Мы мертвые

Яс облизала языком разбитую губу. Она не упомянула, что это Арга вчера оставила ее одну, после чего ее избили.

Когда они подошли к двери кабинета губернатора, Яс заколебалась.

Арга увидела, что она остановилась.

— Иди сюда, ты. Не будь мягкотелой. — Она втащила Яс в кабинет. — Чем скорее мы с этим покончим, тем скорее уберемся отсюда.

Комната была такой же, как и вчера, — темная, холодная, с кислым запахом старого вина и несчастья. И никаких признаков губернатора, слава богам наверху и внизу. На полу у камина было пятно крови — ее крови. Рядом со столом стояли две пустые бутылки. Еще одна — на стуле у камина. И только один стакан. Накануне мужчина снова усердно пил. Яс надеялась, что он проснулся, чувствуя себя дерьмом.

Арга принялась разводить огонь, а Яс подошла к письменному столу. Она чувствовала себя виноватой, делая это, и, вероятно, выглядела так же. Если бы кто-нибудь застукал ее за разглядыванием, с ней было бы покончено, без сомнения. Но бумаги его светлости были прямо тут, разбросанные по столу, даже больше, чем вчера. Ее сердце бешено колотилось, когда она перебрала их так незаметно, как только могла. Голос в голове говорил ей остановиться, отступить, оставить все это в покое, но она ничего не могла с собой поделать. Словно Кара наложила на нее заклятие. Может быть, она просто сошла с ума. Это объяснило бы все.

Яс нашла список ханранов и взяла его, не задумываясь. Сложила его. Один раз. Два раза. Три раза. Милый и маленький. Она сунула его под платье, под грудь, затем собрала остальные его бумаги в аккуратную стопку и попыталась вести себя так, словно не совершала такой самоубийственной глупости.

Когда они выходили из кабинета, то увидели, что губернатор направляется к ним, крича на каких-то помощников. Она покраснела и остановилась как вкопанная. Клянусь богами, она не смогла бы чувствовать себя более виноватой, даже если бы попыталась.

— Тридцать человек! — закричал губернатор. — Они хотят, чтобы завтра повесили тридцать человек. У нас вообще есть столько в камерах?

— Мы их найдем, — сказал один из помощников. — Где-нибудь.

Проходя мимо, Эшлинг даже не взглянул на Яс. Ее даже не существовало.

— Ты закончила таращиться? — спросила Арга. Яс кивнула. — Тогда шевели своей тощей задницей. Нам еще нужно прибраться в комнатах.

15

Тиннстра

Айсаир

Остаток дня Тиннстра и Берис провели в доме на Баскет-стрит. Шесть дорожных писем были спрятаны за подкладкой ее пальто, и каждый из них носил по одному в кармане на случай, если их остановят.

Эти пропуска давали им свободу ходить куда угодно.

На одно безумное мгновение Тиннстра подумала о том, чтобы сбежать, бросив брата и всех остальных, найти место, где она могла бы спрятаться от мира, где не имело бы значения, кто кем правит. Но даже если бы она набралась смелости, куда бы она пошла? Эгрил завоевал все.

Они вышли из дома за час до комендантского часа. Документы давили на спину Тиннстры на каждом шагу, напоминая ей об опасности, в которой она находилась. Ее ноги подкашивались, она с трудом дышала. Что я делаю? Я сошла с ума. Это неправильно. Когда они свернули на Маркет-уэй, она взглянула на Бериса. Как он может выглядеть таким спокойным — словно ему на все наплевать, — когда я хочу только это блевать?

Мощеная улица была застроена рядными домами, построенными из дерева и кирпича, с красивыми стеклянными окнами. Лучшие дома в Айсаире. Старые деньги. Любой ущерб от вторжения давно был устранен. Кроваво-красный флаг Эгрила развевался по всей округе. Они становились все более обыденными. Это разбивало ей сердце, но обезопасило людей.

— Трудно представить, что всего шесть месяцев назад Айсаир был местом науки и культуры, предметом зависти всего мира. Каждое здание — произведение искусства, — сказал Берис. — Теперь посмотри, что они сделали.

— Я бы хотела, чтобы все вернулось на круги своя, — сказала Тиннстра.

— Только мы можем сделать так, чтобы это произошло, Тинн. Разве ты не видишь?

Тиннстра попыталась справиться со своим гневом, почерпнуть из него немного силы, но ее страх был сильнее, и он был с ней дольше. Я не хочу, чтобы что-то произошло. Я хочу остаться в живых.

— Нам нужно добраться до гостиницы под названием «Согнутый Сук», — продолжал Берис, — недалеко от квартала мясников. Тинн, послушай меня. Это важно. — Он говорил медленно и четко. — На кухне есть люк. Пройди пятнадцать шагов, и ты найдешь рычаг. Он открывает туннель. Следуй по туннелю до конца. Там будут остальные.

Тиннстра обхватила себя руками, пытаясь согреться. Ее взгляд метался повсюду. Она видела подозрение в каждом взгляде, опасность в каждой двери. Я должна быть дома. В безопасности. Я не бунтарь, не боец. Это безумие — думать иначе.

Берис схватил ее за локоть, развернул лицом к себе:

— Ты слушаешь? Тебе нужно знать, куда идти и что делать.

— Ты будешь со мной, верно? — ответила Тиннстра. — Я просто последую за тобой.

— Я буду, но... — Берис заколебался. — Если что-нибудь случится, ты должна будешь идти без меня. Ты должна знать, что делать.

Тиннстра кивнула, испуганная еще больше, чем когда-либо. Она не хотела думать о том, что могло случиться:

— Я поняла. «Согнутый Сук». Люк на кухне. Следовать по туннелю.

Ответы удовлетворили Бериса, и они продолжили свой путь.

— В туннеле будет охранник. Он скажет: «Мы мертвые», а ты ответишь: «Которые смотрят в лицо ночи». Не перепутай.

— Я знаю эту клятву.

— Это не игра, Тинн. — Они пересекли Хэррис-авеню и направились к главной площади столицы, рядом со зданиями судов. — Как только мы доберемся до конспиративной квартиры, мы отдадим проездные документы и уйдем. Возвращаемся тем же путем, которым пришли. Наверху в гостинице есть комната, где мы остановимся на ночь. Мы снова уйдем утром, как только закончится комендантский час.

— И ты никогда больше не будешь просить меня тебе помочь.

— Если это то, чего ты хочешь.

— Да, — ответил Тиннстра. Они свернули на площадь. — Я не хочу закончить жизнь на... — Она замолчала. У нее отвисла челюсть.

Трех тел, свисающих с виселиц в центре площади, было более чем достаточно, чтобы подтвердить ее точку зрения. Тела поворачивались на ветру, виселицы стонали при каждом раскачивании.

— Лучше, чем вчера, — сказал Берис. — Вчера они заставили шестерых джиан станцевать последнюю джигу.

— Я не могу этого сделать, — сказала Тиннстра. — Мы закончим так же, как они. Точно. — Она повернулась, чтобы направиться обратно домой, подальше от мертвых, но Берис схватил ее за локти и крепко сжал.

— Нет, не закончим. — В его голосе была такая убежденность, что она почти ему поверила.

— Да, мы закончим так же. Лучше подчиниться. Признать, что теперь нами правят эгрилы. Принять их, и мы выживем. Пойдем со мной. Мы можем построить удачную жизнь. Она будет не такой уж плохой.

— Посмотри на этих ублюдков, — сказал Берис, кивая в сторону отряда Черепов, охранявших эшафот. Они выглядели демонами из преисподней. — Они заставляют мертвых раскачиваться. Просто чтобы предупредить нас, чтобы мы вели себя прилично. — Черепа смеялись и шутили между собой, в то время как все торопливо проходили мимо, стремясь оказаться где угодно, только не здесь. Тиннстра их не винила. Ей тоже хотелось убежать.

— Пожалуйста, Берис, — взмолилась она. — Давай повернем назад. Кто-нибудь другой может рискнуть.

— Пути назад нет. Дело не в том, чтобы просто попытаться выжить. Души на конце этих веревок, вероятно, даже не были ханранами, но Эгрил все равно их убил. Прошло шесть месяцев с тех пор, как Кариин сдался, и за это время Эгрил убил тысячи из нас — и это только те, о ком мы знаем. Сколько еще людей просто исчезли? Мы не знаем, куда их увезли, живы они или мертвы. И, в конце концов, Эгрил придет за всеми нами. За всеми нами, Тинн. Нет места, где мы могли бы быть в безопасности, нет новой жизни, которую мы могли бы построить. Не может быть мира, пока они на нашей земле. Сражение настигнет всех нас, так или иначе. От него не спрячешься.

Тиннстра взглянула на виселицы. Берис прав — я знаю, что он прав. Но почему именно я должна сражаться? Почему я не могу прятаться еще немного? Это работало. Я справлялась.

— Берис… Я хочу помочь, но...

— Больше некому. Ты мне нужна.

Она закрыла глаза. Клянусь четырьмя богами, она ненавидела Бериса за то, что он так поступил с ней, за то, что не оставил ей выбора: «Хорошо. Я могу это сделать. Я могу это сделать». Она не знала, кого успокаивала, Бериса или себя. Или верил ли кто-нибудь из них в эти слова.

Тиннстра ускорила шаг, стремясь покинуть площадь, но Берис взял ее за руку и удержал:

— Не спеши. Ты привлечешь к нам внимание.

— Извини. — Она заставила себя замедлить шаг. Ее сердце бешено колотилось, а страх завязался тугим узлом в животе. Она чувствовала себя оторванной от мира, как будто наблюдала, как кто-то другой идет навстречу гибели. У нее это плохо получалось.

Берис для этого родился. Он был всего на два года старше, и все же он обладал всем, чего не хватало Тиннстре.

Когда она поступила в Котеге, Берис уже делал себе имя. Легендарный сын легендарного отца. Все были в восторге от него — от того, как он сражался мечом или голыми руками, от его тактической хватки, от его скорости и выносливости в гонках. Было достаточно трудно преуспеть с грузом имени своей семьи на плечах, но успех Бериса сделал это еще более трудным — и сделал ее собственный провал гораздо более впечатляющим. Все ожидали, что она будет такой же, как ее братья и родители. Не будет убегать при первых признаках опасности.

Это все, что я делаю — бегаю. Я убежала с арены и убежала из Котеге. И с тех пор я бегу. Может быть, пришло время остановиться и занять позицию. Берис со мной. Он меня защитит.

— Я смогу это сделать.

Берис сжал ее руку:

— Я знаю.

Они свернули налево, по Хоукерс-лейн и пересекли Медоуз-уэй. Прошли по Сидерс, затем по Ластингс. Их родители служили в Айсаире, когда Тиннстра и Берис были детьми — в то время настала очередь их клана охранять королевскую семью, — так что они оба хорошо знали улицы. Знакомый маршрут и компания Бериса помогли ей ослабить узел в животе. Если Тиннстра не думала о том, что они делают, то почти не замечала страха.

Над крышами возвышались красочные здания Старого Города, некогда являвшегося маяком величия Джии. Раньше было волнительно побывать там, увидеть, как здания бросают вызов всем законам природы в мире. Теперь их радужные оттенки казались приглушенными, запятнанными событиями, их слава поблекла.

Она узнала пустую лавку в конце Медоуз-уэй. Когда они были детьми, это была пекарня.

— Смотри, — сказала она. — Ты помнишь, как пускал слюни на все торты и пирожные?

— Мы проводили там весь день. Пекарь давал нам горсть карамелек, — ответил Берис. — Я думаю, он делал это скорее для того, чтобы избавиться от нас, чем по доброте душевной.

— Я не торопилась с ними, посасывая, пока они не таяли у меня во рту.

— Я хрустел ими так быстро, как только мог. Мама говорила, что я сломаю себе зубы.

Пекарня теперь была пуста, окна разбиты, двери нет. Мертвая. Как и многое в Айсаире.

— Однажды мы все вернем, — сказал Берис. — Восстановим то, что потеряли.

Тиннстра посмотрела на брата, попыталась улыбнуться. Она не верила в это, но была рада, что он верил.

Они двинулись дальше и свернули на Темпл-стрит. Некогда красивые церковные здания теперь представляли собой сгоревшие остовы. Эгрил позаботился о том, чтобы в Джии больше не поклонялись Ложным Богам. Она знала, что тайные молитвенные собрания все еще проводятся в грязных подвалах и пыльных кладовых по всему городу, но она никогда их не искала.

Она дрожала, проходя мимо руин, чувствуя вину за то, что отказалась от своей веры, но сказала себе, что не имеет значения, где она молилась и что говорила. В глубине души она все еще верила в Четырех Богов.

Но впереди ждало худшее. Улицу перегородила баррикада — Черепа проверяли документы. Там также была караулка охранников, и Тиннстра могла видеть, как внутри снуют люди.

Берис потащил ее вперед:

— Иди первой. Я пойду следом.

— У нас хорошие документы, да? — Тиннстра ненавидела нервозность в своем голосе, но ничего не могла с собой поделать.

— Расслабься. Они идеальны. Черепа не посмотрят на них во второй раз. Просто веди себя естественно. Как мы и договаривались.

— А что, если они меня обыщут? Что, если они найдут другие письма?

— Они не будут тебя обыскивать. Ты не подходишь ни под одно описание тех, кого они ищут. Даже если они проведут проверку, они заставят тебя расстегнуть пальто, не более того. Помни, они ищут оружие, а не бумагу. Они никогда не проверят само пальто.

— Хорошо. Хорошо. — Тиннстра глубоко вздохнула. Ее чуть не стошнило. Она взглянула на Черепа и подумала о том, чтобы убежать. Но Берис крепко держал ее, и она чувствовала в нем силу. Когда она повернулась к нему лицом, он быстро поцеловал ее в щеку. Теплое пятнышко на ее холодной коже.

— Это на удачу, — сказал он. — Не то что она тебе понадобится. Встретимся на Астер-роуд.

Она чувствовала на себе его взгляд всю дорогу до контрольно-пропускного пункта, где встала в очередь, опустив взгляд. Каждый знал, что делать. Ни на кого не смотреть. Ни с кем не разговаривать. Ничего не делать, чтобы быть замеченным. Выжить.

Там было четыре Черепа, вооруженные скимитарами и копьями. Ни от кого из них не будет пощады, если они найдут поддельные документы. Она сделала еще один шаг вперед, когда они пропустили еще кого-то. Было не слишком поздно. Она могла отвернуться, притвориться, что что-то забыла, сделать что угодно, только не подходить к Черепам. Но затем мужчина и его сын пристроились позади Тиннстры, и момент был упущен. Она оказалась в ловушке. Берис занял место в очереди после них. Она почувствовала себя лучше, зная, что он рядом.

Тиннстра подошла еще на шаг ближе. Перед ней оставались три человека, Черепа не торопились. Она обхватила себя руками, чтобы защититься от холодного ветра. Даже погода, казалось, повернулась против них.

