Мученик Саббат

III. НЕЧЕСТИВАЯ НОЧЬ

Если он что-то и понял о Херодоре, так это то, что ночи тут фесово холодные. Городской щит мерцал, и за это они могли быть немного благодарны, хотя ветер с пустоши, прорезался, как цепной меч, сквозь энергетический полог и пробирал их до костей.

Если Ларкин правильно понял предварительный инструктаж своего сержанта, то эта зона, в которой их высадили, называлась Стекольный Завод, две тысячи гектаров обветшалых грязных цехов, сараев и фабрик на северо-западе города. Казалось, что от какого-нибудь более-менее приятного места очень-очень далеко. Основная часть Цивитас, хорошо освещенная и уютно выглядящая, была на довольно большом расстоянии позади них.

Здесь, свет от огней в бочках и люминесцентных ламп, в сочетании с легким мерцанием щита над головой, давали синие, словно подводные, полутона.

Наверху, в ночном небе, мигали звезды, которые ими не были. Эти расплывчатые, с булавочную головку, точечки света были сотнями – возможно даже тысячами – кораблей пилигримов, заполонивших Херодор.

Взвод Ларкина, под номером одиннадцать, был отправлен в Стекольный Завод вместе с десятым и двенадцатым, чтобы защищать эту часть периметра. Легкая работа, на словах. На практике, оказалось, что даже найти периметр не так-то и просто. Вся зона была переполнена пилигримами, и их палаточный городок разросся, как лес грибов между пустыми зданиями – на самом деле и внутри некоторых зданий тоже – и распространился в пустошь, за пределы потрескивающего щита. Определить, где находится окраина города, оказалось просто невозможно.

С оружием на плечах, Призраки смущенно продвигались сквозь сумеречный мир лагеря. Пилигримы скапливались вокруг слабых костров, чтобы приготовить поздний ужин или сформировать молитвенные круги. Инфарди в зеленых шелках осуществляли ритуалы вокруг своих часовен, или передвигались по лагерю, раздавая брошюры. У многих были выбриты макушки или затылки, другие крепко сжимали плакаты или изображения Святой. Наиболее экстремальные представители были с пирсингом, изображающим стигматы девяти ран, или с вырезанными на теле святыми трактатами. У некоторых были палки и плети для самобичевания.

Каждый пилигрим гордо показывал свой паломнический значок, и каждый выглядел измученным и болезненно равнодушным.

— Гляди в оба, Ларкс,— крикнул сержант Обел. Ларкин поспешил сделать это. Он приложил свой лонг-лаз к плечу и осмотрел местность в прицел. Сквозь улучшенный и увеличивающий видоискатель, он нашел пятна поселений в туманном холоде Обсиды, по ту сторону лагеря. На секунду он подумал, что мельком увидел движение далеко впереди. Всего лишь ветер, поднимающий пыль. Больше ничего нет, сказал он себе. Врагов нет.

Лайн Ларкин – самый меткий стрелок в полку – был встревожен не тем, что врага нигде не было. Враг был уже в городе, в городе вместе с ними.

И имя ему было Лайджа Куу.

Всего лишь в пятистах метрах от того места, где стоял Ларкин, в другой части беспорядочно разбросанного лагеря, Рядовой Куу поднял свой стандартный лазган, и приготовился стрелять.

— Больше ни шагу, гакоголовый,— прошипел он. — Или я наделаю дыр в твоем туловище, как пить дать.

— Положи это,— резко сказала Сержант Крийд, проталкиваясь к Куу, и рукой отводя ствол его лазгана вверх. — Сэр? Мистер? Я хочу, чтобы вы назвали себя. Антон Алфант повернулся и посмотрел на нее. Он поднял руки так, чтобы она смогла увидеть, что в них ничего нет.

— Я не хочу проблем, рядовой,— сказал он.

— Сержант,— поправила она, и пошла вперед, чтобы рассмотреть его, пока ее взвод – десятый – приближался к ней позади.

— Мои извинения, сержант. Прошло несколько лет.

— С чего? — спросила она. Алфанту она уже нравилась. Наблюдательная, с быстрым взглядом, уверенная в себе. Еще и красавица, если вам, конечно, нравится такой тип крепких, худых девушек. Хотя она, конечно, не для такого старика, как он сам.

— Я был Гвардейцем. Годы назад. Извините, это не важно, не так ли? — Крийд пожала плечами. — Нам сказали обезопасить эту зону, сэр. Все нормально, если пилигримы остаются на своих местах в лагере, но мы не можем разрешить им бродить после темноты.

— Из-за рейдеров? — сказал он.

Она кивнула.

— Я полагаю, что вы тоже пилигрим? У вас есть документы? Алфант подтвердил быстрым кивком, затем осторожно откинул робу, чтобы она смогла увидеть, что он делал руками все это время. Он протянул пачку документов.

ДаФелбе, заместитель Крийд, высокий, серьезный молодой человек, поспешил вперед и проверил бумаги Алфанта переносным верификатором.

— Антон Алфант,— отозвался ДаФелбе. — Зарегистрированный пилигрим инфарди. Место жительства, Хан II, место рождения...

— Достаточно,— сказала Крийд. Она взяла бумаги и подошла к Алфанту. — Здесь говорится, что вы приписаны к лагерю в районе Айронхолл. Вы забрели немного далековато.

— Я... я кое-кого искал,— сказал Алфант.

— Кого?

— Сейчас это не важно. Боюсь, я ушел не туда. Ну а сейчас я просто шел посмотреть, открыта ли вон та фабрика. В этой части лагеря много маленьких детей, и я надеялся найти для них укрытие.

— Почему? Вы что-то вроде избранного лидера?

— Нет, совсем нет. Просто... ночи холодные.

— И только? — сказала Крийд. — Хвлан?

Разведчик десятого взвода поспешил к ним.

Крийд кивнула на пустующее здание неподалеку. — Открой то место, пожалуйста. Тут есть несколько детей, которым пригодится укрытие ночью.

— Выполняю,— сказал Хвлан.

— Нэсса... прикрой ему спину,— добавила Крийд, жестами показывая снайперу взвода. Нэсса Бурах подхватила свой лонг-лаз и поспешила за разведчиком.

Позади них послышалось движение, но это был просто Сержант «Шогги» Домор и его двенадцатый взвод.

— Что-нибудь видели? — спросил Домор.

