Мордред

Глава 14 Битва на Каммланском поле. Часть IV Проклятие ангельской крови

Словно вспышка молнии, обоюдоострая сабля разрезает воздух. Страшный удар со скоростью, превосходящей скорость реакции Артурии.

Но это не значит, что Экскалибур не сможет блокировать ту атаку. Уйдя в глухую оборону, он меняет траекторию меча Синего, отражая тем самым его удар.

Парирование такого удара заставит даже Синдбада раскрыться.

В то самое мгновение, когда она метит Экскалибуром в живот противника…

Он разворачивается всем корпусом и наносит еще два не менее быстрых удара.

Артурия, не ожидавшего столь быстрого перестроения действий Синего рыцаря, слегка опешила. Лишь прекрасная реакция Гае Булга позволила ей отразить четвертый удар, который был направлен ей в голову.

Девушка отпрыгивает назад, покидая зону поражения двух сабель.

Не удержав равновесия, она падает на землю. Тем не менее девушка быстро встает на ноги и смотрит на столь невозмутимого рыцаря в синем тканевом одеянии.

— Ты уклонилась от «Лазурной луны»? Как я и ожидал, король далеко не Рух.

В ответ на непонятное изречение Синего, Артурия лишь поморщилась.

— О, не обращай внимание. Просто это напомнило мне о времени, когда я сражался с этой тварью.

Он чуть поднимает свой меч, будто желая вновь продемонстрировать свою невероятную технику.

Эта техника, названная «Лазурной луной», берет свое начало во время путешествия Синдбада на встречу птице Рух. Хоть это животное и было далеко не маленьким, его скорости могло позавидовать самое быстрое создание.

Птица чувствовала любое изменение ветра. И каким бы быстрым не был меч, Рух среагирует быстрее. Ведь нельзя взмахнуть мечом, не вызвав при этом движения воздуха. Птица тут же чувствует это изменение, и немедленно меняет скорость и траекторию полета.

Поэтому Рух нельзя убить одним ударом. Сабля — лишь одна изогнутая линия, которая не сможет повторить траекторию полета птицы, которая летит вертикально и горизонтально.

По этому нужно две сабли.

Первые три удара являются ложными, хоть и смертельно опасными. Такими длинными клинками сложно нанести их достаточно быстро и точно. Для этого созданы еще три атаки, закрывающие пути к отступлению.

Эти удары должны быть нанесены практически одновременно, однако это выходит далеко за пределы человеческих возможностей.

Сначала Синдбад тоже так думал.

Но когда его седьмая атака отразила блеск луны и ослепила птицу, инерция завершила все остальное. Последние два удара были нанесены столь искусно и стремительно, что убили птицу мгновенно.

На это у воина в синем ушло два месяца.

Так родилась техника «Лазурная луна», которая пленяет противника.

Синий вновь становится в стойку.

Артурия понимает, что все, что у него есть — эта смертоносная атака. Он компенсирует недостаточность защиты скоростью и летальностью ударов. А раз так, значит его сабли должны уметь рассекать даже магический доспех.

Невольно закрадывается предположение, что если Синий ускорится до своего предела и закончит серию ударов, не устоит даже Туктаривэ.

Король предположила, что атак как раз восемь. Если их четыре — это лишь часть эффекта. В таком виде смертоносная техника становится просто очень хорошим обманным маневром, заставляющем потерять координацию, а при изрядной доле невнимательности — еще и пальцы.

Но чтобы достичь необходимого эффекта, необходимо как минимум в два раза больше атак. Они бы смогли завершить серию обманок рассекающими плоть ударами.

Со скоростью, присущей Синдбаду, сабли престают быть просто изогнутыми линиями, превращая свои лезвия в вихри стали.

Должно быть, сейчас Синего привлекает не только верхняя часть туловища своего оппонента, а все тело Артурии.

Подобно Гае Булгу, эти сабли изначально предполагают летальный исход. Однако зная, что Гае Булг предпочитает сердце, его хотя бы можно отразить. «Лазурная луна» исключает подобное, даже если принцип его действия известен.

Единственное спасение — не дать врагу воспользоваться этой ужасной техникой. Для этого она должна обрушить на Синего свой сильнейший удар до того, как это сделает он.

Артурия отметает все, что сдерживало ее ранее.

Словно подчиняясь ее воле, меч озаряется ослепительным желтым сиянием.

В этом и заключается истинная сила ее меча. Огромное хранилище магической энергии, что он из себя представляет, по желанию хозяина может принять атакующую форму, прекратив клинок власти в магическое лезвие, которое не остановится, пока не уничтожит своего врага.

Так же, как и она, Синий рыцарь начинает свой смертоносный танец. Он еще не начал атаковать, но его скорость уже подобна ветру. За мгновение он преодолевает половину расстояния, отделяющего его от Артурии.

Руки девушки пришли в движение.

Чтобы атаковать врага в момент его собственной атаки, Экскалибур высвобождает дополнительную магическую энергию.