Черепа махнули женщине, чтобы она проходила. Осталось двое. Затем настанет ее очередь.

Дверь караулки открылась, оттуда вышел мужчина и ее захлестнула еще одна волна паники. Избранный.

Мужчина наблюдал за очередью, слегка постукивая дубинкой по ладони другой руки. Светло-голубые глаза сияли под маской, бледная кожа, черные как смоль волосы, коротко подстриженные, как это у них принято; в другом мире можно было бы сказать, что этот человек выглядел обычным. Но Тиннстра знала лучше. Знала, какая жестокость таится в его сердце. Знала силу, заключенную в его дубинке.

Две старухи проковыляли внутрь, настала очередь Тиннстры. Она дрожащими руками передала свои бумаги и стала ждать. Документы были хорошими, сказала она себе, изготовленными лучшим фальсификатором Джии, но страх все равно ее не покидал. Даже при наличии законных документов Эгрилу не нужен был реальный предлог, чтобы утащить тебя в какое-нибудь темное подземелье. Одной мысли об этом было достаточно, чтобы у нее перехватило дыхание. Если бы только Берис выбрал кого-нибудь другого, кто помог бы ему с миссией.

Череп не торопясь изучал ее бумаги. Тиннстра опустила голову. Покорно. Показывая, что она побеждена. По крайней мере, это было легко. Это было, пожалуй, единственное, что приходило к ней естественно.

Череп передал ее бумаги Избранному Императора, и сердце Тиннстры упало. Зажав дубинку подмышкой, он взглянул на бумаги, а затем на нее. Она чувствовала, как его взгляд пробегает по ней, и молилась, чтобы он не увидел угрозы. Как он мог? Время остановилось. Мысленно она умирала тысячу раз. Медленно. Болезненно. Всеми путями, которые так любил Эгрил.

Избранный подошел ближе, взял ее рукой за подбородок и приподнял ее голову. Его прикосновение было холодным, как у мертвеца. Так непохоже на Бериса. Она опустила взгляд, но ее тело задрожало от его прикосновения, выдавая ее страх. Слезы навернулись в уголках ее глаз. Какими силами он обладал? Мог ли он читать ее мысли? Чувствовать ее вину? Знал ли он, что происходит? Что делали она и остальные?

Мужчина поджал губы и прищурился. Он все еще не убирал руку. Он знал. Все было кончено. Вот и все. Тиннстра подумала о бегстве, но знала, что далеко не уйдет. Ее желудок скрутило. Она чувствовала, как зуд прожигает ее разум. Она собиралась умереть.

— Давайте, ублюдки. У меня не весь день в запасе, — прорычал Берис. Тиннстра вздрогнула при звуке его голоса, но это привлекло внимание Черепов. И Избранного. Его рука переместилась с челюсти Тиннстры на дубинку.

— Тихо, — сказал Череп, ткнув пальцем в сторону Бериса.

Берис шагнул вперед:

— Думаешь, я тебя боюсь? Это моя страна, а не твоя. Почему бы тебе не убраться туда, откуда ты пришел, и не оставить нас всех в покое. Ты здесь никому не нужен.

Берис, нет. Не делай этого. Пожалуйста, не надо.

— Уходи, гражданин, — сказал Избранный. Из-за его акцента слова скрежетали, как камни. Человек, привыкший, чтобы ему повиновались. — Сейчас.

— Хорошо, хорошо, как скажешь. — Берис поднял обе руки в знак капитуляции. Поклонился. — Я ничего такого не имел в виду. Ты здесь главный. — Он повернулся, как будто собирался сделать то, что ему приказали, сделать так, как молча умоляла его Тиннстра. Он сделал шаг. Еще один. Тиннстра задержала дыхание, уговаривая его продолжать. Но он остановился. Покачал головой. — Не-а. Пошел ты нахуй.

Берис развернулся и с криком бросился прямо на Избранного, кулак уже был в движении. Каким бы быстрым он ни был, дубинка Избранного была быстрее. С ее конца сорвалась вспышка желтого света.

16

Дрен

Киесун

Был полдень, и Дрен не спал.

Заснуть было достаточно тяжело и обычной ночью. В конце концов, его дом теперь был не чем иным, как рухнувшим резервуаром для воды на крыше полуразрушенного здания в уничтоженной части города. Крышей ему было небо, постелью — прогнившее деревянное дно резервуара, подушкой — старое пальто, которое даже в огонь не годилось. Конечно, желудок тоже не помогал — урчал и ворчал о том, какой он пустой. Но он мог жаловаться сколько угодно, потому что еды не было.

Его дом был дерьмовой дырой. Он это знал. Он не был глупцом. Но это было только потому, что пришли эгрилы и бросили свои гребаные бомбы. До этого у него был настоящий дом, где он родился, где вырос. Если он прикроет глаза, то сможет представить крышу такой, какой она была раньше: его мать развешивает белье, а отец поет песни, чтобы развеселить их всех, готовит рыбу из дневного улова на маленьком огне, а Дрен бегает от одного к другому, смеется, украдкой обнимает. Он будет проклят, если уйдет сейчас. Их души остались, цепляясь за кирпичи и камень. Это был его дом, в каком бы состоянии ни находилось здание, и Дрен убил бы любого, кто попытался бы заставить его уйти.

Но даже если бы он лежал в удобной постели с набитым животом, окруженный четырьмя стенами и крышей, он все равно не заснул бы. Не после миссии. Каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел взрыв. Огненный шар, поглощающий Лию, Хэстера, эгрилов. Слышал крики после взрыва бомбы. Запах жареной плоти — так похожего на свинину — и тепловая вспышка в воздухе. Все закончилось так быстро, но в его сознании продолжалось вечно.

Он притворился перед остальными, что привык к этому. Что его не беспокоило наблюдать, как один из его солдат разрывает себя на части. Но нет, он к этому не привык. Даже близко. От одной мысли об этом ему захотелось пойти и проблеваться в углу.

Итак, заснуть ему не удалось, несмотря на туман в голове и изнеможение в костях.

Дрен свернулся калачиком в тени резервуара, обхватив ноги руками. Оставалось только одно — ждать конца дня и надеяться, что он задремлет, рано или поздно.

По крайней мере, было удовлетворение от убийства трех эгрилов и коллаборантов. В следующий раз, когда предатель почувствует себя счастливым, взяв монету Эгрила, он вспомнит, что случилось с Хэстером, и поймет последствия.

Шулка, возможно, и сдались, но Дрен покажет эгрилам, что в Джии все еще есть человек, у которого есть яйца, которой может дать отпор. Он взглянул на другую сторону крыши, на свою аккуратно сложенную коллекцию шлемов с черепами. Доказательство хорошей работы, которую он проделал.

Эти бомбы Эгрила были замечательными вещами. Ему не хотелось признавать, насколько они изменили ситуацию. Они с Квистом нашли их случайно, когда рылись в мусоре. Они торчали на улице, когда проезжал обоз эгрилов, надеясь украсть немного еды или что-нибудь стоящее на продажу. Пока Черепа пытались расчистить дорогу, Дрен и Квист залезли внутрь и сняли ящик с задней части одного из фургонов. Сначала они разозлились, когда открыли его и обнаружили черные шары, каждый ненамного больше яблока, спрятанные в соломе. Квист был за то, чтобы выбросить ящик, но потом Дрен вспомнил о Дайджаку и понял, что это такое. Бомбы. И внезапно их кража оказалась вовсе не пустой тратой времени.

Потребовалось некоторое время, чтобы разобраться, как они работают. Металлические шары выглядели твердыми, но они чувствовали, как внутри плещется жидкость. Мальчики поэкспериментировали, бросив их в старую разрушенную стену, но шары даже не разбились вдребезги, не говоря уже о том, чтобы взорваться.

Они случайно обнаружили, как их активировать. Маленький Бруно порезал руку, перепрыгивая через забор, и пытался вести себя храбро, хотя всем было очевидно, что ему отчаянно хочется плакать. Какой шестилетний ребенок этого бы не сделал? Когда кто-то из других детей разозлился, Бруно поднял один из шаров своей окровавленной рукой и швырнул его в своего мучителя. В результате взрыва погибли пятеро из них.

Они немедленно заперли шары и держали их под охраной. Пока охранники не начали болеть. По-настоящему болеть. Все начиналось с кашля, затем переходило в испражнение кровью и рвоту гноем. Затем наступала смерть. Дайджаку, возможно, могли справиться с шарами без проблем, но люди — не очень. Дрен и Квист, надев перчатки и шарфы, чтобы хоть как-то защитить себя, спрятали их в третий раз. Похоронили их очень глубоко, там, где никто больше не знал. Теперь они выкапывали их только тогда, когда они были им нужны, и только тому, кто участвовал в операции, разрешалось прикасаться к ним голой кожей. Заболеть не было проблемой, если ты собирался покончить с собой.

— Дрен! — Это был Квист. Его голова высунулась из дыры в крыше, на лице расплылась широкая улыбка. — Это твой счастливый день. — Появилась его рука с небольшим мешочком.

Дрен вскочил на ноги:

— Еда?

Квист выбрался на крышу:

— Что? Неужели ты голоден?

— Умираю с голоду. — Дрен потянулся к мешочку, но Квист отвел руку подальше.

— У кого есть магия?

— Отдай. — У Дрена потекли слюнки при мысли о еде. Его живот болел. — Перестань дурью маяться. Отдай его.

— Не отдам, пока не ответишь на вопрос. У кого есть магия?

Дрен снова бросился на него, но его друг, смеясь, отскочил в сторону:

— Отдай, ублюдок. Перестань валять дурака. Я голоден.

Квист приложил руку к уху:

— Извини. Я не расслышал. Ты сказал, что голоден?

— Я го-ло-ден, — сказал Дрен, растягивая каждый слог. — Я очень, очень голоден. Я умираю с голоду.

— Так у кого есть магия? — снова спросил Квист.

— У тебя, — сдался Дрен, смеясь вместе со своим другом. — У тебя есть гребаная магия.

— Это все, что я хотел услышать. — Квист опустился на пол, сунул руку в мешочек и вытащил буханку хлеба. — А теперь займись этим.

Мальчики разрезали буханку пополам. Она была еще теплой, из духовки. Дрен не мог вспомнить, когда в последний раз ел свежий хлеб. Вкус был изумительным.

— Не торопись, — сказал Квист, и крошки посыпались у него изо рта. — Еще есть это. — Он достал из мешочка кусок ветчины. — И это. — За ветчиной последовала бутылка вина.

— Где, черт возьми, ты все это раздобыл?

— Несколько офицеров-эгрил квартируют в доме на Уоррен-стрит. Всех ублюдков вызвали из-за нашего маленького подарка прошлой ночью, так что я проскользнул внутрь через заднее окно. Помог себе сам, как это делаешь ты.

— Ты чокнутый, но в тебе есть магия. — Дрен вонзил зубы в ветчину. Сок потек по его подбородку, когда он попробовал вкус, который давно забыл. — Тебе повезло, что тебя не поймали. Эгрилы вздернули бы тебя, если бы схватили.

— Они вздернут тебя за то, что ты треклято неправильно дышишь. — Квист зубами вытащил пробку из винной бутылки. — Нет, они недостаточно хороши, чтобы меня поймать. — Он залпом выпил вино и рыгнул. — Класс.

Дрен вытер рот:

— Давай позовем остальных. Будет лучше, если мы поделимся. Было бы неправильно съесть все это самим.

Квист посмотрел на него так, словно ожидал приступа гнева. Когда этого не последовало, он покачал головой:

— Нет, это наше. Я угощаю тебя. Пускай другие грабят. Пускай они рискнут.

— Ты знаешь, что это правильно.

Квист ткнул пальцем в Дрена:

— Нет. Нет. Нет. Это наше.

Так вообще не годится. Дрен понизил голос, посмотрел другу в глаза:

— Позови остальных.

Он видел, как сообщение наконец дошло до тупой головы Квиста, и его кузен отступил. Он поставил еду и вино на пол и встал:

— Тебе лучше не есть все это, пока меня не будет.

Дрен рассмеялся:

— Не буду. Обещаю.

Квист подошел к лестнице, но остановился, прежде чем спуститься.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — крикнул он вниз.

Секунду спустя Дрен был рядом с ним с одним из своих ножей в руке.

— Все в порядке, Дрен, Квист, — сказал Монон с верхней площадки лестницы. — Как раз те два человека, которых я искал. Есть время перекинуться парой слов?

Шулка был весь в улыбках, и единственное, чему Дрен чертовски рано научился в жизни, — никогда не доверять улыбающемуся шулка. Для них это было неестественно, ни в коем случае. Вероятно, это означало, что кому-то вот-вот отрубят голову. Что ж, клянусь всеми чертями ада, это не будет Дрен: «Чего ты хочешь?» Он держал нож наготове, чтобы показать, что он думает о визите этого человека.

— Мальчики, — сказал Монон. — Я здесь просто поболтать. Не более того.

— Ты можешь говорить оттуда, — ответил Дрен и сплюнул за край крыши.

— Я бы предпочел, чтобы об этом не слышали все соседи, если вы не возражаете. — Монон показал внутреннюю сторону своего пальто. — Я не вооружен.

— Только потому, что Эгрил оторвал бы тебе яйца, если бы ты был вооружен, — сказал Квист.

— Верно подмечено.

Дрен уставился на шулка. Он не хотел видеть его в своем доме, вообще не хотел с ним разговаривать, но он понимал, что выбора нет:

— Поднимайся.

Монон забрался на крышу, и Дрен махнул ему, чтобы шулка шел к резервуару, а он пойдет следом. Он ни за что не повернется к шулка спиной.

— Что все это значит? — спросил Дрен, как только все расселись. Нож лежал в дюйме от его руки.

Монон кивнула на еду:

— Выглядит свежей.

— Это не для тебя. Я спрашиваю еще раз — что все это значит?

— Джакс хочет встретиться.

— С чего бы мне хотеть встречаться с этим одноруким ублюдком?

— Ты знаешь почему.

— Нет, не знаю. Просвети меня.

— Я только что от Хэстера. Я так понимаю, это была твоя вчерашняя работа?

Дрен фыркнул:

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Я уже несколько дней не покидал своего уютного маленького дома.

— Давай не будем держать друг друга за дураков. Прошлым вечером кто-то взорвал дом старика Хэстера. Я знаю, что это была не моя команда, потому что у нас нет никаких бомб. Значит остаешься только ты и твои.

— Нет, не мои, — ответил Дрен, улыбаясь. — Это может быть кто угодно. Недовольный клиент, или, может быть, он задержал платежи Плачущим Людям из-за невыплаченного кредита или чего-то в этом роде. Определенно, не мы, дети из Токстена. У нас и так хватает проблем с поиском чего-нибудь съестного.

