — спросил Дженкс, и я моргнула, отвела волосы с глаз и кивнула в ответ.

— Линия сегодня какая-то теплая, — сказала я, и лицо Кери вдруг стало отстраненным.

— Теплая? — переспросила она, и я пожала плечами. Глаза ее стали далекими и задумчивыми, а потом она пока зала рукой на расчерченное мелом зеркало.

Я вгляделась в меловые линии и без колебаний потянулась к пентаграмме.

Тисовая палочка коснулась лежащего на коленях стекла, и моя аура с дрожью полилась из меня ледяной водой. От неожиданного ощущения я ахнула, вскинула голову и встретилась взглядом с Кери.

— Кери, она теряет ауру! — крикнул Дженкс. — Уже почти вся вытекла!

Эльфийка быстро справилась с тревогой — но не настолько, чтобы я этого не заметила.

— Все хорошо, — сказала Кери, вставая и нашаривая на столе мел. — Рэйчел, все в порядке. Просто сиди как сидишь. Не двигайся.

Испугавшись, я в точности выполнила это указание, а тем временем Кери внутри своего исходного круга нарисовала еще один и тут же вызвала более надежный барьер. Моя слегка поврежденная копотью аура окрасила отражение в стекле, л я старалась на него не смотреть. Громко стучал мел по столу, и Кери села напротив, поджав под себя ноги, выпрямив спину.

— Продолжай, — сказала она, и я замялась в нерешительности.

— Этого не должно было случиться, — сказала я, и она подняла на меня глаза — в них читался намек на стыд.

— Все в порядке, — сказала она, отворачиваясь. — Когда я такое делала, чтобы иметь возможность скрыть вызовы Ала, я такой глубокой связи не устанавливала. И допустила ошибку, не поставив надежного круга. Прошу прощения.

Для гордой эльфийки извинение было очень трудным шагом, и я, зная это, решила не цепляться за чувства типа: «Я же тебе говорила». Я понятия не имела, что я сейчас делаю, а потому и от нее не ждала, что она сделает все как надо. Но хорошо, что я настояла на круге. Очень хорошо.

Я снова стала смотреть на зеркало, пытаясь сфокусироваться на его поверхности и не видеть своего отражения. Без ауры мне было не по себе, голова кружилась, под ложечкой скручивались узлы. Ноздри защекотал запах жженного янтаря, и я, проводя линии контура, прищурилась, увидев по обе стороны стекла дымок там, где тис прожег зеркало.

— А оно так и должно быть? — спросила я, и Кери пробормотала что-то позитивно-успокаивающее.

Зрение загораживал рыжий занавес моих распущенных волос, но я слышала, как Кери что-то шепнула Дженксу, и пикси подлетел к ней. Я ежилась — без ауры ощущала себя голой.

Старалась не глядеть в зеркало, чертя символы и линии, и дымка ауры казалась светящимся туманом вокруг моей темной тени-отражения. На когда-то светло-радостный золотистый цвет ауры наложилась теперь демонская копоть. На самом деле, подумала я, закончив пентаграмму и начав первый символ, чернота придает ей глубины. Как старая патина.

Ага, как же.

Восходящее покалывание свело мне руку, когда я закончила последний символ. Шумно выдохнув, я занялась внутренним кругом, руководствуясь остриями пентаграммы. Дымка горящего стекла стала гуще, искажая изображение, но я уловила момент, когда соединились начальная и конечная точки.

Плечи передернуло, когда я ощутила зазвеневшую вибрацию — сперва в моем продолжении — ауре в зеркале — и оттуда уже во мне. Внутренний круг был поставлен, и вытравленные на стекле линии как будто отпечатались в моей ауре.

С участившимся пульсом я начала второй круг. Этот тоже зарезонировал, когда был завершен, и моя аура вызывала во мне дрожь, уходя из вещего зеркала, втягивая в меня весь чертеж и вместе с ним проклятие.

— Соли, Рэйчел, соли, пока оно тебя не сожгло! — поторопила Кери, и в туннеле моего зрения появился завязанный как кисет белый мешочек с солью.

Я стала дергать завязки, потом закрыла глаза, потому что так было проще. Ощущение было — какой-то отстраненности, и аура возвращалась болезненно медленно, будто ползла по коже и впитывалась слой за слоем, обжигая. И у меня было чувство, что если я не закончу работу до того, как аура вернется полностью, это будет очень больно.