— Отражение небосвода…

— ЭКС…

— …Лазурная луна.

— …КАЛИБУР!

Клинок Мордреда целился в шею Пурпурному рыцарю.

Наконец гомункул показал свою настоящую скорость. Как оказалось, раньше он проверял Жиля на прочность и на навыки. Сам же хранил в рукаве несметный козырь — дополнительные магические цепи, образующиеся при уничтожении мозга.

Иными словами, чем чаще уничтожается его центральная нервная система, тем больше магических цепей пытаются выполнять его функции до момента восстановления. И даже когда мозг восстановится, магия не отходит на задний план, а продолжает работать, направляя свои действия в другие части тела.

Например в мышцы или сухожилия, столь важные для ведения быстрого боя.

Тело гомункула растет и заживляет раны куда быстрее человеческого. Это значит, что и тренируется оно куда быстрее. Малейшего усилия хватит, чтобы развить сухожилия и мышечную массу за пару минут.

Теперь, когда все это было сделано Жилем де Рэ, пусть и неосознанно, его сражение стало напоминать не одиночный пляс вокруг дерева, а танец двух воздушных потоков, готовых снести все на своем пути.

Проведя клинок рукой, Пурпурный ударяет Мордреда ладонью в нос, за что тут же получает рукоятью меча по ребрам. Атака локтем по щеке предателя завершилась удачно, но и рыцарь был не промах — ответил проведением рукояти вверх, к подбородку Жиля.

Отталкивание Мордреда от себя и обход его со спины был исполнен Пурпурным столь изящно, что узурпатор не сразу сообразил, что же только что произошло. Ему подсказали лишь инстинкты, когда почувствовали опасность сзади.

А она была не малой.

Сжатая в кулак ладонь готовилась размозжить Мордреду мозг, а вторая, пальцы которой были разжаты, но собраны вместе, целился колющим ударом в сердце.

Уничтожение обоих источников магических цепей приведет и к смерти самого гомункула. Этого нельзя допустить ни в коем случае.

И Мордред принимает решение, которое, как ему казалось, будет крайне медленным и ущербным для дальнейшей атаки, но зато спасет его от смерти. А уж перестроиться он как-нибудь сможет.

Резко подняв меч, он хочет провести им руку Жиля, однако это дает немного другой эффект. Магическая основа меча контактирует с такой же магической основой перчаток Пурпурного рыцаря. В создавшемся резонансе эти самые магии стали бороться, кто из них сильнее, мол.

В итоге победила не дружба, а холодная сталь клинка Мордреда. Она рассекла перчатку, отрезав Жилю правую кисть, что целилась в сердце.

Резкая боль пронзила руку Пурпурного рыцаря.

Его ведущую руку опять вывели из боя. Сначала Жанна, теперь Мордред.

Вот совести у них нет!

Вторая рука, левая, которая была нацелена на лоб и использовалась как кувалда, естественно замедлилась. Узурпатор не повременил этим воспользоваться. Он провел меч еще дальше вверх, закончив тем самым свою недо-атаку.

Как бы это странно не было, лезвие рассекает горло, а не лицо. Из сонной артерии хлещет кровь, которое на секунду касается Мордреда. Едва почувствовав на лице неприятную красную жидкость, юноша отпрыгнул от Пурпурного рыцаря, который схватившись за горло, мучился в агонии.

В ту же секунду, не дав передохнуть даже маломальского мгновения, в висок Мордреда влетает утяжеленный арбалетный болт. Уже через несколько секунд его руку отрубает магический грациозный меч Жуаез. В руках его держит Борс, Коричневый рыцарь по имени Жанна д’Арк.

Едва отсекла она руку, так сразу же развернулась, и атаковала повторно горизонтальным рубящим, на этот раз в живот. Дополнительную скорость ее атаке придавала инерция, полученная при развороте.

Тело Мордреда уже ничего не чувствует.

В какой раз оно уже умерло?

В десятый?

Может в пятнадцатый?

Подсчету не поддается количество раз, которое его тело восстанавливало неспособные к этому клетки и органы, и даже отращивало новые конечности.

Но Борс не волнует это. Она оставляет Мордреда, временно неспособного атаковать, и подходит к Жилю де Рэ.

Стоя над захлебывающимся кровью союзнике, она хладнокровно смотрит на его мучения. Средь ее мыслей нет ни страха, ни сожаления, ни тем более жалости. Все, что угодно, но только не это.

Пурпурный и не просит его жалеть или помочь.

Всем своим видом он показывает стойкость и готовность принять смерть на Каммланском поле. Он уже мертв, а в этом времени и мировой прослойке ему нечего терять и нечем дорожить.

Лишь Жанна д’Арк имеет значение.

Та сама Борс, которая стоит перед ним.

Но густой чавкающий звук, одновременный со скрежетом металла, нарушает его возможность умереть под благородным взглядом союзника.

