Глава 11

Бот произвел стыковку со станцией Альфа, центром орбитальной инфраструктуры Потсдама. Хонор поднялась с кресла и одернула полы парадного кителя. Диспетчерская служба ничем не выдала своей осведомленности относительно особенного статуса катера – как и ожидала Хонор. Она предполагала, что люди вроде герцога Рабенштранге умеют добывать информацию и еще лучше – хранить ее в тайне… что в данный момент было и хорошо, и плохо. Хонор очень интересовали планы империи относительно ее эскадры, однако она точно знала, что сможет выяснить только то, что захочет открыть ей Рабенштранге. Тем не менее, если бы в империи намеревались возражать против ее миссии, адмиралу не было бы нужды притворяться. Уже хорошо. Другим добрым знаком было его недвусмысленное предложение помощи. Когда затвор стыковочного туннеля прочно встал на место, загорелся зеленый свет, и бортинженер открыл входной люк. Хонор оглянулась на трех своих телохранителей и посадила Нимица на плечо. Как и трое грейсонцев, кот был абсолютно спокоен, и она решила принять это за еще один добрый знак. Потянувшись к поручню, она плавно нырнула в невесомость туннеля.

Как и было обещано, на галерее причального отсека не было никого, кроме единственной встречающей – коммандера АИФ, с плеча которой свисал аксельбант штабного офицера. Когда Хонор появилась из туннеля, коммандер вытянулась по стойке «смирно» и отсалютовала. Хонор ответила на приветствие, андерманский офицер протянула ей руку.

– Коммандер Тиан Шенингер, миледи, – представилась она, – начальник оперотдела эскадры адмирала Рабенштранге. Добро пожаловать в Новый Берлин.

– Благодарю вас, коммандер.

Хонор ответила ей осторожным рукопожатием, поскольку гравитация Потсдама составляла всего лишь восемьдесят пять процентов от земного стандарта – менее шестидесяти пяти процентов силы тяжести Сфинкса. Подобно большинству андерманцев, Шенингер была маленькой, хрупкой и стройной, и глаза ее, такие же миндалевидные, как у Хонор, сверкнули, когда коммандер смерила глазами высокий рост гостьи и улыбнулась.

– Моя охрана, – представила Хонор, свободной рукой показав на Эндрю Лафолле, Джейми Кэндлесса и Эдди Говарда.

Коммандер слегка нахмурилась и хотела что-то сказать, увидев у них на поясах пульсеры, но передумала и решилась на приветственный поклон.

– Господа, – сказала она после очень короткой паузы, – Я и не думала, что когда-либо буду иметь удовольствие встретиться с грейсонцами. Я знаю, что жизнь на вашей планете такая же… м-м-м, трудная, как на Потсдаме.

– Некоторым образом, мэм, – ответил Лафолле за своих товарищей.

Она улыбнулась, выпустила руку Хонор и показала на бот АИФ, пристыкованный рядом с ботом «Пилигрима».

– Если вы изволите следовать за мной, миледи, адмирал Рабенштранге ждет вас.

Бот АИФ был предназначен для особо важных персон и имел все признаки дорогого комфортного гражданского пассажирского шаттла, включая бар с внушительным строем бутылок. Палуба была покрыта коврами, кресла соблазняли невероятным удобством, из скрытых динамиков доносилась тихая музыка. Хонор спросила себя, насколько обычно для «Дерфлингера» проявление таких излишеств. В качестве военного аппарата это была почти бесполезная модель, но, возможно, АИФ считал его подходящим для адмирала, особенно если учесть, что этот адмирал приходится к тому же кузеном императору.

На подходе к флагманскому судну Рабенштранге пилот сделал разворот, чтобы дать пассажирам возможность рассмотреть супердредноут, и Хонор с интересом принялась изучать «Дерфлингер». Она видела довольно много андерманских военных кораблей во время давней своей службы в Силезии, но, как и Королевский Флот Мантикоры, АИФ использовал там, прежде всего, легкие корабли. В первый раз Хонор видела имперский корабль стены так близко. Зрелище было впечатляющим.

