Маска Для Весов

26

Задремала только к утру. И то снилось что-то кошмарное. То ли я летала, то ли стремительно неслась на какой-то машине - но всё время в снежной буре, которая мотала меня из стороны в сторону, то и дело стараясь перевернуть. Один раз разбудил вспыхнувший телефон - мой. Часа в два ночи - эсэмэска от Володи: "Яна, Арсений не появлялся?" Непослушными со сна пальцами отстукала под одеялом, чтобы не разбудить Инну: "Нет". И снова провалилась в полудрёму, в которой сидела за рулём машины. Та мчалась по невидимой в стремительных метелях дороге - казалось, под колёсами нет никакой поверхности, казалось - это снежные ветры несут машину, и вот-вот она перевернётся, и её начнёт швырять в стороны и закрутит...

Утром - темь за окном, да ещё и на самом деле метель - опять не спится. Открыла глаза. Будто и не закрывала. Тихонько шмыгнула с кресла-кровати, прихватив оба мобильника и охапку одежды, и закрылась на кухне. С вечера приготовленное полотенце позволило не шуметь в ванной, а умыться здесь же. Кроме того перед самым сном я предусмотрительно приготовила кастрюли с варёными овощами, поставив их на полу так, чтобы не греметь с утра. И сейчас, вооружившись ножом, я сначала быстро почистила всё сваренное с вечера для салатов, а затем принялась крошить... Верхний свет не включала, достаточно было лампы, поставленной на холодильник.

Крошила машинально. Время от времени поглядывала в окно, на дорогу с редкими машинами на ней, на дорогу, которая и сама летела вместе с сильной бело-серой позёмкой по ней. Поглядывала и на два мобильника, специально положенных поблизости на полотенце, чтобы взять сразу, если что, а не грязными или мокрыми руками.

Арсений... Легко сказать - забыть. Говорить вообще легко... А если он перед глазами постоянно? И почему-то вспоминается вся череда недавних дней, когда мне было так хорошо с ним... И жирная, грязная точка в конце этой череды.

Хватит. Сколько можно о нём.

Лучше бы наушники взяла... Арсений притягивал меня со страшной силой. Точнее - думы о нём... Ничего не могла с этим поделать: размышляла и размышляла о нём. И главное - как и о чём размышляла!.. Сочувствовала. Ведь он думал обо мне как о байкерской подружке. Начиная с памятного воскресенья. Каково ему было во вторник, когда я так легко и сразу пошла, как говорится, на контакт? И каждым своим движением я будто уверяла его: "Да, я именно такая! Несмотря на то что похожа на твою сестру!" Он укреплялся с каждым моим движением к нему в той характеристике, которую беспечно, почти ничего не зная обо мне, дали мне байкеры. С каждым шагом... А я, ничего не подозревая, легкомысленно ликующая, что вот-вот преподнесу ему сюрприз, сама тянулась к нему... Ведь мне с ним было так уютно. Даже когда он смотрел сверху вниз...

Где он сейчас? Почему не отвечает друзьям? Может, выпил и теперь спит?

Головная боль, поселившаяся в виске со вчерашнего вечера, снова сильно уколола. Странно, обычно у меня если и болит голова, то это затылочная боль...

... Первой, слава Богу, проснулась Инна. Она открыла дверь на кухню - розовая после сна, сонная и мечтательно улыбающаяся. Я немедленно поставила на огонь чайничек с водой, которую поддерживала тёплой.

- Привет. Кофе будешь?

- Буду. А можно - я здесь умоюсь?

Я фыркнула. Ещё одна в ванную боится идти.

- Можно. Полотенце вот.

Пока готовила кофе, убрала со стола посуду, которую использовала для работы. Вскоре мы присели у стола и вполголоса стали обсуждать, как доедем до дома Инны и что именно возьмём из её вещей.

Мама застала нас под конец кофепития и очень иззавидовалась: ей-то нельзя - повышенное давление.

Потом бегом начали собираться для налёта на квартиру.

