Молния Баязида

Глава 11 Июль—август 1401 г. Трапезунд – Черное море. Марсильяна «Золотой петух»

…позвякивало серебро. Эх, и хорошо же было на душе от этого звона!

Точно так же хорошо чувствовал себя Иван, добравшись наконец до Трапезунда, столицы одноименной империи, расположившейся на южном берегу Эвксинского понта, сиречь – Черного моря. Высокие крепостные стены, купола церквей и мечетей, сады и виноградники, оливковые рощи, многочисленные корабли, покачивающиеся у пристани, – все это говорило о богатстве империи. Хотя это была маленькая страна, не способная защищаться своими силами от таких могущественных соседей, как Баязид или Тимур, – трапезундский император Мануил Комнин платил дань то одному, то другому, в зависимости от сложившейся конъюнктуры.

Любуясь бескрайней синевой моря, Раничев въехал в город верхом на арендованном коне, в составе богатого каравана мосульского купца Мансура Кашди, между прочим, христианина какого-то непонятного толка. В ярко-голубом, залитом лучами солнца небе кричали чайки, на папертях церквей просили милостыню нищие в живописных лохмотьях, где-то рядом, за углом трехэтажного дома, шумел базар. Не доезжая до рынка, Раничев спешился и, протянув поводья коня подскочившему служке, низким поклоном поблагодарил караванщиков.

– И мы были рады тебе, Ибан, – в рыжую бороду улыбнулся Мансур Кашди, поправляя на левом плече желтый шелковый плащ. – Знаю, тебе надобно в Кафу…

– Скорей уж – в Тану, – Раничев тоже растянул губы в улыбке, впрочем, вполне искренней, ведь путешествие прошло на редкость спокойно. – Вот, прими в знак благодарности, – Иван протянул купцу несколько монет, тут же исчезнувших в могучей длани торговца.

– Могу подсказать тебе кое-кого, – купец пристально посмотрел на Раничева. – Если, конечно, нуждаешься…

– Да, да, – тут же закивал Иван. – Я и сам хотел бы просить.

– Гвидо Сантиери, запомни это имя.

– Гвидо Сантиери, – повторил Раничев. – Это купец?

– Арматор, – Мансур усмехнулся и, обернувшись, прищелкнул пальцами. Подскочивший слуга тут же развернул перед ним пол-листа белой багдадской бумаги, положил на специальную доску-подставку, вытащил перо и чернильницу.

Мансур быстро начертал несколько слов.

– Вот. Я попросил синьора Гвидо подобрать для тебя попутный корабль.

Иван поклонился.

– Арматор живет на улице Златокузнецов, это сразу за церковью Святой Софии, – пояснил купец. – Впрочем, сейчас искать его лучше на пристани. Спросишь – где, в любой таверне скажут.

Еще раз поблагодарив, Раничев пожелал всем удачной торговли и, щурясь от яркого солнца, направился в порт. Вокруг остро пахло рыбой, виноградом и пряностями, сияли пиленым сахаром белые стены зданий. Мимо прошли мастеровые с рубанками и пилою, видимо, плотники, за ними, куда-то спеша, проскакал всадник. Чуть не сбив Раничева, крича, пробежали мальчишки – лепешечники и водоносы. Иван остановил одного, купил воды, напился, заодно узнал, как пройти к пристани. Вытерев губы, постоял немного, любуясь на женщин, несущих из колодца воду в больших высоких кувшинах. Грациозно изгибаясь, женщины ставили кувшины на плечо и шли, осторожно поддерживая их руками. Красивые… Правда, лиц особо не разглядеть под полупрозрачными накидками из разноцветных тканей. А впрочем, во-он та, что наклонилась к кувшину – без накидки, босая, в длинной, перевязанной поясом тунике с заплатками – совсем даже ничего. Заплетенные в косу волосы густые, светлые, и лицо такое… кругленькое, курносое – ну, истинно русское. Только, правда, печальное. Не красавица, нет, но все же, все же… Девушка вдруг обернулась, и Раничев поспешно отвел глаза в сторону. Неприлично этак вот пялиться.

Ослепительно, до боли в глазах, сияло солнце, кричали чайки, одуряюще пахло морем, соленым ветром и еще чем-то вкусным, пряным. Так же, как в Мосуле, в садах муфтия Абу Юсуфа, куда Раничев пристроил-таки Саида. Парень, правда, поначалу отбрыкивался, все талдычил, что хочет наняться в войско, да и, в общем, наверное, и нанялся бы – если б не увидел сады. О, поистине, не было такого цветка или плодоносящего дерева, что не росло бы на обширном подворье Абу Юсуфа. Увидев в глазах Саида восторг, муфтий ласково заговорил с ним о цветах, парень отвечал вполне толково, и, под конец беседы, Абу Юсуф предложил ему должность садовника за очень хорошую сумму. Саид поначалу даже не поверил, только глупо таращил глаза, уже потом кинулся благодарить Ивана.