Крийд просмеялась про себя от непредумышленной иронии в его вопросе. — Ты мне скажи. Его выпуклые, аугметические глаза жужжали и щелкали, когда сканировали горизонт.

— Не на что и плюнуть, Тона,— сказал он.

— Будь благодарен за это,— сказала она.

В конце колонны Призраков, Брин Майло растирал свои замерзшие руки и смотрел вдаль.

— Что за фес делают те люди? — спросил он.

— Вон там? — ответил Нен. — Сохраняют фесово равновесие, я бы сказал. Сквозь свет от костров беспорядочно застроенного лагеря пилигримов, так же как и вездесущие причудливые часовни, торчали узкие башни. По большей части деревянные, некоторые из металла, некоторые из камня на колесных тележках. На каждой стоял пилигрим, уязвимо балансируя на вершине его или ее тонкой колонны.

— Столпники,— сказала Капрал Чирия так, как будто знала. Она была крепкой Вергхасткой, на ее гладком лице остался ужасный шрам от последней кампании, через которую они прошли. — Столпники, ты понял? Они стоят на вершине постамента или колонны, Майло.

— Ух... почему?

— Ну,— подумала Чирия, — я точно не знаю.

— Приближает их к Святой,— сказал голос позади них. — Доказывает их веру.

— Серьезно, Гол? — спросил Майло.

Гол Колеа опустил свой лазган и крепко задумался. Было больно видеть это. Когда-то Гол Колеа был командиром десятого взвода, с отличным послужным списком. Поговаривали, что он был создан для старшего офицерского состава. Но на Фантине, два года назад, осколки заряда из флешета локсатля попали ему в голову и вырвали его разум и личность. Это было вопиющее безобразие, настоящая трагедия. Колеа редко говорил больше, чем несколько слов. Его последний комментария был просто выдающимся произведением искусства.

— Откуда ты это знаешь, Гол? — спросил Майло.

— Без понятия,— сказал Колеа. Он почесал голову. — Просто пришло в голову.

— Ох, вы же знаете сержанта,— сказал Куу, медленно подходя. Он был единственным человеком, который все еще обращался к Колеа по его бывшему званию. — Говорит всякий гак, разве нет так, гакоголовый? А? А? Как пить дать.

— Однажды, Лайджа,— ядовито сказала Чирия, — кто-нибудь засадит лаз-заряд тебе прямо между глаз.

— Ого-го. И кто же это будет? Ты? захихикал Куу. — У тебя для этого яиц нет, Чирия.

Как пить дать. Майло повернулся к Куу и уставился на его лицо с глубоким шрамом. — Если не прекратишь издеваться над Колеа, я это сделаю, понял меня? — сказал Майло.

Куу оскалился. — Упс, осторожнее, талисман. А-то получишь шрам на груди!

Майло уронил свой лазган и сжал кулаки.

— Хватит! Хватит! — сказал Бонин, разведчик двенадцатого взвода. Он встал между Майло и Куу. — Майло... тебя ищет связист.

— Меня?

— Да, тебя. Куу. Иди и займись чем-нибудь.

Куу захихикал и побрел прочь.

— Не совсем по-домашнему,— фыркнул Хвлан, осматриваясь. Внутри фабрики было темно и пусто, и пахло гнилым деревом, машинным маслом и озоном. Нэсса прошла мимо него, осматриваясь в прицел своего лонг-лаза. ДаФелбе шел с ней, освещая фонариком темные углы. В крыше над ними была дыры, и сквозь них они видели люминесцентное мерцание городского щита.

— Тут нет ветра, а это важная шутка,— сказал Алфант. — Несколько бочек с огнем, и станет почти уютно.

— Надо думать,— сказал Хвлан.

— Все нормально, если я приведу сюда несколько семей? — спросил Алфант Крийд.

Она кивнула. — Столько, сколько тут поместятся.

Менее, чем через пятнадцать минут, место уже кишело. Пилигримы волокли пожитки на ручных тележках и носилках, и некоторые затащили часовни внутрь. Развели костры.

Пилигримы пели медленный, пасторальный гимн, пока расселялись. Алфант шел среди них, помогая устроиться. Крийд недолго наблюдала за ним. Человек, может быть, и не заявлял о своем лидерстве, но у него был настоящий, обнадеживающий командный дух, на который реагировали все пилигримы. Он был, тем не менее, явно чем-то озабочен, и продолжал смотреть на дверь, когда новенькие прибывали. Кого он надеялся найти в лагере Айронхолл?

Крийд помогала старику найти уголок, где сесть. У старика была ручная повозка, нагруженная грубо разукрашенными глиняными бюстами Святой, несомненно, изготовленными дешевым фабричным репликатором, который он обязан был продать, чтобы были деньги на похлебку. Как только Крийд помогла ему расстелить его рваный матрас в углу фабрики, он запихнул один из бюстов в ее руку.

— Нет, ничего не надо.

— Пожалуйста.

— Если честно, то у меня нет денег.

— Нет, нет,— старик помотал головой. — Не надо денег. Это моя благодарность за вашу доброту.

— Ох,— Крийд посмотрела на глиняную фигурку. Она была ужасной. Она была покрашена так плохо и так неумело, что Святая Саббат выглядела, как клановая девочка-подросток из улья Вервун, которая только этим утром нашла косметику и с энтузиазмом использовала ее.

— Спасибо вам,— сказала Крийд, убирая глиняный бюст в карман куртки. Это была не форменная одежда, полевая куртка, подбитая мехом, армии Шадика, которую она позаимствовала на Айэкс Кардинале. Она срезала с нее инсигнии. Поэтому, никто не осуждал ее, за то, что она ее носит, и она была рада, что куртка теплая.

— Пусть Святая благословит тебя,— сказал старик.

— И вас тоже,— добавила она, но ее внимание было, вообще-то, приковано не к нему. Она могла слышать повышающиеся голоса, раздающиеся от входа на фабрику.

В дверном проеме, ДаФелбе и Лубба ссорились с высоким человеком, одетым в нарядную полу-броню местного ополчения.

— ... просто выгоните их отсюда, тогда,— она услышала, как сказал человек, пока она приближалась.

— Проблема? — спросила она.

Местный повернулся и посмотрел на нее. Он был одет в коричневую синтетическую кожу, и его туловище и левую руку покрывала сегментированная сталь. Позади него было больше дюжины солдат Херодианского города с карабинами.

— Вы командуете? — спросил он.

