Метель. Дилогия (СИ)

Глава 11. Новая подружка

На следующее утро Саша встал рано и к 8 часам подошёл к медицинскому институту. Ещё на подходе он обнаружил перед входными дверями огромную толпу абитуриентов, девушек в основном, хотя встречались и парни.

Когда Саша подошёл к толпе, она как раз втягивалась в дверной проём, и он неожиданно для себя принял решение пойти вместе с этой толпой туда, куда она так стремится.

Вскоре Саша сидел в огромной аудитории, пол в которой, как цирке, амфитеатром вздымался ввысь. Так как Саша зашёл всё-таки в хвосте толпы, то его место оказалось недалеко от столов преподавателей, установленных на невысоком подиуме.

Саша огляделся. Со всех сторон его окружали девчата. Справа от него сидела самая натуральная толстушка, явно за сотню килограммов веса. Сто семнадцать килограммов, услужливо подсуетился его магический диагност, и 165 см роста. Как понарошку, его соседкой слева оказалась худая высокая и тощая девица, страшная, как атомная война, но проявившая к нему интерес. Заметив, что Саша её разглядывает, она улыбнулась ему и состроила глазки.

«Ну, этим, ты меня не испугаешь», подумал Саша, отметив её кривые зубы, странно сочетающимися с большими глазами.

Он наклонился к толстушке и спросил:

— Что сдаём?

Та непонимающе уставилась на него.

— Я спрашиваю, по какому предмету у нас сегодня экзамен?

— Русский язык и литература, пишем сочинение, — ответила она, с недоумением глядя на него. Сейчас темы напишут, смотри, конверт уже вскрыли.

И действительно, одна из женщин-экзаменаторов встала и встав за кафедру, зачитала темы для сегодняшнего сочинения. Другая преподавательница в это время писала их мелом на доске. Первая тема была по роману Льва Толстого «Война и мир», вторая по творчеству Маяковского, третья тема звучала так: «Великая Отечественная война в моей жизни».

Потом кто-то из преподавателей стал объяснять, как заполнить титульный лист, лежащий перед абитуриентами и прочие правила оформления письменной работы по русскому языку и литературе.

Через 15 минут в аудитории установилась тишина, был слышен только скрип перьев. Саша сидел за столом, скучал и уже подумывал тихонько встать и уйти по-английски, не прощаясь, но в это время почувствовал волнение, идущее слева от тощей девицы.

Саша повернулся к ней, улыбнулся, как можно более приветливо и зашептал:

— Ты, чего?

— Я кажется завалила экзамен.

— Когда ты успела? Он только что начался.

— У Толстого я читала только «Анну Каренину», а Маяковского не люблю. Не поэт, а шут крикливый.

— Ну, не скажи. Вот послушай следующие строчки из одного стихотворения, мне кажется, что такое мог написать только настоящий поэт. Нет, лучше я тебе их напишу.

Саша взял один лист бумаги из лежащих перед ним на столе и достав свою авторучку написал:

«Послушайте!

Ведь, если звезды зажигают —

значит — это кому-нибудь нужно?

Значит — кто-то хочет, чтобы они были?

Значит — это необходимо,

чтобы каждый вечер

над крышами

загоралась хоть одна звезда?!»

Затем передал листок девушке и замер в ожидании. Прошло несколько минут, пока девушка переваривала прочитанное. Потом она спросила:

— Ты хочешь сказать, что это написал Маяковский?

— Ну, да.

— Может быть я не права и Маяковский действительно великий поэт, но этих стихов я не читала. И это мне не поможет.

— Так последняя тема практически свободная. Пиши, что в голову взбредёт. В каждой семье кто-нибудь да воевал. Вот и напиши о нем. Что не знаешь присочини.

— Я сирота, у меня никого нет.

— Прости. Тебя как зовут?

— Люся.

— А меня Саша, будем знакомы.

Он протянул ей руку, и она ответила ему рукопожатием. Ладошка у неё была тёплая и сухая, узкая и длинная.

— Люся, у тебя, как у сироты льготы есть при поступлении?

