Мракобой

26. Побег

— Вершинин на выход! — крикнул вертухай, отворив дверь одиночной камеры.

— С вещами? — спросил я.

— Нет! На прогулку!

Бекк выполнял обещания. Всегда. Еще не было такого, чтобы ему что-нибудь не удалось. Это меня страшит. А что, если мне придется оказаться на его пути? Это уже не вопрос, а ответ. Вот в чем вся жуть.

Вертухай провел меня по коридору с несколькими запертыми решетками, каждый раз ставя лицом к стене. В такие моменты я обозревал плохо побеленную стену в трещинах, прикидывая сколько разных мужиков стояли так же, угрюмо скользя взглядом по одной и той же незыблемой трещинке.

Наконец была отперта последняя (крайняя) дверь и в лицо пахнуло свежим дыханием ветра.

— Иди, тебя уже ждут! — пихнул рукой вохровец.

В душе вспыхнула надежда. Неужто Бекк уже здесь?

Двор для прогулок оказался неожиданно просторным. В нем вполне можно было играть в футбол. Сеток над головой нет. Это я уже знал. Но улица отгорожена 8-ми метровым бетонным забором. Поверху колючка. Во дворе зеки, где кучами, где по одному. Курят, негромко переговариваются. Меня будто не замечают. Ага.

Я направился к забору. И тут же:

— Эй, ты, краснопузый!

Это из группы особей в пять. Рубахи расстёгнуты, чтобы были видны купола и звезды на груди. Тюремные завсегдатаи. Смотрящие.

Продолжаю идти.

— Не тупи, легавый!

Пара зеков грамотно идут на пересекающемся курсе. Я резко вспоминаю, что забыл важную вещь в камере, поворачиваю обратно и упираюсь в запертую дверь.

— Откройте, сволочи!

Только кулаки отбил. Зато публику повеселил. Зеки гогочут.

— Что, мусор, с красной зоной перепутал?

Не видно ни одного сотрудника СИЗО. И откуда зеки узнали, что я из ментовки? Очень похоже на заговор. Кому-то я сильно помешал.

Сейчас сначала почки опустят, а потом еще и херов навтыкают, пока тепленький.

Меня хватают за плечо. Я вырываюсь, с силой упираюсь в запертую дверь, и тут же резко откидываюсь корпусом назад, бью головой в чью-то физиономию. Раздается обиженный рев, во все стороны летят сопли вперемешку с кровью. В узком кругу образуется брешь, не успевает она затянуться, как я прорываюсь туда и бегу. Бегу к стене. Меня пытаются схватить, но безуспешно. В опасной близости от печени блеснула заточка. Тоже мимо.

Мне уже кажется, что все у меня получится и мне удастся добраться до стены. Когда кажется, креститься надо.

Меня сшибают грамотно поставленной подсечкой. Падаю на живот, толкаюсь, прыгаю лягушкой. Готов прыгать кем угодно, до спасительной стены метров 15. Но, когда пинают всей кодлой, это целая бездна. Удары сыплются со всех сторон. Качусь на пинках. Тупая боль от ушибов перемежается острой болью в порезанных руках. Зеки гогочут, действуют не спеша. Если бы хотели, давно бы зарезали. Времени у них уйма. Надзирателей ни одного, будто вымерли.

Единственное, что мне удалось, это заставить мучителей пинать в нужном мне направлении. Выбеленный забор неуклонно приближался, но также таяли и мои силы. На короткое время я терял сознание, когда обмороки станут заметнее, зекам надоест пинать бесчувственное тело, и они меня зарежут как барана.

Когда до забора осталось метра два, я окончательно потерял возможность двигаться. Нечувствительное тело воспринимало удары как слабые толчки и рывки. Мне сделалось все равно. И знаете, даже спокойнее сделалось. Я забыл, куда бежал и зачем.

В этот трагический момент и сработал благоприобретенный подарочек. Именно в тот момент, когда его никто не ждал.

Сила гравитации рывком изменила направление на 90 градусов. Я оказался на отвесной земляной горе на высоте 2-х метров от ровной бетонной площадки. И безвольно сверзился вниз. Боль от падения привела меня в себя. Я лежал на гладком бетоне, а для зеков оказался чуть выше уровня земли.

— Прилип! — загоготали они.

Возникла крохотная пауза, и я вскочил на четвереньки и рванул прочь. Если вы думаете, что зеки остолбенели при виде настоящего чуда, то глубоко ошибаетесь. Зеки самые прагматичные люди на свете. Они знают, что человек — это мешок дерьма и что чудес не бывает.

Они стали подпрыгивать и хватать меня руками. Несколько раз это им удалось, и меня стащили до самой земли. Я карабкался вновь, менял направления, бежал вдоль земли, а не вверх, всё было тщетно. Это напоминало дурной сон. Вы стараетесь взлететь, а темные типы виснут на руках-ногах.

