Машины Старого мира

Глава 6

Нис наблюдал за тем, как наполнялся народом грязный внешнекруговский ресторанчик, удачно примостившийся около западной разнанской стены. Его хозяева — пожилая пара эсийцев — шаркали между рядами столов, разнося дурманящее пойло в металлических и деревянных чашках местным обывателям. Перед Нисом на поеденном жуками и пропахшем кислятиной столе томилась такая же кружка, принесённая чуть раньше бывшим коллегой по заводу. Собственно именно этот коллега и зазвал Ниса в непривычное для него место.

Они встретились на базаре, Нис покупал домой огурцы, так любимые матерью. Бывший шлифовальщик, о котором пару дней назад рассказывал заводской калека из соседнего цеха, стоял за прилавком — единственное место, куда его взяли, как он позже объяснил. Нис мало знал этого сухощавого мужика с блёклыми голубыми глазами и рябым лицом. Возможно, пару раз пересекались на заводе, но из-за несправедливости, приключившейся с ним, Нис, выразил глубокое сожаление и предложил скромную помощь в размере нескольких пэйсов. Шлифовальщик отказался от предложенного, но по его лицу можно было понять, что он немало удивлён и даже благодарен.

Прежде чем Нис покинул базар, этот самый мужик увлёк его за собой в сторону от лишних ушей и хитрых глаз, где задал довольно странный, но прямой вопрос: доволен ли он, Нис, такой жизнью. На что получил такой же прямой отрицательный ответ. Нис не боялся магических вибраций или агентов, подсылаемых магами, к тому же шлифовальщик совсем не был похож ни на стукача, ни на кунаи адепта. Получив ответ, мужик быстро назвал адрес ресторана во внешнем круге, куда Нису стоит наведаться после полуночи, естественно избегая по дороге магических патрулей. Сам шлифовальщик, которого, к слову, звали Полиш, обещал встретить его там и провести внутрь. Почему Нис сам не мог зайти в указанный ресторан, он так и не понял, но обещал, что на встречу явится. Было ли это банальное любопытство или же крохотный огонёк надежды на что-то, чего сам Нис не мог понять, — не известно, одно он знал, сердце требовало перемен, а ещё он просто хотел излить душу тому, кто разделяет его взгляды на внешнекруговскую жизнь. То, в какой форме Полиш задал ему вопрос, почему-то задело его.

И вот теперь, сидя в помещении, тускло освещаемом масляными лампадами, Нис размышлял, а что он собственно здесь делает. Однако чем дольше он находился в душной хибаре, тем больше понимал, что за соседними столами сидят не обычные пьяницы, которых он привык видеть на улицах внешнего круга, эти лишь пытались на них походить. Многих мужчин выдавали ухоженные бороды, а у той единственной женщины, что поинтересовалась у него, не занято ли место, были на редкость ухоженные руки.

В какой-то момент Нис почувствовал нарастающую внутри тревогу, словно он, невинная овца, забрёл на поле сплошь набитое волками в овечьих шкурах. Сомнений быть не могло, в ресторане в основном сидели разнанцы из внутреннего круга. Одно только облегчило душевный дискомфорт, стоящий на дверях вышибала бросил такую фразу своему коллеге: «Следи за тем, чтобы маги сюда даже не совались, а как увидишь патруль, дай знак». Значило ли это, что перед ним одни лишь не маги, Нис не знал, но после услышанного сердце его немного утихло.

Вдоволь наболтавшись с другими присутствующими, вероятно, лучше всего ему знакомыми, Полиш вернулся к столу Ниса.

— Тебя приняли, но если то, что здесь узнаешь, тебе не понравится, обещай молчать, в противном случае они придумают, как с тобой разобраться, — сообщил Полиш.

— Это ещё что значит? — серьёзно спросил Нис.

— Значит, что нужно молчать. Но я верю в тебя. Мне кажется, ты здесь свой. Есть что-то и во взгляде твоём и в поведении. Да и то, что я слышал о Нисе Пакса…

— То есть, как ты обо мне слышал?

— Завод не такой уж большой, а сплетников калек полно. Однако какой ты на самом деле я понял, когда ты пэйсов мне предложил, хотя у самого их было не много. Ты — наш человек. Щедрый, честный, справедливый.

— А это же у тебя, по-моему, брата забрали в магическую безопасность? — вдруг вспомнил Нис.

Полиш потемнел, брови его съехали к переносице, а пальцы сжали ушко чаши до белых костяшек.

— Да, к ним, подонкам. Докопался таки этот … Трана до моего брата, узнал через продажное быдло, куда девчонка из внутреннего круга ходила.

— Какая девчонка?

— Узнаешь. Погоди пока. Вот-вот начнут.

И только теперь Нис заметил между двух крайних столов, что скрывались в полутьме ресторана в самом дальнем углу, имелся невысокий деревянный помост. Около него собралась небольшая группа местных, возглавляемая мужчиной с перевязанной рукой, в пальцах которой застыла курительная трубка.

— А это кто? — спросил Нис у Полиша.

— Мы не называем имён, да, признаться, и не знаем настоящих. Его здесь зовут главный инженер. Вон там подальше — химик, а тут вот — поэт.

— Они же из внутреннего круга, так?

Полиш хитро улыбнулся.

— Молодец, сообразил. Они пытаются походить на местных завсегдатаев, но получается только перед магами безопасности, а такие как мы с тобой вычисляют их на раз-два.

Стоило Полишу закончить, как свет в ресторане ещё больше потускнел, так, что и лиц теперь было не разглядеть. Ненавязчивое гитарное бренчание музыканта прекратилось, а голоса утихли.

— Приветствую, друзья, — послышалось с помоста. — А я могу звать вас друзьями, так как мысли наши сходятся, и следуем мы одной идее. Однако для тех, кто забрёл на этот вечер с целью изобличения, прошу понимать, что ежели вы расскажете о данном собрании магам, то и ваша голова полетит с плеч. На это даю вам своё честное слово.

Говорящий замолчал на секунду, и в полумраке ресторана Нис рассмотрел, что на помост вышел ещё один человек, кажется тот самый, что держал в покалеченной руке трубку.

— Сегодня нас посетил наш старейший представитель. Можно сказать, один из организаторов этого славного сборища. К несчастью он попал в лапы магической безопасности и провёл там не один день. А связано это, как вы уже догадались, с той самой новостью, что сейчас не даёт покоя самым отважным из СМИ. Первый самостоятельно летающий аппарат, кто бы мог подумать! Но что самое приятное, наш дорогой друг, как оказалось, приложил к этому собственную руку.

Нис слушал с напряжением. Байка о самолёте молнией разнеслась по внешнему кругу, даже пара шуток на эту тему появилась. Говорили, что некая Манис Викъянко в подвале своего особняка вела разработки новой самодвижущейся техники, о которой маги могли только мечтать. Ей же приписывали различные мерзости, связанные с прислугой и некоторыми людьми из внешнего круга. Нис подобные россказни подвергал сомнению, зная наверняка, что народ на выдумки горазд. От простого «ударился об косяк дома» в их небылицах доходит до «обрушил здание и собственноручно передушил жильцов».

— Друзья, — продолжал говорящий, — а вы знаете, что значит подобное событие для нас?

Толпа одобрительно загудела.

— Конечно, знаете. Жизнь без магии — возможна! Оказывается, как мы и предполагали, всё это время нас держали за дураков. Маги подмяли под себя всё, что только могли. Нет, безусловно, по-прежнему функционирует и легкая промышленность и даже химическая, но если говорить о последней, то производство лекарств, например, туда больше не входит. Как жить обычным людям без лекарств? Правильно, только следуя за магами, моля на коленях об их снисхождении. Пищевая промышленность тоже есть, ведь маги должны чем-то питаться. Есть и металлургия, правда ограниченная до нельзя, есть транспорт, только без магии он не ходит. Есть строительство, куда нас с вами больше не пустят. Но сколько бы сфер не остались от старого мира, все они зависимы от магии, ведь эти гады уничтожили энергетическую промышленность. Но и это не всё. А что с образованием? Кто-то из вас здесь сидящих получил его бесплатно? А? Неет. Если бы не ваши семьи, то вы бы сейчас как волы пахали на заводах за сущие копейки. Вам повезло на этом празднике жизни, но лишь отчасти. Для таких, как мы с вами, людей блекнущей с каждым годом науки, в мире магии есть предел. О нас не говорят, нас нигде не показывают, дети всё больше хотят становиться моделями, актёрами, певцами, музыкантами и никто, заметьте, никто не хочет быть инженером, химиком, техником или, банально, преподавателем в одной из псевдошкол внутреннего круга. Маги отупляют нас. Посмотрите на внешний круг и на людей, что живут здесь. Запомните их — это наше будущее. Как только у ваших родных закончатся деньги, как только маги отберут дело вашей семьи — вы окажетесь здесь, в грязи и нечистотах, и уже не будете понимать, а хорошо ли вы живёте, за вас это решат маги. Я не готов с этим смириться, ведь такое будущее ждёт моих детей. А как иначе! Я простой преподаватель, недоучка — сам получил обрубки знаний. Семья до сих пор проклинает мой выбор. Вот к чему ведут нас маги. Они формируют послушное тупое стадо, которое с покорностью будет выполнять нужные им функции.

Каждое сказанное слово Нис ловил с жадностью, и даже не заметил, что в какой-то момент начал кивать и поддакивать. Он не обиделся на высказывание о людях внешнего круга, более того, он был с ним согласен. Его земляки, как бы это печально не звучало, заняты лишь выживанием, думать о переменах им некогда. Их мысли заняты деньгами, точнее их нехваткой. Многие помышляют о низменных утехах, находя в подобном занятии мнимое отвлечение от печальной реальности. Большинство же топит горе на дне бутылки. Нет, Нис не обижался, он видел, что происходит вокруг. От природы наделённый критическим мышлением Нис Пакса, словно единственный зрячий в толпе слепых, понимал, что все идут к обрыву, но сделать с этим ничего не мог — поток был слишком силён, а его голос заглушали голоса тысяч уставших и разгневанных слепых, что просто хотели дойти до дома. Но человек стоящий на помосте знал, о чём говорил, его рассуждения лишь систематизировали разрозненные мысли Ниса.

— Вы спросите: «Что ты, простой учитель, можешь нам предложить?». И я отвечу — не сдаваться и верить, что жизнь можно изменить, что мир можно изменить. Сейчас мои друзья раздадут вам копии старых дневников Викъянко. Да-да, вы не ослышались. Предок девчонки-конструктора завещал ей свои дневники, в которых рассказывает о машинах и людях старого мира. Прочитайте, изучите.