— Сержант Крийд, Танитский Первый,— спокойно ответила она. Резким кивком головы она подала знак ДаФелбе и Луббе отступить. Лубба казался необычно голым без своего отличительного огнеметного снаряжения.

Гаковы городские законы.

— Капитан Ламм, Цивитас Беати. Это неразрешенное использование гражданской собственности. Выкиньте отсюда этих подонков.

— Нет,— сказала Крийд.

Капитан ощетинился. — Нет? — сказал он.

— Этим людям,— акцентировала Крийд, — нужно убежище. Это здание было не занято.

Бесхозное фактически. Это не неразрешенное использование, потому что я разрешила.

— Использование собственности – забота городского совета. Вы взломали замок?

— Лично нет, но я беру ответственность на себя. Давайте будем тактичными, Капитан Ламм. Нет нужды ссориться. Мы на одной стороне.

По выражению лица Ламма было понятно, что он совершенно с этим не согласен.

— Выведите этих бродяг из здания,— сказал Ламм, медленно и нарочито.

Крийд собиралась ответить самым пошлым ответом в своей жизни, но звук вдалеке от фабрики помешал ей.

Это был звук стрельбы. Первые выстрелы за ночь. И за ними сразу же послышались крики.

— Занять позиции! — прокричал Обел. — Занять и удерживать позиции! — Призраки из одиннадцатого взвода стали продвигаться, как только услышали первые выстрелы, но они столкнулись с волной паникующих пилигримов. Два или три гвардейца были сбиты с ног наплывом.

Первоначальные выстрелы противника казались всего лишь вспышками на отдалении, позади напирающих тел, но теперь были видны лаз-заряды, яркие и суровые, интенсивно разлетающиеся над толпой. Горячие красные или еще более горячие белые линии выстрелов устремлялись вперед, как трассирующие пули сквозь мрак. Несколько выстрелов попали в стену склада позади местоположения взвода Обела, и выбили из нее большие куски замазки и кирпича. Два случайных выстрела попали в столпника, и сбили его колонны. Другие выстрелы безжалостно летели в перепуганную толпу.

— Ох, фес! — выругался Обел, пригнувшись за ручной тележкой со своим вокс-офицером. Связист орал, докладывая по связи о ситуации.

— Сколько их, приблизительно? — крикнул Обел.

— Я нихрена не могу разглядеть, сарж! — рявкнул в ответ Брехенден, пытаясь перекричать беспорядок вокруг.

Ларкин умудрился добежать до двери на другой стороне широкой дороги. Он сузил глаза, и несколько секунд смотрел на светопредставление.

— По меньшей мере, дюжина стрелков. Стреляют из стандартных лазганов,— крикнул он назад, как только рассмотрел выстрелы.

— Но у них есть еще и что-то тяжелое. Пушка, или даже что-то вроде плазменного зажаривателя. Это было тем, что наносило настоящий ущерб. Большая огневая мощь, автоматическая, беспорядочная. Множество пилигримов уже были мертвы.

Удары тяжелого оружия были такими сильными, что валили несчастных столпников, кроша в пыль колонны. Ларкин с изумлением смотрел на то, что другие обитатели столбов даже не пытаются спуститься и убежать. Они просто встали на колени на своих шатких насестах, и стали молиться.

— Можешь вырубить ее? — крикнул Обел.

Ларкин начал приглядываться к лаз-зарядам, выискивая большой, красный и тусклый. Около двухсот метров на северо-восток.

— Могу попробовать,— сказал он без энтузиазма.

Обел отправил Жажжо и Анкина на помощь Ларкину. Жажжо, темнокожий и суровый, был новым разведчиком одиннадцатого взвода, и первым жителем улья Вервун, который добился этой элитной специализации. Ларкин знал, что у Макколла большие надежды на способности Жажжо.

— Веди, Ларкс,— сказал Жажжо. В обычных обстоятельствах, их повел бы разведчик, но сейчас это было дело для снайпера.

— Налево, вон туда, вниз,— сказал Ларкин. Трио прорвалось сквозь волну орущей толпы и быстро спустилось по небольшой каменной лестнице в подземный переход, который находился позади фабрики. Несколько дюжин пилигримов выбрали это место, чтобы спрятаться, и прижимались к стене, когда мимо пробегали три гвардейца.

Переход разделялся, либо, уходя через каменный мостик в сторону прокатного цеха, либо спускаясь деревянной лестницей в нижний сервисный проход. Пилигримы запрудили сервисный проход внизу. Ларкин мгновение стоял на вершине лестницы, задрав голову. Звуки стрельбы слегка изменились, относительно их позиции.

— Вниз,— сказал он, и все трое спустились вниз по деревянным ступеням, и пошли по проходу, придерживаясь за стену, тогда как мирные жители бежали в другую сторону.

Они дошли до перекрестка. Поток пилигримов уменьшился. Везде валялись тела. На середине перекрестка лежала опрокинутая часовня.

Ларкин метнулся из прохода и занял укрытие позади часовни. Тотчас, улица осветилась; легким лазерным огнем, шипящим, как охлаждающаяся сталь, и тяжелым, заставляющим диафрагму вибрировать, рыганием пушки.

Каркас часовни затрясся, и куски дерева и пластика полетели в воздух. Выстрелы так же крошили покрытие улицы, или с глухим стуком попадали в скрученные трупы.

Ларкин сидел низко пригнувшись. Суматошная стрельба была такой интенсивной, что у Жажжо или Анкина не было никаких шансов присоединиться к нему. Они все еще были прижаты за углом.

Несколько пушечных снарядов пробили покоробившиеся часы, за которыми он укрывался, и пролетели на волосок от его головы. Ларкин перекатился и приложил лонг-лаз к плечу. Лежа на животе, он мало что мог видеть из-под тележки, но все равно было достаточно места, чтобы выставить лонг-лаз и посмотреть в прицел.

Другая сторона улицы отображалась в холодном, зеленом приглушенном цвете его ночного прицела. Ему пришлось уменьшить визуальное усиление, потому что лазерные вспышки, устремлявшиеся к нему, сияли на пределе контраста.

Лучше. Горячая точка. Очень горячая. Сверхнагретый ствол, что-то большое. Он посмотрел снова, исследуя три тени, работающие с тяжелой пушкой на станине, позади припаркованного грузовика в сорока метрах от них.

Больше горячих точек, меньших, более холодных. Люди с лазганами. Один в дверном проеме, другой позади ряда бочек с топливом, еще один напротив боковой стены. И все стреляют в него.

