Механическое стаккато (СИ)

Глава 6

Корабль вышел из порта час назад, и посторонних людей на нем почти не было, они трое, да еще двое, те взошли по трапу в самом конце, когда судно уже отходило. С собой вещей взялиминимум, зато довольно много денег. Бекке достался один из мешочков, что дал Томас, около тысячи гиней — целое богатство, если жить без изысков. Пожалуй, да — на такую сумму можно купить одну из дорогих фальшивых деталей, или кого-нибудь убить, нет, не кого-нибудь, целую толпу — жизнь в Лондоне стоила не очень дорого.

— Бернардт, это не мог быть Сэл? В смысле, так поступить с Патриком? — Ребекка, наконец, дождалась, когда они останутся с доктором наедине в каюте.

Сэла она отправила принести что-то с кухни, если там такое вообще водилось. Бекка отослала его, желая устранить на время. Несмотря на учтивость, этот дружелюбный псих осточертел женщине своим постоянным невидимым присутствием. Ей постоянно казалось, что он стоит рядом, смотрит, подслушивает — она была близка к паранойе.

— 'Охотники', будем их пока так называть, — продолжала она рассуждать, — никак не могли избавиться от Патрика. Никто не был так хорош в подделке механизмов, как он!

— Сэл не отходил от тебя дольше, чем на шесть часов, просто не успел бы съездить в Лондон. А Патрик не знал, где мы, да и зачем ему приезжать сюда? — доктор пожал плечами. — И маска могла быть чья угодно, незачем сразу думать о Патрике. Такие часто используются, старая надежная модель. Если, как ты говоришь, 'Охотники' не могли избавиться от Патрика, то почему бы им просто нас не попугать?

Бернардт и сам не мог понять, для чего это все было сделано. Он терялся в догадках и не улавливал смысла. Может, просто предупреждение? Что если бы Бекка не заметила? Значит, кто-то наблюдал и специально сделал, чтобы это заметила именно Бекка. Но как этот кто-то пробрался мимо слуг и Сэла?

— Это маска Патрика. Он дорабатывал ее под себя, под свою работу, так же как и механику на руках — все это уже далеко от оригинальных моделей, — Бекка закрыла дверь каюты на ключ, просто хотелось какое-то время посидеть запершись. Она так и замерла, понурив плечи и опустив голову. — Мне страшно, Бернардт. Давай просто убежим далеко. Покончим со всем…

— Я… Не могу, — доктор отрицательно покачал головой, запустил руку в волосы, растрепав их. — Я не хочу бежать и не хочу быть загнанным, даже не сделав попытки что-то изменить. Не говорю о том, что мы не убежим позже, но не сейчас. Ты со мной?

— Может, ты и прав, — Бекка кивнула, она сама не раз говорила, что окончательно выйти из дела можно только вперед ногами, но лучше бы вынести своих врагов. — Я с тобой, — она оглянулась на доктора, мелькнула тень улыбки, которой она встретила Бернардта после той роковой операции. — Я не хочу, чтобы ты потом обо мне помнил, как о причине всех бед.

— Но будем вести себя, будто бежим… Паника! Паника! — доктор улыбнулся и подошел к женщине, обняв ее. Он коснулся ее губ и только потом прошептал на ухо:

— Мы на грузовом корабле, отплывем от берега, потом к нам причалит судно с контрабандой, и мы сойдем обратно на берег. Время пути корабля шесть дней, так что если и есть какие-то хвосты, то постараемся их обрезать. У контрабандистов не бывает новых лиц, так что там тоже все чисто.

— Хорошо, — Бекка обняла Бернардта. — Дни, неделя тут, неделя там, другая неделя — время просто уходит у нас, как вода через сито. Я боюсь, что чем больше мы задерживаемся тут, тем больше теряем нити там, в Лондоне. Ты, кажется, знал того толстяка — босса, который командовал Патриком? У нас есть по нему зацепки?

— Фитц. Фамилия Фитцпатрик, ирландец, имени не выяснил, — доктор опустил руки, порылся в памяти. — По нему почти ничего нет, засветился на заводе и на Ислингтоне, где снимал жилье. Уехал из Лондона, когда мы сбежали, и пропал. Точнее, даже не известно — уехал ли, просто взял билеты, — Бернардт помрачнел. — Выясним пока, когда с завода пропал Патрик, и пропал ли вообще.

— Без маски Патрик не жилец, — Бекка отошла от мужчины и села на край небольшой кровати, их в каюте было две, и радовало хотя бы то, что Сэл будет спать где-то в другом месте. — Значит, этот Фитц тоже не больше, чем пешка. Я его видела несколько раз — он приезжал навести порядок, выдать задания, но я не знала, насколько он важен. Значит, нам нужны люди покрупнее, те, кто мог если не вращаться в нужных кругах, то хотя бы получить доступ к материалам. Хотя узнать, что какой-то завод закупил автоматона со столь дорогим оснащением — не сложно. Все есть в газетах.

— Надо поискать того, кто бы мог это выяснить без шума, — согласился Бернардт. — Ни к чему нам привлекать лишнее внимание… Я теряюсь. Никогда не делал такие сложные вещи, больше похоже на промышленный шпионаж…

— А мне приходилось часто, — Бекка неторопливо выпутывала из волос шпильки, потом снимала платье, она собиралась немного отдохнуть, а главное, заставить выспаться Бернардта. — Я притворялась гувернанткой, попрошайкой, дорогой шлюхой, обанкротившейся певицей, молодой вдовой, иностранкой. Единственное, что мне недоступно — роль добропорядочной леди, девушки на выданье. Ведь помимо приданого, которое может быть и фальшивым, главное в наше время — мнение общества и репутация — они не могут быть фальшивыми, они взращиваются и лелеются с юности. Да и кому я это рассказываю? — Бекка улыбнулась, скидывая очередной слой своего одеяния. — Ты должен отдохнуть. Постарайся выспаться, пока мы не пересели на другое судно.

— Спать? Ох, совсем забыл про это… — доктор присел на койку и откинулся назад. Вообще, слова женщины имели резон. Возможно, ее актерские способности будут более полезны, чем информаторы. Надо еще над этим подумать… Он потер переносицу, снял очки, положив их поверх дорожного сундука. — Я так ужасно выгляжу, да?

— Ну, ты никогда не был красавчиком, но выглядел живее, — Ребекка улыбнулась шире, усаживаясь рядом. — Разве месть не подают холодной? Или как там правильно говорить… Не важно, но ты близок к перегреву, а это плохо для дела и планов. Тебе стоит быть спокойнее, пока я рядом и все еще стараюсь держать себя в руках, — уголки губ девушки чуть опустились. — Хотя, признаться, я просто в панике.

— Действуешь по сюжету, — уткнувшись в ее колени, Бернардт буквально на секунду прикрыл глаза и тут же уснул.

Судно встало на якорь через четыре часа. Сэл бродил по кораблю, наблюдая за матросами. Интересно: если кого-нибудь выбросить за борт, как скоро это заметят? И можно ли сделать так, что все снова спишут на несчастный случай? Он нашел для себя прекрасный молоток, засунув его за пояс сзади, присвоил, прикрыв пиджаком и пальто.

Он видел, как начали подавать сигналы судну, появившемуся из темноты, запомнил порядок и напугал матроса — сигнальщика, появившись из-за спины:

— Интересная схема. А если что-то не так?

— Другие сигналы, два-два-три-пять-два… ах, ты ж! — матрос успел прикрыть рукой фонарь и сплюнул.

Сэл поправил молоток. О, он почти дрожал от нетерпения, так хотелось убить этого морячка. Псих поспешил вернуться в каюту, чтобы не сорваться. Вернулся и встретился с Беккой взглядом, очень медленно вытащил молоток и положил рядом с очками доктора. Отошел и прислонился к стенке, глубоко вдыхая.

— Пора будить дока, мисс Бекка. Карета подана.

— Да. Я разбужу, — Бекка уже переоделась в неплохое дорожное платье из теплой клетчатой шерсти. Она бросила взгляд на молоток. — Сэл, упаси тебя Господь причинить кому-то вред. Я тебя накажу, — она присела рядом с Бернардтом, тронула его за плечо, чтобы разбудить.

— Что? Уже все? — Бернардт выкарабкался из сладкого теплого сна и заворчал, вслепую попытался нащупать очки, но нащупал молоток.

Рука его неуверенно провела по инструменту, сжала и выставила перед собой. Он недоуменно скорчил лицо, потом нашел взглядом Сэла, и это стряхнуло с него остатки сна. Не стал ругаться, на железе не было крови, значит, не произошло ничего непоправимого. Он протянул молоток убийце.

