Мятежная принцесса повелителя драконов (СИ)

ГЛАВА 5. Кайтон Даэрд. Сыновья скорбь

Кайя угасала.

Ее кожа стала пепельной, словно золой присыпана. На щеках появились черные пятна. Дракон при смерти выглядит именно так.

Я смотрел на нее, и в груди моей поднималась ярость.

Нет ничего хуже для владыки мира, чем чувствовать свое бессилие. Есть вещи, которые ни купить, ни завоевать.

– Мы можем только молиться, великий император, – лекарь Райко Наирн скорбно поджал губы. Мне захотелось его убить. Выпустить кишки и поджечь. Но я понимал, что этот гнев направлен вовсе не на целителя, а на саму ситуацию. И держался.

– То есть, ты считаешь, Райко, что работа лекарей закончилась и пришло время жрецов? – спросил я, сам удивившись тому, как звучит мой голос.

Кайя была без сознания третий день.

– Надежды на целебную магию нет, – подтвердил Наирн, – верховная дерра уходит от нас.

Я закрыл глаза и стиснул зубы, чтобы не спалить все вокруг.

Приграничье и так выжжено, Гардия лежит под собственными обломками, а король Матиас Атейн объявлен в моей империи преступником, как и все члены его семьи. Любой Атейн подлежит смертной казни на центральной площади Даэры.

Заговоренная магическая стрела пробила грудь моей матери, когда она была в человеческом облике.

Слабой, хрупкой оболочке.

Острый наконечник, смоченный ядом, прошел рядом с сердцем, ломая ребра и протыкая легкие.

Кайя выдыхала кровь и пену.

Сейчас в ней все еще теплилась жизнь, благодаря усилиям армии лекарей. А я на них еще и злился, за то, что не могут достать драконицу с того света.

– Оставь меня с ней одного, – приказал я Райко.

– Повинуюсь, великий, – склонился лекарь передо мной. И вышел, пятясь так, чтобы не повернуться ко мне спиной, проявив тем самым неуважение.

Но я бы сейчас не обратил внимания на эти условности.

Глаза Кайи закрыты, они не открывались с тех пор, как на мать напали. Иногда под веками перекатываются белки, словно Кайя что-то видит, наблюдает скрытые миры демиургов.

Но по большей части лицо матери неподвижно, застыло словно маска.

Как же это пугает.

Внутри огромного, жестокого императора драконов начинает биться и голосить крохотная ящерка.

Ящерка. Так она меня называла в моем далеком детстве. Пока можно было с будущим властителем обращаться как с ребенком.

Кайя брала меня на руки, сажала на колени, прижимала к себе так, что я слышал стук ее сердца. И говорила со мной, ласково, нежно.

Память драконов устроена так, что мы не забываем ничего, начиная с третьего года жизни.

Слова, ощущения, запахи и свои на них реакции.

Мы просто запираем это под броней своего огромного, чешуйчатого тела.

Сейчас, глядя на отходящую в небесные горы Кайи, я снова стал вдруг ребенком.

В уголках глаз закипели позорные, не дозволенные правителю слезы.

Сердце застучало, как было лишь однажды. Когда по приказу отца-императора меня бросили в бесконечно глубокий каменный мешок.

Это была часть инициации, положенной шестнадцатилетнему дракону, по венам которого течет кровь демиургов.

Расшибись о камни или обратись в первый раз.

Я тогда справился.

Смогу ли сейчас?

Я видел смерть не раз и лишал жизни сам, на поле боя.

Отдавал приказы, отправляя на казнь предателей и преступников.

Проводил в последний путь в долину вечной памяти своего отца.

Но сейчас чувствовал боль, какой не было раньше.

Опустившись без сил у ложа умирающей, я хрипло позвал ее:

— Мама!

И ящерка забегала внутри, сгорая в огне собственной скорби.

Вдруг холодная рука матери, которую я держал в своей, крепко сжала мои пальцы.

Губы матери не двигались, но ее голос, тихий, невнятный, прошелестел:

— Верь, Кайтон. Это не конец. Это новый этап.

И тут же пальцы Кайи вновь расслабились.

Неужели мне это показалось?

Выйдя из опочивальни Кайи, я несколько мгновений собирался с мыслями.

– Император, может, сжечь их дотла? – услышал я голос Сиура, своего оруженосца. Молодой дракон смотрел на меня преданными глазами, стараясь не пропустить ни одного движения, взгляда, слова. Он был полон энтузиазма и решимости мстить. Лет сорок назад я сам был таким же. Готовым действовать раньше, чем думать. Но став правителем, изменился.

– Они получат соразмерное наказание, Сиур, – сказал я помощнику и проследовал к себе.

Мне никого не хотелось видеть.

Сейчас я просто спрячусь в своих комнатах, чего обычно не позволяю себе в середине дня.

