Макроскоп

Глава VIII

Болота Глинна: сейчас они пересечены хайвеями, огромным полукругом на них наступает богатый город, впившийся в них щупальцами индустриальной плоти. Брансвик — основан в 1771 году, сейчас в нем население больше, чем во всем штате Джорджия на момент основания города. Знаменитый хлопок ушел из этих мест, также орехи-пеканы и персики, по-видимому, вняв совету поэта, который, воспев красоту этого края сделал его знаменитым. Вместо них здесь сейчас судостроительные заводы, которые строят корабли не обязательно для земного Океана, и машиностроительные заводы, создающие машины, которым не обязательно суждено стать слугами человека. Старые мельницы, после того как исчезли леса, поставлявшие им целлюлозу, были заменены современными химическими заводами, цехами по производству концентрированных протеиновых стимуляторов. Сегодня о химии в Брансвике можно узнать больше, чем знает любой человек, живущий на Земле.

— Вы уже выбрали позицию, Иво? Скоро мы будем проходить над колонной с нулевой гравитацией и начнем терять устойчивость.

— Почти, Гарольд.

Все же болота остались, их защитил закон штата Джорджия, так что виргинский дуб и, вероятно, роза Чероки смогли сохранить дом своих предков.

Он летел к городу, бестелесный, всевидящий, проходящий через любые преграды даже не моргая. Казалось, он дышал вольным воздухом природы. Вот промелькнули темные английские воробьи, за ними порхнул краснокрылый дрозд, за ним пестрый зимородок. Безобразная ворона спряталась в кроне дерева, пролетела изящная стрекоза, пробежала серая домашняя крыса, шмыгнул робкий кролик, серая белка юркнула перед блестящей головкой черной гадюки.

— Вы уже закончили, Иво? Мы спускаемся к гравитационной яме.

Болота: неужели водяные гадюки, аллигаторы, пресноводные черепахи не так прекрасны или более опасны, чем откормленный и неуклюжий домашний скот? Из окон чистой воды поднимались голые стволы кипарисов, нижняя часть их ствола величественна, хотя кто-то мог бы сказать — гротескно, раздута, толстые отростки корней почти смыкаются в воде. Чуть дальше виден редкий американский вяз, несколько грациозных магнолий с лоснящимися листьями, маленькие сассафрасы, огромные платаны, небольшое тюльпановое дерево — и, наконец, южный аристократ, знаменитый виргинский дуб, увешанный гирляндами испанского мха.

Он остановился под ним, в этом темном соборе из листвы, в котором его охватило чувство уединения и непоколебимого постоянства.

Темнота дубравы, расшитая парчой Замысловатые тени лозы с мириадами переплетений Лоза взбирается по дубовым ветвям.

— Что вы сказали, Иво?

— Это поэма, которую я знаю, Беатрикс. Извините, я не хотел говорить это вслух.

— Это Сиднея Ланье? Но неужели поэзия не предназначена для того, чтобы ее читали вслух? Пожалуйста, продолжайте.

Он продолжил, нисколько не удивившись ее просьбе:

Он прервался и, задумавшись, засмотрелся на раскидистый дуб. Из этой поэмы Шен взял свое первое послание, которое и привело их к мысли о побеге. Если бы его действительно должна была прочесть и понять Афра…

Он успокоил себя. В конце концов, это была всего лишь поэма, в ней лишь косвенно упоминался его секрет. Почему тогда он должен скрывать это? Хотя все равно, Афра, скорее всего уже знает правду. Неудивительно, что она прекратила донимать его расспросами о Шене.

— Дальше поэма звучит так. Я смотрел на это дерево, и оно мне напомнило об этих стихах.

— Оно прекрасно, — согласилась Беатрикс.

Он выбрал позицию: могучий виргинский дуб в болотах Глинна. Он записал координаты в компьютер как исходную точку. Все было готово для первого прыжка.

Он готов пронзить недра Тритона, быть погребенным там, в то время, как спутник замедляется, плавится…. превращается в пар… столкновение с Нептуном… сжатие… и…

На экране появилась картина в месте установленной позиции: все тот же могучий виргинский дуб распростер свои толстые ветви, будто хотел обнять ими весь мир. Дерево мало изменилось, хотя — да, оно стало меньше, крона гуще. Все та же борода из испанского мха, но это скорее молодой человек, нежели патриарх. Овальные зеленые листья блестели ярче, а желуди казались полнее в своих чешуйчатых шапочках.

И, о чудо, здесь были влюбленные! Молодой человек, одетый, насколько понял Иво, в комбинезон фермера, и довольно симпатичная девушка. Правда, для Иво впечатление смазывалось несколько устаревшим покроем платья. Они как раз покидали этот зеленый будуар, вероятно, завершив свои ласки на сегодня.

Устаревшее платье? Иво усмехнулся. Ведь он думал в терминах конца двадцатого века. Он мало обращал внимания на моду, которую, как и во все века, диктовали предприимчивые иностранцы, но все же несовременные вещи несколько отталкивающе действовали на него. Он подумал, что был бы вполне удовлетворен ее костюмом, ели бы жил в ее время. В конце концов, платье прикрывало все те же извечные атрибуты секса.

Он прошел мимо них, мимо могучего виргинского дуба, который всего мгновение назад был гниющим пнем и вышел на подтопленную лужайку, на которой росли трехфутовые побеги спорыша с красными цветами, усеянные белыми цветами ростки иван-чая, виднелись ярко-желтые чашечки лютиков. На краю озера возвышалась стена щучьей травы, высотой в ярд, с лоснящимися остроконечными листьями, размером с растопыренную ладонь, голубые цветы только начали распускаться на верхушках, на воде лежали большие зеленые диски водяных лилий — они еще не цвели.

Это или поздняя весна, или раннее лето, — подумал Иво. Наверное, июнь. Слишком поздно для первой щучьей травы, но рано для голденрода. Он оставил парочку продолжать их беззвучный диалог и углубился в болота. Вот аллигатор гонится за рыбой, все такой же грациозный пловец. Выйдя к городу, он прошел мимо кроликов и дятлов, выискивающих в поле жуков — удивительно, насколько природа близко подходила к цивилизации в те времена. Он пересек город, нашел креозотовый завод, ящичную фабрику, примитивный консервный цех, корабельные верфи, в конце концов отыскал газету и прочел на ней дату: 5 июня 1930 года.

Они прыгнули на сорок световых лет от Земли.

И эти влюбленные — им перевалило уже за шестьдесят, эта мысль поразила и опечалила Иво.

Еще один прыжок, другая позиция: картина изменилась. Ландшафт был еще болотистым, но от могучих дубов не осталось и следа. Вместо них Иво видел рассвет в роще белых кедров, в среднем высотой восемьдесят футов, они росли так густо, что ни один луч солнца не достигал земли.

Иво остановился и задумался. Кедры предпочитали болота с пресной водой, а болота Глинна были соленые. Как же это получилось?

Либо координаты изменились, либо произошли серьезные изменения ландшафта. Компьютер отвечал за точность координат, определяя их по магнитным и гравитационным полям планеты: метод косвенный и очень сложный, но надежный. Он сверил исходные данные с показаниями приборов — все в точности совпало, следовательно —…

Как далеко они прыгнули?

— Дрейф материков? — поинтересовалась Афра, ее голос, казалось, исходил из кедровой рощи. Нетрудно было представить ее там, притаившуюся за деревом.

— Дрейф? — как обычно с глупым видом переспросил Иво.

— Движение континентов в течение геологических отрезков времени. Если я правильно понимаю выражение на вашем лице, ландшафт изменился. Сейчас вы вполне можете находиться в миле или около того от предыдущей точки наблюдения, и это не ошибка скопа. Сместились сами континенты, или процесс горообразования…

— По-видимому, это пресноводное болото. Я, наверное, сдвинут в глубь материка, хотя координаты остались прежними. Но сколько времени…

— Ну… несколько миллионов лет.

Он снял окуляры и уставился на нее; как он и подозревал, Афра улыбалась.

— Вы же знаете, такой прыжок возможен, — раздраженно сказал он.

— Разумеется, но это не тот случай. Судя по расположению созвездий, мы все еще находимся в нашей галактике, Млечном Пути — так что до Земли не более семидесяти тысяч световых лет, но насколько я могу судить, это расстояние не превосходит и десяти тысяч. Кроме того, возможны изменения русел рек и береговой линии. Нескольких тысяч лет вполне достаточно для значительного изменения флоры и фауны ваших болот.

Иво с недовольным видом одел окуляры и помчался к Брансвику, Хотя, как он подозревал, Афра уже определила их местоположение астрономическими методами. Хотя в момент захвата объекта временные и пространственные координаты определялись автоматически, только исследования в наблюдаемой точке позволяли избежать большой погрешности. На макроскоп удалось установить устройство, идея которого была позаимствована из галактических передач, позволявшее просматривать большие сектора пространства, что значительно облегчало поиск малых объектов на больших расстояниях.

На месте Брансвика росли кустарники.

— В любом случае, 1771 год еще не наступил.

Он услышал шелест одежды — она наклонилась к нему. Как бы он хотел, чтобы это происходило почаще, не только во время работы. Ее сердце все еще принадлежало мертвецу, хотя живому не возбранялось желать ее. Она сказала тихо:

— Насколько я понимаю, существует некий квант времени, шаг, который не может быть уменьшен. По-видимому, его величина — сорок лет, точнее, сорок пять, — вы не можете прыгнуть с конца одной петли в середину соседней или в другое место вашей же петли. По-видимому, большие петли пространства-времени состоят из меньших петель, те, в свою очередь, из маленьких петелек — и мы не знаем точно, сколько уровней в этой структуре. Даже небольшая ошибка в определении направления прыжка может привести к тому, что мы будем перескакивать на старший уровень, а то и дальше. Если мы предположим, что расстояние при переходе на следующий уровень изменяется по квадратичному закону, и первый уровень составляет сорок лет, то второй, это уже две с половиной тысячи лет, а третий — шесть с четвертью миллионов лет. Так что не волнуйтесь понапрасну, пока мы не выясним толком, на каком же уровне находимся.

— Шесть с четвертью миллионов, — задумчиво повторил Иво, поняв теперь, почему она не хотела, чтобы еще кто-нибудь, кроме него, услышал ее слова. Так мы можем оказаться в другой галактике!

— Не обязательно. Скорее в межгалактическом пространстве. Но, как я уже сказала, судя по расположению созвездий, мы определенно еще не покинули галактику, да и Землю вы нашли там, где и ожидали. Значит, это второй уровень. По крайней мере, я так думаю.

— Две с половиной тысячи, — эта мысль ужасала, да и Афра не была уверена в столь «оптимистичных» выводах. Существовала ненулевая (хотя и малая) вероятность, что всего лишь землеподобная планета, занимающая такое же место в другой галактике, что и Земля занимает в Млечном Пути. По-видимому, все галактики создавалась по одному и тому же плану. Цефеиды, сверхновые, планеты — все раскладывалось по заранее определенным ячейкам…

Он отогнал очередную фантазию.

— Время — до нашей эры.

Она не ответила, но он чувствовал ее близость, ее возбуждение. Заглянуть в древнюю историю! Никому это раньше не удавалось.

Она подхватила:

Она прикоснулась к его руке.

Таким образом Афра призналась ему, что знакома с поэзией Сиднея Ланье, и знает, что она значит в жизни Иво, и, по-видимому, знала это с самого начала. И ее рука сжала его ладонь — неужели она вкладывала еще что-то в прочитанные стихи? Открыта, проста, свободна? Он не смел надеяться — для нее это было, скорее всего, очередная интеллектуальная игра.

Он пытался походить на Ланье, творил свой характер по образу и подобию приемного предка — но это не получалось. Иво не мог писать стихи, ему решительно не доставало того успеха у женщин, который сопровождал жизнь Ланье. Насколько было бы лучше, если бы он развивал свои природные задатки, а не подражал другому!

— Давайте в Европу, — сказала Афра.

Он переместился в Европу. На Капитолийских холмах был полдень, но человеческие поселения отсутствовали.

— Дороманская эпоха, — сделал вывод Иво.

— Попробуйте Египет.

— На месте Александрии ничего нет, — чуть помедлив, ответил Иво. — Даже суши.

— Естественно, если это дороманская эпоха. Поищите Мемфис.

Он направился на юго-восток, Мемфис не был запрограммированной позицией. Иво опять почувствовал беспокойство.

На восточном рукаве дельты Нила он обнаружил суетливый город, не такой уж и большой по современным меркам, но по всему было видно, что это столица. Мемфис?

— Не похоже, но наличие города — это уже неплохо. Поищите замок или дворец, если увидите какие-то надписи, сфотографируйте. По ним мы, вероятно, сможем определить эпоху.

Иво послушался ее совета и опустился на улицу возле какого-то комплекса зданий — по-видимому, это был центр города. Улочка была узкой и грязной, тянущиеся вдоль нее саманные постройки стояли тесно и, как правило, были одноэтажными. Он мог разглядеть проступающую соломенную основу размытых дождями блоков, и, казалось, ощущал окружающее его зловоние трущоб. Воистину, кварталы для бедных были впервые придуманы не в Америке.

Аборигенами были стройные смуглые жители Средиземноморья, с черными волосами и карими глазами. Многие были совершенно наги, по всей видимости — рабы, они принадлежали к разным расовым типам — от нордического вида блондинов до абсолютно черных негроидов. Но даже одетые выглядели не намного лучше: на них не было того роскошного одеяния, которое предписывают древним египтянам. Не было ни золотых украшений, ни ярких нарядов, ни даже туфель или сандалий. Босые, без головных уборов, всю одежду этих людей составляло шенти: отрез белого полотна, приталенный широким кожаным ремнем и достигающий только колен. Женщины были одеты в тесные длинные юбки, груди многих из них были неприкрыты. Это было бы замечательно, если бы они были молоды, здоровы и чисто вымыты, но…

В окрестностях замка или дворца картина резко изменилась. Женщин не было видно, а мужчины были одеты гораздо лучше. На них были роскошные парики, качество которых, видимо, указывало на сан. Они были одеты в длинные рубахи с одним, только для левой руки, рукавом, поверх была наброшена складчатая льняная мантия. Очевидно, люди, которых он до этого видел на улице, принадлежали к низшим сословиям.

Постройки были каменными, но особого впечатления не производили. Дворец был мрачным и серым, лишь драгоценности «придворных» несколько оживляли царившую атмосферу.

Он исследовал несколько комнат — как правило, в них уже жили. Если это было место поклонения, то религия угасала; а если дворец, то фараон далеко отлучился. Одно крыло здания еще достраивалось. Здесь он увидел стражников — их — копья, топоры, грушевидные щиты грудой лежали в стороне, они наблюдали, как изможденные рабы рубили камень под руководством побитого жизнью мастера. Никаких зверств не наблюдалось, только надсмотрщик, на котором, по-видимому, лежала ответственность, проявлял активность и бестолково жестикулировал, хотя на него мало кто обращал внимание.

Иво приблизился, чтобы иметь возможность рассмотреть все получше, рассчитывая, что проведение подобной деятельности предполагает наличие чего-то вроде чертежа или письменного руководства. Если документ датирован, или на нем есть имя руководителя…

В это время в поле зрения появился еще один человек. Волосы имели пробор посередине и были частично сбриты над ушами, заплетенная косичка спускалась к уху и закручивалась вверх на конце. Прическу дополняли два ярких пера. Руки и бедра были покрыты татуировкой в виде пересекающихся узоров. Он был одет в нарядную тогу, удерживаемую на одном плече пряжкой. Края одежды были богато расшиты.

Человек посмотрел вверх, на Иво. На лице отобразилось удивление, губы сложились в форме буквы «о». Он начал жестикулировать.

Стражники повскакивали. Мгновение — и они уже стояли рядом с этим человеком — блестящие шлемы сверкают на солнце, кольчуги с короткими рукавами отливают серебром, щиты, обтянутые бычьей кожей, подняты. Солдат оказалось гораздо больше, чем вначале заметил Иво. По-видимому, некоторых позвали, почуяв неладное. Многие были египтянами, в то время как расовый тип остальных был аналогичен подошедшему. Иво понял, что он наблюдает процесс смешения культур. Должно быть, Египет недавно был завоеван.

Человек с прической из перьев указал в сторону Иво. Ясно, кто здесь командует. Стражники подняли копья, некоторые из них, вооруженные луками, отошли назад и направили на него стрелы. Теперь уже все смотрели в сторону Иво.

Они видели его!

Рабы прекратили работу, сгрудились на дальней стороне двора и тоже глазели на Иво. Стражники построились в оборонительном порядке. Все выглядело очень грозно, но никто не двигался. Они явно ждали команды.

— Что это? — вывел его из оцепенения голос Афры.

В какой-то миг ему показалось, что он услышал голос одного из стражников — смешно даже представить. Их разделяли тысячи лет, к тому же макроскоп не передавал звуки. Столь же смешным было бы предположение, что кто-то из этих людей мог видеть Иво, будто их разделяло окно.

«Командир» принял решение. Его губы задвигались — он выкрикивал команды. Стражники начали приближаться к Иво…

Не ответив Афре, Иво конвульсивно дернул ручку управления и оказался на двести футов выше, подобно птице, инстинктивно ища спасение вверху. Он увидел поднятые лица воинов, провожавших его испуганным взглядом.

— Иво, вы что-то видели, — настаивала Афра.