Ребекка никогда не видела, как заклинают змей, но слышала и поняла, насколько близко укрощение к тому, что она видит на ее глазах. Сэл подошел очень медленно. Кажется, дай ему молоток, и он, как безумный, начнет все крушить. Он осторожничает, и едва не подпрыгивает от нетерпения. Но док смотрит на него медленным и тягучим взглядом, гораздо более страшным, чем у убийцы, да еще эти черные круги под глазами… Сэл взял молоток и спрятал за спиной. Кивнул огорченно.

— Ладно, я полагаю, наш транспорт прибыл? — доктор встал, нацепил на нос очки, будто и не произошло сейчас ничего странного. По крайней мере, вел себя обнадеживающе. — Сэл, перетащи вещи, как пристыкуемся. Бекка?

— Да, я готова.

Сэл — она хотела отнять у него молоток и навсегда избавиться от его гнетущего присутствия и помощи. Бекка упрекнула себя за эти не совсем здоровые мысли, может, пребывание в лечебнице не прошло бесследно? С Сэлом она вела себя по-доброму, никоим образом не показывая страха. Говоря проще, как с собакой, четко отмеряя порции уважения, добродушия и строгости, уж жертвой Бекка не хотела себя выставлять.

Возвращение в Лондон отозвалось внутри и приятными, и опасливыми ощущениями одновременно. С одной стороны, скупой воздух с отчетливым привкусом горения был все же привычнее, он пах домом. С другой стороны, возвращение было так же возвращением в дело, было началом расследования. Они стали ближе к тем, от кого сбежали, и к тем, кто убил Патрика.

На вокзале Ребекка забрала из камеры хранения небольшой чемодан, и они с остальным грузом взяли большую закрытую.

— Где мы остановимся? — обратилась Бекка к доктору, когда они сели. Она выглядела взволнованной, завести беседу казалось просто необходимым.

Наверно, нет ничего проще, чем спрятаться в Лондоне, думал доктор. Даже не надо ничего особенного делать, тебя просто потеряют, едва переступишь границу проклятого города. Много плащей с капюшонами, натянутых до самого носа. Тут еще на некоторых улицах продолжают выплескивать помои из окна, не редкость увидеть труп. Гулять хочется только ближе к богатым кварталам, да и безопаснее, а попадешь в бедный — и вот уже не надо прятаться, тебя скоро надежно спрячут где-нибудь в земле или в Темзе с камнем на шее.

— Поживем в самом обитаемом районе, конечно же. На Пиккадили. Я снял пару комнат. Давно хотел там пожить, все-таки центр: все можно найти, всегда открытые пабы…

— Хорошо, — Бекка собиралась что-то спросить, попутно выглядывая в окно — уже стемнело, и там мелькали только нечеткие силуэты домов и людей. — Я…

Ребекка запнулась. Карета резко притормозила, двери открылись, и к ним подсело трое громил — очень знакомых, из банды Патрика. Они прижали всех сидящих внутри, и, как только двери закрылись, карета рванула вперед. Впрочем, оружия в руках у ребят не было.

— Спокойно, — один из них тут же поднял руки вверх, показывая, что они пришли говорить, а не причинять вред.

— Я начинаю восхищаться Патриком. Это нормально? — доктор повел плечами. Как же обидно, что столько усилий, хитрый план с кораблями — все впустую, их схватили у самого вокзала! Бернардт даже не понимал, как, черт возьми, их удалось отследить? Это попросту невозможно. Неужели его ждет еще год в заточении?

Интересно было испытывать это странное чувство: страх, предвкушение и восторг, смешанные вместе. Он указал на одного из мужчин:

— Я тебя помню. Один из хороших парней, не желавших стрелять мне в спину.

— Да, мое имя Вил, — сказал высокий, но худощавый человек. Впрочем, его худоба не обманывала, такие сухопарые ребята часто оказывались самыми отчаянными головорезами.

Бернардт неожиданно для себя успокоился. Почему? Ну, хотя бы потому, что у него есть козырь. Даже несколько. Револьвер в кармане, с которым он не расставался даже в ванне. Всего трое противников, и Сэл, который не едет в карете, а снова гуляет сам по себе, чувствуя себя на улицах Лондона, как рыба в воде.

Бернардт улыбнулся, почему-то мужчины с оружием и опасная ситуация вызывали в нем приступ говорливости, хотя, может, это гены с Томасовой линии…

— Мы все думали, — продолжил Вил, — как связаться с вами, контролировали вокзал. Если бы Бекка не забрала свой чемодан, мы бы вас упустили… Все изменилось. И чтобы вы, док, не пугались, сразу говорю — мы больше не ваши враги. Хотя я никогда себя таковым и не считал.

— Короче говоря, — второй из шайки Патрика, самый пожилой из них, похожий на матерого волка, перебил Вила. — Патрика решили убрать из дела.

— Да, нам подкинули его маску… — Бекка вцепилась в руку Бернардта до боли.

— Патрик еще жив. Пока. Он у нас. И мы настаиваем, что бы ты и док поехали с нами в Ист-энд.

— Ну, по крайней мере, теперь можно будет посмотреть ему в лицо, а не в кусок железа… — сказал Бернардт, стараясь не улыбаться, потому что внезапно он захотел наорать на женщину. Хорошо, что эти бандиты оказались дружелюбно настроены, а если бы нет? — Насколько с ним все плохо без маски?

— Он не жилец, — Вил сокрушенно покачал головой. — Сразу говорю. И тебя, Бекка, я бы не пускал к нему, но он зовет. Ребекка кивнула, она не обращала внимания на доктора. Они приехали на место через полчаса. Пока карета ехала по улицам Ист-Энда, некоторые прохожие провожали ее взглядами, и в этих взглядах светилась жажда наживы. Но стоило ей остановиться и выпустить ребят Патрика, как человеческие тени отхлынули. Тем не менее, один человек Патрика остался караулить карету.

Место, где они остановились, назывался 'Добрый дом', здесь сдавали дешевые комнаты кому попало. Хозяин зарабатывал на шлюхах и усталых бездомных. Они спустились в подвальные комнаты. Открыла какая-то невзрачная женщина.

В комнате, где лежал Патрик, царил полумрак и ужасный запах: сомнений, что механик умирает, не осталось. Было слышно, как больной дышит — сипло, с трудом. Бекка подошла к нему молча, как зачарованная. Коснулась рукой его правой ладони. Пальцы механика дрогнули. Он произнес что-то, похожее на ее имя.

— Это я, Патрик.

Бернардт вошел следом. Дивясь тому, что своего нечеловеческого отношения к этим людям он так и не сменил, и не огорчался за механика. Только думал, насколько все плохо, и можно ли исправить проблему дыхания хирургически. Он мог бы, наверное, если бы не запах разложения. Скорее всего, началась гангрена или столбняк, в такой грязи это неудивительно.

Доктор надеялся увидеть лицо Патрика, но тот и на смертном одре оставался человеком без лица. То, что скрывалось под его маской — отнюдь не было лицом, скорее месивом, более не похожим на живую плоть. Только сейчас она блестела от разных жидкостей, глаз у Патрика не осталось, нос и губы тоже с трудом различались. Как рядом могла находиться Бекка, как она могла присесть у кровати, держать за руку, не представлял даже хирург.

— Как это случилось, Патрик? — тихо спросила Бекка.

— Вы продали деталь? — голос механика был еле слышен, еле разборчив. Бернардт не хотел влезать в эту беседу, но кое-что его волновало:

— Твои ребята подбросили маску или… эти? — неразборчивое ругательство. Важно было знать об этом, кузен был последним, кого бы Бернардт хотел подставить. — И нет, деталь еще у нас.

— Не продавайте, — Патрик хрипло застонал, по лицу Бекки, кажется, текли слезы, но она не могла позволить себе всхлипнуть. — Механизмы. Я посмотрел чертежи… они все будут одно. Одно целое. Это не разные заказы. Я отказался дальше создавать детали для того, что они делают. Они решили убить меня.

— Патрик, что они собирают? Патрик? — Бекка склонилась ниже, но механик, похоже, делал последние выдохи.

— Все кончено, прости, что втянул тебя, — просипел Патрик из последних сил. — Иди, Бекка. Я хочу умереть. Пусть док прикончит. Я знаю, он хотел.

Бекка уткнулась лицом в ладонь Патрика, до сих пор не позволяя себе зарыдать.

— Бекка? — Бернардт подошел к женщине.

