Она была разочарована. Потрясена. Коннор стиснул зубы, глядя, как по ее прелестной щеке скатывается слеза. Его так и подмывало смахнуть ее, но он решил, что она отскочит, чтобы избежать его прикосновения.
За почти пять столетий своего существования он усвоил одну вещь: все может измениться в мгновение ока. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы обречь свою душу на гибель в 1543 году. Всего лишь секунда для Шанны, чтобы упасть в смертельную пропасть после прикосновения к Мариэль. Еще секунда – и он откажется от здравого смысла и отдастся страстному желанию, которое росло в нем с того самого момента, как он впервые услышал голос Мариэль. А меньше минуты назад она дрожала в его объятиях и стонала от удовольствия. Он думал, что произошло чудо. Прекрасный ангел заботился о нем, восхищался им, даже желал его.
Но через несколько секунд она в ужасе отпрянула.
Когда же он поймет? Радость и покой ему не предназначались. Любовь всегда будет вне его досягаемости. Всякий раз, когда он позволял себе проблеск надежды, она всегда разбивалась вдребезги. И это правильно.
Какой же он был дурак, что захотел Мариэль. Его черная испорченная душа не достойна самого низкого из человеческих существ, и тем не менее, он осмелился прикоснуться к ангелу? Ее реакция была именно такой, какую он заслуживал.
– Ты знаешь о вампирах, – тихо сказал он.
– Да, – она вытерла щеки. – Я Избавитель – была Избавителем – поэтому я сопровождала много душ, которые были убиты вашим видом.
Он стиснул зубы. Это были Недовольные, которые убивали смертных, но он едва ли мог претендовать на то, чтобы быть лучше.
Она глубоко вздохнула, вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. Даже с отчаянием, скручивающим его внутренности, он чувствовал благоговейный страх перед Мариэль. Бедняжка была ранена и изгнана с небес, ей угрожал демон, ее лапал вампир – и все это за одну ночь. И, тем не менее, она все еще стояла, сильная и решительная.
– Это ты убил тех людей в палаточном лагере? – спросила она.
– Нет.
Она сделала паузу, выжидающе глядя на его лицо, как будто ждала объяснений. Что он должен был сказать? Что он хороший человек? Что он оскорблен тем, что она вообще задала такой вопрос? Притворяться не имело смысла. Демон подтвердил то, что Коннор давно подозревал. Он был в списке на ад.
– Ты был в палаточном лагере? – спросила она. – Зачем?
– Я кое-кого искал. Я надеялся убить его.
Ее глаза расширились.
– Могу я узнать его имя?
– Казимир.
– О, – она посмотрела в другой конец комнаты, ее взгляд был рассеянным, будто она что-то обдумывала. – Интересно.
Коннор слегка покачал головой. Быть вампиром – это одно, но не дай Бог ему будет скучно.
Она подошла к камину, затем обошла диван с другой стороны, стараясь держаться от него подальше.
– Мы знаем о Казимире. Зак доставлял жертвы Казимира на протяжении веков, и он ненавидит его со страстью, которая не подобает ангелу. Ему уже несколько раз делали выговор за это.
Она остановилась, чтобы взглянуть на Коннора.
– Мы не должны вмешиваться в человеческие события. Это может нарушить право человека на свободу воли.
Он хмыкнул.
– Как будто кто-то захочет быть убитым вампиром.
– Я тоже не согласилась с этим, – она вздохнула. – Но все это только разозлило Закриэль. У него уже были неприятности из-за его собственных жалоб, и он не хотел, чтобы кто-то из его сотрудников делал хуже.
– Боже упаси, – сухо заметил Коннор. Он не испытывал никакого сочувствия к ангелу, который жестоко обошёлся с Мариэль.
– Но мне показалось, что я сделала правильный вывод, – продолжала она. – Поскольку вампиры не совсем люди, я считаю, что ангелам должно быть позволено вмешиваться. Казимир и ему подобные должны быть мертвы. Само их существование противо.. – она замолчала, вздрогнув.
– Противоестественно? – Коннор закончил ее фразу. – Проклятое бедствие для человечества?
Ее лицо побледнело.
– Ты слишком сильно осуждаешь себя.
Это она назвала его противоестественным. Обманщиком. Он чувствовал себя скованным и холодным до мозга костей.