Из донесений разведки она знала, что суда класса «Зейдлиц», подобные «Дерфлингеру», были на полмиллиона тонн легче кораблей КФМ класса «Сфинкс» и почти на три четверти миллиона тонн легче, чем новейшие корабли класса «Грифон», но тем не менее флагманский корабль Рабенштранге был супердредноутом массой покоя более семи миллионов тонн. Как и все военные корабли, он тоже имел импеллерные двигатели и симметричный корпус наподобие сигары, с расширенными носом и кормой, но цвет его был дымчато-серым, а не белым, как предпочитали в КФМ, да и в Народном Флоте тоже. Вместо номера на корпусе прямо у переднего импеллерного кольца золотыми, с красной каймой, по меньшей мере пятиметровыми буквами было выведено название. И вооружение на нем было размещено по-другому: лазерные батареи были немногочисленны и сконцентрированы на отдельной палубе, размещавшейся между двумя заполненными пусковыми установками очень плотно. Увидев их, Хонор слегка присвистнула. «Дерфлингер» был все же меньше по размеру, чем супердредноут КФМ, и вместимость погребов для столь многочисленных пусковых, очевидно, выгадывали за счет пространства, обычно отводимого под энергетическое оружие. Но, несмотря на то что этот корабль был бы намного слабее в ближнем бою с применением энергетического оружия, чем любой из его мантикорских аналогов, у него было в полтора раза больше ракетных пусковых, чем у «Сфинкса». Из разведисточников Хонор знала об этом давно, но теперь, убедившись воочию, была потрясена увиденным. И все же у смешанного вооружения были свои плюсы: тот же «Дерфлингер» мог оказаться в серьезной беде, если бы врагу удалось к нему приблизиться.

Корабль дрейфовал на фоне звезд, двигаясь по стационарной орбите. И когда Хонор рассмотрела громадину из брони и сплавов, сверкающую зелеными и белыми швартовочными огнями, она внезапно поняла, почему АИФ пошел на меньшую по размерам модель супердредноута. Уменьшение массы позволяло «Дерфлингеру» развивать более высокое ускорение, чем у любого «Грифона», предполагая равную эффективность компенсатора, и эта подвижность полностью соответствовала идее сверхтяжелого ракетного вооружения, которую, очевидно, принял на вооружение АИФ. Конечно, подумала она, тщательно скрывая улыбку, андерманцы, возможно, уже поняли, что вопреки их ожиданиям она оказалась менее эффективной по сравнению с доктриной вооружения КФМ. Мантикорские ракетные кассеты и усовершенствованные инерционные компенсаторы свели преимущества «Дерфлингера» почти на нет. Супердредноут КФМ мог дать первый залп гораздо большей мощности, а более совершенные компенсаторы мантикорского судна делали его не менее маневренным, несмотря на выигрыш «Дерфлингера» в массе.

С другой стороны, подумала Хонор, внезапно потеряв всякое желание улыбаться, их разведка сумела разоблачить нашу эскадру. Интересно, пытаются ли они раздобыть и проект нашего компенсатора? Вот об этом стоило бы подумать!

Бот подплыл ближе, заглушил двигатель и нырнул под перемещавшееся по орбите чудовище, идя на реактивных двигателях малой тяги, а силовой луч втянул его вверх, в сверкающую пещеру стыковочного отсека, и аккуратно поместил на опоры. Когда механические стыковочные кронштейны надежно захватили бот, покрытая коврами палуба вздрогнула.

Лишь только Хонор появилась из стыковочного туннеля, ей отсалютовал аккуратно и нарядно одетый лейтенант-коммандер, почетный караул вытянулся по стойке «смирно». По системе внутренней связи не прозвучало обычного объявления о прибытии офицера, зато засвистели боцманские дудки. Они были старомодными, духовыми, а не электронными, какие использовались в КФМ, и Хонор держала руку в ответном салюте до тех пор, пока они не смолкли.

– Разрешите взойти на борт, сэр? – спросила она, когда стало тихо.

– Разрешаю, миледи, – ответил лейтенант-коммандер, резко опустив руку от козырька высокой фуражки.

Хонор подумала, насколько неудобен, вероятно, его китель со стоячим воротником. Сохранять ослепительную белизну его было, по всей видимости, нелегко, но смотрелся он действительно здорово.