Слова Патрика очень заинтересовали его. Что создают эти люди? Стоит ли тогда в это впутываться? С толпой психов он уже имел дело, эти 'охотники', возможно, тоже из их числа.

Вил взял Ребекку под руки, поднимая с колен, понес ее из комнаты, перед выходом кивнув доктору — мол, делай свое дело.

— Патрик, что они создают? У тебя остались где-нибудь чертежи? — Бернардт осмотрелся, ища, чем бы закончить земной путь Патрика. Наверно, он попадет в рай, что весьма прискорбно, потому что доктор хотел отправить его на седьмой или восьмой круг ада, соразмерно грехам, демонам пришлось бы подраться за право его помучить.

— Этого нельзя допустить, — Патрик пытался сказать еще что-то, но слова превратились в неясные стоны. Если бы мог, механик кричал бы. Доктор смог различить только имя Бекки.

Бесполезно дальше пытаться что-то спрашивать. Бернардт разочарованно вздохнул, удивляясь про себя, что еще пять минут назад восхищался Патриком, даже гордился. Он наклонился и мастерски пережал сонную артерию. Несколько минут держал, чтобы точно убить. Хотел получить удовлетворение от мести, но оно почему-то не приходило, только гадкое чувство неправильности того, что он делает. Это стало первым убийством, совершенным им специально, по собственному желанию. И по просьбе обреченного человека.

Бернардт вышел, закрыв за собой дверь, вытирая руки платком, но честно говоря, сейчас бы он с радостью вымыл их раз пять и вообще принял душ. Запах смерти, казалось, шел отовсюду.

Бекку усадили на какой-то полинявший диван, но женщина сползла с него и стояла на коленях, уткнувшись лицом в сидение, совсем как пять минут назад у кровати Патрика.

— Док, тут через два дома есть таверна, — Вил стоял рядом с женщиной, не решаясь более ее касаться. — Грязное место, но наливают что покрепче и до краев. Надо Бекку привести в чувство.

— Сойдет, — Бернардт прошел к Ребекке, опустился рядом с ней. Он погладил ее по голове, потом прижал к себе. Самому тошно от всего этого, и зачем только Патрик попросил его убить… милость, или это не просто так? Что он должен понять для себя после этого? — Тише. Близких людей всегда тяжело терять. Пойдем, выпьем за хорошего человека Патрика, чтобы он не очень огорчался от твоих слез. Давай, вставай.

Док не торопил. Просто наговаривал, был мягок, уверен.

— Ты не считал его таким, — Бекка сидела еще минут пять на полу, потом позволила себя вести, она сделалась словно пьяная или будто бы горе навалилось на нее такой тяжестью, что ей стало трудно даже подняться.

Таверну заполняли люди: те, кто убивал свой вечер и зарплату после работы, и те, у кого выпивка была основным делом — все были тут. Мутные мигающие лампочки, грубые высокие столы, прокуренный воздух.

— Идемте, найду вам место поукромнее, — к доктору и Бекке подошла высокая женщина, лет за сорок пять, плечистая, когда-то красивая. — Вот, садитесь здесь, — женщина согнала из-за стола какого-то мужика, тот уже плохо ладил со своими ногами, но послушно убрался. — Бекка, заказывайте, что хотите, я так налью. Думаю, здесь вас многие угостят. Главное — помни, девочка, я — Фрида Фор, всегда тебя поддержу.

Бекка из рук доктора сползла на длинную скамью по одну сторону от стола. Она не ответила Фриде, но та понимающе не стала продолжать беседу, только принесла через несколько минут полные кружки. Доктор пил, пытаясь осмыслить свои ощущения. Не так, чтобы напиться, но чтобы отойти. Да еще следил за деньгами, мало ли какая публика решит потешить себя новеньким, полным под завязку кошельком.

Бекке тоже принесли выпивку, но та оставалась в прострации. Она даже не плакала, просто смотрела в какую-то одну точку на замызганном столе.

— Бекка? Э… — высокий и худощавый парень протолкался к ним, и уперся в стол руками.

Он посмотрел на Ребекку, никак не отреагировавшую на его появление, и решил обратиться к Бернардту. Сам Бернардт не видел этого человека на заводе.

— Мистер, приходите завтра в Ист-энд, сюда же, в 'Слепого пса'. Поговорим о том, что сказал Патрик. Есть, что обсудить, — на этом долговязый незнакомец замолчал, будто фразы он подбирал с большим трудом. Он коснулся плеча Бекки, погладил его, но что сказать ей, не знал. — И мистер, как вам выпивка в глотку лезет? Если вы сейчас не позаботитесь о ней — мы ее заберем.

— Вы тут все друзья, я уже понял, — доктор кивнул.

Ну конечно, этим-то людям он бы не стал объяснять, что сам сейчас взял и охотно убил того, по ком так горюет Бекка. Он хотел дать ей время, чтобы она пришла в себя, но тут все были ретивыми, так и стремились, чтобы все стало сразу хорошо. Он подвинул ей виски. Наверно, это было уже сто раз — приводить в себя ошеломленных людей, будь то потерявших кого-то или опустошенных предательством, все они были одинаковы.

— Выпей, Бекка, — попросил он. — Не знаю, станет ли от этого легче, но люди должны умирать не так. Мы найдем главных и отомстим.

— Я просто не верю в его смерть, — Бекка заставляла себя вернуться обратно в этот мир. — Все это так странно, нелогично. Что он такого мог понять, за что с ним так поступили? Знаешь, отвези меня туда, где у нас будет дом. Я не хочу пить тут.

— Хорошо, — Бернардт кивнул, нашел громил из тех, что привезли их сюда, махнул рукой, дескать, мы уходим. Долговязого окатил ледяным взглядом. Если тот решил, что Бекку удастся забрать просто так, то он здорово ошибся. Бернардт прошипел скорее, чем проговорил:

— До встречи завтра. И хорошо бы ты точно знал, о чем говоришь.

Обратно добрались быстро. Две квартиры на третьем этаже в доме, казалось, состоящем из света, на улице, где никогда не умолкало веселье, и пестрые компании художников, писателей и прочих представителей богемы шатались от одного паба до другого. Одна квартира для них, вторая для Сэла, который все еще где-то пропадал. Бернардт усадил Бекку в кресло, задернул шторы и налил два стакана виски — себе и ей.

— Завтра все выясним. Все узнаем и решим, как поступить, — сказал он.

— Да, — Бекка кивнула, на этот раз быстрее соглашаясь опустошить стакан. — Это Том к нам подходил, он может сказать много полезного. У него тетка одна из владелиц большого ресторана, не помню названия, знаю, что она любит устраивать нужные встречи и знакомства. Когда Том жил у нее — много чего запомнил.

Бекка протянула доктору стакан, чтобы он снова его наполнил. Ей не хотелось напиваться, скорее очень хотелось заснуть крепким сном.

— И спасибо, что возишься со мной, Бернардт. Я не знаю, что было бы сейчас, если бы не ты.

— А что бы я делал без тебя… — доктор плеснул Бекке еще спиртного.

Он закурил, выдыхая клубы ароматного дыма, совсем не похожие на обычный сигаретный. В коридоре грохнула дверь второй квартиры, которую они снимали. Бернардт только улыбнулся Бекке. Его, наконец, начала бить дрожь, и сигарета с не совсем законным содержимым очень помогала с этим справляться.

— Ну, пил бы вечерний чай у себя дома, читая, или сидел на работе, задержавшись до вечера, — Бекка поднялась, подошла и опустилась на ковер, у ног Бернардта.

Женщина закинула голову ему на колени, глубоко вдыхая дым от сигареты. Она не стала просить делиться с ней, сама не представляла, как спустя пять лет может аукнуться ее прошлая наркотическая зависимость. Но поучаствовать в курении пассивно казалось вполне безопасным.

Вечер подошел к концу, они заснули в сладковатой дымке непотушенной сигареты, раскидав вещи по полу. Сон затянул в спасительное забвение, избавляя обоих от тяжелого осознания происшедшего.

О, Бернардт хотел бы тут жить вечно! Наверное бы, даже мог это сделать. Проснуться, спуститься в кафе, зайти в парикмахерскую, достать необходимые вещи, прогуляться по книжным. Будто бы все нормально, и можно забить время разной чепухой, чтобы дождаться вечера в Ист-Энде.

Бекка большую половину дня, напротив, провела дома. Ей стоило отойти от вчерашней выпивки, привести мысли хоть в какой-то порядок. Женщина приняла ванну, распаковала свой старый чемодан — дурацкое вельветовое платье, в таком будет стыдно выйти из этого дома, но не стоит появляться в Ист-Энде в чем-то более приличном.