Отойдя в тень, Раничев усмехнулся – не так-то легко было устроить Саида к Абу Юсуфу. И дело было вовсе не в садоводческих способностях мальчишки – уж те явно были на высоте – муфтий принимал к себе отнюдь не всякого. Поступив в садовники к такому богатому и важному вельможе, Саид захотел устроить пир – угостить, как следует, «дорогого друга Ибана», ну и чеканщика Исфагана заодно, как же без него-то? Раничев уж раскрыл было рот – давненько не пировал на халяву, главное, и время-то до отхода каравана Мансура Кашди еще было – однако Исфаган вовремя предупредил, чтоб скорее сматывался. Какая-то тварь дозналась-таки, кто стоял за исчезновением стройматериалов, направленных на ремонт моста. Пришлось быстренько сматываться и дожидаться каравана в предместье. Хорошо, обошлось…

Погруженный в свои мысли, Иван медленно спускался вниз по крутой улочке и вдруг, запнувшись о выбоину, полетел едва ли не кубарем, еле-еле успев подставить руку:

– Черт побери!

Шедшая впереди девчонка с кувшином резко обернулась:

– Русо?

– Русо, русо… туристо… – зло отозвался Раничев. – Что еще интересует – облико морале?

– Так ты и вправду с Руси! А откуда?

– С Рязани, – не стал отпираться Иван.

– С Рязани?! – поставив тяжелый кувшин, девчонка подбежала ближе и, испуганно оглядываясь по сторонам, зашептала. – Я ведь тоже там жила, в холопках, покуда боярин сурожцам не продал. Будешь ежели дома, скажи всем – больно много рязанских девок появилось на рынках в Кафе и Тане, раньше не было эстолько. Да и не только девок…

– Скажу, скажу, добраться бы только… Как звать-то тебя, краса?

– Марфена, – девушка неожиданно запунцовела. Снова подозрительно оглянулась: – Армат Кучюн – имя запомни. Гад, каких мало, – живым товаром торгует, а товар тот – обманом заделан.

– То есть как это – обманом?

– Хей, Марфут! – дрожащий от жары воздух прорезал рассерженный окрик.

Марфена резко отпрянула в сторону, наклонившись, подняла на плечо кувшин, засеменила, изгибаясь под непосильной ношей, так что Ивану неожиданно стало жалко девчонку. Он бросил взгляд вперед, на маячившего впереди не первой молодости мужчину с узким угреватым лицом, одетого в синий кафтан со шнурками и просторные шелковые шальвары, заправленные в мягкие сапоги-ичиги. За поясом его торчала плеть с узорчатой костяной рукоятью.

– Ти где бродишь, Марфут? – угреватое лицо исказила злобная гримаса.

– Я, я… я ничего плохого не сделала, господин Ишкай, – подойдя ближе, залепетала девушка. – Просто несу воду…

– Долго несешь, твар! – Ишкай наотмашь ударил девушку ладонью по щеке и осклабился: – Иди в дом, там пагаварым.

Раничев насторожился, чувствуя, как в душе его поднимается гнев. Вроде и не надо было бы вмешиваться – что ему до чужой рабыни? Однако ум говорил одно, а сердце – совсем другое.

Оглянувшись по сторонам – узкая улочка была относительно безлюдной, лишь у колодца толпился народ, – Иван приник к ограде рядом с деревянной дверцей, за которой только что скрылись Марфена с угристым Ишкаем. Вряд ли тот был хозяином, скорее – надсмотрщик, слуга. Между тем за оградой послышались злобные крики. Кричал Ишкай:

– Я тебе предупреждаль, Марфут, чтоб ти ни с кем не гавариль, да? Отвечай, тварр!

Свистнула плеть.

– Ну?

Раздались рыдания.

– На, палучи еще!

И снова плеть, и звук удара по телу, и девичий стон, и злобный хохот надсмотрщика. И вот – какой-то непонятный хруст. Стон…

Раничев, прекрасно осознавая, что делает явную глупость, перемахнул через ограду и обалдел: угреватый слуга, раскинув руки, лежал на спине прямо на грядке с каким-то овощами, в тени росших у самой ограды каштанов. В глубине двора виднелись яблони, груши, смоковницы, еще какие-то небольшие деревья, по видимости, оливы, а за ними господский дом в два этажа с тенистым портиком под классической треугольной крышей. Перед поверженным, с бледным, как известь, лицом, недвижно стояла Марфена. У ног ее валялись осколки кувшина.