По ресторану разнеслось приглушённое шуршание. Через несколько минут перед Нисом и Полишем возникла увесистая бумажная стопка.

— Конечно, здесь не всё. Большинство схем рабочих машин спрятаны в укромном месте и ждут своего часа. Но как же быть с магами, спросите вы. Половина дела открыть тщательно скрываемую правду, вторая половина — дать отпор. Со швабрами, тряпками и лопатами на магов пойти невозможно, но есть то, чего они остановить не смогут: пуля и яд. Лучшие из нас ведут поиски старых оружейных хранилищ, в надежде, что таковые остались, другие занимаются разработкой ядов. Уже несколько из наших поплатились. Наверняка вы видели казни этих бедняг. Я скорблю с их семьями, но это лишь одна десятая жертв, которые нам будет необходимо принести.

— А как же внешнекруговцы? — вдруг задал вопрос кто-то из присутствующих. — На них надежды нет?

— Как я уже сказал, — тяжело вздохнул говорящий, — маги привели образование к полнейшему краху, а вместе с ним упал и уровень интеллекта большинства. Внешнекруговцы ненавидят нас, тех, кто живёт во внутреннем круге, но ещё больше они ненавидят друг друга. Есть малая доля вероятности, что они пойдут, если их поведут. К сожалению, внешнекруговцы — лишь овцы, которым нужен сильный и выносливый пастух. Многие же из них, почти ничего не имея за пазухой, тем не менее, страшатся потерять схоронённые крохи. Мы не можем винить их, так уж они воспитаны политикой магов. Они не способны думать о будущем поколений, их мысли заняты насущным. Нам остаётся только надеяться, что в один прекрасный момент они воспрянут, как только мы укажем привлекательный для них путь.

Нис разделил стопку бумаг с Полишем, так было проще спрятать полученные тексты от ночных патрулей.

— А теперь пару слов хотел бы сказать наш старейший представитель.

Шаги выдали перестановку на помосте, и голос следующего человека звучал грубее и ниже.

— Всех приветствую. Без лишних прелюдий хотел бы сообщить одно. Все пакости, что говорят о Манис Викъянко маги Башни, лишь очередной фарс. Она никогда не обращалась плохо с прислугой и никогда не состояла в развратных связях с членами знатных семей, она никого не похищала и не обманывала. Она лишь девушка, однажды пожелавшая взлететь. И ей, как мне подсказывает интуиция, это удалось. Надеюсь только на то, что Манис всё ещё жива и однажды мы снова встретимся. У меня всё.

Присутствовавшие на тайном собрании медленно потянулись к выходу, где тот же вышибала осторожно выпускал их по одному, предварительно убедившись в отсутствии магического патруля. Постепенно очередь дошла и до Ниса с Полишем. Полиш выскочил первым и ждал новообретённого товарища за углом ресторана.

— Ну что? — чуть ли не смеясь, потребовал он впечатлений о прошедшем собрании.

— Я и не знал, что подобное в Разнане существует, — отозвался Нис, пряча полученные копии дневников под рубахой.

— Так и что? Ты с нами?

Нис тотчас хотел ответить положительно, но в его голове мгновенно всплыл образ старушки матери. Как же прав был тот оратор, говоря, что все внешнекруговцы держатся за имеющиеся у них крохи. И сейчас Нис держался за то единственное, что считал дорогим в этой никчёмной жизни. Не было у него возлюбленной, даже домашнего питомца не было. Жизнь не наградила его братьями, только забрала отца. Но у него оставалась мать. Что случится с ней, если маги поймают его в подобном месте?

— Прости, Полиш. Я рад бы согласиться, но не могу. У меня мать старая, понимаешь. В семье, кроме меня никто не работает, если поймают…

Полиш остановил его жестом.

— Не нужно, не оправдывайся. Я понимаю.

Лицо Полиша помрачнело, но Нис не чувствовал враждебности, скорее сочувствие.

— Не теряй связь. В этом месяце меня можно найти на рынке, если вдруг передумаешь. Помни об уговоре.

Нис кивнул и проводил Полиша тоскливым взглядом. Когда мужчина скрылся в одном из узких проулков, Нис направился домой, погружённый в раздумья.

У самого входа он почуял неладное. Тощая дверь, раскрытая нараспашку, безвольно колыхалась от порывов ночного ветра, на пороге стояли чужие сандалии. Нис заскочил внутрь, стараясь не терять самообладания, сунул по пути бумаги на одну из вещевых полок, небрежно прикрыв их штаниной рабочих брюк, а затем откинул полог в основную комнату и замер. Его мать лежала на узкой кушетке и тяжело дышала, над ней металась из стороны в сторону соседка со стаканом воды. Увидев Ниса, она облегчённо вздохнула и быстро запричитала:

— Матушка… Нис… я пришла, а она уже вот так. Я не знала, что делать. Магов искать негде, да и откуда у меня такие деньги. Может, компресс или… или ещё чего. Не знаю. Нис. Прости, ради Вселенной. Вот стакан. Пусть попьёт. Может, давление, а может…

Соседка резко сунула в руки Ниса стакан и посеменила к выходу.

— Пойду, поищу кого-нибудь. Может, тот лекарь, ну тот, которого ещё маги гоняли. Не знаю. Поищу. А вы ждите, скоро вернусь.

Нис сел рядом с кушеткой на кривой табурет и попытался поднести стакан к пересохшим губам матери. Всё её лицо покрывал пот, глаза она почти не открывала, только кривилась, словно от зубной боли. Рука её, сжала на груди ткань домашнего платья.

«Наверно, что-то в груди щемит», — подумал Нис, даже близко не представляя, что там может болеть. Он хотел помочь матери, облегчить её боль, но что он мог. Не зная толком анатомии, не имея нужных лекарств, он боялся сделать хуже. В одночасье беспомощность вызвала в нём сильный гнев, он швырнул в стену стакан и по-мальчишески расплакался. Горячие слёзы падали на материнскую грудь, оставляя мокрые пятна на ткани. Вдруг рука до того сжимающая халат разомкнулась и потянулась к голове сына, мягко легла на макушку и там осталась.

— Не плачь, — с придыханием, почти неслышно, произнесла мать, — зато я всё высказала… этому магу. Ты был прав, сынок, по всем пунктам прав. Я увидела, как они наши подношения транжирят… случайно так… пошла другим переулком к рынку и на тебе… а потом решила, что выскажу… за медальон… а он…

Голос пропал, ушёл куда-то в глубину. Мать ещё силилась что-то сказать, но не могла. Рука вернулась на грудь, глаза зажмурились от накатившей боли. Тем временем в коридоре послышались шаги — соседка вернулась с местным шарлатаном, что продавал коренья якобы для лечения изжоги.

Мужичок лет сорока воровато огляделся — наверно пытался удостовериться, что это не ловушка, и магов поблизости нет. Затем подошёл к пациентке, нависнув над ней всем телом. Ощупал сначала голову, затем руки и ноги, пытался заглядывать в глаза, рот и нос. Всё это было Нису неприятно, и он старательно отводил взгляд.

— Мне очень жаль, но с подобной болячкой я не помогу. Здесь нужны специальные лекарства или маг.

— А что с ней?

— Если не ошибаюсь, это сердце. Дед рассказывал о подобном. Называется инфаркт. Мой совет — ищите деньги и сразу с утра к магу. Плюньте на очередь, просто завалитесь туда, иначе долго она не протянет.

— Да к чёрту очередь! Пойду к мерзавцу домой!

Нис порылся в шкафу, выудил оттуда небольшой сундучок с накоплениями, сунул его под мышку и побежал на улицу, бросив соседке: «Посидите с ней!»

Номер дома местного мага-лекаря он помнил смутно, знал точно только сторону, в которую нужно идти. Во внешнем круге построили целый район для магов, наверно, чтобы с местной челядью им не приходилось пересекаться.

Нис увидел высокий металлический забор с охранником магом на воротах, поэтому решил обойти огороженный участок с восточной стороны и уже там перемахнуть через преграду, забравшись на здание соседнего дома. Внешнекруговцы сторонились таких районов, никто не желал связываться с магами, отчего подобной наглости со стороны Ниса даже охранник ожидать не мог.

Оказавшись в ухоженном саду за оградой, Нис присмотрелся к зияющим дырам окон, те с укором глядели прямо на него, словно не желая подсказывать, в каком именно доме живёт лекарь.

Обходя прогулочные дорожки и красивые резные лавки, Нис прошмыгнул к первой парадной двери, прячущейся за ещё одними воротами, но уже пониже. К великой удаче дома района были подписаны. Не именами, конечно, но должностями. Так уж сложилось, что во внешний круг маги не рвались, но тех, кого высылали из внутреннего круга, отправляли жить в подготовленные заранее жилища, как раз и располагающиеся в данном районе. Маги храма жили в одних домах, лекари и руководители мелких внешнекруговских предприятий — в других. Здесь же расположились семьи магов общественной безопасности, что патрулировали местные улицы. Как сказали бы на рынке не без тени сарказма — «весь цвет внешнего круга».

Нис перебегал от дома к дому, всматриваясь в золочёные таблички с элегантной гравировкой, пока не увидел на одной из них «маг-лекарь». Перескочив очередную преграду и затоптав пару цветков в палисаднике, Нис подбежал к парадной двери. Из дверной коробки свисал тонкий шнур от колокольчика, который тотчас разбудил своим звоном спящий дом мага, стоило Нису дёрнуть за него.

На втором этаже в приоткрытом окне загорелся свет, должно быть, проснулся сам маг, ведь обычно его домочадцы используют масляные лампы или свечи, пока тот трудится «на благо внешнего круга». Последовало недовольное бормотание и громкие шаги.

— Кто?! — уже возмущались за дверью.

— Мне срочно нужна ваша помощь! — закричал в ответ Нис.

Дверь резко распахнулась, и на пороге показался суровый бородатый мужик в ночном платье.

— Кто такой? — зло процедил он.

— Я из внешнего круга, и моей матери срочно нужна ваша помощь, — ненавидя себя за выбранный молящий тон, произнёс Нис.

— Всем нужна! — рявкнул мужик. — А мне ещё нужен сон! Записывайтесь завтра во внешнем круге и…

— Вы не понимаете, она умирает. Прямо сейчас, в нашем доме.

— Какое мне дело, кто у вас там умирает. Это мои законные часы отдыха. Какого чёрта вы припёрлись! И как охрану прошли? — глаза лекаря сузились. — Вы это что, проникли на территорию без спроса? Так я вас сейчас живенько сдам.