— Я в этом году медицинское училище окончила и меня возьмут даже с одними тройками.

— Люся, расскажи мне немного о себе, мне нужно получить о тебе хоть какое-то представление, тогда я сумею написать за тебя твоё сочинение на свободную тему.

Тут на них стали оборачиваться другие абитуриенты, некоторые шипели, чтобы они заткнулись. Саша придвинулся к девушке ещё ближе и почти положив голову на стол, показал пальцем на своё ухо:

— Говори сюда тихо, шёпотом.

Девушка немного поколебалась, но потом наклонилась и приставив губы к его уху зашептала тихо-тихо. Минут через 15 он сказал:

— Достаточно, я уже придумал, что буду писать. Это будет заготовка для тебя, потом ты её дополнишь, допишешь, что посчитаешь нужным.

И Саша, застрочил на листке бумаги.

«Я сирота и не помню своих родителей. В детдом города Оружейный меня привезли в начале войны и без документов. Мне тогда даже возраст написали на глазок, 4 года. Имя своё я помнила, а день рождения — нет. И мне написали его с потолка, как и фамилию с отчеством.

Однажды, когда я уже была большой и училась в шестом классе мне попал в руки комплект открыток с видами города Ленинграда и меня не оставляло ощущение, что я всё это уже видела. И адмиралтейство, и Петропавловскую крепость, и стрелку Васильевского острова с его ростральными колоннами.

Может быть я уроженка города Ленинграда и была перед самой войной эвакуирована. К этому выводу я склоняюсь из-за ещё одного моего воспоминания. В том же комплекте памятных видов города Ленинграда была открытка с репродукцией картины Петрова-Водкина, «Портрет В.И. Ленина. 1934.», хранящегося в Русском музее. Когда я увидела её, то точно вспомнила, что я эту картину уже видела, поскольку простояла перед ней не меньше часа. У меня тогда даже ноги заболели, и я села прямо на пол.

Три года тому назад перед новым 1952 годом, я навещала свою подругу в санатории Юськи и попала на концерт, подготовленный его пациентами. Мне понравилась одна песня о войне, которую пел какой-то мальчик. Его объявили перед номером, но я не запомнила ни его имени, ни фамилии, в отличие от песни, слова которой врезались в мою память. Мне кажется, что эта песня про меня, что это я в гимнастёрке обнимаю своего парня и даю ему слово дождаться его с войны.

Подводя итог, могу сказать, что Великая Отечественная война в моей жизни — это сама моя жизнь и вот эта песня, и ещё ощущение того, что не вернулся мой парень с той войны, а я всё жду его и жду. Продолжаю надеяться и ждать.

«Снова весь фронт раскалён от огня

Лупят зенитки три ночи, три дня.

А в гимнастёрке на снимке

Ты обнимаешь меня.

Ах эти тучи в голубом

Напоминают море.

Напоминают старый дом, где кружат чайки за окном,

Где мы с тобой танцуем вальс, где мы с тобой танцуем вальс,

Где мы с тобой танцуем вальс в миноре.

Если останусь живым на войне

Встречусь с тобой я в родной стороне.

Только пока я воюю

Ты не забудь обо мне.

Ах эти тучи в голубом

Напоминают море.

Напоминают старый дом, где кружат чайки за окном,

Где мы с тобой танцуем вальс, где мы с тобой танцуем вальс,

Где мы с тобой танцуем вальс в миноре.

«Юнкерсы» кружат и небо в огне

Думай родная всегда обо мне.

Из поднебесья мне виден

Милый твой профиль в окне.

Ах эти тучи в голубом

Напоминают море.

Напоминают старый дом, где кружат чайки за окном,

Где мы с тобой танцуем вальс, где мы с тобой танцуем вальс,

Где мы с тобой танцуем вальс в мажоре».

(музыка: А. Журбин, слова: В. Аксёнов и П. Синявский)

Саша закончил писать и передал листок Люсе, которая с любопытством следила за его пером.