– Ты слышала демона. Я в списке на ад.
– Ты меня слышал? Я же говорила тебе, что демоны – обманщики. Ты не должен верить ничему, что он сказал.
– Я знал это задолго до того, как он сказал мне.
– Почему? – она шагнула к нему. – Что ты сделал, чтобы заслужить ад?
Он прищурился. Сначала священник хотел знать, а теперь ангел, но он никогда не признается.
– Я вампир. Разве этого недостаточно?
– Так ли это?
Черт побери, он не знал. Отец Эндрю всегда проповедовал, что они все еще дети Божьи. Коннор полагал, что у вампиров вроде Романа есть надежда, но не у него. Он был обречен, и винить ему было некого, кроме самого себя.
И он никогда не должен был запятнать кого-то столь же хорошего и чистого, как Мариэль.
– Прошу прощения за то, что... прикасался к тебе. Я не имел на это права.
Она снова принялась расхаживать по комнате, обошла стол и вернулась к дивану. Она остановилась и положила руки на спинку дивана, где лежало индийское одеяло.
Она провела пальцами по рисунку.
– Не думаю, что тебе нужно извиняться. Ты меня не заставлял.
– Ты невиновна в том, что касается плоти. Я этим воспользовался.
Она посмотрела в его сторону и выгнула бровь.
– Тогда я исправлюсь. Ты сильно оскорбил меня.
Он вздрогнул, как будто она вонзила копье ему в сердце. Он на мгновение закрыл глаза, желая, чтобы ледяной холод внутри него распространился и заморозил боль.
– Да, – это было все, что он смог сказать.
Усталость наваливалась на него, отнимая силы. Он подошел к холодильнику, достал бутылку синтетической крови и сунул ее в микроволновку.
– Что это? – она подошла ближе.
– Еда, – он бросил на нее раздраженный взгляд. – Кровь. Если я не буду пить её из бутылки, я могу взять её у тебя.
– А ты бы хотел?
Он скорее умрет.
– Я брал кровь от других. Тысячи людей. Я живу уже много веков.
Она оперлась локтями о стойку и наблюдала за ним.
– Я чувствую некоторое... отвращение.
Это было больно.
– Я в этом не сомневаюсь.
Он схватил бутылку из микроволновой печи и выпил немного крови.
– Когда ты в последний раз кого-то кусал?
Он вытер рот тыльной стороной ладони.
– Какое это имеет значение?
– Это было вчера вечером?
– Нет.
– В прошлом году?
Он помолчал, гадая, что она задумала.
– Нет, – он прикончил бутылку и поставил ее в раковину.
Она уселась на один из барных стульев.
– Как Избавитель, всякий раз, когда я касался мертвых или умирающих, вся их жизнь разворачивалась передо мной. Я могла увидеть все, – она постучала пальцами по столешнице. – Большинство людей тратят свою жизнь на то, чтобы поступать правильно, но не все. Я видела ужасные вещи.
– Ты забрала этих людей в ад? – тихо спросил Коннор.
Она покачала головой.
– Не мне было выносить такого рода суждения. Но я видела достаточно жизненных историй, чтобы понять огромную разницу между человеком, который выбирает зло, потому что упивается им, и человеком, который борется против зла, которое ему навязали.
Она наклонилась вперед, опершись на локти, и внимательно посмотрела на него.
– Я могу казаться невинной в некоторых отношениях... ну, я полагаю, что так оно и есть, – ее щеки слегка порозовели. – Но, когда дело доходит до противостояния добра и зла, у меня есть тысячелетний опыт. Я узнаю зло, когда вижу его. Так ты хочешь знать, что мне противно?
Он отступил назад, не желая слышать ее ответ.
– Зло, я полагаю.
– Нет.
Он моргнул. Что она говорит?
Она нахмурилась, глядя на него.
– Мне противна твоя неспособность защитить себя.
Какого черта?
– Я был готов защищаться в бою с Дэрафером.
– Я говорю не о физическом сражении. Я обвинила тебя в жестоком обращении со мной, и ты принял это! Как ты мог?
– Я вампир, Мариэль. Обманщик. Паразит. Я не имел права прикасаться к тебе. И не говори мне ничего другого. Я видел твою реакцию, когда ты поняла правду. Я видел ужас на твоем лице, слезу, что скатилась по твоей щеке.
