Манглабит Варанги (СИ)

Глава 17

— Сеньоры! Посланник.

Оруженосец Танкреда, выполняющий при нем роль и посыльного, и ординарца, и мажордома, откинул полог шатра, впустив внутрь невысокого мужчину средних лет с небольшими залысинами у висков. Внешне Роман не отличил бы его от известных ему греков — черная, с крапинками седины борода, темные карие глаза, смуглая от загара кожа… Армянский посланник глубоко поклонился обоим вождям крестоносцев — норманну как военачальнику, и русичу, как представителю базилевса, после чего представился:

— Благочестивые Христовы воины! Я Давид, посланник князя Эдессы Тороса. По его личной просьбе я призываю вас прибыть в наш стольный град — и защитить его от сарацин, оставшись при князе в качестве его личной гвардии!

Танкред только хмыкнул — после чего, посмотрев на манглабита, легонько кивнул, позволив тому взять слово, чем Самсон не преминул воспользоваться:

— Уважаемый посол, быть может, вы не знаете — но едва ли не половину нашего отряда составляют варанги, гвардейцы самого базилевса Алексея Комнина, и я их манглабит. Возможно, мы и откликнемся на ваш призыв помочь в освобождении Эдессы… На том условие, что город и окрестные земли княжества перейдут под руку императора ромеев, а князь Торос принесет ему вассальную присягу.

Посол потупился, опустив взгляд в пол — но тут же решительно вскинул голову и неожиданно честно ответил:

— Быть может, князь Торос и согласится бы на этот шаг, ибо он состоял на ромейской службе еще до битвы при Манцикерте. Кроме того, он исповедует греческий, а не армянский церковный обряд. Но власть князя сильно ограничена советом двенадцати армянских ишханов… Однако же верные именно князю Торосу воины способствовали бы утверждению его власти князя и вознесению над ишханами!

Взяв небольшую паузу, посол продолжил:

— Кроме того, Эдессу не нужно «освобождать» — наш господин уже изгнал из цитадели сельджукский гарнизон. Однако окрестные земли еще находятся под владычеством турок… И увы, князь не может оставить наш стольный град, чтобы изгнать нечестивцев со своей земли. Один раз сплотив армян Эдессы для освобождения собственного града, он более не имеет над ними той полноты власти, чтобы собрать воедино все войско. А ишханы не хотят давать под княжескую руку своих людей… Однако, если бы во главе нашей рати встали бы славные франкские войны, что разбили сарацин у Никеи и Дорилея!

— Мы не франки. Мы норманны.

Танкред впервые влез в разговор, несколько грубо прервав армянина. Но продолжать не стал, дав несколько растерянному послу закончить мысль:

— М-м-м… Пусть норманны. В любом случае ваше появление вызвало бы душевный подъем у всех армян, разожгло бы наше желание сражаться с сарацинами, сплотило бы нас против общего врага! И тогда, я уверен, князь Торос согласился бы принести вассальную клятву базилевсу, указав иншахам на их место подле своих ног!

Отвиль, с легкой, едва заметной усмешкой выслушавший последние слова Давида, вновь посмотрел на Романа, и тот уверенно кивнул в ответ: «берем»! Однако закативший глаза крестоносец, немного помолчав, вновь обратился к послу:

— Мы должны подумать и все обсудить. Но прежде, чем я приму решение, я должен также знать, каково армянское воинство в Эдессе?

Армянин, вновь немного помявшись, ответил:

— Полторы, самое большое две тысячи воинов, если поставить в строй ветеранов-стратиотов и совсем еще зеленую молодежь.

Танкред понимающе кивнул:

— Значит на деле дай Бог, чтобы собралась хотя бы тысяча человек… И что это за воины?

Тут посланник князя Тороса ответил уже более уверенно, даже с некоторой гордостью в голосе:

— Земли нашего княжества много лет были самой восточной границей империи ромеев, и защищали ее порубежники-акриты. Да, в последние годы империя отступила далеко на запад — но воинские традиции в семьях акритов сохранились! Так что мы можем выставить в поле две сотни всадников-трапезитов, три сотни лучников-токсотов, и вдвое больше копейщиков-скутатов… Прочие воины могут вооружиться дротиками, луками и стрелами, пращами в конце-концов! Кроме того, все ишханы имеют личную охрану из отборных воинов-дзиаворов, не уступающих франкам в качестве брони и мощи их коней. Вместе совет ишханов может выставить более сотни тяжелых всадников.