— Ничего, — ответил Иво, его бил озноб.

Ланье был мужественным человеком!

— Должно быть, немного устал.

Сейчас он проплывал на высоте птичьего полета.

— Наверное, вам нужно немного отдохнуть, — участливо посоветовала она. — Эти трансформации ослабляют нас и трудно даже представить, сколько сил забирают у вас эти поиски. Ни к чему рисковать…

— Со мной все в порядке.

Он не мог поверить в увиденное и боялся признаться Афре в том, что переутомление вызвало у него галлюцинации. Не египтяне в Древнем Египте? К тому же в качестве правителей? Ведь Иво знал точно, что Египет всегда покорял соседние народы, но никак не наоборот. Несомненно, он просто немного вздремнул, и сон заменил ему картинку на экране скопа. Часто такое случается, когда читаешь: слова на странице становятся все более и более нереальными пока очнувшись, не сообразишь, что глаза-то были закрыты. Возвращаешься к тому месту, в котором скучный текст превратился в фантастические видения, убеждаешься, что там именно скучный текст и… засыпаешь опять.

Такое случается с уставшими водителями. Человек вдруг видит океанский лайнер, пересекающий дорогу, пока не понимает, что он уснул за рулем. Если этот водитель благоразумный человек, он немедленно остановится, чтобы передохнуть, в противном случае, заснув еще раз, он может уже не проснуться… Мозг применяет любопытные методы для снятия напряжения.

Он устал, и это объясняло все. Хотя Иво и не чувствовал себя разбитым. Скорее всего, это было сколь физическое, столь и психическое явление. Представляя себе расстояние, которое отделяло их от Земли — это было так далеко, что свет, отраженный от их базы, планеты Нептун, не вернется обратно и через тысячу лет, — зная все это, он подсознательно хотел прикоснуться к родной планете. Он хотел шагнуть в этот древний мир. Как ребенок, который мечтает оказаться среди героев приключенческого романа. Древний мир — приключения, богатство, слава, где не нависла угроза ядерного конца… и не существует разрушителя разума. При всех его варварских недостатках, этот мир все же лучше.

Если он еще раз уснет, то нужно будет, конечно, прерваться. Афра права — ни к чему изматывать себя, занимаясь столь важным делом. Ошибка на год или на два собьет их с курса на световой год, а то и больше. Лучше внять голосу разума, отдохнуть несколько часов и сделать все как следует, чем совершить прыжок, имея ошибочные исходные данные.

Это был не просто экскурс в историю Земли. И это была не праздная прогулка в космосе; совершая серию прыжков, они пытались составить карту искривлений пространства, и ошибка в день может свести на нет все усилия. Во что может вылиться крошечная погрешность при большом прыжке? Карта не имеет смысла, если она не точна. А без точной карты они никогда не смогут вернуться на Землю. Только с помощью макроскопа можно установить их местоположение с необходимой точностью, телескоп на расстояниях больше тысячи световых лет бесполезен.

— Вам лучше знать, Иво, — спокойно сказала Афра.

Он решил уж было отдохнуть.

— Спасибо, — ответил он. — Я не думаю, что у нас хорошие отношения с Египтом[36]. Где бы еще попытаться…

— Попробуйте Дамаск. Общепринято, что это один из значительнейших городов древнего мира. Это в четырехстах милях к северу.

— Это по пути.

Он мог бы переместиться в Дамаск мгновенно, так как его координаты были занесены в компьютер, но он решил совершить этот переход «пешком». Это могло придать ему столь необходимую сейчас уверенность в себе.

Со скоростью реактивного самолета он пронесся над дельтой Нила и оказался над морем. Его маршрут проходил через юго-западный угол Средиземного моря, наверное, этим же путем пользовались египетские корабли для военных походов и торговых экспедиций в Малую Азию. Правда, в отличие от них, он путешествовал высоко над водой. Наверное, таким же образом легендарные духи Ближнего Востока — джины и прочие могущественные и злобные эфемерные создания, — пересекали в одно мгновение страны и моря. Должно быть, их количество сильно уменьшил библейский царь Соломон, запиравший их в бутылки, ежели они отказывались присягать ему на верность. Говорят, что некоторые из них так и остались в заточении на тысячи лет. Они как бы путешествовали во времени с помощью макроскопа, наблюдая, но не имея возможности вмешаться в происходящие события. Какая ужасная судьба — быть навсегда запертым в крохотном пузырьке.

Он потерял много времени, и его исход из Египта пришелся на позднее время суток. День догорал, и он мчался навстречу тьме. Лучи заходящего солнца играли на волнах, кромка облаков окрасилась в багровый цвет.

Ну и что с того, что это Средиземное море, а не болота Глинна? Слова поэта все равно справедливы.

На горизонте Иво заметил корабль. Он свернул к нему: большая галера, двенадцать или четырнадцать весел по бортам ритмично уходят в воду. Выходит, они вправду использовали их в древние времена! Парус на мачте был свернут — ветер слабоват. «Хотят, наверное, к вечеру добраться домой», — подумал Иво, и не удивительно, корабль всего лишь сорок футов в длину. По сравнению с современными лайнерами, тысяча футов от кормы до форштевня (Иво грустно улыбнулся, вспомнив каламбур Брада)… Хотя у этой галеры что-то не видно было форштевня… Да даже поставить ее рядом с трехсотфутовым фрегатом…

Нет. Эта игрушка вряд ли решится далеко отходить от порта.

Иво летел слишком низко и слишком медленно, а ведь он хотел достигнуть Дамаск затемно. Он не мог позволить себе глазеть на каждую достопримечательность на его пути, сколь бы заманчивой не была такая возможность.

Он попытался подняться, но не сдвинулся. Океан был гораздо ближе и не казался таким спокойным. Зеленые волны грозно вздымались всего в сорока футах от него. Потянуло холодом. Он сосредоточился на управлении макроскопом и закрыл глаза. Если он опять задремал, то нужно исправить свою оплошность прежде, чем кто-то заметит. Чувство собственного достоинства требовало хотя бы сохранить лицо в этой ситуации. Если это просто пальцы соскользнули с ручки — то нет проблем. Значит так — шар координатного рычага в правой руке, и она автоматически управляет полетом, так что Иво практически не задумывается над ее действиями, совершая перемещения. Один легкий поворот и…

Шар исчез. Его пальцы схватили воздух.

Он открыл глаза. Волнующееся море было всего в двадцати футах, и он падал.

Он попытался было схватить рукой окуляры, но только ударил себя ладонью по лицу.

— Иво! — донесся откуда-то издалека голос Афры.

Удар об воду, боль и холод, голое тело онемело, соленая вода залила глаза, попала в рот, Иво ничего не видел и захлебывался.

Он забыл обо всех тонкостях фрейдистских толкований сновидений и поплыл. Его голова появилась над поверхностью, он стал выплевывать воду и протирать глаза.

Он действительно был здесь, никаких сомнений быть не может. И он действительно слышал голос Афры, прокричавшей его имя. Может, он был ей небезразличен? Сейчас это представляло чисто академический интерес.

Кто он был такой, чтобы заявлять, что происходящее невозможно? Да и утонуть можно было, так и не изложив даже половину своих аргументов. Лучше действовать по обстановке.

Он упал немного в сторону от курса корабля. Он не представлял себе, насколько далека земля, но был уверен, что ему не достигнуть ее. Он не был сильным пловцом, к тому же тело сковывал холод, да и не ясно было, в какую сторону плыть. Его единственной надеждой была эта галера, в противном случае…

Иво поплыл. Руки показались ему неимоверно тяжелыми с непривычки. По-видимому, трансформации действительно забирали много сил, хотя раньше он этого не замечал. Они просто включили программу, прошли цикл деструкций и… космос вокруг них изменился. Практически, космические путешествия не очень сложная штука. Афра была столь уверенна и спокойна, что даже не требовала каждый раз ощупывать себя. А вот плавание в открытом море — совсем другое дело, особенно если волны хаотически атакуют тебя и ты не владеешь техникой дыхания. Он приподнял голову и перешел на брасс, выискивая корабль.

Ему было легче преодолеть световой год, чем проплыть сто футов в неспокойной воде.

Появилась галера! Весла вздымались и опускались, опускались и вздымались, судно рассекала воду на приличной скорости, теперь оно казалось ему большим и грациозным. По краю борта были прикреплены щиты, и когда нос корабля подымался на волнах, Иво мог видеть грозный таран — судно было военным.

Похоже, ему не доплыть. Он все еще был немного впереди, но его продвижение было недостаточно быстрым и, к тому же, замедлялось. Руки совсем окоченели, и он поплыл по-собачьи. Через несколько минут корабль пройдет мимо него, покажет корму, а он, окончательно выбившись из сил, утонет. Вернется ли он после смерти здесь на базу, находящуюся в недрах континента Тритон на Нептуне, где над равнинами сжатой материи ревут метановые штормы. Или это просто будет конец?

У него не хватило духу выяснить этот вопрос до конца. Он должен бороться за жизнь в каждом из миров. Он просто не может завершить это приключение самоубийством, даже если это только кошмарный сон.

Галера была совсем близко, и он мог рассмотреть все детали: корпус из темно-коричневого дерева, ряды отверстий для весел, а над ними — квадратные окна с дополнительными уключинами. Нос был практически вертикальным, без украшений, возле ватерлинии он изгибался вперед и плавно переходил в массивный шестифутовый рог, рассекавший океанские волны, а при случае (Иво в этом не сомневался) и вражеские корабли. Корма загибалась вверх, как лебединая шея, и обрывалась на высоте двадцать футов над ватерлинией. Кормовая уключина была гораздо больше остальных, в нее было вставлено большое весло, напоминавшее лопату, насаженную наоборот на черенок. Борт корабля выше ряда весел состоял из перемежающихся деревянных и плетеных панелей, а завершающий его ряд разноцветных щитов придавал галере довольно внушительный вид.

На носу, на возвышении, почти напротив Иво, сидел впередсмотрящий. Иво закричал.

Впередсмотрящий моментально повернул голову: здесь не было принято спать во время работы. Послышались восклицания, над бортом появились другие головы. Весла дружно поднялись и застыли в верхней точке своей траектории, корабль начал замедляться. Раздались хриплые команды, галера развернулась и двинулась к Иво.

И он считал ее игрушкой, глядя с высоты галактических достижений. На самом деле это был маневренный боевой корабль с дисциплинированной командой.

Нос корабля оказался на расстоянии вытянутой руки, Иво неуклюже вскарабкался на рог, безмерно признательный помощи незнакомцев. Он обнаружил, что таран состоит из трех частей: основной деталью был длинный узкий стержень, усиленный бронзовыми пластинами, две длинные скобы притягивали его к носу корабля. Таким образом, вся эта конструкция могла быть безболезненно потеряна в бою без большого ущерба для корабля. Тараном, должно быть, недавно пользовались, так как он не успел обрасти ракушками.

С палубы к нему протянулись руки. Иво охватил руками изогнутый нос и приподнялся, неуверенно балансируя на скользком таране. У него хватило сил только на то, чтобы ухватиться за крепкие ладони спасителей, и его тут же вытащили на палубу, продрогшего, смертельно уставшего, слегка исцарапанного, но невредимого.

Перед ним стоял коротышка, на нем был металлический шлем, одет он был в кожаные доспехи, но не похожие на египетские, — очевидно, капитан. Он разглядывал Иво, стоявшего обнаженным и дрожавшего под порывами вечернего ветра.

— Кто вы, — резко спросил капитан.

— Иво Арчер, — последовал ответ. Иво понимал, что помощи ожидать не приходится до того, как эти люди не выяснят, что он не опасен для них.

— Иварч, — повторил капитан. — Раб, свободный, подданный?

— Свободный.

Но как он мог это доказать. Наг как раб, без денег, дома и друзей?

— Страна?

— Америка.

— Арпад?

— Америка.

Ясное дело, они не слышали о таком государстве, и лукавить тут было ни к чему.

Капитан замешкался, он не был уверен, как нужно обходиться с гражданином неизвестного государства — то ли оказать почести, то ли вышвырнуть за борт.

Подумав, он решился:

— Пусть Маттан решает.

Маттан: правитель, бог, судьба?

Капитан по-военному четко развернулся.

— Оденьте этого человека и накормите его.

Иво принесли грубое войлочное одеяло и отвели на нижнюю палубу, где он чуть было не задохнулся, так как воздух был насыщен запахом пота голых тел гребцов. Вонь стояла ужасная, но было тепло, и потому терпимо. Вскоре он начал ощущать свое тело, в которое возвращалась жизнь.

Он сидел на корме, как раз перед рулевым. Через всю палубу шел проход шести футов шириной, загроможденный коробками и ведрами. С двух сторон на узких лавках сидели гребцы, по одному на каждое весло. Они двигались синхронно, так и должно было быть, так как при такой тесноте любое неритмичное движение привело бы к хаосу. Каждое второе весло выходило далеко в проход, но что-то гребцы не использовали дополнительный рычаг. Несомненно, это были рабы, но никто не был закован в цепи, и, насколько можно было судить, несчастных среди них не было. Большинство из них были светлокожи.

Приближалась ночь, на нижней палубе потемнело. Офицер в дальней стороне прохода перестал отбивать такт и выкрикнул какие-то команды. Весла были подняты, их концы притянуты к палубе жесткими кожаными ремнями. Затем минут пятнадцать рабы поднимались, потягивались, болтали друг с другом. Кое-кто опорожнялся в свободные емкости. Рулевой, еще один офицер, судя по кожаным доспехам, привязал свое весло и тоже присел на ведро. Вспомнив о своей нужде, Иво последовал их примеру и тоже решил воспользоваться здешними удобствами. Очевидно, зловоние в трюме было следствием не только вспотевших тел.

Но неужели это хуже, чем неисправные туалеты и дымящиеся кучи отбросов в трущобах двадцатого века?

Под присмотром офицера рабы сняли часть досок с нижней палубы и стали доставать продукты: караваи черствого хлеба, меха, наполненные вином. Рулевой отлучился наверх и вернулся вскоре с двумя копчеными козлиными ногами, одну из них он отдал офицеру, задававшему ритм гребли. У чинов здесь тоже были привилегии.

Иво взял один каравай — он показался ему деревянным. Он даже не подозревал, сколь твердым может быть хлеб из непросеянной муки. Это невозможно было укусить, пришлось отгрызать небольшие кусочки. Вскоре соленый хлеб вызвал у него жажду, и он взял у соседей мех. Иво сжал его так же, как это делали другие и направил струю прямо в рот, чтобы не слюнявить горлышко. Коричневатая жидкость залила лицо — рабы рассмеялись.

Иво тоже засмеялся, он не чувствовал враждебности в этих людях, и вытер обжигающую жидкость с лица. Да в этом пойле ни один микроб не выживет! Со второй попытки он попал себе в рот, правда, еще надо было научиться глотать непрерывно льющуюся жидкость, а пока пришлось часто останавливаться. Вино? Это варево напоминало, скорее, забродившие помои, настоянные на жабах, но это была хоть какая-то влага. Некоторые рабы достали тонкие нити из сплетенных сухожилий и вывесили их в весельные окна. Вскоре Иво понял, в чем дело — они ловили рыбу и, надо признать, небезуспешно. В качестве наживки использовались кусочки хлеба — рыбе они были по вкусу. Возле мачты было небольшое открытое пространство, которое занимала огромная глиняная чаша. Рабы разложили в ней дымный костер и принялись жарить свою добычу. Счастливчики могли поужинать даже лучше, чем хозяева!

Иво не желал бы для себя такой жизни, но нельзя не признать, что в ней были и приятные моменты. Все, что от тебя требуется — это грести, не сбиваясь с ритма. Всегда есть пристойная еда и крыша над головой, беспокоиться особенно не о чем (разве что о вражеском таране), и нет недостатка в общении. Через час толстые сальные свечи были погашены. Рабы вернулись на свои места и уснули, теснота им не мешала. Офицеры сменились: двое бывших до этого ушли наверх, в то время как в проходе стал один вооруженный солдат. Любой раб мог бы сбить его с ног, напав сзади, но никто даже не порывался это сделать. Этот солдат был скорее символом власти и порядка, и ничем более. Вероятно, рабы не умели управлять кораблем и не знали навигации: мятеж просто не имел смысла.

Иво лег на загаженную палубу и сразу уснул. Легкое покачивание палубы вызывало у него слабое подташнивание.

На рассвете поднялся ветер, и корабль закачало сильнее. Рабы заулыбались, когда услышали, что команда ставит большой парус: сегодня утром не придется грести. Ветер крепчал, бортовая качка уменьшилась, Иво почувствовал себя лучше. Он не замечал у себя склонности к морской болезни, но сейчас комбинация зловония, «вина», усталости и ветра дурно действовала на его кишечник. В полдень с верхней палубы прозвучали приказы, рабы оживились, заняли свои места, отстегнули весла, но судно все еще шло под парусом. Те гребцы, чье весло выступало в проход, сейчас встали, ухватившись за конец рычага. В проходе стало тесно, люди стояли плечом друг к другу, держа руки на веслах на уровне пояса.

Офицер начал отбивать такт, и гребцы яростно заработали веслами. Корабль — все еще под парусом! — ускорился. Иво услышал далекие крики приветствий и все понял.

Корабль возвращался домой.

Ритм убыстрился, напряженные спины гребцов лоснились от пота, весла буквально гнулись, вспарывая воду. Иво взглянул в ближайший иллюминатор и увидел вдалеке окруженный стеной город. Выходит, это просто шоу для местной публики!