— Слушай, а что это за ручка у тебя такая? Ты сколько писал и ни разу её в чернильницу не макнул.

Саша вздохнул: «Опять спалился». И на ходу принялся сочинять:

— Это американская ручка, фирмы «Паркер». Мне её дядя подарил, он сам моряк, живёт и работает во Владивостоке. Там моряки чего только из-заграницы не привозят.

— Здорово.

— Ладно, раз уж она так тебе приглянулась, я тебе её дарю.

Он протянул ручку Люсе и опешил от её преобразившегося лица. Оно осветилось таким счастьем, будто он не ручку ей подарил, а под венец повёл. Её серые и так немаленькие глаза казалось стали в два раз больше, и Саша подумал: «С чего я взял, что она некрасивая?»

И пока она переписывала его сочинение, он пытался воспроизвести на своём внутреннем экране с помощью магического диагноста то самое выражение Люсиного лица, так преобразившее весь её облик. И так увлёкся, что не заметил, как экзамен подошёл к концу. Одна из преподавателей громко объявила конец экзамена и предложила всем абитуриентам сдать свои сочинения для последующей проверки и оценки. В аудитории мгновенно стало шумно. Все зашевелились, вставали, хлопали откидные сидения стульев. Абитуриенты потянулись на выход.

Саша посмотрел на Люсю и увидел, что она заканчивает переписывание набело со своего черновика.

— Ну, как успехи? — спросил он её, подождав, когда она закончит и сложит работу, как требуют правила. Черновик внутрь чистовика, сверху титульный лист.

— Ты знаешь, я тут два часа мучилась и ничего толком больше не придумала. Решила оставить только то, что ты написал и будь, что будет.

— Не волнуйся, как минимум тройку тебе поставят. Сочинение идеологически выдержанное. Тут и про Ленина вставка есть и твои эмоции, и война, куда ж без неё.

— Ты думаешь?

— Ну, конечно.

— Тогда пойдём?

— Пойдём, — легко согласился Саша.

— Подожди, а где твоё сочинение?

— Так я же не абитуриент.

— А что ты тогда здесь делаешь?

— Тебе правду сказать или соврать чего-нибудь?

Перекидываясь словами, они добрались до стола преподавателей, где Люся оставила свою работу, а Саша прошмыгнул мимо. Они вышли в коридор и вскоре выбрались на улицу.

— Вот и все, — тяжело вздохнув сказала Люся. — Экзамены закончились. Теперь ещё три дня ждать результатов проверки и, если оценка будет положительной, тогда придётся ждать ещё столько же до приказа о зачислении. Слушай, я что-то проголодалась, быка бы съела. А ты?

— Давай в столовую сходим, я знаю в мединституте неплохая столовая. Кормят вкусно и недорого.

— Зачем в столовую? Я тут в общежитии живу. Сами приготовим.

— Хорошо, я согласен.

В это время к ним подошла девушка, почти такая же высокая, как Люся, чем-то на неё похожая и сказала, обращаясь к ней:

— Я, кажется, справилась. Остаётся дождаться результатов. Сказали, что оценки вывесят 23-го августа, в понедельник, а приказ о зачислении будет в пятницу, 25-го.

Тут она обратила внимание на Сашу и сказала Люсе, продолжая смотреть на него:

— Люся, познакомь меня с юношей.

Люся вздохнула и сказала:

— Таня, познакомься, это Саша. Саша, это Таня, будущее светило современной медицины. Все экзамены сдаёт только на пятёрки с плюсом.

Таня протянула Саше руку. «Что-то везёт мне сегодня на тощих девиц», подумал Саша, стараясь, чтобы его нелицеприятные мысли не отразились на его физиономии.

— Приятно с вами познакомиться, — сказал он, отвечая на рукопожатие.

— Вот, только давай сразу на «ты» и без лишнего политеса, — предложила Таня, — нам вместе сколько лет ещё учиться.

И, не обратив внимания на Сашину ухмылку, сказала, обращаясь к Люсе:

— Поеду я все-таки домой. К вечеру буду дома. Сидеть здесь, ничего не делать и ждать три дня, а потом ещё два дня — это выше моих сил. Пойду собираться.

