Мой главный экзамен

Вечер пятый

— Спину или живот? — милостиво спросила я.

— Только не живот. Вы были правы: весь вечер вчера страдал, гм, рьяным отсутствием запоров. Теперь организм чист, как слеза младенца, и молит о пощаде. Рад видеть вас в таком хорошем расположении духа, сайя Грэтс.

— Жизнь прекрасна и удивительна! — искренне заявила я. Улыбка была явно шире меня и упорно не пролезала в дверь.

Брагерт покосился несколько подозрительно: наверное, после вчерашнего ожидал от меня несколько иной реакции. Но мне, если честно, было совершенно безразлично, чего он там ожидал.

Хотелось пританцовывать, а не стоять на месте, что-то напевать, а не молчать, и даже пакостный Гнобс, как-то неуверенно расстёгивающий пуговку за пуговкой на рубашке и косо на меня поглядывающий, не вызывал фруктово-анальных ассоциаций. Я готова была радоваться даже его существованию, списав вчерашний эпизод на банальную сексуальную неудовлетворённость этого представителя интеллектуальной элиты. Постоянной бабы нет, те, что есть рядом, или страшные, или замужние, или не дают. Вот и пристаёт, как может, ко всем студенткам подряд… Ладно, не ко всем, в последнее время только ко мне, раз уж я сама навязалась.

Странно, конечно, что у него никого нет: когда не болтает всякую чушь, он вполне себе симпатичный и не такой уж старый. Беда в том, что рот у БэГэ почти не закрывается.

— По поводу вчерашнего — забыли, — великодушно решила я. — Будем считать, вы слегка одурели от хронического недобабия. И вообще… Спасибо! Спасибо-спасибо-спасибо-спасибо, я вас почти люблю!

У сайена Гнобса слегка дёрнулся глаз.

— Что, совместная практика прошла так успешно?

— Да-а-а! — я не выдержала и потянула за рукав его расстёгнутой рубашки, поторапливая. — Всё было просто изумительно. Мы вместе выполнили все задания, и так мило поговорили обо всём на свете, оказывается, он знает, как меня зовут! Меня… он пригласил меня на ночную вечеринку в «Гортензию»! Уже послезавтра! Он такой… любезный, и благородный, и самый замечательный, я и так это знала, а теперь… Я пойду с ним в «Гортензию»! Ну, не то что бы прямо с ним, у него там своя компания, но я никогда не была в таких местах, я имею в виду, как посетительница, а не как обслуга. Там будет живая музыка, и танцы, и может быть, мы даже потанцуем вместе, и… ложитесь уже давайте, чего вы застыли, как соляной столб?

— Слушаю ваш розово-ванильный энтузиазм, точнее, словесный поток, и всё больше склоняюсь к мысли, что лучше всего будет запереть вас здесь дня на три. Вы совершенно ополоумели, моя дорогая Фенрия.

— Не ваша, а своя собственная, и я не ополоумела, а просто радуюсь. Ну, могу же и я хоть когда-нибудь, хоть чему-нибудь искренне от души порадоваться?!

— Можете. Здесь, со мной — можете. Но если вы в таком состоянии отправитесь ночью в этот гадючник, где на голодный желудок напьётесь какой-нибудь пакости, мечтая охомутать своё аналогично пьяное сокровище, то через пару месяцев отправитесь к бывшим коллегам-медикам на аборт и сами не будете знать, от кого.

— Тьфу на вас! — я остановилась и раздосадованно махнула рукой. — Какой же вы… пошлый и грубый, даже злой! Если вы сами ни о чём другом даже думать не можете, то зачем всех остальных подозревать в подлости? Я что, такая безголовая и дурная, по-вашему? Если вчера я не выбила вам пару зубов, то исключительно от великодушия, так и знайте!

— Великодушия вам нужно резко убавить, а в карман положить несколько щепоток острого перца и что-нибудь острое на всякий случай. И ни в коем случае не пить в этих забегаловках никаких коктейлей. В них может быть добавлено что-нибудь одурманивающее… Во сколько у вас начало? Давайте я вас провожу. И встречу!

— Эй, эй, вы ничего не перепутали? Вы не мой отец, между прочим. Не занудствуйте, снимайте штаны и ложитесь уже!

— Восхитительные слова, — пробормотал БэГэ. — Просто бальзам на душу, но… Фенрия, я рад, что вы рады и всё такое, но вы очень, как бы это сказать…

— Неопытная дура, — подсказала я. — Провинциалка без денег и опыта личных отношений, которая никого не способна искренне заинтересовать, даже такого бабника, как вы. Кстати, сайен Гнобс, а вы были женаты когда-нибудь?

— Как-то не довелось. Думаю, во всём виновата моя неблагозвучная фамилия. Будь я женщиной, никогда бы не сменил свою фамилию на «Гнобс», бррр.

— Ну да, ну да, а вовсе не то, что вы ночуете на кафедре и разговариваете так, будто у вас не язык, а кактус, — покивала я. — Давайте вы сначала свою жизнь устроите, а уж потом приметесь за мою, ладно?!