– Однако сильна же ты, мать! – Иван усмехнулся. – Качественно этого сатрапа уделала! Кувшином?

– Угу.

– «Угу», – беззлобно передразнил Раничев. – И что дальше? Тебя, вероятно, накажут?

– Не то слово, убьют! – хмуро кивнула девчонка.

– Скажи-ка, дева, тебе здесь очень нравится?

Вместо ответа Марфена вздохнула.

– Ясно. Тогда бежим!

– Как бежим? – девушка испуганно хлопнула ресницами.

– Так, – засмеялся Раничев. – Через стену. Ну, если хочешь, можем и через калитку пройти. Она ж, я полагаю, изнутри запирается?

– Вообще-то да, – Марфена растерянно заморгала и вдруг, схватив нежданного сторонника за руку, резко пригнулась. – Тсс! Видишь того старика в сером бешмете?

– Крючконосый такой, с бородой? – уточнил Иван.

– Угу… Это Казбай, управитель… Страшно подумать, что он с нами сделает, если увидит.

В этот момент валяющийся на грядке надсмотрщик громко застонал. Старик управитель насторожился и, словно хорошая сторожевая собака, поведя носом, быстро направился к калитке.

– Отвлеки его ненадолго, – шепнул Раничев, прячась за смоковницу.

Девчонка вздохнула.

– А, Марфут, – управитель подошел ближе. – Чиго стаишь, нэ работаишь? А это кто там валяется… Ха! Ныкак, Ишкай! Эй, Ишкай, вставай, да! Что это у тэбя с галавой? Разбыл кто-то, да? Ах… – старик перевел взгляд на Марфену. – А ведь эта ты его… Прыставал? А я ведь давно гаварыл – прихади ка мнэ, как стэмнеет. Умний дэвушка ходит, глюпый, как Марфут, – никак нэ придет. Ти, Марфут, прыгожий дэвушка, вах… – Внезапно наклонившись, управитель с неожиданной ловкостью ухватился за край Марфениной туники и, вмиг задрав ее почти до половины бедер, восхищенно прищелкнул языком: – Вах! Этат глюпый слюга Ишкай пусть лэжит, а ти – пайдем са мной, пайдем…

– Эй, папаша, – похлопав старика по спине, невежливо перебил Иван. – Огоньку не найдется?

Управитель едва успел повернуться, как Раничев с размаху ударил его кулаком в морду. Иван был парень нехилый – старичок отлетел метров на пять, в капустные грядки.

– Ну и ну, – испуганно-восхищенно воскликнула девушка. – Эка ты его, словно капусту посадил.

– Сажать нужно было раньше, и не дожидаясь весны, – пошутив, Иван подмигнул: – Ну что? Пожалуй, уходим?

– Уходим, – кивнула Марфена. – Только – куда?

– А, там увидим, – Раничев как можно беззаботнее махнул рукой. – Ну-ка, поглядим, что у наших пролетариев в кошелях и за пазухой?

Наклонившись над управителем, Иван, безо всякого уважения к старости, стащил с его пальцев все перстни и, не обнаружив нигде заветного кошеля, на всякий случай прихватил подозрительно тяжелый узорчатый пояс. Старик даже и не пытался рыпаться, со страхом глядя на дюжего, с нечесаной бородою, парня, вовсе не напоминавшего в этот момент типичного российского интеллигента.

– Что вылупился, старый пердун? – быстро связав управителя рукавами халата, Иван погрозил ему кулаком и, обшарив стонущего Ишкая, прикарманил несколько серебрях. Потом обернулся к Марфене: – Ну, все. Теперь уж точно уходим.

Выскользнув за ворота, странная парочка юркнула в узкий проулок, пересекла по диагонали небольшую площадь и, выйдя к богато декорированной церкви, смешалась с толпой выходящих с обедни.

– Нас ведь, наверное, искать будут, – перекрестившись, несмело заметила девушка.

– Не наверное, а точно, – ухмыльнулся Иван. – Сейчас вот пойдем с тобою на рынок, кое-что продадим, да кое-что прикупим. Знаешь, где рынок-то?

– Покажу…

Оставив на черный день пару перстней с особо ценными камнями, Раничев легко реализовал остальные и на вырученные деньги купил еду и одежку, причем последнюю старался выбирать подороже. Ну, не самую дорогую, конечно, но и не из бедных. Придирчиво отобрал, что-то прикинув на глаз, потом, связав все покупки в узел, закинул его на плечо и позвал Марфену:

– Пошли, дева.

– Пошли, – Марфена сделала несколько шагов, а потом схватила Ивана за руку: – А куда мы идем, господин?

– Мы, госпожа, идем пока куда мои глаза глядят, – хохотнул Раничев. – А глядят они, хочу заметить, в сторону моря. Ну, что стоишь, смотришь? Веди к пристани.