Он отодвинулся назад и открыл свой вещевой мешок, доставая несколько силовых ячеек и выбирая стандартную низковольтную ячейку. Он делал все это наощупь, различая вертикальные и диагональные кресты клейкой ленты, которыми он пометил стороны. Он бы предпочел взять «горячий выстрел» для максимальной убойной силы, но там было слишком много целей. «горячий выстрел» был одноразовой ячейкой, и у него не было времени перезаряжать их.

Ларкин вытащил «горячий выстрел» из лонг-лаза, и заменил его на низковольтную ячейку. Он убедился, что загорелся зеленый значок на прицеле, и затем устроился поудобнее. Фес, они не собирались прекращать огонь. Еще минута, не больше, и часовня станет разваливаться на части, и он останется без прикрытия посередине улицы, с нарисованной на лице мишенью и пером в заднице.

Пушка была очевидной первой целью, но звук от нее должен прикрыть его выстрелы, когда он будет убирать остальных. Он прицелился в стрелка в дверном проеме, ожидая, когда тот осветит себя выстрелом, чтобы, соответственно, прикончить его прямо в тенях, и затем выстрелил. Противник, возможно, даже не заметил вспышку его выстрела в неразберихе.

Теперь тот, который у боковой стены. Вот оно, продолжай стрелять. Покажи мне, где ты...

Лонг-лаз толкнул отдачей. Фигура у стены плюхнулась.

Стрелок у бочек внезапно осознал, что его приятели мертвы. Он начала бежать к пушке. Третий выстрел Ларкина пролетел через его спину.

Пушка стала подниматься и стрелять прямо в него, вместо того, чтобы поливать улицу. Не время для неожиданностей. Ларкин вытащил низковольтную ячейку и воткнул «горячий выстрел» . В каждом выстреле из пушки было во много раз больше энергии, чем в лонг-лазе, даже с «горячим выстрелом» в стволе, и темп огня был пять выстрелов в секунду. Часть опрокинувшейся часовни с часами была уничтожена, и колесо отлетело в сторону от тележки, разбитое и с оторванными спицами.

— Ага-ага,— сказал Ларкин и выстрелил.

Проревел «Горячий выстрел», и приклад надолго оставил синяк на правом плече Ларкина. Больно. Всегда было больно. Он любил боль, потому что она всегда ассоциировалась у него со смертельным выстрелом.

Голова канонира испарилась, и он опрокинулся на пушку. Внезапная тишина. Ларкин мог видеть, как товарищи канонира пытаются отпихнуть его в сторону, пока Танитский снайпер вставлял новый «горячий выстрел» .

Энергоячейка, в метре левее станины, питающий кабель присоединен...

Удар в плечо.

Энергоячейка взорвалась с силой нескольких гранат, и подбросила пушку, станину и все остальное, в воздух, вместе с тремя фигурами, поднимающимися как в балете в ярком огне.

Станина отскочила от земли дважды, с тяжелым металлическим стуком. Тела не отскакивали.

— Чисто! — крикнул Ларкин, перезаряжаясь и вставая. Жажжо и Анкин выскочили из укрытия и побежали мимо него, стреляя короткими очередями, чтобы расчистить улицу. Ларкин бежал за ними, держась ближе к стене.

— Фес меня, Ларкс! — сказал Анкин, рассматривая работу снайпера, когда добрался до укрытия у следующего угла, рядом с местом, где уничтоженная пушка оставила пылающую воронку на дороге. — Ты с ней не церемонился!

— Похлопаешь его по спине позже,— сказал Жажжо. Он шел, пригнувшись, позади грузовика, и начал стрелять дальше по улице, по левую от него руку.

К ним приближалось еще больше врагов. Намного больше. И Жажжо сразу опознал из кроваво-красную униформу.

Кровавый Пакт. Так это правда, думала про себя Тона Крийд. По крайней мере, очень похожи. Инакомыслящие еретики, осаждающие Город Беати, на самом деле были тренированной, вымуштрованной и опытной элитной пехотой архиврага. Что Корбек и упустил на брифинге, так это размах. Это была не небольшая стычка. Это был полномасштабный штурм.

Враг накатывал из пустоши на Стекольный Завод большими силами, с серьезной огневой поддержкой и переносными щитами. По ее собственным прикидкам, пятьдесят, или больше, пилигримов, были уничтожены в начальной фазе, зажатые между беспощадным огнем атакующих и практически беспомощными Имперцами. Сейчас пилигримы, по большей части, попрятались в укрытия неподалеку, или массово сбежали во внутренний город, и битва разгорелась с новой силой, жестокие уличные схватки происходили везде, начиная от Обсиды, в лагерях и фабриках в этой зоне. Взвод Крийд, поддерживаемый взводом Домора, удерживал три квартала, с отрядом Обела недалеко к западу от них. Через пятнадцать минут к ней на помощь с востока подошли еще три взвода и колонна местных бойцов, вызванная Капитаном Ламмом.

Это было ужасно, так ужасно, как и все, что она когда-либо знала, и этим было все сказано. Это все ощущалось, как уличная война, которую она застала в улье Вервун, но здесь враг был хорошо оснащен, а не как похожие на зомби Зойканцы. Кровавый Пакт был совершенно другим делом. Они знали, как сражаться на улицах. Они были такими же опытными, как и Призраки, и гораздо более дисциплинированными, чем любые войска Хаоса, с которыми она когда-либо встречалась. Все это так же неприятно напоминало окопную войну на Айэкс Кардинале, которую они только недавно оставили позади. В то время она верила, что это эталон плохого, с точки зрения сражения. Запертые – как крысы и с крысами – в узких, мерзких землянках, иногда сражаясь врукопашную.

Но это был просто гаков кошмар. Стеклянный Завод был слишком открытым, слишком извилистым. Каждый угол и поворот дороги, каждый узкий переулок и участок земли, были смертельными ловушками. В траншее ты, по крайней мере, знал, что враг был перед тобой.

Смеясь, она выпустила залп лаз-выстрелов и отшвырнула солдата Кровавого Пакта назад в арочный проход. Появились еще двое, и она расправилась с ними так же хорошо.

— Что фесово смешного? — прокричал ей Лубба, стреляя из выданного ему новенького лазгана. Он казался слишком маленьким в его мясистых, татуированных руках. Она знала, что он очень скучает по своему огнемету. Гак, но как полезен прямо сейчас был бы огнемет?