Мне повезло, что преследователи устали. Сила гравитации сыграла на моей стороне. Еще никто из целого человечества не смог ее одолеть. Мне удалось вскочить на ноги, и я побежал вертикально вверх. В меня вцепился и повис один из уркаганов, но это было не критично. Я затащил его повыше и сбросил. Кореша его разбежались, и он вошел в землю отвесно.

Завыли сирены, захлопали двери и решетки. Сонный СИЗО разом пробуждался. Скоро начнут стрелять. Времени не было. Стену поверху увенчивала колючая проволока, через которую нельзя было перелезть, но можно было перепрыгнуть.

Я разогнался по отвесной стене и сиганул вперед. Колючка мелькнула под ногами, но обрадоваться я не успел, потому что началось свободное падение в пространство за стеной. Но расчеты не подвели, путь преградила огроменная раскидистая осина, иначе лететь бы мне до соседнего дома, превратившись в кляксу на кирпичной стене.

Я врезался в ветви и проломил их до самого ствола. Здесь я уже смог подняться на ноги и пошел по стволу как по бревну в направлении земли. У самой земли сила гравитации поменяла направление на нормальное.

К осине с визгом тормозов подкатил иксрей. Выбежал Бекк и помог забраться в кабину.

— Ну как? — спросил я.

— Нет слов! — ответил он.

Институт занимал четырехэтажное здание с окнами, забитыми фанерой.

— Нереспектабельное учреждение! — заметил я. — Твой эксперт на самом деле профессор?

— Он хуже профессора. Структурный исследователь!

Институт особого доверия не внушал. Судя по внешнему виду, его восстановление находилось в начальной стадии.

В обшарпанном вестибюле висел плакат «Новое в рудообразовании», ниже на котором был с любовью к искусству изображен огромный хрен. Получилось даже лучше, чем в королевском дворце в Лондоне[62].

На стене уцелел логотип-микроскоп и почему-то молоток. Словно предлагая проверить аппарат на прочность.

Мы с Бекком поднялись по лестнице и прошли в отдельный коридор, над которым висела вывеска «Рудно-петрографический сектор-музей». Специалист нас уже ждал в просторных полупустых залах. Доверия он не внушал. Слишком молод, небольше тридцатника. Одет в линялые джинсы и мятую футболку.

— Лев Баландин! — представил его Бекк.

— Баланов! — поправил тот.

— Лучший эксперт в области археологии! — продолжал майор.

— Точнее, единственный! — меланхолично уточнил Баланов. — У меня даже сторожа нет. Хотя что сторожить. Все минералы, способные поддерживать горение, сожгли москвичи.

— Они такие! — кивнул Бекк. — Однако, перейдём к нашему вопросу.

— Прошу! — Баланов провел нас в кабинет поменьше.

Судя по тому, что кабинет оказался заставлен витринами с минералами и кое-какой аппаратурой, Баланову удалось невозможное-он натащил сюда все, что уцелело после Мамая.

Тут обнаружился даже кожаный диван, на который мы и уселись. Баланов продолжая расхаживать, достал из одного из стеклянных шкафов мензурку с чем-то белым. Логично было предположить, что это был образец, взятый мной у саркофага.

— Где вы это добыли? — спросил эксперт.

— Это государственная тайна! — влез майор, я не успел даже пасть разинуть.

— Понятно! — прогнусавил Баланов. — Дело в том, что я пробовал применить принцип радиоуглеродной датировки, но безрезультатно. Вы понимаете, что это означает?

Я на всякий случай кивнул.

— Ничего вы не понимаете! Этот нестабильный радиоактивный изотоп углерода с предсказуемой скоростью распадается на стабильные изотопы углерода. Грубо говоря, каждые 5 с половиной тысяч лет, количество нестабильного изотопа уменьшается в 2 раза. В естественном виде количество изотопа нам известно, так что остается только сравнить количество изотопа в образце и в естественном фоне. Метод плох в том, что какое-то время назад количество изотопа достигало максимальных величин, и дальше в прошлое мы заглянуть не можем. Данный образец и относится к таким.

— Он настолько старый? Ему сколько лет? — спросил майор Бекк.

— Он не старый, он древний. Ему больше миллиона лет.

Бекк присвистнул.

— Далече нам его занесло!

Баланов остановил его жестом руки.

— Но это еще не все! Имеется еще одна странность! — он побултыхал пробиркой. — На самом деле это образец уникальный и в таком виде в природе существовать не может от слова совсем! Он содержит в себе практически всю систему Менделеева! Кроме! В нем отсутствует серебро, индий, тантал, мышьяк, иттрий, галлий, гелий. Нет ни одного редкоземельного металла!