— Погодите. Вот! Видите? Деньги, — Нис распахнул сундук с накоплениями перед лицом мужика, а тот лишь отпрянул назад.

— И что болит у вашей матери? Мозоль? За эти пэйсы только мозоли лечить. Убирайтесь отсюда!

Снова гнев овладел Нисом. Он захлопнул сундук, размахнулся и стукнул им лекаря прямо по макушке. Не ожидая подобного обращения, маг охнул и, споткнувшись, рухнул на спину.

— Ну, сволочь, — только и сказал он, после чего тело Ниса взмыло в воздух и повалилось на землю с такой силой, что парень едва ли мог пошевелиться.

— Где твоё милосердие, чудовище, — прохрипел Нис, склоняющемуся над ним магу.

— Как где? Вот же оно. Другой бы тебя, оборванец, давно сдал бы властям, а я и сам управлюсь. Вали к себе домой и чтобы духу…

После этих слов, магия подхватила Ниса и понесла вдоль ночных дворов за пределы огороженного района. Там сила лекаря ослабла, а сам он вернулся в дом. Нис краем глаза заметил, как потух свет в широком окне.

Чудом избежав встречи с охранником, Нис прыгнул в садовые кусты. Спина его жутко саднила, ныло предплечье на правой руке, и пульсировал болью затылок. Нис медленно перелез через забор и побрёл между привычных серых домов, сжимая никчёмный ящик со скромными сбережениями.

Небо над ним начало светлеть, наступало утро. Слишком долго он бродил по внешнему кругу, слишком долго сидел в том ресторане. Вернувшись в убогую лачугу, Нис обнаружил мать с головой укрытую старым затхлым покрывалом. Одна рука её безвольно свисала с кушетки, вторая пряталась под тканью, так и оставшись на груди.

С дикой, нестерпимой болью в сердце Нис подошёл к бездыханному телу и отогнул дрожащими пальцами покрывало. Пустой материнский взгляд смотрел в сторону. Он больше ничего не выражал. Нис сложился пополам и вскрикнул. Схватив ещё тёплую материнскую ладонь, он прижался к ней лицом. В бреду он молил о прощении, о воскрешении, шептал слова любви. Он так и не успел сказать, как дорога она ему была, как ценил он её общество и как сильно хотел вернуть прежние времена, когда они жили втроём. Сколько бы глупостей она не сделала, сколько бы безделушек не купила, она любила его как никто на этом свете, и теперь он остался совершенно один.

В этот день он не пошёл на работу и даже тело не передвинул. Мать так и лежала на кушетке, а Нис сидел рядом, тупо глядя в обшарпанную стену комнаты. В голове его крутились воспоминания, буквально ложкой выедающие его изнутри. Вот они с отцом идут по берегу океана, а вот и мама в своём единственном тонком шарфе улыбается и шагает навстречу. Вот они ужинают и праздно болтают на разные темы. Вот играют в настольные игры и громко смеются. Как же жизнь коротка и как же несправедлива по отношению к людям.

Нис просидел так до вечера, пока не пришла та же соседка с едой и человеком из крематория.

— Нис, её нужно унести. Слышишь меня? Нис? Давай-ка. Мы поможем.

Мужчина вынес окоченевшее тело на улицу и погрузил в телегу.

— Пойдём, Нис, проводим её в последний путь. Извини, что ушла, но она уже умерла под утро, а мне нужно было на работу. Ты должен понять.

Нис ничего не сказал, он лишь послушно встал, ведомый соседкой, и поплёлся за телегой к каменной вышке сожжения. Не было ни гостей, ни церемоний. Мать просто уложили на каменный постамент, всё в том же покрывале, полили горючей жидкостью и подожгли.

Соседка сама заплатила за услугу, а потом уже хотела вести Ниса обратно, но тот вырвался и помчался к базару. Такие места работали до ночи, и Нис надеялся найти там Полиша.

Словно помешенный он метался от прилавка к прилавку, заглядывал в возмущённые лица людей, даже, кажется, произносил имя недавнего знакомого. Так продолжалось до тех пор, пока тяжёлая рука не притянула его к себе. Это был Полиш. Он выглядел обеспокоенно.

— Что стряслось, Нис? Что с тобой?

— Матери… матери… — Нис сделал над собой усилие, слёзы снова душили его, но он держался, — нет больше матери, Полиш.

— Как нет? — глаза мужчины округлились. — Что случилось, Нис? Чем помочь?

— Умерла она, Полиш, умерла мама.

Нис опал на колени, и Полиш сел рядом с ним, сжимая его плечи.

— Понимаю, друг, это тяжело, — тихо сказал он. — И у меня в родных никого не осталось, кроме брата. И тот в руках этих… тварей.

— Я с вами, Полиш, — вдруг решительно произнёс Нис. — С вами. Теперь уж точно. Нет пути назад.

***

Ние Трана закатал повыше рукава, разом опустошил стакан с прозрачной холодной водой и вошёл в особую комнату для допросов, куда направляли только самых крепких орешков. Маг-охранник, стоящий позади, так и не понял, для чего Трана потребовалось трогать свои рукава, будто он кулаками собрался бить заключённого, но зная наперёд, что с главным контролёром лучше не связываться, промолчал.

Комнату допроса от длинного мрачного коридора, освещённого всего парой старых подвесных ламп, отделяла тяжёлая сейфовая дверь с небольшим раздвижным окошком. Внутри, на холодном каменном полу, сплошь покрытом пятнами и разводами, сидел худой измождённый мужчина в рваной рубахе, испачканной кровью, и дырявых брюках. Его заплывшие глаза приоткрылись, лицо исказила гримаса страха. Он пополз к дальней стене, куда свет единственного светильника не доходил, создавая тень.

— Прошу вас, — взмолился он, при этом шепелявя — потеря пары зубов во время допросов не прошла бесследно. — Я больше ничего не знаю. Правда. Чего вы ещё хотите?

Пока он отползал, одна из штанин задралась, и под ней показалась синяя от побоев нога.

— Господин Виапари, не может быть так, что кроме Викъянко у вас больше никто не отоваривался. Неужели вы общались с бродягами только из-за одного клиента. Ни за что не поверю. Слишком рискованно.

Трана сел на корточки, вглядываясь в темноту, укрывающую пленника. Он протянул к нему руку, словно к голодной собаке, которую желал приручить.

— Выйдете, пожалуйста, на свет, чтобы я видел ваше лицо, когда вы очередной раз солжёте.

— Я не лгу! Не лгу. Всё сказал. Нет у меня больше клиентов. Она много платила, вот я и договаривался с пустынниками, выполняя лишь роль посредника.

Трана дал знак охраннику. Тот вышел из камеры и захлопнул за собой дверь.

— Ты знаешь, что я могу с тобой сделать, а Виапари?

— Знаю, контролёр, знаю, — жалобно заскулил мужчина. Но что-то в этом жесте не понравилось Трана, он буквально на долю секунды почувствовал фальшь. Да как вообще такое могло показаться. Перед ним уже не человек, а набор костей и мяса. Его изуродовали, порезав лицо, повредив ноги, переломав короткие пальцы, а он всё равно не боится тюремщиков. Так что ли? Быть того не может. Показалось. Точно показалось.

Трана снова потянул к нему руку, но в этот раз тела Виапари коснулась магия. Нечто невидимое потащило его на свет, и вот мужчина уже сгорбившись сидит перед главным контролёром, избегая его взгляда.

— Мы не нашли твоих родных? Куда они делись?

— Каких родных? — оживился пленник. — Родители мои давно померли.

— А как же брат? Забыл?

— Я не общаюсь с ним уже давно. Не знаю, где он может быть.

— Не знаешь, значит.

Магическая вибрация в камере усилилась. Началась экзекуция похлеще той, что испытывал Виапари у предыдущего тюремщика. Трана доламывал ему ноги, крутил искалеченное тело, душил, при этом, даже не сдвигаясь с места. Пленник кричал, молил о пощаде, но продолжал утверждать, что брата не видел и клиентов, кроме Викъянко, не имел. Трана вдруг подумал, а не придушить ли внешнекруговца прямо сейчас. Ещё вчера этот червь угрожал им личным адвокатом, которого маги по приказу контролёра не допустили в офис магической безопасности, потом пытался заключить сделку, заверяя, что о пережитом никому не расскажет, в конце же он молил о пощаде, явно осознавая, что уже никуда отсюда не денется. Так к чему его оставлять в живых? Кто хватится никчёмной туши? Внешнекруговцам до какого-то торгаша нет никакого дела, брата его последний раз видели на заводе, нужно будет только выловить и его тоже — и всё. Концы будут отсечены. Программа по очернению имени опального семейства запущена, ближайшие знакомые опрошены и запуганы. Есть ещё парочка СМИ, пока ещё контролируемых обычными людьми, но разве маги могут их бояться? Останется только найти Викъянко и так же просто избавиться и от неё, главное, чтобы свидетелей было поменьше, открытые столкновения людей и магов никому не нужны. Город должен продолжать чувствовать себя защищённым.

Трана начал душить Виапари. Медленно, по чуть-чуть, упиваясь собственной силой и властью, глядя в почти неразличимые из-за опухших век глаза. Виапари содрогался всем телом, пытаясь руками убрать незримые путы с шеи. Лицо его снова искривилось, теперь оно выражало лишь муку. Но вот вместо того, чтобы мешком повалиться на землю, мужчина вдруг закашлялся, снова получив доступ воздуха в лёгкие. Он не видел растерянность Траны, отшатнувшегося назад, не видел, как тот разглядывает свои руки, не видел, как тот с ужасом осознаёт, что на минуту потерял контроль над магией. Для Виапари полученная свобода равнялась милосердию. Скорее всего, именно так он решил. Лишь Трана понимал, что случилось нечто жуткое и пугающее.

Забыв о пленнике, Ние Трана несколько раз нервно ударил по двери. Открылось крохотное окошко.

— Всё, уже выходите?

— Да, идиот, что не видно! — резко отозвался Трана, всё ещё пребывая в недоумении. — Открывай!

Он выскочил из камеры, будто раненый зверь. Налил воды из кувшина, стоящего на охранном пункте, и выпил её залпом. Потом ещё один стакан и ещё. Охранник наблюдал за ним, не скрывая тревоги и удивления.

— Что-то стряслось, главный контролёр?

Ние зыркнул на него взглядом полным животного страха и теряющегося самообладания.

— Что? — потерянно отозвался он. — Стряслось что, говоришь? А у самого-то, всё хорошо?

