Мечников. Том 9. Тень правды

Глава 16

Что ж, ответ непрошеного посетителя госпиталя несказанно меня удивил. Однако я был рад тому факту, что мне впервые за долгое время принесли что-то кроме плохих новостей.

— Господин Разумовский, я переговорю с этим человеком снаружи, — сказал я главному лекарю.

— Славно, спасибо вам, Алексей Александрович, — поблагодарил меня тот. — Обычно я не пускаю в своё отделение посторонних.

— Это возмутительно! — продолжал упираться незнакомец. — Почему мне мешают поговорить с моим клиентом? Я ведь не собирался вмешиваться в ваш рабочий процесс.

— Пройдёмте за мной, — я отвлёк на себя внимание этого чудака и вышел в фойе губернского госпиталя. — А теперь рассказывайте, с чего вы взяли, что я — барон? Вы точно ничего не перепутали?

Мне действительно должны присвоить титул, но я ещё даже не разговаривал с князем Игнатовым. Документ, подтверждающий моё восстановление в качестве дворянина, мне до сих пор не вручили. После прошлого суда снова пришлось всё переоформлять.

Откуда этот человек вообще узнал информацию, которую пока что не обнародовали?

— Не перепутал, Алексей Александрович, — улыбнулся он. — Простите, я забыл представиться. Меня зовут Афанасий Амосович Кудряшов. Я представляю компанию «Богатая жизнь». Мы занимаемся постройкой домов исключительно для представителей знати. Насколько мне известно, у вас пока что нет своего поместья. Ну так что скажете? Не хотите заключить с нами сделку?

— Погодите, для начала расскажите, откуда у вас вообще информация о том, что я получил титул барона? Об этом почти никто не знает, и документы ещё не готовы, — ответил я.

— Готовы, Алексей Александрович, — хохотнул он. — Сегодня их вам передаст курьер князя Игнатова. Вы не подумайте, я — не какой-то шпион. Просто наша компания действует очень оперативно. У нас есть свои люди в имперском бюро. Как только ваше имя внесли в губернскую родословную книгу и заготовили грамоту, мне сразу же нашептали об этом и… Вот я здесь!

Понятно. Агрессивная рекламная кампания в условиях девятнадцатого века. Что ж, а это умно. Сразу же вычленили дворянина без земли и принялись навязывать ему свои услуги. Хотя предложение действительно интересное. Только стоит для начала разобраться, нет ли здесь каких-нибудь подводных камней.

— Так, допустим, вы меня заинтересовали. Но меня смущает один момент. Земли-то у меня нет, если вы ещё не в курсе. Где я могу построить своё имение, если я, по сути, даже не помещик? — подметил я.

— Ага! Вижу, Алексей Александрович, вы ещё и в законах Российской Империи плохо ориентируетесь. Когда курьер доставит вам грамоту и прилагающийся пакет документов, внимательно изучите всё, так сказать, от корки до корки. Там вы найдёте разрешение на приобретение земли. По закону, магам, несущим военную службу или активно участвующим в развитии Империи, предлагается на выбор несколько свободных участков. Продадут их вам за сущие копейки. Нужно будет сделать взнос в губернскую казну. Рублёв пятьдесят, не более того, — объяснил Афанасий Амосович.

В переводе на деньги из моего мира это примерно пятьдесят тысяч рублей. Действительно, совсем небольшая цена для участка, на котором в теории можно выстроить целое поместье.

— Благодарю за совет. Надеюсь, по крайней мере, советы вы даёте бесплатно? — спросил я.

— Ну разумеется, господин Мечников. К чему такие вопросы? Неужто вы до сих пор мне не доверяете? — наигранно удивился он. — Ну? Так что думаете?

— Дайте мне несколько дней. Я обдумаю ваше предложение. Когда получу пакет документов и выберу участок, возможно, свяжусь с вами, — ответил я. — Кстати, где находится ваша компания?

— Улица Красная, дом сто двадцать первый. Мы расположились почти у самой набережной Волги. Не пропустите, уверяю вас, — произнёс он.

— И, прежде чем мы разойдёмся, ещё один вопрос. Сколько будет стоить постройка поместья? Примерно. Вместе с материалами и внутренней отделкой.

— Ну-у-у, — протянул Кудряшов. — Сложно сказать. Всё зависит от того, на какой дом вы захотите замахнуться! У нас есть несколько готовых планов. Сможете выбрать тот, что вам по душе. Но среднестатистический клиент платит нам примерно пятнадцать тысяч рублей.