— Похоже, с едой у вас все в порядке, — сказал Монон, указывая на ветчину и хлеб. Он оглядел руины, ведя себя так, словно ему было наплевать на этот гребаный мир. — Это были не Плачущие Люди. Они бы переломали ему ноги или отрезали ухо. Они не устраивают взрывов террористов-смертников, не на те деньги, которые они зарабатывают на работорговле и всех других вещах, необходимых людям на черном рынке.

Дрен пожал плечами:

— Тогда у меня больше нет идей. Извини.

— Давай не будем играть в игры. — Монон стряхнул немного грязи со своего колена. — Прошлой ночью ты убил много людей. Больше нас, чем их.

– Повторяю, прошлой ночью я никого не убивал, но того, кто попал под бомбу, там не должно было быть. Хэстеру не следовало заискивать перед Эгрилом. Девушкам не следовало трахаться с солдатами Эгрила. Ты пожинаешь то, что посеял.

— Каждый просто пытается выжить день за днем. Хэстеру нужно было думать о семье.

— Он пожертвовал ими, когда открыл дверь Черепам, – сказал Дрен. – От меня он не получит сочувствия. Тот, кто убил коллаборационистов, заслуживает медали, если хочешь знать мое мнение.

Квист ударил себя в грудь:

— Совершенно верно.

Монон наклонился вперед, ведя себя так, словно разговаривал с парой слабоумных парней. Без всякого гребаного уважения:

— Взрывы приносят больше вреда, чем пользы. Черепа сейчас арестовывают людей без всякой причины. Они повесят их всех. Из-за того, что ты сделал.

— И чем это отличается от любого другого гребаного дня? Они вешают кого-то из наших, мы убиваем еще больше их. По крайней мере, так они знают, что за это придется заплатить. Мы сделаем цену достаточно высокой, и они уберутся из нашей страны.

Монон покачал головой:

— Это не сработает, малыш.

— Тогда что сработает? Мы просто сидим сложа руки и принимаем, что нас завоевали? Целуем их в зад и ничего не делаем? Это и есть генеральный план великих Шулка?

— Никому не нравится эта ситуация. Кое-что происходит. Вещи, о которых ты не знаешь. Миссии, которые подвергаются риску из-за твоих действий.

Дрен был поражен высокомерием этого человека — прийти к нему домой и сказать, чего он может или не может делать:

— Миссии? Так вы называете то, что сидите сложа руки и занимаетесь всякой хренотенью? Кучка бывших — кучка гребаных стариков — слишком напуганных, чтобы сказать бу Черепам?

— Происходит много такого, чего ты не знаешь — не можешь знать. Ты должен довериться мне в этом.

— Никогда не доверяй Шулка, вот что говорил мой отец, и он был чертовски прав.

— Дрен... — сказал Монон, и на его лице появилось то выражение, которое бывало у его отца, когда Дрен снова попадал в беду. — Не будь таким. Не усложняй ситуацию. Ты же не хочешь, чтобы мы были и твоими врагами. Мы должны быть на одной стороне.

— На одной стороне? — Дрен выплюнул эти слова. — Когда это Шулка были на нашей стороне? Вы веками обращались с нами как с грязью, хвастаясь тем, что считаете себя чертовски лучше остального мира. Властвовали над нами, рабами. Забирали наши деньги. Вам всегда нравилось быть правящим классом. Правда в том, что между вами и Эгрилом нет большой разницы.

— Наш долг — защищать простых людей Джии. Мы посвятили себя...

— То-то и оно, — крикнул Дрен. — Вот что вы думаете о нас — «простые люди». Как ты думаешь, скольких из нас, «простых людей», Шулка убили за эти годы из-за какого-то предполагаемого оскорбления вашей чести? Может быть, какой-нибудь бедный дурак недостаточно быстро или низко поклонился, когда вы проходили мимо него по улице, а затем появлялся меч, и еще один из «простых людей» оставался умирать на улице.

— Ты преувеличиваешь.

— Пошел ты к черту. — Дрен смерил ублюдка взглядом. Он его не боялся. — Ты знаешь, что в ту ночь, когда вторгся Эгрил, один из твоих чертовых Шулка собирался отрубить мне голову? Просто потому, что он не мог понять треклятую шутку. Спроси меня и я скажу: я рад, что Эгрил поставил вас, самодовольных ублюдков, на место. Теперь вы не чувствуете себя таким возвышенными и могущественными, вы выпрашиваете объедки, как и все мы, ага? На одной стороне? Я плюю в твою гребаную сторону. Шулка, Плачущие Люди, Ханран, Эгрил — вы все для меня одинаковы. Вы все хотите трахнуть «простых людей». — Он стоял с ножом в руке, достаточно возбужденный, чтобы надеяться, что шулка сделает какую-нибудь глупость. — Тебе следует сейчас же уйти.

Монон неторопливо поднялся на ноги, делая вид, что не боится Дрена. Он стряхнул немного пыли со своих брюк, как будто у него было все время мира:

— Дрен, нам нужно работать вместе, если мы собираемся победить Эгрил, а не драться друг с другом.

— Нам не нужен никто. Мои люди разберутся с Эгрилом — рассчитывай на это. Просто возвращайтесь в ту дыру, из которой выползли, и ждите там, пока все не закончится.

— Джакс все еще хочет встретиться.

Дрен ткнул ножом в направлении Монона:

— Скажи ему, чтобы пошел нахуй.

Монон направился к лестнице:

— Джаксу это не понравится.

— Мне насрать, что ему нравится. Скажи ему, что прошлое принадлежало ему, и он все испортил. Будущее принадлежит нам. И мы будем делать то, что хотим.

Монон рассмеялся:

— С нетерпением жду, когда ты скажешь это Джаксу в лицо.

— Можешь сказать ему, где я живу.

— Он знает. — С этими словами Монон ушел.

— Ты уверен, что это было разумно? — спросил Квист, как только они остались одни. — У нас и так достаточно проблем. Затевать драку с шулками?

— У них был свой шанс. Сколько эгрилов мы убили? А?

— Хрен знает. Двадцать, может быть? Я перестал считать.

Дрен схватил Квиста за воротник и потащил его к штабелю шлемов.

— Я сохранил шлем с каждой головы, которую мы взяли. — Он пнул один, и тот покатился по полу. — Мы убили тридцать четыре Черепа. Тридцать четыре! Только мы. Так зачем нам нужно разрешение Шулка или Ханрана, чтобы продолжать? Пошли они к черту. Мы просто будем продолжать убивать Черепов, пока они не сдадутся и не разойдутся по домам. Если Шулка будут мешать, мы просто добавим еще несколько крестиков на доску.

— Да, Дрен, отлично. — Квист отступил назад. — Я пойду позову остальных. Лучше не тратить еду впустую.

— Конечно. — Дрен провел пальцем по верхушкам шлемов. Он без проблем убил бы Джакса, если бы потребовалось.

17

Тиннстра

Айсаир

Взрыв сбил Бериса с ног и отбросил его на десять ярдов назад. Он ударился о землю и подпрыгнул, раз, другой, прежде чем скользнуть и остановиться. Из дыры в его груди повалил дым. В воздухе запахло горелой плотью. Нога Бериса дернулась, а затем замерла. Тиннстра смотрела, как умирает ее брат, и все еще не могла в это поверить. Не Берис. Идеальный Берис.

У него не было ни единого шанса. Не против Избранного. Ее брат мертв. Берис мертв.

Милостивые боги, нет. Нет. «Нееееееееееееееет!» Она выкрикнула это слово, позволила ему вырваться из ее нутра вместе со всем страхом и ужасом, которые она держала в себе в течение шести месяцев. Ее горло сжалось от боли. Как они могли убить Бериса? Я только что его вернула.

Череп схватил ее за руку и отвесил пощечину. Тяжелую:

— Заткнись.

Из-за боли слезы потекли быстрее.

Избранный повернулся и посмотрел на нее. В его глазах не было ничего. Никаких эмоций. Дубинка затрещала в его руке, готовая к повторному использованию.

Угроза пронзила ее страх. Она получила сообщение. Заткнись. Живи. Убирайся. Тиннстра проглотила свои крики. Она хватала ртом воздух, слезы и сопли текли по ее лицу. Она попыталась сделать шаг назад, подальше от Черепов, Избранного, брата, но солдат крепко ее держал. Они не давали ей уйти. Черт, они собираются меня арестовать. Берис умер ни за что. Она снова посмотрела на его обугленное тело, чувствуя, как поднимается желчь. По крайней мере, его смерть была быстрой. Ее смерть будет медленной и мучительной. Клянусь четырьмя богами… У меня нет его силы.

Избранный держал ее бумаги в другой руке. Он посмотрел на Тиннстру, затем на ее пропускное письмо, прежде чем вернуть его охраннику и пренебрежительно махнуть рукой.

Тиннстра стояла, потрясенно уставившись на него.

— Двигайся, — сказал Череп со своим сильным акцентом, протягивая ей письмо, но слова прозвучали как-то странно для ее ушей. Не имели смысла. Двигаться дальше? Они ее отпустили? Берис только что умер, и они ее отпустили?

Он сунул бумаги Тиннстре и подтолкнул ее. Она схватила их и прижала к своему телу, чтобы не уронить. Каким-то образом она заставила свои ноги работать и, спотыкаясь, сделала шаг вперед, потом еще один, потом еще. Проходя мимо барьера, она ожидала, что в любой момент ее позовут обратно или она почувствует, как в нее вонзается копье. В конце концов, именно так обычно и поступали эгрилы. Но каждый шаг уводил ее все дальше, и никто ее не окликнул, и ни одно копье не вонзилось в ее тело. И вот она пошла дальше, оставив Бериса мертвым на улице, от его тела поднимался дым.

На Астер-роуд, вне поля зрения Черепов, она остановилась, и ее вырвало прямо на мостовую, рвота обожгла ей горло. Слезы текли по лицу, она всхлипывала. Она прижала руку к щеке, куда поцеловал ее Берис, как будто это могло сохранить ему жизнь. Но он снова был мертв. И он умер за нее. Пусть Синь будет лелеять его вечно, но она не стоила его жертвы.

— С тобой все в порядке, любимая? — спросил мужчина. Тиннстра посмотрела на него влажными глазами и болью в сердце. Она не думала, что с ней когда-нибудь снова все будет в порядке, но кивнула мужчине и махнула ему рукой, чтобы он шел дальше. Никому нельзя доверять.

Тиннстра вытерла глаза и выплюнула привкус тошноты изо рта. Что ей делать теперь? Все внутри подсказывало: бежать домой и прятаться. Но чтобы это сделать, пришлось бы снова пройти через контрольно-пропускной пункт, и Черепа никогда не поняли бы, почему она вернулась. Она тоже не могла оставаться там, где была. Только не с поддельными письмами при себе. Ей нужно от них избавиться .

Она, спотыкаясь, пошла дальше, пытаясь заглушить боль, ища, куда бы их бросить. Это было бы самое лучшее — просто выбросить их, а потом притвориться, что ничего не произошло.

За исключением того, что Берис был мертв. Он умер за нее, чтобы спасти Тиннстру, чтобы она могла освободить Джию, помочь спасти короля. Если она их выбросит, то, получается, Берис умер ни за что. Если бы только он понял, что его жизнь стоит тысяч ее.

Она шла по разрушенным улицам мимо изуродованных войной зданий, не переставая плакать. К счастью, в такой поздний час ее почти никто не видел. До комендантского часа еще далеко. Разумные люди прятались за запертыми дверями и закрытыми ставнями окнами, радуясь, что им удалось пережить еще один день.

Когда она добралась до «Согнутого Сука», зазвенел колокол комендантского часа. Потрепанная старая вывеска раскачивалась на ветру — достаточно разборчивая, чтобы сказать Тиннстре: она находится в нужном месте. Однако фасад гостиницы был заколочен досками. Долгое время в ней не было никакого бизнеса.

Тиннстра подергала парадную дверь. Заперто. Пройдя по переулку справа от гостиницы, она нашла боковую. Дверь со стуком открылась. Она замерла на пороге, даже сейчас не уверенная, сможет ли пройти дальше. Это просто еще одно пустое здание. Я побывала в дюжинах. Здесь нечего бояться.

Затем колокол перестал звонить. Воздух вокруг нее наполнился тишиной. У нее не было выбора. Ей нужно было уйти с улицы. Находиться на улице было равносильно смерти.

Она вошла в мрачный пивной зал. Больше там никого не было. Вокруг нее кружилась пыль, пойманная светом, пробивавшимся сквозь щели в досках, закрывавших окна.

Полгода назад гостиница была оживленным местом, таким, где местные жители встречались после тяжелого рабочего дня, чтобы обменяться парой шуток, но сейчас она была пуста. Бочки давно высохли, клиенты остались в далеком прошлом. От ее былой славы остались только слабый запах несвежего пива и несколько обшарпанных столов и стульев, покрытых слоем пыли.

Тиннстра присела на табурет, чтобы перевести дыхание, и сцепила руки в попытке унять их дрожь, но это была безнадежная задача. Желчь снова подступила к горлу, но она ее проглотила. Я жива. Я жива. Это уже кое-что.

Ей стало легко-легко, теперь, когда она была в безопасности, внутри и вне поля зрения; ей хотелось только свернуться калачиком в углу и горевать.

Если бы только это было возможно. Ей нужно найти Ханран. Отдать бумаги. Несмотря на то, что Берис был мертв, она чувствовала, что брат рядом с ней, подбадривает, умоляет не сдаваться, не подвести его.

Тиннстра поднялась на ноги и потащилась к другой стороне стойки. Она нашла там три спрятанных мешка. Один был набит дорожной одеждой разных размеров. В других лежали бурдюки с водой, немного холодного мяса и хлеб. При виде еды у нее заурчало в животе, но она снова закрыла мешки и оставила их там, где нашла. Не мои.

На кухне было так же холодно и заброшено, как и в пивном зале. В центре камина была навалена зола, а единственным украшением служила паутина. Тиннстре потребовалось несколько мгновений, чтобы найти люк, который был наполовину заслонен столом, заставленным стопками тарелок и мисок. Она осторожно обошла стол, не желая, чтобы все это рухнуло, а затем подняла крышку люка. Его ржавые петли застонали, снова воспламенив нервы Тиннстры.

Она замерла, прислушалась, помолилась. Но никто не услышал и не пришел разобраться. Она была одна. Глупая девчонка.

Лестница исчезала в кромешной тьме. Она огляделась в поисках фонаря или свечи, но ничего не нашла. Ей никогда не нравилась темнота. Ребенком она каждую ночь будила отца, пугаясь монстров, которые, как ей казалось, за ней охотились. Он улыбался и относил ее обратно в постель, все время повторяя, что таких вещей, как монстры, больше не существует. Как же он был неправ.

Дыра в полу смотрела на нее в ответ. Только Четыре Бога знали, что она найдет там, внизу. Темнота скрывала все страхи, которые она когда-либо испытывала. Что, если ее поджидает Эгрил? Что, если все это ловушка?