Стражник озадаченно пожал плечами.

— Да, господин. Может, с пленником чего?

— Пленник? Да к чёрту его! Пленника вашего. Пусть гниёт прямо здесь! Не выпускать и не кормить! Понятно?

Охранник захлопнул дверь, и пока он опускал задвижку, Трана магией попытался поднять кувшин над столом. Тот с лёгкостью поддался и, пролетев через всю комнату, разбился в углу. Охранник обернулся на звук, потом посмотрел на лицо контролёра, покрытое испариной, хотел было что-то сказать, но не стал.

— Есть она, есть, — прошептал Трана. — Стало быть, показалось. Как же… как же…

Бормоча под нос странные для окружающих слова, Трана покинул тюремный корпус. На ходу он магией толкал других заключённых, что сидели в камерах с решётчатыми дверьми. На их возмущения он отвечал лишь хохотом и дикой, пугающей улыбкой.

— Показалось… показалось… — всё повторял он.

***

Ещё несколько дней на острове прошли для Манис в размышлениях и душевных муках. Но воспоминания затирались, становились более размытыми, блёклыми. Тускнели картинки в памяти, да и образ завёрнутого в тряпку ребёнка превратился в неясные очертания. Когда о случившемся не кричат на каждом углу, ты волей-неволей отгораживаешься от события. Так уж устроена человеческая память, всё плохое, да и хорошее, впрочем, со временем теряет цвет. Вот и Манис смирилась и отпустила. Люди на острове живут по таким правилам уже очень давно, их общество не стало варварским, они не убивают друг друга ради еды, денег или удовольствий. Они живут, как и положено человеку разумному.

Избавляясь, первое время, от навязчивых мыслей, Манис брала у Пелара больше работы и теперь возвращалась домой даже позже Вирты. Заставая его спящим, она ненароком вспоминала минувший вечер на крыше. Для Вирты тулсахская жизнь текла иначе, даже её рассказ о роженице не шокировал разнанца. Он видел в обретённом мире больше пользы и смысла, чем в старом, и был склонен принимать изъяны острова такими, какие они есть, ведь здесь они оправдывали себя.

Манис без устали гоняла велосипед, и в какой-то момент тот выразил недовольство в виде поломки пары спиц на заднем колесе. Пелар отправил её к местному мастеру, что трудился в восточной части города, предложив оставить велосипед у него, а самой уйти с работы раньше.

Медленно бредя по пустынной улице, Манис любовалась укрытым облаками небом. Сквозь растрёпанные куски белых гигантов пробивались ослабшие лучи вечернего солнца. Когда им удавалось вырваться из плена, они припекали неприкрытую голову Манис и заливали светом всё кругом.

Возле дома мастера Манис заметила воспитанников одной из нескольких тулсахских школ. Их возглавляла та же пожилая дама с тростью, которую Манис видела в первый день на аллее около центральной площади.

Речь наставницы звучала чисто, несмотря на почтенный возраст. Она с чувством рассказывала об истории мастерской и её назначении, параллельно сообщая девчонкам и мальчишкам лет десяти, какие знания им понадобятся для становления здешним подмастерьем. По лицам детей Манис понимала, что такая перспектива в подавляющем большинстве радовала мальчиков. Девочки, хоть и старались внимательно слушать, то и дело непроизвольно зевали, прикрываясь крохотными ладошками.

Манис уже узнала от Пелара, что воспитанием и обучением детей в Тулсахе занимаются определённые люди. Наставники и наставницы выбирались из числа самых справедливых, честных и добрых жителей города, имеющих за плечами огромный опыт работы на благо общества. Семьям детей в период воспитания отводилась лишь роль моральной поддержки. Матери и отцы не должны были лезть со своими советами, а если даже и возникала необходимость, то они, прежде всего, обращались к наставнику. Авторитет выбранных лиц не подвергался сомнению, по словам Пелара воспитатели и учителя Тулсахи — это исключительно светлые люди. Нет, они не были лучше тех же родителей, но благодаря их опыту и мастерству, они с уверенностью могли направить энергию каждого ребёнка в нужное русло. Наставники искали особый подход, создавая личностей без отрыва от общества и его порядков.

Увидев Манис, женщина громко и с улыбкой поздоровалась, а следом за ней приветствие повторили и ученики. Манис, как и принято в Тулсахе, улыбнулась и кивнула в ответ.

Закатив велосипед в боковой вход мастерской, тот, что использовался для доставки грузов, Манис почувствовала до боли родной запах. Вспомнилась собственная комната с её мусором на полу, инструментами в ящиках и самолётом, что теперь почил на дне океана. В дальнем конце, за столом, освещаемом одной лампочкой без абажура, провод от которой тянулся куда-то под землю, работал мужчина лет пятидесяти. На груди у него болтался широкий фартук, на лбу, прикреплённые тугой резинкой, пеньками торчали увеличительные окуляры. В отличие от большинства тулсахцев, мужчина имел плотное телосложение и крепкие мускулистые руки.

Рядом с мастером крутился молодой парнишка. Выгибаясь тростинкой, тот постоянно заглядывал мужчине через плечо, чтобы понаблюдать за интересующей его работой, а иногда ещё и уточнить, не нужна ли помощь подмастерья.

Присутствие Манис выдал характерный скрип велосипедного колеса. Мастер оторвал взгляд тёмных глаз от заваленного различной мелочовкой стола и вопросительно уставился на гостя.

— Приветствую. Чем могу? — быстро произнёс он низким хриплым голосом.

— У меня спицы сломались. Можете починить?

— Могу. Поставь вон там, справа. Видишь место?

Манис огляделась и поволокла механического коня, куда ей указали.

— Долго ждать? Мне лучше домой уйти? — решила уточнить Манис.

—Ну, если он тебе срочно нужен, починю хоть сейчас, да, собственно, Ятри и починит.

Парнишка оживился, включил соседнюю лампу, как раз ту, под которой стоял велосипед, и с налаженной методичностью сначала осмотрел колесо, а потом занялся починкой, периодически отходя к заваленным расходными материалами полкам.

Захламлённое помещение напоминало плохо организованный склад, но Манис не хотела уходить отсюда, старый магнит в душе пришёл в действие и её тянуло к маслянистому запаху и инструментам. Такого количества вентилей, проводов, болтов, пластиковых трубок, резиновых прокладок и прочих ремонтных приспособлений — ей ещё не приходилось видеть.

— Откуда у вас столько деталей? Из соседних городов? — не удержалась и спросила она.

— Что-то из соседних, а что-то с древних складов, — не отрываясь от работы, ответил мастер. Присутствие Манис, как и её пытливость, по-видимому, его совершенно не смущали.

— Древний склад? Впервые слышу. Где это?

— В центре острова. Оттуда автомобили, грузовики, даже эти велосипеды, — и сказав это, мастер ткнул металлической трубкой, зажатой в ладони, в сторону Ятри, который к этому моменту уже снял колесо.

— А самолёты там есть?

— Есть, только старые — не летают. Не имея нужных деталей, починить их довольно сложно. Фактически мы живём за счёт древних рабочих машин. В другом городе, на юге, пытаются производить детали, добывая ресурсы на соседних островах архипелага, но получается не то чтобы плохо…

Мастер отмахнулся, словно позволил себе лишнего.

— Ты ведь Манис, верно? Любопытная девушка из Разнана, — мужчина как-то криво улыбнулся, но в этом жесте не было ничего обидного.

— Да, я. Похоже, сами того не желая, мы с Виртой стали известны на всю Тулсаху,— усмехнулась Манис.

— Дело совсем не в этом. Мне Пелар рассказал о тебе. Говорит, появилась у него работница, что отдыхать не желает.

Манис аккуратно протиснулась мимо двух необычных для неё установок, представляющих собой переплетение труб и проводов на ребристой поверхности, и приблизилась к дальней стене мастерской. Там, закреплённые облезшими крючками, висели круглые и острые на концах диски.

— А что ещё есть на том складе? — задумчиво спросила она.

— Много всего. Нам повезло, что в старые времена маги покинули остров… Там и оружие есть, если не ошибаюсь.

Ятри вставил новые спицы, вернул колесо на место и, бодро хлопнув по сидушке, предложил Манис принять работу.

— Если захочешь увидеть склад, попроси годового руководителя, и он отправит тебя со следующей группой техников, — предложил мастер. — Или можешь пройтись пешком по южной тропе, через холм и Райское озеро. Только прихвати водички — на открытом пространстве солнце палит нещадно.

Манис кивнула, продолжая рассматривать интересующие её вещицы. Мастерская буквально зачаровывала притягательной атмосферой.

— Говорят, ты самолёт сама собрала на континенте, — заметил Ятри, выкатывая велосипед на улицу, после того, как его торжественный призыв к проверке работы проигнорировали.

— А Пелар довольно болтлив, — отметила Манис. — Собрала, но не в одиночку. Был у меня хороший друг — инженер на отцовском заводе. Он помог.

— Может, ты и самолёты на древнем складе смогла бы починить?

— Однозначно, нет. В Разнане я мастерила по дедовским схемам. Без них я ничто. Вот если бы мне удалось собственноручно собрать штук десять самолётов…

Манис прошла мимо стеллажей, возвращаясь к выходу.

— Спасибо за починку и за совет, — произнесла она, последний раз завистливо оглядев владения мастера. — Увидимся.

Тулсаха не переставала удивлять. Идея посетить древний склад с машинами старого мира показалась довольно заманчивой. До этого, питаемая только догадками и слухами, Манис лишь предполагала, что подобные места ещё существуют. Согласно скудной информации, что им давали на уроках истории, машин в их первозданном виде уже давно нигде нет. Маги избавились от них, как только попали в правительство, вызвав у населения зависимость от магии. Ло Викъянко частенько обсуждал с Правидом закрытие старых заводов попросту от того, что стены там в какой-то момент начинали сыпаться, а оборудование выходило из строя. Починить его уже никто не мог, поскольку знания исчезли вместе с древней цивилизацией людей науки. Сам Правид однажды сказал, что пройдёт ещё сто лет и людей внешнего круга ждёт голод и кустарное производство. Маги же будут по-прежнему купаться в роскоши, владея остальным населением, как рабами.

Манис решила поскорее вернуться домой, чтобы собрать походную сумку и отправиться к складу уже завтра. Мысль о встрече с чем-то поистине древним вызывала мурашки на коже.