– Идем.

Шагая чуть впереди, девушка искоса посматривала на своего неожиданного спутника. А Иван… Иван шел, погруженный в набежавшие мысли. Для начала поздравил сам себя с прекрасно исполненной ролью спасителя несчастной полонянки – примите поздравления, уважаемый Иван Петрович, звезду героя вам на какое место навесить? Подумайте, подумайте… Заодно – и о том, что вы теперь с этой Матреной… тьфу, Марфеной – делать будете? Бросить ее да свалить? Э-э-э – зачем тогда заводились? Нечего было через заборы прыгать, Иван Петрович, как бы штаны не порвались. Да и вообще… На месте неведомого хозяина беглянки можно уже, ну, если и не всесоюзный розыск объявить, то, по крайней мере, послать людишек по разным более-менее посещаемым местечкам… типа международного аэропорта, ж/д вокзала, автобусной станции… а по местным меркам – на базарную площадь, паперть церкви Святой Софии и в порт. Старикан с надсмотрщиком наверняка уже очухались и всей душой жаждут возмездия.

Увидев по пути цирюльню, Иван, попросив девушку подождать, зашел – подровнял бороду да выкрасил ее хной заодно с шевелюрой, превратившись в темно-рыжего подозрительного субъекта. Увидев его, Марфена фыркнула и засмеялась. Раничев пожал плечами:

– Что, не нравлюсь?

– Уж больно на татя похож, – со смехом кивнула девчонка.

– Погоди, сейчас и тебе имидж сменим.

Чуть отойдя в сторону, Иван внимательно осмотрел беглянку и задумчиво почесал бороду: даже если и обрезать волосы, все равно на мальчика не будет похожа – грудь-то не маленькая, под одеждой не спрячешь, не ходить же Марфене все время в плаще? Хотя… Раничев решительно кивнул сам себе и, подмигнув девчонке, приказал вести на рынок.

Синьора Гвидо Сантиери, худощавого мужчину средних лет, высокого, с какими-то словно бы заострившимися чертами лица, в широком, несмотря на жару, плаще и черной бархатной куртке-колете, беглецы разыскали быстро. Арматор как раз выходил из таверны, когда, по просьбе Раничева, на него указали уличные мальчишки.

– Синьор Сантиери? – Раничев вежливо приподнял шляпу, недавно приобретенную на рынке вместе с узким коричневым камзолом из немаркой тафты и ярко-голубым таппертом – широкой, надевающейся через голову накидкой-плащом, свисающей почти до колен красивыми складками.

Под таким плащиком вполне можно было спрятать все, что угодно – от набитого дукатами кошеля до устрашающих размеров кинжала. Первого у Раничева, к сожалению, не имелось, а вот второе… Широкий и длинный клинок, приобретенный Иваном еще в Мосуле, придавал нешуточную уверенность в своих силах. Кроме этого, еще имелся кистень, запрятанный за пояс. А вообще же Иван сильно напоминал сейчас какого-нибудь приказчика или даже средней руки купца.

– Си, – арматор обернулся и произнес какую-то длинную итальянскую фразу.

– Не понимаю, – с улыбкой покачал головой Раничев, с вежливым полупоклоном протягивая рекомендательное письмо.

– А, Мансур Кашди… Приятно прочесть весточку от старого знакомца, – итальянец внимательно посмотрел на Ивана. – Руссо?

– Ну да, Иван Козолуп, торговец скотом из Рязани. Мансур сказал, вы можете помочь найти попутное судно.

– Хм, – арматор задумался. – Резано, Резано… Может быть, Тана вам подойдет?

– Тана? Ах, Азов… Азак.

– Да, они рядом, в устье Танаиса. Сыскать корабль до Таны – небольшая проблема, а вот дальше… Дальше вам придется добираться самим. Ваш спутник – монах? – Арматор перевел взгляд на Марфену, одетую в глухую просторную рясу, едва не волочащуюся по земле. Волосы ей Иван, подумав, все-таки обстриг, как девчонка не сопротивлялась.

– Брат Перфилий, – кивнул на лжемонаха Раничев. – Паломник. Немой, к сожалению.

– К сожалению, и Тана сейчас не та, что еще лет десять назад, – синьор Сантиери с грустью покачал головой. – Тамерлан не пощадил город. Была страшная резня. Впрочем, вы и сами знаете…

Иван кивнул.

– Что же касается вашей просьбы, – задумался арматор. – Завтра утром в Кафу как раз отходит «Золотой петух» – судно Франческо Галитти. В Кафе не очень-то трудно будет найти корабль до Таны.

– В Кафе? Конечно, нетрудно, – засмеялся Иван. – У меня там давний знакомец, синьор Винченцо Сальери.