— Да? Ну, а с нашим появлением уже Торос сможет выставить в поле более сотни рыцарей… Благодарю вас за предложение, посланник. В скором времени я сообщу вас свое решение.

Армянин с поклоном удалился — и, как только полог шатра за спиной его опустился, Танкред с раздражением посмотрел на Романа:

— Не вижу никакого смысла в очередном походе в очередной армянский город. Мы добыли уже достаточно богатств, наши рыцари и прочие воины уже не ропщут… А ты привел под руку базилевса целых два города! Думаю, что если твою службу оценят по справедливости, ты получишь от императора все, что пожелаешь… Наконец, прошло уже достаточно времени, чтобы страсти в стане крестоносцев улеглись. Думаю, Булонские наверняка уже успокоились…

Но манглабит только покачал головой:

— Ты бы успокоился, если бы убили твоего родного брата? Не искал бы возможности отомстить его убийце? Хоть вызвав его на Божий суд, хоть подослав ночного татя⁈

Танкреду не нашлось, что ответить — и Роман продолжил:

— Кроме того, ценность присяги городов, мимо которых проследовала вся армия крестоносцев, лично для меня весьма сомнительна — ведь Татикий так или иначе привел бы их под руку Комнина. Но вот Эдесса… Она лежит значительно восточнее маршрута движения войска крестоносцев, земля ее обширна, хоть и не столь густо заселена. Через нее проходят важные торговые маршруты — а сама крепость, как и более северная Мелитена лежат на одной из двух дорог из Малой Азии в Иран. Заняв их, можно контролировать все верхнее междуречье Тигра и Евфрата… Да, приобретение Эдессы стало бы самым стоящим моим даром базилевсу — и за нее я действительно могу попросить все, что угодно…

Перед внутренним взором Самсона предстал лик возлюбленной Марии Аланской — но конечно, вслух о ней манглабит говорить не стал, а закончил свою мысль иначе:

— Кроме того, отправившись в Эдессу, я точно спасусь от мести Булонских. И не только искуплю свою вину перед Татикием и базилевсом, но и получу любые мной желанные блага! Оно стоит того, чтобы выступить на восток хотя бы и с одними варангами… И если ты не сможешь последовать со мной, Танкред — я все пойму, ведь ты выполняешь поручение Раймунда Тулузского, ведешь дозор! Хотя, как кажется, ты уже в полной мере выполнил свой долг — ведь мы уже наверняка знаем от твоих лазутчиков, что до самой Антиохи крестоносцам ничего не угрожает… И я уж точно не отказался бы от помощи твоих рыцарей и тебя лично. В конце концов, Эдесса далеко не последний город для христиан, в нем крепло раннее христианство, здесь жил богослов Ефрем Сирин! Впрочем, настаивать я не могу…

Танкред, как-то устало усмехнувшись, только покачал головой:

— Да-а-а, вроде бы варанг — но красноречием своим уже не уступаешь прожженным ромейским придворным. Вот что делает с нами, северянами, жизнь в Константинополе!

Самсон, уже понявший, в какую сторону клонится разговор, вернул улыбку соратнику:

— Я русич только по отцу — и родился в Азии, так что северянином меня можно величать весьма условно… Впрочем, и ты, насколько мне известно, появился на свет на юге Италии, разве не так?

Отвиль вновь скупо усмехнулся, после чего решительно тряхнул головой:

— Бьерн, зови посла — и передай по лагерю: сворачиваемся! Завтра утром выступаем в поход!