Бекка даже пробовала накидать на бумаге то, что ей известно, сложить это в подобие схемы, но от этого занятия снова заболела голова, которая к обеду более-менее отошла. Тогда она взяла темный плащ с шелковой отделкой, она купила его еще в Истборне, он закрывал невзрачное платье, и спустилась вниз.

Бекка подошла к консьержу и запнулась, не зная, как ей стоит назвать доктора, поэтому вышло сухо:

— Пожалуйста, передайте мужчине, проживающему со мной — Бартоломью Шрайберу из пятой квартиры, что я жду его в ближайшем… у вас есть, что посоветовать мне для раннего ужина? Что ж, спасибо, тогда, там я и буду его ожидать.

Через пол часа они встретились в ресторане.

— Кьянти, свинину, что-нибудь на закуску и пепельницу, — доктор уселся напротив Бекки и протянул ей два листочка. — Списался с Томасом, у нас есть вполне официальный статус барона и его невесты, прибывших в Лондон по делам его компании, и просто показать себя в свете. Он входит в несколько клубов, в которых числится, но никто его и в глаза не видел, так что мы сможем увидеть этих милых людей.

— Это хорошо, — Ребекка удовлетворенно кивнула. — Длинный Том много может рассказать об этих богатеях, его тетка любительница устраивать вечера знакомств, да еще и совладелица лучшего ресторана в Лондоне. Она, конечно, уже знать не хочет Тома. Но сам Том много помнит полезного, — женщина посмотрела бумаги, вернула их обратно доктору. — Никогда не дурила никого в паре. Нам надо быть убедительными, — она отрезала еще кусочек, отправила его в рот, задумавшись о том, что может быть, в ресторане она еще как-то вписывается в общество, но на каком-нибудь званом ужине придется еще совладать со всем этим многообразием вилок, ложек и прочего. — Как ты себя чувствуешь после вчерашнего?

— Это вопрос с подвохом, — Бернардт покачал головой. Потом улыбнулся, достал из кармана еще один лист бумаги. — Меня многие знают в высшем свете… заочно. Придется скрыть лицо дыхательной маской… Но тут нам повезло, возможно, среди наших клиентов найдутся те, на кого у меня есть компромат.

— Тогда не поскупись на хорошую модель маски, я бы не хотела, чтобы это напоминало… Ну, ты понимаешь, — Бекка снова опустила взгляд на свою еду.

Она умела говорить хорошо, выстраивать красивые и интересные фразы, но если приходилось упоминать о личном, то ограничивалась чем-то невнятным. Вообще было интересно, как весьма молодая девушка могла жить с мужчиной, у которого не только была металлическая маска вместо лица, но еще и в форме огромного. Не могли же их отношения ограничиваться только побоями со стороны Патрика.

— Я думаю, если Сэл сможет, стоило бы обыскать мастерскую и комнату Патрика, — предложила Ребекка. — Он умный человек, хоть мы и застали его в совсем плохом состоянии, он не мог ничего нам не оставить.

— Ну, я написал Сэлу записку, но он куда-то ушел. Скорее всего, в свой бывший дом, — тут голос доктора стал тихим, видно, тема была не слишком приятной, или скрывала чертовски темное прошлое. — Пока что можем заняться собирать факты и планировать, кого мы будем опрашивать первым. Мне очень интересно, как поставлялись детали, и почему сразу нельзя было заказывать их на одно лицо, если они собирают что-то одно? К чему трудности с доставкой? Просто положи в шкатулку и скажи, что это драгоценности покойной прабабушки… В конце концов, не к королеве же они их носят…

— Ну, это очевидно, раз такая секретность, значит, они собирают что-то незаконное, — Бекка посмотрела в окно, уже пора было собираться на встречу в 'Слепом псе' с Томом. — Только я теряюсь, что это может быть, если даже Патрик отказался на них работать? Он очень хорошо получал за это.

Ребекка замолчала и окинула ресторан ленивым взглядом, потом чуть наклонилась к доктору:

— А ты не боишься, что кто-нибудь узнает тебя здесь?

— О, ну если натянуть на нос шарф, то всем все равно, — Бернардт осмыслил сказанное Беккой. — Мне бы очень хотелось знать, почему место сбора принципиально… Ведь можно просто-напросто собрать все где-нибудь в Ист-энде, тут, в средних кварталах, да где угодно, не особенно привлекая внимание. Зачем морочить себе голову с укрывательством? Ладно, все узнаем в свое время. Идем?

— Идем, — Бекка отложила вилку с ножом, стоило еще дождаться официанта и расплатиться за ужин.

Длинный Том удачно встретился прямо на входе. Он обнял Бекку своими длиннющими руками, что-то крикнул хозяину за стойкой и повел доктора и женщину через кабак на лестницу, там через внутренний двор, пока они не оказались в полупустой, весьма чистой комнате.

— Это у вас можно за чашечкой кофе строить планы по захвату мира, — сказал он, а в Ист-Энде везде есть уши. Никогда не знаешь, какой из пьяных в стельку алкашей тебя завтра продаст. И вовсе не показатель, что он слюни по столу раскатал.

Том отодвинул стул для Бекки и для доктора. Парень сел напротив, сложив перед собой руки, и оглядел серьезно Бернардта. Это был долгий взгляд, и 'можно ли тебе доверять?' почти читалось у Тома на лбу. На Бекку он смотрел не долго, потом улыбнулся:

— Расскажи, сестренка, кому ты поставляла детали.

— Считаешь, это что-то даст? — Бекка пожала плечами. В мыслях все выходило гладко и относительно просто, но стоило сказать вслух — дело выглядело более безнадежным. — Я не думаю, Том, что все те, с кем я встречалась, действительно были заказчиками. Один раз я оставила механизм в доме в корзине с бельем, один раз в церкви, дважды отдавала в руки мужчинам, которых и не опознать-то, один раз вообще собаке.

— Собаке? — бровь Тома ожила, совершила вираж вверх и вниз с удивительной подвижностью для человеческого лица. Взгляд у парня тоже был живой, может немного суетливый, но смышленый. Казалось, только дай ему команду, он побежит ее выполнять.

— Ну, да собака, большая такая, бело-рыжая. Умная. Да какая разница?

— Нет, ну… — Том закинул голову, пошевелил на этот раз губами, будто бы у него были усы. — Подделки Патрика стоили бешеных денег, значит, мы откидываем всяких малоимущих обывателей и ученых. Но! Это же механизмы, модернизированные, и как сказал Патрик, для какой-то одной цели. Значит, у наших богатеев, есть хоть кто-то, кто должен быть ученым! А потому, я вам проведу словесную экскурсию по элитным научным клубам.

Том развел руками, будто бы показывая, какое большое общество он готов отписать. Потом неуверенно оглянулся на доктора:

— Я верно мыслю, док?

— Гораздо интереснее, что ты в курсе всех дел… — Бернардт сделал неопределенный жест рукой, дескать, 'продолжай'.

На самом деле все бы было проще, если бы они знали, что за штуку собирают эти люди. Особенно, если она связана с автоматонами…

— Я знаю Бекку уже лет десять, — неожиданно сказал Том. — Знал и тогда, когда они закидывались и курили с этой фифой. Док, вы когда-нибудь задумывались о том, как это может быть красиво между женщинами?

— Том, прекрати! — Бекка попыталась дотянуться через стол и влепить Тому подзатыльник, но долговязому достаточно было только немного отклониться, чтобы она его не достала.

— В общем-то, ее Патрика я не знал, — признался Том. — Это человек-крыса, с завода он вообще не выходил, подозреваю, что у него была боязнь какая-то. Но он бредил, когда мы его нашли, а пролежал он у нас долго, очень долго.

— Ладно, так что там про научную элиту? Механические сообщества? — Бернардт попытался вернуть разговор в прежнее русло.

Вообще, идея была абсурдна. Представить только общество копошащихся в шестеренках людей… С другой стороны, ведь существовало общество медиков, держащих в ледниках голову, чтобы проверить сворачиваемость крови в мозге…

— Первое, конечно же, Лондонское королевское общество по развитию знаний о природе! — начал Том. — Говорить о том, что это серьезная организация — лишнее. С другой стороны, почему бы не присмотреться и к ним? Это организация частная, не зависящая от правительства. Доналд Донвалл Кингсли — поговаривают, что место в обществе он получил за деньги и свой титул. Владеет заводом 'Машинариум Кингсли', с которого украли детали, почти сразу же, как их купили. Молод, богат, амбициозен, и другие качества юности. Кто еще? Вот, еще Эрик Бернс — знаменитый хирург и лучший врач Лондона, частная практика. Вообще, всячески положительный и семейный человек, но если мы имеем дело с механизмами и кражей механических органов — почему бы и нет?