Рванув на себя дверь в покои, я опешил.

В гостиной никого не было, однако из спальни слышались какие-то звуки. Кто там может быть?

Любая уборка проводится под присмотром охраны, поскольку грязную работу делают сэлонимы-невольники. От них не стоит ждать верности драторинов. Люди не способны на глубокие чувства, живут слишком мало, ничтожные полтора века, и не успевают даже оценить ценность бытия, легко меняют интересы и переходят из одного лагеря в другой. Поэтому среди моих союзников никогда не будет сэлонимов.

Из-под моей кровати торчал девичий зад, обтянутый линялой юбкой.

Формы привлекательные, угадываются длинные стройные ножки, грубые башмаки не в состоянии скрыть изящные маленькие ступни.

Что она здесь выискивает?

– Служанка?! Что ты делаешь в покоях повелителя в неурочный час? – я одним прыжком преодолел разделяющее нас расстояние.

Императора драконов сложно вывести из себя. Но сейчас, когда в груди моей бушевала смесь гнева и скорби, я готов был взорваться.

Обхватив тремя пальцами запястье, такое тоненькое, что кажется, сейчас сломается, я дернул ее руку.

Светловолосая оборванка, стоявшая на коленях, подняла голову.

И глаза ее не могли принадлежать нищей невольнице. Это были глубокие озера, в которых утонули небеса.

Длинные, черные ресницы делали взгляд еще более пронзительным. Высокий, чистый лоб, на который падает прядь золотистых волос. Ровный нос мог бы принадлежать благородной особе. Губы словно выполнены резцом лучшего скульптора.

Волосы спутаны, а на щеке пыль, и кажется, сажа. Но и это ее не портит.

Осознав, что стою и разглядываю непонятную девицу, вероятно, рабыню из новых пленных, я грозно потребовал:

– Отвечай, недостойная!

– Пришла прибраться, у вас тут пыль. Вот.

Лазутчица выставила палец, демонстрируя мне найденный под кроватью ошметок грязи.

Действительно, гадость.

– Ты носом грязь, что ли, вытирала? – спросил я и поднял ее. Высокая для сэлонимки, почти как драконица.

Голос сильный, ясный, в нем не чувствуется испуга. Она еще и дерзить мне посмела, воображая, что я приму ее смирение за чистую монету. На самом же деле издевается.

– Ради императора могу и волосами все это непотребство смахнуть!

– Сегодня не нужна уборка, я никого не звал. Тем более… сэлонимку.

Сэлонимка. Представительница расы, убившей Кайю.

– Ты хотела забраться в мою постель, недотёпа? – поинтересовался я, чувствуя, что гнев все больше затапливает мое нутро. Хотелось сделать ей больно. Чтобы ясные озера ее глаз замутила такая же скорбь, как моя.

– Я не против хорошеньких девиц на моем ложе. Если тебя отмыть и причесать, возможно, ты и станешь пригодна, чтобы ублажить императора. Хотя бы на один раз.

Она отпрянула, словно я влепил ей пощечину. Но я все еще держал ее руку и слишком отстраниться не вышло. Что там на глубине ее озер, неужели ярость?

Для безродной служанки странное поведение.

Кто она и что здесь делает?

Мой взгляд помимо воли скользнул по ее телу. Высокая, пропорционально сложена. Стройная, но не худышка. С такой приятно оказаться в одной постели. Но сейчас и думать не хочется о женских ласках. Разве чтобы отвлечься, отключить на время мысли о поглощающем меня горе.

– Да, великий правитель, я жаждала коснуться вас, хотя бы раз, побыть в лучах вашего сияния… только руки вот помою. Дозвольте служить вам, как вы того пожелаете!

Она точно что-то скрывает.

Не похожа на обычную влюбленную в императора простушку. И в ее взгляде я вижу, что она вовсе не хочет меня. В ней чувствуется собственная воля.

Но эта девчонка очень глупа, если считает, будто ее слова могут пробудить мой интерес.

Я отпустил ее руку и шпионка повалилась на мою кровать. Хоть сейчас бери и пользуйся.

– Скучно, вечно одно и то же, – я цедил слова намеренно, – ты не успеваешь проголодаться, как тебе несут еду. Но можно было хотя бы блюдо получше подобрать.

Мое подчеркнутое пренебрежение возымело действие. Девица сжала кулачки. Смешные, маленькие. Ими колотить мужчину в постели, только разжигать возбуждение. Странно, что именно сейчас мне лезут в голову такие дурные мысли.

– Прошу простить мое неуместное восхищение вами, император. Я полностью в вашем распоряжении.

Интересно, она сейчас подкалывает меня неосознанно?

– Будто у тебя есть выбор, – напомнил я, – и так сделаешь все, что я прикажу. Только сначала разберемся, зачем ты сюда пролезла. И если ответишь честно, возможно, я оставлю тебя живой.