– Вы знаете дона Винченцо?! – итальянец удивленно вскинул глаза.

– Да, и очень хорошо, – улыбнулся Иван, вспомнив, как когда-то выкупил у купца Евдоксю. Как-то она сейчас, бедная?

– Тогда никаких проблем у вас не будет, смею заверить! – торжественно произнес Сантиери. – Идемте. Я вас провожу лично.

«Золотой петух» – трехмачтовый неф, так называемая «марсильяна» – был виден еще издали. И даже не столько виден, сколько слышен: мальчишка лет двенадцати, юнга, бегал по причалу, размахивая голубым шелковым флагом с вышитым золотыми нитками петухом, и громко кричал на нескольких языках:

– «Золотой петух»! Марсильяна почтенного синьора Франческо Галитти, чье имя хорошо знают от Генуи до Кафы и Таны! Быстрый корабль, надежная охрана, приемлемые цены. Четыре класса мест! «Золотой петух» – лучшее судно Кафы!

– Не верьте ему, господа! – еще громче закричал появившийся конкурент-зазывала, вихрастый и рыжий. – Нет надежнее корабля, чем «Красная лошадь», ускиера шкипера Адоракиса. Эстебана Адоракиса знают все!

– «Золотой петух», только «Золотой петух»!

– «Красная лошадь»!

– «Эвридея» – вот красавица, а не судно!

– Которому давно пора на слом по старости. Как, впрочем, и «Красной лошади».

– Что?! Бей его, Винченцо!

Появившаяся на причале процессия, возглавляемая почтенным арматором, вмиг притушила пыл распетушившихся зазывал. Увидев потенциальных клиентов, все трое мальчишек принялись истово кланяться:

– «Эвридея», господа… Быстрое и надежное судно.

– «Красная лошадь»…

Синьор Сантиери отрицательно покачал головой:

– Нам нужен капитан Франческо Галитти.

– О, «Золотой петух»! – воспрянул духом юнга. Черные вьющиеся волосы его растрепались, карие глаза смотрели почтительно и прямо. – Добро пожаловать к нам, господа.

Все трое направились следом за мальчишкой. «Золотой петух» и в самом деле оказался вместительным, вызывающим доверие судном. Марсильяна несла три мачты с косыми – латинскими – и прямыми парусами, позволяющими ходить галсами против ветра, и мощный руль с длинным румпелем – штурвалов в те времена еще не было. Как и всякий неф, корабль имел изящные закругленные обводы и высокие надстройки на корме и носу. Длиной около тридцати метров и восемь в ширину, судно вполне впечатляло, пожалуй, оно было самым внушительным сейчас во всей трапезундской гавани. Около спущенных сходней уже толпился народ – Раничев и Марфена оказались не единственными пассажирами. Публика собралась разношерстная – мелкие торговцы, приказчики, пехотинцы-наемники, так называемые сольдадо, от слова – «солид, сольдо» – «золотой» еще какие-то совсем уж плохо одетые люди, то ли паломники, то ли просто бродяги.

– Не беспокойтесь, господа, мест хватит всем – спускаясь с палубы, убеждал кряжистый светловолосый мужчина в широком плаще и бархатном камзоле, с грубым обветренным лицом истинного моряка. Увидев синьора Сантиери, светловолосый приветственно помахал рукою и поклонился:

– Рад приветствовать достопочтенных господ.

– Буэна сера, Франческо, – улыбнулся арматор. – Найдется у тебя каюта для этих людей, друзей дона Винченцо Сальери?

– О, – капитан «Золотого петуха» приложил руку к груди. – Друзья дона Винченцо – мои друзья. Готов предоставить самую просторную кормовую каюту с вполне добропорядочными спутниками. В каютах у нас по четыре человека, а иногда и по шесть…

– Хорошо, – мысленно пересчитав деньги, кивнул Раничев. До Кафы должно было хватить вполне, а уж там можно будет занять у старого знакомого – дона Винченцо. Конечно, будь он один, Иван бы предпочел просто подстилку и палубу, как – дешево и сердито – поступали многие. Однако теперь следовало учитывать и интересы Марфены – на палубе всегда слишком много любопытных глаз. Нет уж, лучше каюта – пусть там значительно дороже, да зато спокойнее. Вот, навязалась на голову… теперь уж не бросишь.

Простившись с любезным арматором, беглецы вслед за капитаном поднялись на палубу марсельяны, где на кормовой площадке уже дожидались наблюдатели от городских властей Трапезунда, следившие – не перегружено ли судно, сможет ли спокойно выйти в море, имеет ли каждый пассажир место, подстилку и пищу, соответственно платежеспособности каждого. Все это указывалось в специальной проездной грамоте. Стоявшие на палубе пассажиры образовали очередь к чиновникам, развернувшим на выставленном эдесь же столе длинные бумажные свитки.

