Мой вампир

Глава 22

Мудак. Теперь она уже никогда не успокоится. Для милого ангела она могла быть очень упрямой. Коннор проигнорировал ее вопрос и телепортировал их в дом.

– Ступай, – он немедленно повел ее в спальню. – Ты почувствуешь себя лучше, когда примешь душ.

– Но я...

– Поторопись! Мне тоже нужно принять душ. Я весь в крови, кишках и пыли мертвых вампиров, – когда она поморщилась, он быстро продолжил:

– Я не нужен рядом. Так что иди! – он втолкнул ее в спальню и закрыл дверь.

Он вздохнул с облегчением, услышав шум воды в ванной. Как долго он сможет продолжать в том же духе?

Он подогрел бутылку, затем выпил кровь из стакана и разоружил себя. Битва прошла хорошо. Насколько он мог судить, они убили больше половины небольшой армии Казимира. И за исключением Шона Уилана, они не получили никаких серьезных травм.

Это был чертов позор, что они не смогли спасти смертных.

– Покойтесь с миром, – пробормотал он и произнес тост в их честь.

Он прошел на кухню и поставил пустой стакан в раковину рядом с бутылкой. В кладовке он нашел банку супа и разогрел его в кастрюле на плите. Он поставил пустую тарелку и ложку на стол и услышал, как выключили воду.

Он бросился к шкафу, чтобы найти чистую футболку и фланелевые штаны, затем заглянул в спальню. Пусто.

Он постучал в дверь ванной.

– Ты закончила?

Она выглянула наружу, завернувшись в полотенце.

– Моя очередь, – он толкнул дверь и неторопливо вошел внутрь. – У тебя есть чистая одежда?

– Да, – она махнула рукой в сторону спальни.

– Хорошо, – он выставил ее за дверь. – На плите для тебя суп.

– Ты умеешь готовить?

– Я знаю, как открыть чертову банку. Увидимся позже, – он закрыл за собой дверь.

– Но Коннор...

Он включил душ, чтобы заглушить ее голос. Он разделся и шагнул в душевую кабину. Как долго он сможет здесь оставаться? Три часа? Он фыркнул.

Он и его большой рот.

Он закрыл глаза и позволил горячей воде стекать по телу. Он просто должен быть твердым.

– Я ни в чем не признаюсь, – прошептал он.

Образы той ночи промелькнули в его сознании, но он отогнал их прочь. Какой в этом был смысл? Он потратил впустую, наверное, столетие своего существования, бесцельно бродя по округе, пока барахтался в стыде и сожалениях. В конце концов, он пытался начать все сначала. Он купил небольшое поместье в горах, подальше от всех смертных, которые видели бы в нем позорное создание. Каждую ночь он телепортировался в такие города, как Инвернесс или Абердин, чтобы украсть несколько пинт крови. Затем он возвращался к себе домой и бродил по окрестностям. Постепенно страдание и одиночество довели его до отчаяния.

Он разыскал Романа, который превратил его более ста лет тому назад. И это привело его к Ангусу, а затем к Жан-Люку в Париже. Их борьба против Казимира стала его собственной. Казалось, наконец-то у его существования появилась благородная цель.

Но он никогда не сможет избежать того, что сделал.

Вздохнув, он схватил мыло. Бедная Мариэль. Она чувствовала себя виноватой за убийство одного паршивого Недовольного, в то время как он потерял счет столетия назад, скольких он убил. И он никогда не испытывал угрызений совести за их смерть. Не тогда, когда он думал о том, сколько смертных они высосали досуха за эти годы. Кроме того, пока он убивал Недовольных, они, как правило, изо всех сил старались убить его, так что это был простой вопрос самозащиты.

Он сполоснулся. Как легко он отмел все эти убийства. Так почему же его так преследует та единственная ночь в 1543 году? Это было неправильно. Ты знал, что это неправильно, и все равно сделал это.

Он вытерся полотенцем и натянул чистую футболку и фланелевые брюки. Затем он потащил корзину с бельем на кухню.

Мариэль поставила свою пустую тарелку из-под супа в раковину. Ее длинные волосы были распущенными и сырыми. На ней была клетчатая фланелевая пижама.

– Тебе понравился суп? – он бросил кухонное полотенце в корзину.

– Да, спасибо. Сейчас мы можем поговорить?

– Нам нужно заняться стиркой, – он оттащил корзину в соседнее подсобное помещение и бросил несколько полотенец и одежду в стиральную машину. Его грудь сжалась при виде ее одежды, смешанной с его футболками и носками.