Вот тут она, кажется, испугалась. По ясным озерам скользнула черная тень.

– Не мечтай, что я возлягу с тобой. Сотни достойных девиц мечтают о чести оказаться на моем ложе.

– Что, все сразу? – не удержалась она от вопроса. – А вы справитесь с ними со всеми, император?

Мне стало смешно. Я и впрямь представил очередь у своей постели.

И тут меня кое-что насторожило. Я видел, что тонкая невольничья юбка в одном месте слишком плотная и чуть топорщится. Так и думал, девицу подослали.

Схватив подол обеими руками я рванул ткань в разные стороны. Она тут же с треском подалась, обнажая ноги, еще более красивые, чем я вообразил.

Из потайного кармашка выскользнула длинная острая игла и с легким звоном очутилась на полу.

Я схватил руку девчонки повыше локтя, рывком поднял с постели.

Склонился так, что наши лбы почти соприкасались.

– Тебя подослали ко мне из Приграничья, чтобы убить? Отвечай!

Я чувствовал ее дыхание. Свежее, девичье, с легкими нотками мяты и чабреца.

Пальцы, мнущие упругую нежную кожу, чуть покалывало.

Наверняка останутся синяки, но меня не должно это волновать. Если бы моя ладонь была на шее проходимки, никто не осудил.

– Император, – прошептала она сдавленно. Ее губы шевелились у моей щеки.

– Я могу быть вам полезна, император.

– Чем же? – спросил я, стараясь контролировать гнев. – Я не ищу подстилку в свою кровать. Все занято.

– Я сильнейшая целительница в своем племени.

Ее глаза теперь были так близко к моим. И они не врали.

Целительница?

Кайю за эти дни посмотрело не менее десятка лекарей. Чем может помочь девчонка, да еще и сэлонимка?

– Даже если ты знахарка, – с усилием произнес я, – это не объясняет твоего присутствия в моей опочивальне с иглой, которой можно проткнуть сердце, если ввести ее в нужном месте между ребрами.

– Меня постоянно домогаются, император.

Как же щекочет мою щеку ее дыхание.

Мурашки бегут вниз, к шее, кажется, проникают под кожу и заставляют шевелиться скрытую под ней мягкую чешую.

– На случай, если кто-то попытается применить насилие и посягнуть на мою честь, я ношу иглу.

– Зачем ты здесь?

Я все еще не отпускал ее. Мне нравилось ощущать тепло ее тела. Юного, гибкого. Все же некоторые сэлонимки весьма красивы, не зря мои наместники любят брать их в наложницы. Впрочем, я слышал, даже у эльфийского принца есть свой гарем человечек.

Проблематично потом убрать потомство с глаз долой.

У меня нет наложниц и бастардов. Мне просто нравится дразнить эту чистую и дерзкую человечку.

– Я хотела предложить свою помощь. Поверьте мне, властелин.

– И ты уверена, что можешь исцелить Кайю?

Я ослабил хватку. И по выражению лица девушки понял, что ей было больно.

– Хочу попытаться. Мой народ причинил горе и боль императорскому дому. Я бы хотела это исправить.

– Как зовут тебя?

Наконец, я отпустил ее руку, наблюдая, как на коже цветут багровые следы моих пальцев.

– Делия. Делия Липи.

Девушка посмотрела на меня все так же дерзко, с вызовом. Но я увидел и желание помочь. Оно правда было.

Неужели сэлонимы способны понимать последствия поступков своих соплеменников?

Редкое качество для однодневок.

– У тебя фамилия простолюдинки и внешность благородной девицы, – заметил я. Делия заметно порозовела. Что ж, возможно, она плод страсти богатого градоначальника и гувернантки его детей, кто знает.

– Хорошо, Делия. Сейчас тебя отведут к Кайе и ты покажешь свои целительские способности. Но если их нет, я велю казнить тебя завтра же.

– Договорились.

Голос Делии даже не дрогнул. Вот это выдержка.

– Но мне нужно во что-то одеться, император. Вы разорвали на мне платье. Разве могу я в таком виде отправиться к раненой?

Я отступил на шаг и не без удовольствия еще раз оценил стройные ноги, которые более ничего не скрывало.

Делия пыталась удержать испорченную юбку, стягивая разорванные половинки.

Выглядело трогательно и соблазнительно одновременно.

Будь я чуть младше, а момент не таким трагическим, наверняка бы воспользовался ситуацией.

Сейчас же вышел через гостиную в коридор и кликнул обслугу.

– Приведи в порядок эту девицу, – велел я испуганной горничной, – только быстро. Приодень ее во что-нибудь и приведи обратно. У тебя не более четверти часа.

– Мне идти в таком виде? – удивилась Делия.