Она покачала головой. Ей девятнадцать лет. Как она может бояться темноты? Глубоко вздохнув, она начала спускаться вниз, не торопясь, нащупывая пальцами ног каждую ступеньку.

Она подумывала о том, чтобы приоткрыть люк, чтобы впустить хотя бы немного света, но не хотела оставлять следов на случай, если Черепа обыщут гостиницу. Здравый смысл подсказывал ей, что это нелепый страх. В гостинице уже несколько месяцев никого не было. Кроме ханранов. И Черепа их искали. Так что, возможно, это была не такая уж глупая мысль.

Как только люк над ней закрылся, остались только темнота, звук ее прерывистого дыхания и ощущение бешено колотящегося сердца.

Сойдя с лестницы, она провела рукой по влажному камню, продвигаясь вглубь комнаты, пока не добралась до дальней стены. Подвал был всего двенадцать футов в длину. Должен был быть другой выход, дверь, которую ей еще предстояло найти. Она продолжала ощупью пробираться вдоль стены, считая каждый шаг, как велел ей Берис. Насчитав пятнадцать, она нашла маленькое кольцо чуть выше уровня головы. Она потянула за него, и дверь распахнулась, открыв туннель, освещенный факелами. Внезапный яркий свет на мгновение ослепил ее, и ей пришлось прикрыть глаза, пока они не привыкли. Она шагнула внутрь, радуясь, что у нее есть свет, чтобы видеть. Ее путешествие, должно быть, почти закончилось.

Она следовала по туннелю, который извивался и поворачивал, сбивая с толку ее чувство направления. Тиннстра пыталась следить за своим продвижением, рисуя в голове карту Айсаира, но вскоре уже понятия не имела, где находится по отношению к городу наверху. Ее охватила паника. Она не хотела этого делать. Каждый шаг давался ей все труднее, она боролась со страхом, чтобы заставить ноги двигаться. Она то и дело оглядывалась, боясь, что кто-то может следовать за ней, и в то же время желая повернуть назад.

Она завернула за очередной угол и вскрикнула.

Рядом со стулом стоял огромный мужчина с мечом Шулка в руке. Она съежилась под его пристальным взглядом.

— Мы мертвые, — сказал он. Пароль, о котором рассказал ей Берис. Молитва Шулка.

— Которые смотрят в лицо ночи, — пискнула она в ответ.

Он кивнул и отступил в сторону:

— Остальные ждут прямо впереди.

Тиннстра уставилась на него с благоговением. Он выглядел так, как и положено Шулка. Она чувствовала себя такой слабой по сравнению с ним, такой недостойной:

— Спасибо.

Шулка поклонился:

— Мы мертвые.

— Да хранят тебя Четыре Бога, — ответила Тиннстра. Она знала, что это был неправильный ответ, но она не была Шулка. Она поспешила дальше по туннелю, слишком напуганная, чтобы оглянуться, не желая выдавать своей слабости.

Туннель с каждым шагом становился все уже и ниже, и в конце концов ей пришлось ползти на четвереньках. Стены и пол выглядели так, словно какое-то странное существо рыло через скалу. Неровные края впивались в нее и царапали. Факелы теперь были расставлены только там, где позволяло пространство, что создавало между ними карманы тени, по которым и ползла Тиннстра. Дышать становилось все труднее, что усиливало ее дискомфорт и клаустрофобию. Каждое препятствие вызывало искушение остановиться, но развернуться было невозможно. Только вперед. Она ненавидела Бериса за то, что он послал ее сюда, и чувствовала себя виноватой за это. Ей следовало быть дома, а не ввязываться в неприятности, к которым она не имела никакого отношения. И все же он отдал свою жизнь за нее, и этот долг толкал ее дальше.

Она была мокрой от пота и хватала ртом воздух, когда добралась до того, что выглядело как конец пути. Комната была большая и достаточно высока, чтобы в ней можно было стоять, слава Четырем Богам. Она соединялась с другими туннелями, которые вели в другие места Айсаира, и, на мгновение, Тиннстра запаниковала, что ей придется воспользоваться одним из них. Затем она увидела лестницу и стальной люк, который ждал ее наверху. Пожалуйста, пусть это будет концом.

Ее силы почти кончились, и Тиннстра с трудом поднялась по ступенькам. Она толкнула крышку люка; та открылась достаточно легко, и на нее хлынул свет. Она вскарабкалась в комнату наверху.

Меч опустился, остановившись в дюйме от ее лица:

— Кто ты?

Она застыла, уставившись на кончик лезвия, слишком напуганная, чтобы даже взглянуть на того, кто держал меч.

— Меня зовут… Меня зовут Тиннстра. Я сестра Бериса.

— Где Берис?

— Он мертв.

— Отойди, — крикнул другой мужчина. — Дай девушке выйти. Я ручаюсь за нее.

Тиннстра узнала голос. Она знала его всю свою жизнь. Она подняла глаза, когда мужчина, стоявший перед ней, отступил назад, и вот уже обладатель голоса проталкивается к ней. Генерал Харка. Ее крестный отец. Жив! Она не видела его с того дня в Котеге, когда… Ее глаза опустились, полные стыда и вины. Когда он исключил ее, и она сбежала, пока он в одиночку сражался с Черепами.

Он постарел за эти шесть месяцев. Глубокие морщины прорезали его лицо, а скулы стали еще более изможденными, чем когда-либо. Он носил длинные волосы до плеч, а его униформу заменила грязная уличная одежда. Он выглядел таким неухоженным, лишь бы не выглядеть, как Шулка. Однако на спине у него все еще был меч, несмотря на закон, запрещающий кому-либо, кроме эгрилов, носить оружие любого рода.

Она оглядела комнату. Харка был не единственным, кто нарушил этот закон. В комнате находилось около двадцати человек, и все они были вооружены. Готовы сражаться.

Харка помог ей подняться.

— Прошло много времени, Тиннстра, — сказал старик. — Должен признаться, не ожидал тебя увидеть. Я рад, что ты жива. — В его голосе прозвучала неподдельная привязанность.

Тиннстра поклонилась, ее щеки вспыхнули:

— Берис попросил меня прийти.

— Понял, — ответил генерал. — Я так понимаю, он...

— Он умер, сэр. Нас остановили на контрольно-пропускном пункте. Избранный проверил мои документы, и я подумала, что он собирается меня арестовать. Берис, должно быть, тоже так подумал. Он напал… он напал на Избранного... — Слова вырвались из Тиннстры, как и слезы. Она пыталась сохранить самообладание, но это было выше ее сил.

Подбежала еще одна женщина. Тиннстра узнала и ее — майор Маджас. Высокая, красивая женщина, она коротко стригла свои темные волосы. Шрам, старый и поблекший, тянулся от ее уха до подбородка:

— Где Берис?

Харка покачал головой:

— Мертв. Они встретили Избранного.

— А как же бумаги? Путевые письма? — спросила Маджас.

— Они... они у меня. — Тиннстра сняла пальто и протянула его Харка. — Документы спрятаны в подкладке. Один был потерян, когда умер Берис.

Харка положил руку на плечо Тиннстры:

— Ты молодец. Что произошло? Было ли что-то не так с твоими документами? Что тебя выдало?

— Я не знаю, — ответил Тиннстра. — Я даже не знаю, заподозрил ли он что-нибудь. Избранный просто держал меня за лицо. Было такое чувство, будто что-то прокрадывается в мой разум.

Харка взглянул на Маджас. Что-то невысказанное промелькнуло между ними, отчего Тиннстра испугалась еще больше.

— Что не так?

— Избранный мог быть телепатом, — ответил Харка.

— Телепатом? — повторила Тиннстра.

Маджас кивнула:

— Как много ты знаешь о наших планах?

— Берис… Берис сказал мне, как сюда добраться. — Тиннстра почувствовала, что съеживается под пристальным взглядом двух лидеров Шулка. — И то, что вы собираетесь сделать.

— Черт. — Маджас выглядела так, словно была готова убить Тиннстру. — Нам крышка.

— Мы этого не знаем, — ответил Харка. — Мы не можем быть уверены.

— Они отпустили тебя или ты сбежала? — спросила Маджас. — Подумай, девочка.

Тиннстра отступила на шаг:

— После того, как Избранный убил Бериса, он вернул мне документы и велел уходить. Череп фактически толкнул меня на мой путь.

— Зачем ему это делать? — Говоря это, Маджас сморщила нос, как будто ответ уже вызвал у нее отвращение.

Тиннстра не хотела отвечать. Ее щеки покраснели, когда она оглядела комнату, глядя куда угодно, лишь бы избежать пристального взгляда Маджас.

Но Маджас не собиралась отпускать ее так легко:

— Ну?

— Я была слишком напугана, чтобы пошевелиться.

— Клянусь Богами, — прошипела Маджас.

Харка шагнул вперед и разнял их:

— Полегче с девочкой. Она не одна из нас.

— Мне очень жаль, — ответила Тиннстра. — Послушайте, просто заберите письма, и я пойду своей дорогой. Я с самого начала не хотела в это ввязываться.

Маджас покачала головой:

— Ты никуда не пойдешь, девочка. Не раньше, чем все это закончится, так или иначе.

— Что вы имеете в виду? — спросила Тиннстра. — Я выполнила свою часть работы. Я принесла сюда ваши документы. Я хочу уйти.

— Мы не можем рисковать, — сказал Харка. — Ты слишком много знаешь. И эгрилы, возможно, уже в пути. — Он повернулся к Маджас. — Удвой охрану снаружи. Если Четыре Бога с нами, король и его семья скоро будут здесь, и мы сможем уйти до того, как это место будет обнаружено. У нас есть письма. Если мы будем действовать быстро, то все еще сможем вывезти всех из города. Фургоны готовы и стоят в конюшнях на Гаррет-стрит. Затем до Врат останется четыре дня. Мы все еще можем придерживаться плана.

Маджас поклонилась:

— Будет сделано.

Тиннстра смотрела, как Маджас уходит, чувствуя себя более потерянной, чем когда-либо:

— Пожалуйста, Берис обещал, что я смогу уйти, как только отдам письма.

— Просто подожди, Тиннстра. Постарайся немного отдохнуть, — ответил Харка. — Скоро ты сможешь отправиться в путь. Через минуту я пришлю кого-нибудь забрать бумаги.

Он ушел. Тиннстра, сжимая в руках пальто, отступила в угол и сползла на пол. Лучше никому не мешать и надеяться, что все скоро закончится.

Тиннстра оглядела других людей в комнате. Она узнала Мать Розину. Верховная жрица Четырех Богов была одной из самых разыскиваемых Эгрилом людей. Она была невысокого роста, но широкоплечая, с темными волосами, собранными сзади в конский хвост, открывавший выбритые края черепа. Татуировки из священных писаний тянулись от ее подбородка вниз по шее до тяжелых шерстяных одежд, демонстрируя ее первостепенную преданность Ало, Богу Жизни. Эгрил заплатил бы за ее голову золотом, которого хватило бы на год жизни. Она оглядела Тиннстру с ног до головы, и на ее лице было ясно видно разочарование.

Рядом с Розиной стоял мужчина, и на мгновение Тиннстре показалось, что у него на лице краска, но второй взгляд убедил ее в обратном. Это были татуировки, похожие на те, что были у жрицы, но не в честь Четырех Богов. У мужчины на щеках были вытатуированы слезы. Много-много слезинок. Он был Плачущим Мужчиной.

Дрожь пробежала по телу Тиннстры. Плачущие Люди были заклятыми врагами Шулка. Они были организованными преступниками, которые контролировали незаконную работорговлю по всей Джии, а также действовали как ростовщики, контрабандисты и многое другое похуже. Они были единственными, кто процветал после вторжения. Они взяли под контроль торговлю продуктами питания на черном рынке. Когда люди голодали, морковка стоила месячной зарплаты. Она слышала рассказы о людях, добровольно продающих себя и свои семьи в рабство за обещание регулярного питания и защиты от Черепов, и Плачущие Люди пользовались этим отчаянием. Но поссорься с Плачущими Людьми, и был большой шанс, что тебе перережут горло. Они отмечали каждое убийство новой татуировкой — слезинкой на своем лице. И тот мужчина с Розиной был весь в них. Милостивые Боги, что я здесь делаю?

Подошла молодая женщина с повязкой на глазу, заставив Тиннстру вздрогнуть:

— Я пришла за путевыми письмами.

— Вот... — сказала Тиннстра. Она протянула девушке свое пальто.

Люк открылся.

В комнату чуть ли не ввалился шулка с мечом в руке, его рубашка была испачкана кровью, а лицо покрыто порезами. Не обращая внимания на пальто Тиннстры, девушка бросилась к нему и помогла сесть на ближайший табурет.

За ним последовал еще один мужчина, неся на руках девочку.

— Аасгод! — закричал Харка и подбежал к нему.

Тиннстра уставилась на него, открыв рот. Лорд-маг. Аасгод был советником нескольких поколений членов королевской семьи, но выглядел не старше сорока. Он был хорошо сложен, широкоплеч. Пот блестел на его лысой голове, как кристаллы на темной коже. И кровь, тоже — на его лице, на его одежде. Он тяжело дышал. Девочке на его руках было не больше трех или четырех лет, длинные темные волосы закрывали ее лицо, и она явно оцепенела, потому что крепко прижималась к Аасгоду. Ее красивое платье было неуместно в этой комнате. Она, должно быть, была дочерью Кариина.

Появилась еще одна шулка, женщина по имени Лира, которую Тиннстра знала по Котеге. Ее меч тоже был обнажен и окровавлен. Она захлопнула за собой люк. С ними больше никого не было. Ни короля. Ни королевы. Ни других детей.

Аасгод поднял взгляд, его глаза сияли в темноте:

— Нас предали. Король мертв.

18

Яс

Киесун

Как может один маленький листок бумаги весить так много? Весь день Яс чувствовала, как он давит на нее, становясь тяжелее с каждой секундой, напоминая об опасности, которой она себя подвергла. Она сказала себе, что у нее просто паранойя. Никто ничего не заподозрил. И все же она по-прежнему подпрыгивала каждый раз, когда кто-то звал ее по имени, представляя, что каждый приближающийся Череп идет ее арестовывать. Если так и дальше пойдет, у нее случится сердечный приступ еще до конца дня.

— Что ты задумала? — спросила Арга, когда они переодевались.

Яс вскинула голову, щеки залились краской: «Что ты имеешь в виду?» Ей не понравилось, как Арга смотрела на нее — словно что-то знала.

— Что ты собираешься делать, когда мы уйдем отсюда? — Арга повесила униформу обратно на вешалку и достала из одного из шкафчиков сверток с одеждой. — Какие у тебя планы?