***

За месяц работы на полях Вирте ещё не приходилось так близко подходить к опорам ветряных мельниц. Гиганты с длинными лопастями издавали монотонное гудение, разбавляя сельскую местность частичкой научного прогресса. Однако Вирте было плевать на гудение и лопасти, он, обливаясь потом и тяжело дыша, перекладывал в кузов грузовика коробки собранного урожая. Эта часть овощей, фруктов, круп и кореньев должна была отправиться в город на противоположной стороне острова для осуществления бартера, о котором ранее говорила Беруха.

Города острова обменивались произведёнными на своей территории продуктами и вещами. Тулсаха представляла собой что-то вроде фермерского края. Здесь разводили животных, выращивали различные культуры и рассылали их по двум другим крупным городам. Те в свою очередь привозили или передавали детали для оборудования, всевозможные инструменты, которые не мог сделать местный кузнец, одежду и даже некоторые лекарства. При желании города обменивались и специалистами.

— Чуть-чуть осталось, — пыхтя, произнёс коллега Вирты, идущий ему навстречу с очередной деревянной коробкой.

Ещё пятеро мужчин и парней, повыше закатав рукава, ровным строем шагали к грузовику, неся провизию.

— В этом месяце урожай удался, — переговаривались между собой работники.

— А то! Славно же потрудились. Никто не болел, погодка хорошая стояла. Даже дождик был.

— Вот бы снова дождика.

— Да будет, точно говорю. У жены на него суставы крутит. Не сегодня, так завтра.

— Сегодня нельзя, представление ж будет. Наш Вирта участвует в постановке, — послышался голос Сатье.

Вирта довольно улыбнулся, вспомнив о предстоящем веселье. Только бы ноги у него не тряслись на сцене от сегодняшней нагрузки. Беруха предлагала ему уйти пораньше, подготовиться, но он отказался, решив, что так испортит свой статус среди работяг мужчин.

Солнце стремилось к горизонту, дул прохладный ветерок, теряющийся в резных листьях кустов винограда, мимо рядов которых мотались носильщики. Сухая пыль поднималась с земли, подгоняемая лёгкими воздушными толчками. Хором заводили песню незримые жуки и далёкие птицы.

Вирта с облегчением погрузил в кузов один из последних ящиков и облокотился на деревянное ограждение, тянущееся от края посевов. Только сейчас он заметил парочку ремонтников, орудующих около ветряка.

— Что они делают там? — спросил он у подошедшего Сатье.

— Ясно что — чинят опору. В последний ураган ветряк не слабо потрепало. На эти выходные ждём нового ненастья.

— Что же это, в Тулсахе могут предсказывать погоду?

— Не здесь, на вышке в центре острова. Вот он сказал, — Сатье указал на водителя грузовика, приехавшего из Дату. — Тут правило такое, когда едешь «из» Дату или «в» Дату нужно заглядывать к рабочим на вышку для уточнения погоды. На всякий случай. Не то, чтобы ты обязан. Вообще ребята с вышки рассылают людей в города для предупреждения населения, но заскочить к ним — это что-то вроде правила хорошего тона.

Вирта усмехнулся.

— Что же только сейчас взялись за починку?

— Так материала не было, а сегодня вот привезли.

В стороне послышалось рычание мотора — водитель грузовика помог привязать и накрыть последние коробки с провизией, а затем заскочил в кабину. Махнув мозолистой рукой на прощание, он направил машину в сторону центральной дороги, всё так же поднимая песчаную тулсахскую пыль.

— Дело за малым, — бодро сообщил Сатье, поманив Вирту за собой. — Осталось развести полученное от Дату по городу, думаю, ребята и девчата Пелара нам помогут.

Ещё раз взглянув в сторону океана, залитого ярким солнцем, изредка прячущимся за пушистыми облаками, Вирта последовал за Сатье, отправляясь мыслями к предстоящему празднику на площади. Недавно сказанное Берухой вдруг всплыло в его памяти, и Вирта подумал, а придёт ли Манис посмотреть на представление.

***

Запланировав на завтра скромный поход к древнему складу, в эту ночь Манис решила прогуляться. На улице царила темнота, но вдалеке, там, где в Тулсахе располагалась центральная площадь, горели яркие огни праздничного городского освещения. В такие вечера Тулсаха зажигала высокие фонарные столбы с настоящими электрическими лампочками, питаемыми энергией ветряных мельниц. Манис только недавно узнала, что кабели, заключённые в специальные гофры, расползались по всему городу, погружённые в вырытые для этих целей траншеи. По ним текла чистая электрическая энергия, благодаря которой освещались почти все дома Тулсахи, за исключением новой части города, где как раз жили Манис и Вирта.

Не смотря на наличие электрической энергии, местные жители старались больше использовать лампады и свечи — то, что однажды вошло в привычку, сложно искоренить.

Обогнув купальню, и пройдя вдоль жилых домов с потухшими окнами, Манис вышла на привычную дорожку, ведущую к толпе веселящихся горожан. Настенные фонари слабо освещали занесённую песком улицу, и иногда, выбираясь из-за плотных облаков, им помогала круглая луна, белым пятном выделяющаяся на фоне ночного неба.

Манис любила местные праздники и пусть какие-то традиции Тулсахи она не до конца понимала, город оставался для неё местом торжества разума и логики. Каким-то образом этим людям удалось объединиться, чтобы создать свободное от ненависти и разложения общество. Здесь не было стражей, которые бы следили за общественным порядком, ведь в противовес им работало общественное порицание, которое расценивалось серьёзнее, чем физическое наказание. Тулсаха законсервировала человеческие пороки и просто не дала им развиться. Никто из живущих здесь и помыслить не мог о преступлениях против своих земляков, это просто не укладывалось в их головы.

Манис вспомнила наставницу, что обучала детей около мастерской. Именно такие, как эта женщина, превращали неокрепшие умы в часть слаженного механизма, при этом, не забывая предоставлять им свободу слова и выбора, но заставляя действовать в рамках устоявшихся правил. В Тулсахе важна жизнь каждого человека, как и дело, которым он занят; не смотря на общественный контроль Тулсаха трепетно относится к частной жизни, а даже если кто-то проявляет заинтересованность жизнью соседа, то не в коем случае не имеет права настаивать или давить; Тулсаха живёт за счёт взаимного уважения и доверия граждан; здесь ты обязан соблюдать чистоту улиц и собственного тела; здесь никто не должен забывать, что он часть огромного механизма и что его действия и поступки так или иначе могут оказать влияние на работу механизма.

Считала ли Манис Тулсаху идеальным городом? Нет. Но общество, которое она нашла здесь, нравилось ей больше, чем то, в котором она родилась. Разнан казался далёким и нереальным, и желание вернуться в его стены рассеивалось, словно туман.

Городские гуляния встречали посетителей площади аппетитным ароматом жареного мяса. Отовсюду доносились веселые окрики и смех. Дети играли в вышибалы, родители общались с наставниками и соседями. Здесь же, развернулись палатки с развлекательными конкурсами. Но большинство людей наблюдали за представлением, которое проходило на помосте. Там-то Манис и увидела Вирту. На нём было красное мужское платье и высокие сапоги — одежда, явно сшитая для выступления. Глаза ему выделили чёрной тушью, оттого они казались более глубокими и выразительными, а лицо покрыли светлой пудрой.

Манис не знала, откуда театралы взяли сюжет, но почему-то думала, что он касается древних времён, ещё более древних, чем машины старого мира.

Ранее Вирта блистал на телеэкранах, связанных магическими вибрациями с Башнями, где она видела его напомаженным, гордым, купающимся в блеске магических софитов. Он бросал снисходительные улыбки на дам, томно вздыхающих при виде него, улыбался лишь уголками губ, сохраняя хладнокровие. Но таким, как сейчас, Манис ещё никогда его не видела. Он с жаром отдавался представлению, будто душу вкладывал в каждое сказанное слово. Зрители то охали, то вздыхали, а девушки в первом ряду не могли унять широких улыбок. В сценах сражений он казался чрезвычайно гибким и энергичным, в диалогах его голос звучал приятно, бархатно и ровно. Манис вдруг осознала, что не может отвести глаз. И когда актёры делали поклон, взгляд Вирты встретился с её взглядом и задержался на секунду. Улыбка сменилась спокойным выражением лица, наполненным странной глубиной. Он коротко кивнул, а затем снова вернулся к восхищённым зрителям.

Какое-то время Манис бродила по площади, заглядывая то в одну, то в другую развлекательную палатку. По пути встретив парочку коллег и самого Пелара, она вернулась к помосту, где Вирту и его театральную группу уже обступила толпа жителей, выражающих удовольствие, полученное от представления. Пересилив желание рассказать земляку о старом складе прямо сейчас, Манис сделала ещё один круг по площади, наслаждаясь игрой щипковых и духовых инструментов, и направилась обратно к дому.

Подул прохладный океанический ветер, и она невольно обхватила себя руками, укрываясь от него. В ту же секунду позади послышались громкие шаги — за ней кто-то бежал. Шаги приближались, и Манис обернулась, желая увидеть преследователя. Им оказался Вирта, уже успевший переодеться в обычную тулсахскую одежду.

— Куда спешишь? — спросил он, остановившись в полушаге.

— Домой. Увидела всё, что хотела, — пожала плечами Манис как можно более безразлично.

— И даже представление? Хотя бы его часть…

Манис немного смягчилась, одёрнув внутреннюю колючесть.

— У тебя и правда хорошо получается выступать. Отличная постановка, такой не увидишь в Разнане. Сейчас на континенте больше популярны авторские сценарии, где один человек в грязной одежде по тридцать минут стоит молча на сцене. А эта… я видела середину и конец. Довольно увлекательно.

Вирта расплылся в ребяческой улыбке.

— Я очень рад.

— Да, по-моему, многим понравилось, разве нет? Ты так доволен, будто я заправский критик.

— Нет, просто… это другое. Кстати, ты не замёрзла?

В руке, что он прятал за спиной, зашуршал палантин. Не дождавшись ответа, Вирта подошёл ближе и аккуратно покрыл плечи Манис.

— Так теплее будет.

Стараясь изо всех сил унять зачастившее биение сердца, Манис сжала края палантина и опустила голову.

— Это было не обязательно. В Тулсахе не бывает холодно.

Очевидно, Вирта смутился, поскольку тут же сделал несколько шагов назад.

— Пойдём вместе домой, — предложил он.

— А ты разве не останешься с друзьями из растениеводческой бригады или с Сундой. Кстати, ты подходил к ней?

Вирта отвёл глаза в сторону и в свете луны они показались чёрными точками, прячущимися за изящным изгибом век.

— Я её поблагодарил и даже станцевал с ней пару раз. Думаю, этого достаточно.