Даниил Витальевич, сообщив обрадованному посланнику князя Тороса о своем согласии выступить на Эдессу, остался в гордом одиночестве (оруженосца он отправил за едой). Со вздохом сев на грубый топчан, он мысленной командой вызвал пользовательский интерфейс — после чего несколько тягостных мгновений боролся с собой, всей душой желая выйти из игры! В конце концов, он выполнил перед интелом все возможные обязательства — а его пребывание в виртуальной реальности затянулось на столь продолжительный срок… Он явно вышел за пределы двухнедельного отпуска капитана!

Или еще не вышел? Белик, честно сказать, уже сбился со счета дней, проведенных в реалиях крестового похода. Причем капитан настолько привык к происходящему и проникся им, что изредка ловил себя на мысли, что воспринимает окружающую реальность именно как Танкред Отвиль! И что досконально проработанная игра словно вытесняет из его сознания воспоминания о реальном мире, о родителях, о службе… О зазнобе-однокласснице, имя которой он почему-то уже запамятовал…

— Зараза!!!

В гневе Белик (или уже Танкред⁈) смахнул интерфейс в сторону, перевернув стол ударом ноги. А ведь такие вспышки накрывают его все чаше в последнее время… Накрывают от безысходности: Даниил не может вытащить застрявшего в виртуальной реальности Романа, явно ведущего какую-то свою игру в парадигме развития своего персонажа — точнее даже личности манглабита! И в тоже время капитан и сам никак не может покинуть игру — по той простой причине, что в этом случае друг окончательно завязнет в ней.

А если он еще и погибнет в бою с сарацинами, то закольцуется в сюжетной линии, где его сознание начнет постепенно разрушаться, а собственно «я» Ромы Самсонова подменится личностью манглабита варанги…

И понимая, что именно он является единственным шансом Романа на выход из игровой реальности, в коей сознание Самсонова вот-вот заблудится, Белик так и не смог выбрать команду «Выход из игры». Сегодня не смог — и завтра не сможет. И послезавтра. И послепослезавтра… Насколько хватит душевных сил дожидаться сигнала от интела.

— Сам погибай, а товарища выручай. Сам погибай, а товарища выручай…

В последнее время эти слова стали для Белика чем-то вроде рыцарского девиза.

…- Я начинаю терять к тебе доверие, друг мой!

Романа вначале зацепили слова «друг мой» из уст Танкреда. Но в очередной раз посмотрев на недовольного норманна-крестоносца, он вдруг поймал себя на мысли, что действительно не испытывает никакой неприязни ни к нему, ни к его воинам. Более того, признательность за помощь с Балдуиным и уважение к рыцарю, с коим они уже не раз сражались плечом к плечу, действительно переросли в чувства более крепкие… Коими и является настоящая мужская дружба.

Манглабит невольно улыбнулся своим мысли, после чего уточнил:

— Чем же я оскорбил твое доверие?

Отвиль немного помолчал, пристально рассматривая виднеющиеся впереди горы и каменистую равнину, залитую солнечным светом — после чего недовольно ответил:

— Чем больше я узнаю от посла про эту твою Эдессу, тем больше понимаю, что мы лезем в самое пекло! Всего в нескольких десятках южнее города расположен город-крепость Харран, а чуть севернее — Самосата. Ближайшие города соседи Эдессы, в каждом из которых сидят сарацинские эмиры, Караджа и Балдук! И у каждого по меньшей мере две тысячи воинов; это не говоря об эмире Мосула Кербоге… Но даже без него — ближайшим нашим врагам будет достаточно объединить усилия, чтобы иметь четырехкратное, а то и пятикратное превосходство! Это если рассчитывать, что армяне решатся драться… Самым уместным будет сравнение, что мы забираемся в раскрытую пасть дракона, вот-вот готовую сомкнуться!