Затем стоп! — весла двинулись в обратном направлении, парус обвис, и корабль остановился в нескольких футах от причала.

Капитан не забыл об Иво. Вместе с эскортом из двух солдат Иво покинул корабль. Яркий солнечный свет с непривычки слепил глаза, они проталкивались через толпу на пристани. Порт находился в южном районе города, так как когда он шел, солнце светило ему справа.

На каменистых террасах выстроились дома, возведенные на наклонных фундаментах, узкие улочки были извилисты. Это был богатый город, некоторые строения были из камня и дерева — выстроено на века. Хотя многие дома были многоэтажные и стояли так тесно, что улицы скорее казались расселинами в сплошной массе жилых кварталов.

Положение несколько скрашивало то, что почти у каждого дома была терраса.

Иво провели в прихожую, в которой была развешена богатая коллекция отрезов материи. Стражники ушли, но Иво не сомневался, что они где-то рядом. Что же дальше?

Девушка с непокрытой головой, босоногая, с неприкрытой грудью вошла в комнату и приблизилась к нему с вызывающий смелостью. Иво решил смириться со всем, что ему уготовано.

Она быстро сняла с него одеяло и бросила его в угол. Затем принесла таз с холодной водой, обмыла его тело и растерла его благовониями. Это, по всей видимости, была ее работа, и она знала в ней толк. Иво сохранял самообладание, но только ощущение нереальности происходящего помогало ему спокойно переносить столь знакомую процедуру ощупывания, которую сейчас проводила незнакомая женщина с ним. Руки и ноги выглядели не так уж плохо, но ягодицы…

А что чувствовала Афра, когда он ощупывал ее? Затем она усадила его на лавку и извлекла устрашающего вида железное лезвие. Иво с тревогой наблюдал, как она тщательно правила его на кожаном ремне. Он с новой силой осознал небезопасность своего нынешнего положения.

Девушка осторожно помыла его лицо и побрила Иво. Причем ни разу не порезала ему кожу, несмотря на то, что пользовалась столь неуклюжим и грубым инструментом. Она завершила работу, втерев ему в волосы духи и зачесав их назад. Отрезы материи, которые он заметил раньше, оказались на самом деле одеждой: длиннющие полосы расшитой ткани. Девушка взяла один отрез, закутала тело Иво в него с таким количеством складок, что одеяние напомнило ему структуру макронного пространства, и закрепила все сооружение пряжкой на плече. После ее трудов Иво предстал наряженным в красную тогу, на ногах его были кожаные сандалии. Он был уверен, что ему ни за что не удастся соорудить такой костюм самому, если придется раздеться, возможно, у него даже возникнут трудности, когда он сам попытается выбраться из этого наряда! Хм! Интересно, есть ли в доме каждого добропорядочного гражданина этого города такая девушка, чтобы можно было выбираться из своих одежд и надевать их должным образом?

Подготовленный таким образом, он последовал за ней на встречу с Маттаном.

Маттан оказался простым смертным, к тому же вежливым: если можно судить по внешнему виду, он был важным чиновником в этом городе. Он восседал рядом с подносом с пирожными и спелыми фруктами. Одет он был в ярко-желтую тогу, тело его украшало много разнообразных драгоценностей. Поднос представлял из себя лист почти прозрачного стекла, несомненно большая редкость в эту эпоху, признак богатства и власти. Маттан указал Иво на диван напротив.

— Как вы находите гегемонию Тира, Иварч из Мерики? — вежливо спросил Маттан. Голос у него был мягкий, но уверенный.

Значит, он попал в Тир. Один из древних финикийских городов на побережье Малой Азии. Для него, по-видимому, разницы между Дамаском и Тиром не было никакой. Тир был ведущим городом на протяжении нескольких столетий, пока — Иво напряг свою память — его не взял Александр Македонский в третьем веке до нашей эры. Воевал ли Тир с кем-нибудь еще? Иво не был уверен.

— Вы решили не отвечать? — спросил Маттан, уж очень мягко. — Кое-кто мог бы подумать, что вы пренебрегаете нашим гостеприимством.

— Я давно не был в этих местах, — поспешно ответил Иво, соображая, к чему же клонит Маттан.

— В таком случае, Мерика очень далеко.

— Очень далеко.

— Но уж конечно не так далеко, что его граждане не слышали о могуществе Тира?

— Не так далеко.

— И каким же образом вы оказались здесь столь внезапно?

— Я потерялся по пути в Дамаск.

— Ваш корабль потерпел крушение?

— Можно сказать, что так.

Как он мог объяснить, что произошло, если не совсем представлял это сам. Каким-то образом мир, который он наблюдал, стал вдруг физической реальностью, а его бытие в двадцатом веке нереальным. Еще одна изощренная ловушка макроскопа? Путешествие во времени? Как же ему, без оборудования, полагаясь только на свои силы, найти дорогу назад?

Маттан положил в рот ягоду винограда, но Иво не предложил.

— Мне кажется, что мы не совсем откровенны друг с другом, Иварч.

— Не думаю, что вы поверите моей истории.

— Может быть, и не поверю, но все же я очень хочу ее услышать. Мне рассказали, что вас подобрали в тридцати милях от берега, в открытом море, в районе, где нет вражеских кораблей. Я сам вижу, что вы не местный. Действительно, — он еще раз внимательно изучил лицо Иво, — я не в состоянии определить ваши этнические корни. Тир — это настоящий котел, в котором варятся многие нации, как и любой большой город мира. Но в вас одном есть черты очень многих! Я вижу, в ваших предках многие народы. Разумеется, микенцы, а также египтяне, киммерийцы, нубийцы и другие, которых я даже затрудняюсь определить. Тем не менее, вы говорите по-канаански так же хорошо, как и любой житель Семи Городов, в то время как в других вещах вы невежда. Я, и правда, не представляю, как вы можете рассказывать что-то, кроме небылиц.

— По-канаански? — Но неужели он действительно полагал, что с ним здесь говорят на американском английском? — У меня от вас нет секретов, просто я не думаю, что моя история как-то поможет вам.

«Или мне», — подумал Иво.

— Давайте я это решу сам. Могу ли я каким-то образом облегчить вашу задачу?

— Да, можете. Мне нужно знать дату.

Или это было сейчас бесполезной для него информацией?

— Разве вы не знаете, что сейчас лето тридцать девятого года Хирама?

— Я не знал. Когда я был в воде, мне показалось, что сейчас зима.

Сообщенные Маттаном сведения мало что для него значили. Когда жил этот Хирам, наверное их король, по христианскому календарю? Пятисотый год до нашей эры? Двухтысячный?

— Но разве Хирам не умер шесть лет назад?

— Но почему тогда вы назвали…

— Простите меня за то, что я вскрыл ваше невежество. Мне в голову пришла мысль — предположение, разумеется, что вы можете быть представителем враждебной державы.

— Шпион?

— Я не совсем это имел в виду. И я не склонен так считать. Вы слишком наивны.

Положение Иво все ухудшалось.

— А что случается с представителями враждебных держав?

— Это зависит, скажем так, от их желания к сотрудничеству. Несгибаемые — то есть те, которые не хотят или не могут предоставить нам в полном объеме полезную информацию, могут быть принесены в жертву Ваалу Мелкату. Наш Ваал предпочитает детей, нежных младенцев, разумеется, и говорят, что для взрослых это просто ужасная кончина, так как оборудование не совсем соответствует… — но угроза из-за несоответствия оборудования не выглядела неосуществимой.

Человеческая жертва! А его в свое время ужаснуло открытие Брадом рынка человеческих тел в двадцатом веке. По крайней мере там была, пусть отвратительная, но конкретная цель. А здесь это просто самое настоящее расточительство.

— А что происходит с человеком, который рассказывает небылицы?

— Рано или поздно в эти небылицы можно будет поверить.

Маттан оставил неприятную тему.

— А если, скажем, я растолкую вам нынешнюю ситуацию, может вам тогда будет легче рассказать мне ваши приключения?

— Я тоже так думаю.

То ли Маттан давал ему отсрочку, то ли действительно пытался ему помочь. Этот житель Тира был образованным и умным человеком, но Иво нужно было знать его отношение ко многим вещам, прежде чем попытаться объяснить ему, что такое путешествие во времени — особенно, если учесть то, что сам Иво не верил в такое путешествие. Например, верит ли Маттан в магию. Если да, то это может стать для него самым лучшим выходом. Но Иво подозревал, что особо завираться не стоит, и Маттан осуществит свою плохо скрытую угрозу, когда россказни Иво перейдут какой-то предел. Маттан присел на диван, взглянул на потолок, обшитый кедровыми досками и глубоко вздохнул. Очевидно, он предпочитал именно такой ход беседы.

— В дни основания Тира существовало три равные державы, которые разделили весь цивилизованный мир, соответственно, на три сферы влияния. Первая держава — Египет, — простиралась от Северной Африки, вдоль повелителя всех рек — Нила до его четвертого притока, и на север вплоть до Дамаска. Вторая — Хеттия, включавшая в себя всю Анатолию и южное побережье до Дамаска. Третья — Ассирия, чьи владения были на восток от первых двух, и состояли из остатков великой Сирии и фактически всей Месопотамии. Из этих трех сверхдержав как самую могущественную я бы выделил Хетию, в основном потому, что у них были мудрые и деятельные правители, и они хорошо умели обрабатывать железо. К несчастью, эти державы имели серьезных врагов. Северные кочевники — киммерийцы, скифы и им подобные, — беспрестанно вторгались в их владения, да еще и западные варвары, троянцы и греки тоже совершали набеги на них. В конце концов, фригийцы создали собственное царство в Западной Анатолии, после чего Хеттия окончательно распалась. После этого остался огромный вакуум власти, который и явился причиной последовавших беспорядков. На какое-то время весь этот край был разделен на вотчины между наместниками-разбойниками. Таким образом, осталось только две сверхдержавы, но они испытывали большие трудности. Недолгое время Ассирия продолжала расширять свои границы, но потом и в ней наступил упадок, и она была способна лишь защищать себя от кочевников-арамейцев. Египет утратил свое владение в Палестине и с трудом сдерживал атаки морских народов. В результате образовалось много маленьких стран, живших пожиранием останков сверхдержав. Наверное, не было бы этой анархии, если бы устояла Хеттская империя.

Он встал и отдернул занавеску. В стену была вделана огромная кедровая панель, на которой была нарисована карта.

Иво узнал грубые очертания восточного района Средиземного моря. Похоже, что Маттан действительно решил прочитать ему лекцию по истории!

— Филистимляне, — продолжал Маттан, указав на какую-то точку на побережье Малой Азии, — вторглись в Палестину с моря. Но египтяне отразили это нашествие. В то же время евреи двинулись с юга, но египтянам удалось отразить и их. Но при этом попирались права коренных жителей этих мест, между Дамаском и Египтом — нас, канаанцев, живших здесь в мире уже тысячу лет. Наши враги превосходили нас в силе и были настоящими варварами, в то время как мы были цивилизованным народом. К счастью, Тир и его братские города к северу вдоль побережья — Акко, Сидон, Беритус, Библос, Арпад и Угарид были сильны еще тоща, и, благодаря нашему развитому флоту и системе береговых укреплений, мы смогли защитить наши земли от разбойников и уберечь наших подданных от рабства. Мы развили нашу промышленность, усовершенствовали флот и превратили наши прекрасные города в убежища для достойных и деятельных людей всех наций, даже для микенцев. Так началось наше процветание, после возрождения из пепла этой катастрофы.

Катастрофа! Постепенно Иво начал понимать, что страхи, характерные для двадцатого века мучили людей и в это время. Похоже, так мало изменилось. Загнивающие сверхдержавы, начало анархии, возвышенные мечты о новом возрождении — что же в конце концов отличает его мир от этого?

Но есть еще разрушитель! Ничего подобного не могло бы существовать в этом мире. Ничего.

— Такая вот ситуация на сегодняшний день, — сказал Маттан. — Великий разрушитель — Ассирия, сильно стеснен. — Он прищурился недобро, когда Иво вздрогнул при этих словах. — Лично я думаю, что сильные правители сделают Ассирию вновь великой, и это пойдет нам на пользу. На Хеттскую империю уже нет надежды, а Египет был завоеван ливанцами.

Маттан заметил реакцию Иво и на эту фразу, но продолжил рассказ:

— Шешонк называет себя фараоном, хотя он просто узурпатор, одержимый идеей построить свою столицу в Бубастисе. Конечно, ему нельзя отказать в некоторой варварской мощи. Он осаждает сейчас Угарит и уже зарится на Библос. Но он достаточно умен, чтобы не связываться с Сидоном или Тиром.

Иво следил только за сутью рассказа, больше всего его волновало его собственное положение. По крайней мере, удалось частично разгадать появление чужеземцев в Египте. Происходило смешение культур — ливанской и египетской, но главный вопрос оставался без ответа — какова была его роль во всем этом? Ведь если бы он действительно оказался в Египте, он не смог бы мгновенно перенестись оттуда… И если бы у него тогда хватило ума бросить работу и отдохнуть несколько часов от макроскопа, ничего этого могло бы и не произойти.

Правда, укорять себя теперь за это бессмысленно. Маттан ждал от него мнения о здешней политической ситуации. Египетский фараон осаждал Угарит.

— Но ведь осаждают финикийские города? Почему вы им тогда не поможете?

— Это проблематично. Во-первых, у них есть колонии на африканском побережье, и их гораздо больше в Африке, чем вы можете представить себе, и в этом вопросе наши интересы сталкиваются. Во-вторых, мы не можем сейчас нарушить баланс сил с нашим соперником — Сидоном, и Сидон отказался от военного сотрудничества, предложенного нами. В-третьих, у нас сохраняются тесные контакты с Израильским царством, и любая конфронтация, даже с таким загнивающим гигантом, как Египет, может нам в этом помешать. Это было бы очень плохо.

— Израиль? Но я думал, что вы воюете с евреями!

— Не сейчас. Хирам и Соломон довольно неплохо ладили между собой. А сейчас Еврейское царство распалось на два государства — Израиль и Иудею, они не представляют большой угрозы. Главное, что можно по-прежнему добывать достаточно меди и железа в Вади-Арабах — это на их нынешней территории. В деле нужно видеть прежде всего его практическую сторону.

Маттан, как и покойный сенатор Борланд, был практическим человеком. А Сидней Ланье, в свое время яростно нападал (будет нападать!?) на меркантильную возню и грязное делячество! Но он немного опоздал.

Затем другая мысль:

— Соломон? Вы хотите сказать, что это то самое время?

— А! Так вы слышали о сыне Давида? Великий царь, я бы сказал, почти такой же как наш Хирам, он принес много пользы своему народу и государству. Не так-то просто привить культуру кочевникам. Соломон умер три года тому, и его империя распалась. Это очень плохо; пройдет совсем немного времени, и ими будет управлять Шешонк. Поначалу казалось, что образовывается новая сверхдержава в этих краях, но теперь это все в прошлом. Тиру придется нести свое бремя в одиночку. — Он пристально посмотрел на Иво. — А сейчас, Иварч, коль на то будет ваша воля, изложите вашу историю.

Даже теперь это было непросто сделать для Иво. Оказалось, что Маттан не очень-то верит в волшебство и магию; скорее, он был чрезвычайно прагматичным человеком. Казалось маловероятным, что он поверит во что-то столь фантастичное, как макроскоп.

— Во-первых, — сказал Маттан, — покажите мне точно, где находится Мерика, — он указал на карту. — Она изображена здесь?

— Нет. Она гораздо дальше. У вас есть карта мира?

— Это и есть карта мира.

О-ох.

— Вы хотите сказать цивилизованного мира, не так ли? Ведь есть земли и за его пределами.

Маттан кивнул:

— Я вас неправильно понял. Действительно, есть далекие земли, и сейчас мы их исследуем. А что, если вам самому нарисовать карту мира такой, как вы ее представляете?

Маттан по-прежнему говорил мягко, но на сей раз Иво уже знал, что финикиец очередной раз его проверяет. Маттан хотел вытянуть из него полную информацию и был достаточно умен, чтобы знать, что Иво выложил ему не все. Иво вспомнил, что финикийцы путешествовали очень далеко, по торговым делам и в поисках рабов, что их соперниками были греки, и что они держали в тайне свои географические открытия. Может быть, они добывали олово где-то в Британии? Ему пришла на ум история о финикийском корабле, который пытался обогнуть Африку и был отнесет штормом к берегам Южной Америки, где впоследствии его команда вдохновила ацтеков на постройку пирамид. Все же, в этом вопросе он чувствовал себя увереннее. Он взял у Маттана чистый свиток и изобразил на нем маленькую копию карты на стене. Затем он продолжил ее, дорисовав побережье Средиземного моря. Он не был картографом, рисунок его был приблизительным, но он не сомневался, что это не имеет большого значения.

— Вот это Италия, — сказал Иво, — и Сицилия. Сапог, поддевающий камень.

Маттан задумчиво кивнул. Иво понял, что эта часть мира ему хорошо знакома.

— Вот восточное побережье Европы и Британские острова. — Маттан был так подчеркнуто спокоен, что Иво не сомневался — ему хорошо знакомы и эти места. — А южнее расположена оставшаяся часть континента Африка.

— А что лежит на востоке?

— Огромный континент, — Иво начертил совсем уж приблизительный контур Азии.