С этими словами она снова подала руку Саше и улыбнулась ему:

— Пока, красавчик, ещё увидимся.

Затем она попрощалась с Люсей, обняв её и чмокнув в щёчку:

— Пока подруга, ты мне прямо как сестра родная стала за этот месяц. Проследи, чтобы моё место в общаге никто не занял. Я скоро вернусь. Надеюсь, мы и дальше вместе жить будем.

Таня ушла, махнув им рукой на прощание, а Саша сказал:

— Я предлагаю в магазин сходить, закупить продуктов, вина купим, конец вступительных экзаменов отметим.

— У меня с собой денег нет. Подожди меня здесь, я быстро, деньги возьму и Таню заодно провожу.

Саша кивнул и сказал:

— Я на скамеечке посижу, газету почитаю. А ты давно тут в общежитии живёшь?

— Как после 7-го класса поступила в медучилище, так мне здесь койку выделили. Вот, если не поступлю в мединститут, тогда придётся искать другое жилье.

— Как же ты жила-то? На одну стипендию?

— Мне государство приплачивало немного и если я поступлю, то ещё год приплачивать к стипендии будет. Ну, я побежала, потом поговорим.

И она убежала в направлении общежития, стоящего тут же, неподалёку.

Привычка ежедневно просматривать газету «Правда» у Саши не исчезла со временем, а только укрепилась. При каждом удобном случае, он просматривал и другие газеты, и журналы, стремясь быть в курсе всех событий, происходящих на этой планете. Газеты он обычно покупал в киоске около вокзала. Киоскёрша его уже знала и всегда оставляла ему «Правду».

Однако проводив глазами Людмилу, скрывшуюся за дверями общежития, он снова занялся её внешностью. Вскоре он точно знал, в каком направлении нужно двигаться. Он понял, что при проведении пластических операций нужно не ломать природу, а подстраиваться под неё. Вот и сейчас, когда он выслушал хотя бы часть её истории, он поверил, что она ленинградка и вполне может быть, что в её крови течёт финская или эстонская кровь. Не зря она так похожа на местных жителей, они тоже к финно-угорской группе относятся. Хотя с этой точки зрения она все же больше похожа на эстонку. Высокая, волосы светло-русые, глаза серые, высокие скулы, прямой нос, лицо продолговатое, подбородок овальный.

Так, посмотрим, что тут можно сделать. И Саша опять выпал из реальности и вернулся буквально за миг до того, как Люся дотронулась до его плеча:

— Пошли.

Саша поднялся со скамейки, свернул газету и сказал:

— Я предлагаю сходить в «чулок», там всё найдём, что нам нужно, — сказал он.

("Чулок" — Прозвище местного гастронома, длинного и узкого.)

Люся согласно кивнула головой и продолжила разговор, начатый ими еще в институте:

— Ты обещал рассказать, что ты делал в аудитории.

— Честно?

— Да.

— В аудитории я сидел и скучал, потом помог одной девушке написать сочинение.

Люся возмущённо посмотрела на него. Саша зафиксировал новое выражение её лица и засмеялся:

— Ты не слышала такое высказывание: «Каков вопрос, таков и ответ»?

— Ну, не хочешь говорить, не говори. Ну, зачем смеяться над благодарной девушкой.

— А ты правда благодарна?

— Если бы не ты, я бы ничего не написала. Нет, конечно, я чего-нибудь написала бы, какие-нибудь штампы о войне. Какая она была тяжёлая для нашей страны, как все трудились денно и нощно, приближая победу над коварным и подлым врагом, ну и так далее, в подобном духе. Я бы постаралась не сделать грамматических и орфографических ошибок, но я знаю кучу примеров, когда преподы писали на работе: «Тема не раскрыта», и ставили двойки. У нас в училище полно таких бывших абитуриентов было.