С тихим шорохом соль коснулась стекла, и я поежилась от невидимого холодного песка, зацарапавшего кожу. Не стараясь следить за узором, я высыпала все на стекло, и сердце у меня пропустило удар, будто соль легла грузом не на зеркало, а мне на грудь.

У моих ног появилось ведро, и вино у колена — молча и ненавязчиво. Дрожащими руками я потянулась за своим здоровенным ритуальным ножом, уколола большой палец и уронила три красных капли в вино, едва слыша краем сознания голос Кери, который мне говорил что делать. Он шептал, руководил, инструктировал как держать руки, как закончить работу до того, как я потеряю сознание от этих ощущений.

Вино выплеснулось на зеркало, и у меня вырвался стон облегчения. Я будто чувствовала, как растворяется соль в стекле, привязывается к нему, запечатывая силу проклятия и смиряя ее. Все тело у меня гудело, соль в крови отзывалась силой, уходя в новые каналы и успокаиваясь там.

Пальцы и душа были у меня холодны от вина, и я пошевелила ими, чувствуя, как смываются последние крупинки соли.

— Ita prorsus, — сказала я, повторив слова вызова, которые дала мне Кери, но лишь когда я коснулась вином — влажными пальцами — языка, только тогда они стали вызовом.

От моей работы поднялась волна демонской сажи. Черт побери, она даже видна была как черная дымка. Склонив голову, я приняла ее — не сопротивляясь, с чувством неизбежности. Как будто я умерла частично, согласившись, что не могу быть такой, как хочу, а потому приходится из себя прежней сделать другую, которую все же смогу выносить. Пульс застучал быстрее, потом успокоился.

Воздух колыхнулся, и я ощутила, что круги Кери сняты. Сверху донесся еле слышный звук резонирующего колокола с колокольни. Неслышимые вибрации давили на кожу, и я словно чувствовала, как проклятие внедряется в меня волнами уже поменьше и помягче, волнами звука такого низкого, что его не услышишь, а только почувствуешь. Потом все завершилось, и ощущение ушла

Сделав глубокий вдох, я вгляделась в заляпанное вином зеркало у себя на коленях. Блестящая красная капля набухла и упала гулко в ведро с соленым вином. Зеркало теперь отражало мир в темных, винно-красных тонах, но этот эффект бледнел при виде окруженной двумя кольцами пентаграммы, вытравленной с ошеломляющим, ослепительным совершенством. Она была невероятно красива, сверкая бесчисленными гранями, ловя и отражая свет в оттенках багрянца и серебра.

—Это сделала я? — спросила я, пораженная, и подняла глаза.

И побледнела. Кери пристально смотрела на меня, сложив руки на коленях, а Дженкс сидел у нее на плече. Она не то чтобы была испугана, но обеспокоена, очень обеспокоена. Я повела плечами, чувствуя легкую связь между разумом и аурой, которой раньше не было. Или я не чувствовала, а теперь стала лучше воспринимать.

— Усиливается у меня? — спросила я, встревоженная отсутствием ответа от Кери.

— Что усиливается? — спросила она, и крылья Дженкса слились в круг, сдувая в сторону прядь ее волос.

Я посмотрела на ведро с соленым вином — не очень помня, как наливала вино на зеркало, — потом отложила зеркало на стол. Мои пальцы больше не касались стекла, но все равно я его еще ощущала.

— Ну, чувство связи? — пояснила я неловко.

— Ты чувствуешь связь? — пискнул Дженкс, и Кери махнула на него рукой, прося замолчать. Брови ее сдвинулись в раздумье.

— А не должна? — спросила я, вытирая руки салфеткой, и Кери отвернулась.

— Не знаю, — сказала она тихо, явно думая о чем-то другом. — Ал мне не говорил.

Я начала приходить в себя. Дженкс выступил вперед, а я продолжала вытирать руки, стряхивая влагу.

— Нормально? — спросил он, и я кивнула, отбросила салфетку и вытянула ноги, чтобы положить одну на другую. Положила зеркало на колени. Ощущение было как в школе, будто играешь со спиритической планшеткой у кого-нибудь дома в подвале.

— Нормально, — ответила я, стараясь не обращать внимания на то, что сделанный мною хрустальный узор красив абсолютной красотой. — Давай закончим, хочу сегодня иметь возможность поспать.