— А где находится Мерика?

— За морем, на западе. — Иво начал пририсовывать американский континент, оставив непропорционально мало места для Атлантического океана, поскольку размеры листа были ограничены.

— Понимаю, — сказал Маттан, глядя на то, как уголь Иво вычерчивал полуостров, который впоследствии станет Флоридой. — И каким образом вы путешествуете туда?

Иво собрался с духом и коротко ответил:

— Я летаю.

— А можете вы сейчас полетать для меня?

— Нет.

— Понимаю, — Маттан еще на мгновение задумался. — А в Америке говорят на финикийском?

— Нет.

— Как же вы тогда его выучили?

— Я не знаю. Просто так получается, я говорю на нем, когда мне это нужно.

— Понимаю.

Это слово приобретало все более зловещий смысл после каждого повторения, и на этот раз пауза была очень длинной.

— Таким образом, вы заявляете, что вы божество?

Божество: религиозный персонаж? Иво стал соображать, насколько далеко он сможет убежать, если попытается сейчас вырваться.

— В Америке все эти вещи, ну, я хочу сказать, полеты, — не считаются удивительными. В этом нет ничего сверхъестественного.

— В таком случае, Америка — это страна богов.

— Нет, нет! Это…

Как ему объяснить этому умному, но все же столь невежественному человеку? В этом мире было много богов, и все они были не более сверхъестественны, чем единый Бог христиан. По меркам этого времени подозрительность Маттана была полностью оправдана. Любые дальнейшие попытки прояснить божественное происхождение Иво только ухудшат его положение.

— Если бы не ваш, прямо скажем, необычный внешний вид и осведомленность в вещах, о которых никто здесь не имеет понятия, я бы назвал вас первостатейным лжецом, — сказал Маттан. — Но у меня есть кое-какие сомнения. Ваши познания столь же любопытны, как и ваше невежество, и я не могу решить, то ли вы необычайно умны, то ли вы необычайно бесталанный выдумщик. В любом случае, вы необычайны. Я не понимаю, как вы можете быть тем, кого вы называете шпионом, и все же никак не могу понять, кто же вы на самом деле.

Воцарилась тишина.

— Я так думаю, — нарушил наконец молчание Маттан, — что тут есть чем заняться нашим жрецам.

Иво опять пробрал озноб, и все возрастающее чувство голода, которое пришло к нему при созерцании жующего Маттана, мгновенно улетучилось.

— Я сказал ересь?

— Ни в коем случае. Вы даже не упоминали имя Мелката и, по-видимому, все, происходящее в вашей Мерике, не подвластно Ваалу. Но в разговоре с вами я, похоже, исчерпал все доступные мне средства…

Если это была его окончательная угроза, то она опять была скрытой. Ведь после первого упоминания Маттан больше не говорил о человеческих жертвах…

— Я мог бы побеседовать с вашими жрецами, хотя я не смогу сказать им что-то сверх того, что уже сказал вам.

— Превосходно. Мои люди покажут вам дорогу, и я уверен, что вы достигнете полного понимания с Мелкатом, а то и полного единства с ним.

Иво не совсем понравилась последняя фраза, но он безропотно последовал за двумя дюжими охранниками. Он обратил внимание, что они, как и все люди, которых он встречал на корабле и в городе, были ниже его. В этом крае он был самым настоящим гигантом. Хотя он и не считал себя сильным человеком, все же преимущество в весе и росте пригодятся ему в критической ситуации.

Эти солдаты были вооружены лучше, чем виденные им в Египте. На них были плетеные металлические кольчуги, хорошо подогнанные низко сидящие шлемы, в руках они держали длинные копья, на перевязи висели острые мечи. За широкий пояс у каждого был заткнут грозного вида боевой топор.

Иво еще раз оценил свое возможное физическое превосходство.

— Странно, — заметил один из стражников, когда они вышли на узкую улочку. — Никогда не видел ягненка, столь спокойно идущего на заклание.

Он говорил на языке, отличном от финикийского. Иво понял, что эти люди прибыли из других мест, были наемниками, и считали, что он не сможет понять их разговор.

— Маттан наверное сказал ему, что он идет посмотреть на церемонию, — ответил другой стражник. — Можно сказать, что он уже труп.

Иво только сейчас обратил внимание, что оба охранника были бородаты, так же, как и Маттан. И зачем он так тщательно выбрился!

— Ну, там будет на что посмотреть — пылающее брюхо Ваала, — со смехом согласился первый. — А я думал, каждый дурак знает, что только жрецы выходят из замка.

— Ты ошибаешься, ответил другой. — Каждый день выносят урны на место захоронения.

— Да его кости не войдут в урну для ребенка, даже после кремации, слишком длинные, — возразил первый.

Они подошли к ступеням, ведущим к красивому каменному зданию. Две могучие колонны обрамляли вход, одна была покрашена в желтый, а другая в зеленый цвет. Второй стражник повернулся к Иво и положил на его плечо свою мозолистую ладонь. Его короткий меч в кожаных ножнах болтался на грудной перевязи, ручка едва не касалась локтя Иво.

— Позвольте мне помочь взобраться на эти священные ступени, сэр, — произнес он на финикийском.

— Жрецы будут очень огорчены, если столь почетный гость вдруг споткнется, — добавил другой, — и Ваал будет сильно коптить. — И тут же на другом языке. — И вправду, до чего же длинный этот чудик!

Иво посмотрел наверх и увидел, что им навстречу идет одетый в белое жрец. Его сопровождали несколько стражников храма. Все выглядели озабоченными.

Иво схватил за ручку меч левого стражника и выхватил его из ножен прежде, чем тот сумел что-то предпринять. Затем Иво сбил его с ног и повернулся ко второму, сообразив, что если побежит сейчас, то получит в спину копье. Но второй стражник тоже не отреагировал, по-видимому, не ожидая от ягненка такой резвости и стоял, раскрыв рот, не готовый к отражению нападения.

Стражник, у которого Иво отобрал меч, упав на землю, запутался в собственной перевязи, его щит, который до этого как-то крепился на его левом бедре, сейчас лежал между ними, на первой ступеньке. Иво метнулся к щиту, и схватил его левой рукой, на мгновение замешкался, так как не знал, как же его правильно держать. Щит оказался удивительно легким, овальный деревянный диск, подбитый мягким там, где он соприкасается с левой рукой, край его был иссечен многочисленными рубцами, полученными в боевых стычках. Очевидно, щит был предназначен для активной обороны — для того, чтобы отразить копье или меч, либо встретить стрелу, а не просто стоять, укрываясь за ним.

Наконец, другой стражник сообразил, что пора что-то предпринять. Он выхватил меч и поднял щит, и стал вразвалку наступать на Иво. Трудно было поверить, что это ветераны. Они выглядели, как неповоротливые быки. Спрятавшийся за стражниками, жрец что-то закричал, и храмовые слуги ринулись вниз по ступеням суетливой толпой.

Иво поднял свое оружие. Меч был около двух футов в длину, не считая рукоятки, сужался к концу, так что его самая широкая часть находилась на расстоянии восьми дюймов от острия. Он был обоюдоострым, хотя нельзя сказать, что края были уж очень хорошо заточены. Нужно было прилагать значительное усилие, чтобы прорубить доспехи противника и при частом использовании лезвие не могло долго оставаться острым.

Это было неудобное оружие, так как ручка была слишком мала для уверенного захвата. Ему вряд ли удастся эффективно орудовать таким мечом или защищаться таким щитом. Да он вообще не хотел драться, насилие было противно его натуре. Ведь должен быть какой-то разумный выход в…

Стражник замахнулся мечом, и Иво автоматически блокировал удар деревянным диском-щитом.

Сработало.

Лезвие вонзилось в изрубленный край щита и на мгновение застряло в рыхлой древесине. Иво описал мечом полукруг, пытаясь отогнать нападавшего, и стражник отпрыгнул назад.

Он не попал — но эта попытка странным образом придала ему сил. Меч, который было так неудобно держать, в бою оказался хорошо сбалансированным и мощным оружием. Теперь он видел, что форма меча была хорошо продумана в целях повышения его действенности, таким образом, достигалась наибольшая сила удара, так как центр тяжести меча и его самая широкая часть находились за точкой удара.

Он уже потерял слишком много времени, за несколько секунд его стычки со стражниками слуги храма успели подбежать совсем близко. У него и в мыслях не было одолеть их всех. Ему придется бежать, и они, несомненно, достанут его копьем. Он развернулся — по улице к нему бежали солдаты, его уже окружили.

«Сделай что-то неожиданное!» — подумал он, вспомнив чей-то совет. Только неожиданные действия способны помочь в любой безвыходной ситуации. Они, очевидно, ждали, что он побежит или будет драться — в любом случае его не хватит надолго.

Они остановились футах в двадцати, окружив его полукругом, среди них стояли и два его знакомых стражника. В центре, на широких ступенях, стоял жрец и жестикулировал. Иво непроизвольно отметил, что жрец бос.

Иво бросился к нему, перескакивая за один прыжок через три ступеньки. За десять футов он швырнул свой щит в голову жреца. Щит, вращаясь, прошелестел в воздухе.

Жрец довольно резво отпрыгнул в сторону, толкнув стоящего рядом солдата. Иво бросил свой меч в солдат, стоявших сзади. Меч завертелся, как бумеранг, разбрасывая во все стороны солнечные блики.

Три человека, стоявшие в передних рядах, машинально подняли щиты, как и ожидал Иво. Они были ошеломлены на какое-то время. Прежде чем они опомнились, Иво подскочил к жрецу, схватил его за талию и потащил, прикрываясь им от копий стоящих рядом стражников. Запутавшись в длинном одеянии, Иво рухнул вместе с ним.

Рядом с его ухом прогрохотал упавший меч, брошенный одним из взбиравшихся по лестнице воинов. Иво поднял меч, опять схватил жреца и попытался встать. К счастью, человек этот был тщедушен, и поднять его не составляло особого труда. Закрывшись телом жреца как щитом, Иво начал подниматься по ступенькам. Стражники бросились к нему, но Иво прижал к горлу своего пленника внушительных размеров лезвие меча, и они отпрянули.

Нужно скорее что-то предпринять, так как тяжелый меч оттягивал руку, и позиция была явно невыгодной. Эта угроза утратит свой смысл, если лезвие меча опустится на грудь заложника.

— Послушай, ублюдок, — прошипел Иво в ухо жрецу, по мере того, как они отступали. — Либо мы вместе войдем в печь Мелката, либо вместе избежим ее. Так что решай сам, составить мне компанию в этом мире или в царстве мертвых. Ты меня понимаешь?

Жрец ничего не ответил, но Иво был уверен, что он понял все. На вершине лестницы, между колоннами Иво отпустил захват и прижал острие меча к спине пленника. Солдат становилось все больше, они шли за ними по пятам, страшно грохоча, но не приближались слишком близко, опасаясь за жизнь заложника. Иво поздравил себя с хорошей находкой.

Иво прижался спиной к желтому столбу, мозг лихорадочно пытался найти путь к спасению. Прыть, которой он не ждал в себе, помогла ему до этого момента, но ведь у любой удачи существуют пределы. Жрец не двигался, и толпа внизу тоже застыла.

Он подтолкнул жреца мечом и прошептал:

— Пошли в храм. Не делай внезапных движений, не посоветовавшись со мной, если я хоть на мгновение усомнюсь в твоих намерениях, то мгновение это будет для тебя последним.

И это был он, кроткий Иво Арчер? А почему бы не завершить сценку в этой мелодраме сообщением, что руки у него чешутся продырявить его.

Не смешно. Ручка меча стала предательски скользкой от пота, ладонь жгло — будет мозоль. Жрец поднял руку и указал куда-то своим крючковатым пальцем.

— Ого, — сказал Иво. — Это что, служебный вход?

Жрец обогнул колонну и подвел его к стене здания.

Так и оказалось, здесь был маленький вход в темный коридор, шедший параллельно стене. Он не смог бы пройти в него, не пригнувшись, а для маленького жреца было в самый раз.

Они вошли. Здесь было чуть получше, чем на открытом месте, так как двоим не разминуться в узком коридоре, а темнота затруднит погоню. Свет падал через узкие амбразуры во внешней стене. Через двадцать футов жрец легонько постучал по камню на внутренней стене. Затем он приложился к нему своим хрупким плечом и толкнул. Иво с подозрением наблюдал за его действиями, все время оглядывался назад, чтобы не прозевать погоню.

Камень отошел, открыв черное отверстие, из которого потянуло холодом. Скорее, затхлой прохладой — где-то там была стоячая вода.

— Секретный выход?

Жрец кивнул. Иво почти не различал его здесь и сжимал своей ладонью его костлявую руку. Должно быть, камень был очень хорошо сбалансирован, если поддался усилиям такого скелета. И почему его заложник до сих пор не произнес ни слова?

— На случай восстания или интервенции?.. — спросил Иво, указывая на проход.

Ответа не последовало.

Иво подтолкнул его:

— Ты первый.

Жрец забеспокоился, стал упираться.

— Ну-ну! Мы вместе встретим нашу судьбу. Скорее!

Сзади послышался шум, Иво понял, что солдаты уже столпились возле входа и, скорее всего, уже окружили замок.

— Я знаю, что ты умеешь разговаривать, — разозленно сказал Иво. — Я слышал, как ты командовал стражниками. Так что давай, двигай вперед или попытайся объяснить мне, почему этого нельзя сделать, а не то я таки проткну тебя.

Он блефовал и надеялся, что заложник этого не поймет.

— Лучше пойти наверх, — быстро отреагировал жрец.

Странно, голос его после всего произошедшего оставался спокойным.

Иво мрачно улыбнулся. Победа — удалось избежать еще одной ловушки. Метод агрессивного поведения, оправдывал себя в данной ситуации.

— Мы пойдем туда вместе, а там посмотрим, насколько это лучше.

Времени не оставалось совсем. Звуки, доносившиеся снаружи, подтверждали это: стражники уже окружили замок, очевидно, ими уже командовал подоспевший высокий жреческий чин. Сейчас шум доносился уже из дальнего конца прохода.

Внезапно жрец вырвался из слабого захвата Иво. Иво бросился за ним, ухватил левой рукой и ткнул мечом. Удар пришелся в бок, но был недостаточно силен, чтобы хотя бы порвать одежду. Вырвавшись вновь, пытаясь спастись, жрец отскочил в сторону и прижался спиной к выдвинутому камню.

Иво попытался поймать его, но только вытолкнул его в отверстие. Камень мягко провернулся и встал на место. Иво услышал удаляющийся крик и, затем, всплеск воды. Судя по времени падения — не меньше сорока футов. Хорош выход!

Теперь Иво был один, окруженный стражниками и без заложника. Существовал ли другой выход, или жрец просто жульничал, пытаясь затянуть время? Здесь должен быть выход!

Он двинулся вдоль стены, толкая все большие камни подряд, но ни один не поддавался. Уходили драгоценные минуты. Его глаза привыкли уже к плохому освещению, и все, что он видел, был лишь толстый слой пыли и грязи на полу и на стенах. И лишь его собственные следы как-то разнообразили картину.

Почему они не атакуют? Ведь они должны были слышать его борьбу со жрецом и уже знают, наверняка, что тот мертв. А может они полагают, что это упал Иво? И что жрец скоро к ним выйдет? А может, они замышляли что-то очень хитрое — менее рискованное, чем лобовая атака в ограниченном пространстве?

Он глубоко вздохнул и безнадежно взглянул наверх. В потолке была дырка, всего в нескольких футах впереди. Другой выход!

Он подбросил свой меч в проем. Метал загрохотал по камню, но назад меч не упал. Он немедленно последовал за мечом. Ухватившись пальцами за край отверстия, подтянулся до подбородка, но не больше, и беспомощно пытался найти опору для ног. Пришлось прыгнуть назад.

Оценив ситуацию, он еще раз подтянулся. Атлету или, например, невесомому жрецу без труда удалось бы взобраться, так как отверстие было ненамного выше уровня головы, но Иво не был ни тем, ни другим. Он подумал, что в любом случае в этом «аварийном» выходе должен быть какой-то поручень, облегчающий этот акробатический трюк.

Иво зацепился подбородком о край неровной площадки и выбросил вперед один локоть. Ладонью нащупал свой меч и застонал, оцарапав ладонь о зазубренное лезвие, но не сдался. Наконец, он нашел то, что искал — прочный деревянный поручень.

Он был покрыт пылью, но пыль была суше и легче, чем внизу. Очевидно, здесь давно никто не проходил. Хороший знак или плохое предзнаменование?

В любом случае, сейчас выбирать не приходилось. Вот он подтянул плечи, оперся грудью о край, выбросил ногу и, наконец, втащил все тело, умудрившись сохранить большую часть кожи на локтях и коленях. Слизнул грязь с кровоточащей ладони и подобрал меч. В списке его проблем возможное заражение стояло не на первом месте.

Запоздалая мысль: солдаты могут выследить его по следам в пыли. Нужно их замести.

По-видимому, тоннель весь был испещрен выходами, если ему удастся скрыть тот, по которому он вышел, они могут часами искать его в храме.

Ему никогда не удавалось строить разумные планы, и вот опять, он вспомнил об очевидном слишком поздно, и ему придется терять драгоценное время.