Яс чуть не рассмеялась от облегчения: «Ничего. Никаких планов. Мне нужно вернуться к моему мальчику». Она отвернулась, чтобы засунуть сложенную бумагу между своей одеждой, когда доставала ее из шкафчика, не зная, куда спрятать ее на выходе. Охранники у ворот почувствуют бумагу, когда будут ее обыскивать — они найдут список в одно мгновение, если она не будет осторожна. Она вообще не подумала об этом. Совсем.

— Сколько ему лет? — Арга надела поношенную рубашку, которую много раз латала и зашивала.

— Что? — Яс оглянулась через плечо на Аргу. — Извини. Я была за много миль отсюда.

— Я спросила, сколько лет твоему сыну.

Яс подняла свою блузку. Ее юбка лежала поверх бумаги, которая равно казалась открытой.

— Восемнадцать месяцев. Он настоящее маленькое наказание. — Она возилась со своими туфлями, понимая, что перебарщивает, но нервы взяли верх. Она поставила туфли рядом с юбкой. — Я бы сделала для своего сына все.

— Ну, если тебе интересно, кое-кто из нас ненадолго задержится на кухне. Один из парней раздобыл пару бутылок вина у его высокой и могущественной светлости наверху, и мы собираемся выпить. Можешь присоединиться к нам, если хочешь.

— Я бы с удовольствием, но мне нужно вернуться домой. — Яс сунула листок в туфлю, ее щеки вспыхнули, когда она это сделала. В тысячный раз она спросила себя, что она делает. — Они будут меня ждать.

— Жаль. Это хорошее вино, по-видимому.

— Не думаю, что я бы заметила разницу.

— Я знаю только одно — оно лучше, чем крысиная моча, которую в наши дни в реальном мире выдают за выпивку. И мне нужно выпить чего-нибудь такое, что не было сварено в чьем-нибудь саду за домом.

— В следующий раз. — Яс натянула юбку и надела туфли. Бумага хрустнула под ее ногой.

Каким-то образом Арга этого не заметила. Она закончила одеваться, подошла к Яс и сжала ее плечо. Яс вздрогнула.

— Тебе нужно выпить капельку. Это помогает расслабиться. — Арга побрела на кухню, оставив Яс наедине с чувством вины.

Она взяла себя в руки, насколько смогла, и последовала за ней. Длинный стол у двери был накрыт остатками вчерашнего ужина. Буханки хлеба лежали рядом с пирогами, холодными кусками мяса и различными овощами. Арга сидела с несколькими другими в дальнем конце кухни со стаканом в руке. Она поймала взгляд Яс и улыбнулась, как бы говоря: Молодец, что пережила еще один день.

Яс наполнила свою корзинку достаточным количеством еды, чтобы Ро и Ма были счастливы в течение нескольких дней, затем помахала остальным на прощание и вышла на улицу. Светало, и комендантский час скоро закончится. Ей нужно вернуться домой, и побыстрее.

Ходьба по двору была настоящим мучением. Ее нога скользила по бумаге, делая каждый шаг неловким. Пара охранников у ворот наблюдали за ней и тихо переговаривались. Внезапно Яс захотелось развернуться и убежать обратно на кухню, но она подавила этот порыв.

Черепа обыскали Яс дважды. Каждый раз другой охранник. Стоя вытянутыми в стороны руками, она поняла, что ей не о чем было беспокоиться. На самом деле они ничего не искали. Обыск был просто предлогом прикоснуться к ней и унизить. Они находили это забавным, хрюкая друг другу на своем свинячьем языке, пока тискали и ощупывали Яс. Что ж, пошли они к черту. Она придавила бумагу пяткой, пока они это делали, и ей было все равно. Пусть они наслаждаются своими мелкими радостями. Она взяла над ними верх, а они даже не подозревают об этом. Ботинок был идеальным местом для укрытия. Им не было никакого интереса заглядывать туда — пока они могли засунуть палец куда-нибудь еще.

— Иди, — наконец сказал один из них, отступая назад.

Яс пристально смотрела на него, пока не вспомнила правила Арги. Она опустила глаза:

— Спасибо.

Ворота с лязгом захлопнулись за ней, и Яс отправилась домой. Она остановилась через две улицы и демонстративно поправила туфлю, достала бумагу и положила ее в корзину. Без нее она зашагала быстрее, стремясь к безопасности своего дома, полная гордости за то, что одержала верх над ублюдочными Черепами. Они не были бы такими уж чертовски непобедимыми, если уж уборщица смогла их одурачить.

Однако с каждым шагом все мысли о том, чтобы помочь Ханран, постепенно исчезали. Она была идиоткой. Если повезет, она больше не увидит Кару, и Яс сможет просто уничтожить бумагу, когда вернется домой. Она совершила ошибку. Это было глупо. Вот и все. Как только список исчезнет, она сможет притвориться, что его никогда не было. Вернуться к тому, как все должно быть. Она никогда больше не рискнет совершить что-то настолько безумное.

И, конечно, ей следовало знать лучше. Кара появилась рядом с ней на следующей улице:

— День получше?

— Никто меня не бил, если ты это имеешь в виду, — ответила Яс. — При виде ханранки ее затошнило. Тем не менее, она все еще могла уйти. Кара не знала, что она украла список. Все, что ей нужно было сделать, это ничего не говорить. — Кажется, я тебе сказала, что не собираюсь шпионить для вас.

— Я слышала. И я не прошу тебя шпионить для нас.

— Тогда почему ты здесь?

— Я тебе сказала, что хочу быть твоим другом. Я могу помочь тебе, знаешь ли.

— Помочь мне с чем? Мне не нужна твоя помощь.

— Не сейчас, нет. Только не с твоей работой. — Кара кивнула на корзинку в руках Яс. — Должно быть, приятно снова вдоволь поесть. Не многие люди в городе могут позволить себе такую роскошь.

— Ты не заставишь меня чувствовать вину за то, что я кормлю свою семью. — Яс указала на синяки на своем лице. — Я заработала эту еду. Заработала, черт меня побери.

— Другие могут это не так воспринять. Могут подумать, что ты перешла на сторону врага. — Кара приподняла бровь. — Могут назвать тебя коллаборационисткой.

— Ты мне угрожаешь?

— Вовсе нет. Но я могу позаботиться о том, чтобы никто не понял неправильно. Дать людям знать, что ты мой друг.

— Я могу позаботиться о себе.

— Я знаю. Я знаю. — Кара помолчала. — И все же...

— Все же что?

Женщина пожала плечами:

— Зачем рисковать?

— О, пошла ты, почему бы тебе не отвалить? — выплюнула Яс.

Кара не обратила внимания. Они прошли вместе в молчании еще один квартал. Все это время листок бумаги в корзинке Яс не выходил у нее из головы. Почему она просто не рассказала Каре о нем? Почему не покончила со всем этим? Зачем спорить? Почему эта женщина так сильно ее разозлила?

Яс остановилась, и Кара остановилась вместе с ней:

— Пожалуйста, просто оставь меня в покое.

— Это так не работает.

— Почему?

— Идет война. На карту поставлены жизни людей.

— Ты не обязана мне этого говорить. Я знаю это лучше, чем кто-либо другой.

— Почему?

Яс хотелось закричать:

— Почему ты не оставишь меня в покое? Почему?

— Что тебе известно? — в свою очередь спросила Кара. — Если ты что-то знаешь, скажи мне. Я больше не буду тебя беспокоить. Просто скажи мне. Если я смогу спасти жизнь хотя бы одному человеку...

— Ты опоздала. Завтра Черепа повесят тридцать заключенных. — Все. Она стала шпионкой.

— Черт. — Кара покачала головой. — Цифры. Трое ихних были убиты у Хэстера, так что они собираются убить тридцать наших.

— За взрывом стоите вы?

— Нет. Ни в коем случае. Это работа одного сумасшедшего мальчишки. Это не мы.

— Ребенка?

— Ага. Мы собираемся поговорить с ним. — Кара огляделась по сторонам. — Мы можем продолжать идти? Разговаривая на улице, мы привлекаем к себе внимание.

Яс раздраженно покачала головой:

— Конечно.

— Ты видела или слышала что-нибудь еще? — спросила Кара, когда они двинулись дальше.

— Вот. — Яс протянула список, и Кара выхватила его у нее из рук мгновение спустя.

— Что это?

— Список подозреваемых ханранов. Я взяла его в кабинете Эшлинга.

— В его кабинете? — В голосе Кары прозвучало что-то другое. Почти уважение.

— Ага.

— Спасибо. Это невероятно храбро с твоей стороны.

— Невероятно глупо.

— Нет. Не глупо. Нам это нужно. И я действительно ценю твою храбрость — ты пошла на невероятный риск.

— Как будто тебе не все равно. Ну, вот и все. Больше не надо. Я выполнила свою часть работы. Я не хочу тебя больше видеть.

Кара улыбнулась:

— Есть еще кое-что, что мне нужно. Только одно, а потом, обещаю, я оставлю тебя в покое.

— Ты уже сказала, что больше ни о чем меня не попросишь, — вспылила Яс. Даже произнося это, она знала, что Кара никогда не оставит ее в покое. Всегда будет еще кое-что.

— Мне нужна карта Дома Совета со всеми комнатами и с указанием того, кому они принадлежат. И, самое главное, мне нужно, чтобы ты поискала, где они хранят Тонин. Это будет безопасное место, куда труднее всего добраться.

— Тонин?

— У них есть люди, которые могут открывать окна, соединяя одно место с другим, даже если они находятся за тысячи миль друг от друга. Это магия старого мира, но каким-то образом Рааку удалось вернуть ее обратно и вложить в людей. Как только окно открыто, они могут провести через него целые армии. Вот как они оказались у нас в тылу во время вторжения и быстро перемещаются по стране. Мы хотим знать, где они находятся, чтобы придумать, как их уничтожить. Без них Черепа не смогут доставить подкрепление в Киесун. Тогда мы сможем по-настоящему навредить этим ублюдкам.

— Если они внутри Дома Совета, не имеет значения, где именно они находятся. До них не достать. Черепа запечатали это место наглухо.

— Просто попробуй выяснить, где они находятся.

— Я не могу. Сегодня я была уверена, что они собираются меня арестовать. Я не хочу получить петлю на шею. Тебе нужно найти кого-нибудь другого.

Но Яс разговаривала сама с собой. Кара снова исчезла.

19

Тиннстра

Айсаир

— Король мертв. — Слова Аасгода поразили всех в комнате. Шок отразился на каждом лице, все их надежды обратились в прах.

— Что случилось? — спросил Харка.

— Брат короля, — ответил Аасгод, все еще пытаясь отдышаться. — Он нас предал.

— Принц Лариус? — спросила Маджас. — Почему?

Аасгод посмотрел вниз на девочку в своих объятиях, как будто не хотел, чтобы она заново переживала события из-за его слов. Кто-то попытался взять у него девочку, но она вцепилась в мага изо всех сил. Сердце Тиннстры разрывалось от одного взгляда на нее. Она была такой маленькой, такой хрупкой.

— Тише, моя дорогая. Все будет хорошо, — солгал Аасгод, поглаживая ее по волосам. Как только она успокоилась, он продолжил: — Все шло по плану. Со мной были все они — король, королева, вот эта маленькая Зорика и ее брат Гент. Затем появился Лариус с отрядом войск Эгрила и двумя Избранными. Они убили короля и королеву прежде, чем я смог что-либо предпринять. Принц Гент получил стрелу в спину… Нам пришлось его оставить.

— Но почему? Зачем Лариусу такое делать? — спросила Маджас.

— Почему этот человек вообще что-то делает? — Харка сплюнул на землю. — Власть. Он всегда был слабым и завидовал своему брату.

Аасгод кивнул, все еще пытаясь отдышаться:

— Он согласился править Джией от имени Эгрила. Он пообещал покончить с Ханраном.

— Нет, пока мы еще живы, — сказала Маджас.

— Он умрет сегодня ночью, — сказал Харка. — Я пойду сам.

— Какой в этом смысл? Мы разбиты, — сказал Плачущий. — Ханрана больше нет — после смерти короля.

— Подождите! — Голос Розины заставил их всех замолчать. Все головы повернулись к ней. — Эта бедная девочка в объятиях Аасгода теперь наша королева и законная правительница Джии. Наш долг — продолжать действовать по плану. Мы должны доставить ее в Мейгор в целости и сохранности. Без нее они никогда не пришлют нам помощь. Пока она жива, у Лариуса никогда не будет законных прав на трон. Она — наша единственная надежда.

— Она ребенок, — сказал Плачущий. — Никто не последует за ней.

— Ты имеешь в виду, что ты не последуешь, — сказал Харка. Он шагнул вперед с поднятым мечом.

Тиннстра в полном смятении наблюдала, как комната взорвалась шквалом криков. Шум испугал девочку, и она снова заплакала. Она выглядела такой же потерянной, какой чувствовала себя Тиннстра. Тиннстра даже представить себе не могла, каково это было для нее — видеть, как убивают ее родителей, а потом оказаться в этой комнате, полной безумия.

— Мир, — крикнул Аасгод. — У нас есть еще...

Дальняя стена взорвалась, превратилась в огненный шар.

Взрыв бросил Тиннстру через всю комнату. Щепки и обломки дерева полетели во все стороны. Она лежала на земле, пытаясь привести в порядок мысли. Ее лицо было мокрым. Она дотронулась до него. Кровь. Она не была уверена, принадлежит ли кровь ей. Чтобы защитить себя, она надеялась, что не ее.

Солдаты Эгрила ворвались в их гущу, белые доспехи были отчетливо видны сквозь дым. Их сопровождал Избранный с дубинкой в руке.

Шулка атаковали, их вели Харка и Маджас. Лязгнули мечи, прямые клинки шулка зазвенели о скимитары Черепов, а затем люди кричали, визжали и умирали. Ее окружал хаос. Горький дым обжигал нос при каждом вдохе. Плачущий Человек лежал рядом с ней, нижняя половина его тела отсутствовала. Удивленное выражение на его татуированном лице.

Нет.

Взрыв, выпущенный Избранным, врезался в стену рядом с ней, заставив Тиннстру действовать. Всхлипывая, она заставила себя выпрямиться, не обращая внимания на боль и на то, как комната кружилась, и поползла прочь на коленях, все еще держа пальто в руках.

Чье-то тело врезалось в нее, сбив с ног. Шулка, выпотрошенный от бедра до бедра, залил Тиннстру кровью. Она оттолкнула его и поползла к люку. Там еще было чисто. Она могла выбраться. Сбежать.

Затем она увидела Аасгода. Из его брови торчала щепка. Он стоял перед Зорикой, защищая ее, из его рук вырывались молнии. Он выглядел непобедимым, сражаясь с Черепами. Затем он повернулся, и она увидела, что задняя часть его черной мантии разорвана в клочья, обнажая окровавленную и изодранную плоть. Как он вообще держится?

Череп бросился на мага, но Аасгод выставил ладонь, и человек остановился как вкопанный. Сам воздух прогнулся, вдавливая тело Черепа внутрь с хрустом костей. Безжизненный, он рухнул на пол.