– Я была потрясена, это правда. Но мне потребовалось всего несколько минут, чтобы понять, что ты, должно быть, один из хороших вампиров.
– Ты знаешь...
– Конечно, мы знаем, – она пренебрежительно махнула рукой. – Как мы могли упустить тот факт, что во время Великой вампирской войны 1710 года тысячи смертных были убиты, осушены Казимиром и его армией, в то время как противостоящие вампиры умудрялись питаться, не убивая ни одного человека?
Он тупо уставился на нее.
Она соскользнула с барного стула и обошла стойку.
– Ты ведешь себя так, будто ничем не лучше Казимира, – она указала на пустую бутылку в раковине. – Он никогда не стал бы пить кровь таким способом. Он бы напал на меня и убил точно так же, как и тех других жертв в лагере.
Сердце Коннора бешено колотилось в груди.
– Ты не можешь сделать из меня хорошего человека.
– Нет? – она подошла ближе. – Сегодня ночью ты спас мне жизнь. Ты был готов сражаться с демоном, чтобы защитить меня. Неужели ты думаешь, что я забуду все твои храбрые и благородные поступки только потому, что ты вампир?
Может ли ангел на самом деле считать его хорошим?
– Ты не знаешь тьмы внутри меня.
– Помнишь, что я говорила о прикосновении к умирающим и наблюдении за их жизнью? – она положила руку ему на щеку. – С тобой это не так хорошо работает, но я вижу...
Он отодвинулся подальше от нее.
– Ты заглядываешь мне в душу?
– Немного. Чем больше я прикасаюсь к тебе, тем больше вижу.
Черт возьми. Вот почему она раньше хотела исцелить его. Она видела черную муку глубоко внутри него. Идиот. Все время, пока он целовал ее, он открывал ей свою душу.
– Я знаю, что ты хороший человек, Коннор. Я видела твое сильное чувство чести и честности. Я видела человеческую душу во всем ее несовершенстве и славе. Вот почему мне и в голову не пришло, что ты совсем не человек. У злого вампира не было бы такой черной ямы боли и раскаяния, скрытой в его сердце. Он не знает, что такое раскаяние.
Боль нарастала в груди, умоляя освободить ее. Здесь была прекрасная женщина, ангел, которая верила, что он по-прежнему хороший. Смеет ли он надеяться, что его ждет что-то еще, кроме ада?
– Мариэль, – прошептал он.
– Да, – она положила руки ему на лицо.
Он так сильно хотел ее. Ему хотелось схватить ее и никогда не отпускать. Она была всем хорошим и прекрасным, о чем он когда-либо мечтал. Она была лучом света в темноте, где он жил. И каким-то чудом она поверила в него. От одного этого ему захотелось упасть на колени и положить свое сердце к ее ногам.
Она пристально посмотрела ему в глаза.
– Покажи мне, что причиняет тебе боль.
Позволить ей увидеть, что он сделал? Она возненавидит его, если узнает. Он потеряет ее уважение, ее веру в него. Как он мог это вынести?
– Нет, – он отступил назад, разрывая контакт с ней. Черт побери. Нет, черт бы его побрал. Он никогда не признается, никогда не позволит ей узнать.
Она молча смотрела на него, разочарование заставило уголки ее прекрасных губ опуститься вниз. Ему хотелось снова поцеловать ее и заставить эти губы вздыхать от удовольствия. Но как бы ему ни хотелось держать ее в своих объятиях, он никогда не рискнет прикоснуться к ней и обнажить свои темные грехи.
– Ты помог мне в трудную минуту, – торжественно произнесла она. – Я надеюсь скоро вернуться на Небеса, но пока что, если я могу что-то сделать для тебя, я с радостью это сделаю.
Он не осмелился сказать ей первое, что пришло в голову. Как только он отбросил эти похотливые мысли, он вспомнил ее способность чувствовать смерть.
– Возможно, ты сможешь нам чем-то помочь, но сначала я должен обсудить это со своими друзьями.
– Ты имеешь в виду других хороших вампиров?
– Да. Вместе с некоторыми оборотнями и смертными мы пытаемся защитить человечество и победить плохих вампиров. Мы называем их Недовольными.