– Ваше имя, место жительства, род занятий? – дошла очередь и до Раничева.

– Иван Козолуп, великое княжество Рязанское, торговец скотом.

– А ваше, господин?

– Господин немой. Перфилий, монах, возвращается с паломничества в родную обитель.

Чиновник тщательно записал сведения в обе грамоты – одна оставалась на корабле, другая – в порту. Иван хмыкнул – ну, развели бюрократию. Хорошо, паспорта никто не спрашивает, за неимением таковых.

Каюта оказалась не особенно и просторной – и это еще высшего, четвертого, класса! Что уж говорить о других. Впрочем, оконце в кормовой стенке, пол застелен толстым сукном, плюс подстилка, еда – в день каждому пассажиру полагалось два литра вина, воды пол-литра, солонина, оливки, рыба. Ничего, бывало и хуже. Покончив со всеми делами, беглецы расстелили подстилки и разлеглись, блаженно вытянув ноги. Кроме них, в рассчитанной на четверых каюте пока никого не было. Может, и не будет? Хотелось бы… По совету Раничева, Марфена подпоясывала сутану не слишком туго, но все же, если присмотреться, можно было угадать грудь. Да, хорошо бы, если б в каюте больше никого не было.

Поскрипывая, судно слегка покачивалось на волне. Стемнело, и на корме зажгли светильники. Перекрикивалась вахта. Кто-то из расположившихся на открытой палубе пассажиров затянул незнакомую песню. Иван прислушался – пели, похоже, по-гречески, на мотив «Гуд бай, май лав, гуд бай!». Да, похоже…

Утром, едва рассвело, матросы подняли якорь и парус на фок-мачте. Чуть дернувшись, корабль мягко отвалил от причала и медленно вышел в открытое море. Послышались повелительные крики, босые ноги матросов застучали по палубе. Скрипнула дверь. Раничев тут же проснулся, но не подал виду – сквозь чуть прикрытые ресницы наблюдал, как у противоположной стены каюты располагаются еще два пассажира – молодые парни, чем-то неуловимо схожие друг с другом: оба высокие, сильные, с бритыми головами и небольшими усиками, в просторных, не стесняющих движения одеждах. За поясом у каждого имелся внушительных размеров кинжал. Что ж – у Ивана он тоже имелся, время было такое, что не выйдешь на улицу без ножа или сабли.

Как-то подозрительно вели себя попутчики, в чем же именно эта подозрительность заключалась, Раничев не смог бы сказать точно. Но чувствовал – нехорошая это была парочка.

Погода была чудо как хороша, наполняя паруса, дул попутный ветер, отражалось в бирюзовых волнах ярко-желтое солнце, многие вышли из душных кают на палубу, публика поприличнее толпилась на корме, туда же поднялся и Иван с одетой монашком Марфеной, с удовольствием вздохнул полной грудью.

– Гляди-кось, – девушка потянула Раничева за рукав камзола. – Соседи наши.

Оба парня тоже поднялись на корму, постояли немного, пошептались, потом один из них спустился на палубу, смешался с толпой паломников-оборванцев… Ха, кажется, и заговорил с ними. Странные тут собрались паломники – все, как на подбор, крепкие молодые мужчины. Хотя – чего ж в этом странного-то? Кому еще в дальние края податься, бабам да старикам, что ли? Раничев улыбнулся и потряс головой – и в самом деле, пора кончать с подозрительностью, эдак и до паранойи недалеко.

После полудня получили предусмотренную проездной грамотой пищу – вино, оливки, рыбу. Поев, Раничев отправился спать, что советовал сделать и Марфене, да та отговорилась – дескать, душно в каюте и укачивает. Так и осталась на палубе – видно, нравилось ей смотреть на безбрежное море, слышать, как скрипят снасти да перекликаются лезущие по вантам матросы.

Плаванье проходило спокойно, без эксцессов, к Марфене никто – даже парни в каюте – особо не присматривался, да и вообще, путешествие близилось к концу, уже совсем скоро должна была показаться Кафа – торговая фактория генуэзцев, торговавших по всему Черному и Азовскому морям. В Кафе у Раничева имелись знакомые и друзья, а потому насчет почти закончившихся денег он был абсолютно спокоен – и не из таких передряг выбирался!