— Ну и что? На то они и редкоземельные! — отмахнулся Бекк.

— Все дело в том, что все, что я перечислил, в будущем исчезнет на земле! Так что состав этого странного продукта есть некое послание само по себе. Вот я и спрашиваю, откуда он у вас?

Бекк снова не стал ему отвечать, а меня поторопил:

— Палыч, надо уходить!

Однако я был заинтригован.

— Вы сказали послание. Что оно может означать?

Эксперт пожал плечами.

— Возможно, намёк на будущее, я не знаю, у меня нет нужного оборудования.

— То есть образец мог прибыть из будущего?

— Предположить можно что угодно. Я думал об этом. Вы же не рассказываете мне всего. Мне бы самому глянуть на источник.

Палыч уже в открытую торопил меня, бросая зверские взгляды, но Баланов снова остановил нас.

— Речь идет о доселе неизученных свойствах времени. Вы в курсе, что время было не всегда?

— Это нас не касается! — заявил Бекк и мне. — Палыч, у нас нет времени на разговоры о времени! Тьфу ты!

Мы уже шли к дверям, когда эксперт бросил вслед:

— Если образец попал к нам из будущего, то он соответственно двигается в противоположном для нас потоке времени. То есть для него будущее, это для нас прошлое!

Я встал как вкопанный конь.

— Объясните, товарищ эксперт!

Баланов с довольным видом уселся на стол:

— Но вы же торопитесь!

— Палыч! — укоризненно напомнил о себе Бекк.

— Заткнись! — страстно крикнул я.

Что-то начало поворачиваться в голове, некие шестеренки, картина стала складываться, причём не частями, как пазлы, а сразу, целиком.

— Когда-нибудь точно придется тебя пристрелить! — пробурчал Бекк, зло плюхнулся на диван. — Но знайте, мне это совершенно не интересно!

— Помолчи! — взмолился я. — Продолжайте, уважаемый эксперт!

— Уважаемый? — крякнул майор.

На него уже никто не обращал внимания.

— Возьмем такой пример! — с воодушевлением заметил Баланов. — Вы выпиваете стакан воды! Для вас и вашего потока времени это выглядит именно так! Но для обратного потока сначала был пустой стакан, вы берете его и наполняете, пардон, из собственно рта!

— Нонсенс! — заметил я. — Тогда получается, нам с моим путешественником маде ин оттуда никогда не встретиться?

— Почему же? — возразил эксперт. — Он ничем не будет отличаться от вас, вы будете общаться, странности обнаружатся потом. Когда вы найдете полные тарелки еды, которые он якобы съел, а записи, которые он сделал исчезнут у вас на глазах!

— Или телепорт, на котором он прибыл и разбился, окажется вновь целым и невредимым, а офицер? — уточнил я.

Баланов грустно улыбнулся, но я чувствовал, бляха муха, как он внутренне напрягся и какие муки выдержал, чтобы не показать и виду.

— Почему офицер? — вскинулся Бекк.

Этот чувак вообще все время на измене. Только что сидел, ничего ему не надо было, но мгновенно встрепенулся как боевой пес при звуках охотничьей трубы.

— Где ты его нашел? — продолжал я. — В институте ни единого человека, но дверь не скрипит, потому что смазана перед нашим приходом. На скорую руку подметены проходы в пыли. Именно подметены, а не протоптаны. Когда я упомянул телепорт, эксперт даже не удивился. И самое важное. За время разговора он несколько раз как бы незаметно бросил взгляд на часы. Когда прибудет опергруппа, офицер?

— Ах ты, сука! — Бекк обратил эти слова как ни странно мне. — Ты все это знал и ничего мне не сказал!

Баланов воспользовался моментом и кинулся прочь. Бекк моментально сбил его с ног. Баланов в ответ сбил с ног майора, и мне стало его искренне жаль. В смысле офицера, а не майора. Когда Бекка били, он терял над собой контроль и мог нанести увечья.

Куча мала подкатилась к стене, и майор стал бить офицера головой о шкаф, когда я посмотрел в окно и сказал:

— Они приехали!

Они приехали на трех наглухо тонированных паркетниках. Бекк коротко глянул в окно и выругался:

— 12 человек! Уходим!

По пути приподнялся Баланов, желая сделать некое волеизъявление, но Бекк походя дал ему пинка, отправив в продолжении нокаута.

Коридор полнился шумом шагов. Казалось стены дрожат. Я рванул к запасной лестнице и вниз, но был остановлен:

— Куда? Давай наверх!

Мы бегом поднялись на 4-й этаж. Выход на чердак преградила решетка с изящным замочком, который Бекк свернул голыми руками. Через секунду мы оказались на крыше, крытой ондулином. Ондулин был хороший, качественный.