— Поймала себя на мысли, что страстно желаю оказаться в траншеях,— сказала она, перезаряжая оружие. — Это ржу-не-могу, как смешно.

— Слева! Слева! — внезапно закричал Субено. Ливень лазерного огня прыснул с боковой улицы, и Крийд с Луббой нырнули в укрытие. Домор пробежал мимо нее, с Неном, Бонином и Майло.

Они перекрыли новый угол атаки массированным автоматическим огнем. Еще несколько Призраков, ведомых Чирией и Эзланом, атаковали сквозь пролом и откинули атакующих назад по улице. Один из Призраков зашатался и упал. Крийд не смогла увидеть, кто это был. Но она точно могла видеть, что он мертв.

Люди Ламма удерживали перекресток, дальше от них. Каждые несколько секунд, Крийд могла слышать шипение санкционированного огнемета Ламма. Позади них, в следующем квартале, Херодианские Силы Планетарной Обороны вступили в непрерывную схватку с врагом между железными церковными амбарами.

— Что там у нас сзади? — крикнула она Луббе. Он был покрыт штукатуркой и выглядел так, как будто извалялся в муке.

— Как будто у меня есть хоть какая-то фесова мысль,— ответил он.

Она поднялась и побежала назад по узкой улице, прокладывая путь между телами убитых пилигримов. ДаФелбе, с девятью солдатами на хорошей позиции, удерживал заднюю часть улицы, но шквальный огонь все усиливался. Она увидела, что Позетин и Вулли оттаскивают Маккхефа с линии огня. Ему попали в шею и грудь. Она надеялась, что он увидит рассвет.

Свернув за угол, она побежала к Капитану Дауру, ведущему свой взвод сквозь дым.

— Докладывай! — крикнул он сквозь стрельбу.

Крийд сделала неясный жест вокруг себя. — Они фесово прижали нас везде! — начала она. — Отступайте!

— В укрытие! — крикнул он, и его взвод рванул к дверям и разбитым окнам сарая впереди.

Крийд пошла в другую сторону в усыпанный булыжником переулок, и нарвалась на трех солдат Кровавого Пакта, приближающихся с другой стороны.

Крийд взвизгнула и упала. Лаз-заряд скользнул по ее черепу.

Это выбило из нее чувства. Она лежала лицом на булыжнике, неспособная двигаться, видеть...

Что-то спускалось с крыши позади солдат Кровавого Пакта. Единственный Призрак, лазпистолет в одной руке, серебряный клинок в другой. Меньше, чем за две секунды, все три вражеских солдата были мертвы, два выстрела в упор, третий проткнут.

Тяжело дыша, Лайджа Куу опустил руки. С него капала кровь. Он подошел к Крийд и присел возле нее. Фигуры мелькали в конце переулка. Завывали выстрелы.

Он убрал в кобуру свой пистолет и развернул боевой нож так, что острие теперь было направлено вниз. Затем он приставил кончик к ее затылку. Капля темной крови собралась вокруг острого, как бритва, кончика.

Другой рукой он погладил ее по волосам, темным от крови, и затем провел грязным пальцем по ее щеке.

— Как пить дать,— хрипло пробормотал он. Он поднял клинок, чтобы обрушить его вниз.

Большая рука мертвой хваткой схватила его за запястье. Куу задохнулся от боли и взглянул наверх.

— Ты не причиняй никому боль,— сказал Колеа.

— Отвали от меня! — сказал Куу.

— Ты не причиняй никому боль, Лайджа Куу,— повторил Колеа, поднимаясь. Куу пришлось встать вместе с ним, его запястье было как в тисках в монументально сильной хватке.

— Я пытался помочь ей! Ей нужна помощь! Посмотри на нее! — визжал Куу. — Ее противогаз обвился вокруг глотки! Смотри! Смотри, гак тебя! Я собирался разрезать его!

— Ты уходишь,— сказал Колеа. — Уходишь прямо сейчас.

Он отпустил руку Куу и тот подался назад, уставившись на Колеа. Колеа, безмятежно, так же уставился на него.

— Тогда ты ей помочь,— сказал Куу, — ты тупой гакоголовый. Он слегка поднял нож, вытер кровь с него о штаны и вложил в ножны.

— Ты уходишь! — сказал Колеа. Куу скрылся в тенях.

Колеа нагнулся и перевернул Крийд, стягивая с нее удушающий противогаз. Затем он поднял ее на руки и пошел.

Снаружи улицы, Лубба увидел, как то приближается, и его сердце замерло. Он был там, на Фантине, двумя годами ранее, и видел точно такую же картину. Колеа, несущего раненую Крийд в безопасность. Секундами позже, Колеа был ранен, и человек, которого все знали и любили, исчез.

Лубба скользнул к нему до того, как такое снова произойдет и толкнул Колеа в укрытие. — Медик! — закричал он.

— Медика сюда прямо сейчас!

Двумя улицами далее, минометные снаряды падали на сараи и территорию фабрики. Кипящий огонь вырывался из дверных проемов и окон, унося стекло в воздух и сотрясая землю. Рухнула крыша. Два длинных сборочных цеха были объяты огнем.

Майло сжался у полуразрушенной стены. В его ушах звенело от избыточного давления. Кровь от попадания шрапнели стекала у него по щеке. Бонин лежал позади него, пытаясь выдернуть кусочек стекла из ладони.

— Итак, это все фесово хорошо, нет так ли,— сказал он сквозь рев взрывов.

— В самом деле,— ответил Майло. Он был взволнован и потрясен взрывами, но, несмотря на это, у него было странное чувство. Как...

Как на Хагии.

Он так и не узнал, что от него хотел связист.

— Слушай! — внезапно прошипел Бонин, и откатился, поднимая свой лазган. Он сделал пару выстрелов, и Майло присоединился к нему. Фигуры в красном только что появились перед ними из разбомбленного здания.

Они стреляли осторожно и точно. Бонин, весьма способный разведчик, был тренирован в бою Макколлом, и знал, как стрелять и как ждать, чтобы стрелять. Майло учился военному делу у разных источников... у Полковника Корбека, самого Гаунта и, в особенности, Лайна Ларкина. Майло снимал цели с мастерством охотника.

Вместе, они застрелили девять солдат Кровавого Пакта, которые появлялись из руин и пытались штурмовать улицу.

Они жались друг к другу на булыжниках несколько минут, и затем, когда минометы стали снова стрелять, они поползли в направлении главных сил.