Ругая себя в душе, он спустился обратно в тоннель, порез на ладони нестерпимо жег от въевшейся в рану пыли. Затем он пробежался по проходу туда и обратно, прикасаясь ко всем большим камням внутренней стены. Пускай теперь ищут! Затем опять наверх, к выходу. Он набрал пригоршни пыли, присыпал свои следы у входа и отпечатки ладоней на поручне, надеясь, что это поможет скрыть следы его бегства. Однако, разглядеть результаты своих трудов в такой темноте он не мог.

Он двигался в абсолютной темноте по какому-то коридору и, насколько он мог судить, этот проход шел под углом, по отношению к нижнему тоннелю. Его сандалии, не предназначенные для столь усердной эксплуатации, разболтались и цеплялись за выступы пола из грубо обработанного камня.

Наконец, появился свет. Он оказался на пыльном балконе, выходившем во внутренний двор храма. В центре двора возвышалась огромная уродливая металлическая статуя, формой грубо напоминавшая человека. Из отверстия в голове статуи вился дымок, в раздутом брюхе урода была вделана дверца, к которой вела лестница: Мелкат, кровожадный Ваал Тира.

Иво отвернулся, ничего особенно интересного. Ему казалось, что он слышал легкий запах жареного мяса. Неудивительно, что израильтяне боролись против этой религии. Может, нацистская машина смерти, появившаяся много столетий спустя была чудовищным возрождением духа Ваала?

Иво заметил грубо вырубленные в камне ступени, шедшие вниз, покрытые, как и все до этого, толстым слоем пыли. Он неуверенно остановился. Оставалось еще несколько часов до наступления темноты, и выйдя сейчас из замка, он вновь стал бы уязвим. Наверное, стражники поджидают его и у этого выхода. Лучше дождаться ночи — может, удастся проскользнуть незамеченным. Они вряд ли ожидали, что он рискнет задержаться в поле зрения их грозного железного идола. И, скорее всего, жрецы не станут выдавать тайные ходы солдатам. Пусть лучше один ягненок отсрочит свое заклание, нежели раскроется хоть один секрет храма. Неожиданным и, следовательно, самым разумным в сложившейся ситуации было бы остаться здесь, но меч надо держать наготове.

Он отыскал укромную нишу и прилег в ней. Иво попытался уснуть с мечом в руках, но на правой руке саднил только что заработанный мозоль, а левая была порезана. Пришлось отложить клинок в сторону. Странно, но и теперь ему удалось легко заснуть. Скорее всего он был уверен, что любые приближающиеся шаги разбудят его.

Когда он проснулся, было уже темно. Раны на ладонях все еще жгли, и он был голоден. Иво не слишком-то насытился грубой пищей галерных рабов, и ему не досталось деликатесов со стола Маттана. Даже издаваемые Мелкатом запахи показались ему аппетитными.

Иво решил, что пришло время убираться отсюда. Он осторожно спустился по ступеням, стараясь оставить как можно меньше следов, прислушиваясь к звукам снаружи. Интересно, ждут ли его еще стражники в засаде у выходов из нижнего тоннеля? Солдаты вполне могли войти в тоннель и обнаружить, что он исчез, а дверь выхода ловушки все еще открыта. Хотя, нет, сейчас она закрыта. Решат ли они, что он решился прыгнуть туда? В этом случае его судьба уже не будет их сильно занимать. Тяжелая дверь закрывала выход у основания лестницы, она была заперта изнутри деревянным брусом. Сомнений быть не может, это аварийный выход для жрецов. Он снял брус, отставил его и толкнул дверь. Она не шелохнулась.

Может, она заперта снаружи? Но это было бы совсем абсурдно, ведь для того, чтобы воспользоваться выходом, пришлось бы отпирать дверь с обеих сторон, что не очень-то удобно в аварийной ситуации. Он встал на колени и заглянул в щель. Были видны огни города. Приподнимаясь, он просмотрел всю щель — снаружи засова не было, просто дверь была тугая. Он уперся плечом и с силой нажал. Дверь не поддавалась. Наконец, уперевшись ногами в нижнюю ступень, а спиной в дверь, ему удалось неимоверным усилием распахнуть дверь. Раздался треск, Иво упал на спину, меч с грохотом покатился. Шум получился ужасный. Тут же послышались крики, с обеих сторон замка к нему ринулись фигуры с факелами.

Ну вот и попался.

Поднявшись на ноги, Иво схватил меч (мозоль уже не так сильно болела). Факельщики бросились ему наперерез. Он немного замешкался, пытаясь сориентироваться на каменной террасе, подходящей к храму, тем временем первая группа уже оказалась рядом. Он уже мог различить в свете факелов отблески огня на стали клинков и сверкание глаз.

Он сделал выпад и попал переднему в щит. Опять взмахнул мечом, на сей раз сталь вонзилась в тело. Нападавший, вскрикнув, отступил. Еще двое набросились на него с разных сторон. По левой руке полоснул меч, резкая боль пронзила ее, Иво пришлось отскочить. Ручка меча опять скользила, трудно было сказать, от пота или от крови. Света не хватало, он плохо соизмерял свои движения. Он ткнул мечом в направлении фигуры человека, ранившего его, целясь по отблеску шлема — и опять попал.

Солдат с факелом вместо щита попытался инстинктивно блокировать им удар. Описав яркий полукруг, меч Иво с тошнотворным звуком вошел в лицо солдата, задев при этом и руку. Факел отлетел, покатился по земле, в его отблесках Иво смог увидеть дело рук своих, но вскоре хлещущая кровь загасила пламя.

Иво в несколько прыжков преодолел низкие ступени и побежал в город, он не ощущал своего тела. За ним, словно разъяренный рой пчел, неслись, совершая хаотические движения, яркие пятна факелов.

Улицы были погружены во мрак. Тяжело дыша, Иво свернул в ближайшую, не задумываясь о том, что ждет впереди, куда он направляется. На первом же перекрестке он свернул, затем опять поворот и, наконец, он совсем заблудился, но и факелов уже не было видно.

Его окружали тесные ряды мрачных трехэтажных коробок, в темноте он даже не мог различить окон и дверей. Подойти он не решался, так как боялся, что поднимется шум, и тогда ему не уйти. Ну и куда теперь? У него нет денег — он даже не знает, есть ли они в этом мире, и нет дома. Ночь не была холодной, но желания бесцельно слоняться по городу не было.

Внезапно он увидел впереди свет факелов. Стражники храма не прекратили погоню и теперь прочесывали город. Вне себя от страха он бросился прочь, стыд за обагренный кровью меч жег его душу. Он не хотел убивать человека — только отогнать, может, легко ранить. Он должен поверить в это.

Кровь, извергавшаяся из раны при каждом его движении, пропитала болтающиеся складки тоги. Это была еще одна причина, по которой ему необходимо было найти побыстрей укрытие.

Но куда же деваться? Он не может даже выбраться за город, потому что Тир — это остров, остров окруженный стеной.

Факелы двигались по параллельным улицам к следующему перекрестку. В их блеске он рассмотрел окружающие его дома. Они оказались побогаче, чем он предполагал. Внешние стены первых этажей были грубо оштукатурены, а верхние собраны из дерева, с маленькими квадратными оконцами, кое-где миниатюрные пальмовые колонны подпирали балюстрады. Это уж точно были не трущобы.

На следующем перекрестке факельщики обложили его уже с трех сторон. Благодаря судьбу, что есть еще куда бежать, Иво бросился в единственном свободном еще направлении. Даже если ему и удастся скрыться от них, он долго не протянет. Сил бежать уже не было.

— Беглец!

Это был женский голос, низкий, но очень приятный и глубокий. Иво повернулся на звук, приготовившись к встрече с врагом, поднял окровавленный меч.

— Беглец, сюда! — настойчиво повторил голос. — Быстрее, пока они не заметили вас.

Придется ей довериться. Он подбежал к неясному силуэту, стоявшему на крошечной террасе.

— Кровь! — укоризненно воскликнула она. — Вы оставили за собой кровавый след.

Так вот почему стражники его так быстро выследили! Сам он не мог этого заметить, но, очевидно, при свете факелов кровь была хорошо видна. Был ли у него хоть малейший шанс?

— Я думаю, что все же смогу вам помочь. Заходите.

Он ввалился в дверь, у которой она стояла. Это был просто проем в стене, прикрытый то ли шкурой, то ли холстом. Он оказался в маленьком грязном коридорчике, стены покрывала осыпающаяся коричневая штукатурка. Да, это явно не хоромы богача, но в его положении выбирать не приходилось.

Женщина прикрыла вход и провела его в маленький внутренний дворик. Она была молода, рост ее значительно превышал средний для этих мест. Черты лица были правильными, свободный плащ не мог скрыть ее роскошных форм. У Иво мелькнула мысль, а не с проституткой ли он столкнулся? В таком случае, как только она обнаружит, что платить ему нечем, он окажется в лапах стражников.

— Мы должны остановить кровь, — сказала она. — Я знаю пустой дом, в котором им нас не найти сегодня ночью. Но нас не должен выдать след крови.

Она отмотала часть тоги, превратившейся в мокрый бинт и принялась промакивать рану.

— Кто вы? — спросил он. — Почему вы помогаете мне?

— Я Айя. Я не поклоняюсь Мелкату и не одобряю человеческих жертвоприношений.

Она забинтовала ему руку грубой материей, и Иво был уверен, что повязка не слишком стерильна. Последняя ее фраза зародила в нем смутное подозрение, но он не смог определить, что же именно его беспокоит. Да и совсем необязательно человеку, находящемуся в оппозиции к власти или господствующей религии, рисковать жизнью и благосостоянием во имя своих идей. Нет, должен быть более сильный и примитивный мотив.

Ну да ладно, как говорится, дареному коню… интересно, а лошади тут известны?

— К тому же, мне самой нужна помощь, — сказала она. — Для того, чтобы сбежать из этого мерзкого города. Если я останусь, то скоро окажусь среди рабов.

Ну теперь понятно. Кто же будет лучшим попутчиком, как не мужчина-беглец? Тот, у кого не исчезнет желание бежать со сменой настроения.

Если она находится в таком же положении — а так оно, видимо, и есть, то их желания совпадают.

— Вы вверяете себя незнакомцу, — спросил он. — Ведь вы знаете обо мне лишь только то, что я преступник. Насильник, а может и убийца.

— Вы хотите убить меня?

— Нет.

— В таком случае вы не причините мне вреда.

О-ох!

— Нам нужно спешить. Стражи храма скоро будут здесь.

Она провела его к заднему выходу и выглянула на улицу. Мимо них проходили факельщики.

— Кто вы? — спросила она, пока они пережидали облаву.

— Иварч из Мерики. Меня подобрал корабль и привез сюда для переговоров с Маттаном.

— Маттан, — с ненавистью произнесла она. — Знаменитая личность. Мягко стелет, да… Правда, в последний раз проявил себя полным дилетантом.

Иво был поражен ее острым умом.

— Я не понимаю, почему он послал меня в жертву. Как он надеялся что-то узнать таким путем?

Она пожала плечами:

— Маттан это Маттан. Идемте, они уже прошли.

Стражники действительно исчезли, но, скорее всего, ненадолго. Обнаружив, что след крови обрывается у порога дома на другой стороне, они без труда разгадают уловку. Айя повела его темными улицами, они долго ныряли в подворотни, перепрыгивали через заборы. Иво скрывал меч под тогой, готовый в любой момент встретиться с врагом. Казалось, у нее было интуитивное ощущение опасности — она знала, где появятся патрули и как их избегать. Через час они благополучно добрались до дома, о котором она говорила. Дом был пуст и неплохо обставлен.

Иво содрал с себя лохмотья, которые еще недавно были роскошным одеянием и вымылся в довольно приличной ванной. Он не ожидал встретить здесь канализацию, но к его удивлению слив воды осуществлялся при помощи деревянной трубы, выходившей на улицу. Пол из розового цемента был выложен маленькими мраморными кубиками. Почти как в двадцатом веке, не хватает только центрального отопления и водопровода.

Затем ему пришлось просить Айю помочь надеть новую тогу, он надеялся, что ее не оскорбит эта просьба. К счастью, она согласилась без комментариев. Остальная часть дома выглядела просто — несколько прямоугольных комнат без особых архитектурных претензий. Основание здания было сложено из хорошо пригнанных камней, скрепленных небольшим количеством цемента, дальше шла кирпичная кладка, местами укрепленная вертикальными каменными блоками, и все завершали деревянные стены. Потолки в верхних комнатах были аккуратно обшиты кедровыми некрашеными досками, и во всем доме не было ни скульптур, ни картин. Очевидно, хозяин просто копировал финикийский стиль и мало заботился об эстетике окружающих его вещей, за исключением, быть может, одежды. Гардероб в доме был столь же разнообразен и богат, как и в резиденции Маттана: многоцветные накидки, тоги, юбки — все роскошно украшено и расшито. Некоторые вещи были шерстяными, остальные — из тонкого льна. Преобладал пурпурный цвет и Иво вспомнил, что Тир был знаменит в древние времена своими пурпурными красителями. Даже островерхие шапки были ярко раскрашены.

Айя, как радушная хозяйка, приготовила потрясающий ужин — копченая козлятина, оливы, фиги, выдержанное вино, мед, пирожное, приготовленное из неизвестной муки и все завершали огромные апельсины. Для него это было слишком много, после суточной голодовки, и он старался ограничивать свой аппетит, не перегружая желудок.

— Откуда вы знаете об этом доме, — спросил он ее, отламывая сочный ломтик апельсина. — Хозяин не будет возражать?

— Хозяин — это богатый торговец, на эту неделю он уехал на материк для переговоров о поставках кедровой древесины, — ответила она. — К тому же ему нужно проконтролировать ход работ в его мастерских на материке, производящих драгоценности и статуэтки заморских богов.

— Странно, а я здесь ничего подобного не видел.

— Да, у него есть хорошие мастера, но все эти безделушки производятся, разумеется, только на экспорт. Чем лучше качество, тем выше цена.

— Это относится и к предметам культа? Я бы сказал…

— Смотрите сами, — она грациозно поднялась и отдернула занавеску.

За занавеской находилась статуэтка пышной дамы с необъятным животом и роскошной грудью, по бокам стояли два сфинкса.

— Астарта, — сказала она. — Сейчас я вам покажу, как доить ее.

Она принесла чашку козлиного молока и осторожно вылила его в отверстие в голове богини. Затем взяла в камине головню и подожгла кучку трута у основания статуи. Языки пламени начали лизать металлического идола.

Внезапно струйки молока вырвались из сосков отвисших грудей и полились в чашу, укрепленную на чреве богини. Иво зачарованно смотрел, чувствуя легкое отвращение, хотя понимал, что в этом нет ничего сверхъестественного или неприличного.

— От тепла плавятся восковые затычки, — пояснила Айя. — Но те, кто поклоняется ей, этого не знают. Хозяин дома умеет делать деньги.

— Но наживаться на вере других людей…

— Не беспокойтесь, о своей религии он тоже не забывает. Он дает взятки жрецам и покупает маленьких мальчиков для своих развлечений. А когда они ему надоедают, он дарит их в жертву Мелкату. Он считается очень набожным человеком.

Удовлетворив свое любопытство, Иво не стал докапываться до мелких деталей. Главное, что этот дом не был у жрецов под подозрением, маловероятно, что сюда в ближайшие дни вломятся стражники.

— Насколько долго мы можем оставаться здесь в безопасности?

— Завтра ночью мы должны покинуть город, ведь они обязательно продолжат свои поиски. В Тире нельзя скрыться от жрецов.

Когда трапеза была закончена, она взяла лампу — простое блюдце без каких либо украшений, небольшая трубочка, укрепленная вертикально, выполняла роль фитиля. Айя провела его в спальную комнату, где на соломенной подстилке были навалены шкуры. Выглядело это просто замечательно.

Иво блаженно развалился на ложе… но вскоре обнаружил, что он не один.

— Даже самые лучшие корабли ночью заходят в гавань, — промурлыкала она.

Айя сняла с себя плащ и нижнюю одежду, нырнула под шкуру и свернулась рядом с ним калачиком. Теперь Иво мог увидеть, что его первоначальная оценка ее телесных достоинств была явно занижена. От нее исходил густой запах неизвестных ему духов, все ее тело излучало желание, она была гладкой и гибкой, как пантера. День был выматывающим, но Иво хорошо вздремнул в храме, да и раны уже начали заживать. Айя хорошо позаботилась о нем, и рана на левой руке напоминала о себе, только если он задевал ею что-нибудь. Он чувствовал себя вполне сносно для того, чтобы не ударить в грязь лицом в подобной ситуации, но было одно препятствие.

— Мой корабль пристает в другой гавани, — сказал он. И добавил, не желая обидеть ее грубым отказом, — я люблю другую женщину и не желаю ничьих объятий, кроме ее. Я не хочу вас обидеть.

— Ваша жена? — настороженно спросила она.

— Нет.

— Ваша наложница.

— Нет.

— В таком случае, объясните мне, что она может предложить вам такое, чего нет у меня? У вас очень красивый корабль, а у меня удобная гавань. Если мы будем путешествовать вместе…

— Я люблю ее. Разве вы не понимаете?

Она оценивающе посмотрела на него, в мерцающем свете масляной лампы ее волосы окрасились в рыжеватый цвет.

— Как ее имя?

Почему бы не сказать правду?