При каждом шаге юбка распахивалась, делая ее похожей на развратную танцовщицу.

– Такова цена проникновения в мою спальню, – усмехнулся я.

Горничная посмотрела на Делию, кажется, с завистью. Хорошенькие слухи пойдут по дворцу. Но мне от этого ни холодно, ни жарко.

Девчонка метнула на меня такой возмущенный взгляд, что я чуть не расхохотался.

Даже если она не сможет помочь Кайе, уже спасибо за то, что подняла настроение.

На девушку надели платье рабыни, с вышитой на груди эмблемой императорского дворца.

Волосы наспех заплели в длинную толстую косу и уложили ее “змеей”.

Но все равно она не выглядела покорной невольницей.

Делия Липи – непростая девушка. Интереснее многих представительниц своей расы. Я бы даже сказал, примерно всех. Блеск ее удивительных глаз, сияние волос, безупречная молодая кожа, грациозные и свободные движения – все это говорит о ее юном возрасте. Но в глубине ее голоса, мыслях и мимике чувствуется странная, непонятная зрелость.

Эта сэлонимка настолько притягательна, что я бы с ней, пожалуй, даже поговорил. А у меня подобные желания не возникают. Потому что это все равно, что болтать с птицами.

– Я готова, император драторинов, – сказала Делия, опустив глаза. Она знает, как меня зовут, но не произносит этого вслух. Не пытается уменьшить расстояние между нами. Какое владение придворным этикетом!

Я не сводил с нее взгляда, жалея, что не обладаю даром чтения мыслей.

– Идем, рабыня, – ответил я ей.

Она даже не вздрогнула.

Подойдя к покоям Кайи, я замедлил шаг у порога, прислушиваясь к звукам, порхающим в комнате. Острый драконий слух подсказал мне, что мать дышит. Уже хорошо.

Кивком головы я указал человечке, куда идти.

Не произнеся ни слова, Делия приблизилась к ложу Кайи.

Без боли смотреть на мать было нельзя.

За то недолгое время, пока я отсутствовал, мать еще угасла. Целитель, сидевший в кресле у кровати, с изумлением смотрел на стройную, высокую невольницу, допущенную к матери правителя.

Я приложил палец к губам, веля соблюдать полную тишину. И не спускал глаз с Делии. Во мне не было страха, что сэлонимка причинит матери вред. Она уже не сможет сделать умирающей хуже.

Девушка положила одну руку на лоб Кайи, другую – на грудь, покрывая область сердца.

Губы человечки задвигались, словно она что-то шептала. Но даже я не смог уловить ни звука.

У меня не было веры в ее чары.

Как может дитя слабейшего племени превзойти сильнейших магов Драторина?

Райко Наирн смотрел на меня, как на безумца. Верно, он полагал, что я хватаюсь за малейшую надежду и скоро тут появятся шаманихи с мутными глазами и огромными бубнами или сэлонимские маги с колокольчиками.

Но вдруг мой лекарь изменился в лице. Его рот удивленно приоткрылся. Что-то менялось!

Вокруг девчонки пространство обретало другой цвет и плотность.

Воздух сгущался, становясь видимым, золотистым.

Кожа Делии засветилась, я видел, как по ее рукам текли потоки, искрясь, перетекая из пальцев юной прекрасной сэлонимки в уже почти совсем черное тело моей матери.

Время замедлилось или вовсе остановилось.

Кожа Кайи начала светлеть. Пока не очень явно, однако самые темные участки щек стали сероватыми. А веки слегка дрогнули.

Я зачарованно смотрел, как невольница-человечка вливает жизнь в тело, которое почти прибрала сама смерть.

Вдруг поток прекратился.

Делия глубоко вдохнула и повалилась на пол, будто ей ноги отказали.

Я, почти не осознавая что делаю, бросился, чтобы ее подхватить. И успел до того, как ее голова коснется каменных плит, небрежно прикрытых медвежьей шкурой лучшей выделки.

Райко уже стоял подле Кайи, двумя пальцами выискивая на шее жилку.

– Она жива, – прошептал он с благоговением, – и ее сердце делает больше ударов, чем до этого.

До меня только дошло, что я держу на руках рабыню-человечку. И ее тело стало холодным. Нежная кожа щек побледнела.

– Райко! – негромко приказал я. – Эту девушку нужно поместить в отдельные покои, приставить к ней охрану и следить, чтобы она восстановила потраченные силы. Сэлонимка доказала, что в ней есть Магика.

– Скорее, император, она из тех, что способны принимать щедрые дары стихии, – заметил Райко, проводить через себя, качественно меняя и преобразуя в жизненную Магику. Среди людей встречаются подобные целители, хотя и все реже.

– Разберемся с этим потом, – я нетерпеливо тряхнул головой, – прикажи о ней позаботиться. И будем наблюдать за Кайей дальше.