Мир и нир

Глава 25

Происходящее кошмарно напомнило Насте старые фильмы о войне, виденные в детстве. Когда немецкие солдаты сгоняли людей прикладами винтовок — в вагоны, чтоб увести в Германию в рабство. Или в сельскую церковь, чтоб сжечь заживо.

Воины, заполонившие замок, орудовали не винтовками, а короткими копьями. Мужчин закалывали на месте. Женщин заталкивали в комнаты ударами древка.

Оксана Ивановна прикрыла собой немолодого хрыма из числа кухонных рабочих, закричала:

— Это муж мой, Михаил Петрович, отец глея Гоша. Глей даст за отца выкуп!

Старика пощадили. Оксана Ивановна, Настя с дочкой и Мюи с двумя малышами оказались запертыми в старой глейской спальне. Здесь же забился в угол, клацая зубами от страха, кухонный хрым. Трое служанок, загнанные сюда, тоже были бледны, но так сильно не тряслись.

— Гош успеет! Гош спасёт нас, — как мантру повторяла Муи, прижимая детей к себе. Насте захотелось дать ей пощёчину: замолчи! Причитания действовали на нервы.

Грохот ломаемых дверей и мебели скоро утих. Голоса захватчиков стали радостными и пьяными. Они добрались до домашних запасов нира. Или даже до приготовленных к продаже.

Настя подобралась.

— Муи? Покормила? Теперь прикрой грудь как я. Мужики внизу надрались в зюзю, сейчас захотят поразвлечься со знатными молодыми дамами. С нами. Да и с кухарками тоже. Помогайте мне все!

Стенки платяного шкафа, разломанные на доски, они использовали как засов, воткнув в промежуток между створками дверей и дверными ручками — мощными, коваными. Это тебе не Икея. Пришла очередь здоровенной трёх- или даже четырёхспальной кровати, рассчитанной, наверно, на слонов. Все вместе шаг за шагом придвинули её к двери, заставив трудиться даже старого труса.

Далее сколько-то часов не происходило практически ничего. Даже пьяные песни стали тише. Настя оценила возможность бежать, спустившись по простыням, когда, наконец, стемнеет, и ужравшаяся солдатня уснёт вповалку.

Одна — запросто. Но дочь не оставит. Без неё никак.

А всё Гош…

Из-за него она попала в этот странный мир. Пусть даже пришла своими ногами и, говорят, в компании любовника Артура, о котором не помнит.

Артура убил тоже Гоша. Спустил на него волкодава. Он же стёр ей память за семь лет. Не заблокировал, а уничтожил!

Человек — это его личность, его воспоминания. Гош убил главную часть её личности — взрослую.

Она хотела его застрелить и даже наставила пистолет? Значит — неспроста. А в свете сегодняшнего — очень жаль, что не успела нажать на спуск.

Что делать, пришлось приспосабливаться. Как-то искать своё место и положительные стороны от пребывания в Средневековье.

Клай? Ни в жизни не поверила бы, что у неё может быть такой муж — немолодой, рыжий, клыкастый, грубоватый и абсолютно неотёсанный. Долго не мог понять и согласиться, что перед супружеским ложем не мешает помыться. Прежняя жена-покойница, видимо, ничего подобного не требовала.

Совершенно неумелый в постели, брент даже в мыслях не держал, что женщина тоже хочет и имеет право получить удовольствие. О каких-либо ласках, кроме как стиснуть посильнее, он даже не догадывался. Настя, в отличие от супруга, многое разнообразное познала ещё до момента, когда оборвались воспоминания.

Стерпится-слюбится? Не слюбилось, но стерпелось. А ощущать себя кем-то вроде баронессы, теперь практически графини, с десятком слуг, даже немного прикольно.

Постепенно удалось наладить отношения с дочкой супруга. Вначале та дико пылала ревностью. И по поводу кого? Гоши! О котором Настя помнила только с момента, когда он отобрал у неё пистолет в роще Веруна и отвёз к Клаю.

А ещё у Гоши оказались замечательные родители. Особенно мама. Рождённая на Земле, пусть на десятилетия раньше, та утешала Настю как могла. Она же и раскрыла правду о случившемся в роще Веруна, что привело к вечному заточению здесь.

Затем всё изменило материнство. Маленькая Фаи перевернула её свет. Скорее даже — заслонила собой. Жизнь приобрела смысл и новые краски, но теперь разлетелась вдребезги.