Она последовала за ним в комнату.

Он налил немного порошка в машину.

– Дамы показали тебе, как это сделается?

– Нет.

Он фыркнул. У них было время рассказать ей о минете и накрасить ногти в розовый цвет.

– Ты поворачиваешь ручку здесь, потом... – он замер, когда она наклонилась вперед, чтобы посмотреть, положив руку на машину.

Ничего не произошло.

– Потом? – она бросила на него вопросительный взгляд.

Ее прикосновение больше не заставляло что-то работать?

– Ты нажмешь вот на эту кнопку.

Он включил машину. Что случилось такого, что лишило ее волшебного прикосновения? Был ли демон прав, когда сказал, что чем дольше она останется на Земле, тем более человечной станет?

Мудак. Что, если у нее кончится время, прежде чем он сможет вернуть ее на небеса? Часть его не хотела, чтобы она уходила, но большая часть съежилась при мысли о том, что может подвести ее. В прошлом он подвел всех остальных.

– Теперь мы можем поговорить? – спросила она.

– Нет, нам нужно... загрузить посудомоечную машину, – он прошел на кухню и не торопясь вымыл все в раковине, прежде чем сложить в машину. Он даже вымыл кастрюлю, в которой разогревал суп.

Когда он закрыл посудомоечную машину, она уже ждала его со шваброй в руках.

Она протянула ее ему.

– Ты хочешь вымыть полы прямо сейчас? И подмести крыльцо? Я думаю, что рога на голове лося нуждаются в полировке.

– Теперь ты смеешься надо мной?

Она прислонила швабру к кухонному шкафу.

– Я хочу говорить. Я уверена, что ты знаешь, о чем я хочу поговорить.

– И я уверен, ты знаешь, что я не хочу говорить об этом.

Она наклонила голову, изучая его с минуту.

– Хорошо.

Она повернулась и пошла в спальню.

Он с облегчением выдохнул. Неужели все будет так просто?

Меньше чем через минуту она вышла из спальни, неся одеяло. Поверх пижамы она надела куртку, а на ноги – пушистые тапочки.

Нет, это будет нелегко. Он скрестил руки на груди.

– Ты куда-то собралась?

– Я бы хотела вернуться на луг, где мы занимались любовью прошлой ночью. Ты ведь можешь телепортировать нас туда, верно?

– Я... полагаю, что смогу.

– Хорошо. Ты должен мне минет.

– Что?

Она бросила на него нетерпеливый взгляд.

– Ты сказал, что не попробовал меня на вкус и не заставил кончить своим ртом. Полагаю, это предложение все еще в силе?

Его пах напрягся.

– Я... – он провел рукой по влажным волосам. Умная шалунья очень быстро училась быть человеком. – Значит, это и есть твоя стратегия – обманом заставить меня говорить? Я никуда не пойду, если это то, что ты задумала.

Она пожала плечами.

– Прекрасно. Я предполагаю, что ты тоже не хочешь минет.

Шли секунды.

– Я возьму свои ботинки.

Через минуту они уже были на зеленом лугу, окруженном лесистыми горами.

Мариэль расстелила одеяло на земле, сбросила туфли и вытянулась, глядя на звезды.

– Ты хоть представляешь, как ты прекрасна? – тихо спросил он.

Она приподнялась на локтях.

– Ты не собираешься прилечь?

Он вздохнул и пнул ногой землю.

– Я не достоин тебя. И ты это знаешь. Ты уже поняла, какие ужасные вещи я совершил.

– Я тоже совершала ужасные поступки. Я исцелила ребенка, который вырос и стал серийным убийцей. И сегодня я забрала жизнь.

– Чтобы спасти жизнь другого человека. И ты исцелила того ребенка из сострадания. У тебя всегда было доброе сердце. Тогда как мое... – он отвернулся.

– Тебе стыдно? Поэтому ты отказываешься говорить об этом?

Он фыркнул.

– Стыд и угрызения совести тяжким грузом лежат на моей душе, но они не мешают мне жить своей жизнью. Они не заставят меня открыться тебе.

– Тогда почему ты не хочешь поговорить со мной?

Он с трудом сглотнул.

– Я... боюсь.

– Быть наказанным? Попасть в ад?

– Нет, – он повернулся к ней. – Я боюсь потерять твою любовь. Твое уважение. Я мог бы вынести все, что угодно, но только не это.

Она молчала некоторое время.

– Мне кажется, меня оскорбили.

– Как же?

– Ты, должно быть, думаешь, что моя любовь к тебе очень мала. Поверхностная и... ненадежная.