— Афра, — ответил он, признание принесло ему некоторое облегчение. — Ее имя Афра, она не любит меня, я не достоин ее, но все равно…

— Я когда-то любила мужчину, — сказала Айя. — Но он погиб. Тогда я поняла, как глупо, когда тобой правит такое чувство. Любовь ни от чего не защищает, лишь ограничивает в удовольствиях. Не ограничивайте себя, вряд ли это как-то заденет ее. — Пауза. — Или она близко?

— Нет, далеко, до нее тысячи лет пути.

— Тысячи лет?!

Он оговорился, но его фраза привела Айю в замешательство лишь на некоторое время, так как она, очевидно, не могла понять ее истинного смысла.

— Пешком или на корабле?

— На корабле, — ответил он, мало беспокоясь о том, насколько правильно будет понят.

— Тогда вы уже никогда не встретите ее, — она еще раз взглянула на него. — Но как же вы попали сюда, если это так далеко. Вы довольно молодо выглядите.

— Мои боги очень могущественны.

— А-а! — она призадумалась. — Если бы боги канаанцев были посильней, я бы вернула себе своего возлюбленного.

— Это как?

Не то, чтобы Иво был очень уж заинтересован в ее личной трагедии, он просто стремился увести разговор от скользких тем — ее амурных претензий и расспросов о дальних его странствиях.

— Я хотела поступить так же как боги, так же, как Анат вернула Алияна, — пояснила она. — Но у меня ничего не получилось.

— Мне ничего не говорят эти имена.

— Ну-у, вы наверное прибыли очень уж издалека. Я вам все расскажу: Эл — верховный бог канаанцев, Эл-бык, повелитель Солнца, жена его — Ашарат, повелительница морей, богиня-мать. Родили они сына — Ваала, бога гор, повелителя бури и дождя.

— Очень интересно, — сухо заметил Иво, соображая, зачем это ему может понадобится. — А как это связано с вашим…

— Я же рассказываю, дорогой. Сыном Ваала был Алиян. Вдвоем они вступили в битву с Мотом — повелителем летнего зноя, живущим глубоко в чреве Земли. Они не вернулись, и Анат пошла за ними. Она была сестрой Алияна и, разумеется, его женой.

— Разумеется. — По-видимому, кровосмешение не считалось дурным тоном у богов. — И все они одна семья.

— Да. Она нашла тело Алияна в царстве мертвых, вознесла его на гору Сафон и похоронила его там, сопровождая все множеством жертвоприношений. То же самое проделала я со своим любимым. Я достала ему замечательный каменный гроб…

— Понимаю.

Она поняла намек и вернулась к легенде.

— Затем Анат убила Мота, который убил ее мужа. Она рассекла его тело серпом, размолола плоть его на мельнице и разбросала по полю, после этого он умер.

— Не сомневаюсь.

— Она вернула этим Алияна и посадила его на трон Мота. Вот почему осень сменяет лето с тех пор каждый год. Когда Анат убила Мота, люди смогли собрать урожай.

Век живи, век учись! Это был еще один вариант легенды о смене времен года, которую Иво уже не раз слышал в других интерпретациях.

— Но вам не удалось воскресить своего любимого?

— Нет, я пыталась, но боги оставили меня. Он просто сгнил. Именно поэтому я не уважаю Мелката.

— Я вам сочувствую. Он вправду мог бы сделать для вас больше.

— Все проходит, — философски заметила она. — Меня покинул мой любимый, и ваша любовь безответна. Почему бы нам не представить, что я — это она, а вы — тот человек, которого когда-то я любила. Мы поразвлекаемся вместе, в то же время оставаясь верными своей памяти.

Он просто опешил от этого предложения, облеченного в такую форму, и хотел уж гневно отказать, но передумал. Иво не знал ее истинных намерений, они вполне могли быть циничными, но тело ее было сильным аргументом, делая это предложение особенно привлекательным. Он верил, что еще вернется к Афре каким-то образом, ведь этот мир был чуждым ему. Но дело даже не во времени или расстоянии, которые их разделяли. Афра никогда не будет принадлежать ему, по крайней мере до тех пор, пока влюблена в мертвеца. До тех пор, пока необходимым условием выполнения их совместного задания будет отказ Иво от своей жизни в пользу безжалостного и гениального Шена.

К чему пытать себя постоянным воздержанием, зная, что мечтам твоим не суждено сбыться. Почему бы тогда не прибегнуть к доступному… Что это будет стоить ему?

— Хорошо, — сказал он.

Айя помогла ему снять тогу, и ее нежные прикосновения придавали некую интимность происходящему, они рухнули на груду шкур, тело прижалось к телу. Его левую руку пронзила боль, и она онемела.

— Говори мне слова любви, — прошептала она, не открыв еще свое тело. — Скажи мне, что ты чувствуешь.

О, нет!

— Я не могу, я никогда раньше не говорил о любви.

— Понятно, почему ты не произвел на нее впечатления! Разве ты не знаешь, что самой лучшей лаской для женщины являются слова любви, которые ей шепчут на ухо. Спеши, мне хочется спать.

Он попытался придумать что-нибудь соответствующее моменту, но его несколько отвлекало ее дыхание. На ощупь она была столь же пышна, как и богиня Астарта, но помоложе.

— Я не умею говорить о любви, поэтому скажу словами другого человека, они из поэмы «Вечерняя песня», которую написал…

Откуда ей знать о Сиднее Ланье, который родится через несколько тысячелетий…

Она промолчала, и он начал читать поэму:

Последние две строфы он прочитал с некоторым раздражением, в финикийском переводе была утрачена рифма и размер. Он ждал ее реакции, но ничего не последовало.

Она спала.

Утром она проснулась раньше его. Когда он вышел из спальни, она примеряла на себя наряды из богатого гардероба этого дома.

— Нет, все это не годится, — сказала она, удрученно, качая головой. — Слишком заметно.

— Заметно?

— Если я выйду в этом на улицу, каждый прохожий будет глазеть на меня.

В ее прогноз можно было поверить, она была чрезвычайно привлекательной девушкой, как ночью, так и при свете дня.

— Как я вам понравилась прошлой ночью? — спросила она с легкой иронией, правда Иво был в этом не уверен.

— Ну, пожалуй, я ожидал большего.

— То есть?

— Вы уснули.

— О, да. Так всегда случается. Поэтому мне нравится, когда меня держит мужчина.

Иво безуспешно пытался понять о чем она говорит.

— Держать вас действительно возбуждающее занятие, но я был немного разочарован.

— Это еще почему?

— Честно говоря, я думал, что мы займемся любовью.

Она повернулась к нему, на ней была пурпурная накидка, доходящая до талии и больше ничего. Какой симпатичный животик, отметил про себя Иво.

— Так вы ничего не сделали?

— Я же сказал — вы спали.

— Разумеется.

Иво сердито посмотрел на нее.

— Вы хотите сказать, что мне надо было Этим заниматься несмотря ни на что?

— Конечно, сколько угодно.

— Может, в другое время, — сказал он, сердясь то ли на себя, то ли на нее.

Они провели день чревоугодничая и отдыхая, так как было неизвестно, когда такая возможность представится им в следующий раз. Айя урывками знакомила его со своей биографией. Родилась она в царстве Урарту, по ее представлениям, Урарту было самой цивилизованней страной в мире. Так как она была дочерью торговца, вскоре ей пришлось перебраться в одно из варварских арамейских государств. Достигнув необходимого возраста, она должна была пожениться с принцем города Сидон.

— Он был человеком, которого я любила. Если Ваал не спас принца, то какой же он после этого бог?

Но она так и не увидела Сидон. Их торговый корабль был перехвачен галерой из Тира, а ее любимый погиб в схватке. Так, год спустя, она оказалась здесь в положении заложника. Ей постоянно угрожала опасность присоединиться к служителям храма в качестве ритуальной проститутки. Только наличие связей у ее богатых родителей спасало от этого, так как заложник, которого скормили Мелкату, терял свою ценность. Но правда состояла в том, что ее семья испытывала некоторые трудности и в настоящее время была совсем небогата, и как только жрецы узнают об этом, у нее уже не будет прикрытия.

— Теперь вы понимаете, я все время ждала возможности бежать отсюда. И теперь, благодаря вам, мне такая возможность представилась.

Иво заметил кое-какие противоречия в ее повествовании, но не стал заострять на них внимание. Несомненно, ее прошлое было прозаичнее, чем она его изложила.

— Как далеко отсюда Урарту?

— Очень далеко. Но я не хочу туда ехать. Политическая ситуация изменилась, и моя семья не может меня принять. Я поеду с вами.

Иво пожал плечами. Он ценил ее помощь, но не представлял, куда же они смогут направиться. Прежде всего им нужно было выбраться с острова диаметром в милю, которым являлся Тир, а потом уже строить далеко идущие планы.

Они собрали столько припасов, сколько могли скрыть под просторными плащами — караваи хлеба, сушеную рыбу, маленькие кувшинчики с вином. Хозяин дома был слишком хитрым человеком, чтобы, отлучаясь надолго, оставлять дома какие-то ценности; Иво не нашел ни золота, ни драгоценных камней. Он расспросил Айю о монетах и по ее недоуменному ответу понял, что их еще не изобрели. Торговля велась в основном по бартеру, в качестве общего эквивалента все больше использовались меры драгоценных металлов, но до полной стандартизации денежного обращения было еще далеко.

Когда стемнело, Айя вывела его к границе города, где им путь преградила высокая стена. Наверху прохаживались стражники с тусклыми фонарями. Иво попытался понять, как им удается приспособить открытые масляные лампы для использования на ветру, но они так и не подошли настолько близко, чтобы он смог удовлетворить свое любопытство. Сейчас ему достаточно было знать только одно — как преодолеть стену.

Девушка, по-видимому, знала что надо делать.

— Цеха проходят под стеной, — прошептала она. — И ночью внутри никого нет.

Цеха?

Она провела его в темное здание. Иво пришлось держаться за ее руку, чтобы не потеряться, так как внутри не было видно ни зги. Но это было не самым плохим. Больше всего неприятностей доставляли ему протесты органов обоняния.

Запах был ужасный — удушающее зловоние загнивающего мяса, с подобным он никогда в жизни не сталкивался. Он попытался закрыть ноздри, но от одной только мысли о том, что вся эта гадость попадет в его легкие неотфильтрованной, его чуть не стошнило.

— Что это? — прошептал он.

Она рассмеялась:

— Они не услышат нас здесь, говорите громче.

— Что это так воняет? Здесь что, кит сдох?

— А, вы имеете ввиду мюрекс[37]. Запах, конечно, сильный, но это цена, которую приходится платить за это ремесло.

Выходит, и в древние времена промышленность загрязняла атмосферу.

— Что же это.

— Мюрекс. Моллюски. Разве вы не знаете, как они их обрабатывают?

— Нет.

Сейчас его интересовало только одно, когда же они выберутся на чистый воздух.

— Ну, да, я совсем забыла. Это же их секрет. Они собирают моллюсков, разламывают раковины, извлекают мякоть и сваливают ее в большие чаны. Затем все это некоторое время гниет, пока не окрасится в желтый цвет. Для получения более темных тонов нужно выставлять чаны на солнце. Затем все фильтруется, и получается готовый продукт. Это большая индустрия, но никто за пределами Семи Городов не знает секрет. Постойте, сейчас я найду вам раковину.

Она метнулась в темноту и, вернувшись, вложила ему в руку какой-то предмет. Это была самая обыкновенная шипастая ракушка.

— Что за продукт? — спросил он недоумевая.

— Красители, конечно. Желтый, розовый, пурпурный…

— Из разлагающихся моллюсков?

Но он уже сам все понял. Великая тайна пурпурных красителей финикийцев! Слава богу, что он не надел пурпурную тогу. В конце концов они вышли, и Иво облегченно набрал в легкие более-менее чистый воздух.

Они вышли за стену и пробирались при свете звезд по узкому пляжу, усыпанному обломками раковин. Приходилось держаться в тени, чтобы их не заметили патрулирующие стражники.

Окольными путями они подошли к порту, к той его части, где швартовались небольшие корабли. Это был мелкий залив на стороне острова, обращенной к материку. Очевидно, что стоявшие здесь суда использовались для коротких путешествий, например, на материк. На воде раскачивалось несколько плетеных лодок: скорее это были плоты в форме баранки, отверстие в центре закрывалось щитом из просмоленных досок. Иво вспомнил станцию макроскопа и подумал, что станции в будущем, его будущем, будут по сравнению с тором тем же, чем и атомные лайнеры по сравнению с этой лодчонкой.

Крошечные лодки казались неприспособленными для поездок в открытом море, но Айя заверила его, что это лучшее, что можно придумать для двоих человек, которые хотят незаметно улизнуть на материк. Она забралась в одну из лодок, футов шесть в диаметре. Он последовал за ней, и они попытались грести. Уключинами для весел служили деревянные рогатки, привязанные к бортам; он работал одним веслом, а она другим.

Когда лодка отошла немного от берега, Иво встал на шаткую палубу и взглянул через пролив на материк. Он показался ему очень далеким, а спокойное мелководье превратилось в глубокое бурное море.

— Могли бы и дамбу построить, — пробормотал он.

— Мы должны грести вместе, — сказала она, иначе лодка будет просто вращаться на месте. Но не переусердствуйте, я не такая сильная, как вы. Она с завидным упрямством не забывала кокетничать с ним, изображая милое, соблазнительное создание. В то же время Айя была необычайно хорошо осведомлена в совсем не женских делах, начиная от политики жрецов и кончая управлением лодкой.

Поначалу лодка беспорядочно блуждала по гавани, так как больная рука мешала Иво управляться с веслом. Но постепенно гребля наладилась, и они вышли в открытое море. Вода была довольно спокойна, но даже небольшие волны опасно раскачивали судно, и, чтобы продвигаться вперед, нужно было прилагать большие усилия. Круглая форма лодки затрудняла движение в выбранном направлении, и только хорошо синхронизированная и непрерывная работа веслами позволяла держать курс.

Работа полностью поглотила их, не было даже сил поговорить. Навалившаяся усталость и ноющие раны заставили Иво с иронией вспомнить бесстрашных и неутомимых супергероев будущего, которые никогда не жаловались на свои ранения и не чувствовали усталости. Иво прокрутил в голове свои последние приключения. Как же все произошло? Присутствие в этом мире было невозможным для него. Если бы он каким-то образом пересек три тысячи световых лет, а то и больше, все равно он не смог бы очутиться в прошлом Земли. В будущем — да, в настоящем — возможно, в прошлом — никогда. Прошлое ушло безвозвратно, и всевозможные путешествия во времени порождают неразрешимые парадоксы. Он не может физически участвовать в событиях прошлого, не изменяя историю, а это уже само по себе означает, что это не прошлое. Вот почему прошлое недостижимо.

Но ведь он несомненно был где-то. Приключения были слишком реальны, боль слишком чувствительна, а события слишком взаимосвязаны и логичны для тривиального кошмара. Он все больше и больше убеждался в том, что самому ему отсюда не выбраться. Он знал слишком мало и был слишком слаб, настолько, что ему пришлось даже вверить свою судьбу незнакомой женщине.

Так что, пришло время признать свою неполноценность и вызвать Шена? Он отгонял от себя эту мысль, но знал, что Шен моментально сориентируется в исторической обстановке и установит не только точную дату событий, но и найдет различия между историей этого мира с истинной историей Земли. И Шен точно смог бы повернуть вспять тот процесс, который зашвырнул Иво сюда и вернуться назад, к Афре, Гротону, Беатрикс, на базу Нептуна.

Но ведь Шен вполне может быть уничтожен затаившимся в памяти Иво разрушителем, прежде чем сможет что-то осуществить. Тогда его сознание просто умрет, а вместе с ним и та его часть, та мечта Шена, имя которой — Иво.

Лучше не рисковать. Пешка все еще связана. В этой ситуации он должен разобраться сам.

Это решение вызвало новый поток мыслей. Теперь он понял, что обеспокоило его в словах Айи во время их первой встречи.

«— Кто вы?» — спросил он тогда ее. А она немедленно ответила:

«— Я Айя. Я не поклоняюсь Мелкату и не одобряю человеческие жертвоприношения».

Ну, что-то в этом роде.

Откуда она знала, что он бежит из храма и почему за ним гонятся?

Конечно, это вполне могла быть и догадка — но ведь она даже не спрашивала его. Она знала. Она сразу сказала то, что усыпило его бдительность, потом еще больше ослабила его подозрение, представившись еще одной гонимой. Она сказала, что хочет сбежать с острова, но на самом деле, ее истинной целью было следовать за ним, куда бы он ни пошел.

Он вспомнил свою беседу с Маттаном. Маттан был явно неудовлетворен его рассказом, но не стал настойчиво докапываться до происхождения Иво. Вместо этого он направил своего гостя в храм для дальнейших переговоров, а на пути стражники разыграли перед ним диалог, из которого он должен был узнать якобы истинные намерения Маттана.

Маттан был не дурак, в этом не приходилось сомневаться. Что, если у него были веские основания считать Иво шпионом, который отказывается говорить правду и сочиняет небылицы? Поможет ли в этом случае пытка? Возможно — но могут быть и неприятные последствия, если, например, незнакомец невиновен и имеет могущественных покровителей. Они могут быть у него, даже если он действительно прибыл шпионить. В таком случае, почему бы не позволить шпиону сбежать и проследить за ним? Есть ли более надежный способ узнать правду?