При виде начищенного и накрошенного мной мама охнула и сказала, что в общем-то больше и не стоит ничего делать на кухне, поскольку то, что приготовила я, осталось лишь смешать в определённых пропорциях и выставить на стол, приправив какой-нибудь подливой. В ответ на это Инна сказала: пропорции будет составлять она сама, потому что ей стыдно, что она бросает свою маму на нас. На что моя мама ответила:

- Ничего! Перетерпим!

Мы с Инной, одетые и уже у порога, посмеялись и вышли.

- Яна, а почему ты оделась так? - уже у лифта спросила Инна.

- Эта штука не продувается, - сказала я и продемонстрировала, какая плотная у меня кожанка, привезённая Лёшкой. - А на улице метель. Так что самое то.

Инна посмотрела на мою трикотажную спортивную шапочку, но ничего не сказала. Сама она надела привычную шубку и меховую шапочку-таблетку, из-под которой задорно вились светло-русые кудряшки. Мы спустились, причём я шутливо изобразила, что открываю для Инны дверь, специально пройдя вперёд и придерживая её. А сама в это время напряжённо стояла, прислушиваясь: здесь ли Арсений?.. Если он здесь и был, я его не чувствовала. Скрепя сердце я поднялась наверх, к дому Димки, где Инна оставила свою машину. Оглянулась на конец своего дома.

Несколько машин. Все заснеженные. И не понять, есть ли среди них бентли...

Ощущая себя грабителями-налётчиками, мы подъехали к дому, где совсем недавно жила Инна. Перед тем как свернуть к дому, Инна остановила машину на стоянке у магазина, а не у подъездов с нужной стороны. Я ничего не стала спрашивать, только терпеливо ждала, пока она коротко вздохнёт, приглядываясь к дому, посидит немного и снова возьмётся ехать...

Что ж... Если на подъезде к дому Инна выглядела какой-то зажато надломленной, то сейчас рядом со мной сидела решительная женщина, явно перешагнувшая какую-то границу в душе или в мыслях. Я поглядывала на неё исподтишка, и на сердце всё больше теплело: хоть один важный в моей жизни человек кардинально изменил свою жизнь перед Новым годом! Я-то что! У меня было всего лишь маленькое, с неделю всего приключение, которое, если уж называть вещи своими именами, даже и любовным не назовёшь. А после - возвращение на круги своя... А у Инны - другое. Столько лет мучиться - и наконец получить заслуженную награду за терпение...

... В таких домах я ни разу не была: в последнее время, после замужества подруги, встречались мы с Инной всегда в кафе.

- Ого, это ведь здесь двухуровневые квартиры, да? - спросила я, с интересом разглядывая необычный дом. Правда, сейчас он не производил впечатления необычного, но даже знать, что в нём квартиры в два этажа, - уже вызывало любопытство.

- Да, здесь, - вздохнула Инна.

Мы вошли в подъезд. Ничего себе - у них здесь вахтёрша за столом. В жилом-то доме! Сухонькая старушонка, с цепким взглядом, будто просканировала нас, особо задержавшись пронизывающим взглядом на мне. Я не выдержала - улыбнулась ей и поздоровалась. Вахтёрша слегка растаяла.

- Здравствуйте, Нина Васильевна, - рассеянно сказала Инна, снимая перчатки. - Не знаете - Тарас приезжал?

- Нет, Инна Валерьевна, не приезжал, - сказала старушонка и поджала сморщенные губки. Кажется, ей не терпелось кое-что сообщить моей подруге, отчего Инна вздохнула и сама заговорила на страшно интересующую вахтёршу тему.

- Он вчера был не один?

- Ой, не говорите, Инна Валерьевна, не один! - прорвало вахтёршу. - Ой, совсем не один! Такую прошмандовку привёл - не приведи Господь! Бабу - и такую вульгарную! Ни капли в ней интеллигентности! Нашёл тоже! Откуда только выкопал?! И как только таких земля носит?! Говорить-то совсем не умеет, одно только болтает: ля-ля-ля - тополя!

С трудом удерживаясь от смеха, лифтом мы поднялись на четвёртый этаж. Выходя из кабины, Инна вздохнула:

- Нам смешно, а жильцам с этими жить, о чём они пока не знают.