Он напрягся.

– Я этого не говорил.

– Тогда испытай меня. Дайте мне шанс проявить себя.

– И, возможно, шанс потерять тебя?

– Ты не потеряешь меня, – она похлопала по одеялу рядом с собой. – Доверься мне. Пожалуйста.

С тяжелым сердцем он сел рядом с ней. Он так долго сдерживал боль внутри себя, что едва знал, как ее выпустить.

– Если ты возненавидишь меня, я не стану винить тебя.

Она погладила его по спине.

– Ты ненавидишь себя более чем достаточно. Я ничего не добавлю к этому.

Он согнул ноги и сложил руки на коленях. Неужели она все еще любит его? С болью он понял, что достиг точки, где ему нужно было признаться. Ему нужно было положить конец этой боли. И ему нужна была уверенность в ее любви.

Он глубоко вздохнул.

– Мне было тридцать лет, и я гордился тем, что у меня есть своя земля и прекрасная молодая жена. Но земля была на границе, и английский лорд претендовал на нее как на свою собственность. Итак, в 1542 году я отправился сражаться в Солуэй-Мосс.

– И тогда Роман нашел тебя умирающим? – спросила Мариэль.

– Да. После того, как он изменил меня, он и Ангус предупредили меня, чтобы я не возвращалась домой. Они сказали, что моя жена не сможет принять меня. Это случилось с Ангусом, понимаешь? Но я не послушал. Я пошел домой, и моя жена... она приняла меня.

– Это хорошо, – Мариэль похлопала его по спине. – Я очень рада.

Он вздохнул.

– В то время я считал себя самым счастливым человеком на земле. Я был ужасным, кровососущим существом, и она все еще хотела меня. Теперь, я задаюсь вопросом, действительно ли у нее был выбор. Она была на шестом месяце беременности, когда я преобразился. Ее родители умерли. Ей больше некуда было идти.

– Я уверена, что она любила тебя, – прошептала Мариэль.

– Для нее было бы лучше, если бы она меня отвергла. Весть об этом распространилась по всей деревне, и люди испугались за свою жизнь и жизнь своих детей. Я работал в поле по ночам, но они приходили, бросали в меня камни и кричали, чтобы я уходил. Я должен был находить тайные места для моего смертного сна, чтобы они не попытались убить меня, пока я сплю.

– Мне очень жаль.

Он пожал плечами.

– Я пил кровь нашего скота и много работал на ферме. Я думал, что после того, как родится ребенок, жители деревни поймут, что я никому не причиню вреда, и они оставят нас в покое. В ту ночь, когда моя жена родила, я был там, помогая ей.

Он обхватил руками колени.

– Я всегда буду помнить радость, которую испытывал, держа на руках нашу маленькую малышку. Мне казалось, что мое сердце вот-вот разорвется. Я погрузился в свой смертельный сон, думая, что ни один человек не может быть более благословенным, чем я.

Он резко встал и отошел от одеяла.

– Что случилось? – спросила Мариэль.

– Проснувшись на следующий вечер, я поспешил в дом посмотреть, как поживают Фионула и моя дочь, – он на мгновение закрыл глаза, когда воспоминание вспыхнуло в его голове. – Мужчины из деревни убили их обоих.

Мариэль ахнула и поднялась на ноги.

– Как они могли? Почему они это сделали?

– Они решили, что я остаюсь там только из-за жены и ребенка. Поэтому они убили их, чтобы избавиться от меня.

– Коннор, мне так жаль, – она коснулась его руки.

Он усмехнулся.

– Неужели ты думаешь, что история закончилась на этом? Что я оплакивал жену и дочь, а потом тихо ушел?

Глаза Мариэль расширились.

– О, я плакал, это правда. Я все кричал и кричал. Я разнес дом на куски. Я пришел в такую ярость, что ты и представить себе не можешь. Холодная ярость, которая сделала мир синим и заморозила кровь в моих венах. Я взял свой клеймор и пошел в деревню. И я убил всех мужчин до единого.

Ее лицо побледнело.

– Я знал, что это неправильно, но мне было все равно. Я все равно это сделал.

– Ты был в отчаянии, – прошептала она.

– Это не оправдание! – он стиснул зубы. – Я убил их всех и нашел в этом большое удовлетворение.

– Ты... ты не этого хотел.

– Да, я хотел! Женщины и дети кричали в ужасе, умоляя меня остановиться, но я продолжал идти, пока все мужчины в деревне не умерли.

В глазах Мариэль блеснули слезы.