— Помогите мне! — кричал кто-то. Огонь облизывал стены здания неподалеку, и выбрасывал искры к мерцающему щиту.

Майло сорвался на бег, Бонин был рядом. Они увидели впереди человека, крепко сложенного человека, позднего среднего возраста, одетого в одежды пилигрима инфарди. Он пытался оттащить старика от пылающей фабрики.

— Внутри есть еще! — Алфант крикнул, когда два Призрака добежали до него. — Святая помоги, это место горит!

Заброшенный амбар, который открыла Крийд, под убеждением Алфанта всего лишь не так давно, сейчас был объят огнем. Многие из тех, которые были внутри, были слишком стары и немощны, чтобы спасти себя. Или это были дети, безнадежно потерявшиеся и напуганные.

Майло и Бонин, вместе с Алфантом, зашли внутрь и выгнали кричащих детей наружу. Балки обрушились, окутанные огнем. Бонин и Алфант усадили старую женщину на носилки и выбирались с ней наружу, сбивая с ее одежды пламя.

Майло подхватил двух маленьких детей и пробирался с ними на ночной воздух.

Снаружи их встретил дождь лазерного огня и пуль. Кровавый Пакт обнаружил их. Старушка, которую несли Бонин и Алфант, умерла прямо на носилках. Майло не мог смотреть на другие жертвы.

Он и Бонин сняли лазганы с плечей и начали отстреливаться, используя каменную кладку уничтоженного цеха, как баррикаду.

— Дайте мне что-нибудь! Все что угодно! — кричал Алфант из укрытия в дверном проеме, дети толпились вокруг него.

— Вы знаете, что с этим делать? — крикнул ему Майло.

— Я был Гвардейцем! Я знаю!

Майло вытащил свой лазпистолет и бросил его Алфанту. Затем он бросил несколько запасных обойм из своего вещмешка. Все трое стали стрелять дальше по улице.

Пригибаясь, вставая и стреляя, Алфант внезапно увидел девушку, Саббатину. Он искал ее всю ночь... на самом деле, с тех пор, как они случайно встретились в лагере Айронхолл. Что-то в ней было, что-то поразительное, что-то, что заставило его искать ее.

Она вышла из токарного цеха на улицу, выводя группу детей пилигримов из здания, где бушевал огонь. Они бежали в линию, держась за руки. Она выглядела, как учитель схолума на экскурсии.

— Назад! Назад! — кричал ей Алфант.

Она повернулась, увидела его, и стала подгонять детей к укрытию, где залегли Алфант и двое Призраков.

— Ради феса! — воскликнул Майло, видя, как они приближаются. Лазерный огонь свистел возле голов маленькой, настойчивой процессии. Как он не попадал? Как они еще не умерли?

Бонин и Майло немного поднялись, и открыли огонь, прикрывая их, затем начали хватать плачущих детей и прятать за баррикадой, когда те доходили до них.

— Ну, давай! — кричал Алфант девушке. Казалось, что она даже не делала попыток пригнуться.

Она рисковала собой, когда побежала из укрытия и подхватила отставших детей. Выстрел слегка коснулся ее бедра. Каким-то образом, худая девушка держала их перед собой, пока они не добрались до укрытия.

— Я искал тебя,— сказал он.

Саббатина улыбнулась. — Я знаю.

Майло медленно пробрался к ним, заставляя всхлипывающих детей пригнуться, пытаясь, чтобы это звучало как игра.

— То, что ты сделала, было очень храбрым,— сказал он девушке. Она посмотрела на него, и Майло потерял слова. Он никогда в жизни ее не видел, но он ее знал. Так, как будто знал ее всегда.

Майло затряс головой, чтобы избавиться от беспорядка в мыслях. — Мы должны увести этих детей отсюда,— сказал он. — Бонин?

— Некуда! — крикнул Бонин неподалеку, среди съежившихся детей и других пилигримов.

Выстрелы раздавались с другого конца улицы. — Мы не можем пройти там. Майло скользнул вперед и осмелился глянуть на улицу впереди. Окружающие вспышки, завитки дыма ползли вдоль омываемой огнем подъездной дороге. Он видел, как люди подходят между людей с винтовками и в ужасных железных масках. Каждые несколько секунд, один или несколько поднимали оружие и стреляли в их сторону. Слишком много, чтобы только трое отразили нападение.

А потом стало даже как на учебных занятиях. Приближающаяся пехота Кровавого Пакта разошлась по краям разрушенной улицы. Что-то приближалось позади них.

— Он фес... — застонал Майло, когда осадный танк, раскрашенный в темно-красный цвет и замаранный отвратительными символами, вкатился в зону видимости.

— Сейчас не самое лучшее время для аудиенции,— сказал штабной офицер Цивитас Беати. — На город напали.

— Серьезно? Тогда составьте список более подходящих случаев, фес тебя! — проворчал Цвейл. Невозможно было прочитать выражение на упрямом лице солдата, в тяжелом обмундировании и сегментированной броне, возвышающимся над старым аятани, в свете канделябров атриума. Позади него были массивные бронзовые двери главы собора Экклезиархии, расположенные на вершине главной башни улья, и гравированные изображениями Киодруса, держащего чашу для Святой, чтобы омыть ее раны. Двери были непоколебимо закрыты.

— Отец, пожалуйста,— начал штабной офицер.

— Я проделал долгий путь, чтобы увидеть ее,— сказал ему Цвейл.

— Так же, как и большое число людей.

Цвейл разочарованно помахал своими тощими руками. — Вы знаете, кто я?

— Вы – Имхава Цвейл, и только старый мерзавец, как ты, может поднять такой переполох.

Голос шел сзади. Цвейл оглянулся и увидел другого человека в одеждах священника.

— Килош,— сказал он, кланяясь. Килош поклонился в ответ. — Вы далеко от храма аятани, брат,— сказал Цвейл.

— Условия для нашей преданности изменились, брат. Килош улыбнулся. — Неожиданно рад видеть тебя снова, сварливый ты старый смутьян.

— И я тебя, хотя ты выглядишь высокомерным и прямолинейным, как всегда. Мне нужно увидеть ее, брат.

— Это понятно всем на расстоянии крика. Я посмотрю, что смогу предпринять, за исключением...

— За исключением чего? — нахмурился Цвейл.