Слева от нее Харка пал под шквалом клинков. Маджас убила Черепа, а затем сразу же расправилась еще с двумя. Избранный взорвал одну из шулка, превратив ее в пепел. Тиннстра проползла мимо Розины, наполовину погребенной под обломками, с безжизненными глазами. Молния просвистела мимо ее головы, опалив волосы. Кровь брызнула на пол. Другие ханраны сдерживали Эгрил, но долго им не продержаться.

Она огляделась и увидела Зорику. Девочка окаменела, присев на корточки позади мага. Аасгод отражал атаку за атакой Черепов, но и он долго продержится. Только не против такого натиска, только не выглядя таким бледным. Девочка должна была умереть. Они все должны были умереть.

Тиннстра схватилась за ручку люка. Убежать. Все, что я могу сделать, это убежать. Другого выбора нет. Она приоткрыла люк на дюйм, затем остановилась. Она оглянулась на Зорику. Такая испуганная, такая неуместная. Прямо как я. Не имело значения, какой у нее был титул. Она была просто испуганной маленькой девочкой. Зорика смотрела на нее расширенными от страха и слез глазами, умоляя о спасении. Дорогие Боги, я должна ей помочь.

Тиннстра бросилась обратно через комнату, чтобы схватить девушку. Когда она потянулась к Зорике, Аасгод развернулся, его глаза горели, вокруг рук потрескивали молнии. Тиннстра вскрикнула и отшатнулась, но маг прекратил атаку, признав в ней союзницу:

— Уводи ее отсюда.

Тиннстра уже двигалась. Она подхватила Зорику, завернула ее в свое пальто и побежала, в то время как Аасгод защищал их отступление. Теперь люк был завален обломками, но Тиннстра откуда-то нашла в себе силы, отодвинула в сторону разбитое дерево и распахнула стальную дверь. Она спустилась вниз вместе с Зорикой, оглянулась и увидела, что Аасгод следует за ней. Она спрыгнула с последних ступенек на пол туннеля. Ей больше не нужно было видеть, как умирают люди. Когда Аасгод захлопнул за собой люк, Тиннстра на секунду почувствовала абсолютное облегчение. Я жива. Я жива. Она посмотрела на девочку у себя на руках и не могла поверить в то, что сделала. Она спасла королеву. Каким-то образом ей это удалось.

Сверкнула молния, на мгновение заставив темноту отступить. Тиннстра закричала и закрыла глаза руками.

— Возьми себя в руки, — рявкнул Аасгод, спускаясь к ним. Его лицо превратилось в кровавую маску. — Я запечатал дверь, но это не задержит их надолго.

Облегчение Тиннстры испарилось. Это была всего лишь отсрочка казни. Она опустила Зорику на землю, освобождая ее от пальто. Не зная, что еще сделать, она снова его надела. По крайней мере, письма все еще у нее.

— Куда? — спросил Аасгод. Он навис над ней, с глазами, полными огня и залитыми кровью, такой же страшный, как и враг.

Там было четыре туннеля. Она не могла вспомнить, через который прошла. Кровь залила ей глаза. Было трудно сосредоточиться. Звуки битвы над ней становились громче. Времени нет. Все ее тело сотрясалось от страха и потрясения, в то время как паника продолжала нарастать.

— Куда? — Глаза Аасгода горели. От его одежды поднимался дым, вокруг рук вспыхивали искры.

— Туда, — сказала она, указывая налево.

— Ты уверена?

— Да, да. — Теперь она это поняла. Она всегда знала, как бежать.

— Зорика. — Голос Аасгода был мягче, но все еще повелительный. Девочка подняла глаза, смахивая слезы. — Нам нужно проползти по туннелю, чтобы оказаться в безопасности. Ты должна лезть первой, но я буду прямо за тобой.

Девочка покачала головой:

— Я боюсь.

— Я тоже, милое дитя, но в этом случае у нас нет выбора, — ответил Аасгод, поглаживая ее по лицу. Кто-то закричал над ними, и о люк ударилось чье-то тело. — Мы должны идти сейчас.

Тиннстра понятия не имела, где девочка набралась смелости, но, слава Четырем Богам, ей это удалось. Она нырнула в туннель, как мышка.

— Я не позволю им ее забрать, — сказал Аасгод, присаживаясь на корточки. — Она значит для нас больше, чем кто-либо может себе представить. От нее зависит будущее мира.

Тиннстра кивнула, не понимая, больше боясь за себя, чем за принцессу. Она даже не была уверена, почему вернулась, чтобы помочь. Это было не то, что она обычно делала. По крайней мере, она знала, как убегать и прятаться:

— Да защитят нас всех Четыре Бога.

Аасгод фыркнул и последовал за Зорикой в туннель, Тиннстра — за ним. Зорика задавала темп. Недостаточно быстро. Дорогие Боги, нам нужно быть быстрее, иначе мы покойники.

Тиннстра попыталась услышать, следует ли за ними Эгрил. Все остальные к этому времени должны были быть уже мертвы. Или захвачены в плен. Вопрос был только в том, как скоро Эгрил обнаружит люк.

Кровь капала с ее головы, пока она ползла, маленькие красные точки забрызгали ее грязные, пыльные руки. Она слышала, как впереди плачет Зорика, но, по крайней мере, они все еще двигались. Все было бы кончено, если бы они оказались в ловушке в туннеле. Грубый камень давил ей на спину, царапал и рвал кожу. Она вдохнула спертый воздух, горячий от ее собственной паники, отчего во рту пересохло еще больше.

Сзади раздался треск, звук сминаемого металла. Люк сломался.

Она продолжала ползти. Она не могла остановиться. Она не хотела умирать здесь, внизу, в темноте, на четвереньках.

Голоса эхом разносились по туннелю позади нее.

— Мы должны двигаться быстрее, — настойчиво прошептала она. — Черепа приближаются.

Дюйм за дюймом туннель расширялся, позволяя им набирать скорость. Давай, уговаривала она себя.

Свет заполнил туннель впереди. Аасгод и девочка стояли в комнате за туннелем, перепачканные кровью и грязью. Чья-то рука помогла Тиннстре подняться на ноги. Это был шулка, которого она встретила раньше. Она упала в его объятия, ей нужно было почувствовать его силу:

— Враг следует за нами.

— Я их остановлю. — Шулка прикоснулся своей головой к голове Тиннстры. — Поторопитесь.

— Спасибо, — ответила Тиннстра, когда он ее отпустил.

— Мы мертвые, — сказал мужчина с улыбкой на лице, вытаскивая свой меч. Он знал свою судьбу, принял ее и нашел в этом утешение. Тиннстра позавидовала ему, жалея, что у нее нет хотя бы доли его храбрости. Она кивнула Аасгоду. Маг снова подхватил девочку на руки, и они отправились вниз по туннелю.

Пока они бежали, Тиннстра слышала, как молится шулка, его голос был громким и ясным.

Мы — мертвые, которые служат всем живым.

Мы — мертвые, которые сражаются.

Мы — мертвые, которые охраняют завтрашний день.

Мы — мертвые, которые защищают нашу землю, нашего монарха, наш клан.

Слезы бежали по лицу Тиннстры. От страха и печали, от боли и ужаса. Ее отец обычно говорил, что в молитве есть магия, но какой бы силой она ни обладала, это было ничто по сравнению с могуществом Эгрила. Сколько времени пройдет, прежде чем не останется никого, кто мог бы произнести эти слова?

Мы — мертвые, которые стоят в свете.

Мы — мертвые, которые смотрят в лицо ночи.

Мы — мертвые, которых боится зло.

Мы — Шулка, и мы — мертвые.

Аасгод внезапно остановился, притянул Тиннстру к себе и сунул девочку в ее руки:

— Продолжай двигаться. Я запечатаю туннель.

Тиннстра посмотрела мимо него, туда, откуда они пришли:

— Но шулка...

— Он уже мертв, — сказал Аасгод. — Теперь двигайся. — Тиннстра сделала несколько неуверенных шагов вперед. Она не хотела покидать мага. — Двигайся! — Его голос потряс ее до костей, у нее не было выбора. Она побежала.

Взрыв сотряс туннель. Тиннстру бросило к одной стене, затем к другой, но она сумела удержаться на ногах, сумела защитить принцессу. От шума и ярости взрыва у нее заложило уши. Дым и пыль окутали ее и украли свет от факелов. Ее охватила ужасная паника —никогда раньше она такой не испытывала. Был ли маг жив? Что она будет делать с принцессой, если он погиб? Она крепче прижала девочку к себе, сдерживая рыдания. Затем появился Аасгод, потрескивающий энергией. Его красные глаза горели яростью, когда он увидел ее, стоящую там. Страх Тиннстры перед этим человеком рос, но, когда он прошел мимо, она за ним последовала. С ним было безопаснее, как бы сильно он ее ни пугал.

Они двигались быстро, освещаемые только энергией, исходящей от Аасгода, поворот за поворотом, пока у них не закружилась голова от всего этого. Затем Аасгод остановился, протянул руку. Тиннстра резко остановилась.

— Это тупик, — сказал Аасгод.

Тиннстра попыталась отдышаться:

— Там есть кольцо. Потяни за него.

Со скрипом и стоном дверь открылась.

— С другой стороны этой комнаты есть лестница, ведущая наверх, — сказала Тиннстра, возвращая Зорику магу. Она пошла впереди, спотыкаясь, продвигаясь вперед, шаря рукой. Облегчение захлестнуло ее, когда она добралась до ступенек.

Она заколебалась наверху, опасаясь, что эгрилы будут ее ждать, но выбора не было — надо было идти вперед. В темноте появилась полоска света, которая становилась все шире, пока Тиннстра не смогла разглядеть кухню гостиницы. Она заползла внутрь, дрожа от страха, высматривая врага. На кухне было пусто. Она схватила разделочный нож и бросилась к входной двери гостиницы. Пожалуйста, пусть снаружи никого не будет. Даже с ножом в руке она понятия не имела, что будет делать, если Черепа будут ее ждать.

Она вглядывалась в темноту, прислушивалась к тишине. Ничего. Они были одни.

Она вернулась на кухню и подала знак остальным подниматься. Они ввалились в комнату, тяжело дыша. Аасгод опустил девочку на землю и навалился на стойку, пытаясь отдышаться.

Тиннстра закрыла за ними люк. Эгрилы никоим образом не могли последовать за ними — не после того взрыва, — но она все равно поставила буфет над люком. Лучше быть в безопасности, чем мертвой.

— Здесь есть еда, кое-что из одежды, во что можно переодеться, — сказала она, пытаясь отдышаться. — Но нам нужно поторопиться. Эгрил, возможно, уже на пути сюда.

— Пошли, — сказал Аасгод. Он сделал шаг вперед и остановился, его глаза закатились. Ноги мага подкосились, и он врезался в стол, заставленный посудой.

20

Джакс

Киесун

Джакс и еще трое бывших шулка сидели на пустых ящиках в задней части пустого склада рядом с пустыми доками. В одном углу на веревках со стропил свисала маленькая рыбацкая лодка. Участок темного дерева показывал, где ее ремонтировали перед вторжением. Джакс не удивился бы, если бы это оказалась последняя уцелевшая лодка в Киесуне. Эгрилам доставило огромное удовольствие уничтожить все рыбацкие лодки города после вторжения, а военные корабли Шулка лежали затонувшими в гавани.

Ворота, выходящие на океан, были открыты, позволяя ночному бризу проникать внутрь. Не было видно даже корабля Эгрила. Порт Киесун был закрыт для всего мира.

Он вздохнул, уставший после полубессонной ночи, за которой последовал еще более длинный день. Смерть Хэстера повлияла на него сильнее, чем он хотел бы признать. Владелец таверны был хорошим человеком, он и его семья не заслуживали такой участи. И теперь все должно стать еще хуже:

— Ты уверена, что они собираются повесить в отместку тридцать заключенных?

— Это то, что сказала наша девушка в Доме Совета. — Кара протянула сложенный лист бумаги. — Это она тоже взяла из кабинета губернатора.

— Что это? — спросил Бетос. Хороший боец, высокий, с достаточно широкими плечами, чтобы сразиться с целым миром.

Кара отдала лист Джаксу:

— Список подозреваемых бойцов Ханрана в городе.

Джакс просмотрел список:

— У них нет ни одного правильного имени.

Кара кивнула:

— Я знаю.

Джакс вздохнул:

— Отправь кого-нибудь к нескольким из них — предупреди, что им нужно спрятаться на некоторое время. Однако будь умницей. Расскажешь слишком многим, и Черепа поймут, что у нас есть кто-то внутри.

Кара кивнула:

— Будет сделано, босс.

— А как насчет тех, кого собираются повесить? Пленники, которые у них уже есть? — спросил Бетос. — Мы должны им помочь.

— Наступит утро, и Дом Совета будет кишеть Черепами, высматривающими любые признаки неприятностей. Это будет кровавая бойня, если мы что-нибудь предпримем, — сказала Кара. — Чтобы иметь хоть тень шанса, нам понадобится больше солдат, чем у нас есть. Больше оружия.

Последний из группы, мужчина-гора, ничего не сказал. Не то чтобы Джакс от него этого ожидал. Гринер довольствовался тем, что просто выполнял приказы и позволял своим действиям говорить за себя. Не было лучшего Шулка, чтобы быть рядом с тобой, когда начнется любое дерьмо. Если бы Джакс сказал, что они должны атаковать Дом Совета, он бы первым перелез через стену. Если бы Джакс сказал атаковать море, Гринер бы прыгнул. В любой ситуации Джакс поставил бы деньги на то, что Гринер выйдет победителем. Он всегда находил способ.

— Сколько у нас мечей? — спросил Бетос.

— Половина того, что у нас была, когда Черепа нашли наше укрытие на Бликер-стрит, — сказала Кара.

Джакс потер культю, ему не нравилось то, что он собирался сказать, но другого выхода не было:

— Мы ничего не можем сделать. Не сейчас.

— Не говори так, — сказал Бетос. — Не говори так. Мы говорим о тридцати людях. Только потому, что этот проклятый мальчишка разнес на куски несколько Черепов.

— Полный бардак, этого нельзя отрицать, — сказал Джакс, — но ты знаешь, что происходит. Король и его семья должны быть у врат в ближайшие несколько дней, и это должно быть нашим единственным приоритетом. — Джакс переводил взгляд с одного лица на другое. — Я не хочу, чтобы кто-то умирал, но Кара права — сейчас у нас нет достаточного числа бойцов. Нам нужно, чтобы каждый помогал королю сбежать. Как только он и его семья отправятся в Мейгор, мы сможем снова ударить по Эгрилу. А до тех пор сидим и не высовываемся.

Даже Бетос смог увидеть логику в этом. Его плечи поникли:

— Что мы собираемся делать с Дреном?

