Муж поневоле

Глава 20

За коротким тамбуром, который мы проскочили не задерживаясь, сразу шёл достаточно большой зал. Правда был он абсолютно пуст, ни единой нежити, и ничего за что можно было бы зацепиться взглядом, только гладкие стены и потолок. Плиты пола тоже были почти идеально ровными, разве что в нескольких местах пошли трещинами, словно по ним ударили чем-то тяжелым. Дальше путь из зала вел прямо и проём поменьше направо, но за ним тоже оказался еще один зал, вполовину меньше и тоже пустой.

Мельком заглянув туда и не увидев ничего стоящего, я повернулся к центральному проёму выводящему в коридор, прямой и длинный, моему светляку не хватало мощи осветить его весь, поэтому о протяженности оставалось только гадать.

Покрепче ухватив саблю, я посмотрел на Калима, и коротко кивнул в сторону прохода. Нравится не нравится, а щитовик вперед. По крайней мере, если оттуда прилетит стрела, у него больше шансов от неё закрыться. Да и первый натиск нежити сдержать, коли сойдёмся в ближнем бою.

Было тихо, настолько, что даже мельчайшие шорохи невольно производимые нами казались слишком громкими. Я слышал дыхание Алладины за спиной, прерывистое и тревожное, сопение Калима в паре метров спереди и даже пара капель пота, что скатились с моего лба с отчетливым шлепком приземлились на полированный камень пола.

И ещё отсутствие нежити.

Вот это напрягало больше всего. Там, в пещере, костяки попадались достаточно регулярно и это было нормально, с точки зрения моего игроманского прошлого. Здесь же, где по идее их должно было быть в разы больше, было пусто. Неестественно пусто.

— Вижу выход, — прошептал Калим, заставляя меня сосредоточится на том что впереди.

А затем мы вышли в совсем уж огромный зал, где снова не было никого, но зато обнаружились кое какие артефакты. Если конечно, так можно было назвать сотни хрустальных гробов аккуратно уложенных в нишах стен.

— Ничего себе?! — придушенно произнесла Алладина, самовольно покидая строй и словно зачарованная подходя и трогая ближайший пустующий саркофаг, переливавшийся всеми цветами радуги в неверном освещении.

— Куда?! — прошипел я, — Быстро назад. Тебе что, прошлого урока мало было? Что за привычка всё лапать?

— Прости, — она мигом юркнула обратно за мою спину, — просто он такой красивый. Да и это же просто кусок хрусталя, что будет-то?

— Это не просто кусок хрусталя, — рассердился я, — это тысячелетний артефакт древней империи и за тысячу лет с ним могло произойти всё что угодно.

— Простите, господин, — потупила та глазки, склоняя голову, — я не подумала.

— Не подумала она, — фыркнул я, аккуратно подходя, чтобы самолично всё рассмотреть. Не трогая, естественно, руками. Пробормотал, — В той норе, во тьме печальной, гроб качается хрустальный.

Мда, не врали, похоже сказки. Не просто в гроб пушкинскую царевну и её западный аналог — Белоснежку, положили, а в камеру стазиса. Понятно почему сон их вечный был.

Крышка саркофага была небрежно откинута, а сам он девственно пуст, как и все остальные, теряющиеся в глубине зала. Правда не у всех крышки оказались в нише, часть их выпала наружу и разбилась, поэтому приходилось осколки аккуратно обходить.

— Тут хоронили, наверное, самых знатных и богатых, — произнес Калим, — чтобы такой гроб врезать, это же каких размеров кусок хрусталя надо найти?

Я ничего не ответил, те и вправду были без каких-либо швов и соединений, производя впечатление монолитной конструкции, но для магов земли, думаю, к тому же древних, вырастить такой кристалл искусственно было не слишком большой проблемой.

— У древних? — спросил с сомнением моя вассалка, — вряд-ли. Скорее тут хоронили сильных магов.

— Вы оба, скорее всего правы, — произнес я, решив включиться в беседу, умолчав лишь о несколько другом предназначении саркофагов, — маги в древней империи и были самыми знатными и богатыми.