Я огляделся. До соседних домов было далеко, да я уже далеко не в том возрасте, чтобы сигать с крыши на крышу.

— Не ссы, там с торца лестница! — снисходительно успокоил майор.

Должно быть, план эвакуации успел посмотреть.

Мы подбежали к торцу крыши и одновременно глянули вниз. Голая бетонная стена. Внизу асфальт. Лестницы не было.

— До земли метров 15, однако! — заметил я. — Я вел дела о всевозможных падениях, так вот, при падении с такой высоты человек обычно приземляется головой вниз. Внизу гольный бетон, так что зрелище обычно малоаппетитное.

— Можешь заткнуться? — прервал майор.

— Что потеряли, молодые люди? — раздался женский голос.

Майор развернулся как зверь. С рычанием.

На крыше сделалось многолюдно. Группа захвата с автоматами с насмерть задрапированными лицами. Впереди женщина со злым лицом. Еще чуть впереди ее выдающиеся груди. Внешность девушки была бы ничего, но была она не то, что некрасивая, а старообразная, может, и молодая, но выглядела немного хабалкой с рынка.

— Должно быть лестницу ищете! — продолжала женщина. — Но мы ее заблаговременно срезали, уж не обессудьте!

— Это может затруднить эвакуацию при пожаре! — скромно заметил я.

— А также предотвратить побег двух иноагентов, имя второго, которого нам даже неизвестно!

— Честь имею рекомендовать себя, Жак Вершинин собственной персоной!

— Заткнись, тварь! — прикрикнула она.

— Сейчас это было обидно!

— Когда мы привезем тебя в допросную, вот это будет действительно обидно!

— К кому это к нам?

Бекк повернулся ко мне:

— Это Нина Задерихина из Управления МГБ, мой куратор!

— Но разве куратор не имеет целью своего существования помощь подчинённому? Или пардон я ошибся?

— Пошел на хер, ишак! — беззлобно сказала кураторша. — Еще наговоришься, сволочь!

— В чем нас обвиняют? — поинтересовался я.

Хотя откровенно говоря, обвинений было вагон и маленькая тележка. Один побег из Шоушенка чего стоил.

— Где ты взял образец? И что ты там нес насчет телепорта? За одно за это тебя нужно пристрелить, не сходя с места! Ты носитель важной государственной тайны. И ты ее не раскроешь, если сдохнешь. Мне только орден дадут.

— Лучше б тебе мужа дали! — мрачно заявил Бекк.

Зря. Никогда не злите даму.

— Убейте этого! — Нина уставила на меня палец с длинным наращённым ногтем.

Майор подпрыгнул и встал на узкий парапет.

— Выстрелите в Палыча, я прыгну вниз! — заявил он. — Я-то вам нужен живым!

И тут я прямо-таки увидел, что живым он тоже на фик никому не нужен. Мало того, у них приказ живыми нас не брать. Почуял. По их позам, по пальцам на спусковых крючках, по застывшим глазам в прорезях масок. Я не знаю, почему они получили настолько жесткий приказ. Возможно, что он прозвучал не из правительственных структур.

— Вы сами иноагенты! — закричал я.

— Чего застыли? Стреляйте, уроды! — закричала кураторша.

Все закричали.

Я всю жизнь боюсь высоты. До дрожи в коленях. До тошноты. Я и на крыше стоял чуть живой. А чтобы подойти к краю понадобилось героическое усилие.

Я разбежался и прыгнул на Бекка.

Еще успел увидеть изумленные глаза майора и услышать:

— Ты чего, су…!

Я врезался в майора всем телом, обнял руками за плечи-и буквально смел с парапета. Край крыши мелькнул под ногами и умчался вверх. Мы ухнули в пропасть.

А что если не сработает? В ужасе подумал я. Раньше надо было думать.

«Подарочек» сработал. Сила гравитации резко поменяла направление на 90 градусов. Я с размаха шлепнулся пузом на стену и заскользил. Я бы сказал, что вниз, но в данный момент этого понятия для меня не существовало. Я бы вообще оставался на месте, словно прилипнув к стене, если бы не продолжал удерживать майора, который повис на моих руках. С моей точки зрения вид был наистраннейший. Я лежал на каменном полу и держал майора за руки, причем тело его не касалось пола.

Майор смотрел прямо мне в глаза и впервые за долгое время ему не было, о чем сказать.

Я поднялся на колени, потом и на ноги. Парадокс продолжал удивлять. Каждый раз я поднимал майора на новую высоту безо всяких усилий. Он продолжал одинаковым усилием тянуть в сторону своего центра гравитации, в сторону земли.

Наверху кричали, не могли понять, что происходит, наверняка думали, что мы за что-то зацепились, иначе давно бы начали стрелять.

И тогда я побежал по стене вниз.