Квартира Инны мне понравилась, наверное, ещё бы больше, не побывай здесь эта "прошмандовка". Подруга печально оглядела первую просторную комнату, куда мы первым делом попали, и вздохнула.

- Она здесь обыск, что ли, проводила?

В общем, если быть деликатной и не вспоминать о прошедшем по квартире Мамае, комната и впрямь выглядела так, словно её небрежно обыскали: мелкие вещи разбросаны, на ковре громоздились, видимо, те самые сумки, на которые наткнулась Инна, внезапно вернувшись домой. Несколько дней было у захватчицы, чтобы с комфортом расположиться в этой огромной и роскошной квартире, - и на тебе. Вещи до сих пор валяются там, где их обнаружила моя подруга.

- Пошли наверх, - ровно сказала Инна. - Я возьму только свои личные вещи. И документы.

В углу комнаты несколько красиво выложенных паркетом ступеней вели к лестнице с перилами. Я прошла несколько насторожённо эту лестницу, чтобы оказаться в роскошной спальне. Мягких оттенков от тёмно-коричневого до светло-жёлтого, спальня явно была обставлена силами подруги. Комната сразу успокаивала и наводила на мысли об отдыхе. Но что-то в ней сейчас опять-таки настораживало. А может, меня насторожило, как Инна встала перед шкафами, прижав руки к груди. Не снимая перчаток, она, помедлив, вытянула почему-то неплотно вошедший в пазы длинный ящик комода. И снова замерла.

Я подошла ближе и заглянула в выдвинутый ящик. Кажется, здесь лежало нижнее бельё. Стопками, которые выглядели почему-то очень неряшливо. Кажется, шустрая дамочка, в шубе из линяющего зверя, успела проверить все вещи Инны, переворошив их. Наверное, поэтому ей было некогда распаковывать свои сумки.

- Я... - начала Инна и запнулась, прикусив губу. Её передёрнуло. - Я... лучше... Яна, давай заедем по дороге домой в пару магазинов. Я... Я не смогу это надеть. Как представлю, что она... дотрагивалась...

Я смешливо вздёрнула уголок губы.

- Можно сделать лучше: попросить Глебушку подарить тебе на Новый год парочку магазинов с нижним бельём!

Инна расхохоталась - правда, несколько нервным смехом и с силой задвинула ящики комода. В результате мы вынесли из квартиры всего несколько больших пакетов, куда уложили любимые безделушки, книги, верхнюю одежду и обувь - её Инна забрала почти всю: ножка у неё маленькая, так что редко кому чужому подойдёт эта обувь. Всё вынесенное уместилось в багажнике и на заднем сиденье.

Сев рядом, я спросила:

- Не жалко? Столько оставлять?

Подруга смотрела вперёд - на дорогу, на метель, которая шустро разбегалась снежными вихрями... Потом вздохнула.

- Это всего лишь вещи. Дело наживное. Поехали?

- Поехали, - согласилась я.

Мы и правда заехали в пару магазинов, чтобы купить Инне самое необходимое на первый случай, после чего я попросила её:

- Слушай, Инна, может, ты поедешь домой одна? Оставь меня у "Детского мира". Я пойду на рынок через ёлочный базар - обещала маме купить несколько веточек, а вернусь - помогу перенести вещи. Как?

- Хорошо. Конечно.

Инна выглядела успокоенной, как будто она не забрала вещи, а сбежала из квартиры, в которой прожила столько лет... Я тоже успокоилась за неё, особенно узнав, что Глебушка должен приехать за нею после шести вечера... Счастливая. Ожидание, волнующее и прекрасное, ей обеспечено. Ей есть чего ждать от Нового года... "Опять за своё! - одёрнула я себя. - Неделю назад ты вообще ничего не ждала от жизни. У тебя крупные перемены, а ты ещё жалеешь о чём-то. Молчи себе в тряпочку и наслаждайся жизнью... любуйся на чужое счастье. Нет, не на чужое - на счастье подруги".