— Вот только где они все? — задала вопрос в пустоту Алладина.

— Где бы ни были, — буркнул в ответ мой начальник охраны, продолжая держать щит и саблю наготове, постоянно оглядываясь, — пусть лучше там и остаются, если пройдем и никого не встретим, я не обижусь.

— Может тут и нет никого? — произнес я, особо, правда, не веря в сказанное. Ну не могло мне, с моим “везением”, так подфартить.

— Городские легенды… — нахмурилась девушка.

— Которым сотни лет, — я скрестил пальцы, — вдруг они уже не актуальны.

Медленно и осторожно мы пошли дальше, проходя бесконечный зал насквозь. Сколько здесь было саркофагов? Три сотни, четыре, может тысяча? С одной стороны, для империи с населением в пару десятков миллионов человек — сущие крохи. С другой стороны, в потенциале, тысяча древних личей это не та проблема которой можно пренебречь.

Наконец закончился и он, вновь переходя в длинный узкий коридор.

— Фух, — выдохнул Калим, — прошли.

— Не говори гоп, — шикнул я на него, — вот выберемся наружу, тогда выдыхай. А то накаркаешь ещё… — тут я на секунду замолк, потому что мы вышли в новый зал, резко выхватив вплывшим внутрь светляком противоположные стены, и обречённо закончил, — уже накаркал.

Потому что этот зал уже не был пустым.

Послышался слитный шорох и от стен к нам шагнуло сразу несколько десятков закованных в доспехи фигур.

— Вот же… — грубо ругнулась за спиной совсем по мужски Алладина, а затем, сбившись, тонким голоском жалобно добавила, — мама!

Высушенная до состояния мумии, нежить лязгнула оружием, но не бросилась неорганизованной толпой, а выпустив из своих рядов тройку бойцов с двуручным оружием, давая тем место для маневра, принялась медленно сжимать вокруг нас полукруг.

— Назад, в проход! — гаркнул я, буквально силой заталкивая в него застопорившуюся девушку. Там у нас ещё были какие-то шансы, по крайней мере, нападать на нас могли только поодиночке.

Вот только завидев наш маневр, тройка нападавших тут же сменилась несколькими копейщиками и я похолодел, судорожно соображая как быть. Это явно были не примитивные тупые скелеты действующие на уровне инстинктов, что попадались нам в пещере. Тут засела элита не просто соображающая, а прекрасно разбирающаяся в военном деле.

Обреченно выругался Калим, вновь запричитала за спиной воровка, а мне оставалось лишь скрипя зубы буравить взглядом потемневшую от времени броню надетую на мертвецах.

Тут я поймал себя на мысли, что стиль брони мне кажется каким-то знакомым. Вгляделся получше, и внезапно узнал в ней практически копию той, что сам носил когда-то, ту самую, что пытался предложить мне призрак в крепости, с памятью ста поколений комиссаров.

— Неужели…

Мне нужно было ещё подтверждение, последнее маленькое доказательство, чтобы быть точно уверенным и наконец, когда первый копейщик подошел достаточно близко, я разглядел у него на иссохшемся пальце такое же как у меня кольцо.

Комиссар, это точно был комиссар. Вернее его труп, каким-то образом всё ещё продолжавший функционировать. И тогда я совершил очередную глупость, потому что, оттолкнув в сторону сжавшегося за щитом Калима, вышел вперед и высоко поднял вверх ладонь, показывая нежити, что вся сплошь состояла из одних комиссаров, своё собственное кольцо. Срывающимся от волнения голосом произнес, — Я старший комиссар южных провинций, командующий центральным пунктом обороны! — А затем, для пущей убедительности, врубил антимагическое поле, в подтверждение своих слов. Как никак именно антимагия всегда отличала инквизиторов от остальных.

Нежить замерла. Мы тоже. Вновь наступила могильная тишина в которой я буквально забыл как дышать, с замиранием сердца ожидая дальнейших действий.