Не менее впечатляюще выглядели и морские пехотинцы почетного караула. Как и на Грейсонском флоте, но не на КФМ, морская пехота АИФ считалась армейским подразделением, назначенным нести корабельную службу. К тому же на андерманских кораблях пехоты было расквартировано гораздо меньше, потому что ее единственной задачей было проведение боев на суше и абордаж. Но тренировали их так же отменно, как и морских пехотинцев Мантикоры, а вид у них был внушительный и грозный – даже в парадных мундирах. Грудь черных кителей была украшена тесьмой (что показалось Хонор несколько вычурным), а стоявший во главе офицер носил перекинутый через плечо отороченный мехом гусарский ментик и высокую меховую фуражку с серебряной кокардой в виде черепа на лбу.

От удивления Хонор подняла брови: череп и кости означали принадлежность морских пехотинцев «Дерфлингера» отряду гусаров «Мертвая голова», аналогу личного полка Ее Величества в Королевской Армии Мантикоры. Густав Андерман лично разрабатывал эскиз мундиров «Мертвой головы», пытаясь отразить в нем «прусское наследие», и Хонор сразу заинтересовалась главным: неужели и в повседневном обиходе эта форма столь же неудобна, как выглядит со стороны? Впрочем, репутация «Мертвой головы» – как и у того, кто придумал эту форму, – была такова, что люди редко позволяли себе смеяться над ними. За исключением военного времени, их редко можно было увидеть вне границ Потсдама, а их присутствие здесь было признаком того, что Рабенштранге пользуется покровительством императора.

Оставив отряд, замерший по стойке «смирно», на шаг позади, офицер поднял в приветствии шпагу, и Хонор, ответив вежливым кивком, проследовала за Шенингер к лифту. Коммандер нажала нужную кнопку и, едва лифт тронулся, грустно улыбнулась Хонор.

– Наши люди выглядят чересчур живописно? – негромко сказала она.

– Да, пожалуй, – ответила Хонор нейтральным тоном, не понимая, куда клонит Шенингер, но коммандер только покачала головой.

– Уверяю вас, наша повседневная форма гораздо практичнее, миледи. Временами мне очень хочется, чтобы покрой нашей парадной формы был не так явно старомоден, но я думаю, мы бы потеряли часть самих себя, если бы сменили ее.

Ироничный тон провожатой заставил Хонор улыбнуться и задать более откровенный вопрос:

– А ведь те гусары – из «Мертвой головы», не так ли?

– Да, это они.

В голосе Шенингер послышалось удивление, оттого что их узнали, но через свою связь с Нимицем Хонор не почувствовала настоящего удивления в эмоциях девушки.

– Мне казалось, что они покидают Потсдам только в военное время, – то ли заявила, то ли спросила Хонор.

Шенингер подтвердила:

– Обычно это так, миледи. Но герцог Рабенштранге – двоюродный брат императора. Они вместе учились в Академии и всегда были очень близки. Его величество лично приказал приписать отряд «Мертвой головы» к флагманскому кораблю герцога.

– Понятно, – медленно кивнула Хонор.

Коммандер снова улыбнулась. Улыбка получилась еле заметная, но Хонор почувствовала удовлетворение Шенингер и поняла, что девушка специально подвела беседу к тому, чтобы сказать последнюю фразу. Хонор задумалась, не было ли это просто попыткой мимоходом прибавить вес своему хозяину. Из того немногого, что она пока поняла о коммандере Шенингер, этот вариант показался ей маловероятным. Гораздо более правдоподобным было предположение, что коммандер хотела убедиться, насколько хорошо Хонор осознает, что все исходящее из уст Рабенштранге можно рассматривать как мнение правящих кругов, близких к императору. Какими бы ни были намерения Шенингер, девушка вела себя безупречно, и Хонор почувствовала искреннее восхищение. Тонкость в общении ей никогда не давалась, но это не означало, что она не могла оценить ее в других.

Лифт остановился, и коммандер повела своих спутников по коридору к люку, охраняемому двумя одетыми в черное морскими пехотинцами, которые при их приближении встали по стойке «смирно».

– Гости к адмиралу, – объявила Шенингер, – Нас ждут.

– Так точно, мэм, – ответил один из морпехов на стандартном английском языке (Хонор оценила эту любезность) и нажал кнопку на панели связи, – Fregatten-kapitanin Schoeninger und Grafin Harrington, Herr Herzog , – объявил он по-немецки.