— Достаточно уже проблем за сегодняшнюю ночь. Больше я тебе ничего не стану объяснять. Цвейл притянул Килоша и понизил голос. — Я знаю, что ты думаешь. У меня мало того, что меньше, чем чистая репутация, но, так же, я сопровождал этих Танитских варваров слишком долго, чем это было бы хорошо для меня.

— Брат, я никогда не относил Гаунта и его людей к варварам.

Цвейл выдержал паузу. — Так же, как и я. Но ты боишься, что я пришел сюда, чтобы опорочить ее, увидя с глазу на глаз. Не поверить, как не поверил Гаунт.

— Его отсутствие веры, в самом деле, причиняет мне боль, брат.

— Даже не вполовину так, как мне. Он хороший человек, и честный, и я примкнул к его полку потому, что он преклонялся перед Святой. Я не знаю, что разрушило его веру, но это печалит меня.

Килош кивнул. — Так значит, ты не явился, как его эмиссар, чтобы разоблачить фальшивого идола?

— Совсем наоборот. Брат, я нуждаюсь в аудиенции, чтобы я мог прийти к нему и донести до него истину. Заставить его увидеть. Заставить его поверить.

— Ты не вкладываешь свои сомнения в это?

Цвейл помотал головой. — Были знаки, знамения, предзнаменования, достаточные, чтобы свершился исход пилигримов, достаточные, чтобы эта часть Империума встала во главе. Предсказания неимоверного числа храмов неимоверного числа миров предрекали, категорически, что Святая переродится здесь, на Херодоре. Доказательства недвусмысленны. Я верю, что она здесь. Я верю, что все прекратится. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Гаунт тоже поверил. Без его веры мы обречены. Килош долго изучал лицо Цвейла, и затем кивнул, чтобы тот последовал за ним.

Солдаты полка Цивитас Беати открыли бронзовые двери, и два старых священника прохромали в широкое святилище великой церкви.

Мраморные стены и колонны были отделаны позолотой и обсидиановой мозаикой. Внутри были часовни, вместе с гирляндами кристаллизованного ислумбина. Огромная скульптура орла из черного железа, тридцати метров от одного кончика крыла до другого, свисала из-под купола. Длинные ряды стульев, расположенные полукругом, сделанные из темного, полированного дерева, стояли напротив высокого алтаря, в больших подсвечниках, сделанных из сверкающей чешуи челона, трепетало желтое пламя. Сам по себе алтарь был большой каменной чашей, наполненной святой водой из купальни. Вода была спокойной и гладкой, как коричневое зеркало.

Цвейл встал на колени лицом к алтарю и помолился. Затем Килош помог ему подняться на ноги и повел во внутреннюю часовню. Служанки эшоли, облаченные в фиолетовые стихари и белые головные уборы, ожидали снаружи позолоченной двери иконостаса. Килош открыл старую дверь, и оба сделали несколько осторожных шагов в тесную крипту.

Было темно, за исключением люминесцентных ламп и слабого луча внешнего света, смешивающегося с мерцанием от городского щита, который просачивался сквозь узкую щель в стене наверху, над скромным алтарем часовни. Перед ним на коленях стояла женщина, молясь, свет из окна омывал ее.

Она услышала их и поднялась, поворачиваясь. На ней были длинные, голубые одежды и белый палантин, ее блестящие черные волосы были собраны в хвост. Килош поклонился, в то время как Цвейл уставился на нее, не в состоянии что-либо сделать. Он чувствовал, как колотится его сердце, как будто оно сейчас разорвется, как будто он проделал весь этот путь только для того, чтобы его древнее тело подвело его сейчас.

— Аятани Цвейл,— сказала Святая, ее голос был как шелк. Ислумбин.

Он мог чувствовать сильный запах ислумбина в воздухе.

Он ахнул и упал на колени. Он не мог найти слов.

— Шшш, верный отец,— сказала она, и протянула руку. Он взял ее своими.

Он что-то почувствовал кожей, как будто прошел электрический разряд. Как будто вонзились иглы. Он резко разжал хватку и посмотрел на нее, сконфуженный.

— Сания... — сказал он.

Ее улыбка не поблекла. — Ты знаешь носителя, в котором я, Аятани Цвейл. Ты узнал его, но...

— Нет! — сказал он, тяжело поднимаясь на ноги. Он тяжело моргал, как будто пытаясь не заплакать. — Ох, Боже-Император, он был прав. Ты – Сания...

Она отошла от него. Килош поднялся, ворча от натуги. — Черт тебя, Цвейл! — прошипел он. — Ты сказал, что не будешь этого делать! Ты обманул меня!

— Нет, нет... — сказал Цвейл, все еще глядя на нее. — От всего сердца, Килош, я имел в виду то, что говорил там. Но сейчас я вижу истину. Это не та истина, которую я хотел увидеть, но, тем не менее, это все-таки истина. Килош яростно потянул Цвейла за рукав, чтобы оттащить его. Имхава аятани оттолкнул его.

— Святая здесь. Я чувствую ее в каждом камне и каждом дыхании ветра. Но это не она!

Танк выстрелил снова, зарывая снаряд в фасад пылающей фабрики позади них. Камень и стекло полетели в воздух. Дети и пилигримы кричали.

— Трубчатый заряд! — крикнул Бонин.

— Ты никогда не подберешься достаточно близко! — крикнул в ответ Майло, защищая руками голову от летающих обломков. Он добрался до Бонина, вытащил из своего мешка трубчатые заряды и дал Бонину. — Не подберешься, пока не отвлечем эту штуку! На счет три!

Еще один снаряд провыл у них над головами. Танк уже был всего лишь в двадцати метрах от них. Затрещал его тяжелый стаббер, разгребая баррикаду из булыжника.

Два Призрака начали бежать в разные стороны, пригнув головы. Бонин несся по левой стороне улицы, близко к стене, пытаясь на бегу связать вместе трубчатые заряды. Майло добрался до правой стороны улицы, затем на четвереньках дополз до дверного проема и вкатился внутрь. Сквозь дым, он мог видеть Алфанта и других взрослых пилигримов, пытающихся вжать детей в то небольшое укрытие, которое еще оставалось.

— Готов? — протрещал голос Бонина в микро-бусине.

— Давай! — сказал Майло. Он выскользнул из укрытия и стал поливать автоматическим огнем из лазгана. Выстрелы загудели и засверкали на помятом металлическом корпусе военной машины. Она накренилась вперед от остановки, и затем стаббер стал разворачиваться в его сторону.