Когда, ближе к вечеру, Иван вышел на палубу – на горизонте уже маячила широкая полоска берега. Путешествие явно подходило к концу. Раничев потянулся и направился обратно в каюту – спать. А что еще делать-то? Думать нужно было даже не в Кафе – в Тане. Найти б попутных купцов… Должны быть – с Ордой через Азак и Тану многие рязанцы торгуют. Добраться до родных деревень, пожалованных князем Олегом Иванычем, вот там – отдохнуть, расслабиться, Марфену пристроить. Ох, и жизнь будет, можно сказать – дома. Жаль вот только Евдокси рядом нет. Ну, даст Бог, будет! Обязательно будет, тут и думать нечего. Иван перевернулся на бок и заснул с улыбкою на устах.

А проснулся от того, что кто-то сильно тряс его за плечо. Оглянулся – Марфена.

– Вставай, боярин… – в приглушенном голосе девушки явственно сквозила тревога.

– Сколько раз тебе говорил, не называй меня боярином!

– Просыпайся, князь!

– А что такое?

– Заперли нас!

– То есть как это заперли? – Раничев вмиг сбросил остатки сна и пнул ногой дверь. Тщетно! Оглянулся – соседей не было. – Не видала, давно ль ушли?

– С вечера не явились, – тихо отозвалась дева.

Иван нервно сунул руку под подстилку – кинжала не было! Хорошо хоть, кистень на месте… и деньги. Хотя – какие там деньги? Два с половиной динара? Невелика сумма. Да и кистенем дырку в стене не провертишь и дверь не откроешь… Оконце!

Раничев бросился к окну, с лету выбивая затянутую слюдой створку. Высунулся по пояс: внизу – вода, вверху – небо. Узорчатый фальшборт кормовой палубы куда как далек… Однако попытаться можно. Вот, по рулю, затем чуть влево… Иван прислушался: вверху, на палубе, было спокойно. Редкие голоса, перекличка. Ни звона клинков, ни проклятий… Вообще никакого шума. Но ведь дверь в каюте кто-то же запер! Зачем?

Иван еще раз попытался выбить дверь с наскока. Напрасные хлопоты – ее явно чем-то приперли, скорее всего, запасным реем. Что ж… Ничего хорошего в ситуации явно не наблюдалось. В конце концов, сквозь окошко вполне можно пролезть, берег близко, если что…

– Марфена, ты плавать умеешь?

– Плохо, мой господин.

– Это плохо, что плохо, – Раничев пригладил растрепавшиеся со сна волосы. – Делать нечего, попробуем выбраться.

Он вновь высунулся в оконце:

– Ну-ка, девица, держи меня за ноги, да покрепче… Во-от… Теперь отпускай.

Иван едва не сорвался в воду, в последний момент схватившись за свисающий с кормы канат, к которому обычно привязывалась разъездная шлюпка. Интересно, где она? Сорвало бурей? Впрочем, не до нее сейчас. Осторожно выбраться на палубу, посмотреть, прикинуть – что там к чему? Добравшись почти до фальшборта, Иван осторожно выглянул… На кормовой палубе никого не было – лишь маячила широкая спина рулевого… с бритой наголо головой. А был ли такой у капитана? Хотя, кто знает? Ладно, разберемся.

Раничев быстро подтянулся и, перевалив через ограждение, кошкой опустился на палубу. Рулевой обернулся – нет, точно не из соседей по каюте, хотя чем-то на них и похож, – что-то спросил по-гречески. Иван не понял, переспросил на тюркском, где найти капитана.

– Капитан у себя в каюте, – пожал плечами кормщик. – А что ты от него хотел, господин?

– Да так, кое-что… – Раничев посмотрел на берег… вернее на берега. Керченский пролив! Да, а во-он там, в дымке – и сам город. Но почему не зашли в Кафу?

Раничев напрягся – на кормовую площадку поднимались вооруженные люди. То есть, конечно, сабли-то были у них за поясами, но вытащить – плевое дело. Кивая на Раничева, рулевой произнес несколько фраз. Один из поднявшихся – невысокий плотный мужчина с черной квадратной бородой, в красном плаще поверх блестящего панциря из железных пластин – внимательно посмотрел на Ивана:

– Хотите видеть капитана, синьор? Что ж, извольте, – сделав приглашающий жест, он направился к лестнице.

Пожав плечами, Иван последовал за ним, крутя головою вокруг, словно силясь обнаружить нечто такое… этакое. А ничего подозрительного вокруг не было! Ну, не было – и все тут. И все вокруг вроде бы находилось в каком-то раз и навсегда установленном спокойствии, порядке: кормчий – у румпеля, впередсмотрящий – на мачте, и бродяги-паломники все так же расслабленно привалились к бортам, и все так же деловито матросы драили палубу. Почему же не пошли в Кафу? Или там заварушка? А очень может быть, вполне…

– Прошу вас, синьор, – улыбчиво обернулся провожатый.

Иван кивнул и вежливо постучал в дверь. Он наконец-то придумал, что спросить, – уточнить время и место прибытия, ну и осторожно поинтересоваться насчет запертой каюты.

