Моё тело — тюрьма

Глава 21. Конкурс

— Большое спасибо, Татьяна Михайловна! — не отрываясь от зеркала, поблагодарила Кира хореографа, которая занялась её макияжем перед конкурсом.

Вот уж кому Кира доверилась с полным спокойствием. Татьяна Михайловна и свой макияж делала очень красиво, подчёркивая свою яркую внешность, да и у неё явно был огромный опыт со своими танцевальными группами: Кира видела в Доме Культуры расписание танцев под её руководством.

Кире уже делали профессиональный сценический мэйкап, когда она была моделью. Всё такое яркое, что страшно, но Кира знала, что в свете софитов лицо слишком высветляется и так надо. Хотя, в отличие от предыдущего раза, её лицо и вблизи смотрелось неплохо, а то в прошлый раз троюродный брат, который тоже там был и снимал на камеру, от неё отшатнулся, когда встретил в коридоре после выступления.

Другие участницы ещё клеили накладные ресницы, кто-то в волосы для объёма добавлял шиньоны. А Жене с четвёртого курса, почти плоской в области предполагаемых «первых девяносто», режиссер Светлана Анатольевна, забежавшая в их общую раздевалку, прямым текстом сказала подложить в лифчик носки, чтобы что-то там было.

Татьяна Михайловна ещё позвала какую-то свою подругу, та сделала Кире причёску, завив волосы, которые вечером в понедельник ей промелировала мама. Почти все остальные девочки, кроме Маши, от их услуг отказались, потому что у каждой был целый штат визажистов-парикмахеров. Особенно много их было у Каролины, которая заняла вещами и народом добрую треть общей раздевалки участниц.

— Удачи, — мама улыбнулась и сделала несколько кадров. — Я пойду в вестибюль, встречу Альбину.

— Ага, — кивнула Кира. — Жаль только, что вы не рядом сидите, билеты вразнобой.

— Ничего страшного. Меня, наверное, обратно сюда не пустят, да и начало уже через полчаса, так что давай. Всем хорошо выступить, девочки! — громко обратилась мама ко всем участницам и, выслушав нестройные благодарности, ушла.

— Платье такое короткое, мне кажется, что оно задирается, — встала и посмотрелась в зеркало Кира. Чёрное стрейчевое платье было всего сантиметров на десять ниже «развилки» и сильно липло к телу, а ещё чуть скручивалось и по колготкам начинало потихоньку подниматься.

— Надо его антистатиком побрызгать изнутри, — посоветовала Маша, которой тоже делали макияж и причёску Татьяна Михайловна с подругой. — Возьми мой, — и протянула толстый баллончик, похожий на лаковый, на котором было написано «Антистатик».

— Не знала, что такое бывает, — улыбнулась Кира. — А как пользоваться? Это аэрозоль?

— Заверни подол и набрызгай с изнанки. Не жалей, — посоветовала Маша. — Давай помогу. У тебя классная мама, — сказала девушка, помогая ей нанести антистатик на платье сзади. — И приехала издалека… А у меня родным некогда. В итоге все свои билеты девчонкам из группы раздала.

— С учётом того, сколько у вас участников от группы, наверное, все, кто захочет, смогут прийти, — ответила Кира. — Моя мама будет весь конкурс фотографировать. Я потом могу тебе фотографии сделать. Увидимся, думаю, ещё во время сессии. Покажешь родным хотя бы фотографии.

— Да? Спасибо, — улыбнулась в ответ Маша.

— Девочки! Внимание! Выбирайте и надевайте номера на запястья, — принесла коробочку режиссёр Светлана Анатольевна. — По этим номерам вас будут судить. И это порядковый номер вашего выхода в представлении себя на танцевальном и на драматическом конкурсах. Так что можете считать, что это жеребьёвка.

Кира вытянула бледно-розовый плотный бумажный кругляшок на резинке с номером «три» и порадовалась. Тройка была её счастливым числом по дате рождения, а в нумерологию она верила. Их номера, имена и курсы со специальностями списали в конкурсные листы для жюри и в лист представления для ведущего.

Толпящиеся за сценой девочки слегка нервничали, но Кира ощущала лишь прилив сил. Все нервы и переживания остались в раздевалке. Она это заметила ещё на том своём единственном модельном показе. Она была совершенно спокойна и не чувствовала волнения перед выступлением, даже наоборот, побыстрее хотелось попасть под софиты и восхищённые взгляды людей. Даже Грим что-то сказал, про сбор энергии на свои эксперименты и в целом конкурс одобрял и, кажется, наблюдал за всем происходящим с интересом энтомолога.

— Так. Не забываем улыбаться, — громко прошептала Татьяна Михайловна. — Сцена в вашем главном корпусе чуть больше, чем в нашем ДК, так что не кучкуйтесь, проходите шире. Шаг от бедра. Улыбки во все зубы. Спинки ровно держим. Под ноги не смотреть, только вперёд!