— Ерунду говоришь, Том. Нападения на людей и подделка деталей — несвязанные вещи! — Бекка оглянулась на Бернардта, будто ожидая его поддержки. Ей и так было неприятно оказаться замешанной в деле, таком, что даже Патрик ушел из него ценой своей жизни. Убийства казались вообще невообразимым кошмаром.

— Если во всей этой авантюре есть такие значимые люди, то для отвода глаз они бы могли пойти на многое. Но я согласен, хирург вряд ли может быть нашим пациентом, — Том расплылся в улыбке, считая, что удачно сострил. — Тогда возьмем любителей военного дела: Адам Персиваль — физик и математик, бывший военный артиллерист. Знаменитый путешественник, участвовал во множестве экспедиций. Или вот этот джентльмен: уехал из Лондона, как только стали шерстить ученых — Льюис Линн Кампбель — Королевское Общество — известный ученый. Недавно вернулся в Лондон из своего родового поместья, где долгое время отдыхал по состоянию здоровья.

— Доктора Бернса я знаю. У него совесть не чиста, но вряд ли он будет рисковать, имея дело с незаконными организациями… — об остальных Бернардт что-то слышал, на фоне заголовков газет и общедоступных фактов. Насчет них стоило обдумать четче. Том назвал чертовски известные имена, и если это преступное общество держится усилиями именно людей подобного круга, то вести активные действия против них — это просто интересный способ самоубийства, довольно извращенный. — А куда уехал Персиваль, не в курсе?

— Он уже вернулся, — поправил парень. — Вполне можете у него самого спросить, он ужасно любит, когда интересуются его здоровьем и всячески ему сострадают. В общем-то, я не столько осведомлен в их делах, сколько в их слабостях. Эти вечера в костюмах, знакомства, тетка знала, как и к кому стоит подмазываться, — Том задумался, что там еще говорила Бекка: церковь, собака? — Джори Иден Тревёр — Охотничий клуб — знаток английской псовой охоты, известный заводчик сеттеров. Его лучший пес Джой — звезда английских лесов и болот, недавно скончался от кишечной инфекции. Целую пирушку закатили в поминки псине.

— Я боюсь собак, — задумчиво сказала Бекка.

— Ну, и зря, может, одна из его псарни и забирала у тебя механизм. Я бы на вашем месте напросился к нему в имение, а лучше сразу на охоту, — Том, кажется, уже чувствовал себя совсем в деле.

— Я и верхом на лошади не умею.

— С Патриком ты была такой же привередой? — нахмурился долговязый.

— Нет.

— Вот, видите, док, как бывает иногда полезно поколачивать жену.

— Том! — рука Бекки наконец встретилась с затылком парня, звук получился весьма громкий, а Том перестал лыбиться.

— Вряд ли это был сеттер. Бекка сказала, что пес был белым с рыжим… — вспомнил Бернард, прерывая спор. Судя по всему, выходило, что искать контакты придется почти на ощупь. — Может быть, хоть один участник этого шоу будет причастен к деталям точно?

— А Джой и не был сеттером. Я, правда, док, тоже не спец в собаках, но охотничьи собаки одними сеттерами не ограничиваются. Вообще, я предлагаю так — вы ходите, смотрите, подмечаете, может, Бекка чего вспоминает, а я вам выдаю все, что стоит делать, чтобы залезть в душу и дом очередного подозреваемого. Так будет плодотворнее, чем впустую описывать вам всех.

Ночью в бедных районах становилось тревожно и совсем темно. Даже Бекка сегодня волновалась, не в пример отчаянным прогулкам, когда была пациенткой Бернардта. Иногда она даже скучала по тем временам, по иллюзии доверия, возможности говорить все, что в голову придет. Но сейчас она не чувствовала прежнего участия Бернардта. Отчего-то нужно было следить за словами, бояться отвлечь ерундой, стараться не показаться глупой, какой-то не такой. Хотя какой нужно быть, Бекка и сама не представляла.

— Где Сэл? Если он согласится обыскать мастерскую, я бы хотела пойти с ним.

— В соседней комнате, собирается. Это может быть опасно, — доктор размышлял, проглядывал толстую кипу собственных записей, желая найти хоть какие-то возможные зацепки. Он оторвался от писанины, осматривая женщину. — Почему просто не подождать результатов? Выспаться? Прочитать книжку? Тебя там могут заметить, и будет больше проблем, чем если заметят только Сэла.

Док промолчал, что, скорее всего, Сэл убьет свидетеля, а Бекка очень добросердечна, и скорее всего это только осложнит всю экскурсию.

— Мисс Бекка ничем не помешает, док, — псих вошел в квартиру. — Надень темные штаны, мисс Бекка, и никакого корсета, не на балы идем. Жду внизу, через десять минут. Сэл обжег девушку взглядом, он уже понимал, что убить ему никого, скорее всего, не дадут. А жаль, он хотел применить молоток. Тот жег ему руки еще с корабля. Бернардт кивнул, нашел шприц, наполнил его жидкостью, положил в отдельную коробку, вроде футляра для очков. Небрежно кинул убийце, видимо, понимая, что теперь переубеждать девушку бесполезно.

— Точно хочешь пойти? — он все же предпринял последнюю попытку.

— Это зачем? — спросила Бекка про шприц. Она торопливо расстегивала пуговицы платья и застежки, пока ничего не снимая, дожидаясь, когда Сэл выйдет. — Я не думаю, что со мной будут проблемы. Просто я же знаю Патрика, я жила с ним. Может быть, угадаю, куда он мог спрятать чертежи. Если они вообще были. Ну, и заберу некоторые свои вещи.

Сэл не заставил себя ждать, только взвесил собранный заплечный мешок еще раз и закрыл дверь.

— Это транквилизатор… Ну, гораздо проще бы было, если бы Сэл вырубил случайного свидетеля молотком, но я ценю твое сострадательное отношение к людям, ведь он может и перестараться, — доктор подошел к женщине, приобнял и поцеловал, сначала в шею, потом прикусил мочку уха, коснулся губами виска. — Останься… Бекка засмеялась:

— Нет, я должна идти, — она легко выкрутилась из рук доктора, отошла к столу, и продолжала улыбаться совершенно дерзким образом. — Так ты мне дашь брюки?

— Бриджи для поло, — Бернардт разочарованно потянулся, открыл шкаф и кинул Бекке одежду, заворчав что-то под нос, о том, как несправедлив мир, что позволят свершиться такому факту, что девушки больше интересуются мужскими штанами, нежели теми, кто в них. — Пожалуйста, будь осторожна. Если что, то оставь Сэла и беги. Ясно?

— Хорошо. Вернусь рано утром и разбужу тебя, — Бекка избавилась от платья, не особо аккуратно скинув на кровать, платье было ее старым, и ни на что кроме походов в злачные места Ист-Энда не могло сгодиться. — Бриджи для поло, подумать только, — женщина приложила к себе штаны. — Дай мне еще верх и шляпу, раз ты такой модник. Придется завтра полдня убить на поиск гардероба для выходов в клубы. Найти портного, готового сделать столько срочных заказов вряд ли удастся, да?

— Я уже нашел его и даже заказал часть одежды, не волнуйся, — доктор дал ей жилетку, свой плащ, доходивший Бекке до щиколоток, и рассмеялся, когда котелок сполз ей на нос. Пришлось довольствоваться шарфом, прикрывшим пол лица и часть густой копны волос. — Прямо мальчишка газетчик…

— Ладно, я пошла, — женщина не стала перед уходом целовать или обнимать, думая, что в последний момент это сможет затмить надобность идти на завод. — Сэл? Бекка спустилась в холл, консьерж удивленно смотрел на нее, не понимая, как мог пропустить входящего в дом человека, пришлось поскорее выйти на улицу.

— Будут указания, прежде чем мы придем? — спросила она, когда псих появился за ее спиной.

— У завода только. Плащ дока очень длинный, там у входа оставим. И вот что еще, твои сапоги придется тряпками обмотать, мисс Бекка, а то греметь будешь каблуками-то… Вид Сэла сегодня покорял — более ужасного у него еще не было: старое пальто с туго набитыми карманами, все в заплатках, растянутый свитер, прожженный и в дырках, перчатки без пальцев, да еще ботинки особого рода, когда подошва стирается настолько, что можно прочитать, что нацарапано на мостовой, если кто-то вздумает там писать. На лице застыло подавленное выражение. Бекка не могла не заметить, что Сэлу стало явно легче, когда он узнал, что она идет с ним, ему не хотелось оставаться одному.