– Войдите, – тут же отозвались, вполне дружелюбно и вежливо.

Иван распахнул дверь. За чисто выскобленным капитанским столом, совершеннейшим образом по-хозяйски, вытянув ноги, восседал какой-то богато одетый мужчина лет тридцати или чуть того поболе, с приятным улыбчивым лицом, мефистофельской бородкой, и деловито копался в бумагах.

– Вы что-то хотели? – мужчина поднял глаза. – Спрашивайте, не стесняйтесь.

– Вообще-то, я хотел бы говорить с капитаном, – несколько ошарашенно промолвил Раничев.

– А я и есть капитан, – незнакомец развел руками. – И «Золотой петух» теперь принадлежит мне.

– То есть как это? – не понял Иван.

– А так! – мужчина расхохотался. – Я его захватил, если можно так выразиться.

Иван почувствовал, как на него навалились сзади, заломив, стиснули руки.

– Эй, эй, полегче! – возмущенно воскликнул он.

– Вы и в самом деле – полегче, – крикнул новоявленный капитан на вполне понятном Раничеву языке тюрков и тут же добавил несколько греческих фраз, неожиданно вызвавших всеобщий смех. – Вас с вашей девчонкой ищут по всему Трапезунду люди кефаля Арматиса, начальника стражи, – все с той же улыбочкой по-русски пояснил незнакомец.

Иван вздрогнул.

– Да, да, – светски кивнул собеседник. – Кража чужой рабыни – это очень нехорошо, знаете ли… Признаться, неплохо вы провернули это дельце, вот только девку замаскировали из рук вон плохо. Переодели монашком – вполне избитый прием, вообще, если б вы не попали так быстро на «Золотой петух», люди кефаля отыскали бы вас достаточно быстро. Я бы взял вас к себе, но, увы – у меня вполне достаточно народу, да и вообще, как-то так сильно нужно серебро, да и от золотишка не откажусь. А, ребята?

Стоявшие позади Раничева люди заржали. Незнакомец чуть скривил губы:

– Вот, вот. И я говорю.

– Кто вы? – наконец поинтересовался Иван.

– А какое это имеет значение? – усмехнулся лжекапитан. – Сегодня меня зовут так, завтра – этак. Лучше поговорим о денгах, динарах, дирхемах, дукатах… Вам какие больше глянутся?

– Да все…

– Рад, что мы нашли общий язык. Так вот, о денгах, динарах, дирхемах… Я, друг мой, намереваюсь получить за вас выкуп. Вы ж человек далеко не бедный, – пират придвинул к себе свиток. – Вот тут записано: «Иван Козолуп. Торговец скотом». Бедняки скотом не торгуют!

– Что ж, логично, – пожал плечами Раничев. Вернее, попытался пожать, держали его довольно крепко. – Сколько вы за меня хотите? И за девушку тоже.

– Ах, еще и за девушку! Это радует – а мы-то хотели ее приспособить к чему другому, – лжекапитан хохотнул. – Ну, за обоих… – он пошевелил губами. – Тысяча ордынских дирхемов!

– Ничего себе! – невольно усмехнулся Иван. – Почти полтора кило серебра!

– Не знаю, чего там полтора, а цена вполне справедливая. На, – пират придвинул к Ивану бумагу и чернильницу с гусиным пером. – Пиши родичам, чтоб собрали выкуп.

Раничев старался не показывать вида, что удивлен. Однако – хваткие ребята! До Рязани руки дотягиваются. Или есть у них там помощнички? А как же, в таком деле не могут не быть… Впрочем, пока можно было согласиться на все – выиграть время, а уж дальше посмотрим.

Немного подумав, Иван быстро набросал письмецо и подал его пирату.

– «Авраамию Рысьеву, купцу почтенному, в Угрюмове-граде живущему, поклон низкий от родича твоего Козолупа Ивана, ныне захваченного в полон, – с ухмылкой прочел тот. – Помолясь, соберите со други тысячу с половиной денег, кои отдадите просителю».

Пират хохотнул:

– Неплохо. Остальное мы сами сообщим, но помни – не будет к зиме денег, умрешь – и ты, и девка. С девкой сначала потешимся.

Раничев угрюмо сжал губы.

– Увести! – кивнул разбойник своим. – Да не сразу в трюм, сначала к кузнецу, сковать. Уж больно прыткий.

И снова палуба – и мачты, и паруса, и удаляющийся керченский берег – и в самом деле надо было бы просто сигануть в море – доплыл бы… Если б не Марфена. Ишь, быстро они ее раскусили. Интересно, как?

Проходя мимо грот мачты, Иван скосил глаза и вздрогнул – у левого борта, на воткнутом в палубу копье красовалась…