Машина подъехала к бордюру впереди остановки, я выскочила, хлопнула дверью и, помахав Инне, пошла в небольшой переулок, ведущий к рынку мимо "Детского мира". Сначала шла бездумно - в текущей к рынку толпе, наверное, точно так же, как и я, спохватившейся, что неплохо бы прикупить домой что-нибудь пахнущее традиционным Новым годом. Шла, изредка слизывая с губ падающие снежинки. Здесь, в глухом переулке, метель не бушевала, и снег танцевал изысканными петлями, припорашивая идущих мягкими белыми шлепками.

И снова... Что он думал обо мне, глядя, как я заигрываю с ним в кафе? Что думал, когда мы целовались в мастерской Инны и он обнаружил, что я расстегнула на нём рубаху - так захотелось почувствовать его кожа к коже?.. Неужели во всех случаях, когда мне с ним было хорошо, он помнил, что я всего лишь байкерская подстилка?..

Внезапно ноги подогнулись, и меня замутило. Пришлось быстро подойти к забору, отделяющему от переулка детский сад. Очень быстро, потому что я вдруг начала задыхаться - и испугалась, что меня вот-вот стошнит. Постояв у забора, схватившись за столбик и чувствуя на спине отчётливо осуждающие взгляды прохожих ("Ишь, до Нового года ещё далеко, а эта уже готова - напилась!"), я стала приходить в себя. Ф-фу... Что это? Вроде с утра ничего не ела такого. Или на меня так подействовало состояние подруги, что я слишком начала переживать за неё?

Мой мобильник робко звякнул из сумки. Пока разыскала, пока вытащила...

- Яна, ты где? - громыхнул брат.

- Около рынка. А...

- Быстро на остановку напротив! Я сейчас буду!

- Что случилось?! - завопила я, но Лёшка уже отключился.

Я немного продышалась - ртом, примериваясь сама к себе: не тошнит уже? Всё нормально? И принялась передвигать неподъёмные ноги: я же ещё не дошла до ёлочного базара, а ведь пройти длинный обувной ряд самого рынка. Лёшке перезванивать нечего. Если он считает, что сказал всё нужное на данный момент, он и не подумает откликнуться... Чёрт, что с ногами? Тяжёлые, как будто перезанималась в одночасье шейпингом - был у меня такой опыт дурацкий. Тошнота почти прошла. Хотя впечатление, что она притаилась где-то внутри, чтобы в определённую - для неё - минуту грянуть с большей силой.

С громадным сожалением, уже полностью придя в себя, я промчалась мимо ёлочного базара, с завистью глядя на ёлочки и еловые лапы. С трудом прошла по обувному ряду: народ сбрендил - на Новый год глядя обувку покупать? Вместо того чтобы сократить путь, я ещё и здорово потратила время на него, выжидая, пока узкие ряды, забитые покупателями, более-менее освободятся. Не протиснешься...

Вышла к переходу. Пока горел красный свет, пригляделась: так, Лёшка уже ждёт меня. С толпой народа добралась на ту сторону, затем добежала до его машины.

- Что случилось?

- Садись! Едем на Старую Трассу!

Я шлёпнулась на сиденье рядом с ним, спокойная. Он ещё ничего не сказал, но я сообразила, что речь пойдёт об Арсении. Машина отъехала от остановки и пристроилась к потоку. Лёшка покосился на меня.

- Ничего спросить не хочешь?

- Сам расскажешь. Никитос звонил?

- Ага. Он тоже туда едет. Может, уже доехал. Ему оттуда позвонили, чтобы приезжал, но он считает, что справиться с этим хлыщом сможешь только ты.

В кратчайшие мгновения я столько всего успела передумать и столько всего ярко навоображать! Но главное - успела представить, что Арсений устроил страшенную драку - и до того жуткую, что его остановить никто не может. Чемпион чёртов... И? Мне оставляют такое сомнительное удовольствие, как драка с ним?! Или они все ждут, что я выйду к нему - и он станет покорный, как овечка? Замечтались...

- А конкретней?

- Он на Старой Трассе, и сказали - фиг знает что выделывает. Народ уже боится подходить к ней. Кажись, наш самоубивец, это... Ну, ты понимаешь.

- Лёшка, говори прямо. Я ничего не понимаю.

- Съехал он малость, я так понимаю. Он гоняет на своей машине, как Никитосу сказали, как псих. По всем оврагам Трассы. Чуть не летает, блин...