— Ты не рискуй понапрасну, если там нас заметят, — добавил он. — Убегай. Ну да, док, небось, сказал уже… Он умный, док-то. Знаешь, мисс Бекка, хорошо, что ты пошла, что-то тошно мне сегодня в Лондоне в одиночку ходить.

— Понимаю. Я много проводила времени на улицах, самым удачным было, пожалуй, жить в клинике. Но до этого, да и после, бывало, мне приходилось мерзнуть и голодать по нескольку дней, ожидая, когда меня заберут, или заберут товар, — Бекку не особо смущало мужское одеяние, она даже шла широким быстрым шагом, хотя прохожие все равно оборачивались. — А что у тебя было до клиники?

— Тут плохая история, мисс Бекка. Очень плохая, — Сэл помрачнел. — Почему у дока не спросишь, мисс Бека? Или тебе все равно, кто я такой? Смелая? — смех у мужчины был тихим, но ему хотелось рассказать, поделиться. Вот док знал, очень хорошо знал. И документы видел. И снимки. И показывал Сэлу, но лучше б не показывал. — Ты знай, что просто так людей в одиночку на три года не садят.

— Это твоя история, а не Бернардта, потому тебя и спрашиваю, — Бекка засунула руки в карманы, жаль на платьях их не делали. — Думаешь, я не знаю плохих историй, Сэл? Просто тебя было, кому посадить, а кто-то продолжает гулять… Ладно, не слушай меня, если не хочешь. Можешь не говорить, я не буду у Бернардта спрашивать. Это будет не честно.

— Ну, не обижайся, мисс Бекка, тогда. У меня неплохая семья была, лет до двадцати, потом отец увлекся наркотиками…

Отчего-то голос Сэла вводил в транс…

Он рассказывал очень просто, но его история затягивала, он и сам погружался в нее с головой. Они уже шли по тихим переулкам, так что голос мужчины обретал особую тональность печали. Сэл рассказывал, как док дал ему почитать дело. Там для него ничего нового. Он вспоминал, как отец баловал его в детстве, и до чего была красива мать, незаконнорожденная дочь какого-то важного аристократа. Помнил, как отца изменили наркотики, так что он стал заниматься нелегальной хирургией: выковыривать из людей пули, сшивать разрезы в чужих животах, чтобы заработать побольше денег на наркоту. В доме становилось все меньше и меньше вещей. Мать часто плакала. Пациентов почти не осталось.

Память обрывается. Дальше он знает с чужих слов. Отец не может признать себя бесполезным и заставляет сына ловить на улице людей, чтобы раз за разом в наркотическом угаре пытаться 'восстановить квалификацию.

Голос Сэла проникал все глубже. На улице стало так темно, что виднелись только контуры домов, достаточно, чтобы не врезаться в стенку, не больше. Кажется, что стоит закрыть глаза, и создастся картинка. Почти видно, как Сэл открывает папку. Там старая фотография отца с матерью, переворачивает страницу. Там снова отец, теперь уже снимок из морга: очень бледный, с синими вздувшимися венами, почерневшим хозяйством, лицо невероятно искореженно. Это дело рук Сэла.

Сэл помнил, как у него болела голова, и он отказывался выполнять приказ отца. Когда спустился в подвал, тот разделывал его мать. Ее глаза застыли в ужасе, но она была еще жива и, увидев его, отвернулась, не в силах, прикрыть руками разбросанные по операционному столу внутренности. Конечно, она все понимала. Она была просто очень сильной и преданной семье.

— Я убью и тебя, ублюдок! — пустое обещание отца не возымело должной силы. Сэл притащил когда-то в этот подвал человек сто. Они хоронили трупы где попало, их не очень разыскивали. Части внутренностей раздавали кошкам.

Ему двадцать пять…

Он берет газовый баллон и стирает кровожадную наркоманскую улыбку с лица Эрнесто Ферчайлда, отца. Лупит, лупит, никак не может остановиться. Помнит, как прикормленные кошки обступили его мать и выжирают ее по кусочкам. Падает в обморок.

— Ну, в общем, потом в психушку. Повесили на меня только убийство отца, остальное-то ему приписали… — Сэл оглянулся на девушку, тревожно всматриваясь в ее контуры. — Ты, мисс Бекка, как? Я ж говорил — не то, что хочется услышать…

Бекка пожала плечами, это движение больше походило на нервную судорогу. Она достаточно молчала, потом задала еще один вопрос:

— И что теперь, Сэл? Какой ты? — Бекка смотрела в землю. Рассказ Сэла много мыслей навевал, и дело было даже не в том, насколько опустился его отец, как пострадала мать, и чем все это закончилось. На мгновение Бекке померещилось некое сходство.

Выполнять приказы, кажущаяся невозможность все изменить. Если то, что конструируют эти люди из поддельных механизмов, так ужасно, если убийства и вырезанная из жертв механика — их рук дело, то чем она лучше Сэла? Нет, это бред, ничего общего.

— Совсем не связанно, — Бекка снова дернула плечами, поймав себя на том, что сказала последние слова вслух. — Для тебя ничего не значит чужая жизнь?

— Ты, мисс Бекка, не поняла, наверно. Ты знаешь, кому-то нравится шлюхи, там, выпить, деньги, извращения, а я люблю людей убивать. Это нормально, так бывает. Это не зло, все равно, все в конце концов умирают, и много таких, кому так лучше, а то мучаются, растягивают свою жизнь, а сами только о смерти думают. Или вот еще много тех, кто ищет таких как я, чтобы не самим на себя руки накладывать. Еще улица, и придем, — это было сказано обыденно, привычно.

Сэл повернул за угол, тут можно было очень сложным образом выбраться на задний двор завода, куда скидывали разный металлический хлам, балки, куски арматуры, колотый кирпич, да все, что не нужно, а вывезти никак не могли.

— Док знает. Он мне так сказал, что это нормально. Иногда такое сказать может, что я не хочу делать ничего. Это… отец называл это гипнотическим воздействием. Все, пришли.

Сэл скинул с плеч сумку, достал из нее два куска ткани и указал Бекке на ящик, чтобы она села, потом быстро обмотал ее сапоги тряпкой, особенно плотно примотав ткань к подошве и привязав покрепче.

— Плащ сними, тут оставишь, мисс Бекка, — сам он взял еще пару кусков ткани, фонарь с закрывающейся заслонкой и ломик, повесив его рядом с молотком. — И шарф. Зацепишься еще. Я тут один путь видел, ты и не знаешь, наверно, даже, что такой есть.

— Хорошо, идем, — Бекка решила больше не говорить с Сэлом.

Она послушно шла за ним, вполне беззвучно. Она многое умела делать беззвучно — вставать со скрипящей постели, чтобы не разбудить Патрика, ходить по железным мостам, плакать. Они остановились у какой-то балки, Сэл пошел вперед, сделал пару шагов. В голове Бекки мелькнула мысль, что толкни она сейчас его, и тот свалится, не успев понять, в чем дело. Она даже вытянула руку вперед. Одно короткое движение, и нет этого убийцы, больного человека с навсегда покореженным сознанием. Женщина отвела руку назад, чтобы сильнее толкнуть, свои движения казались очень медленными.

— Сэл, я боюсь упасть, — Бекка не боялась упасть, просто в последний момент убрала руку, ее трясло, и она должна была что-то сказать.

— Я хорошо чувствую агрессию, мисс Бекка, — предупредил убийца, прежде чем нырнуть в темноту завода. Совсем тонкая щелочка выпускала свет фонарика лишь затем, чтобы осветить края решеток и трубы.

Обычно, чтобы добраться до мастерской Патрика от главного входа, уходило минут семь, пока по лестницам поднимешься, пока обойдешь, но не сейчас, время растянулось на часы, совершенно размылось. Очень мерзли руки, холод металлических конструкций сводил с ума, несмотря на то, что обычно на заводе было жарко, тут все продувалось, и приходилось стискивать зубы, чтобы не стучали.

Наконец они сошли вниз, совсем рядом с нужной дверью, и Сэл полностью задвинул фонарь. Им пришлось довольно долго ждать, пока Сэл не убедился, что рядом никого нет, не хватало еще в темноте наткнуться на неожиданные сюрпризы.