Секунду спустя дверь плавно открылась.

– Прошу вас, миледи, – обратилась к ней Шенингер, указывая рукой на вход в самую роскошную каюту из всех, когда-либо виденных Хонор. Размеры помещения были немного меньше ее собственных апартаментов на борту «Грозного», но обстановка отличалась кардинально.

– А! Леди Харрингтон!

Чин-лу фон Рабенштранге, с улыбкой протягивая руку, встал, чтобы приветствовать ее, одновременно с ним поднялись еще два офицера. Оба мужчины: один, слишком коренастый для андерманца, был одет в форму капитана, а на плече другого, коммандера, виднелся аксельбант офицера штаба, как и у Шенингер.

– Герцог Рабенштранге, – пробормотала Хонор, пожимая его руку.

Лицо стоявшего позади герцога капитана приобрело несколько страдальческое выражение, потому что он увидел ручное оружие на поясах ее охранников и попытался взглядом передать адмиралу свое беспокойство, но сам Рабенштранге только кивнул, представляя своих спутников:

– Капитан Гунтерман, капитан флагманского корабля, и коммандер Хаузер, моя разведка.

Его подчиненные вышли вперед, чтобы в свою очередь обменяться с гостьей рукопожатиями.

– Мои телохранители, милорд, – ответила Хонор, – Майор Лафолле, гвардеец Кэндлесс, гвардеец Говард.

– Ах, да! – воскликнул Рабенштранге, – Я читал о майоре Лафолле в вашем досье, миледи.

Без малейшего колебания он протянул грейсонцу руку, даже намеком не попытавшись подчеркнуть свое благородное происхождение, и на сей раз улыбка, которой он одарил Хонор, была серьезной.

– Вам повезло, что вы имеете таких преданных и – судя по донесениям – квалифицированных телохранителей.

Лафолле покраснел, а Хонор только кивнула.

– Да, милорд, повезло, – просто сказала она, – Я надеюсь, что их присутствие не составит проблем?

– Если следовать строгим предписаниям протокола, вероятно составило бы, – ответил Рабенштранге, – Но, учитывая данные обстоятельства и ваш собственный статус, я полагаю, все будет одобрено.

Капитан Гунтерман явно был не согласен с этим, и Хонор ему посочувствовала. Она знала, как бы она чувствовала себя, если бы иностранный офицер захотел притащить с собой на ее корабль вооруженных сопровождающих, да еще в присутствии представителя Дома Уинтонов. Однако Рабенштранге выглядел вполне искренним. Казалось, он от души радовался встрече с ней, а в эмоциях, которые она ощущала через свою связь с Нимицем, различались радушие, предвкушение развлечения и какое-то дьявольское удовольствие вкупе с несомненной серьезностью.

– Благодарю вас, милорд. Я ценю вашу чуткость, – сказала она.

Адмирал покачал головой.

– Нет никакой необходимости благодарить меня, миледи. Я пригласил вас сюда в качестве моей гостьи. В сущности, я предполагал, что вам придется следовать тем правилам, которые диктует ваше положение.

Хонор почувствовала, как при очередном доказательстве его полной осведомленности относительно ее статуса брови сами собой полезли вверх. Очень немногие мантикорцы знали, что закон Грейсона категорически требует присутствия рядом с ней вооруженной охраны, и она была изумлена, что Рабенштранге знает и об этом. Ее удивление было настолько очевидным, что адмирал снова засиял.

– У нас довольно полное досье на вас, миледи, – сказал он, не то забавляясь, не то извиняясь, – Видите ли, ваши успехи вызвали у нас особый интерес к вам.

Хонор почувствовала, что ее скулы вспыхнули огнем, но Рабенштранге лишь рассмеялся и указал ей рукой на стул. Остальные андерманцы тоже сели. Лафолле занял привычную позицию за плечом Хонор, а Кэндлесс и Говард как можно незаметнее расположились у стены. Внезапно возникший стюард предложил всем вина, а затем исчез так же тихо, как и появился. Вино было темным, почти черным, и Рабенштранге ждал, пока Хонор, отпив из своего бокала, распробует вкус.

– Отлично, милорд, – оценила она, – Не думаю, что мне доводилось пробовать когда-либо нечто подобное.