Когда ведущие закончили вступительное слово и заиграла мелодия первого дефиле, Татьяна Михайловна негромко скомандовала:

— Всё, ваш выход! Вперёд! Первая пошла!

По задумке хореографа сначала выходили девочки поменьше ростом, расходясь по очереди в разные стороны сцены. Кира, как самая высокая, была последней и вставала в центр. Затем они делали гребёнки, а после направлялись в центр по двое попарно с каждого края и выполняли проходки. Кира из-за нечётности участниц дефилировала в тройке вместе с девушками, стоящими справа и слева от неё — Мариной с пятого курса, которой достался первый номер, и — Машей с первого курса, которая вытянула кругляшок с четвёркой. Покрасовавшись таким образом, они должны были сделать ещё несколько общих переходов и замереть в глубине сцены. После ведущие начинали представление участниц, и каждая из девушек шла сначала в центр, а потом уже к микрофону чуть в стороне и ближе к зрителям, где коротко за минуту рассказывала о себе. Самое сложное было стоять, не шелохнувшись, и улыбаться, пока все остальные рассказывали про себя. Кира только порадовалась, что она выступала третьей, потому что если бы достался последний номер, то тело бы одеревенело от «красивой позы».

«Участница под номером три! Калинина Кира! Первый курс», — прозвучал поставленный голос Гавриила, и наступила очередь Киры быть представленной зрителям, которых из-за ослепляющих прожекторов совершенно не было видно.

Она подошла к микрофону. На миг возникло ощущение, что перед ней чёрная мгла космоса, который когда-то показывал через воспоминания Грим. Софиты слепили так сильно, что зрителей не было видно совсем, но Светлана Анатольевна, их режиссёр, советовала обращаться именно к залу и хотя бы делать вид, что что-то видишь. Как раз делать такой вид Кира умела очень хорошо.

Она ещё месяц назад решила, что сочинит стих на своё представление. Точнее, зарифмует то, что может про себя рассказать. Сначала это была просто информация с коротким стихом и приветствием публики в прозе, но в пятницу после последней индивидуальной репетиции Кира под влиянием внезапно нахлынувшего вдохновения и мнения мамы полностью переписала «представление». И сейчас действовала на свой страх и риск, не согласовав его с режиссёром, потому что на репетиции перед конкурсом они прогоняли лишь общие выступления и времени на индивидуальные репетиции совсем не было. Светлана Анатольевна и так там носилась как угорелая.

Стараясь не торопиться, но и не растягивать слова, чётко и ясно, как учили, Кира продекламировала:

— Я сегодня к вам пришла с приветом,

Рассказать о том, как хороша,

Есть мечты, вопросы и ответы,

Есть фигура, ноги и душа.

Есть стремления, желанья и надежды,

А без них так было б сложно жить,

Я хочу сегодня быть счастливой,

Я хочу всегда счастливой быть.

Я рисую, сочиняю и танцую,

Собираюсь дальше в жизни плыть,

Я хочу сегодня быть красивой,

Я хочу всегда красивой быть.

Нравится, когда сжимают сердце

Чувства… Этих чувств мне не забыть…

Я хочу сегодня быть любимой,

Я хочу всегда любимой быть.

Я люблю всех вас, сидящих в зале,

В конкурсе дай Бог мне победить…

Но хочу сегодня быть собою,

Я хочу всегда собою быть.

На последних словах в горле пересохло так, словно Кира оказалась посреди Сахары. Она прикрыла глаза, вслушиваясь в звенящую тишину, которая внезапно разорвалась громкими аплодисментами, наполнившими её сердце радостью. Даже показалось, что были крики «Кира! Кира!».

Отступив на шаг, она развернулась и прошла к своему месту, где встала в ту же позу, как и все, улыбаясь и ощущая, как дёргается в нервном тике уголок верхней губы, и надеясь, что к следующему конкурсу, в котором надо что-то говорить, это пройдёт.

Погружённая в свои мысли, Кира даже не заметила, как другие участницы рассказали о себе, и очнулась только после того, как снова заиграла музыка дефиле. Сделав ещё несколько проходок, они ушли за сцену готовиться к танцевальному конкурсу. А в перерыве между конкурсами, чтобы они успели переодеться, участники прошедшей студвесны должны были петь песни, развлекая публику.

— Скоро будет твой выход, Кира, Марина уже начала! — поторопила Татьяна Михайловна.

Кира еле-еле успела одёрнуть топик и натянуть новые штаны. Из-за быстрой смены выступлений переодеть колготки она не успевала, поэтому пришлось надевать штаны поверх, буквально запрыгивая в носки и новые чёрные кроссовки.