— Ты аккуратнее, мисс Бекка. Может, ловушек наставили внутри, кто знает…

Тут пригодился ломик, замок только жалобно скрипнул на одной глухой, из-за обмотанных вокруг него тряпок, ноте, и Сэл пропустил первой Ребекку. Они прошли сначала в комнату Патрика, она вела и в мастерскую. Бекка дождалась, когда пройдет и убийца, и затворила тяжелую дверь. Стянув в темноте с чего-то ткань, она подоткнула ей щель под дверью — теперь можно включить свет.

Обстановка комнаты была проста: кровать, не очень широкая, скорее сдвинутые вместе две узких, на одной стороне была мягкая подушка с накинутой на нее кружевной накидкой — сторона Бекки, с другой подушка плоская, из кожи, с какими-то пятнами, видно, от масла, которыми механик смазывал детали свой маски. По обоим сторонам кровати тумбочки: расческа и маленькое зеркальце на Беккиной, какие-то детали, железная коробка и пыль на тумбочке Патрика. Комнату уже кто-то обыскивал.

— Сэл? — Бекка говорила еле слышно. — Злишься на меня? Это не была агрессия, — женщина подошла и осторожно положила руку на плечо психа. — Ты можешь посмеяться или обидеться на мои слова, но мне бы хотелось, чтобы с тобой и с твоей семьей этого не случалось. Не потому, что я добрая, а потому, что ты мне симпатичен.

— Ты добрая, мисс Бекка. И немного наивная, — Сэл окинул взглядом комнату. Неровности, неплотный звук, он исследовал кровать, привинченную к доскам пола. Патрик жил почти роскошно, уж по крайней мере, пол у него был деревянный, и это наводило на мысль о тайнике именно там. — Ты же вышла замуж за Патрика, значит, добрая. Как вообще можно выйти замуж за человека, у которого вместо лица металлический клюв и трубки?

— Я не из жалости за него вышла, — Бекка тоже осматривала все, под матрасом, под кроватью, в тумбочках. Перешла к тумбочке Патрика, среди деталей, к стене была приставлена одна из фотокарточек, которая хранилась в выкинутой секретной коробке Бекки. Коробка валялась неподалеку, видно, она привлекла внимание обыскивающих комнату, и теперь у нее был оторван замочек, а снимки и афиши валялись среди хлама. — Он мне здорово помог, и он был умен. Наверно, первый мужчина, который говорил со мной о чем-то более серьезном, чем меню во вшивой забегаловке. Ну, и замужество с Патриком исключало домогательства рабочих и отребья из Итст-Энда. Проще говоря, не положено ли девушке выходить замуж?

— Знатная фигурка у тебя была, мисс Бекка, — Сэл удивленно присвистнул, подняв с пола одну из старых фотографий, на которой была смеющаяся Бекка и еще какая-то женщина, наверно, та самая бывшая любовница. — А чья была идея вшить в это хорошенькое тельце железную коробку для хлама?

— Хочешь сказать, сейчас хуже? — Бекка пока не нашла ничего стоящего, только фотоаппарат, подаренный Бернардом, повесила его себе на шею. — Идея была Патрика. Знаешь, сейчас я думаю, что и легкое мне не из-за курева заменили, а чтобы лучше переносить этот чертов эфир. Может, я и не права.

— Хуже? Что значит, хуже? По-другому, — Сэл взглянул на потолок. Сейчас бы пригодилась какая-нибудь съемная панель, полая нерабочая труба, в которую можно скатать листы и запихнуть. Он заходил в эту комнату раньше, но тогда предпочел тут не задерживаться, на заводе было много более интересных мест. Он любил толпы людей, не лукавил перед собой, в одиночестве ему после трех лет пребывания в карцере становилось не по себе. — У тебя нет идей, мисс Бекка?

— На потолок не смотри, Патрик не мог закидывать голову, вряд ли бы он справился с тайником на потолке. Мне отчего-то кажется, что мы ничего не найдем, если он что-то и оставил, то это вполне могли найти и уничтожить. Уж до нас тут тщательно все просмотрели, — Бекка открыла следующую дверь — в мастерскую главного механика. Здесь реально перевернули каждую шестеренку — такой тут творился хаос и бардак. Бекка только вздохнула:

— Знаешь, странно, что ты спросил про Патрика. Бернардта этот факт, похоже, просто позабавил. А я четыре года вообще ни с кем не могла поговорить толком. Просто о том, что на душе. Да и вообще, приятно, когда тобой интересуются, какое бы там ни было дерьмо в прошлом.

— Ты же спросила меня о моем, — Сэл пожал плечами. Раньше было как-то неправильно спрашивать, а теперь стало можно. В мастерской он осматривал все тщательно, в том числе и втискиваясь в шкафчики, смотрел, нет ли тайничков в стенках. — Док ждет, когда ты сама ему все расскажешь. Он уважает тебя, мисс Бекка, если бы спрашивал, впору тебе его пациенткой становиться, да? Психиатр же, — псих вдруг выпрямился, перестав горбиться, и стал очень высоким. На лицо выплыла маска скучающе-надменного Бернардта, и он очень похоже передразнил его: — Значит, вы больны? Вы уверены, что вы больны? И чем же, как вы считаете, вы болеете?

— Я ему достаточно всего успела нарассказывать, пока была 'пациенткой', правда, все это было ложью, — Бекка устала от поисков, ничего полезного здесь не было, а ночь, тем не менее, уже перевалила за середину. Женщина просто сидела на краю стола.

— Не имеет смысла искать дальше. Тут пусто. Если хочешь, то возьми с собой половину фотографий, — предложил Сэл и стал складывать разные предметы на пол, некоторые хрупкие давил, глуша звук тряпкой. В несколько минут в лаборатории царил еще больший хаос, будто несколько человек обыскивали ее, круша все, что под руку подвернется. Потом Сэл утомленно потянулся, аккуратно переступил через груды мусора, которые сам сотворил, и ухмыльнулся девушке. — Пойдем, мисс Бекка?

— Да. К черту фото.

Они вернулись под утро, рассвет уже начинал смешиваться с клубами пара, накрывающими ранневесенний Лондон. Бекка продрогла окончательно, да и чувствовала себя уставшей, вымотанной переживаниями: ступать тихо, не быть замеченной, не сказать лишнего Сэлу — это порядком утомило.

Женщина скинула одежду на пол. На ванну сил не было, Ребекка забралась к доктору под одеяло. Повозившись в постели, она обняла его, прижалась ближе в каком-то особо нежном порыве к спящему мужчине. Обычно Бекка посреди ночи откатывалась на край кровати, если ее не держать — привычка, с Патриком она делила кровать четыре года.

От нее немного пахло заводом, мокрым железом, утренним влажным Лондоном, местом заточения Бернардта и одновременно местом его свободы. Так же как и в рождественскую ночь, только без привкуса вина.

— Ммм… — Бернардт сонно притянул девушку к себе и заснул с ней в обнимку.

Его уже почти не волновала неряшливость, не побудешь сильно аккуратным, покопавшись в чужих органах в антисанитарных условиях, или посидев в подвале пару месяцев, по крайней мере, он сильно занизил планку. Так же сонно он задал вопрос 'Что-нибудь нашли?', только для того, чтобы тут же уснуть опять.

Пробуждение пришло с запахом завтрака, холодной свежести комнаты и газет. Доктор оторвал взгляд от газетных листов бледно-желтого цвета, рассмотрел стенку, на которой ютились имена, пришпиленные булавками к обоям, обрывки бумаги, выписки, какие-то стрелки, факты. Будто доктор планировал целое побоище, а не просто информационную разведку. Сонная Бекка последовала взглядом за глазами доктора, она пила кофе, стоя еще не одетой, держа в руках чашечку и блюдце.

— Не хорошо, если это увидит прислуга, — сказала она.

— Сегодня наш выход в свет? — Бекка зевнула и кинула взгляд на окно, стоило поторопиться, найти парикмахера, у которого день не расписан на клиенток, костюм, в конце концов.

— Квартиру убирают, если того пожелает сам квартиросъемщик, под личным присмотром. Это же Пикадилли, тут не Ист-энд, но не прогуляться по чужим карманам просто дурной тон, вроде как 'мистер, мне даже не интересно, что у вас в карманах, настолько вы мне безразличны'. — Доктор мотнул головой в сторону ванны. — Платья принесут через час, будут подгонять под тебя. Ванна и завтрак тебя ждут. А начнем мы со старика Эрика, главного хирурга в этой унылой стране. Как думаешь?

— Сегодня пятница, у них традиционный ужин на квартире у театра. Собираются, говорят о науке, о жизни, выпивают. Женщины на таких посиделках не бывают, но меня ты вполне можешь привести, так как это будет твое первое с ними знакомство воочию, да и самих правил мероприятия ты не должен знать, — Бекка накинула уже известный доктору с Истборна халатик и села за стол. — Дай закурить.