Манис хмыкнула и продолжила идти по дорожке.

— Скажешь, я неправильно поступил? — последовал за ней парень.

— Нет, всё верно. Носки — не повод признаваться в симпатии, тем более что этой симпатии нет и в помине.

— Не совсем так. Сунда очень обаятельная и красивая девушка, мне нравится её общество. Во внутреннем круге Разнана таких не встретишь. Она искренняя, я ценю этот непростой шаг, просто… не могу дать ей того, что она просит.

Манис остановилась, поправив сползший палантин.

— Это всё из-за обязательства перед моими родителями, из-за того, что ты должен жениться на мне? Так? Если да, то я избавляю тебя от него. С родителями всё решу сама. Когда мы поплывём назад, можешь взять Сунду с собой и там…

— Постой…

— Но разве не этого ты хотел… мы хотели? Мне хватит смелости противостоять родителям… — Манис говорила сбивчиво и быстро, не замечая, как на глаза наворачиваются слёзы. Когда она стала такой? Что произошло?

— Манис.

— Или ты передумал?

— Манис.

Вирта сделался серьёзным, на скулах желваки заходили ходуном.

Хватит об этом говорить. Мы вернёмся только вдвоём.

Манис пыталась скрыть слёзы, но Вирта всё же заметил горький блеск в её глазах.

— Отчего ты печальна? Почему плачешь? Ты так сильно не хочешь выйти за меня?

Манис грустно рассмеялась, и следующая фраза легко соскользнула с языка.

— В том то и дело, что хочу.

Сказав это, она помчалась прочь, оставляя застывшего на месте Вирту позади. Когда же он вернулся в дом, Манис притворилась спящей. Несколько минут он просто наблюдал за ней, и казалось, даже не собирался уходить. Но лампада потухла, и Вирта скрылся за тряпичным ограждением, как и прежде, отделявшем его часть комнаты от её.

Манис поднялась рано, прежде чем солнечный свет коснулся стен дома. Она надела штаны и рубаху, взяла заранее собранную сумку и, бросив короткий взгляд на спящего Вирту, вышла.

Окрашенный в синие сумеречные цвета мир выглядел прекрасно. Город отсыпался после рабочих дней, огни его давно погасли, а привычный стрекот и движение замерли до начала новой недели. Ни один звук не разрывал окружающее пространство, только далёкий шелест песка, блуждающего по земле, тихо метался от дома к дому.

— Куда ты собралась в такую рань?

Вирта вышел на порог сонный и растрёпанный.

— Один мастер сказал, что на острове есть древний склад. Хотела посмотреть, — не таясь, ответила Манис.

— Древний склад? Как те, о которых рассказывают бродяги из Пустых земель?

— Да, наверно. Мастер сказал, там полно техники. Именно благодаря ей они могут позволить себе некоторые… блага.

Вирта почесал затылок, сладко зевнул, оголив ряд белых зубов и, подхватив накидку, вышел к Манис.

— Пойду с тобой, мне интересно.

— Правда? — удивилась та.

— Ещё бы. Столько слухов об этом ходило по Разнану. Звёзды внутреннего круга не на Луне живут, знаешь ли.

Вирта обошёл Манис, слегка задев плечом.

— Ну, чего замерла, идём.

Южная тропа начиналась от крайнего машинного ангара, где жители Тулсахи хранили перевезённые, наверно, как раз из тех самых древних складов машины и оборудование. Она тянулась белой неровной лентой вглубь острова, теряясь в перекрывающих друг друга линиях пушистых холмов. Узкая, с острыми выпирающими камнями, занесёнными бледной пылью, и крючковатыми пальцами сухих веток, тянущимися к любому, кто нарушал их покой и тишину, тропа явно предназначалась только для пеших прогулок.

Пучки пожелтевшей от зноя травы торчали по краям дорожки, а крохотные жёсткие листочки местных кустарников готовились встретить новый жаркий день. Солнце медленно выползало из-за горизонта, стремясь всё выше и выше. Его лучи, один за другим, ложились на одинокие фигуры Манис и Вирты, шагающие в полном молчании.

Хрустящий песок ловко забивался под ступни в сандалии, отчего его шуршание раздражало и даже вызывало на теле Манис поток колючих мурашек. Вирта более стойко переносил неудобство, его беспокоил лишь яркий солнечный свет, из-за которого он сильно щурился и порой даже не видел, куда идёт.

Они шли не первый час, заметив, что ветер усилился, а небесное светило, раз за разом пряталось за набежавшими с запада тучами.

— От своих слышал, что сегодня погода может испортиться, — заметил Вирта, когда они с Манис достигли пика холма и теперь собирались спуститься в низину, где в отдалении проглядывался квадратный кусочек белого отшельничьего дома.

— Насколько сильно?

— Как я понял, они ждут урагана.

— Что ж, укроемся в ангаре. Возможно, и рабочих там встретим. Не думаю, что такие места оставляют пустовать.

Вирта, бросив взгляд на некрасивую серую тучу, словно измазанную золой или тушью, кивнул.

— Тогда давай поторопимся, не хотелось бы промокнуть до нитки.

Первые несколько часов их путешествия Манис чувствовала себя неловко. Она старательно избегала взгляда Вирты и упорно не хотела принимать его протянутую руку, когда они спускались по крутому склону или переходили ручей. Но в какой-то момент природа острова настолько увлекла её, что мысли о Вирте ушли на второй план.

Необычные деревья, имеющие форму гриба, концентрировали плотные ветки только в верхней части, а невысокие деревца в форме бутылок, радовали глаз красивыми розовыми цветами. Огромные валуны и яркая зелень составляли чарующую картину, приятную взгляду прохожего.

Действительно, только в таком, далёком от магов, месте, возможно рождение нового общества. Даже природа острова сильно отличается от той, что Манис видела в Разнане. Здесь всё иначе. И древний склад — памятник старых цивилизаций, далёких от идеала, но свободных от власти магии — остался на острове, как напоминание о том, кем могли бы быть эти люди.

— Я хочу вернуться сюда, — произнесла Манис совсем тихо.

Вирта остановился. Он шёл немного впереди, поэтому не видел лица землячки.

— В Тулсаху или на склад?

— На остров. Я навещу родителей и Правида в Разнане, попробую уговорить их отправиться со мной. Если не захотят, то вернусь сама.

— Тебе тоже понравился этот мир, — Вирта не спрашивал, он утверждал.

Фраза дала Манис понять, что Вирта почувствовал в Тулсахе то же, что и она — свободу и радость простой жизни. Раньше она ни за что не смогла бы представить, как красавец Вирта Феса с удовольствием пропалывает грядки и выступает в уличных постановках. Ей же самой в Тулсахе не требовалось вооружаться сарказмом, чтобы отстоять свою точку зрения, которую в разнанском обществе не принимали. Здесь ничего не питало её ненависть. Перед собой она видела простых, работящих и добрых людей. И пусть это общество тоже не являлось идеальным, его правила в большинстве своём оправдывались условиями жизни.

— Здесь я могла бы состариться и умереть. Как ты думаешь, какое будущее ждёт Разнан и подобные ему города?

— Я стараюсь не думать об этом.

— Слышал о том, что старых заводов почти не осталось? Маги купаются в роскоши, а жизнь во внешних кругах уже откатилась на несколько веков назад. Моя семья, твоя и сотни таких же существуют на костях бедняков. Да и наше положение шатко. Маги заняли почти все руководящие должности. Их не много, но достаточно, чтобы контролировать жизнь в мире. Всё из-за силы, которой они наделены. Не будь её…

— Мы не оказались бы в Тулсахе, — усмехнулся Вирта.

— Как только прекратит работу последний завод, как только исчезнут все машины старого мира, планета вступит в эру запустения. Новые необразованные поколения будут считать магов богами среди людей, они забудут о науке, известной человеку в прошлом, забудут о прежних ценностях, о свободе. Маги уже сделали их своими рабами, убедив, что за пределами города нет жизни, а машины — есть великое зло. Они убедили набожных, что магия — это созидательная сила, управляющая вселенной. Мы лишь можем наблюдать упадок цивилизации, ведь против магов никто не пойдёт, да и нужно ли это. Разве кровопролитие — выход? На старое, отвоёванное место всегда приходят убийцы. Так не лучше ли остаться здесь, пока мы ещё можем, пока магия не добралась сюда?

Манис ждала ответа, она почему-то хотела услышать его именно от Вирты.

— Но я ведь тоже маг, ты забыла. Пусть и слабый, но маг.

— Это другое, ты же не используешь магию в личных целях, так?

— Ты, похоже, забыла, как мы сюда долетели. Я не могу сказать, что магия плоха, совсем другой вопрос — как ею распоряжаются владельцы. Маги те же люди, только с даром, а люди по природе своей чаще алчны. Хотя я не могу не согласиться, что с появлением магии наука в мире перестала развиваться, и это сказалось на уровне жизни обычных людей. Сейчас на планете функционирует только то, что нужно магам.

— И всё же, что насчёт острова? Ты бы хотел вернуться сюда? Или карьера разнанской модели тебе больше по душе?

Вирта поймал испытующий взгляд Манис, и было в этом взгляде что-то ещё — надежда.

— Да, — ответил он после недолгих раздумий. — Я хотел бы вернуться. Мне нравится здесь. Разнан… До этого я считал город подобный ему лучшим местом для меня и моей семьи, но в Тулсахе я изменил мнение.

Светлая дорожка влилась в более широкое, очищенное от кустарников и травы, дорожное полотно. Она вела к огромному строению, по форме напоминающему половину цилиндра. Тёмные ворота ангара выделялись на фоне серых ребристых стен, глядя на которые Манис вспоминался промышленный корпус отцовского завода.

— Манис, — Вирта остановился прежде, чем начать спуск к месту назначения. — Я бы ещё хотел кое о чём спросить.

— Да?

— Вчера, когда ты сказала о договорённости между нашими семьями… и твоём личном желании…

— Потом. Давай поговорим об этом позже, — Манис отвернулась, стараясь спрятать лицо с покрасневшими в мгновение ока щеками.