– Думаю, не доводилось. Это вино Потсдамского купажа. Когда микробиологи заново разрабатывали наши сельскохозяйственные культуры, они случайно создали новый сорт винограда, который может расти только на Потсдаме. Вино получается замечательное. Я лично полагаю, это одно из самых удачных их достижений.

– В самом деле, милорд, – снова оценивающе пригубив вино, Хонор откинулась на спинку стула и скрестила ноги.

Нимиц вспрыгнул к ней на колени и устроился поудобнее, а она, склонив голову набок, с легкой улыбкой посмотрела на Рабенштранге.

– Однако, милорд, я все же сомневаюсь, что вы пригласили меня на борт вашего корабля лишь затем, чтобы предложить отведать сокровища вашего винного погреба.

– Конечно нет, – согласился Рабенштранге, откидываясь на спинку кресла. Он поставил локти на ручки кресла, с довольным видом держа в ладонях свой бокал, и улыбнулся ей в ответ, – Как я уже сказал, мне хотелось, чтобы коммандер Хаузер смог поделиться с вами нашими собственными данными по ситуации в Конфедерации. Я попросил его подготовить диск, на котором собрать все наши донесения за последние несколько стандартных месяцев. Но если быть совершенно откровенным, миледи, то я пригласил вас, потому что хотел встретиться с вами лично.

– Встретиться со мной, милорд? Я могу спросить зачем?

– Конечно, – Рабенштранге улыбнулся еще шире, его глаза вспыхнули, и Хонор ощутила новую, более сильную волну поистине дьявольского восхищения, – Полагаю, сначала я должен признаться, что во мне все еще сидит озорной мальчишка, – обезоруживающе сказал он – и одна из моих целей – поразить вас обширностью наших разведданных относительно Звездного Королевства вообще и вас в частности, – Хонор удивленно подняла тонкую бровь, и он рассмеялся, – За долгие годы, миледи, мы, андерманцы, очень хорошо усвоили одну истину: неразумно держать в неведении потенциального союзника – да и врага – относительно способностей нашей разведки. Если люди, с которыми вам приходится иметь дело, понимают, что вы знаете больше, чем они думают, это значительно упрощает жизнь.

Хонор не смогла удержаться от смеха. Рядом с ней сидел человек, с удовольствием играющий в некую игру. В его настроении, несомненно, ощущалось легкое высокомерие, сознание своего высокого положения в имперской иерархии, но вместе с тем он отказывался воспринимать себя чересчур серьезно. Она понимала, что под видимой беззаботностью в нем скрыт железный характер, и знала, что он, как и сама она, предан своему долгу, но это не означало, что он не может получать от этого удовольствие. Без сомнения, он был чрезвычайно опасной личностью и при этом невероятно азартной, на редкость азартной, Хонор почти не приходилось сталкиваться с чем-то подобным.

– Считайте, что вы меня поразили, милорд, – криво усмехнувшись, ответила она Рабенштранге, – Уверяю вас, что мое следующее донесение Адмиралтейству представит способности вашей разведки в наилучшем виде.

– Превосходно! Ну вот, я уже выполнил добрую половину моей миссии, – Капитан Гунтерман покачал головой, словно пеняя, как наставник своему капризному подопечному, но Рабенштранге не обратил на это ни малейшего внимания и продолжал: – А еще я очень хотел познакомиться с вами, потому что знаю, что вы сделали для своей королевы. У вас блестящая карьера, миледи. Наши аналитики ожидают, что в ближайшие годы вы проявите себя еще лучше, и я думаю, что офицерам, находящимся на службе, никогда не помешает изучить характер друг друга, исходя из личных наблюдений.

А в этих словах Хонор почувствовала слабое, но вполне отчетливое предостережение. Радушие Рабенштранге ни в коей мере не уменьшилось, но Хонор поняла глубинный смысл фразы. Она не совсем разделяла оценку ее собственной значимости для КФМ, но соглашалась с андерманцем в главном. Независимо от роли – союзник ты или враг – знание человеческой личности, скрывающейся за именем любого офицера, неоценимо для любого командующего.