Причина проблем та же — Гоша. С кем-то он повздорил. Не поделился. Кого-то убил. Взаимные счёты, разборки… И теперь женщины с детьми сидят взаперти за деревянной дверью, вздрагивая от каждого шума на коридоре, залитом кровью как скотобойня.

После временного затишья раздались крики. Потом кто-то, не сумев открыть дверь, начал бить в неё, сначала — безуспешно.

Грубый голос в коридоре доложил кому-то:

— Саюр! Они заперлись изнутри.

— Так что ты не телишься? Ломай!

Из верхней части двери полетели щепки. Появился пролом, расширился, через него в комнату полезли воины. Те мигом оттащили кровать с дороги.

Вошёл здоровенный мужик в медной кирасе и закрытом шлеме, скрывающем лицо.

— Глей Гош требует удостовериться, что его дети живы. Это его щенок?

Он указал на Настю, прижимающую к себе Фаи.

— Нет, Саюр, — подсказал зашедший вслед за ним хрым в одежде купца. — У Гоша двое. И жена — ант.

— Ты! — палец Саюра упёрся в Муи. — Давай любого.

Не обращая внимания на крики женщины, здоровяк ухватился за старшего и потянул к себе. А когда не удалось оторвать ребёнка от матери, с силой заехал кулаком ей в лицо.

— Оксана Ивановна! Подержите Фаи.

— Что ты задумала? Стой!

Но Настю она отговорить не смогла. От подсечки здоровяк потерял равновесие, затем смачно впечатался головой в стену.

На Настю навалились сразу трое. А потом жестокий удар по затылку «выключил свет».

Когда она пришла в себя, довольно быстро — хрым в купеческой одежде ещё только уходил, первое, что услышала, был дикий крик Мюи, у которой забрали сына. Впрочем, буквально через четверть часа какой-то воин зашёл в спальню и швырнул Моиса матери как тряпичную куклу. Малыш плакал, но был жив. Одна ножка неестественно вывернулась.

Ощупывая шишку, вспухающую на затылке, Настя напряжённо думала, что предпринять. Приёмы рукопашного боя хороши против одного, максимум — двух воинов, если первого она вырубит с ходу. Нужно оружие. Но где его взять?

Подтверждая опасения, в спальню через разломанную дверь ввалились сразу четверо. Поддатые, но крепкие. Явно — в поисках «любви», о чём свидетельствовал их разговор.

— Смотри, эта ничего такая. Берёшь?

— Не-не-не… Бешеная. Это она Саюра грохнула о стену.

— Ну, как знаешь. А вон, с дитями — настоящая антка. С клыками. Пробовал?

Воин, отказавшийся от Насти, загоготал:

— А если она своими клыками тебе дружка откусит? Да и рожа синяя, по ней хорошо съездили… Во! Смотри! Там в углу три нормальные тёлочки жмутся. Берём?

— Нас же четверо, — напомнил первый.

— По кругу пустим. Первый раз, что ли? Пацаны! Когда ещё придётся глейский замок брать? Отрываемся!

Служанки пошли за ними без сопротивления. Понимали, упираться — себе дороже. Шаги стихли в коридоре. Настя приступила к действиям.

— Оксана Ивановна! Подумайте. Мог ли в этой спальне Михаил Петрович или Гоша держать оружие?

— Настенька, не знаю! Гоша как вернулся из Дымков последний раз, ещё один пистолет принёс. Миша с ним ушёл…

— В кровати есть тайник, — отозвалась Мюи. — Правда, не знаю, что там.

С её подсказки Настя вытащила из-под боковой стенки коробочку. Увесистую — более двух килограммов. Увидев содержимое, не могла удержать радостного возгласа — два пистолета Макарова! И набор для чистки.

Радость поугасла, когда выщелкнула магазины. Лишь в одном оказалось четыре патрона. Мысль о том, как она с двух рук будет шмалять по всем встречным уродам, испарилась.

— Знаешь, что это? И как пользоваться? — спросила Мюи, успокоив, наконец, Моиса. — Мне Гош показывал, но я давно не упражнялась.

— Конечно — знаю. У меня же папа — полковник. Тысячник по-вашему. У других девочек с детства куклы были, у меня — пистолетики. Четыре патрона — четыре трупа. Только тратить надо с умом.

