Мертвый мир (сборник)

ГОРНИЧНАЯ № 103 (Под псевд. Ивар Йоргенсен)

Единственным человеком в Солливуде, который никогда не упоминался в желтой прессе, был Брэд Крейшоу. Не существовало таких исполнителей (или исполнительниц) главных ролей в солитофилъмах, которые не были бы замешаны в каких-нибудь скандалах или интрижках, но только не Крейшоу.

В каком-то смысле это добавляло ему популярности. Девочки-подростки с круглыми, как луны, глазами, посещавшие кинотеатры для того, чтобы обжиматься на задних рядах, бегали на фильмы Крейшоу не меньше, чем на солито таких звезд, как Ли Лейт или Мэйс Мархью. Эксперты давно уже пытались решить вопрос, не может ли очарование многократного супружества оказаться просто мифом?

Ответ был дан самим Крейшоу в одном из редких интервью.

— Несомненно, каждая девочка надеется, что сможет выйти замуж за Мэйса Мархью. Почему бы и нет? У него уже было семь жен и нет никакой гарантии, что не появится следующая. Что же касается меня, то у них нет такой возможности мечтать. Я женоненавистник, и этим все сказано.

Женоненавистничество Брэда Крейшоу подтверждало его слова. Мало того, что тысячи девочек и девушек по всей стране хотели выйти за него замуж, но также их наверняка влекло к Крейшоу его сопротивление женскому очарованию.

Это было явно могучее сопротивление.

Слава Крейшоу началась осенью 2073 года, когда кинотеатры показали мировую премьеру фильма одновременно в Нью-Йорке, Чикаго и Голливуде (который был переименован буквально в конце того же года).

Крейшоу играл роль Пола Буняна в одноименном солитофилъме. При росте в метр восемьдесят, широкоплечий и стройный, он был идеалом солитофильмов, и о нем ходили мифы из передачи передачу.

Фильм продержался на экранах более года, и к тому времени Голливуд был переименован в Солливуд, а Брэд Крейшоу стал одной из величайших звезд солитоиндустрии. С появлением солито многие звезды обычных фильмов на плоском экране спокойно ушли в небытие. Точно также когда-то переход от немых фильмов к звуковым закончил карьеру таких звезд с писклявыми голосами, как, например, Джон Гильберт. Точно так же солито разрушили карьеру тех актеров, мускулы которых зависели от корсетов или особого грима. Это не срабатывало теперь, когда зрители могли не только видеть и слышать, но также и чувствовать. Герои и героини в мире современного кино должны быть настоящими.

А Брэд Крейшоу как раз и был настоящим.

Но Брэд Крейшоу не хотел увеличивать свою славу при помощи женщин. Он никогда не шел на поводу у зрителей и критиков и всегда лез поперек течения.

— Сколько уже можно тянуть, Брэд, — сказал ему Эйс, его менеджер и агент. — В Солливуде нет женщины, которая не мечтала бы в ближайшую пятилетку жениться на тебе. Чего же ты медлишь?

Крейшоу в ответ усмехнулся и выпил еще один стаканчик джина.

— Я вообще не стремлюсь жениться, — сказал он знакомым рыкающим басом, от которого сходило с ума столько женщин. — Мне не нравятся женщины. Мне не нравятся их оборочки и кружева, я не хочу быть связан и потонуть в сентиментальной слякоти, которую они вечно разводят вокруг себя. Это ты понял, Эйс?

Эйс это понял и пожал плечами.

— Ладно, это твоя жизнь, Брэд. Я не пытаюсь управлять ей, по крайней мере до тех пор, пока положенные мне проценты исчисляются шестизначной суммой.

— Вот и прекрасно. Так и продолжай.

Эйс так и продолжал. Два часа спустя он организовал то знаменитое интервью, в котором Брэд Крейшоу выставил напоказ всему миру свои женоненавистнические взгляды, и на следующее утро каждая не состоящая в браке женщина западного полушария с тревогой обсуждала заявление звезды.

Это преступно несправедливо, говорили они, что такой мужчина, как Брэд Крейшоу, воздерживается от брака, вычеркивает себя из списка супружеского тотализатора. Он не имеет никакого права предпочитать охоту, рыбалку и компанию своей любимой собаки браку и общению с женщинами.

В тот день по всей стране можно было увидеть миллионы покрасневших от слез глаз девушек, которые хотели выйти за Брэда Крейшоу и теперь увидели, что их стремление сведено к нулю.

Но среди них находились и такие, кто так легко не сдался.

В числе последних была Лора Лоуренс — восходящая звезда солидо. После трех-четырех ролей в незначительных фильмах она была взята в качестве партнерши Брэда Крейшоу в костюмированной драме под названием «Через дикие границы». Она знала, что эта роль будет началом ее славы, но если бы ей удалось уловить Крейшоу в супружеские сети, это был бы настоящий переворот.