Роман, вновь усмехнувшись, только пожал плечами:

— Ну а разве весь крестовый поход, в коий отправился и ты, и твой дядя — это не попытка залезть змею в самую пасть? Прося о помощи папу римского, император Алексей рассчитывал, что в его войско прибудет несколько сотен наемников, часть из которых позже принесут присягу, примут христианство по греческому обряду и станут ромейскими прониариями. Он лишь надеялся укрепить свое личное войско… А не получить в качестве союзника огромную рать неуправляемых крестоносцев, не имеющих даже единого военачальника! Рискуя при этом потерять столицу и трон из-за вероломства последних…

Немного помолчав, Самсон продолжил:

— Захватить Иерусалим? Быть может, у вас и хватит сил… Если эмиры сельджуков не выступят против крестоносцев единой силой, если христианские вожди сумеют договориться с египетскими Фатимидами, если они вообще сумеют захватить Антиохию, что является первоклассной крепостью… Да если ромеи вообще сумеют обеспечить должное снабжение войска за сотни верст от своих постоянных границ! Очень много «если»! Но — предположим, вы все же захватите Иерусалим и все прибрежные города на пути к нему. Что дальше?

Танкред промолчал, но с интересом посмотрел на русича, и тогда манглабит продолжил:

— А я скажу, что дальше. Вы захватите узкую полозку приморской земли с несколькими портами, не нужную даже в Царьграде! И не потому, что не хочется, вовсе нет. А потому, что невозможно контролировать столь удаленные от столицы земли, не имея должной опоры среди местного населения — да очень большой армии в гарнизонах местных крепостей! Поверь мне, у Комнина просто нет таких сил, чтобы удержать Иерусалим и восточное побережье «Римского озера», когда везде вокруг владения мусульман. Ему бы хоть переварить то, что поближе; до начала вашего похода он вряд ли мог даже мечтать, что вернет Никею и западное побережье Малой Азии! В любом случае, главное ареной схватки ромеев и сарацин станут владения Конийского султаната, бывшие греческие фемы. А вовсе не Святая земля…

Немного помолчав, сотник варанги продолжил:

— Допустим, крестоносцы сумеют захватить Иерусалим для себя, завоевав окрестные земли как собственные владения. Допустим. Но что дальше? Среди ваших господ нет единства — не будет и единого государя, по одному лишь слову которого прочие католические христиане тотчас встанут под его знамя. Союзы — да, они само собой должны появится для выживания христиан среди мусульман. Но неизбежна и грызня промеж недавних соратников! А заодно и интриги, и предательства, и недоверие, и ложи… Но сколько вообще христиан из вашего войска решится остаться на Святой Земле, добыв достаточно богатств для себя лично?

Отвиль только усмехнулся — и вновь ничего не ответил, так что Роман вновь взял слово:

— И потом, вашим ратям не устоять перед сарацинами в открытом поле. Да, вы — точнее мы! — дважды разбили Кылыч-Арслана в сече. Но как? Под Никеей он неразумно атаковал в лоб и попал под рыцарский таран. Но у Дорилея он уже побеждал! Что могли сделать ваши тяжелые всадники с конными турецкими лучниками⁈ Да ничего! Только появление Раймунда Тулузского со второй армией крестоносцев и то, что местность в долине позволила графу незаметно обойти врага, подарили нам победу… Но что будет дальше? Сколько еще раз мусульмане потерпят поражение от христиан-католиков, недооценив таранную мощь рыцарей — и скорость разгона их жеребцов накоротке⁈ Вряд ли очень много… А потому, даже завладев Иерусалимом, вы не сумеете его удержать. Рано или поздно — и скорее всего именно рано — Святой град падет, и мы все вновь потеряем Гроб Господень… Так что, Танкред Отвиль, заставило тебя отправиться в крестовый поход?

Лишь покачав головой, норманн после коротко ответил:

— Долг. Идея. Мечта…

В этот раз усмехнулся уже Самсон:

— Ну, вот и меня ведет в Эдессу долг, идея и мечта… Долг перед базилесвом — вернуть Царьграду потерянные ромеями земли. Идея — идея как это исполнить, заодно заполучив желаемое. Ну, и мечта, хах — куда же без нее⁈

— И о чем же мечтает манглабит варанги?

Вождь крестоносцев внимательно посмотрел в глаза своему ромейскому соратнику — и тот, после некоторой заминки, тяжко выдохнул:

— Ты когда-нибудь любил по-настоящему, Танкред?

Барон с сомнением пожал плечами:

— Возможно.

— Хм, «возможно» — это значит не любил, настоящую любовь вряд ли с чем спутаешь! Вот и я не любил до недавних пор…

— А после?