Уверенно дёрнув затвор, Настя дослала патрон в патронник и присела. Убрала правую руку вниз. Пистолет прикрыли складки длинного платья.

Снова ожидание — томительное, вязкое. И очень напряжённое. Почему Георгий медлит? Если их держат заложницами, то наверняка сообщили ему, поставив какие-то условия.

За окном стояла уже непроглядная ночь.

Наконец, в коридоре послышались торопливые шаги и голоса. Отдалённый треск…

— Он здесь, Саюр!

— Бери баб и уводи, живо!

В проёме показались сразу двое. К радости Насти, один из них был тем самым здоровяком, пробовавшим стену на прочность.

Она выстрелила с пяти шагов в грудь вошедшему и тут же в голову второму воину, видневшемуся выше плеча своего начальника. Оба повалились навзничь в коридор.

— Срочно! Все укройтесь за кроватью. Могут сунуться и расстрелять из арбалетов, у меня осталось два патрона!

Треск повторился, и Настя не могла поверить ушам. Это была автоматная очередь!

В проёме двери мелькнули ещё какие-то фигуры. Один перепрыгнул через два лежащих тела и скрылся, второй рухнул, сражённый пулями.

А потом показалась встревоженная физиономия Гоши.

Настя опустила пистолет. Год назад, наверно, не преминула бы выстрелить «случайно». А сейчас, в чём необычно себе признаться, даже обрадовалась его появлению.

Я едва не спустил на Настю Биба. Мы опять стоим друг перед другом, она целит в меня из пистолета Макарова. Как в роще Веруна.

Правда, сейчас она быстро опустила пистолет.

Мама, Мюи с детьми, все здесь, все живы! Но я не мог даже приблизиться к ним с оголодавшим верьей внутри. Как в него столько влазит… Я не позволил ему проглотить душу умиравшего на коридоре воина, пробитого пулями из ППС. Монстр, ухватив одну, мог тотчас вцепиться в кого-то рядом. Например — в детей!

Выглянув в окно, увидел: крепостные ворота открылись. Внутрь хлынул поток наших. Трезвых и злых. Боюсь, у меня не будет пленных для допроса.

Но есть дело важнее.

Сбежав вниз, поймал одного из осёдланных кхаров, их тут бродило несколько. Уколол кинжалом в круп, чтоб скакал быстрее. Бычок вылетел за ворота так резво, что едва не сбросил меня на повороте.

Мы помчались. Дорога к роще Веруна — прямая, ровная. Но летели в темноте, не видя почти ничего. Биб — не помощник, все его силы ушли на сдерживание «родственника». Я надеялся только на звериные чувства животного и прижался к его шее. Если проскочит под низко свисающей веткой — отгребу в лоб.

— Мы на месте, чую других…

Я позволил Бибу разомкнуть хватку. Промелькнуло чувство, будто из меня вылился грязный селевой поток.

Сразу так легко стало…

«Спасибо, верья!» — «Не вопрос, обращайся!»

Разумеется, ничего подобного не говорилось, призрак молча исчез, как и полагается призракам.

— Создатель здесь! — подсказал Биб.

Ночным зрением помощника я увидел фигуру старика.

— Справился?

— Да! Спасибо, Верун. За мной угощения, рощи и всё такое… Не заржавеет.

— А куда ты денешься? — хмыкнул божок.

Он тоже исчез.

А я взобрался на тяжело дышащего кхара и двинул домой. Теперь уже шагом, не галопом.

Хотелось, наконец, обнять маму и Мюи с детьми… и одновременно не видеть, во что сволочи превратили Кирах. Не подожгли только старый глейский замок и недостроенный каменный. Все остальное обратилось в золу. А даже если и сохранились обгоревшие стены, балки, перекрытия, их всё равно разбирать. И строить заново: для производства нира, дрожжей, стекла, зеркал. Горели и амбары с зерном, и угольные сараи. Ущерб на сотню либ серебра… И я знаю, кто виноват. Знаю, с кого спросить.

Но пока есть незавершённое и более срочное дело.

Степняки отправились к замку Клая. Чем займутся там или уже занялись — ясно, достаточно посмотреть на сотворённое ими в Кирахе. Поэтому объятия отложились на потом.