- И при чём тут я? Каким образом я могу остановить его? Под машину кинуться?! Встать перед ним с растопыренными руками, типа - остановись? И ты веришь, что он при виде меня растает и остановится, как миленький?

- Яна! - злобно взревел Лёшка. - Блин, я бросил Катьку из-за этого дела, а дома - бардак, там уборки - конь не валялся!

- Раньше чего думали, - буркнула я и намертво замолчала.

Брат успокоился и сказал только хмуро:

- На месте посмотрим, что да как.

Мы ехали недолго. Все пробки при нашем появлении почему-то быстро рассасывались. Так что Лёшка удивлённо пробормотал что-то не вполне цензурное, кажется, не воспринимая чистой дороги как дар судьбы, а наоборот - насторожившись. Хотя чуть позже повеселел: да, это приключение тебе не дома ковры вытряхивать...

Тем временем я вспомнила, что мобильный Арсения на всякий случай положила в сумку, и попыталась дозвониться ему.

Лёшка всё поглядывал на телефон в моих руках, потом не выдержал:

- Этот у тебя откуда?

- Арсений дал.

- Зачем?

- Я не хотела говорить ему номер моего мобильного.

- Вон как, - задумчиво буркнул Лёшка.

Я напряглась: если он сейчас хоть что-нибудь скажет про меня или Арсения... Или про нас обоих... Но Лёшка промолчал, а я в очередной раз уважительно подумала, какой же брат у меня понимающий. Но сегодня терпения ему тоже не хватало.

- Ну, что?

- Сам видишь - молчит. Вы его друзьям звонили?

- А у ребят откуда их телефоны?

- Ладно, сейчас перезвоню Володе.

Звонок Володе многого не дал. Я сообщила ему про Арсения, он коротко обещал немедленно быть на Трассе.

Теперь я понимала, что имел в виду Арсений, когда сказал в моём сне о бешеных псах, которых боялся спустить с поводка. Сорвался. Выпивка не дала ему разрядки. Не дала возможности снять стресс. Теперь он снимает этот стресс бешеной ездой по непроходимым буеракам Старой Трассы. Если сама Трасса - это в основном дорога, то по бокам старого шоссе - сплошные овраги, не считая той речки, над которой с трудом держится дряхлый мост.

От меня-то чего хочет Никитос? Неужели он и впрямь думает, что, увидь только меня, - Арсений придёт в себя и успокоится?

Никитоса, в общем, я понимала. Ему случаи смертоубийства на Старой Трассе не нужны. И дело не в том, что остаётся осадок от - не дай Бог! - нелепого и трагичного случая. Городские власти, в чьём ведении остаётся Трасса, могут элементарно не допустить сходок байкеров на ней. Поэтому выходка Арсения вывела Никитоса из себя.

Я снова взялась за телефон Арсения. Молчит. Одни только гудки. Не отключил - уже хорошо. Хотя... Что хорошего, если и не берёт телефона...

- А разве сегодня на Трассе народ есть?

- Не было бы - не позвонили бы. Народ после вчерашнего развеяться приехал, покататься и мнением обменяться. Вот и засекли...

- Не сказали - давно он тут?

- Никитос мне перезвонил сразу, как ему сообщили. Это было часов в одиннадцать.

Сейчас почти двенадцать.

- А его пробовали остановить?

- Как? Под колёса бросаться?

И правда - глупость сказала. Ладно. Пока не доехали, нечего думать, как действовать... Лёшка сидел сосредоточенный. Наверное, тоже думал, как там да что.

- Лёшк, - не выдержала я. - Позвони Никитосу. Что там?

- Да осталось-то - минут пять ехать, - мрачно сказал Лёшка и вынул свой мобильник. - Никитос, я это. Что там у вас? Ты на Трассе?.. А, живой? Всё ещё гоняет? Ну это ещё ничего. Может, у него бензин скоро кончится... Ага, счас будем... - Он отложил мобильник в карман кресельного чехла и спокойно сказал: - Ян, возьмись-ка за рукав мой. И не бойся.

Через секунды наша машина почти отвесно упала с овражного склона и понеслась к мосту. Испугаться я не успела.