На лицо Романа набежала тень:

— А после полюбил. Но между мной и ней… Между нами встал император. Но вот если я захвачу Эдессу…

Вот теперь Танкред не смог сдержать чувств, яростно воскликнув:

— Это значит, твоя мечта⁈ Мы премся в ловчие сети турок только потому, что ты мечтаешь о бабской юбке⁈ А ты подумал обо мне, о моих воинах? Да хотя бы о своих⁈ Эдесса — это западня! Это христианская кость в пасти сарацинского пса — и его зубы скоро сомкнуться на ней! Как и на наших глотках…

Манглабит на удивление спокойно дождался, пока яркая, но короткая вспышка гнева норманна пройдет, после чего спокойно ответил:

— Как я уже сказал, меня ведет долг, идея, мечта. О долге и мечте я рассказал, что же касается идеи… Не все так однозначно плохо, как ты говоришь — по крайней мере, в отличие от положения прочих крестоносцев. Так, например, местное население — это христиане-армяне и православные сирийцы, за свою историю натерпевшиеся от мусульман. Пусть они не католики, и армяне не исповедуют греческий обряд — но в подавляющем большинстве своем на них можно будет опереться в борьбе с сарацинами… Кроме того, я знаю, как мы сможем обеспечить себе преимущество на поле боя! Интересно узнать?

Отвиль нехотя кивнул — и Самсон тотчас начал вещать:

— Во-первых, стеганые попоны, закрывающие ваших жеребцов от груди до крупа, бока до самых ног — и железные наголовья. Они неплохо защитят ваших конец от сарацинских стрел. Во-вторых, помнишь, что сказал посол? У армян есть тяжелые всадники-дзиаворы, у каждого ишхана. А что, если мы по прибытию их всех соберем, да посвятим в рыцари, а? Заодно и с вашими оруженосцами? Причем не просто постучим мечом по плечам, но и выдадим белые накидки с красными крестами, что вы носите от жары. И каждый рыцарь-дзиавор при посвящении в паладины — да, пускай даже в паладины, как у Карла Великого! — принесет обет Господу нашему Иисусу Христу! Обет защищать христиан и святыни от мусульман, обет хранить верность слову и присягу военному вождю, обет… Ну пусть третий обет будет звучать так: хранить чистоту души и тела, не соблазняясь богатствами, гордостью — и чужой женой!

Впервые за разговор Танкред улыбнулся вполне искренне:

— Выходит, ты хочешь основать рыцарский орден?

Роман с явным удивлением посмотрел на барона:

— А что, разве такие существуют?

Отвиль покачал головой:

— Разве что в мыслях… Но продолжай. Как, кстати, ты хочешь решить проблему оруженосцев, если ты посвятишь всех в рыцари?

— О! Так это и есть в-третьих! Тут и выдумывать ничего не нужно, достаточно посмотреть на прониариев ромеев. Ведь последние — это и есть рыцари, а их боевые слуги и есть оруженосцы! Но эти слуги являются легкими всадниками; так вот, местных трапезитов, то есть конных лучников, я предлагаю скопом посвятить в оруженосцы паладинов, дающих до времени один, но самый главный обет: защищать христиан и святыни от мусульман.

Переведя дыхание, Самсон продолжил:

— Более того — мы ведь ведем солидный запас лошадей в Эдессу, следуя одвуконь. Между тем, эти кони были захвачены у турецких стрелков и служили им боевыми — а что нам мешает, в конце концов, посадить токсотов на лошадей? Стрелять из луков они уже умеют, верховой езде научатся со временем. Хотя бы половина их… Тогда у нас появится довольно многочисленная конница смешанного типа: маневренные застрельщики, начинающие бой — и тяжелая, ударная кавалерия, скрытно приближающаяся к врагу за спинами лучников! Если же мы сядем в осаду или наоборот, будем кого осаждать, эти стрелки просто спешатся, и будут бить залпами, как умеют… Кроме того, у нас есть некоторый запас трофейных сарацинских луков, что наши воины используют для охоты — и есть некоторое количество молодых армян, худо-бедно владеющих простыми луками. Их мы также поверстаем именно в пеших токсотов, за которыми закрепим оборону стен Эдессы… Со временем же мы сможем запустить в городе производство соленариев — ну то есть арбалетов. И развести более крупных жеребцов от ваших дестриэ, что покроют — а некоторые уже и покрыли сарацинских кобыл!