Массаж дальше прошёл в молчании и ограничился спиной до поясницы. Я вспомнила, как вчера трогала его рукой несколько ниже и сердито отогнала глупые воспоминания. Мне девятнадцать и… и ничего в этом такого нет! Другие в моём возрасте…

Гнобс, сегодня благоразумно оставшийся в брюках вопреки моему щедрому предложению, сел на столе и удержал меня за руку.

— Прекратите всё время меня хватать! — пробурчала я. — На других наговариваете, а сами-то!

— Я не считаю вас провинциальной дурой, — неожиданно мягко сказал БэГэ. — Но вы действительно очень… неопытны. Вы хоть алкоголь-то пили когда-нибудь?

— А что, для этого тоже нужно что-нибудь закончить и получить диплом?

— Давайте выпьем. Здесь. Сейчас.

— Зачем?!

— Просто, чтобы понять, какая у вас реакция. Если вы никогда его не пробовали…

— Вы мне ещё предложите научиться целоваться, — насмешливо сказала я. — Раз уж у вас такой преподавательский зуд во всех местах.

— А вы и целоваться не умеете?! — Гнобс картинно схватился руками за голову. — Арвиан будет в полном недоумении, с его-то богатым опытом. Вряд ли ему понравится девушка, которая не знает, куда деть нос!

Я фыркнула, но неожиданно почувствовала некоторое сомнение. В словах Гнобса было определённое зерно истины.

— Разве быть первым не приятно для мужчины, не льстит его самолюбию и всё такое?

— Для мужчины — возможно. Для самовлюблённого мальчишки, который только и жаждет произвести впечатление на окружающих, важнее количество девок в собственном послужном списке.

— Прекратите! — зашипела я, чувствуя себя потревоженной коброй, раздувающей капюшон. — Что на вас нашло? Родительский инстинкт? Уводите Салли от мужа и заводите с ней детишек и их воспитывайте, а меня…

— Куда вы денете нос? — очень строго и даже официально вопросил Брагерт. — Ну? Куда?!

— В бок!

— Там уже будет его нос, и вы столкнётесь!

— Бр-р-ритта! — выругалась я, пристал же, как репей! Подошла к нему совсем близко — когда БэГэ сидел на столе, я была одного с ним роста, и даже про разницу в возрасте и положении можно было забыть. Вдохнула, выдохнула — и ткнулась губами в его губы.

— Вт вдте! — промычала, не разжимая губ. — Нс пркрсно пмщается!

— Не вижу, — сказал Брагерт мне в рот, его ладонь легла мне на затылок, удерживая, притягивая. — Вы… вы просто вопиюще нуждаетесь в практике, сайя Фенрия! Ваше счастье, что у вас есть такой опытный, можно сказать, профессиональный наставник, не требующий вознаграждения…

Его мягкие губы коснулись моих, тихонько, и я ещё успела подумать, что нет в этом вообще ничего особенного. А потом он раздвинул мои губы языком — и уже через мгновение я почувствовала его язык во рту. Такой… самодовольный, ведущий себя совершенно по-хозяйски язык, самым наглым образом хозяйничающий у меня во рту. Придурок!

Я не могла стерпеть такого нахальства. Отзеркалила его позу, обхватив руками за голые плечи и приоткрыла рот, позволяя сминать свои губы, подхватывая ритм, пытаясь своим языком обхватить его… А потом я уже вовсе потерялась, где заканчивается он и где начинаюсь я. Только пыталась не уступать, удержаться на краю, но, кажется, всё равно безнадёжно падала и тонула.

Я оттолкнула БэГэ, когда почувствовала, что задыхаюсь, а его руки беззастенчиво поглаживают мою поясницу и норовят сползти ниже.

— Вы… поняли… куда… надо… девать нос? — Брагерт тоже запыхался, и серые глаза его потемнели.

— Да, — выдохнула я, сердце колотилось, как бешеное. — Его… ни в коем… случае… не следует совать на вашу кафедру! Спокойной ночи, спасибо за науку, буду отрабатывать на выходных! Увидимся через два дня!

— Фенри…я. Во сколько вы идёте послезавтра в «Гортензию»?

— М-м-м… в девять.

— Я вас встречу в одиннадцать.

— Что?!

— Что слышали. Сходите, повеселитесь, но в одиннадцать я буду ждать вас у входа. Из особых примет у меня будут очень злые и сонные глаза, вы не перепутаете, даже если успеете надраться.

— Вы совсем уже?!

— Ладно, в одиннадцать тридцать и ни минутой позже. Но я приду раньше, и если что-то пойдёт не так, кричите громче, я ворвусь внутрь и всех запинаю.

Я мысленно хмыкнула, всё ещё ощущая его вкус во рту. Целоваться оказалось… не так уж сложно. Вот только все умные мысли разом уходят из головы и упорно не желают возвращаться обратно.

Что ж, Брагерт может сколько угодно корчить из себя заботливого папашу, если ему пришла в голову такая фантазия. Но дело в том, что вечеринка должна была проходить вовсе не в «Гортензии», а в «Золотом Левкое».

Я перепутала, но Арвиан сегодня меня поправил. Однако я очень удачно не стала говорить БэГэ верное название. Как чувствовала, что он придумает какую-нибудь пакость.

Встречать он меня придёт…

Вот ещё!