– И последнее – по списку, но не по значению, миледи. Вы собираетесь вести вашу эскадру в Силезию… – Теперь Рабенштранге, став совершенно серьезным, выпрямился на стуле, – В империи отлично понимают, какая критическая ситуация там сложилась, а сокращение обычного уровня военного присутствия вашего королевства, равно как и характер вашей миссии, явно свидетельствуют о том, насколько ваш флот занят войной против Народной Республики. Мой кузен хочет, чтобы я разъяснил вам (а через вас и вашему Адмиралтейству), что наши военные полностью поддерживают позицию наших дипломатов в отношении Конфедерации.

– И какова же эта позиция, милорд? – вежливо спросила Хонор, когда он сделал паузу.

– Как и ваше королевство, империя имеет серьезные интересы в Силезии, – спокойно ответил Рабенштранге. – Нет сомнения, что вас ввели в курс дела, да и я знаю, что вы прежде служили в том регионе, так что мне не надо скрывать тот факт, что мы рассматриваем большую часть пространства Конфедерации как жизненно важную для нашей собственной безопасности зону. Некоторые группировки в правительстве и во флоте всегда были сторонниками политики более активных силовых действий в регионе – скажем, оккупации, – а нынешний рост пиратской активности подбросил им аргументов. То, что силезское правительство находится в еще большем смятении, чем обычно, тоже играет им на руку. Тем не менее его величество приказал нам не предпринимать никаких действий там без предварительной консультации с вашим правительством. Он полностью сознает тяжелое положение вашего флота и также угрозу, которую Народная Республика представляет для Силезии, а следовательно, и для империи. Император не намерен скомпрометировать себя каким-либо действием, которое могло бы… отвлечь ваш флот от нынешней концентрации сил на фронте.

– Понимаю, – Хонор постаралась скрыть вздох облегчения.

Заявления Рабенштранге находились в полном соответствии с анализами министерства иностранных дел и Разведуправления Флота, но одно дело – мнение аналитиков, и совершенно другое – прямое официальное заявление. К тому же высокое положение Рабенштранге в имперской иерархии и во флоте делало его исключительно авторитетным оратором, а Андерманская империя славилась тем, что говорила то, что думала. Она могла порой просто отмалчиваться (один из самых эффективных способов до поры до времени скрывать свои замыслы), но когда она действительно заявляла о своих намерениях, это заявление не было пустым звуком.

Конечно, в некоторых щекотливых вопросах Рабенштранге явно не договаривал. Он не сказал, что империя намерена отказаться от своих перспективных целей в Силезии, подчеркнув только, что они не будут нагнетать ситуацию, пока Звездное Королевство сражается с хевенитами за само свое существование. Может, и был какой-то намек на то, что империя ожидает некоторой послевоенной свободы действий в обмен на нынешнюю сдержанность, однако Рабенштранге не упомянул об этом вслух. К счастью, эти вопросы лежали далеко за пределами компетенции Хонор.

– Я ценю вашу искренность, милорд, и, конечно, передам ваши слова моему командованию.

– Благодарю вас, миледи. Однако ко всем моим заверениям хочу добавить, что его величество желает поддержать вашу операцию. Наш торговый флот намного меньше вашего, но во избежание любого намека на вызывающее поведение мы несколько уменьшили наше присутствие в пространстве Конфедерации. В настоящее время мы ограничиваем количество эскортов для собственного судоходства и будем держать легковооруженные силы только в самых важных центральных системах. Естественно, ваш больший по размерам торговый флот подвергается большей опасности, чем наш, да и слишком далеко друг от друга раскиданы ваши корабли. Его величество поручил мне сказать, что в тех районах, где мы сохраняем присутствие Императорского Флота, нашим капитанам приказано обеспечивать защиту ваших судов, как своих собственных. Если ваше Адмиралтейство в свете этих приказов пожелает провести перегруппировку имеющихся формирований, мы будем присматривать за вашим тылом, пока вы будете заняты передислокацией. Мы также намерены зорко следить за тем, чтобы не допустить со стороны Народной Республики… э-э… раздувания огня. Если это случится, мы будем готовы оказать дипломатическое давление на действующее правительство Республики, чтобы оно отозвало свои подразделения. Естественно, мы не обещаем выйти за рамки дипломатических мер до тех пор, пока какой-нибудь хевенитский военный корабль не нападет на наше торговое судно, но мы сделаем все, что в наших силах.