И вдруг оружие в руках мертвецов опустилось, копья повернулись остриями вверх, с легким стуком упершись древками в пол, а затем из ряда вышел ещё один мёртвый комиссар, направляясь прямо ко мне.

— Вы меня понимаете? — произнес я снова, с легкой тревогой наблюдая за уверенной поступью нежити, — Вы меня слышите?

Но кроме моего голоса, тишину больше не нарушало ничего. Правда, если рассуждать логически, то с высохшими и частично разложившимися лёгкими и высушенными связками, говорить и вправду затруднительно, как и слышать что-то давно сгнившими барабанными перепонками, поэтому я принялся ждать посланца.

Тот остановился от меня в паре шагов, будто рассматривая, хотя я ясно видел в узкой прорези комиссарского шлема только чёрные провалы глазниц, а затем, неожиданно протянул руку, словно в рукопожатии.

— Э-э, — неуверенно протянул я, не совсем понимая необходимость такого действия, но внезапно сообразил, что он мне протягивает именно ту ладонь, на пальце которой тускло блестит его кольцо. Поколебавшись мгновение, я прошептал, стараясь чуть взбодриться, — Ну не укусит же он тебя, — и решительно вложил в его костлявую ладонь свою, так, чтобы наши кольца соприкоснулись.

А затем на меня обрушился шквал воспоминаний бывшего комиссара. Череда событий, мелькавшая перед внутренним взором как калейдоскоп. Застонав и пошатнувшись, другой рукой я оперся о стену, чтобы не упасть. Всё-таки подобная передача информации была для меня в новинку, да еще и настолько мощный поток. Некоторые воспоминания проносились так быстро, что я не успевал зафиксировать их сознанием. Но главное я, всё же вычленить смог.

Комиссаров, тяжелораненых, безнадежных и тех, с чьим выздоровлением не могли справиться обычные лекари, стаскивали сюда прямо во время битвы с гномами, когда, после потери командного центра, столица провинции, ставшая впоследствии стольным градом султаната, осталась одна, без связи и подкреплений.

Они всё ещё надеялись, что маги смогут прорвать осаду. Нужно было всего парочку мастеров-целителей, стазис позволял даже находящихся на пороге смерти держать сколь угодно долго, дожидаясь квалифицированной помощи, но подмога так и не пришла. Южные провинции были потеряны окончательно, а северные, едва удерживали в лучшем случае половину прежних территорий.

А затем, когда остатки оборонявшихся поняли, что надежды нет, и гномы вовсю хозайничающие на поверхности, вот вот ворвутся и сюда, то среди укрывшихся в подземелье горожан нашелся один тайно практикующий некромант, что провел ритуал поднятия нежити, полностью отключив саркофаги и превратив в немёртвых всех находящихся там людей.

Судьба того некроманта была безымянному комиссару неизвестна, но что произошло после их поднятия, он мне показал. И не скажу, что зрелище было из приятных. Последнее что вложил темный маг в нежить, был приказ убивать любых встреченных живых и первыми под раздачу попали сами выжившие горожане. Воспоминания о творящемся хаосе я постарался тотчас забыть, но буквально весь пол и стены здесь, почти до потолка были залиты кровью и останками разорванных на кусочки тел. А когда вниз сунулись гномы, то нежить принялась с той же яростью рвать и их, пока, наконец, в подземельях не осталось никого кроме трупов, оживших и не очень.

Правда некромант не учел одного, у всех отправленных в стазис комиссаров были действующие кольца и магические, впитавшие память своих носителей доспехи. В горячке сражения раздевать их никто и не подумал. И поэтому, в отличии от прочих поднятых из стазиса людей, оставшихся лишь с одним базовым инстинктом — ненавистью к живым, комиссары то, что с некоторой натяжкой можно назвать личностью, сохранили.