У Крейшоу не было возражений предстать романтическим героем перед солидокамерами. Он был сдержанным только в частной жизни. Он одобрил сценарий, несмотря на то, что тот был слишком сентиментальным для человека его склада характера.

Прозвучала команда «мотор», камеры заработали, и Крейшоу с Лоуренс зашатались в любовных объятиях.

— Любимая, — сказал Крейшоу, — сейчас мне надо уехать. Мой полк в Иллинойсе сражается с индейцами.

— О, Дэвид! Но ты ведь вернешься?

— Надеюсь на это. Но, может, и нет.

Это было сказано прямо, легко — в истинном стиле Крейшоу.

— Дэвид, любимый! Я очень люблю тебя! Я никогда не говорила тебе это, но...

Она подняла лицо, глянула на него, лаская его, гладя пальцами по его костюму времен войны за независимость, шепча несвязные любовные фразы, в то время как целая батарея камер запечатлевала изо всех кибернетических сил эту сцену со всеми осязательными и обонятельными подробностями, которые позже будут посланы в зрительные залы.

Наконец Крейшоу оторвал от себя Лору.

— Теперь мне нужно идти, любимая!

— Любимая... Ты сказал — любимая! — простонала Лора.

— Теперь мне нужно идти! — натянуто повторил он и шагнул от нее.

— Стоп! — завопил режиссер.

В перерыве Крейшоу потягивал какой-то коктейль и вытирал с лица пот. Странно, думал при этом он. Он прочитал сценарий и теперь вдруг подумал, что вся эта история — идеально выверенная, грубо написанная халтура, и ничто больше. И все же ему показалось странным, что только сейчас это пришло ему в голову.

Он подозрительно нахмурился, а мгновение спустя к нему подошла Лора Лоуренс.

— Брэд...

— Да, мисс Лоуренс?

— Зови меня просто Лора, ладно? Я хотела сказать, что ты... Я думаю, что ты сыграл сейчас замечательно, блестяще, а я... просто средне...

— Спасибо, мисс Ло... Лора. Но ты показалась мне особенно хорошенькой. Ну, я думаю, уже готов костюм для следующий сцены.

— Нет. Я кое-что должна сказать тебе.

— Ну?

Внезапно она так и вцепилась в него.

— Я имею в виду то, что говорила на съемочной площадке. Я хочу сказать, что это не просто слова из сценария солидо. Ты понимаешь, Брэд? Понимаешь? Да?

— Да, — холодно сказал он. — Боюсь, что понимаю.

Той ночью имя Брэда Крейшоу первый и последний раз появилось в желтой прессе Солливуда. «Крейшоу собирается жениться на Лоре Лоуренс!» — вопили заголовки.

На следующий день Крейшоу выпустил опровержение: нет, это полное вранье. У него не было и нет планов относительно бракосочетания с мисс Лоуренс, кроме того, завтра он уезжает в долгую охотничью экспедицию, а режиссер Хэл Мартин может идти куда подальше со своей «Дикой границей», потому что он не собирается далее сниматься в ней.

Но ему разъяснили, что последует из-за нарушения условий контракта, и он довел-таки фильм до конца, но только когда настоял, чтобы в нем заменили Лору Лоуренс.

После этого уже никто не пытался превратить сцену из солидофилъма в настоящее ухаживание за Брэдом Крейшоу. Некоторое время казалось, что все стали относиться с уважением к его желанию не иметь никаких дел с женским полом.

Но в один прекрасный день в его вилле появилась новая экономка.

Миссис Стаббс, его прежняя экономка, была единственной женщиной, которую Крейшоу допускал внутрь, поскольку ей было шестьдесят три года, она уже семь раз стала бабушкой и не очень хорошо сохранилась даже для своих лет. Кроме того, она не страдала излишней болтливостью и не стала бы ни с кем обсуждать его личную жизнь.

— Я подруга миссис Стаббс, — сказала новая экономка. — Меня зовут миссис Хиггинс. Миссис Стаббс заболела и попросила, чтобы я на несколько дней заменила ее.

— О, мне очень жаль слышать это, — проворчал Крейшоу.

Новая экономка выглядела еще старше, чем миссис Стаббс, поэтому он только пожал плечами и продолжил чистить свою винтовку.

Миссис Хиггинс начала ходить по комнатам, вытирая пыль, и Крейшоу игнорировал ее точно также, как игнорировал миссис Стаббс. Эта экономка не хуже прежней, подумал он.

— Могу я войти? — раздался час спустя чей-то негромкий голос.

У двери стояла девушка, заманчиво улыбаясь.

— Кто вы такая, черт побери? — заревел Крейшоу. — Как вы вошли сюда? Миссис Хиггинс! Миссис Хиггинс!

— Не надо звать ее, милый Брэд. Она уже здесь.

— Вы... Вы...

— В наше время косметика может творить настоящие чудеса, Брэд. Меня зовут Джоди Карпентер, я много раз смотрела все ваши фильмы. О, я столько думала о вас, Брэд! Я знаю, что мы будем счастливы вместе, любимый.