Она кивнула и сказала:
– Я всегда была благодарна за то, что есть хорошие вампиры, решившие сражаться с плохими, тем более что ангелам не позволено вмешиваться. Всякий раз, когда Зак жаловался на Недовольных, как вы их называете, нам говорили, чтобы мы уповали на Господа, что он уже посеял семена, чтобы решить этот вопрос. Я думаю, он имел в виду тебя и твоих друзей.
Коннор с трудом сглотнул. Он слышал, как отец Эндрю говорил почти то же самое в течение последних нескольких лет, что вампиры на самом деле выполняли какую-то Божественную цель в своей попытке защитить человечество и уничтожить Недовольных. Роман, бывший монах, верил в это, но Коннор отверг это как груз псих болтовни, предназначенный для того, чтобы заставить их чувствовать себя лучше, будучи нежитью. Как будто это имело хоть какой-то смысл чувствовать себя теплыми и пушистыми, будучи холодными и жесткими.
– Прошу прощения за то, как я отреагировала на твою... ситуацию, – продолжала Мариэль. – Я была расстроена из-за тех, кто погиб в лагере, особенно из-за детей, поэтому, когда я поняла, что ты вампир, я... какое-то время я боялась худшего.
– Все в порядке.
Она глубоко вздохнула и протянула руку.
– Тогда я сочту за честь называть тебя другом, Коннор Бьюкенен.
– Да, – его сердце расширилось от чудесного ангела, желающего подружиться с ним, но он не решался взять ее за руку.
Она вздохнула.
– Я постараюсь не смотреть сквозь черную стену, окружающую твое сердце.
Он протянул руку и медленно накрыл ее нежную ладонь своей, более крупной и грубой. В тот момент, когда его ладонь прижалась к ее ладони, он почувствовал, как дрожь осознания пронзила его.
Он заглянул ей в глаза и с ужасом понял, что не сможет удержаться, чтобы не прикоснуться к ней снова. Его сердце, его душа, его разум, его тело — все кричало ему, чтобы он прижал ее к себе. Целуй ее, лелей, занимайся с ней любовью и никогда не отпускай.
Ее глаза расширились, а рот слегка приоткрылся. Она посмотрела на их руки, потом снова на его лицо.
– Интересно, – пробормотала она. – Я и не подозревала, что рукопожатия бывают такими...
Из ее живота вырвалось рычание.
С придыханием, она отпустила его руку.
– Это была я? – она прижала руку к животу. – Это нормально, когда тело издает звуки?
Коннор улыбнулся.
– Ты, вероятно, голодна, вот и все.
– О, – она потерла живот. – Я испытываю странное ощущение, как будто там ужасно пусто и я нуждаюсь в чем-то глубоко внутри меня. Наверное, это и есть голод.
Или желание. Его улыбка погасла. Неужели простое рукопожатие вызвало у нее то же притяжение, что и у него? Ранее она стонала от удовольствия в его объятиях. Смел ли он надеяться...
– Надеюсь, у тебя здесь есть манна? – прервала она его размышления.
– Манна?
– Это всегда было моим основным источником питания, – она сморщила нос. – Не думаю, что смогу выпить хоть одну из твоих бутылок с кровью.
– Нет, конечно, – он открыл несколько шкафов в поисках пищи для смертных. – Говард и Фил часто приезжают сюда поохотиться. Тут должно быть что-то... вот, тебе это может понравиться.
Он протянул ей шоколадку и достал из холодильника бутылку воды.
– Еда внутри? – она повертела упакованный батончик в руках.
– Да, – он взял батончик, разорвал обертку и вернул его обратно. Он отвинтил крышку бутылки с водой и замер, когда она издала испуганный звук.
Во рту у нее был кусочек шоколадного батончика. Она медленно жевала, ее глаза расширились.
– О, Боже, – пробормотала она.
Она сглотнула, затем удивленно посмотрела на батончик.
– Это невероятно. Я никогда не пробовала ничего подобного.
Она откусила еще кусочек и застонала, откинув голову назад и закрыв глаза.
Мудак. Она выглядела так, словно вот-вот кончит. Он мгновенно затвердел.
– Так хорошо! – на откусила еще кусочек, и ее глаза заволокло от удовольствия.
Он сдвинул спорран, чтобы скрыть растущую проблему под килтом.
– Значит, это лучше, чем манна?
Она кивнула и сглотнула.