Нет, гномов они рвали как бы не яростней прочих, прекрасно помня напавшего на провинцию врага, но потом, когда те отступили на поверхность, в отличии от остальной нежити, комиссары наверх не полезли, хладнокровно и рационально оценив свои шансы. Некоторое время гномы сдерживали поток безмозглой нежити, что пыталась прорваться в город вслед за ними, но затем, спустя несколько месяцев, кто-то заложил мощные обереги и проход был перекрыт уже окончательно.

Между собой мёртвые комиссары, как я их стал называть, контакт через магию колец тоже смогли наладить, а затем, после нескольких лет нахождения в полностью запечатанном магией подземелье, они перебили всю оставшуюся нежить, чтобы не дать той со временем усилиться и переродиться во что-то более опасное, тем более, что большинство немёртвых было когда-то сильными магами и спустя пару тройку десятилетий, могли стать личами. Даже после смерти комиссары следовали своему долгу.

Надолго впав после этого в нечто подобное сну, просыпались они от этой своеобразной спячки лишь когда их покой тревожили случайно или намеренно забредшие существа.

Судя по воспоминаниям, это были не только люди и гномы. Череда мелькавших картинок открывала мне лица эльфов, обеих мастей и даже вампиров, пару раз пытавшихся организовать в таком интересном подземелье своё тайное гнездо.

А потом пришли мы.

И внезапно я почувствовал в стоявшей напротив нежити такую глухую и беспросветную тоску, что вздрогнув, и вновь обведя взглядом шеренгу молчаливых доспехов, мысленно пообещал, что обязательно вытащу их отсюда. А затем, сосредоточившись и закрыв для верности глаза, принялся подымать в памяти образ крепости. Показал им мою встречу с комендантом.

На известие о том, что больше никого не осталось кроме пятерки призрачных личностных матриц, мертвецы почти никак не прореагировали, только сильнее стало ощущение безысходности идущее от моего контактёра. Но следом пошли образы Салиса и гномьей твердыни, а затем взрыв в ночи и разрушенная гора истекающая жирным чёрным дымом.

Враг уничтожен, врага больше нет, транслировал я им, так ясно как только мог. Всё-таки общаться мы могли лишь образами в голове.

А затем, снова возвращение в крепость, присвоение мне ранга старшего комиссара и передача власти. Последним, стараясь отобразить картинку как можно чётче, я показал себя сидящим в кресле командующего крепостью.

Выдохнул, чувствуя как по лбу текут маленькие капельки пота, слабо улыбнулся, глядя на мертвого комиссара. А тот, отпустив мою ладонь, сделал шаг назад, и внезапно, с, заставившим невольно поморщиться, скрипом, опустился передо мной на колено, склоняя покрытую шлемом голову.

А вслед за ним, также синхронно опустились и все остальные.

— Командир, — прошептал сзади Калим, — чего это они?

Ну да, они-то, посмотрел я на с опаской взирающих на происходящее моих подчинённых, не видели наш мыслеобмен. Вкратце, опуская лишние подробности, обрисовал им происходящее.

— Так это что, они тебя понимают? — поразился мужчина.

— Как видишь, — негромко ответил я, а два десятка моих мёртвых собратьев, также как опустились, слитно встали обратно.

Снова коснулся кольцом кольца, постаравшись объяснить, что мне нужно, дождался ответных мыслеобразов, показывающих дорогу к выходу в город, а затем, подчиняясь какому-то наитию, спросил, также мысленно, чего они хотят. И почти не удивился, когда понял, что их общее желание — слиться с новым живым носителем. Всё-таки они не были полноценными личностями, они не были призваны заменять собою личность носителя, только дополнять её своей памятью и навыками. Иссушенное тело было для них своего рода тюрьмой, клеткой, заставляя испытывать то, что живой человек назвал бы моральными страданиями.

— Потерпите немного, братья, — произнес я, — чувствуя их невысказанную боль, почти как свою собственную. — Потерпите, я помогу вам. Но сначала помогите мне.

И в первую очередь надо было найти эти обереги, что не давали нежити выбраться наружу. Потому что с двумя десятками неживых комиссаров, владеющих магией колец, вопрос вызволения Ниике был уже делом техники.