Танкред вновь усмехнулся:

— Красиво пишешь! Но на все это потребуется несколько лет. Ты столько времени планируешь провести в Эдессе?

Манглабит отрицательно махнул головой:

— Вовсе нет. Но далеко не все, о чем я говорю, требует многих лет для воплощения в жизнь. Ведь если мы сумеем вдохновить местных дзиаворов принести обеты Господу и стать паладинами, мы на деле удвоим число рыцарей, одновременно с тем вырвав силовую поддержку у ишханов. Более того, в этом случае мы сумеем говорить с позиции силы и с самим Торосом… И можем потребовать для тебя, Танкред, не только фактического руководства местным войском, но и заставим князя усыновить тебя, гласно назвать приемником и аколуфом дзиаворов!

Немного помолчав, Роман продолжил:

— Тогда я напишу императору, что ты очень усилился в Эдессе, что твоя власть теперь выше власти самого князя, готового признать себя подданным базилевса… Что ты хочешь стать сеньором и основать собственное, независимое от всех княжество! Благо Комнин помнит твой норов наверняка поверит моим словам… Наконец я напишу, что у тебя многократное численное превосходство — и что я имею лишь крошечный шанс привести тебя к присяге, рискуя самой своей жизнью… Но в случае успеха я требую награды — и твердых гарантий ее исполнения. И пусть не только он, но и она напишет мне письмо…

Разволновавшийся Самсон прервался, сбился с мысли — и тогда Отвиль, немного подумав, уточнил уже сам:

— Допустим, многое из того, о чем ты говоришь, стало мне понятно. И также многое возможно воплотить в жизнь. Но что дальше⁈ Для тебя? Для меня? Для моих воинов? Для армян Эдессы?

— Дальше? Ты можешь остаться в Эдессе и действительно стать ее князем — благо, как я слышал от Давида, у Тороса есть красавица-дочь Арда. Единственное условие — принеси присягу базилевсу. Все одно реальной власти над тобой он иметь не будет, ибо его владения слишком далеки от Эдессы. А если ты получишь приказ, коий будет неудобен или даже опасен для самого княжества… Ты можешь его просто не выполнять! Но с другой стороны, вассальная присяга предполагает, что и ты сможешь получить какую-либо помощь от ромеев — по крайней мере, пока ваши отношения не испорчены.

— Хорошо. Ну, а если я все же уйду?

— Тогда ты назначишь аколуфа паладинов из числа дзиаворов-армян — или своих рыцарей, если кто из них пожелает остаться в Эдессе. Но если ты желаешь спросить меня, какое будущее ждет Эдессу в ближайшие годы, а то и столетия! Хахахха… Что же, мой ответ будет таким: все в руках Господа. И этот ответ, пожалуй, одинаков для всех… Одно лишь точно — если ничего не делать, Эдесса, конечно, падет. Рано или поздно… Но если мы сумеем сплотить армян, обучить и вооружить большее число воинов, привлечь также отставших крестоносцев — тогда нам вполне по силам будет разжать тиски сарацинской пасти! Начнем с Харрана, а там доберемся и до Самосаты…

Танкред в легком раздражение дернул головой — после чего неожиданно для Самсона спросил:

— Ты помнишь Олю? Или, быть может, стрелковый полигон? Даниила Белика? Быть может, понятие «загрузка» для тебя о чем-то говорит⁈

Роман пришел в некоторое замешательство — но, немного подумав, ответил совершеннее искренне:

— Ты знаешь, имя «Оля» меня как-то цепляет, что-то есть такое… Роднящее его с моей возлюбленной. Но остальные слова и люди мне не знакомы.

Танкред лишь раздраженно покривил губы:

— Забудь! Следуем в Эдессу — и будем молиться, чтобы сарацины местных эмиров не перехватили нас прежде, чем мы вступим в город!