В Фиррах я повёл сотню, и добрались мы туда быстро — ещё затемно. Верный Биб принёс прекрасную весть: гады не пробились в замок и разбили шатровый лагерь. Настрогали штурмовых лестниц и приготовились идти на приступ с утра…

Десять воинов и три десятка вооружённых хрымов сумели отбить первый натиск. Без преувеличения — герои!

Монголо-татары не спешили в уверенности, что возьмут глейский замок при свете дня.

Поправочка. До утра ещё дожить надо. А это сложно, когда я здесь, сердитый и не особо гуманный. Третий бой за половину суток, поверьте, расшатывает психику. И с человеколюбием дефицит.

Начали!

Биб снял часовых, их было трое.

Потом арбалетчики расстреляли сидевших у костров и охранявших кхаров. Коровки забеспокоились, но шум был невелик. А вот когда арбалетные болты пронзили стенки шатров, наугад нащупывая жертв, началось…

Я не щадил никого. Передо мной сновали дикари, без малейшей нужды спалившие практически всё, созданное с момента моего переселения в Мульд.

— Биб! Ищи Харабрука!

Каган сам нас нашёл. Под ливнем пуль и болтов он сумел вскочить на кхара и, размахивая саблей, проложил дорогу, втоптав копытами в землю двух воинов Клая.

Я кинулся вслед бегом. Искать быка не было времени. Кхар без седла, на нём долго и быстро не поскачешь, острый хребет пробивает пятую точку до шеи. Да на повороте проще простого слететь.

— Стой, хозяин! Там верьи!

В запале я даже не заметил, как отмахал больше одной меры, вплотную приблизившись к лесополосе Веруна. Харабрук ломанул напролом, через поле, и вогнал кхара в самую гущу деревьев.

— Биб, может, у него какой амулет защитный? Оттого никого не боится?

— Харабрук лежит в тридцати шагах впереди. Душа выпита до капли. Кхар проскакал сквозь рощу, — сообщил мне мой разведчик.

Собственно, и всё. Малая война на юге Мульда закончилась. Последних степняков добивают. Можно подсчитывать потери и пытаться спасти раненых.

На рассвете ма унесла Моиса к Веруну. Младшый сын Айюрра сломал ему ножку. Божок, конечно, вылечит. Но каков мерзавец — воевать с грудными детьми!

Домашние наперебой обсуждали смелость Насти, бросавшейся на захватчиков с голыми руками. А когда нашла пистолет, застрелила их предводителя.

Кто теперь у маркглея старший сын-наследник? А нет у Айюрра сыновей. Вообще!

Смерть двоих из них и проклятого степного кагана ни в какой мере не искупят мои утраты.

Погиб Пахол. Дикари не пощадили хромого калеку, зарубили. Он в последний момент пытался закрыть голову руками, ему отсекли его золотые руки. Потом и голову.

Погибли мастера и толковые рабочие. Новых учить — время, время… которого всегда мало. Да и людей искренне жаль.

Из трофеев… Ну, кхары. Много оружия, большей частью второсортного.

Скверно, что погибли купцы — шестеро, отношения с торговой гильдией Мармерриха осложнены до крайности. Оставшиеся в живых имели наглость требовать возмещения убытков.

Я толковал с ними, а рядом ещё дымились остатки «логистического центра». Разговор шёл на повышенных тонах, когда меня отозвала Настя. К ней присоединилась Сая.

— Гош! Видишь того толстого? Самого наглого? Когда мы сидели в вашей спальне, тот зашёл вместе с сыном марглея и показал на Мюи, сказал, что она — твоя жена, и у неё твои дети.

— Нападение внутри замка устроили люди, пришедшие сюда с купцами, — добавила Сая. — Они вырезали нашу охрану. Я едва успела убежать, когда те запирали ворота.

— Дождётся он у меня компенсации… Нираг! Бегом ко мне!

Уставший после ночи без сна и двух боевых акций, мой сотник, тем не менее, кинулся бегом, почуяв серьёзное. Я вкратце описал ситуацию.

— Берём всех купеческих?

— До единого. Запереть их негде. Сгоняйте в круг на лугу и держите. Срочно отправь человека в город и зови судью с Камнем. В бою мы убивали направо и налево. Сейчас — только по суду и по закону. А вот того жирного купца — давай ко мне. Надо посмотреть в развалинах — остались ли кандалы.