Чёрт подери… Вот это сумма! Хотя других цифр я услышать и не ожидал. В целом, денег я получаю много за счёт завода, патентов и продаваемых лекарственных препаратов. Но пока что такую сумму точно потянуть не смогу. Если захочу заказать постройку, для начала придётся придумать способ, как увеличить свой доход. Возможно, ещё несколько изобретений и открытие второго завода сможет исправить эту ситуацию.

А куда деваться? Нельзя же вечно ютиться в чужих домах да на служебных квартирах! Раз уж я больше из этого мира никуда не денусь, то имеет смысл пустить корни. В крайнем случае, если захочу переехать из Саратова в другой город, всегда смогу продать это поместье другим дворянам.

— Спасибо, что оповестили меня о такой возможности, Афанасий Амосович, — сказал я. — В течение недели загляну в вашу компанию.

— Всегда пожалуйста, господин Мечников! Обращайтесь!

— Ах да, и ещё кое-что! — задержал Кудряшова я. — Пожалуйста, больше не врывайтесь в госпиталь без разрешения главного лекаря. Из-за этого могут городовых вызвать. Это чревато проблемами и для вас, и для пациентов, и для клиники в целом.

Чем больше посторонних людей посещает госпиталь, тем больше риск, что они занесут и без того больным людям какую-нибудь инфекцию. Это одна из основных причин, почему все стационары имеют несколько уровней пропускного контроля. Правда, здесь даже охраны толком нет. Всего один вечно спящий мужчина на первом этаже здания — вот и вся защита!

— Ох, господин Мечников, — хитро ухмыльнулся Кудряшов. — Если бы вы только знали, сколько раз я уже скрывался от городовых после подобных встреч с потенциальными клиентами. Не беспокойтесь, у меня богатый опыт.

Будто я за него беспокоюсь! До ужаса странный тип. Когда-нибудь лет через сто или сто пятьдесят такие, как он, изобретут те самые назойливые рекламные звонки на мобильные телефоны. В каком-то смысле даже хорошо, что таких технологий пока что нет. Не хотелось бы, чтобы этот Кудряшов и ему подобные будили меня звонками со специальными предложениями для дворян.

Разобравшись с Афанасием Амосовичем, я всё же добрался до палаты Кирилла. И до чего же я был удивлён, когда обнаружил, что мой брат уже не в постели. Более того, он вовсю отжимается прямо на больничном полу.

— Кирилл, ты что творишь⁈ — воскликнул я. — Тебя, считай, с того света достали, а ты опять взялся себя нагружать.

— Я выписываюсь, — заявил он. — Пора возвращаться в Санкт-Петербург. Я даже не в курсе, что сейчас с моими товарищами. Где они сейчас? С кем воюют? И живы ли они? Эти вопросы не дают мне спать по ночам. Я быстрее выздоровею там.

— Где? На фронте? Сильно в этом сомневаюсь, — хмыкнул я.

Кирилл поднялся с пола, хрустнул пальцами рук и шеей, затем посмотрел мне в глаза и произнёс:

— Знаешь, брат, может, когда-нибудь слышал, что пожилых людей лучше никуда не перевозить с того места, где они прожили всю жизнь? Им может стать от этого только хуже.

— Это ты к чему? — нахмурился я.

— У меня то же самое. Для меня служба — это дом родной. Я не могу надолго покидать своих людей. Как только возвращаюсь к отцу, чтобы передохнуть и зализать раны, начинаю чувствовать, как всё тело ноет. Каждый шрам болит, как в тот день, когда я только их получил, — объяснил он.

М-да, это уже особенность психики. Её так просто не исправить. Да и не нужно её исправлять, раз Кирилла всё устраивает. Наверное, он прав. Пусть отношения у нас с ним напряжённые, но я рад, что у нас в Империи есть такие люди. Он помешан на войне, а я на лекарском ремесле. В этом фанатизме мы похожи.

— Тогда не буду с тобой спорить, — кивнул я. — Только не сбегай без предупреждения. Скажи Александру Ивановичу, что уходишь. Он много сил потратил, чтобы тебя восстановить. Кстати… — я осмотрел палату и понял, что кое-кого не хватает. — А где Синицын? Я же просил его присмотреть за тобой!

— Он и присматривал, пока я его не прогнал, — усмехнулся Кирилл. — Славный парень с хорошей родословной. Но я не люблю, когда со мной нянчатся. И мне, если честно, до сих пор стыдно, что я так облажался. Дожил. Мне жизнь спас мой изгнанный младший брат.