– Тебе было ужасно больно.

– Любовь может творить ужасные вещи, – он потер лоб. – Моя жена умерла, потому что любила меня. Затем я взял ее любовь и невинную любовь маленького ребенка и превратил ее в уродливую ярость мести. Я обрек свою душу.

По щеке Мариэль скатилась слеза.

– Мне так жаль, что тебе пришлось пережить столько боли...

– А как же боль, которую пережили моя жена и ребенок? А как насчет вдов и сирот, которых я оставил после себя? Через несколько ночей я осознал истинные последствия своего преступления. Женщины и дети медленно умирали от голода из-за меня. Каждую ночь я отправлялся на охоту и приносил им оленя или кроликов. И они кричали в ужасе, когда я приходил. В конце концов, они все ушли, убегая от кошмара, который я им навязал.

Он вздохнул.

– Деревня исчезла. Теперь там нет ничего, кроме пустых полей. И могилы, где я похоронил свою жену и дочь.

– Я искренне сожалею, – прошептала она. – Всем.

Он запрокинул голову и посмотрел на звезды. На сердце у него стало легче оттого, что он поделился тайной своего преступления, но вот-вот должно было наступить наказание. В любую минуту она могла упрекнуть его за то, что он жестокий и злобный монстр.

Она молчала.

Он взглянул на нее и увидел, что ее глаза закрыты. Слезы блестели на ее щеках, а губы беззвучно шевелились, словно в молитве.

Он глубоко вздохнул, готовясь к отказу. Он с самого начала знал, что недостоин ее. Но это не мешало ему любить ее. И это не помешает ему сдержать свое обещание.

Она открыла глаза и печально посмотрела на него.

Его сердце сжалось. Впервые он увидел в ее глазах возраст. Тысячелетия боли, радости и мудрости.

– Я хочу внести ясность, – тихо сказала она. – Я никогда больше не хочу слышать, как ты говоришь, что твоя душа обречена. Ты думаешь, что ты – Бог, раз можешь сделать такое суждение?

Он моргнул.

– Но я обречен. Даже демон сказал, что я в его списке.

– Демон скажет, что в его списке есть все. Но он тоже не Бог. Не он принимает решение.

Коннор с трудом сглотнул.

– Ты не... потрясена тем, что я сделал?

– Я постоянно в шоке от того, что делают люди. И постоянно удивляюсь, – она вздохнула. – Зачем мне указывать на серьезность твоего проступка, если ты и так это знаешь? Ты очень раскаиваешься в том, что сделал. Ты должен просить нашего Небесного Отца простить тебя. А потом начать свою жизнь заново.

– Я этого не заслуживаю.

Она улыбнулась.

– Ты можешь так думать, но он все равно любит тебя. Я люблю тебя, Коннор Бьюкенен. Я всегда буду любить тебя.

Его сердце дрогнуло.

– Ты... ты не можешь так говорить.

Она скорчила гримасу.

– О, ты прав. Я передумала. Теперь я ненавижу тебя до чертиков.

– Что?

Она хлопнула его по плечу.

– Когда я говорю, что я люблю тебя, ты должен принять это. Если нет, то ты называешь меня лгуньей.

– Нет, я... – слезы жгли ему глаза. – Ты все еще любишь меня?

Она бросила на него нетерпеливый взгляд.

– Только человек с добрым и благородным сердцем может наказывать себя веками. Твоя жена и дочь не обрадуются, увидев, что ты погряз в страданиях.

– Я не погряз, – проворчал он. – Сегодня вечером я участвовал в битве.

– Ты так долго хранил в себе черную бездну страданий, что тебе трудно принять любовь, когда она падает тебе в руки. Пришло время прекратить страдания. У тебя здесь есть женщина, которая любит тебя, – она раздраженно скрестила руки на груди. – И я действительно заждалась своего минета.

Он рассмеялся.

Она одарила его одной из своих лучезарных улыбок.

– Вот это уже больше похоже на правду. У тебя впереди столетия, Коннор Бьюкенен. Они должны быть наполнены любовью и смехом.

Он притянул ее в свои объятия и зарылся лицом в ее волосы, его слезы смешались с ее влажными волосами.

– Ты – свет в моей тьме. Словами не передать, как я тебя люблю.

– Ты станешь одним целым со мной? – прошептала она.

Он откинулся назад.

– Мы... не можем...

– Я хочу этого, – она погладила его по щеке, вытирая слезы. – Если я когда-нибудь вернусь на небеса, я хочу знать, что отдала тебе все, что у меня есть.

