Аквилон. Маг воды. Том 2

Глава 19

Час пролетел незаметно. Забавно, как время тянется, когда ждешь чего-то неприятного, и летит, когда предвкушаешь удовольствие. Сейчас был второй случай. Я ждал гонку с огромным интересом.

Моя лодка скользила по каналу к главному причалу на набережной. В обычный день здесь швартовались прогулочные суда самых обеспеченных людей в городе. Тех у кого лодки стоят дороже домов простых горожан, а плавают они на них раз в месяц, и то если погода хорошая.

Сегодня причал превратился в нечто иное. Еще на подходе я услышал гул голосов. Не просто разговор, а тот особенный звук толпы, которая собралась поглазеть на зрелище. В старину это вполне могла быть казнь или пожар. А сейчас явление сумасшедшего, который решил тягаться с лучшим механиком города.

Да, репутация у Кузьмича была именно такой. Оказывается, он был известен далеко за пределами фабрики Добролюбова. Этакий городской техно-энтузиаст. С причудами, но очень крепкой базой знаний и прямыми руками.

«Много людей!» — Капля высунулась из воды у самого борта, её полупрозрачная мордочка выражала детский восторг. — «Все смотрят! Ждут!»

«Ждут, как я проиграю», — мысленно усмехнулся я.

«Данила не проиграет! Данила умный!»

Капля как всегда была права, своей удивительной логикой. Проигрывать я не собирался.

Толпа и правда собралась внушительная. Человек пятьдесят, если не больше. Даже удивительно, с какой скоростью распространяются слухи.

У самого края причала делали ставки. Двое прощелыг с лицами, на которых написано «мы честные люди, веришь?», принимали деньги и записывали ставки в засаленные тетрадки. Коэффициенты выкрикивали во всю глотку:

— На Кузьмича — один к двум! На ныряльщика — один к десяти!

Один к десяти. Забавно. Я мог бы поставить на себя или попросить об этом Волнова, но сам считал это нечестной игрой. Да и откровенно не люблю азартные игры, предпочитая зарабатывать руками и умом, либо собирать трофеи.

Я направил лодку к свободному месту у причала.

Волнов уже топтался на месте, едва не подпрыгивая от нетерпения. На его морщинистом лице играла целая опера эмоций. Акт первый — азарт, глаза блестят как у картежника, получившего четыре туза. Акт второй — тревога, брови сдвинуты, губы поджаты. Финал — жадность, потирает руки, явно подсчитывая будущие барыши.

Час перед гонкой я провел один, пояснив что нужно подготовиться. Волнов не решился спорить, но теперь сгорал от любопытства.

— А как люди собрались так быстро? — спросил я. — Удивительно.

— Чему тут удивляться? — пыхнул он своей вечной трубкой. — Это же городская традиция. Раньше каждую субботу гоняли. Каждый старался свою лодку улучшить, кто во что горазд. Сейчас реже, — он наклонился, понизив голос. — Сейчас все боятся Кузьмича. Он их делает как детей малых.

— И как, многие пытались его победить?

— А как же! — Волнов воодушевился, замахал руками. — Прошлым летом купеческий сынок Митька Коростылёв вызвал его. На новой лодке, прямо с верфи! Красавица была — лакированная, с медными украшениями, аж на четырех камнях.

Он помолчал для эффекта.

— И?

— А Кузьмич его так сделал, что Митька потом месяц со стыда на людях не показывался. Продал лодку за полцены и уехал в деревню к тетке.

Ободряющая история. Но меня больше интересовали не городские сплетни, а сам катер Кузьмича.

Первое, что бросалось в глаза — размер. Метров восемь в длину, не меньше. Рядом с моей двух с половиной метровой лодчонкой смотрелся как дог рядом с таксой.

Но даже не это привлекало внимание. Движитель — вот что заставило меня присвистнуть. Эта махина возвышалась в центре палубы как памятник человеческой одержимости техникой.

Медные трубки опутывали его словно вены на руках старого грузчика. Система охлаждения, понял я сразу. Без нее такая махина перегрелась бы за минуту. На водоходах и баржах энергия больших камней тратится постепенно. Их движетели похожи на коней-тяжеловозов.

Здесь же всё было рассчитано на быстрый выплеск. Отсюда опасность перегрева. Не удивлюсь, если за этим переплетением трубок скрывается пара небольших морозильных артефактов.

Круглые датчики торчали во все стороны как усики жуков, показывая давление, температуру, уровень энергии и еще с десяток параметров, половину из которых Кузьмич, скорее всего, придумал сам для солидности. Вентили блестели начищенной латунью так, что слепило глаза.

Но не смотря на всю эту бутофорию было понятно, в сердце конструкции находится большой русалочий камень, вроде тех что я недавно заряжал. То есть больше моих лодочных камней раз в десять.