Видимо, для него это унизительно.

— Но я тебе благодарен, Алексей. Обязательно расскажу отцу, чего ты успел достичь, — добавил он.

— Только не начинайте снова агитировать меня вернуться в семью. Я восстановил титул и планирую начать всё с чистого листа. Создам другое ответвление рода Мечниковых, — рассказал я.

Наверное, впервые за всю жизнь у нас с Кириллом завязался откровенный разговор. Мы болтали целый час. Без ссор, агрессии и прочих взаимодействий, которым не место в семье.

Вскоре Кирилл начал собираться, а меня позвал к себе Разумовский. Главный лекарь был встревожен. Я прошёл в кабинет Александра Ивановича, тот запер дверь, а затем заявил:

— У нас проблемы. Понимаю, что я уже много раз просил вас о помощи, но на этот раз мне точно без вас не справиться. Сюда везут Углова.

— Которого из? — уточнил я.

— Старшего. Главу нашего ордена. Всеволода Валерьевича, — сказал он. — Его переводят из другого города. Лекари там так и не смогли ему помочь. Планируется, что он пробудет в моём госпитале сутки, и если мы не найдём способ его вылечить, его повезут в Санкт-Петербург.

Точно, а ведь незадолго до начала судебного заседания по делу Мансуровых Всеволод Углов неожиданно заболел, и его увезли за пределы Саратовской губернии. Тогда мне это показалось особенно подозрительным, поскольку Всеволод Валерьевич должен был выступать на суде. И он точно поддержал бы меня, а не Мансуровых.

Я был уверен, что ему уже помогли. Но теперь мне начинает казаться, что всё это было тщательно спланировано моим врагом. Стоп…

В моей голове начала складываться цельная картинка. Если учесть, что его сын Андрей Углов является личным юристом Мансуровых, а их союзники ликвидировали Всеволода как свидетеля…

Получается, что Андрей знал об этом? Знал, что его отцу навредят, и ничего не предпринял? Нет, возможно, ситуация даже хуже. Он мог лично причинить ему вред и договориться о переводе отца за пределы губернии, чтобы я не мог экстренно ему помочь.

Тот этап моей личной «войны» уже закончился, а его отголоски до сих пор меня нагоняют. Я бы в любом случае согласился помочь Разумовскому в лечении Углова, но теперь я уверен в этом решении вдвойне. Это — мой долг. Ведь он пострадал из-за интриг, которые сплелись вокруг меня.

— Можете не сомневаться, я останусь здесь и займусь лечением Углова, — сказал я. — Есть какая-нибудь информация о том, в каком он сейчас состоянии? Жалобы, симптомы, диагноз?

— Лекари, которые его наблюдали, выслали мне краткую историю его заболевания, — произнёс Разумовский. — Поначалу у Всеволода Валерьевича болела грудная клетка. Вскоре он потерял сознание и несколько дней не приходил в себя. Скорее всего, у него был сердечный приступ, который благодаря помощи способных лекарей удалось купировать…

Сердечным приступом в девятнадцатом веке называли инфаркт миокарда. Да и по описанию похоже. Скорее всего, они были правы.

— Однако боли так и не прошли. Сейчас его состояние ухудшилось, а лекарская магия помогать перестала, — произнёс Разумовский.

— А лекарственные препараты пытались использовать? Те, которые я изобрёл? — уточнил я.

— Да, сосудорасширяющие и кроверазжижающие ему давали. Первое время они поддерживали его состояние, но затем вновь началось ухудшение, — объяснил главный лекарь.

Возможно, повторный инфаркт? Сложно сказать. Нужно обследовать его.

Думаю, диагноз я поставлю быстро. В кардиологии я всегда хорошо разбирался.

— Он здесь! — крикнул из коридора один из практикантов. — Александр Иванович, господина Углова привезли!

Мы без лишних слов сразу же рванули в коридор к той палате, куда пронесли Всеволода Валерьевича. И первое, что меня смутило — это икота. Углов был в сознании, и пока его располагали на кушетке, он несколько раз звучно икнул.

Ох и нехороший признак! Так проявляет себя инфаркт миокарда. Неужто всё-таки намечается повторный?

— Всеволод Валерьевич, расскажите, что сейчас чувствуете? Соберитесь, перечислите все симптомы, — попросил я, затем повернулся к Разумовскому и произнёс: — А вы, пожалуйста, попросите студентов, чтобы принесли сюда мой аппарат ЭКГ. Сейчас мы быстро определим, что с ним происходит.