– О, да. Манна довольно безвкусна, но это не имеет значения, потому что, когда мы находимся в нашей обычной духовной форме, мы не ощущаем вкуса.
Она сунула в рот последний кусок батончика, затем прижала руку к груди и застонала.
Он переступил с ноги на ногу. Девушка определенно была настроена на чувствительность своего нового человеческого тела. Его сердцебиение ускорилось при мысли о том, чтобы познакомить ее со всеми видами чувственного наслаждения. Если она могла так сильно реагировать на еду, что бы она сделала, если бы он ласкал ее грудь или целовал сладкую плоть между ее бедер? Ее мягкие руки и бедра будут крепко обнимать его, ее стоны будут звучать как музыка, и она разобьется в его объятиях. Он практически слышал, как она умоляет о своем освобождении.
Она облизнула губы.
– Как это называется?
Секс. Он остановил себя как раз вовремя.
– Шоколад.
– Мне понравилось! Спасибо, – она улыбнулась. – У тебя есть что-нибудь еще, что я могу съесть?
Не говори этого.
– Я посмотрю.
Под своим килтом. Он протянул ей бутылку воды и отвернулся, чтобы порыться в шкафчиках. Боже всемогущий, она доведет его до полного отчаяния. Но он уже был обречен, так что соблазнение ангела вряд ли могло еще больше повредить его бессмертной душе.
Но он может причинить вред ей. Она хотела вернуться домой, на небеса. И она верила, что он хороший, благородный человек. Если так, то он не сделает ничего, чтобы уменьшить ее шансы. Он позаботится о том, чтобы она оставалась целомудренной и чистой, чтобы занять свое законное место среди ангелов.
Кроме того, прикосновение к ней поможет ей понять, почему его душа была проклята. Он никогда не позволит этому случиться. Итак, решено, подумал он с замиранием сердца. Больше он ее не поцелует. И не будет держать ее в своих объятиях. Любовь всегда была вне его досягаемости.
Зазвонил сотовый телефон, и он вытащил его из споррана. Кожаный мешочек висел под странным углом из-за проблемы под килтом.
– Коннор, – сказал Ангус. – Ты не перезвонил. Вы закончили у доктора?
– Нам не обязательно ехать в Хьюстон, – ответил он, взглянув на Мариэль. – Мы все еще в хижине, и она полностью исцелилась.
Она выпила воды из бутылки, с любопытством наблюдая за ним.
– Как ты... неважно, – продолжал Ангус. – Я посылаю Робби, чтобы он мог получить полный отчет и выяснить, представляет ли она угрозу.
– Она не...
– Роман считает, что она опасна, – перебил его Ангус. – Мне нужна дополнительная информация, прежде чем я решу, как действовать дальше.
Коннор стиснул зубы, чтобы не спорить с боссом. Мариэль не была служащей Ангуса, так что ее будущее не ему решать.
– Робби принесет одежду, которую собрала Эмма, – сказал Ангус. – Отец Эндрю настаивает на встрече, и Грегори предложил телепортировать его. Они должны скоро прибыть.
– Очень хорошо.
– Мне нужно напоминать тебе, чтобы ты не подпускал ее к отцу?
– Нет, – Коннор повесил трубку и бросил ее обратно в спорран.
– Твои друзья идут, – тихо сказала Мариэль.
– Да. Два Вампира и смертный священник, который жаждет встретиться с тобой.
Она кивнула и сказала:
– Хорошо, если будет с кем помолиться. Я чувствую себя такой одинокой со своими собственными мыслями.
– Ты не одинока, Мариэль.
Ее взгляд смягчился, и она улыбнулась. Он сжал руки в кулаки, чтобы не схватить ее.
Она перенесла свой вес назад и вперед.
– У меня есть странное, настойчивое чувство, как будто у меня может быть... утечка.
Он моргнул. Господи, неужели она действительно такая наивная?
– Тебе нужно воспользоваться комнатой отдыха?
Она покачала головой.
– Не думаю, что мне нужен отдых.
– Я имел в виду уборную. WC?
Когда она продолжила смотреть на него непонимающим взглядом, он махнул рукой в сторону ванной.
– Пойдем, я покажу тебе.
Она последовала за ним в небольшую комнату и с любопытством огляделась.
Он не мог поверить, что ему приходится это делать.