Тем временем они добрались до магазина и для начала пошли в винно-водочный отдел. Саша предоставил Люсе право выбора. Она выбрала Таманское красное полусладкое. Затем они прошли весь магазин сверху вниз (здание магазина стояло на улице, расположенной на склоне холма), заглядывая в каждый отдел. Насчёт оплаты Саша уговорил девушку, что расплачиваться будет он, а потом, когда они все закупят, подсчитают и все расходы поделят пополам.

В кондитерском отделе они купили коробку шоколадных конфет, ассорти, в бакалейном подкупили макарон и гречки, молочный пропустили, у них всё равно тары не было, ни для молока, ни для сметаны. В гастрономическом отделе были копчёности, они купили полкилограмма рулета ленинградского. (Саша настоял, сказал упирающейся Людмиле, что это его подарок, и он угощает.)

Мяса не было, но были свиные ножки на холодец. Но где его взять, холод-то этот. Нужен холодильник, а это роскошь для студенческого общежития. Немного в стороне стояла небольшая очередь, ждала подвоза мяса. Саша спросил какого-то старичка из очереди:

— Давно ждём?

— Да, нет. Часа два всего, скоро уже обещали привезти.

— А что привезут, сказали, нет?

— Это неизвестно, — грустно вздохнув ответил старичок. — Могут даже куриц привезти. Как по мне, так это бы лучше всего. Бульон сваришь, целую неделю сытый.

Саша купил пару банок консервов, сайра в масле, тихоокеанская. В последнем отделе магазина, соки-воды, они выпили по стакану томатного сока, подсолив его солью из банки, с чайной ложечкой. Рядом стоял стакан с водой, в которой можно было эту ложечку сполоснуть. На прилавке у продавщицы стояло такое сооружение, с пятью конусообразными ёмкостями, куда она выливала сок из трёхлитровых стеклянных банок. Все это сооружение могло вращаться вокруг своей оси, облегчая работу продавщице.

Выйдя из магазина, они завернули за угол и зашли в хлебный магазин. На обратном пути зашли в магазин «Сельхозпродукты» и там им повезло, они купили суповой набор из мясных косточек, десяток котлет по-киевски (осталось только на сковородку бросить и пожарить) и пять килограммов свежего картофеля, чистого, без единого гнилого клубня. Вот морковь была ещё старого урожая и мелкая, но взяли пару килограммов, куда деваться. Во дворе магазина прямо с грузовой машины продавали свежую капусту и к их закупкам добавился небольшой её вилок.

Подходя к общежитию, Люся сказала:

— Ты знаешь, Саша, у меня к тебе много вопросов накопилось. Мы с тобой только сегодня познакомились, а у меня почему-то ощущение, будто мы давно знакомы и просто долго не виделись. А я почему-то вся такая счастливая, что даже страшно становится, что это все сон.

Саша и сам чувствовал нечто подобное, как-то очень быстро он к ней привык. Он ничего не ответил на её слова, но, когда она посмотрела на него, широко улыбнулся ей и подмигнул.

Зайдя в общежитие, они обнаружили, что на вахте, где должна была сидеть дежурная, было пусто и потому прошли беспрепятственно. Комната Люси была на пятом этаже, но лифта не было, и они поднимались по боковой лестнице, которая шла в торце здания.

Потом был их совместный труд по приготовлению обеда. Саша взял на себя чистку и нарезку овощей, Людмила руководила процессом, следила за огнём, солила, перчила, пробовала.

Разглядывая Люсю, Саша понял, что ей нужно и причёску менять. Сейчас волосы скрывают её высокий чистый лоб, тонкие брови. А вот надбровные дуги у неё тяжеловаты и их нужно будет убрать.

В какой-то момент Саше показалось, что он определился с её внешностью и записал в управляющий блок диагноста все необходимые параметры, которых он хотел добиться. Однако, в самый последний момент, он приостановил процедуру коррекции внешности. Ему пришла в голову мысль, что он допускает ошибку, записывая нужные параметры в блок управления. Вполне может оказаться так, что необходимые параметры будут достигнуты, а красоты не будет. Красота, это штука, во-первых, субъективная и не имеет чётких показателей, кроме отдельных элементов. А, во-вторых, нужно добиваться индивидуальности, подчеркнуть нечто, присущее только этому человеку и больше никому.