— Боль в груди, Алексей Александрович, — прохрипел Углов, а затем сглотнул, поморщившись. — Всю дорогу тошнило. Так, будто я чем-то отравился. Во мне уже жидкость не держится. Даже пить не могу… И тело сильно ломит.

Я положил руку на лоб старика и понял, что тот горит.

Лихорадка. Температура точно поднялась выше тридцати восьми. Такое тоже бывает при инфаркте. Вот только происходит это, как правило, в самом начале. Если ухудшение началось вчера, значит, здесь есть серьёзное противоречие. Не могут признаки острого периода инфаркта тянуться так долго. За это время они бы его уже убили.

Вскоре студенты притащили ЭКГ, мы сняли с Углова рубашку, и я подключил электроды. Затем принялся изучать плёнку, выходящую из аппарата.

Так… Инфаркт был. Явно был, но сейчас не его острая фаза. Такое ощущение, что перенёс он этот инфаркт неделю назад. Всё совпадает с анамнезом заболевания. Но что же тогда происходит сейчас?

Стоп… Есть несколько специфических изменений на плёнке. И я знаю, при каком заболевании они бывают.

Я быстро раскрыл свою сумку и достал оттуда фонендоскоп, затем приложил его к груди Всеволода Валерьевича и принялся вслушиваться в тоны сердца.

И услышал тихий скрежет. Вот оно! Шум трения перикарда.

— Я знаю, что происходит, господа, — сообщил я Углову и Разумовскому. — Это — перикардит. Осложнение инфаркта миокарда. Воспаление «мешка», в котором находится сердце. Все симптомы совпадают.

Окружающие уже привыкли к моим непонятным словам, а потому стали сразу задавать наводящие вопросы.

— И что будем делать? Получится справиться лекарской магией? — поинтересовался главный лекарь.

— Да, я займусь лечением, а вы поищите противовоспалительные препараты. Господин Углов должен принимать их ещё несколько недель, — объяснил я.

Разумовский ушёл, а я направил лекарскую магию на листки перикарда. Заставил образовавшиеся между ними спайки исчезнуть, затем ускорил кровоток, чтобы вывести липкую жидкость, из-за которой нарушилось качество сокращения сердца.

В данный момент сердце будто сжали в тиски. Мешок, который должен служить опорой, стал для него тюрьмой.

Вскоре процесс лечения подошёл к концу. Углов с облегчением выдохнул, с трудом выдавил из себя улыбку и произнёс:

— Спасибо вам, Алексей Александрович. Я не ожидал, что кто-то сможет мне помочь. Уже думал составлять завещание, да руки трясутся — не смог даже перо удержать.

— Ничего, скоро придёте в себя. Сейчас вам нужно отдохнуть. Не пугайтесь, я введу вас своей магией в сон. Но перед этим, Всеволод Валерьевич, я бы хотел задать вам вопрос. Почему вас перевезли в другой город? Кто принял это решение?

— Этого захотел мой сын, — заявил он. — Сказал, что там у него есть знакомые лекари, которые… Которые работают качественнее, чем господин Разумовский. Только, пожалуйста, не рассказывайте главному лекарю об этом. Я и так себя корю за то, что сомневался в нём.

Так и знал! Всё сходится. Углов-младший специально пытался угробить собственного отца. Возможно, он как-то спровоцировал этот инфаркт. Правда, пока что не знаю, каким образом это можно сделать. Лекарской магии у Андрея нет, как и обратного витка. Может, заказал яд?

Я погрузил Всеволода в сон и вышел в коридор, где тут же наткнулся на одного из своих студентов.

— Господин Мечников, там вас в фойе ждёт какой-то мужчина, — сказал он. — Просил, чтобы я вас позвал.

Проклятье, неужто опять Кудряшов припёрся? Мы ведь уже всё обсудили.

Когда я вышел в фойе, в моей голове послышался обрывочный возглас Гигеи. Она попыталась что-то сказать, но сразу же исчезла. Я не успел сказать ей и слова, поскольку увидел человека, который просил встречи со мной.

Около входа в госпиталь стоял мужчина в капюшоне. Он намеренно чуть приподнял его, чтобы я увидел уже знакомую чёрную маску. Мы уже встречались с ним. Это и есть избранник Телесфора. Производитель оружия и тот, кто командовал Мансуровыми.

Он не сказал ни слова. Лишь поманил меня рукой, сообщив тем самым:

«Иди за мной».