Кери шевельнулась, привлекая мое внимание. Треугольное лицо казалось опустошенным и словно испуганным.

— Вот что, Рэйчел, — сказала она неуверенно, вставая. — Ты не будешь против, если мы подождем? Всего лишь до завтра?

Боже мой, я что-то напутала!

— А что я такого сделала? — выпалила я, краснея.

— Ничего, — поспешно ответила она, протягивая ко мне руку, но не касаясь. — Ты сделала все правильно. Но ты только что изменила свою ауру, и надо, наверное, выждать полный солнечный цикл, чтобы она устоялась перед первой пробой. Пробой круга вызова, я хочу сказать.

Я посмотрела на зеркало, потом на нее. По лицу Кери ничего нельзя было прочесть. Она скрывала эмоции, а это она очень хорошо умела. Я что-то сделала неверно, и она теперь злится. Она не ожидала, что моя аура соскользнет целиком, а это случилось.

— Ч-черт, — выругалась я с отвращением. — Я что-то напутала?

Она покачала головой, но стала собирать свое имущество.

— Ты все сделала правильно. Мне пора, я должна кое-что проверить.

Я поспешила встать, толкнув стол и чуть не разлив свой бокал с белым вином, когда положила зеркало на стол.

— Кери, в следующий раз я сделаю лучше. Нет, честно, у меня уже получается. Ты мне так помогла, — заговорила я, но она отстранилась от моего прикосновения, сделав вид, что наклонилась за шлепанцами. Я застыла в страхе — она не хочет, чтобы я к ней притрагивалась?

— Что я натворила?

Она медленно остановилась, все еще не глядя на меня. Дженкс висел между нами в воздухе, с улицы доносились дружеские возгласы прощающихся соседей и гудки клаксонов.

— Ничего, — ответила она. — Уверена, что твоя аура вылилась только потому, что вызывала твоя кровь, а не кровь другого демона, как было у меня, когда я подключилась к его линии, чтобы отвечать на вызовы вместо него. Перед тем, как использовать

новое проклятие, нужно дать твоей ауре укорениться как следует, только и всего. Не меньше суток. Так что завтра вечером.

Я ощутила тревогу Дженкса — он тоже услышал в ее голосе вранье. Либо она на ходу придумывает причину, почему выплеснулась моя аура, либо она лжет насчет необходимости ждать для вызова Миниаса. Первая возможность пугала меня до судорог, а вторая просто сбивала с толку. Она не хочет ко мне прикасаться?

Она повернулась уходить, и я глянула на круг вызова, такой красивый и безобидный на вид у меня на кофейном столике. В нем отражался мир, окрашенный в темно-винный цвет.

— Кери, постой. Что, если он сегодня сам появится?

Она остановилась, склонила голову и вернулась назад. Протянув руку над средней фигурой и раздвинув пальцы, она что-то пробормотала по-латыни.

— Вот, — сказала она, поглядев на меня неуверенно. — Я повесила на него знак. «не беспокоить». Его действие кончится на рассвете. — Это было необходимо, — сказала она, будто сама себя убеждая, но когда я согласно кивнула, ее лицо выразило что-то вроде страха.

— Спасибо тебе, Кери, — сказала я недоуменно, и она выскользнула в дверь, беззвучно закрыв ее за собой. Я услышала, как шлепают ее бегущие ноги по мокрой мостовой, потом стало тихо. Тогда я повернулась к Дженксу, который так и висел на месте. — Что все это значит?

— Может, она не хочет признаваться, что не знает, почему убежала твоя аура, — предположил он, опускаясь ко мне на колено, когда я села на диван и сдвинула все барахло на край стола. — Или не может себе простить, что чуть не оставила тебя без ауры вне круга. — Он поколебался и добавил: — И она не обняла тебя на прощание.

Я потянулась к бокалу, отпила глоток, ощущая, как поднимается покалывание в моей окрашенной вином ауре, чуть ли не в ответ на то вино, что я только что выпила. Потом это ощущение постепенно исчезло. Вспомнилось, как Кери убрала круг, ощущение резонирующего колокола во мне, когда я вызвала проклятие. Ощущение добра. Удовлетворения. Это же хорошо?

— Знаешь, Дженкс, — сказала я устало, — вот если бы мне кто-нибудь рассказал, что это за чертовщина…