— Я не хочу говорить об этом позже. Мне нужно знать прямо сейчас. Что с тобой происходит? Город и остров тебе нравятся, это понятно, но что за странные отношения установились между нами? Ещё в Разнане мы даже не знали о чём поговорить, не знали, как себя вести, связанные глупым обещанием моей матери твоему отцу. Ты постоянно ввязывалась в неприятности, опасно высказываясь на вечерах родителей и в общественных местах перед важными магами, а я просто не знал, как подступиться, да и не хотел, если честно. Для меня ты была чужим непонятным человеком с такими же чужими идеями. Иногда я с ужасом представлял, как мы поженимся и будем жить вместе, абсолютно разные и безразличные друг другу. Но потом… ты вытащила меня из океана… Да, не смотри так! Я в курсе, что именно ты помогла принести меня в деревню и находилась рядом. Ты оберегала мой секрет, хотя тысячу раз могла выдать, что я маг. И да, я заметил, как ты постоянно выискивала меня глазами на поле, отчего Беруха начала задавать неудобные вопросы.

Манис ощутила, как краска залила не только её щёки, но и лицо целиком. Ей вдруг сделалось душно и причина была вовсе не в обеденном солнце.

— Всё совсем не так…

— А как? Объясни мне, что это значит? Раньше ты постоянно придиралась, насмехалась надо мной и моей профессией, ни дня не проходило без реплик в мой адрес, но вот прошёл месяц, и ты словно стала другим человеком, по крайней мере, в моём присутствии. Я хочу понять, причина во мне или же это Тулсаха так повлияла на тебя?

Глаза Манис блестели от слёз, но она упорно сдерживала их, питаемая собственной гордостью, через которую просто не могла переступить. Как признаться в собственной неправоте, как признаться в возникшей против её воли симпатии к человеку, которого презирала?

— Тулсаха изменила нас обоих. Просто я увидела тебя с другой стороны, с той, с которой не ожидала увидеть.

— Не знала, что я могу работать руками и общаться с земледельцами?

— Я лишь не думала, что простые работяги вроде Сатье могут разглядеть в тебе друга. Мне казалось, что такой как ты просто не способен выжить в Тулсахе, — Манис буквально выдавливала из себя слова, испытывая неприятную давящую боль в горле.

— И поэтому ты перестала разговаривать со мной и отводить взгляд, встретившись с моим?

— Довольно. Я и так достаточно сказала.

Однако Вирта не собирался её отпускать, поэтому стоило Манис сделать шаг, как он снова схватил её за руку, как тогда на крыше. Его взгляд ножом скользнул по её фигуре.

— Манис. Я… стал дорог тебе?

От сказанного её словно ударило током. Потрясённая предположением, Манис будто забыла, как нужно дышать. Перед ней теперь стояли только глаза Вирты: взволнованные, просящие, но в то же время необычно спокойные. Самое ужасное заключалось в том, что Манис знала ответ, и это было «да». После многих пробуждений в одном доме, после подмеченных приятных мелочей в характере разнанца, после улыбок, подаренных Вирте растениеводами и коллегами из театральной группы, после добрых шуток и взаимовыручки, после платка упавшего на её плечи вчерашним вечером и простого вопроса, заданного на крыше — Манис поняла, что хочет видеть и слышать Вирту каждый день. Некогда ненавистная мысль о женитьбе в Разнане теперь обернулась болью, что её будущий муж сделает предложение против собственной воли. Но было и ещё кое-что — возникшее чувство сместило главную идею, подогреваемую годами в её голове, и теперь из-за этого Манис ощущала себя предательницей собственных убеждений. Она и Правид должны были постараться и хоть как-то повлиять на Разнан. Пусть тот самолёт выглядел слабым и глупым протестом, но они могли сделать больше, она не знала что именно, но верила в возможность отыскать ответ, коснувшись вещей старого мира. Манис всегда чувствовала, что для Правида их совместная работа заключалась не только в конструировании летательного аппарата, она полагала, что лучше узнает друга после первого полёта. А теперь… механизм ушёл на дно, а вместе с ним, подталкиваемый тривиальными девичьими чувствами, и революционный порыв.

— Какое это имеет значение, — наконец совладав с эмоциями, произнесла Манис.

— Тогда я смог бы понять…

— А что дальше? Ну, понял бы ты, что тогда?

— Значит ли это, что ответ «да»?

— Ничего это не значит, Вирта. Я лишь хочу поскорее попасть на склад.

Манис вырвала дрожащую руку из тёплых сомкнутых пальцев и поторопилась спуститься вниз. Сердце громко отзывалось эхом в её ушах, во рту пересохло, а ладони, наоборот, стали липкими от пота.

Манис всё перебирала в голове варианты, отчего Вирта устроил ей допрос. Какое ему дело до её чувств? Или его веселит мысль, что такая, как она, могла передумать? Однако для себя Манис точно решила, что, вернувшись в Разнан, потребует родных расторгнуть соглашение с семьёй Феса. Раньше они с Виртой были на равных, оба плохо относились к союзу, но теперь заложником ситуации оставался лишь он. Портить жизнь понравившемуся мужчине Манис не хотела.

Щель приоткрытых ворот склада чернела зияющей пустотой. Изнутри приглушённо доносились голоса рабочих, звон металла и неспешные шаги. Манис хотела войти первой, но Вирта опередил её, заслонив вход вытянутой рукой.

— Сначала убедимся, что здесь находятся именно рабочие, — тихо произнёс он.

— А кто ещё?

— Не знаю. Разве на острове не может быть обычных бродяг?

Но внутри, к облегчению разнанцев, оказались тулсахцы, одного из них Вирта даже знал. Отец Сатье работал механиком и частенько забегал к растениеводам для починки оборудования. Высокий мужчина с чётко очерченными скулами и маленькими светлыми глазами издал возглас удивления, заметив крадущуюся парочку у главных ворот.

— Вирта! Какая встреча! — мужчина протянул руку для рукопожатия, но в последний момент передумал, увидев грязь на собственной ладони. — А мы только сегодня с Сатье вспоминали о тебе. Ваша группа показала отличное представление, давно они уже не выступали с таким жаром, твоя игра добавила им особого шарма.

Вирта смущённо, в совсем несвойственной ему манере, улыбнулся.

— Рад, что народ остался доволен. Мне самому понравилось выступать перед Тулсахой.

Мужчина довольно закивал, затем обтёр руки и позвал остальных рабочих склада. Ими оказались двое мужчин в возрасте и молодая женщина. Имён Манис не запомнила, да и не особо старалась, увлёкшись разглядыванием складского помещения.

— Это и есть склад древней цивилизации? — с явно слышимым благоговением в голосе спросила она.

— Да, он. А ты…

— Манис, моя землячка, — пояснил Вирта.

— Ах да, бойкая разносчица. Пелар хвалил тебя. Наслышан о твоём любопытстве. В большом городе такого не увидишь, верно?

— Увидишь, но искать придётся слишком долго. Говорят, в Пустых землях осталось нечто подобное, но из Разнана выбираются только бродяги.

Манис с разрешения Бубы, так звали отца Сатье, прошла вглубь помещения, остальные рабочие вернулись к прежним обязанностям. Похоже, тулсахцы пытались оживить ещё один складской грузовик.

Огромное пространство склада сужалось за счёт разрозненных стеллажей, сваленных в кучи материалов и подъездных сооружений. В самом дальнем конце, в пяти минутах ходьбы до которого, покрытые пушистой старой пылью томились в ожидании машины старого мира. Высокие грузовики, мятые легковые автомобили, тягачи и даже несколько самолётов, совсем не похожих на тот, что собирала Манис, — выстроились кривыми рядами. Дед рассказывал и показывал технику старой цивилизации, и Манис являлась одной из немногих в Разнане, кто мог по достоинству оценить представленное разнообразие.

Сколько мощи и силы в механических монстрах, как грозно смотрятся они на фоне обветшавших стен. Они, словно символ могущества человеческой мысли, далёкой от эфемерной магии, заставляют восхищаться древними людьми.

Манис провела пальцами по шероховатой поверхности, смахнув серый, почти невесомый пух. На неё глядела стеклянная фара, ещё целая, не тронутая беспощадным временем. А вот винт соседнего самолёта совсем заржавел, лопасти больше не разрезали воздух, только противно скрипели. Уставшей улыбкой радиатора приветствовал покосившийся на стойке автомобиль, лишённый колёс и пары стёкол.

Стеллажи наполняли мелочи совсем другого рода. Манис подумала, что на этот склад свезли всё, стоило магии коснуться планеты. Здесь пылились старые телефоны, счётные машины, компьютеры, внутренности которых представляли собой переплетение проводов и чередование схем, что отличало их от современных пустышек, настроенных лишь на магические вибрации Башни. Целый автономный мир стоял перед глазами Манис. А что же магия? Магия сделала их зависимыми, пугливыми, заставила врасти ногами в место, в котором они родились.

— Тебе придётся уложиться в полчаса, рабочие поедут в город уже сегодня, Буба сказал, что оставаться здесь в ураган не безопасно — строение слишком старое, — заметил Вирта, подойдя сзади.

— Тогда я должна как можно быстрее всё осмотреть.

— А что ты собственно ищешь?

— Сама не знаю. Ответы.

— Как вернуть мир к прежнему устройству?

Манис удивлённо повела бровью:

— Проницательно.

— Ты же понимаешь, что это абсолютно бессмысленно? Ни ты, ни твой друг не смогут обернуть время вспять. Маги наделены не только политической властью, ты и сама прекрасно знаешь, что они могущественны. Если захотят, то сотрут всех противников в порошок. Просто остановят ваши сердца.

— Они не могут остановить их всем. Кто будет обеспечивать магов пищей и одеждой, если людей не станет? Они сами? Едва ли. Нам нужны не сотни протестующих, а тысячи и миллионы. Но чтобы заставить их двигаться, необходимы изменения внутри каждого. Мы должны показать лучшее будущее. Понимаешь?

— И ты надеешься сделать это с помощью летающего на бензине хлама?

Манис нахмурилась, пересилив стойкое желание пхнуть Вирту.

— Я хочу показать им свободу выбора. Хочу доказать, что жизнь без магии возможна. Вот она, — Манис развела руками, — прямо здесь, на острове, в Тулсахе.

— Не думаю, что стоит рассказывать разнанцам о Тулсахе.

— Я и не собиралась. Остров лишь подтвердил мои предположения. То, что сдвинет людей внешнего круга с мёртвой точки должно быть очень ярким, таким, чтобы затмить ненависть, возникшую между ними в ходе правления магов.

— И что это, по-твоему?

Манис задумалась, обращаясь глубоко в себя, ища ответ, подсказку. Что заставит людей пойти против магов? Что заставит их пренебречь даже семьёй? Сейчас страх сковывает их, безразличие и отстранённость стали результатом многолетней подавленности. Они просто живут, существуют. Их не трогают, и они не трогают господ. Плывут по течению, подстраиваясь под плавно изменяющуюся реальность. Всё верно, маги медленно вели население к текущему моменту, медленно вводили ограничения, по чуть-чуть отбирали имеющееся. Как сильно разозлится и расплачется ребёнок, если отобрать у него разом все игрушки, но если убирать по одной, иногда незаметно, украдкой, можно провести глупое дитя. Однажды он зайдёт в игровую и не найдёт любимых вещей. Расстроится ли он? Да, конечно. Но будет ли он так же зол?