Толстый зеленый меч пронзает ее грудь. Ошарашенная и испуганная девушка падает на колени. Ее тело все еще принадлежит Авалону и живет с помощью той самой изначальной магии. А когда оно умирает, то растворяется как и прежде, в миллиардах песчинок.

То же самое сейчас происходит с ней.

— Как это мило, Борс.

Мордред шепчет ей на ухо холодные, полные грубого цинизма слова.

— Но против Грама не устоит никто.

Окруживший Персиваля буран не был простым проявлением спонтанной магической энергии. Он был направлен на рыцаря чем-то очень сильным, обладающим несметным количеством магической силы.

Маг саксов, который сперва напал на Гавейна, решил не дожидаться, пока противник придет к нему, а сам явился на поле боя.

Он, как и положено рыцарю, сделал все, чтобы ему и его противнику никто не мешал. Заморозив людей-щупальца, он не только убрал ненужных тварей со своего пути, но и закрыл их обледеневшими телами пути к отступлению.

Сам же он зашел в освободившуюся территорию чуть раньше. За пару секунд до создания искусственных границ поля боя.

Миловидный юноша, не по годам обученный магии льда, взирал на рыцаря круглого стола. Короткие пепельные волосы дополняли образ спокойного и, возможно, холодного в плане характера типа. Одет он был как и все колдуны-саксы — кожаный доспех, опоясанный куском тряпки, свисающей сзади до колен. Разве что его одежды были покрыты инеем.

От него веет смертью.

То, что говорить ему хочется меньше всего, становится понятно в то же мгновение, когда его глаза, словно две градины, посмотрели на Персиваля.

Он сюда пришел не языком трепаться, а убивать.

Однако на короткое время свой голосок он все же показал:

— Демоническая кровь, да? От тебя несет жаром, демон.

Персиваль лишь ухмыльнулся.

То, что его противник столь быстро разгадал о его кипящей крови, было вполне логично. Тот, кто всю жизнь взаимодействовал лишь с холодом, прекрасно может почувствовать изменение температуры даже на малейший градус.

А уж когда рыцаря окружает аура тепла, а температура тела выше обычной примерно на два градуса, то маг льда очень хорошо почувствует это.

Но не только он.

Персиваль, точно так же, как и его противник, может отличить разницу в температурах. Тело этого парня холоднее обычного человеческого почти на двадцать градусов. По его венам гонится чистая энергия, охлажденная неведомо где и неведомо каким образом.

Если по сосудам демонов течет нагретая чистая энергия, то по телу противоположных им существ — охлажденная.

Так подумает любой грамотный в понимании проклятий человек.

Так подумал и Персиваль.

Его противник точно такой же, как и он, только с другим вектором.

Если у рыцаря круглого стола течет кровь демонов, и называется это «Проклятие демонической крови», то по венам этого сакса циркулирует «Проклятие ангельской крови».

А судя по тому, что его тело уже покрывает самый прямой атрибут холода — иней — он уже преображен в обличие Ангельской крови.

Незамедлительно, Персиваль призывает свою внутреннюю ярость. Используя всю ярость, накопленные за последние годы, он выпускает внутреннего зверя наружу. Тело покрывается каменной кожей. В разрезах этой кожи бурлит ничто иное, как лава. Оружие, как и броня с кожей, преображается. Теперь это не режущее, но дробящее оружие.

Юный маг протянул вперед руку.

Волна огня сотрясла Каммланское поле.

Странно, но кроме Артурии никто не удивился.

Противник атаковал, намереваясь прикончить ее. Следовательно, этот удар должен был причинить ей хоть какую-то боль.

Но Синий не смог этого сделать.

Это смущает Артурию больше всего.

В ее голову закрадывается мысль: «А может он специально?».

Ногой она удерживает себя от падения. На эту атаку потребовалось очень много сил, которые Экскалибур не пожелал брать из своих резервов.

И дрожащая от устали рука сжимает меч, пронзивший грудь Синего рыцаря.

Рыцарь в тканевом доспехе не двигается. Даже будучи нанизанным на магический двуручник, он еще может контратаковать, но не делает этого.

Не хочет…

Он закрывает глаза.

Что-то шепчет этот человек. Он сказал на ухо своему противнику что-то, что недоступно другим. Об этом будет знать только она.

Удовлетворенный таким окончанием схватки, Синий рыцарь больше не сдерживает магию, покидающую его тело. Освободив ее, он исчезает.

Артурия смотрит на своего союзника, Красного рыцаря, который совсем недавно сошелся в поединке с Черным.

Оба они стоят неподвижно, отдавая друг другу честь последней битвы.

Грудь Жака де Моле пронзил меч фараонов, в то время как между ребер Красного вошла алебарда, разрубив внутренние органы.

Еще двое повержены.

Их настоящие тела уже мертвы, либо не родились, но те, что находятся сейчас здесь. На Каммланском поле, превращаются в разноцветную пыль и уносятся воздухом, извещая о выполненном долге двух рыцарей.