— Я послал Монона поговорить, — ответил Джакс. — Дрену нужно остановиться. Это единственный способ всех обезопасить.

— Это не способ победить в войне, — сказал Бетос.

Джакс на мгновение прикусил губу, затем повернулся к Каре:

— Эта девушка. Та, что внутри. Как много она знает о нас — если все пойдет не так?

— Она знает мое имя и мое лицо, — сказала Кара. — Но это все. Недостаточно, чтобы они меня нашли. Мы в безопасности.

Джаксу нравилась Кара. В этой женщине не было ложной бравады. Она всегда выполняла работу быстро и эффективно.

— Скажите ей, чтобы она не делала ничего, что может ее скомпрометировать. Мы все равно ничего не можем предпринять, пока король не будет в безопасности.

Кара кивнула:

— Я уже говорила ей, но повторю еще раз. Я попросила ее найти Тонин.

— А что насчет Дайджаку? Мы нашли способ проникнуть в их логово? — спросил Джакс.

— Мы не смогли подобраться близко, — ответил Бетос. — Их убежище запечатано крепче, чем кошелек Монона. Толис был последним, кто попытал счастья, и вы знаете, что с ним случилось.

Повешен, расчленен и четвертован на глазах у всего города. Бедный ублюдок. Джакс покачал головой:

— Мы все равно должны попытаться. Пока Черепа контролируют небо так же, как и все остальное, мы ничего не добьемся. Но если мы сможем уничтожить Дайджаку и Тонин одновременно, Черепа в Киесуне будут искалечены.

Их прервал долгий, протяжный свист. Один из дозорных. Кто-то приближается к складу. Все вскочили на ноги, и Джакс потянулся бы за своим мечом, если бы он у него был, или даже потянулся бы правой рукой, если бы она у него была. Кровь хлынула через него, когда его тело приготовилось сражаться или бежать.

Последовал второй свист. Короче. Друг. Они все расслабились, хотя и не вернулись на свои места.

Секундой позже появился Монон, войдя на склад через заднюю дверь. Он пожал руки остальным, кивнул Джаксу.

— Ты видел мальчишку? — спросила Кара.

— Да, — ответил Монон, не выглядя слишком довольным.

— Что он сказал? — спросил Джакс, уже зная ответ.

— Он сказал нет, — ответил Монон. — Хотя и не так вежливо.

Джакс сел:

— Только этого нам и не хватало.

— Я же говорил тебе — этот парень зол на весь мир, — сказал Монон. — Он был бы отличным помощником, если бы мы могли его контролировать, но мы не можем.

Джакс взглянул на своего друга, который выглядел таким же усталым, каким он себя чувствовал:

— Если он не собирается слушать, тогда нам нужно держать его под контролем до тех пор, пока мы не закончим наши основные дела. Возьми Гринера и еще пару человек и заберите его.

Монон кивнул:

— И что нам нам с ним делать?

— Приведи его сюда, — ответил Джакс. — Может быть, беседа с глазу на глаз поможет ему привыкнуть к нашему образу мыслей.

— А если он не придет тихо?

— Сделай то, что должен.

21

Дарус

Айсаир

Дарус стоял на развалинах убежища Ханран, пока его солдаты обыскивали тела. Его бесило то, что недавно Аасгоду удалось сбежать из за́мка с ребенком, но, похоже, Дарус только что уничтожил ключевую группу ханранов в Айсаире. Если еще Аасгод и ребенок будут среди мертвых, император будет счастлив, и слава будет принадлежать ему, Дарусу.

Потери Эгрила едва ли стоили внимания; восемь солдат погибли, сражаясь с Шулка в комнате, и еще пятеро — в туннелях, когда прогремел взрыв. Не из-за чего терять сон. Дураки заслуживали смерти. Никто не должен был сбежать. Им придется объясниться с Кейджем в Великой Тьме.

— Ты. — Он махнул пальцем ближайшему солдату, и тот вытянулся по стойке смирно. Хорошо. Дарус любил послушание. — Проверь всех здесь. Мне нужны имена. И сообщи мне, как только найдешь Аасгода и ребенка.

— Сэр. Да, сэр. — Солдат отдал честь, прежде чем резко повернуть направо и зашагать прочь.

Уже заскучав, Дарус нашел стул, у которого все еще было четыре ножки, поставил его вертикально и сел. Он ненавидел эту часть — ожидание. По крайней мере, у него есть немного времени для себя. Он вытащил из кармана тонкий томик «Испытаний Кейджа», красивое издание в кожаном переплете, написанное от руки и проиллюстрированное верховным жрецом из храма в горах Ролшвик. Это было одно из его любимых сокровищ — после ножей, конечно.

Дарус устроился читать, вытянув ноги и поставив ступни на лоб мертвеца.

Книга рассказывала, как Кейдж схватил проблеск света, затерянный в Великой Тьме, и превратил его в мир, напитав его своей кровью, чтобы он рос как подарок его детям: Ало, Сини, Руусу и Насри.

Он вдохнул жизнь в мир и создал пять наций: Эгрил, Джия, Мейгор, Дорнуэй и Чонгор, чтобы у всех них были королевства, которыми они могли бы править.

Эгрил должен был принадлежать Кейджу, и только Кейджу. Это было сердце мира, начало всего творения и самое близкое к Великой Тьме. Люди, которые там жили, были его Избранными и наиболее облагодетельствованными, сотворенными из его крови и наполненными его свирепостью.

Джия принадлежала Ало, и, как первенцу Кейджа, ему была дана магия, чтобы он мог строить великие храмы в честь Кейджа.

Синь властвовала над Дорнуэем, и для своей любимой дочери Кейдж наполнил гору Ффрилион вечным пламенем, чтобы она могла выковать его меч, Сумрак, и принести в жертву недостойных во имя него.

Руус управлял Чонгором, самой плодородной землей, так что там никто и никогда не знал голода.

Насри, своей самой младшей и любознательной дочке, Кейдж отдал острова Мейгор и все океаны для исследования, чтобы ей никогда не было скучно.

Его детям нужно было сделать только одно — отдавать свою кровь Кейджу и поклясться отдать ему свои души, когда придет время вернуться в Великую Тьму.

Но четверо не захотели. Пораженные жадностью, они хотели всего для себя. Ало, Синь, Руус и Насри заключили Кейджа в тюрьму на скале рядом с Великой Тьмой и украли его силы для себя, объявив себя Богами вместо него. Они обманом заставили человечество поверить, что они являются силами, стоящими за чудесами света, и купались в ложной славе, которая была им дарована.

Однако во́роны, переправляющие души в Великую Тьму, нашли Кейджа и признали его таким, какой он есть. В обмен на глаз и ухо во́роны освободили Кейджа, и он вернулся в мир. Он обнаружил, что только эгрилы сохранили свою веру в него. Только они отвергли Ложных Богов. У других народов он забрал свои дары и оставил их на произвол судьбы, пока не придет время расплачиваться за их недостатки. Пока не настанет время Секановари, Последней Войны, когда весь мир снова вернется в Великую Тьму.

— Итак, вот куда ты исчез.

Дарус поднял глаза и увидел, как Скара проходит через дыру в стене, которую он проделал, когда они штурмовали комнату. Не та, кого бы он хотел видеть. Неужели она никогда не оставит его в покое?

— Похоже, ты повеселился, — сказала она. — Но мне немного обидно, что ты не пригласил меня с собой. Мне было совсем одиноко в замке, пока я тебя ждала.

Дарус вздохнул, закрыл книгу и убрал ее в карман. Теперь не будет ни мира, ни умиротворения. Он улыбнулся, но даже не попытался притвориться, что это искренне:

— Скара. Как приятно тебя видеть.

— Ты его поймал?

Дарус махнул рукой:

— Сейчас они проверяют тела.

— Но он здесь?

Клянусь Кейджем, она разозлила его своими намеками:

— Неужели это выглядит так, что мы позволили кому-то сбежать?

Она приподняла бровь, притворяясь, что не впечатлена.

— Надеюсь на это... после того, как он сбежал от тебя в замке… Мне бы не хотелось, чтобы ты снова его потерял. Не говоря уже о девчонке. — Скара взмахнула топором.

Дарус вскочил на ноги:

— Это не моя вина. Этот идиот Лариус двинулся слишком рано — вопреки моим четким приказам. Если бы он нам не был нужен, его голова была бы сейчас где-нибудь на пике.

— Конечно, брат. Конечно. Очевидно, не твоя. Я уверена, что все с этим согласятся. А если нет... Ну, какое это имеет значение? Если у тебя теперь есть Аасгод и девочка, Рааку будет доволен.

Если. Скаре не нужно было уточнять. Нет ничего более губительного для карьеры человека, чем неудача. Он наблюдал, как солдаты проверяют тела, лицо за лицом. Скара его достала — посеяла маленькое зернышко сомнения. Клянусь яростью Кейджа, как же он ее ненавидел. Если ни одно тело не окажется Аасгодом, семя прорастет. Рааку не простит. Его наказание будет...

Дарус вытащил свою дубинку и сжал рукоять, стараясь сохранять спокойствие. Солдаты почти закончили проверять комнату.

— Возможно, его тело где-то под обломками? — Скара пнула камень. — Будем копать?

Сука. Дарус испытывал искушение использовать на ней дубинку. Положить конец его страданиям. Но нет, он не мог этого сделать. Ещё нет.

Солдат вернулся.

— Сэр. Простите, сэр, но, похоже, маг и девочка от нас ускользнули. — На этот раз его приветствие было более дрожащим.

— О, дорогой. — Скара хихикнула.

— Черт! — Он хотел кого-нибудь убить. Он впился взглядом в Скару. Он бы с удовольствием убил ее.

— Я предупреждала тебя, Дарус — ты слишком вспыльчив.

— Не испытывай судьбу, сестра, — сказал он. — Они не могли уйти далеко. Пока нет. Он указал дубинкой на солдата. — Ты! Выводите всех. Начинайте прочесывать улицы. Разнесите город на части, если понадобится. ИДИ!

Никому не нужно было повторять дважды. Они выбежали из комнаты, стремясь ему угодить.

— Они найдут его, брат, — сказала Скара, на этот раз мягче, без тени юмора. Она знала, что ее карьера была связана с его.

— Конечно. — Дариус кивнул. Однако он не хотел рисковать. — Я попрошу разрешения использовать Киориу.

Скара оживилась:

— Тебе придется сказать, почему.

— Я скажу, но признаюсь не во всем.

Скара на мгновение замолчала, затем положила руку ему на плечо:

— Мы их найдем.

Ее сочувствие было хуже, чем злорадство. Почему Кейдж счел нужным наказать его такой сестрой?

Он вылетел из здания. Наступила ночь, было очень холодно, и улица была пуста, за исключением четырех солдат, стоявших на страже. Они вытянулись по стойке смирно, когда увидели его. Мудрый ход. Он чувствовал потребность в крови.

После того, как он отправит запрос на Киориу, он спустится в камеры за́мка и найдет кого-нибудь, кому можно будет пустить кровь. Это он, по крайней мере, заслужил. Не было ничего лучше боли, чтобы поднять ему настроение. Ничего.

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

22

Тиннстра

Айсаир

Свет упал на лицо Тиннстры, разбудив ее. На мгновение она была сбита с толку. Она не узнала ни комнату, ни кресло, в котором сидела, подобрав ноги. Затем ее пронзила боль в голове и избитом теле. Даже сидеть было больно. Затем она увидела Зорику, спящую под грудой одеял, рядом с ней — Аасгода, и все воспоминания вернулись. Гостиница. Королева Джии и Лорд-маг. Все мертвы. Следом пришел страх, смешанный с болью.

Вчера ночью ей удалось затащить Аасгода наверх, перевязать его раны полосками ткани, которые она нашла на кухне, а затем уложить его в постель. Девочка цеплялась за кровать Аасгода, слишком напуганная, чтобы оставить мага, и отказывалась спать, но, в конце концов, изнеможение не оставило ей выбора. Тиннстра положила ее рядом с магом и укрыла одеялами.

Каждая часть ее тела нестерпимо болела. Она дотронулась до головы, чувствуя, как запекшаяся кровь скрепляет ее рассеченный лоб. Ей повезло, что она не лишилась скальпа. Даже после промывания раны прошлой ночью порез было не скрыть. Она зачесала волосы вперед в надежде, что этого будет достаточно, что никто его не заметит. Вида таких ранений, как у нее, было бы достаточно, чтобы кто-нибудь сообщил о ней...

Черепам!

Тиннстра мгновенно вскочила на ноги. Она бросилась к окну, чтобы выглянуть на улицу, молясь, чтобы они не окружили гостиницу, пока она спала. Слава Четырем Богам. Черепов нигде не было видно. Ночью выпал снег и остался, покрыв булыжники. В другой жизни она бы подумала, что эта сцена выглядит красиво, но сейчас все, что она видела, — опасность и дополнительные трудности.

Теперь, когда комендантский час закончился, снег не помешает людям заниматься своими повседневными делами. Только усложнит поиск еды. Милостивые Боги, как будто и без того было недостаточно тяжело.

По крайней мере, люди на улице означали толпы, в которых можно затеряться. Если бы Аасгод мог ходить, они с девочкой, возможно, смогли бы уйти. Если Эгрил не нашел фургоны, конечно. Или если их не заберут на контрольно-пропускном пункте. Если, если, если. Так много может пойти не так, если они просто выйдут на улицу.

Во что я ввязалась? Мне следовало сбежать, когда у меня была возможность. Предоставить все это Аасгоду и королеве.

Я все еще могу.

Эта мысль заставила Тиннстру почувствовать себя виноватой, но в ее голове уже начал формироваться план. Она ускользнет из гостиницы, пока остальные еще спят. Побежит домой. Запрет свою дверь. Сделает вид, что ничего этого никогда не было. Никто не знал, кем она была на самом деле. Она выполнила свою часть работы. Она помогла Аасгоду и Зорике сбежать. Никто не мог ожидать от нее большего. Она выполнила работу, о которой просил ее Берис.

Она приняла решение. Аасгод все равно не ожидает, что она останется. Это был единственный реальный вариант.

— Мы в безопасности?

Звук голоса Аасгода заставил Тиннстру подпрыгнуть. Она обернулась и увидела, что маг проснулся и смотрит на нее. Прилив вины охватил ее вместе с внезапным страхом, что он может прочитать ее мысли. Она опустила глаза.

— Думаю, пока да, — ответила Тиннстра, не желая встречаться с ним взглядом. Даже раненый и слабый, Аасгод все еще был устрашающим человеком. Она почувствовала, что съеживается. — Как вы?

— Жив, — прохрипел Аасгод.

Она подняла глаза. К его щекам вернулся некоторый румянец — если серый цвет можно назвать румянцем.