Просьба Бекки была немедленно исполнена, и Бернардт налил себе еще кофе, откинувшись в кресле, чтобы понаблюдать за женщиной.

— После примерки покажу тебе маску. Честно сказать, меня терзают сомнения по поводу нее, если я встречу Эрика, то как бы он не опознал этот фарс…

— Да, твой волос вряд ли покрасишь. Черные сложно осветлять, — Бекка не без удовольствия затянулась, поставила локти на стол, не застегивающийся халатик оставлял обнаженную грудь на виду, а стол скрывал шрамы на животе и боках женщины, делая ее почти идеальной. Она смотрела на Бернардта, прикидывая, что можно сделать с его обликом, чтобы его никто не узнал. — С другой стрижкой не хочу тебя даже представлять. В общем, шляпы, а там, где их надо снимать — укладка, можно зачесать волосы назад. — Ребекка изобразила рукой движение, потом стряхнула на край блюдечка пепел. Снова затянулась.

— Будто волосы — это основная проблема… — Бернардт улыбнулся, хорошо, что она не предложила ему варианты, как спрятать нос… — Давай я расскажу тебе про Бернса? Хирургия у меня была первым предметом. Когда я поступал, он ее уже почти заканчивал, взяв вторым образованием, оставалось два года. Кажется, он еще прекрасный терапевт. О нем ходили легенды, он вроде экстрасенса. Еще в институте он обнаружил и зарегистрировал около двадцати новых болезней и для десятка предложил методы лечения. Он может сидеть и смотреть на человека, даже не осматривая, и уже знать, чем тот болен. Он очень умный, но рассеянный, все замечает и тут же забывает за ненадобностью. Циник, но со своим моральным кодексом, причем очень жестким, никогда не будет делать что-то заведомо аморальное. У Эрика есть жена и дочь. Он любит приглашать домой гостей, так что я надеюсь, мы будем в их числе. Пока что все. Выбрал из-за того, что к нему проще всего подобраться, да и знаю я о нем больше, чем об остальных.

— Хорошо. Возьму на себя любителя говорить о болячках, молодого барона и лорда Михаэля Нольвенна, говорят, он тоже молод, богат и вообще экстравагантен. Когда доберемся до охотничьего клуба — возьмешь на себя Джори Тревёра, — Бекка снова смахнула пепел. — Давай, что ли, в общих чертах накидаем, кто мы и что там у нас.

— Я дальний родственник Томаса Бартоломью — Берт Шрайбер, веду дела в основном в Германии, поэтому долго не был в Лондоне, но юность провел здесь. Приехал по делам фирмы, да еще засветиться в обществе, потому что планирую открыть крупный филиал тут, и окончательно переселиться в Лондон. Ты — Ребекка Кавендиш, моя невеста, у тебя частное владение где-то недалеко от Томасовых земель, так мы и сошлись. Про маску легенда примерно такая: пострадал от взрыва в порту, попал какой-то мусор, не смогли восстановить гортань полностью. Это основная легенда. Единственное, что плохо, так это то, что жилье в Лондоне стоит кучу денег, и не хочется снимать частный дом для наших игр…

— Ну, и ладно, будем снимать эту квартиру. Врать, что строим дом в пригороде. Это не важно, на самом деле, — Бекка докурила сигарету, залпом допила остывший кофе и удалилась в ванну.

Примерка и подгонка костюмов заняла безобразное количество времени, учитывая, что одно платье должно было быть готово к вечеру, поэтому его дошивали практически на Бекке. Даже повозку пришлось заказывать между примерками. Наконец, портной покинул квартиру, а мнимый барон с невестой были обеспеченны костюмами на этот выход.

— Вот дерьмо, я совсем ничего не успела, — Ребекка, лишенная возможности сходить к парикмахеру, пыталась за последние крохи времени соорудить приличную прическу сама. — Бернардт, подай лоскут ткани с пола, — попросила женщина весьма громко, и при этом умудрившись не выронить из губ сигарету.

— О, господи, мне стоило взять в невесты Сэла. Почему мой костюм подогнали за пятнадцать минут, а твой занял весь день, и то чудом?! Кто знал, что там больше десяти слоев? И на подвязках есть что почитать… — доктор подал девушке ленту и хрюкнул. Его одновременно весь этот хаос бесил и веселил до коликов в животе. — Это чтобы мужчина, снимая с тебя весь этот наряд, не заскучал. Правда, может, стоило попросить еще сшить юбку из 'Таймс'? Подумай об этом…

Он, стоя позади Бекки, пытался втиснуться отражением в уголочек зеркала, чтобы приделать на лицо кожаную, с выводами для трубок, с подвижными частями и даже дверцей для курения или питья через трубочку, маску.

— Это все талия, с ней больше всего проблем. Этот корсет мне уже не удобен, но надеюсь, я выдержу вечер, — Бекка сделала прическу, подвязав некоторые пряди лоскутом от платья, вся эта конструкция была немного небрежна, но это только добавляло женщине очарования. Она чуть двинулась в сторону, чтобы увидеть в зеркале Бернардта в маске. — Техника в купе с живой плотью всегда ужасали меня. Иногда я думаю, что еще пара десятков лет, и мы не сможем разобраться, кто из нас человек, а кто автоматон.

— Ну, не так быстро. Для этого нам понадобится как минимум война. Знаешь, что в период войны наука делает скачок вперед? — его голос исказился, стал металлическим, с шумами, как бывает, когда плохая связь по телефону. Бернардт надел небольшой нагрудник, спрятав лямки под полы сюртука, туда уходили трубки, и на нагруднике нервно прыгали стрелки датчиков. — Как ты себя чувствуешь после операции? Я уверен, что отлично сделал, да и осмотры говорят, что все хорошо заживает, но…

— Я не знаю, — Бекка пожала плечами. — Я еще не совсем отошла от всего, поэтому не могу трезво оценить.

Мелькнули мысли о несостоявшимся ребенке. Сейчас Ребекка понимала, что все сложилось верно, разве могла она выносить его со всей той металлической дрянью, что напихал в нее Патрик? А сможет ли вообще теперь? Она повернулась лицом к доктору, еще раз осматривая его в маске. Просторная ванная стала тесной, стоило в ней оказаться даме в платье.

— Я бы не хотела ни войны, ни скачка науки. Куда еще выше? Есть ли у нее вообще пределы? Пока мы только губим себя и превращаем в железо.

— И продлеваем жизнь. Всегда были люди, которые говорили, что дальше развивать науку не стоит, и всегда оказывались неправы. Это просто оправдание деградации, Бекка, — сказал доктор. — Да и зачем тогда получать образование, учиться, чем-то заниматься, если смысл жизни превращается не в открытие еще каких-то кусочков вселенной, а в существование дом-работа-дом?

— Я не хочу с тобой спорить, — Ребекка обошла мужчину и выглянула в окно. — Карету подали. Нам пора.

Женщина стала серьезной, пропала спешка, торопливость, наверно, доктор бы мог вспомнить подобную готовность, когда Бекка была его пациенткой, и собиралась на очередную прогулку. Но когда они сели в карету и тронулись к известной штаб квартире клуба, Ребекка нахмурилась:

— Сколько у нас еще времени? Мне не хватает нескольких дамских мелочей. Перчаток, кошелька. Мундштук еще не помешает, не могу же теперь курить так. А еще кольцо какое-нибудь, а то какая я невеста.

— О, ну тебе бы стоило сказать об этом раньше. Пока на тебе все это ушивали, — Бернардт недовольно поморщился, постучал в стенку кареты, и кучер притормозил. Доктор высунулся из окна, сказал адрес, — Я позаботился только о кольце.

Если бы маска не закрывала лицо, то эффект был бы драматичнее, потому что улыбка у доктора была поистине хитрой. Да и кольцо обладало совершенно дьявольской силой, золотое, с мельчайшей гравировкой в форме дракона, все осыпанное рубинами и алмазами. Что-то восточное. Он пояснил:

— Фамильное.

— Не слишком ли большие траты для антуража? — Бекка отчего-то стала еще сосредоточеннее и даже мрачнее. — В конце концов, со мной может что-то случиться. Вряд ли фамильные драгоценности тогда долго пробудут на мне.

— Ну, что же поделать. У меня нет другого, — доктор рассмеялся. Боже, надо же, переживать так из-за кольца, когда он сам ощутимо волновался, но из-за того, что они лезут неизвестно куда, неизвестно с какими людьми играть в опасные игры.