– Но что, если это... запятнает тебя...

Она коснулась его губ.

– Я пришла к выводу, что соединение с тобой никогда не сможет запятнать нашу любовь, а только возвысит ее.

Его сердце забилось сильнее, и он сжал ее руку.

– Мне нравится ход твоих мыслей.

Она улыбнулась.

– Я так и думала, что ты согласишься.

Мариэль вздрогнула, когда почувствовала его язык на своих интимных местах. Боже мой!

Коннор поражал ее своей быстротой и решительностью. В безумном темпе он раздел ее и себя всего за несколько секунд. Затем в вихре ощущений он повалил ее на одеяло и поцеловал с головы до ног. Ее соски покраснели и затвердели от его посасываний. Ее сердце бешено колотилось от тех диких вещей, которые он проделывал своими пальцами. Все еще не оправившись от оргазма, она смотрела, как он целует ее голые ноги до бедер.

А потом... его язык. Боже мой, что этот человек вытворял со своим языком! У нее перехватило дыхание. Она застонала. Она умоляла о пощаде, а он продолжал, поднимая ее все выше и выше. Она неслась по спирали к небесам, летя без крыльев. Она закричала, но вместо того, чтобы упасть на землю, приземлилась в его объятия.

– О, Коннор, – она хватала ртом воздух. Ее сердце бешено колотилось, а тело сотрясали судороги.

Он наклонился над ней, улыбаясь.

– Никаких разговоров на других языках?

Она улыбнулась в ответ.

– Magnifique.

– Обхвати меня своими ногами.

– Мм-м? – она сделала, как он просил, и вздрогнула, когда почувствовала, что он прижимается к ней. И двое стали одним целым. – Ты не хочешь свой минет?

– Я хочу быть внутри тебя. Сейчас.

– О.

Он пристально посмотрел на нее.

– Ты не изменила решение?

– Нет, – она ахнула, когда он толкнулся в нее. Ее пальцы сжались на его плечах.

– Я делаю тебе больно?

Она покачала головой.

– Нет. Просто это странно. Будучи ангел, я даже не замечала такого рода вещей. Казалось, это так... неважно. Но теперь, это... кажется, действительно большой вещью.

– Да, так и есть.

Она заглянула ему в глаза и увидела в них столько любви и нежности.

– Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, – он прижался лбом к ее лбу.

Он погрузился в нее. У нее перехватило дыхание. Он тоже задыхался, их дыхание смешалось.

– Ты внутри меня, – прошептала она и крепко обняла его руками и ногами. Даже ее внутренность плотно сжалась вокруг него.

Он застонал.

Небольшая боль, которую она чувствовала, исчезла. Дискомфорт от чрезмерно растянутого тела растаял. Она улыбнулась. И двое стали одним целым.

Она похлопала его по спине.

– Теперь мне с тобой комфортно. Спасибо.

– Комфортно? – он приподнялся на локтях и хмуро посмотрел на нее. – Ты не взволнована?

– Взволнована?

– Да. Я так взволнован, что вот-вот взорвусь.

– О. Конечно, – так мужчина изливал свое семя в женщину. – Ты можешь закончить, когда захочешь. Со мной все будет нормально.

– Нормально?

Она улыбнулась.

– Да.

Он выругался себе под нос.

Она задумалась, что же случилось. Теперь они были одним целым. Как она могла быть смущена тем, о чем он думал, если они были одним целым?

– Ты хочешь чувствовать себя нормально? – он немного отодвинулся, затем снова погрузился в нее.

У нее перехватило дыхание.

– Так нормально? – он прижался к ней всем телом.

– О! – она сжала его плечи.

Он медленно вышел, а затем с силой вошел обратно.

Она пискнула.

Он задал ровный темп.

– Ты еще чувствуешь себя нормально?

– Да! – Боже мой, он снова проделывал с ней это, делал ее свободной, но теперь это было еще лучше. Он парил вместе с ней.

Он вонзался в нее, и когда она вскрикнула о своем освобождении, он закричал и отпустил себя. Ощущение его оргазма внутри нее заставляло ее собственную разрядку продолжаться и продолжаться.

Он рухнул рядом с ней, тяжело дыша.

Она улыбнулась, глядя на звезды над головой. Она сделала это. Она стала единым целым с Коннором. Всю вечность она будет знать, что они одно целое.

Ее улыбка погасла. Если Отец мог простить Коннора, он мог бы простить и ее, и сказать Архангелам, чтобы они пустили ее обратно на небеса.

Но как она могла оставить Коннора?