Потолковав с ним по душам, едва не отправив его душу к Моуи, я вдруг почувствовал как проголодался. Но миновали те времена, когда просто спускался в обеденный зал, лакеи тащили мне выпить и закусить, мама обеспечивала полезность и разнообразие блюд… Прислуживавшие мне за столом сейчас лежат вперемешку с обугленными брёвнами и ждут священника, чтоб прочёл молитву и зажёг погребальный огонь. Ма спасла одного из поваров, но он настолько напуган, что не отличит мясо от овощей. Сама оказывает помощь нашим воинам, пострадавшим в ночных схватках за Кирах. Не погиб никто, тут повезло, но раненых хватает. А заражение даже от пустячного пореза, тем более — от глубокой рубленой раны, чревато заражением.

Навестив Мюи, занятую детьми, я спустился в кухню и принялся холостяковать. Что делает неженатый мужик, спасающийся от голода? Правильно — жарит. Я разогрел плиту на углях, поставил сковороду. Кинул мелкие ломтики свиного сала, нарезал колечки лука, куски свинины, картошки. Стоял, перемешивая на сковородке, и напряжённо думал, что предпринять в первую очередь.

На запах пришла Настя, втягивая воздух носом словно гончая.

— От жареного лука у всех в замке слюни текут.

Я перевернул холостяцкую смесь, посолил и принялся заливать в неё яйца.

— Тут на всю семью хватит. На шестерых. Вот только укропа добавлю. Будешь?

Она взяла укроп, ополоснула, отделила стебли. Приготовила мелкие веточки. Когда отдавала мне, наши руки на миг соприкоснулись.

— Георгий! А той жизни, которую ты мне стёр, мы вообще не были близки?

— Раз позволила сводить тебя в кино в гарнизонный кинотеатр. Когда народу надоели видики, захотелось снова увидеть большой экран. Пытался обнять тебя за плечи, ты отстранилась. Вот и всё свидание. А я неделю как на крыльях носился. Чумной от счастья. Чуть картер от ЗиЛа на ногу себе не уронил, не мог сосредоточиться, мысли только о тебе… Потом сказала: нет, приличной девушке нужен офицер с перспективой. Я не котируюсь.

— Гордая была, да? Совсем не помню… Что тогда произошло в роще Веруна?

— Тебе же ма рассказала.

— Хотелось услышать от тебя.

Она стащила со сковороды кусок кончиком ножа и положила на хлеб. Откусив, аж замурчала от удовольствия. И правда — проголодалась.

— До этого мы случайно встретились, я менял взятое здесь золото на рубли, за них покупал серебро. Ты сообщила, что с офицером у тебя не сложилось. Предложила начать заново. Но я уже был с Мюи.

— Хороший выбор.

Насмехается или правду говорит? Я продолжил:

— Потом появилась в рощё Веруна в компании двух странных типов — цыгана Михаила и бандита Артура. Михаил пробовал в меня выстрелить, но ковбой Марльборо оказался быстрее. Артур исчез. Ты пыталась прельстить меня сладкими перспективами. Увидев, что не поддаюсь, подхватила с земли пистолет Михаила и пыталась в меня пальнуть. Согласен — моя вина. Надо было прибрать ствол сразу же. В тебя стрелять не стал.

— Но почему семь? Целых семь лет!

— Цифра хорошая, счастливая. Прости, не знаю. Времени на раздумья — четверть секунды. Не убивать же. Когда-то я тебя любил.

— А тогда просто сплавил к Клаю.

— Не сплавил. Просто он, увидев тебя, вцепился как клещ. Ты — его суженая. Ваши узы скреплены дыханием Моуи. И прочие дебильные, но непробиваемые аргументы.

— Хоть понимаешь ужас, в котором я оказалась?

— Понимаю. Поэтому не удивлён, что в спальне ты не сразу опустила «Макаров».

— Если бы выстрелила, это была бы самая большая глупость в моей жизни. В общем… я не держу на тебя зла, Гоша. Что случилось — то случилось.

— Я слышал, как ты отделала Саюра, когда он лез к Мюи. Спасибо… тёща.

Она рассмеялась.

— Готова твоя стряпня! Зятёк… Давай накрою прямо здесь. А ты пока созывай.

— Хорошо. Только не слопай половину.

Мюи, наверно, вскипела бы от ревности, увидев нас вдвоём, мирно беседующими. Или нет? Вроде бы уже начала понимать. Но кто их знает, этих женщин?

Мне же ещё с мужчинами предстоит разбираться. Не вникая в душевные тонкости.