«Господи, как же трудно понять, что именно составляет эту самую индивидуальность», — подумал Саша и решил не торопиться и продолжить изучение черт Люсиного лица и мимики. Как она говорит, как удивляется, как смеётся, как хмурится. Как у неё на лице отражаются эмоции, которые она испытывает.

В процессе приготовления обеда Людмила рассказывала о своей жизни и учёбе в медучилище. Саша одним потоком своего сознания продолжал изыскания, а другим вёл с ней разговор. Фигура у неё была пропорциональная, но уж больно худая.

«Господи, — подумал Саша, — это же она просто голодала».

И тут у него сложилась картинка того, что и как нужно делать и он принялся магичить, не прерывая разговора.

Уже не сомневаясь, он запустил для своей новой подруги пакет магем ТПИ (тело, память интеллект), причём снял с магемы коррекции тела все ограничения косметического характера.

Далее, Саша подключил зубной магический конструкт и полностью исцелил ей все зубы и выправил их прикус. У Людмилы они имелись в неполном комплекте, поскольку зубы мудрости ещё не выросли. Но и об этом ей уже не придётся волноваться. Все у неё будет в положенный срок.

И, наконец, он приступил к самому главному — коррекции лица. Саша обнаружил причину её некрасивости. Он обратил внимание на чрезмерную толщину лицевых костей черепа по сравнению с остальными. Коррекция заключалась в приведении костной системы к норме и дополнительному усилению, за счёт изменения структуры костной ткани, что позволит ей в будущем спокойно переносить большие нагрузки.

Черты Люсиного лица тут же приняли утончённую форму и перед Сашей возникла как в сказке красавица, сбросившая свою старую лягушачью шкурку. Он сам не ожидал такого эффекта. Он просто балдел, глядя на неё и думал, что такая красавица конечно не будет его ждать. Когда она узнает, что старше его на 4 года их отношения мгновенно перейдут в область отношений типа брат-сестра, причём к снисходительно-покровительственному со стороны «сестры» и это в лучшем случае. С другой стороны, Саша получал чисто эстетическое удовольствие от своей работы.

К трём часам пополудни обед был готов, и они сели за стол. А ещё через час они лежали в постели и неистово любили друг друга. Все произошло буднично и естественно. За обедом они выпили эту бутылку вина, много шутили и смеялись, а когда все было съедено и подчищено, они пошли на кухню, где вымыли всю грязную посуду, пока грелась вода в чайнике. Вернувшись в комнату, Саша заварил чай и пока тот доходил до нужной кондиции в заварочном чайнике, укрытый полотенцем, он подошёл к Людмиле и неожиданно обнял её и поцеловал в щёчку:

— Спасибо тебе за обед, Люся, ты прекрасно готовишь.

В ответ Люся стала целовать его в губы.

Через полчаса, когда они немного утолили свою страсть, Люся, не отпуская Сашу из своих объятий, сказала:

— Саша, ты так красиво написал про меня в сочинении. Я сразу в тебя влюбилась. Ты тот парень, которого я ждала с войны, и ты вернулся, и в моей душе война закончилась. Мне так хорошо и спокойно с тобой, никакими словами не передать это состояние.

Ещё через полчаса они заснули, но Саша оставил часть своего сознания в бодрствующем состоянии, мало ли что случится. Через полчаса они проснулись и снова любили друг друга, пока оба снова не проголодались.

Выбравшись из постели, они оделись и привели себя в порядок. Изменения с девушкой были уже видны невооружённым глазом. Даже её худоба воспринималась уже иначе. «А ведь она и сильнее стала, вон как мускулы играют», — подумал Саша, любуясь фигурой девушки. Тут Люся подошла к большому зеркалу, висевшему у входа, привычно окинула себя взглядом и громко охнув выронила чайник, который захватила, чтобы вскипятить на кухне воды для чая.