— У вас несколько серьезных травм на спине. Я, как могла, обработала раны и все перевязала, но я не специалист. Вам нужно обратиться к кому-то, кто знает, как это делать. К кому-то, кто сможет зашить их и правильно за ними ухаживать. — По правде говоря, Тиннстра даже не верила, что это что-то изменит. Удивительно, что маг был все еще жив.

— Мы оба знаем, что этого не произойдет. Как Зорика?

Тиннстра взглянула на девочку, спящую рядом с кроватью. Было трудно думать о ней как о королеве. Она была слишком маленькой, что нести на своих плечах надежды всей страны:

— У нее все хорошо. Я дала ей немного еды и воды, и с тех пор она спит. Бедняжка. Она через многое прошла.

— В такие дни мы живем. И мы можем только делать все возможное, чтобы с ними справиться.

— У меня все еще хранятся ваши дорожные письма, — сказала Тиннстра, беря бумаги с соседнего стола. Она вынула их из-под подкладки пальто после того, как перевязала мага. — По крайней мере, с ними вы все еще можете пройти через контрольно-пропускные пункты.

Асгод потер лицо, но не взял у нее письма:

— Как ты и сказала, я не в том состоянии, чтобы двигаться.

— Харка сказал, что в конюшне на Гаррет-стрит стоял фургон. Может быть, он все еще там. Есть ли кто-нибудь, кого я могу попросить забрать его для вас? Может быть, кто-нибудь может привезти его сюда?

— Все, кого я знал, были в том зале заседаний прошлой ночью. Я сомневаюсь, что кто-то из них еще жив.

— Мне жаль. — Тиннстра села на табурет, ее плечи поникли, взгляд был устремлен в пол. Она не хотела плакать. — Я думаю, это моя вина.

— И каким образом?

— Избранный остановил меня по пути на встречу. Харка подумал, что он, возможно, прочитал мои мысли. Вот как они нас нашли.

— Ты знала, как я планировал вытащить короля и его семью из за́мка?

— Нет.

— Или место встречи?

— Я знала об этой гостинице.

— Тогда перестань себя жалеть. Только кто-то, близкий ко всем нашим планам, мог выдать нас врагу.

Тиннстра подняла глаза:

— Мне жаль. У меня не очень хорошо получается.

— У кого хорошо? Перестань извиняться. — Аасгод поморщился, пытаясь сесть. Тиннстра помогла ему принять более удобное положение.

— Вам не следует слишком много двигаться, — сказала она, передавая ему немного воды, прежде чем вернуться на свое место у окна. Он пугал ее, даже несмотря на то, что был ранен. Она помнила, что он сделал с Черепами одним взмахом руки — что он мог бы сделать с ней, если бы захотел.

Асгод сделал еще глоток воды:

— Тем не менее, твоя идея хороша.

— Моя идея?

— Забрать фургон и привезти его сюда.

— Но вы сказали, что не знаете никого, кто мог бы его забрать.

В улыбке Аасгода не было теплоты:

— Я знаю тебя.

Тиннстра поднялась на ноги, подняв обе руки, словно защищаясь от его слов:

— Нет. Извините, но нет.

— Нет?

Комната, казалось, задрожала от этого слова. Ей хотелось рассыпаться в прах под его пристальным взглядом, но Черепа пугали ее еще больше.

— Нет, — повторила она, тряхнув головой и не веря, что это говорит. — Я же сказала, что не слишком хороша в этом. Я даже не должна была участвовать в собрании. Я была там только из-за моего брата. Я выполнила свою часть. Я возвращаюсь домой. Я желаю вам всего наилучшего. Правда. Я надеюсь, что вы сможете уйти, но... нет. Не я.

— Больше никого нет.

— Я не Шулка. Отнюдь. Мне жаль, но я ничем не могу вам помочь, — сказала Тиннстра, натягивая пальто и стремясь поскорее уйти. — В этом нет ничего личного. Я хотела бы вам помочь. И я бы помогла, но я просто не создана для этого.

На краткий миг в глазах Аасгода вспыхнул огонь, и Тиннстра отступила назад, как будто еще один ярд мог спасти ее от его ярости. Затем на мага снизошло спокойствие:

— Почему ты была с Харка и остальными, если не хочешь помочь?

— Мой брат попросил меня о помощи, но… он умер, и я… Меня не должно было там быть. — Она посмотрела на дверь, на выход. Он был так близко и в то же время так далеко.

— Ты могла сбежать прошлой ночью. Но ты вернулась за девочкой, осталась с нами. Ты могла уйти от нас в любой момент.

— Я не знала, умрете ли вы или выживите, и я не могла оставить девочку. Она… она слишком молода, чтобы быть предоставленной самой себе… Но вы живы. Я вам не нужна...

— Мне нужно, чтобы ты привела фургон. Без него ты с таким же успехом могла бы оставить нас всех умирать. Тогда получится, что твой брат погиб ни за что. Ты этого хочешь?

Тиннстра села и обхватила голову руками. Если бы только Берис был жив и находился здесь вместо нее. У него не было бы сомнений в том, что делать, он бы не побоялся помочь магу и королеве. Она представила себе маршрут, по которому ей придется идти на Гаррет-стрит. Она знала, где находятся контрольно-пропускные пункты и как их обойти. Может быть, у нее получится. Если она будет действовала быстро. Если она будет осторожна. Она покачала головой. О чем она думает? Идти за фургоном — безумие. Но Аасгод был прав. Она не могла предать их сейчас.

Тиннстра подняла глаза, ненавидя положение, в котором оказалась:

— Хорошо. Я приведу фургон. Но после этого вы сами по себе. Вам придется вывезти девочку из города без меня.

Аасгод улыбнулся:

— Конечно. Конечно. Я не могу просить тебя о большем.

— Верно. Хорошо. — Тиннстра встала. Сделала глубокий вдох. — Я вернусь так быстро, как только смогу.

— Мы будем здесь, готовые и ждущие, — ответил Аасгод.

Тиннстра снова направилась к двери, стараясь не слишком задумываться о том, на что она только что согласилась. Она взялась за дверную ручку, повернула ее.

— И последнее, — сказал Аасгод.

— Что?

— Мне нужно знать имя человека, который нас спас.

— Тиннстра. Меня зовут Тиннстра.

Глаза Аасгода сузились:

— Как звали твоего отца?

— Мой отец — Даген из клана Ризон. Моя мать — Мойри из клана Ризон.

Асгод кивнул:

— Мне показалось, что я уже видел твое лицо. Но ты сказала, что ты не Шулка?

— Да, я не Шулка. — И с этими словами она сбежала вниз по лестнице.

Холод ударил в нее, как только она вышла на улицу, и она поплотнее закуталась в пальто. Это принесло ей мало пользы, так как она все еще дрожала и тряслась. Она проклинала снег. Он сделает все намного сложнее. И что сказал Харка? Что-то о достижении врат? Что это были за врата? Она надеялась, что Аасгод знает, иначе они никуда не поедут. Все это было катастрофой.

Она медленно двинулась в путь, ее нервы были на пределе, глаза не переставали двигаться. Каждое окно, которое она видела, таило опасность, за каждой дверью скрывался враг, каждое лицо таило угрозу. На этот раз она была рада страху. Он обострил все ее чувства. Он сохранял в ней жизнь. Он приспосабливал ее к окружающему миру и предупреждал обо всем, что могло причинить ей вред.

Колокола зазвонили сразу после того, как она миновала квартал мясников. Не комендантский час, было еще слишком рано. Звук нарастал и распространялся, пока звон не заполнил весь город.

— Что происходит? — спросил проходивший мимо мужчина.

— Я не знаю, — ответила Тиннстра. Ничего хорошего, это уж точно.

Звон колоколов заставил всю улицу замереть. Все подняли глаза к небу, как будто ответы должны были прийти от Богов. Однако Тиннстра не могла стоять и продолжала пробираться сквозь толпу.

Она переходила очередную улицу, когда появились глашатаи:

— Король мертв! Король мертв!

Шок, тоска и неверие прокатились по толпе, когда эти слова распространились. «Король мертв! Король мертв!» Одна женщина упала в объятия своего мужа, в то время как другие плакали и стонали. Тиннстра видела, как надежда угасает на лицах окружающих. Она точно знала, что они чувствовали. Кариина очень любили. Связь с жизнью до Черепов.

Она перешла из Альянса в Хэслинг, когда поняла, что она единственная, кто все еще движется. Весь город был поражен новостью. Ей пришлось остановиться. Продолжать идти означало бы привлечь ненужное внимание, а это было последнее, чего она хотела.

Другой глашатай приблизился к углу Хэслинга, на ходу позванивая в маленький колокольчик.

— Король мертв! Король мертв! — Он остановился в нескольких ярдах от нее и развернул листок с новостями. — Король мертв. Убит своими ближайшими советниками. Король мертв. Предатели Шулка убили его вместе с королевой и их детьми, принцем Гентом и принцессой Зорикой. Принц Лариус будет коронован в полнолуние.

Тиннстра не могла в это поверить. До полнолуния оставалось всего три недели. Черепа не теряли времени даром.

Глашатай снова зазвонил в свой колокольчик и зашагал, чтобы распространить новость дальше.

Постепенно люди оправлялись от шока. Тиннстра слышала бормотание и проклятия, обвинявшие Шулка в смерти короля.

— Мало того, что они проиграли войну, — сказал один мужчина. — Теперь они уже убивают своих.

— Ублюдки. До прихода Эгрила они управляли нами, как будто были чем-то особенным, а теперь они ушли и сделали нам только хуже, — сказал другой. — Зачем убивать Кариина Кроткого?

— Они должны были защищать короля, — добавила женщина с младенцем на руках. — Я просто не могу в это поверить.

— Не думаю, что они это сделали, — сказала Тиннстра. — Это ложь. Просто Черепа хотят, чтобы мы в это поверили.

Один из мужчин посмотрел на нее так, словно она сошла с ума:

— Ты хочешь сказать, что король не умер?

— Я не думаю, что его убили Шулка, — ответила Тиннстра, понизив голос до шепота. Почему я вообще заговорила?

— Зачем глашатаям лгать? А? — выплюнула женщина. — Я думаю, у них есть дела поважнее, чем тратить наше время на вранье.

— Эгрил просто пытается настроить нас друг против друга. — Тиннстра переводила взгляд с одного лица на другое, но, казалось, она говорила на другом языке. — Шулка защищали нас веками.

Мужчина отмахнулся от нее:

— Отвали, женщина. Сделай нам всем одолжение и держи свое мнение при себе.

Щеки Тиннстры вспыхнули, но она сделала, как ей было сказано. Опустив голову, она покинула Хэслинг и направилась на восток. Она не могла поверить, что люди были готовы так плохо думать о Шулка, но спорить с ними не было смысла. Она не нуждалась во внимании. Не рискуя, она шла по закоулкам и тихим дорогам и обходила любые районы, которые могли патрулироваться Черепами.

Добравшись до Гаррет-стрит почти через час после того, как покинула гостиницу, она остановилась как вкопанная. Дальше она идти не могла.

Улица была полна Черепами.

23

Яс

Киесун

Яс несла Малыша Ро на бедре, когда шла рядом со своей матерью к Дому Совета вместе с растущим потоком людей, направляющихся на площадь. Повешения заставляли всех покидать свои дома. Об этом позаботились Черепа. Если они собирались подать пример, то хотели, чтобы его увидели все.

— Может, тебе стоит отнести Ро домой, — в сотый раз сказала Яс. — Повешение — неподходящее место для ребенка.

— Он ничего этого не увидит, — ответила Ма. — А даже если и увидит, то не смекнет, что происходит.

— Это небезопасно.

— А что, если Черепа увидят, что меня там нет? А? Что тогда произойдет?

— Они не...

— По треклятой милости, Ало, Яс. Мы спорим об этом с тех пор, как проснулись. Я от этого устала. Я уверена, что, если бы Малыш Ро мог говорить, он бы сказал тебе, что ему тоже до смерти надоело слышать твое нытье. Я иду, и, пока ты работаешь, он остается со мной. Поняла?

— По крайней мере, встань сзади, чтобы, если что-нибудь случится, ты смогла бы уйти.

— Просто сосредоточься на том, что тебе нужно сделать, хорошо? Может быть, этот день ты переживешь без побоев.

Малыш Ро запустил пальчик в волосы Яс и одарил ее улыбкой, от которой ее сердце растаяло. «Я сделаю все, что в моих силах». Конечно, она не стала бы помогать чертову Ханрану, если бы это было так. Яс спрашивала себя, заметили ли они пропажу списка, и, если заметили, подозревали ли кого-нибудь — подозревали ее. В голове у нее все перемешалось. Она еще даже не на работе, а уже превратилась в комок нервов. И это была ее собственная гребаная вина. Почему я это сделала? Почему украла список?

Она поцеловала Маленького Ро в щеку и поняла почему. Ему нужен был мир лучше, чем тот, который был у них. Ему нужен был шанс в жизни. Она потерлась своим носом об его:

— Мама тебя любит.

— Мама, — ответил Малыш Ро. Его ответ на большинство вопросов. Благослови его Яло.

Желудок Яс сжался, когда они добрались до площади, уже заполненной зрителями. Над толпой возвышались помосты — пять петель на тридцать шей. Она остановилась, крепче прижав к себе Ро.

— Я хочу, чтобы ты отнесла его домой прямо сейчас. Не спорь. Пожалуйста, ради меня. — На ее глаза навернулись слезы.

— Ты ведешь себя глупо, — ответила Ма.

— У меня плохое предчувствие. Пожалуйста, забери его домой.

Мама покачала головой:

— У меня не будет ни мира, ни чертовой тишины, если я этого не сделаю, ага?

— Спасибо.

— Давай, любимый. — Ма потянулась к Малышу Ро, но мальчик не хотел отпускать маму. Он вцепился в Яс изо всех сил. Она сняла его со своего бедра, и он начал плакать, его лицо покраснело.

— Мама! — Его маленькие пальчики потянули ее за волосы. — Мама!

— Оставайся с бабушкой, Ро. Маме нужно идти на работу. Я скоро вернусь. — Она оттолкнула его, умирая внутри, когда он закричал и вытянул руки, пытаясь ее удержать.

— Тише, Ро, — сказала Ма, обхватывая руками его извивающееся тело. Он все еще кричал и сопротивлялся.

— Забери его домой, Ма, — сказала Яс, стараясь быть холодной, хотя ей хотелось только одного —прижать к себе своего ребенка.

— Да, любимая. Да благословит тебя Ало. — Мама повернулась и направилась обратно тем путем, которым они пришли. Ро кричал и вопил, без слов умоляя Яс пойти с ними.

Его плач преследовал ее всю дорогу до караулки. Черепа удвоили охрану из-за повешения, но она справилась достаточно быстро. Она едва замечала, что охранники ощупывают ее, уже привыкнув к этому и ожидая этого. Несколько человек в толпе выкрикивали оскорбления, когда она проходила через ворота, но она не обращала на них внимания. Пусть верят во что хотят — она знала правду о том, что делала и почему.