– Ты веками наблюдала за людьми. Ты никогда не видела, как... мочатся?
Или занимаются любовью?
Она покачала головой.
– Мы никогда не обращаем внимание на телесные функции. Как духовные существа, это не то, что нам нужно.
– Ладно, – он почувствовал, как по его щекам растекается тепло. – Ты садишься сюда, – он указал в туалет. – А потом... отпускаешь ситуацию.
Она кивнула.
– Интересно.
– Потом ты вытираешься и все смываешь, – он указал на туалетную бумагу и рычаг смыва.
– Это? – она слегка коснулась рычага, и туалет спустил воду. Она отскочила назад и рассеялась. – Ты только посмотри! Люди такие умные.
Он моргнул. Он мог бы поклясться, что она не нажимала рычаг. Он указал на раковину.
– Потом помой руки.
Она коснулась крана, и из него хлынула вода.
– Блестяще!
Усмехнувшись, она опустила пальцы в воду.
Она не повернула ручку. Ошеломленный Коннор попятился из комнаты.
– Тогда я оставлю тебя в покое.
Он закрыл дверь и услышал, как она напевает внутри, довольная своими новыми игрушками. В туалете снова спустили воду.
Святой Господь Всемогущий! Что произойдет, если она случайно коснется пистолета или арбалета? Ангус может решить, что она действительно представляет угрозу.
Он достал из холодильника еще одну бутылку крови и разогрел ее в микроволновке. Ему нужно было поддерживать свои силы рядом с Мариэль. Он никогда не знал, чего ожидать дальше. Как мог ангел смерти заставить все работать? Было ли что-то волшебное в ее прикосновениях? Ему определенно нравилось, когда она прикасалась к нему.
Он услышал еще один всплеск, затем звук воды. Он достал бутылку из микроволновки. Несмотря ни на что, он должен был придерживаться своего решения. Никаких поцелуев. Никаких объятий. Он даже не думал о сексе. Или как удивительно хорошо ее пухлые груди заполняли его руки.
Он с сожалением посмотрел на свою бутылку синтетической крови. Что ему действительно было нужно, так это немного Блиски. Добавленное виски могло заглушить его желание.
Дверь ванной со скрипом отворилась, и он остался у раковины, намеренно не глядя на нее.
– Я считаю, что сделала все правильно, – гордо объявила она.
– Хорошо, – он выпил немного крови. Не думай о занятиях любовью.
– И я обнаружила кое-что удивительное. У меня есть целый набор женских интимных частей тела.
Он выплюнул кровь в раковину.
– Коннор! – она бросилась к нему и положила руку ему на спину. – С тобой все в порядке?
Господи, помоги ему, она доведет его до отчаяния. Он вытер рот тыльной стороной ладони.
– Девочка, ты не можешь говорить все, что приходит тебе на ум. Есть вещи, о которых мы не говорим.
– Какого рода вещи?
– Личные вещи, – как целый набор женских интимных частей. Как он мог выбросить это из головы?
– Я привыкла делиться всеми своими мыслями с Небесным Воинством, а они – со мной.
– Ну, люди не делятся всем. Нам нравится держать некоторые вещи... в тайне.
Женские интимные части тела. Не думай об этом!
Она нахмурилась.
– Как те темные тайны, которые ты прячешь в своем сердце?
Его губы сжались в тонкую линию.
– Это и многое другое.
Она покачала головой.
– Я не уверена, что хранить секреты – это здоровый образ жизни.
– Так уж мы устроены. Мои друзья скоро будут здесь, – он сменил тему разговора и принялся рыться в кухонных ящиках, пока не нашел что-нибудь полезное. – Нам нужно сделать тебя более презентабельной. Подними правую руку.
Она так и сделала, и он с помощью зажима скрепил свободные края простыни у нее на бедре. Ну вот, это помешает другим парням видеть Мариэль чаще, чем ему хотелось бы. Как и весь ее набор женских интимных частей.
Моя. Но мог ли он на самом деле претендовать на Мариэль? Она не хотела его; она хотела вернуться на небеса, где была прекрасная музыка и прекрасные ангелы, делящиеся прекрасными мыслями. Никаких тайн и грешных созданий вроде него самого.
Три фигуры заколебались рядом с кушеткой, затем приняли четкую форму.
Он глубоко вздохнул.
– У нас гости.