Завязав потуже шнурки и быстро посмотревшись в зеркало, Кира побежала на сцену.

По условию конкурса разрешалось выступать не одной, а, например, в паре, что и делали большинство участниц, показывая с партнёрами всякие вальсы, сальсы и румбы. Пятикурсница Марина, которой достался первый номер, танцевала в компании двух девочек с русским народным танцем. Они как раз закончили своё выступление и вышли за сцену, делясь впечатлениями. Следующая участница — Ольга с первого курса экологов — танцевала вальс с парнем.

— Кира, чётче делай движения, не забывай ставить точки, — напутствовала Татьяна Михайловна.

Кира кивнула. Секрет многих хороших выступлений в чётких крохотных паузах, когда ты фиксируешь движение, а не смазываешь его. Почти все современные танцы построены на этом. Можно просто хаотично махать руками, но если ты ставишь эти самые «точки», замирая на долю секунды, у тебя это всё будет выглядеть продуманным танцем.

— Всё, твой выход, — подтолкнула хореограф.

Заиграла мелодия песни «Five» одноимённой британской поп-группы. Пружинящей походкой, которой легко было добиться в новых кроссовках, Кира вышла на середину сцены. Под эту же мелодию они на «Фабрике Танца» разучивали хип-хоп, поэтому уже два месяца назад, узнав название группы, Кира купила кассету, чтобы тренироваться дома. Это сразу пригодилось и для конкурса, чтобы готовить танец.

Единственное, что Киру беспокоило, это то, что музыка на сцене была очень слабо слышна, так как все колонки и усилители были направлены на зрителей, и ей не хватало некоторого драйва, получаемого от звуков этой песни, чтобы зажечь по полной.

Чётко отработав все восьмёрки и запыхавшись от напряжения и скачков, Кира замерла, через паузу поклонилась, а потом, махая рукой, ушла со сцены. Зрители громко аплодировали, провожая её даже, как ей показалось, свистом. Но в ушах бухало сердце, так что она не была в этом полностью уверенна.

— Молодец, отлично выступила! — похлопала Киру по взмокшей спине Татьяна Михайловна. — Беги, готовься к спортивному конкурсу.

В раздевалке творилась суета, народ переодевался, пахло лаком, духами и нервозностью. Кира нашла свою сумку и достала короткие спортивные чёрные шортики с тонкой белой полоской-лампасом, которые были куплены в пятницу. Их сказали надевать на колготки. Кира только порадовалась, что топика у неё было два. Белый, в котором она выступала, весь промок. Переодевшись, она быстро прихватила волосы, соорудив по бокам два коротких хвостика, оставив часть волос распущенными. Одна за другой возвращались девчонки. После танцевального конкурса должна быть одна песня и сразу общее выступление. Лену, которая выступала под девятым номером, переодевали всем скопом, чтобы успеть, буквально вытряхнув из фиолетового платья с блёстками.

Через минуту они, весело подпрыгивая под ритмичную музыку, уже выскочили на сцену для «спортивного дефиле», так же меняясь и выполняя разные упражнения, как на аэробике. Выход был минуты на две, но тоже требовал широких улыбок и красивостей.

Следующий конкурс был театрально-драматическим, поэтому они сбежали в раздевалку, пока зрителей развлекали певцы.

В пятницу Кира с мамой купили на рынке белые следки, и, надев ночную сорочку и пеньюар, она «обула» на ноги по две пары следков. Получились вроде как и тапочки и вроде как и нет.

Когда она думала над образом Дездемоны, то получалась несчастная забитая мужем-мавром женщина. Но это совершенно ей не подходило, к тому же Кира считала, что уж если душить, то должно быть за что-то, а не просто так, из-за мнительности и неуверенности супруга. Они порепетировали с мамой и составили что-то вроде психологического портрет персонажа. Так получилось понять, чего Кира хочет добиться от роли и как сможет «переиграть» Гавриила на его поле.

В итоге её Дездемона «получилась» ехидной и саркастичной стервой, которую удалось играть чистой интонацией, проговаривая тот же текст, что и у Шекспира.

— Помни, что говорить надо громко и встать поближе к центральному микрофону, но так, чтобы он тебя не закрывал, — напомнила Светлана Анатольевна, которая тоже стояла за сценой.

Кира кивнула. В зале была неплохая акустика, но декламировать на весь зал всё равно было сложновато. Так что микрофон, поставленный на стойку поближе к участникам, хотя и помогал усилить звуки, но всё требовалось говорить чётко и громко, чтобы было хорошо слышно.

Дождавшись, пока стихнут аплодисменты второй участнице, Кира, позёвывая, вышла на сцену. И начала смотреться в зеркальце, которое держала в руках, поправляя причёску. Гавриил, как того требовала сцена, начал медленно к ней приближаться. Первая реплика была её.