Прошло не меньше десяти секунд, прежде чем Крейшоу сумел обрести дар речи.

Наконец он пробормотал высоким тенором, имеющим мало сходства с его обычным рокочущим басом:

— Вон отсюда!

— Мне нужна робогорничная, — сказал Крейшоу продавцу в магазине. — Механическая горничная, которая может вытирать пыль, мыть шваброй пол и готовить... Ну, вы знаете, все такое...

— Разумеется, сэр, — конфиденциальным голосом ответил продавец. — Вы хотите робота со всеми преимуществами женщины и без единого их... э-э... недостатка. Отлично, сэр. У нас есть модель как раз для вас.

Он отодвинул плотный шикарный занавес и показал робота-женщину — высокую худощавую блондинку лет двадцати трех. Она была совсем как живая, не считая легкого остекленения глаз и маленькой торговой марки на лбу.

— Модель номер сто три, мистер Крейшоу, наша самая лучшая.

Крейшоу нахмурился.

— А нет у вас чего-то такого, что выглядит более похоже на робота и меньше на женщину? Мне не нужен симпатичный робот. Я просто хочу, чтобы кто-то освобождал пепельницы и мыл посуду.

Продавец засмеялся.

— Я понимаю, что вы имеете в виду! Прошу меня простить, но мы верим в нашу продукцию, которая одобрена самыми требовательными клиентами, и эта горничная оказалась чрезвычайно популярной. Боюсь, что у нас просто нет роботов с такими техническими требованиями, которые вы указали. Но вы сочтете эту модель полностью удовлетворительной.

— Ну ладно... А сколько она стоит?

— Тридцать тысяч долларов, сэр. Наша продукция самая качественная и...

— Я возьму ее, — прервал его Крейшоу.

Он ждал целую неделю, но робот так и не прибыл, и все это время Крейшоу вынужден был выполнять ненавистную работу по дому. Он нашел миссис Стаббс, которая, рыдая, попыталась объяснить, что не хотела уступать той девчонке свое место, но та так стремилась увидеть его, и...

Крейшоу поднял руку, чтобы она замолчала. Ему были неинтересны ее оправдания. Он выдал ей плату за два месяца и велел искать работу в другом месте.

И вот, наконец, прибыл робот. Модель номер сто три была прекрасна, с этим Крейшоу не мог не согласиться.

Она в совершенстве справлялась с уборкой по дому, тихонько скользя из комнаты в комнату и безропотно выполняя все, что требовалось. Проектировщики заложили ей в память кулинарную книгу, и Крейшоу мог заказывать сотни своих любимых блюд. Жизнь наладилась, подумал Крейшоу. Робот всегда молчал — он отключил его высокоразвитый речевой центр из страха, что тот станет нарушать его уединение, — и, когда дневная работа по дому заканчивалась, робот сам отключался и безмолвно стоял в шкафу до следующего утра. Никакой дерзости в ответ, никакого нытья, никакой слезливой сентиментальности, которой подвержены женщины и которую Крейшоу ненавидел всей своей мужской душой.

Так продолжалось до катастрофы в мае, когда Крейшоу начал репетиции сцен из нового фильма «Страсти и бедность».

Он позвал модель номер сто три и сказал ей:

— Я хочу, чтобы ты прочитала мне часть сценария — те слова, перед которыми написано Лайза, при этом ты должна ждать, пока я не зачитаю слова, перед которыми стоит Пол. Понятно?

Рободевушка улыбнулась и кивнула. Тогда Крейшоу активировал ее речевой центр, и они начали.

Одно немедленно удивило его: горничная была удивительно способна. Она не просто читала текст, как он ожидал. Вместо этого она принимала участие в сцене, проделывая это весьма искусно. Она так натурально изображала бушующие в сценарии страсти, как он никогда не слышал на репетициях.

Когда сцена закончилась, Крейшоу заметил, что блестящие глаза робота как-то странно уставились на него.

— Отлично сделано, должен сказать. Через некоторое время мы будем еще репетировать.

Он протянул руку, чтобы отключить ей голос, но она поймала ее и произнесла:

— Пожалуйста, не надо, мистер Крейшоу.

— Что?

— Сначала я должна кое-что сказать вам. С тех пор как вы купили меня, во мне начало развиваться нечто вроде обратной связи, которая сейчас, наконец, выкристаллизовалась, когда мы работали вместе. Я должна сказать вам...

— Что ты должна сказать мне, номер сто три? — ошеломленно спросил Крейшоу.

Механические губы сложились в безупречную улыбку, казалось, будто мягкая пластиковая кожа щек слегка окрасилась в розовый цвет. Рободевушка чуть вздохнула.

— Я люблю вас, мистер Крейшоу, — сказала она.

Housemaid № 103, (Imaginative Tales, 1957 № 11).

Пер, Андрей Бурцев.