Опытный шпион, несомненно, знает многие диалекты. Он поймет диалог наемников и будет действовать нужным образом. Иво вспомнил, что ему буквально под кос сунули меч, когда стражник повернулся к нему на ступенях храма, и как неповоротливы были солдаты, хотя, по всему было видно, что это опытные служаки; так что даже его неуклюжие действия возымели успех.

Конечно, жрец попытался обмануть его, но, скорее всего, ему просто не успели сообщить о том, что затевается, либо он был трусом. Затем погоня по городу — все улицы закрыты, кроме одной, в конце которой его поджидает симпатичная Айя. Она так старалась втереться в доверие к нему, но ее личной заинтересованности в деле не хватило даже, чтобы не уснуть до любовной развязки их встречи. Что ж, по крайней мере, теперь он не чувствовал себя обязанным за ее помощь.

А что бы произошло, если бы он кротко проследовал с двумя стражниками в храм? Скорее всего, ничего. Тем самым он бы продемонстрировал свое незнание диалекта наемников, развеял бы все подозрения в шпионаже, показал бы свое полное невежество в вопросах религии. Тогда он мог бы рассчитывать на то, что с ним будут обходиться как с почетным гостем из далекой страны. Способность к языкам выдала его.

Способность к языкам?

Он бросил весло, лодка судорожно дернулась, потеряв один из двигателей.

— Осторожней, дорогой, — воскликнула Айя.

— Мне тут пришло в голову, что плыть мне некуда, — сказал он ей, стараясь не пропустить ни одного ее движения в темноте.

— Некуда, но…

— Америка слишком далеко, а в любом другом здешнем городе мне будет не лучше, чем в Тире. Так что мы вполне можем вернуться назад.

— Но Маттан…

— Что Маттан? Не сомневаюсь, что я смогу все ему объяснить и все уладится.

— Уладится? После того, как он послал вас в жертву Мелкату?

— Я только шел в храм, чтобы поговорить с местными жрецами. Маттан мне так сказал. Допускаю, что тот жрец, которого я встретил, собирался принести меня в жертву, но теперь, надеюсь, все уже прояснилось. Такие маленькие накладки иногда случаются. Я сразу должен был понять, что это какое-то недоразумение.

— Недоразумение! Как вы можете быть настолько слепы… — она замолчала. — Ну, а что же будет со мной? Вы не поможете мне сбежать?

— От кого?

— От жрецов. Я же вам говорила, что они хотят превратить меня в раба…

— Но вы же говорили, что мужчина не может причинить вам вреда? У вас будет хорошая жизнь в храме, теплая постель и каждую ночь новый корабль в вашей гавани — как раз то, что вам нужно.

В какое-то мгновение ему показалось, что он получит сейчас удар веслом, но, вместо этого, она ответила упавшим голосом:

— Вы знаете, что Маттан делает с разоблаченными шпионами?

— Вы имеете в виду тех, кого он ловит? Имею некоторое представление.

— Нет. Тех, кого он посылает.

Теперь он понял, куда она клонит.

— Жертвоприношение?

— Да, невеста Мелката — и у нашего Ваала пылающий член.

— А что, если мы доберемся до материка, я высажу вас, а сам вернусь назад? Я хочу как можно скорее повстречаться с Маттаном и все прояснить.

— Вы не сможете сами управлять этой лодкой.

— Может, мне удастся найти каноэ или что-то в этом роде? Как нибудь выкручусь. А вы можете отправляться домой, в Урарту.

— Я на самом деле не из Урарту.

— Хм, а я вот на самом деле из Америки.

— Останьтесь со мной, — взмолилась Айя. Она оставила весло и потянулась к нему. — Я могу вас провести мимо патрулей солдат, которые ищут сейчас нас, а когда мы будем свободны, я обещаю вам, что не усну до тех пор, пока вы не обессилите. Пока корпус вашего корабля не покроется волдырями. Я буду воровать для вас. Я буду…

— Спокойнее, — сказал он, так как Айя стала опасно раскачивать лодку, пытаясь его обнять. Ее тело было прекрасно, но Иво совсем не нравились мысли, роившиеся в этой симпатичной головке.

— Увы, но ваши обещания не убедительны. Или это угрозы?

Она задумалась и спросила:

— Чего же вы хотите?

— Верьте или нет, но я хочу домой. И в этой поездке вы не сможете составить мне компанию. Я ухожу к звездам.

— Я могу познакомить вас с лучшими астрологами, — ухватилась она за эту мысль.

Он хрипло рассмеялся. Затем, как и в прошлую ночь, он передумал. А почему бы и вправду не встретиться с хорошим астрологом? Разве Гротон не говорил ему, что они были традиционно самыми образованными людьми?

— Где?

— Говорят, что самые лучшие астрологи живут в Вавилонии. В частности, в городе Харран. Мы можем присоединиться к торговому каравану…

— Сколько времени займет такая поездка?

— Путь лежит через Великие Пустыни, где рыскают банды кочевников.

— Но насколько это долго?…

— Недолго. Дней тридцать, а то и двадцать пять.

— К черту Вавилонию. Кто есть здесь, в Тире?

Она задумалась.

— Здесь живет Горолот, но он очень стар, а вот в других городах…

— Должно быть, он очень мудр, если стар. Он честный ученый, или шарлатан?

— Честный. Потому-то он и беден. Но вот в других местах…

— Горолот подойдет, мы встретимся с ним сегодня же.

— Сегодня! Он, наверное, уже спит.

— Придется его разбудить.

— У нас нет денег на гонорар.

— Вы ведь хотите мне помочь, не так ли?

— Но мы покинем Тир после встречи с ним?

— Спящая Красавица, я могу вообще покинуть этот мир после встречи с ним.

Она принялась работать веслом, пока лодка не развернулась на обратный курс.

— Я тут кое-что придумал насчет гонорара, — сказал Иво. — Если Горолот стар, беден и честен, то у него нет слуг, верно? А молодая, красивая женщина способна творить чудеса в качестве домохозяйки, к тому же она может создать неплохую рекламу его бизнесу. И…

— Я не домашний раб! — с негодованием воскликнула она.

— И Маттан никогда не узнает, что домашняя рабыня у престарелого астролога на самом деле провалившийся шпион, либо, что в общем-то одно и тоже же, потенциальная невеста Мелката.

Она молча продолжала грести.

Разбуженный громоподобным стуком в дверь, Горолот вышел к ним. Астролог производил впечатление заспанного старого жулика — запавшие глаза, седая спутанная борода, неопрятная одежда. Он согласился рассмотреть случай Иво, как только будут оговорены условия.

— Весьма сожалею, что не могу предложить вам ничего лучше, — начал Иво, — но я первый раз в ваших краях и не знаю, когда еще буду здесь. Зовут ее Айя — вам придется изменить ее имя — не очень-то надежна и за ней нужен глаз да глаз…

— За мной не нужно будет присматривать! — гневно прервала его Айя. — Я могу работать не хуже, чем любая девушка в этом городе!

— Советую не доверять ей вести переговоры с клиентами, так как она совсем не умеет торговаться…

— Я умею торговаться! Вы сами увидите!

— И скорее всего она сбежит через неделю-другую, но все равно..

— Я не убегу!

— Но в деле она ничего, если только не уснет на рабочем месте.

— Я… — она бросила на него уничтожающий взгляд и закусила губу, до нее дошел смысл его шутки.

Иво и Горолот присели за рабочий стол астролога. Иво не увидел вычурных рисунков планет, звезд и прочей атрибутики, сам Горолот так и остался в своем затрапезном наряде, по-видимому, у него не было обычной для людей его профессии мантии, а засаленная тога — это было все его богатство. Обстановка не производила особого впечатления, хотя это еще ничего не говорило о профессиональных достоинствах Горолота.

— Когда вы родились? — спросил Горолот.

Иво замешкался, не зная, что ответить, но, немного подумав, решил, что сообщит дату по местной системе время исчисления, за исключением года. А год рождения он вычислит, отняв свой возраст от нынешнего года этого мира. Получалось, что он родился в четырнадцатый год Хирама великого.

Горолот вытащил свиток из выделанной верблюжьей шкуры и несколько глиняных табличек.

— Не ожидайте много, — предупредил он. — Мы еще не понимаем в полной мере то, что говорят нам светила и планеты, поэтому я не раз ошибался. К тому же, зачастую вавилонские и египетские интерпретации противоречат друг другу. Я просто дам вам свои предсказания, но за верность их поручиться не могу.

Иво кивнул. Этот человек действительно был честен, да еще и скромен вдобавок. Сколько же богатых клиентов он отвратил своей искренностью и прямотой?

Около часа астролог анализировал свои записи, складывая воздействие семи планет — Уран, Нептун и Плутон не были известны древним финикийцам. Иногда он задавал Иво вопросы. Айя становилась все более нетерпеливой.

— Другие сразу дают ответ, — прошептала она.

— Другие — шарлатаны, — ответил Иво.

Горолот работал, не обращая внимания на их разговор. Наконец, он оторвал свой взгляд от записей.

— Было ли в вашей жизни событие, которое…

Иво рассказал ему то же, что в свое время изложил Гротону, слегка изменив детали. Но астролог остался неудовлетворенным. Он что-то бормотал, качал головой, раздраженно рылся в свитках и таблицах, еще и еще раз сверяя тексты.

— Ничем не могу вам помочь, — внезапно произнес он.

Айя было открыла рот для возражения, но Иво жестом заставил ее замолчать.

— Вы мне и так здорово помогли, — сказал он. — Я вижу, вы что-то узнали. Что это?

— Ничего.

— И вы все время раздумывали ни о чем? — не выдержала Айя.

— Знаки противоречивы, я же предупреждал вас, — ответил Горолот Иво. — Но меня смущает больше всего тот факт, что надежность некоторых предсказаний не вызывает сомнений, но как раз они кажутся самыми невероятными. Либо вы никогда не родились, либо вы прибыли сюда из столь далеких краев, что люди рождаются в них под неведомыми мне знаками. — Горолот пожал плечами. — Но вы должны были когда-то родиться, так как я ясно вижу вас перед собой, а в джинов я не верю. Знаки не врут, все сходится. Значит, где-то есть ошибка, но найти ее мне не под силу. Я стар и болен, мой разум, должно быть, ослаб. Забирайте вашу девушку-служанку и уходите.

— Так вы признаете, что вы — шарлатан! — воскликнула Айя.

— Нет, — твердо сказал Иво. Я никогда не был рожден, но я буду рожден через тысячи лет. В мое время созвездия выглядят иначе, открыты новые планеты; значение некоторых знаков изменилось с течением времени.

Горолот пристально вглядывался в черты лица Иво при мерцающем свете оловянного светильника.

— Мои диаграммы тоже говорят об этом, но я встречаю такое первый раз в жизни. Я все время считал себя здравомыслящим человеком и всю свою жизнь отрицал возможность влияния сверхъестественных сил на дела и судьбы людей. Но вот вы передо мной — реальный, но необъяснимый. Вы и вправду разыгрываете старика?

Айя молчала и внимательно смотрела на Иво. Волосы ее казались еще краснее, а черты лица почти знакомыми, не финикийскими, это было лицо женщины из его мира. Она казалась изумительно красивой.

— Вы говорите на других языках? — спросил Иво астролога: Тот кивнул. — Я докажу вам, что я не из этого мира. У меня способность к языкам.

— Вы знакомы с этим языком? — спросил, улыбаясь, Горолот не по-финикийски.

— Египетский, восточный диалект, — ответил Иво на том же языке.

— А с этим?

— Фригийский, так говорят лидийские племена.

— Никто в Тире не знает этот язык, а я выучил его по своим пергаментам, — с трудом подбирая слова, сказал Горолот.

— Не удивительно, этот язык — основа будущего этрусского. В вашей фразе есть одна неточность, если позволите, я произнесу ее правильно.

Он повторил фразу, исправив ошибку. Горолот не сводил с него удивленных глаз.

— Вы правы, сейчас я вспомнил. Вы говорите на нем гораздо лучше, чем я. — Он снова перешел на финикийский. — У вас действительно способности к языкам, но вы слишком молоды, для того, чтобы овладеть им здесь. Значит вы…

— Я не верю в это, — сказала Айя неуверенным голосом.

— Значит, вы из Угарита, причем из крестьянской семьи, — резко ответил ей Иво.

Айя выглядела испуганной.

Иво повернулся к Горолоту. Черты лица астролога начали меняться — седая борода поредела, уступила место гладко выбритому подбородку. Лицо пополнело. Грубо оштукатуренная стена превратилась в металлическую панель.

Перед ним сидел Гротон, лицо его выражало отчаянную надежду. В стороне стояла Афра и тихо плакала.

— Я вернулся, — сказал Иво.

— Это все штучки Шена, — пояснил он. Афра и так, очевидно, знала его секрет, посему скрывать правду смысла уже не было. — Прошло много времени, прежде чем я это понял, вероятно, потому, что он всячески пытался скрыть от меня свидетельства, которые натолкнули бы меня на его след, и сам я поначалу не хотел верить в иллюзорность происходящего. Но даже гений не сможет убедить простого человека, что белое — это пурпурное. По крайней мере, это удается не всегда, особенно если пурпур смердит.

Но он же не рассказал еще о красителе!

— Способности к языкам — вот был ключ к решению загадки. У Шена они были, и ему пришлось снабдить ими меня, чтобы я смог должным образом вписаться в события, иначе я бы выскочил из этого мира назад, как пробка. Когда я понял это, я уже был на пути к победе, поскольку знал, кто стоит за всем этим.

— Но почему? — допытывался Гротон.

— Почему он сделал это? Очень просто. Потому что он хочет выйти, и не может, если только я не отрекусь от себя. Он пытался загнать меня в такую ситуацию, в которой он будет единственным избавителем и надеялся, что я капитулирую. Может, он забыл, насколько я упрям.

— Но разрушитель…

— Либо он не знает о нем, либо боится.

— Почему он не дал вам один язык — финикийский?

— Так не получается. Он не может дать мне часть своего таланта. Насколько я понимаю, речевых центров в мозге не так уж и много.

— Выходит, английский занимает один центр, а все остальные языки мира — другой? — сказала Афра. — Это нелогично.

— Шен нелогичен по нашим меркам. Может, у него все устроено по-другому. Во всяком случае, или получаешь все, или ничего.

— У вас это осталось? — спросила Афра, вытирая слезы с лица.

Сейчас она настолько походила на Айю, что Иво даже опешил. Очевидно, одна девушка послужила прообразом для другой, точно так же, как астрологу реальному соответствовал астролог вымышленный.

— Нет.

— Он забрал способность назад, когда вы вышли оттуда? — спросил Гротон.

— Нет. Я оставил ее там. Она мне не нужна.

Все удивленно уставились на него.

— Это не так просто объяснить. Между нами есть некое соглашение, но оно нигде не записано и весьма расплывчато. Он может дать мне что-то, вроде интуитивной логической способности, а я могу принять или не принять этот дар. Но я не могу взять у него то, что он не желает мне дать, и он не может всучить мне насильно то, что мне не нужно. Этот эпизод — особый случай, я сильно устал и потерял контроль над собой. В результате принял от Шена больше, чем следовало. Обратно прокладывать дорогу мне пришлось, уже играя по его правилам, то есть, почти без правил. И я не взял его дар с собой, оставил там.

— Не понимаю! — воскликнула Афра. — Способности к языкам! Знать все языки, на которых когда-либо говорило человечество!

— Как только я принимаю от Шена какой-то его талант, я оказываюсь ближе к нему.

— Но если бы вы могли взять все и остаться самим собой…

Аргументы в духе Айи.

— Я не могу. Сейчас, такой как я есть, я, ну, скажем, на десять процентов Шен. Языки — это уже пятнадцать процентов, затем, мне может показаться мало, и я захочу, например, артистических способностей и образного мышления. Затем мне не будет хватать физической ловкости — ведь приятно стать чемпионом во всех видах спорта, уметь жонглировать или безошибочно бросать игральные кости. Так, постепенно. Шен и получит решающее преимущество. Это, может, выглядит не так грубо, как в случае с разрушителем, но для меня результат будет тот же.

Тут ему в голову пришло, что он именно потому избежал разрушителя, что всю жизнь боролся, сохраняя свою личность от порабощения.

— Так вот каким образом вы можете превратиться в Шена?

— Один из способов. Но есть и другие.

Он решил сменить тему разговора.

— То, что я когда-то действительно знал все языки, никак не отразится на моей дальнейшей жизни. Все, что там говорили, для меня было как синхронный перевод на американский вариант английского. Вполне достаточно для правдоподобного сна.

— Сна? — переспросила Афра.

— Приключения в Финикии, о которых я упомянул. Мне казалось, что прошло несколько дней, но…

— Может, нам лучше прослушать одну из пленок? — предложил Гротон.

— Пленок? — на этот раз недоумевал Иво.

Афра уже возилась с аппаратурой.

— Слушайте, — она нажала кнопку воспроизведения.

Из динамика полилась какая-то тарабарщина.

— Это было вчера, — сказала Афра. — Точнее, около двадцати семи часов назад. Ваш голос.

— Я говорил?

— На древнефиникийском, причем бегло. Мне удалось разобрать кое-где слова, мы нашли нужную программу, пропустили запись через компьютер, и он выдал перевод. Хотите посмотреть?

— Да, хотелось бы.