Хонор прищурилась, услышав совершенно неожиданное великодушное предложение. Оно было оправданно, поскольку андерманцы также страдали от пиратов или любых других налетчиков в Силезии, как и Звездное Королевство, но последнее заявление почти равнялось неофициальному предложению о союзничестве.

– Я, конечно, передам выше по инстанциям и это заявление, – сказала она, и Рабенштранге кивнул.

– Наконец, миледи, что касается действий вашей собственной эскадры. Если я правильно понимаю, вам предоставлен широкий выбор опознавательных кодов для кораблей?

– Да, это так, милорд,—насторожившись, ответила Хонор.

Перенастройка опознавательного радиомаяка на военном корабле была сродни старой уловке с подъемом чужого флага. Она была признана законной военной хитростью большинством звездных наций и разрешена полудюжиной межзвездных соглашений, но Андерманская империя никогда их формально не принимала. Империя официально заявляла, что считает использование ее собственных опознавательных кодов кем-то еще враждебным и противоправным действием… что не удержало Разведуправление Флота от того, чтобы снабдить Хонор несколькими полными наборами андерманских кодов.

– Я так и думал, – пробормотал Рабенштранге, – и, конечно, рейдер действует в особых, более жестких условиях, чем обычный боевой корабль, – Он кивнул как бы самому себе, затем продолжил: – Его величество желает, чтобы я обеспечил вас опознавательным кодом, который позволит любому императорскому военному кораблю распознавать ваши суда. Тот же самый опознавательный код для вашей идентификации будет и у командующих наших космических станций, расположенных в Силезии. У нас их гораздо меньше, чем у вашего флота, но те, что имеются, будут готовы пополнить ваши запасы, обеспечить вас данными разведки, техническим обслуживанием и текущим ремонтом. По возможности они также предложат прямую военную поддержку, если придется иметь дело с доморощенными рейдерами. Кроме того, его величество попросил меня сообщить вам, что в настоящий момент наш флот будет… э-э… смотреть в другую сторону, если кому-то на ваших судах придется вдруг использовать андерманские коды.

– Милорд, – искренне сказала Хонор, – я и не рассчитывала на такую щедрую поддержку со стороны императора. Вы, вероятно, понимаете, насколько ценной может оказаться такая помощь, особенно для рейдеров. Уверяю вас, я отдаю себе отчет в ее значимости, и от своего имени, и от имени моей королевы я буду признательна, если вы передадите благодарность нашего королевства его величеству за подобное великодушие.

– Непременно, – ответил Рабенштранге и с грустной улыбкой снова откинулся на спинку стула, – Правда заключается в том, миледи, что ни одно из наших государств не хочет, чтобы ситуация в Силезии вышла из-под контроля. Без сомнения, в перспективе Конфедерация для нас – самое большее яблоко раздора. Лично я считаю, что если противостояние выльется когда-нибудь в открытые военные действия, это будет катастрофой для обеих наших стран. К сожалению, никто не может предсказать, к чему борьба амбиций и вполне законные требования безопасности могут привести межзвездные правительства, а я, как и вы, нахожусь на службе короне. Однако именно сейчас, в этот самый момент, здравый смысл говорит о том, что для выживания в борьбе с Народной Республикой Звездное Королевство Мантикора и Андерманская империя должны остаться дружественными державами. Его величество предпринял изложенные мною действия как самые веские аргументы, имеющиеся в его распоряжении, с помощью которых он может ясно заявить о своей позиции. Тот факт, что это позволяет мне оказать поддержку и помощь офицеру, чьи подвиги и боевые заслуги я уважаю, – просто благоприятный побочный эффект выполнения обязательств по этой позиции.

– Благодарю вас, милорд, – спокойно ответила Хонор.

– Не стоит благодарности, – Рабенштранге сделал еще один глоток вина, вздохнул и резко поднялся, – Ну, все! Хватит формальностей, миледи. Я пригласил вас на ужин, и мой повар особенно постарался в честь вашего визита. Если вы и, конечно, ваши гвардейцы, – добавил он с внезапной улыбкой, – составите компанию капитану Гунтерману, коммандеру Шенингер, коммандеру Хаузеру и мне, то мы сможем – как цивилизованные люди – насладиться плодами его усилий. А после этого будет достаточно времени для нудных военных совещаний.

Загрузка...