— Кто здесь? — с явной надеждой спросила Кира и, «заметив» своего «мужа», разочарованно протянула: — Отелло? Ты…

— Я, Дездемона, — прочитал с листа Гавриил, несколько удивлённо глядя на неё.

— Что ж не идёшь ложиться ты, мой друг? — с издёвкой спросила Кира и показала рукой жест «кыш», словно Отелло должен был спать где-то в другом месте.

— Молилась ли ты на ночь, Дездемона?

— Да, — Кира ухмыльнулась, смерила Гавриила взглядом с ног до головы и ядовито добавила: — Милый мой.

«Отелло» прочитал несколько реплик, которые призывали её побыстрее помолиться на ночь.

— Я подожду немного. Не хочу тебя губить, покуда к смерти духом не приготовилась ты. Боже упаси!

— Ты говоришь о смерти? Мне?! — Кира хохотнула, словно уже подлила яду своему мужу, а он тут заливает ей о её кончине.

— О смерти… — нахмурившись, грозно прочитал Гавриил.

— О Господи, спаси меня! — закатив глаза, сказала Кира с пренебрежительной интонацией «ну-ну, говори, говори».

— Аминь от всей души! — продолжая трагедию, произнёс свою реплику парень.

— «Аминь» ты произносишь? Ты передумал убивать жену? — со смешком спросила Кира, намекая, что Отелло «слабо».

Отелло, согласно тексту, похмыкал, а она продекламировала:

— И всё-таки ты страшен мне, Отелло, — Кира отвернулась от него и снова стала смотреться в зеркало. — Ты гибелен, когда твои глаза… — она повернулась и, показав пальцем в разные стороны и понизив голос, «замогильно» прошептала: — …так бегают, — снова отвернулась, глядя в зеркальце. — Мне нечего бояться: Я за собой совсем вины не знаю… — она усмехнулась и, издеваясь, томно добавила: — И всё ж боюсь тебя я, так боюсь!

Опешивший Гавриил поднял палец вверх:

— Подумай о грехах своих. Скорее.

— Мои грехи — любовь моя… к тебе! — скептически заметила Кира и смерила «мужа» взглядом сверху вниз.

— Вот за неё ты и умрёшь сегодня… — сказал Гавриил.

Вся сцена продолжилась в этом же духе. «Непробиваемая» и язвительно-саркастичная Дездемона, которая явно изменяла мужу и ни во что его не ставила, и глупый мавр-рогоносец. В конце «трагедии», когда ей сказали о платке, как о доказательстве измены, Кира закатила глаза и с пафосом, передразнивая «Отелло», произнесла:

— О горе! Он обманут клеветою! — она даже покрутила пальцем у виска, обращаясь к зрителям, в рядах послышались смешки, а потом смахнула несуществующие слёзы. — Погибла я!

— Ага, прелюбодейка! При мне о нём ты нагло смеешь плакать, — прочитал Гавриил реплику Отелло, чем вызвал ещё большее веселье.

— Не убивай, а прогони меня! — торгуясь, попросила Кира.

— Смерть, смерть блуднице! — Гавриил подошёл к ней ближе и скорчил страшное лицо, словно уже сам желал её придушить.

— Нет, убей хоть завтра! — протянула Кира, надув губки. — А эту ночь дай до утра прожить!

— Не дам! — взревел Гавриил.

— Хоть полчаса! — не сдавалась Кира, делая умилительно-просящую мордочку.

— К чему отсрочка? — подозрительно спросил её «муж».

— Прочесть молитву! — игриво, словно подразумевая, что дело будет вовсе не в молитве, хлопая ресничками и поводя плечиком, сообщила Кира.

— Поздно. Слишком поздно… — Гавриил подошёл к ней вплотную и сдавил горло, она упала на колени, «умирая» с улыбкой, словно не верила в то, что муж и правда посмел её убить.

Тишина в зале стала словно вязкой. А потом Гавриил подал руку и помог Кире подняться. Шквал аплодисментов взорвал зал.

— Браво! Браво! — кричали откуда-то с первых рядов. Послышался свист, аплодисменты не стихали и перешли в овации. Гавриил крепко держал её за руку, не давая сбежать за сцену и заставив несколько раз поклониться. Когда Киру отпустили зрители, и она ушла за кулисы, то чувствовала, что щёки просто горят.

— Молодец! Потрясающе! Кира, это было супер! — она шла как в тумане, даже не понимая, кто это ей говорит.

— Иди, готовься к выходу на последнее дефиле в вечерних платьях…

— Ага, — вяло улыбнулась она, трогая щёки и пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Зрителям понравилась её интерпретация трагедии Шекспира, и после оваций она отхватила такую дозу адреналина, что её шатало.