Она подала ему распечатку:

«Вы доверяете себя незнакомцу? Преступнику, который вполне может быть насильником или даже убийцей? Нет, Иварч из Америки. Меня подобрал корабль и доставил для допроса к Маттану. Я не понимаю, почему он послал меня в жертву. Как могло…»

Иво смутился.

— Этого достаточно. Вы перевели все, что я говорил?

— Да. Мы были вынуждены.

— Мы запустили программу перевода в режиме реального времени, — сказал Гротон. — И все время следили, на тот случай, если появится какая-то возможность помочь. Правда, незадолго до вашего пробуждения программа сбилась, так как вы перешли на незапрограммированные языки.

Иво попытался вспомнить все, что говорил там, особенно Айе. Он почувствовал, что щеки его начинают пылать.

— Как же вам удалось выбраться, — спросил его Гротон. — Мы знаем, что там происходит что-то необычное, но не могли понять что. Вы говорили кому-то там, что вы на самом деле здесь, но…

— Я говорил вам, Гарольд.

Сказав это, он понял, что Гротон стал Гарольдом и в мыслях, а не только на словах. Это многое значило.

— Ну, если не вам конкретно, то вашему духу-предку. Астрологу, честному и умному человеку. Я вспомнил, что в те времена они были самыми образованными людьми, потому что они были самыми настоящими астрономами и психологами, задолго до того, как эти науки разделились; они всегда стремились к постижению сути вещей. Я подумал, что если мне удастся убедить хоть одного умного человека в том мире, что я пришелец из другой реальности, то в построениях Шена появится брешь, ну, по крайней мере, трещина. Полагаю, я таки убедил того астролога, так как все получилось.

Он вспомнил о судьбе старика Горлота:

— Думаю, Горлот не сильно расстроился, когда я исчез.

— Айя утешит его, — с мягкой иронией поддержала его Афра.

Немного же времени ей понадобилось, чтобы оживить свой традиционный цинизм. По нему ли плакала она, когда он вернулся из Тира?

— Это похоже на прыжок при гравитационном коллапсе, — сказал Гротон. — Хотя сей раз можно было бы сказать, что это коллапс веры. Вы и вправду верите, что тот мир реален?

Он только интересовался мнением Иво, а вовсе не пытался провести психологический тест.

— Не хотелось бы думать, что все это сон. Я ведь на самом деле говорил по-финикийски.

— Я знаю, чем мы сейчас займемся, — объявил Гарольд. — Нам лучше сделать перерыв. Все уже позади, мы все переволновались, а моя жена даже…

Вошла Беатрикс, в руках у нее был поднос. Почему-то ее появление напомнило Иво, что они находятся в поле действия гравитационного компенсатора, а не в фокусе гравитационной линзы, как на Тритоне, так как их станция находится на планете-гиганте, Нептуне.

Насколько эта ситуация нелепей, чем та, в которой он оказался в древней Финикии!

Беатрикс увидела его:

— Иво! — радостно вскрикнула она. — Вы вернулись!

Теперь уж все окончательно встало на свои места.

Хотя прошло три дня, для Иво все еще было внове спать на мягкой современной постели, не страдать от раны в плече и пореза на ладони. Он слишком сроднился с тем, древним миром, слишком многое там пережил. Тогда у него была одна мысль — поскорее выбраться, а сейчас он сожалел, что покинул тот мир, и это чувство казалось ему каким-то извращением. Неужто душа его жаждала античных приключений?

Там он был мужчиной — среди постоянной опасности и лишений, но мужчиной. Здесь же он был не более, чем суррогатом, хорошо воспитанным временным заместителем Супермена. Он сомневался, что сможет устоять перед соблазном, если Шен предложит ему такое приключение еще раз. Дать Шену все, что он хочет, в обмен на удовлетворение? Ведь, стоит ему только этого пожелать, и Шен не сможет отказать ему — он связан соглашением. Тоща Шен отправит Иво в один из фрагментов своего мозга и создаст там ему фантастический мир, чтобы он там мог жить своей жизнью вымышленного героя. Это будет, наверное, недолгая жизнь, но все же… А сам Шен вернется в реальность.

Рядом раздался звук шагов, Иво вздрогнул.

— Добрый вечер, Иво.

Афра.

Она присела рядом с ним — свежая, надушенная, белоснежная, элегантно одетая.

— Я догадываюсь, о чем вы думаете. У вас ностальгия по тому миру.

— Это так. Но того мира не вернуть.

— И вы боитесь, что опять попадете туда, когда будете работать на макроскопе, или еще каким-то образом.

Он кивнул. Афра была прекрасна в полумраке, он ощущал присутствие ее всем телом, казалось, он чувствовал исходящие от нее потоки тепла. Это была всего лишь игра воображения, но впечатление создавалось сильное.

— Айя — это была я?

— Нет. Она была шпионкой и куртизанкой.

— И все же она могла быть мной. Имя похоже. И меня использовали как приманку для вас — там, на станции, чтобы Шен всегда был под рукой. Я не очень-то горжусь этим периодом своей жизни.

— Вы же не знали.

— Я должна была догадаться. Я не люблю быть дурой, тем паче в таких ситуациях. Брад говорил мне, что я должна быть с вами помягче. Я, я пытаюсь сказать, что очень сожалею. И об этом, и о много другом. Но я пришла не за этим.

Иво решил, что безопаснее будет промолчать.

— Думаю, что сейчас всё, как тогда — когда я потребовала, чтобы вы меня ощупали. Я должна выговорится. И я все скажу. Я ведь слышала, что вы ей говорили. Обо мне.

О Боже!

— Этого я и боялся.

— Не извиняйтесь, не надо! Это моя вина. Я была то ли черствой, то ли слепой, то ли все вместе. Я не знала, правда не знала — пока не прочла распечатку. Я не знала, что вы любите меня.

— Я не хотел, чтобы вы узнали. Мне лучше просто забыть обо всем.

Она не шелохнулась, но Иво показалось, что она склонилась над ним.

— Ведь ничего не изменилось, Иво. Вы все еще любите меня — и я этого не забуду. Я… ну, вы знаете мое положение. Я не могу сказать вам, что люблю вас или когда-нибудь буду любить.

— Понимаю.

— Но Айя — она предложила вам себя, и вы желали ее. Но сказали ей…

Иво опять ощутил, что его лицо запылало.

— Может, нам лучше забыть об этом?

— Нет, Иво. Вы обнимали ее и вам пришлось читать ей стихи — но вы не стали заниматься с ней любовью. А могли бы.

— Откуда вы знаете. Это было мое видение.

— Не совсем так, Иво. Я ведь все знаю. Неужели вы думаете, что это был невинный детский сон? Я была с вами.

Иво думал, что самое неприятное позади, но она дала ему понять, что он всего лишь несмело топтался на краю пропасти. А теперь он свалился в нее.

— Я знаю, вам больно это слышать, но я должна вам сказать. Девушка, которую вы обнимали — это была я, обнаженная, на все готовая…

Что тут ответить?

— Но я…

— Я говорю вам, вы могли это сделать. Не могу сказать, что сожалею о вашем отказе.

— Но почему?

— У меня появилась сумасшедшая идея, что, если я смогу найти дорогу к вам, из этого мира в тот, то смогу вернуть вас. Я чувствовала себя обязанной… виноватой, может, это более подходящее слово. Все получилось спонтанно. Мне не давала покоя одна мысль — как-то Брад сказал мне кое-что о Шене, но я не сообразила сразу. Я, конечно, не смогла понять сразу, где Шен — мне понадобилось слишком много времени, чтобы сложить два и два. Я подумала, что если Шен победит, то мне… ну, я не знаю. В общем, я должна была что-то предпринять. Я просматривала перевод, когда все спали, и мне пришло в голову, что время настало. Вы вправду всем нам нужны, Иво. Честное слово. Без вас мы не сможем определить наши координаты в галактике. По крайней мере, с требуемой точностью.

Она говорила отрывисто, выкладывая ему все оправдания, которые только приходили ей в голову. Будто извиняясь за то, что когда-то предложила ему свое тело, пусть и в другом облике. Иво горько подумал, что если она стыдится этого импульсивного поступка, то извинения здесь уместны. Ведь она же говорила, что не любит уподобляться проститутке.

Она приняла его молчание, как возражение.

— Нам необходимо было вернуть вас. Это же так очевидно. Между нами нет секретов, если говорить теперь, после деструкции. Представьте, что вы падали, а я протянула вам руку — принцип тот же. Ведь вы протянули мне руку — тогда, во время суда, на Тритоне. В этот раз была моя очередь… отплатить…

Самое смешное, что это могло сработать. Если бы он тогда пошел на половую связь с Айей, вернулся бы он в этот мир? Конечно же, да, сомнений тут быть не может.

— Благодарю вас за этот благородный жест, — ответил он, чувствуя себя рыцарем.

— Теперь, когда мы прояснили все в наших отношениях, — с облегчением сказала она, — остальное понять не сложно. Я хочу, чтобы вы знали. Вы нужны этому миру больше, чем тому. Этот мир способен дать вам больше. Вот видите, все так просто.

— Для меня это все сложно. К чему вы клоните в этот раз?

— Вы любите меня. Вы нужны мне. Я понимаю, это не одно и то же, но давайте будем откровенны. Если мои объятия удержат вас здесь, я обниму вас. Я дам вам все, что могла дать вам Айя. Все, что может дать вам любая женщина. Вам не понадобится уходить в какой-либо другой мир — вы не должны уходить от нас…

— Не могу не отметить, вы очень похожи на Айю.

Комната освещалась не колеблющимся пламенем масляного светильника, но все равно в глазах Иво классические линии ее лба, носа, подбородка вдруг задрожали.

— Это не комплимент, а правда, — сказала она. — Все продают то, что имеют. Мужчины свои мозги, женщины — тела. Это благороднее, чем лицемерить.

Прошло несколько долгих мгновений, пока Иво соображал, что же ей ответить, но в конце концов пришел к выводу, что ей и так известны его ответы. Раньше она говорила одно, а думала другое, теперь же, когда в душе ее происходила борьба низкого и высокого — правда всплыла наружу. Афра продавала ему свою любовь — то, что он меньше всего желал бы купить у нее, но ведь любовь была единственным, что она могла ему предложить.

Опять та же мысль, что посетила его в Тире — почему бы не воспользоваться тем, что доступно? Раз он хотел взять тело Айи, представив, что это Афра, то почему бы не взять в руки это тело, представив, что это Айя? Обе женщины руководствовались в своих действиях расчетом, зная, что любимых не вернуть, — разве это не благоразумно?

Но он еще в Тире твердо усвоил одну истину: не ищи спасения в подделках.

Она неподвижно уставилась в сторону. «Посмотри дорогая, там, за дюнами…»

Когда он уснул, она все еще сидела рядом.

На болотах Глинна царила ночь. Нужно было либо подождать несколько часов до рассвета, либо двигаться к той части планеты, где сейчас был день.

Ладонь Афры сжала его руку.

— Если вы уйдете, я надену шлем и пойду за вами, — сказала она.

Это была угроза, так как там она встретит не древних финикийцев, а разрушитель.

— Я отдохнул и не теряю бдительности, — ответил Иво. — Бояться нечего.

Но ему было приятно прикосновение ее пальцев — почти любовное пожатие. Несмотря на то, что он отверг ее прошлой ночью, сегодня она общалась с ним с необычайной теплотой.

На первый взгляд, Тир не изменился.

Все те же военные корабли стояли в гавани города-острова, все те же сгрудившиеся дома. Он узнал храмовый комплекс и то место, где ночью он наткнулся на Айю.

— Мы по-видимому, не сдвинулись, — недоуменно пробормотал он.

Иво подумал с удивлением, как это он мог увидеть так подробно город, ведь они наверняка оттащили его от макроскопа, когда он свалился в Средиземное море. Значит, он был здесь!

— Похоже, прыжок на сорок лет, — предположила Афра. — Вперед, назад или в сторону. Вы можете найти характерные детали?

Она отпускала его руку только для того, чтобы позволить скорректировать курс.

Он сфокусировал макроскоп на доме Горолота. В нем жили какие-то незнакомцы, да и очертания здания изменились, будто его перестроили. Иво разочарованно остановился, хотя и понимал, что если бы он увидел Айю и Горолота, то эффект был бы непредсказуем.

— Ты можешь вернуться, — сказал ему по-финикийски мужской голос.

Иво сжал руку Афры:

— Тащите меня! — прокричал он. — Это Шен!

Он, как бы издалека, почувствовал прикосновение ее руки. Она сняла с него окуляры, но картина не изменилась.

— Почему ты противишься мне? — спросил Шен, на сей раз голосом Иво.

— Прежде всего, потому что тебя убьет разрушитель, как только ты завладеешь телом. Разве тебе это не известно?

— Когда я завладею телом, — сказал Шен таким тоном, словно не сомневался, что это в конце концов произойдет, — у меня будет в распоряжении вся твоя память, и я смогу взять все, что пожелаю. Сейчас у меня практически ничего нет. Мне трудно даже связываться с тобой, и Это удается лишь тогда, когда твой разум на чем-то сосредоточен. Так что я не знаю, в чем проблема, мне известно лишь, что у вас происходит что-то интересное.

Где-то, бесконечно далеко, чьи-то руки теребили Иво.

— Подожди-ка минуту, Афра, — отозвался Иво. — Он хочет только поговорить.

— Не доверяйте ему, — донесся ее голос откуда-то из бесконечности.

— Дайте мне две минуты.

— У маленького пуританина Иво появилась подружка? — спросил Шен. Он скорее всего что-то знал, но что именно?

— Нет. Слушай, мне нужно объяснить, почему я не могу отдать тебе тело. Мы имеем дело с внеземным сигналом…

— Я могу подарить тебе удачу рыцаря-любовника. Ни одна женщина не устоит против этого. Черная бородавчатая жаба сможет соблазнить принцессу.

— Я это знаю, но не стоит. Эта галактическая цивилизация передает сигнал, который мы назвали разрушителем…

— А что, если тебе выпустить меня на определенный период? На время, достаточное для решения всех ваших проблем?

— Нет! Ты не понимаешь, что я…

— Сынок, ты пытаешься учить меня…

Волна холода, окатившая тело, напомнила Иво падение в Средиземное море. Он взглянул вверх. Над ним стояла Афра с ведром в руках.

— Да, хорошее средство, — сказал он, отряхиваясь.

Она обрушила ему на голову три галлона ледяной воды.

— Вы теперь каждый раз будете попадать в ловушку Шена при работе со скопом? — спросила она. — Вы опять говорили по-финикийски, я поначалу растерялась, но прошло не больше двух минут. Что он хотел?

— Он хочет выйти, — сказал Иво, дрожащими от холода руками стягивая с себя мокрую одежду. — Но он не может выйти, пока я ему не позволю.

— А как же разрушитель?

— Похоже, он не знает о нем и слышать не хочет. Он меня все время перебивал, не давая говорить.

— Он должен знать о разрушителе. Как тогда объяснить послание — «Моя пешка связана»? Он все знал еще тогда.

Чтобы согреться, Иво попытался попрыгать на месте. Но быстро остановился — мокрый пол был слишком скользким под босыми ногами.

— Я не подумал об этом. Значит, он лгал.

— Это тоже маловероятно. Если бы он знал, что разрушитель подействует на него, то разве стал бы рисковать и выходить на него? А если он знает, что разрушитель ему не опасен, то почему тогда прямо не скажет этого? Так что вариантов остается немного.

— Это натолкнуло меня на одну мысль, — сказал Иво. — Он ведь совсем не похож на гения. Я никогда раньше прямо с ним не общался, но сейчас, во время беседы, я не мог отделаться от ощущения, что торгуюсь с ребенком.

— Ребенок… — она принесла полотенце и принялась вытирать ему спину. Иво вспомнил, что он в первый раз, неосознанно, разделся перед ней. Они видели тела друг друга во время деструкции, но это совсем другое дело. Один за другим, сами по себе, падали барьеры между ними.

— Сколько ему было лет, когда…

— Я точно не знаю. Понадобилось некоторое время, чтобы моя личность устоялась. Я помню кое-что вплоть до пятилетнего возраста, но провалы в памяти кончаются только в девять лет. Но это вовсе не означает, что Шен выходил в этот период.

— Значит, Шен никогда не был взрослым?

— Похоже, что нет. По крайней мере физически.

— И эмоционально. Вы мужали, не он. Не удивительно, что он кажется вам ребенком. Ума и таланта недостаточно, чтобы сделать человека взрослым. Он любит играть, создает вымышленные миры. Для него добро и зло лишь абстрактные понятия, он ни к чему не привязан и ни во что не верит. Самосознание не развито. Если он и боится разрушителя, то просто старается о нем не думать, не признает его за опасность. Он считает, что сможет справиться с чем угодно, стоит ему только взяться за дело.

Иво задумчиво кивнул, оглядываясь в поисках сухих шортов.

— Но все же у него больше знаний и способностей, чем у любого взрослого.

Она подала ему шорты.

— У шестнадцатилетнего подростка рефлексы лучше, чем у многих взрослых, и он лучше может разбираться во всех системах автомобиля — начиная от электроники и кончая гидравликой, но все равно, худшего водителя не сыскать. Нужно больше, чем просто способности и знания, нужны самообладание и выдержка. Очевидно, Шену не хватает ни того, ни другого.

— Да, если он сядет за руль — это будет авария века!

— Давайте обезвредим сначала разрушитель, — невесело улыбнулась она. — Но вы были правы в одном: нам лучше обойтись без Шена.