Маги плавно делали жителей городов беспомощными, а теперь у многих просто нет иного выбора, как принять печальную реальность.

— Я думаю, это тот же страх.

— Страх? Не похоже на твою предыдущую версию.

— Сейчас люди боятся потерять имеющееся, поскольку в их сердцах всё ещё теплится крохотная надежда, а страх, что жизнь может стать намного хуже, что они станут ещё беднее, заставляет мириться с несправедливостью. Другой же страх, животный, страх неминуемой гибели, должен разбудить их. Как только они поймут, что выхода нет, что всё свелось к двум понятиям — жизнь или смерть, — они начнут огрызаться, подобно загнанному в угол зверю. А некоторые из них нападут, как травоядное, защищающее потомство от хищников. Но тут встаёт другой вопрос — какая сила после исчезновения магов остановит обезумевшую толпу?

В голосе Манис промелькнуло сомнение, и Вирта не мог этого не заметить.

— Послушай…

— Эй, разнанцы! Давайте сюда, планы изменились. Небо совсем потемнело, пора возвращаться.

Последний раз разочарованно оглядев ветхие опоры склада, покосившееся стеллажи и запылившиеся корпуса машин, Манис последовала за Виртой. Рабочие уже погружали складскую провизию в кузов широкого, но весьма потрёпанного автомобиля. Похоже, привести в рабочее состояние грузовик им так и не удалось.

— Тебе придётся взять землячку на руки, нас больше пяти, иначе не поместимся, — крикнул Буба с водительского сиденья.

По группе пробежала легкая рябь хитрых взглядов и едва различимых улыбок. Вирта бросил на Манис смущённый и одновременно виноватый взгляд, как бы призывая принять незавидную участь.

Когда машина выехала за пределы склада, и Буба затворил высокие ворота, на улице уже вовсю бушевала стихия. Всё пространство кругом заволокло жёлтой песчаной дымкой, а ветер буквально рвал кроны деревьев и хлестал тонкие ветки кустарников, растущих на холме.

Буба заскочил в машину отплёвываясь, стряхивая с волос толстый слой злосчастного песка.

— Вы уверены, что стоит ехать именно сейчас? — решила уточнить Манис. — Может, переждём на складе?

— Ни в коем случае. Не переживай. Дорогу я помню наизусть, просто не будем гнать.

Манис неловко подвинулась — сидеть на коленках Вирты оказалось совсем неудобно. Возникшее между ними напряжение с каждой минутой только усиливалось, а когда Буба резко повернул, уворачиваясь от пролетающей мимо ветки, и Вирта схватил Манис за талию, так и вовсе заставило обоих стыдливо краснеть.

— Всё нормально? — тихо спросил Вирта.

— Да, — еле слышно ответила Манис.

Дорога для автомобилей шла в объезд группы холмов. Если до этого разнанцы шли мимо зарослей и небольших озёрец, то теперь их ждала смытая картина бушующего океана. Буба вёл уверенно, его коллеги, казалось и вовсе расслабились, исключая даже тень сомнения, что они не доедут до Тулсахи.

— Помню, как лет десять ­– пятнадцать назад ураган уничтожил все наши посевы, — погрузился в воспоминания Буба. — Деревья, точно птицы по городу летали. Тогда же мы лишились электричества — унесённые ветром вещи нависли на проводах, в щепки разлетелись ветряки. Годовой руководитель после всего произошедшего ввёл проект изолированных траншей, который впоследствии переняла остальная часть острова. Город помогали восстанавливать соседи. Какой же шум стоял тогда на улицах, но сознавать, что тебе помогут, было приятно.

— Думаете, ураган будет сильным? — спросил Вирта.

— Да кто ж знает наверняка. Как повезёт.

Буба выглядел так, будто с ним каждый день происходило нечто подобное. Его уверенность и радовала и пугала. Однако Манис отметила, что настрой рабочих немного приглушил возросшее в ней беспокойство.

Поддёрнутый в воздух песок скрёбся в окна, а порывы ветра, словно рука матери, качающей колыбель, накреняли автомобиль то на один, то на другой бок. Манис очередной раз стукнулась макушкой об обшивку потолка, и даже врезавшиеся в спинку переднего кресла вспотевшие ладони ей не помогли. В голове пульсировала лишь одна мысль: «Скорее бы добраться до Тулсахи».

Ураган то набирал свою силу, то сбавлял темп. Оторванные от земли и небрежно брошенные в воздух ветром ветки кустарников и тонкие листья, кружили в диком танце над землёй, и когда начался дождь, они скрылись за мокрой пеленой, оставляя после себя лишь блуждающие очертания.

Плотные линии воды, обрушились на крышу с барабанной дробью. Они отбивали сумасшедший ритм, заставляя всех, кто находился внутри, ёжиться, словно от холода. Руки Бубы сильнее сжали руль, а голова наклонилась вперёд — теперь дорога и вовсе скрылась из виду, терзаемая обезумевшей погодой.

— О, как разыгрался, — бросил Буба, объезжая очередной повалившийся ствол. — Ничего. Ехать осталось совсем чуть-чуть.

Холодный ветер хлестал Сатье по щекам, когда он пытался привязать к недавно установленному столбу очередное садовое деревце. Листья и грязь врезались в одежду, оставляя мокрые следы. От пота щипало глаза, а мышцы на руках горели.

— Эй, малыш! — послышался голос Берухи. — Будем закругляться! Крикни дальше!

Небольшая группа растениеводов осталась для укрепления сада. К счастью, большую часть урожая они собрали, но оставлять деревья незащищёнными было действительно жалко. Ещё вчера Беруха предложила всем, кто может выйти в выходной, установить буровые столбы. Сатье вызвался добровольцем, хотя ранний подъём в выходной день дался ему с трудом.

— Закругляемся! — крикнул он следующему, и фраза эхом разнеслась по саду, передаваемая из уст в уста.

Растениеводы медленно подтягивались к дорожке, ведущей к фермерским домикам. Ждали только Беруху, она шла от дальних деревьев, сражаясь с сильным ветром. Сатье обернулся в сторону океана и на фоне серого неба увидел быстро вращающиеся лопасти ветряных мельниц.

«Только бы выдержали», — мысленно пожелал он.

Отец как-то рассказывал о самом страшном урагане, что уничтожил не только урожай, но и пару ветряков с электрическими проводами. Тулсахцы, ограниченные и в материалах и в технике, не могли предупредить подобные разрушения, им оставалось только надеяться, что в этот раз природа их пощадит.

— Ну, чего стоим! В дома, скорее, пока мусор в голову не прилетел! — крикнула Беруха, возглавляя процессию.

Мужчины и женщины сорвались с места и трусцой побежали в укрытие. Сатье собирался к ним присоединиться, но увидел на подъездной дороге, что проходила между ветряков, старый джип, на котором пару дней назад уехал отец с бригадой механиков.

«Таки успел вернуться», — с радостью подумал Сатье. Он побежал навстречу, энергично размахивая рукой в приветствии, на что машина несколько раз бодро моргнула дальним светом.

— О! Сатье! Мой мальчуган. Всё же решил пойти на подвязку, — заметил Буба, указав остальным на одинокую худую фигуру у обочины. — Только чего он не уходит, погода ведь нешуточно разыгралась. Сейчас крикну ему.

В метрах ста остановилась группа растениеводов, которые тоже старались привлечь внимание Сатье. В это время Манис заворожённо наблюдала через заднее стекло за разогнавшимися лопастями одной из ветряных мельниц. Тело её раскачивалось, от массивных ног отлетали детали, словно ветер пытался разобрать гиганта на части. И вот произошло нечто жуткое — за секунду лопасти резко разошлись в стороны, словно соцветие пушистого одуванчика, какие-то части унесло воздушным потоком, а что-то рухнуло прямо на поле.

Манис резко обернулась к Сатье, по-прежнему одиноко стоящему у обочины, потом к Вирте.

— Гляди! — она ткнула пальцем в стекло, туда, где одна из лопастей, ведомая потоком, летела прямо в сторону дорожки.

Вирта изменился в лице.

— Гони, Буба! Гони! — закричал он.

И мужчина без вопросов вдавил педаль в пол. Машину дёрнуло, мотор загудел. Манис и Вирта наблюдали за бешеной пляской оторванных частей ветряка. Похоже, Беруха или кто-то ещё из рабочих на той стороне тоже почувствовали неладное, поскольку несколько человек отделились от группы и понеслись к Сатье.

Буба начал сигналить и мигать сыну, пока тот не увёл взгляд в сторону летящих обломков. Они подъехали совсем близко. Манис даже видела испуганное лицо Сатье и разинутые в крике рты его коллег позади.

— Стой!

Буба затормозил и Вирта выскользнул из-под Манис, распахнув дверь, которую едва ли не унёс ветер. Манис с ужасом ждала, что будет дальше.

— Сатье! — отец хотел тоже выйти, но ему не дала женщина механик.

— Сиди на месте, это самоубийство!

Огромная лопасть приближалась к саду, и в какой-то момент воздушный поток потерял силу, и теперь деталь скользила по земле, сминая остатки посевов.

— Буба! Езжай вперед! — закричал другой механик.

— Там же мой сын!

Лопасть мелькнула в боковом зеркале авто, чудом не задев его корпуса, и вдруг остановилась перед Сатье, словно что-то или кто-то удерживал её. Манис удивлялась лишь первую секунду, ведь как разнанка она поняла, что происходит. Вирта не успел добежать до мальчика, но успел применить данную ему природой силу. Магия держала лопасть до тех пор, пока замершего от ужаса Сатье не привела в чувства Беруха.

— Все в сторону! В сторону! — слышался её частично перекрываемый ветром голос.

И тут до Манис дошло, что все видят Вирту, ведь в машине стало слишком тихо и, казалось, даже ураган унял свой гнев. Лопасть медленно вошла в землю — Вирта пытался вдавить её как можно глубже, пряча от очередных воздушных толчков.

Манис выскочила из машины, чувствуя, что ему понадобится помощь, ведь как он говорил, магия не самая его сильная сторона. Опустив руки, Вирта развернулся к ней, вспотевший и красный, он как-то грустно посмотрел и тут же свалился с ног, теряя сознание.