Он едва успел вовремя упасть на землю. Тяжелое оружие разнесло на куски стену и дверь над его свернувшимся калачиком телом. Этого было недостаточно. Он не отвлек танк на достаточное время, чтобы Бонин смог подобраться достаточно близко.

Майло начал отползать, в то время как еще больше стабберных пуль застучали над ним. Если бы он только смог...

Он услышал крик Алфанта и поднял взгляд.

Девушка бежала от укрытия. Прямо в центр раненой войной улицы, прямо к танку.

— Фес, нет! — крикнул Майло, и рванул за ней.

Она была прямо перед танком, подняв обе руки, как офицер арбитрес, управляющий трафиком. Танк остановился, как будто в недоумении. Главная башня повернулась, снижая огромную пушку, чтобы уставиться на нее, как будто это глаз циклопа.

Бонин вышел из дыма сбоку танка и метнул трубчатые заряды. Они отскочили от задней части башни, и остановились под кормовым обтекателем башни.

Майло прыгнул и свалил девушку на землю, увлекая ее в сторону как раз в тот момент, когда главное орудие танка выстрелило.

И сдетонировали трубчатые заряды.

В этот момент, на скользкой дороге, ведущей вниз, между фабричными постройками, в сектор Айронхолл, Капитан Даур упал так тяжело и внезапно, что солдаты вокруг него решили, что в него попали.

— Капитан! — закричал Бреннан, подбегая к нему. Несколько мерцающих лаз-зарядов со стороны рейдеров пролетели со склона, как светлячки. Рядовой Солиа звала медика.

— Все в порядке,— сказал Даур. Его зубы стучали, как будто от холода. — Я имею ввиду, я не ранен.

— Тогда почему вы упали, капитан? — спросила Солиа, на ее, покрытом пылью, лице было сильное беспокойство.

— У меня просто было... самое ужасное чувство,— сказал Даур, и затем засмеялся над тем, как тупо это звучит.

Но не было ничего тупого в выражении на его лице.

В задней части транспорта, в прогорклом, рециркулированном воздухе, Керт отступила от Херодианского солдата, которого она пыталась сшить воедино, и помотала головой со вздохом. Еще больше раненых, большинство из которых были инфарди, собрались вокруг входной рампы тяжелого транспорта. То и дело, он вибрировал, когда тряслась земля от падения снарядов неподалеку.

Керт услышала грохот и обернулась. Старший Медик Дорден, работавший у каталки позади нее, только что опрокинул поднос с хирургическими инструментами.

— Дорден?

Он покачивался. Его лицо, под пластиковой маской, было серым и нездоровым.

— Дорден! — крикнула Керт, спеша к нему.

— Анна? Что только что произошло?

— Что ты имеешь ввиду?

— Ты не видела эту вспышку? Она была такой яркой...

— Нет... ничего не было, кроме обстрела, который и сейчас продолжается.

— Такая яркая... — прошептал он.

Подкрепление Танитцев начало покидать транспорты сразу же после того, как колонна грузовиков остановилась.

Они доехали до перекрестка на Принципал I, впереди на севере был Гильдейский Склон, где начиналась южная граница Айрохолла и Стекольного Завода. Один за другим, легкие танки и самоходные орудия Полка Цивитас Беати проезжали мимо, двигаясь прямо на передовую, вместе с Саламандрами и легкими пушечными платформами из приземлившихся войск Люго.

Гаунт проверил обойму своего болт-пистолета, и прошел вдоль колонны транспортников туда, где Корбек инструктировал командиров отрядов.

— Я знаю, что у этих малышек, хорошая, толстая броня,— говорил Корбек, хлопая по корпусу транспортника, — но они так же большие толстые цели. У нас тут, впереди, уличная схватка, и вам будет лучше – и безопаснее – действовать пешком.

Приготовьтесь разойтись по отрядам. Он бросил взгляд на Гаунта. — Что-нибудь хотите добавить, сэр? — Гаунт только собрался ответить, когда Корбек внезапно схватился за голову и зашатался.

— Полковник?

— Ох, Боже-Император... — сказал Корбек, глядя Гаунту прямо в глаза. — Разве вы это не почувствовали? Разве вы это не почувствовали?

— Аятани Цвейл! Аятани Цвейл, уходите немедленно! — кричал Килош.

— Разве ты не понимаешь, Килош? Почему ты упорно не хочешь это увидеть?

— Я позову храмовую стражу, и они тебя вытащат отсюда, если ты не прекратишь и не уйдешь сейчас же! — бушевал Килош.

Цвейл, его голова пульсировала, собирался ответить, когда почувствовал привкус ржавчины во рту.

Он посмотрел на Килоша и кашлянул. Кровь забрызгала его поднятую руку.

— Цвейл? Что с тобой?

Ох, мой дорогой Бог-Император, думал Цвейл. Вот оно. У меня инсульт и –

И это было всем, о чем он смог подумать. Беззвучно, он наклонился вперед и упал головой на плитку.

— Цвейл? — сказал Килош, более озадаченный, чем когда бы то ни было. Он наклонился над своим старым коллегой, проверил пульс, и стал звать на помощь. Позади него раздался вопль.

Он повернулся и увидел, что Святая упала на колени. В свете люминесцентных ламп, он увидел ее испуганный, ужасающий взгляд. Трясущимися руками она вытирала кровь, текущую у нее из носа.

— Помоги мне! — кричал Килош. — Помоги мне здесь!

От танка ничего не осталось, кроме кучи почерневшего металла. Густой синий дым заполнил узкую улицу, что стало тяжело дышать, Бонин кашлял и задыхался, когда бежал назад.

В его ушах все еще стоял звон.

— Майло! Майло!

Мальчик лежал в канаве лицом вниз, покрытый пеплом и булыжником. Бонин добежал до него в то же самое время, как и Алфант. Майло пришел в себя, как только они его перевернули. Он был чудесным образом жив и цел.

Но девушка, неподалеку, съежившаяся возле разрушенного тротуара, была мертва. Взрыв танкового снаряда, который попал в землю прямо за ними, подбросил их в воздух, и она тяжело приземлилась. Она сломала шею и была мертва.

Алфант закричал в отчаянии.

Майло ничего этого не видел, но от звука этого крика у него сжались внутренности.

Он поднялся, и, задолго до того, как он увидел ее тело, уже знал, что кое-что ужасное произошло только что. Что-то большое, что-то темное, что-то большее, чем все разрушения, смерти и резня вокруг него.

Что-то нечестивое.