Сам механик стоял у своего детища, скрестив руки на груди. Выглядел он празднично, чистая рубаха с перламутровыми пуговицами, жилетка, даже борода заплетена в косичку.

Косматый и коренастый он напоминал представителя горного народца из старых легенд.

— Ну что, Ключевский? — Кузьмич ухмыльнулся, — Готов признать превосходство настоящей техники?

В голосе слышался азарт. Не злость, не презрение, а именно азарт игрока, который сел за карточный стол с хорошей картой на руках.

— Готов показать, что техника хороша в умелых руках, — парировал я.

— Ха! Умелые руки! — он рассмеялся громко, от души. — Да у меня движетель от грузовой баржи! «Водяной бык» называлась! Знаешь, сколько такой тянет?

— Знаю. Вопрос в том, сможешь ли ты им управлять на скорости.

— Вот это мы сейчас и проверим!

При всей его браваде, в глазах механика читалось уважение. Мы оба понимали, что это профессиональный спор, а не личная вражда. Кузьмич хотел доказать, что его опыт полезнее моих улучшений. Я внедрял мысль, что магическая оптимизация эффективнее грубой силы. Перед этой схваткой мы былы похожи на двух шахматистов, которые сели за доску.

Толпа гудела, делая ставки. Коэффициенты выкрикивали во всю глотку:

— На Кузьмича — один к двум! На Ключевского — один к пятнадцати!

Один к пятнадцати. Еще недавно предлагали 1 к 10. Что ж, разумно. Внешне расклад сил очевиден. Огромный катер с промышленным движителем против маленькой прогулочной лодки. Если бы они знали про мои маленькие сюрпризы… Впрочем, даже если бы знали, вряд ли бы поверили.

Добролюбов поднял руку, привлекая внимание.

— Господа! Правила предельно простые. Гонка проходит от причала до старого маяка. Нужно обогнуть островок Русалочий по левому борту. Затем вернуться сюда. Кто первым коснется причала, признаётся победителем.

Я вспомнил маяк, мимо него я проплывал в ту ночь, когда победил Стража Глубин. Дистанция серьезная. Примерно пять километров туда, столько же обратно, да еще крюк вокруг острова.

— Я поплыву с Кузьмичом, — неожиданно завил Добролюбов.

То ли и правда поддался азарту, то ли решил посмотреть на гонку «изнутри». Всё же на кону стоит заказ на модернизацию его флота.

Кузьмич сразу оживился:

— Тогда и господину Ключевскому нужен пассажир! Для баланса!

— Я буду пассажиром! — объявил Волнов.

Он шустро залез в лодку и устроился на корме.

Лодка осела немного глубже. Изменился баланс — нос задрался, корма погрузилась. Сопротивление воды увеличится процентов на двадцать. Кузьмич это прекрасно понимал, недаром настоял на пассажире. Его катер мог бы еще человек пять взять без ущерба, а у моей лодочки каждый килограмм на счету.

Хитрец. Но это делает схватку только интереснее.

«Данила! Данила!» — Капля высунулась из воды у самого борта. — «В той лодке большой камень! Светится ярко-ярко!»

«Вижу. Плыви рядом, вдруг понадобится твоя помощь».

«Капля поможет! Капля всегда помогает!»

По традиции старт давала девушка. В толпе зрителей быстро определились с претенденткой. Ею стала эффектная особа в крохотной шляпке, приколотой к волосам.

Ей поднесли красный шелковый платок на серебряном подносе. Она взяла его кончиками пальцев, подняла над головой. Замерла на мгновение, наслаждаясь всеобщим вниманием. Потом взмахнула рукой.

Платок полетел вниз, переворачиваясь в воздухе. В тот момент, когда ткань коснется воды, гонку можно начинать.

Шелест с которым платок упал в озеро утонул в гуле моторов.

Катер Кузьмича не просто стартовал. Он выстрелил собой, как из катапульты. Промышленный камень выдал мощность так резко, что корма катера присела, а нос задрался как у взбрыкнувшей лошади. Вода за движителем вскипела белой пеной. Волны от такого старта прокатились по всему причалу, подняв со дна муть и тину. Какая-то чайка, дремавшая на свае, возмущенно каркнула и улетела.

Я дал половинную мощность. Лодка тронулась плавно, без рывка. Зачем сразу показывать все карты? Пусть думают, что это мой максимум.

Волнов вжался в скамью. Пальцы побелели от напряжения. Но в глазах горел азарт.

— Давай, давай! Не отставай! — подбадривал он. — Я знаю, что эта посудина может больше!

Отставать я и не собирался. Просто выжидал момент.

Первые сто метров шла чистая вода, прямая как стрела. Здесь преимущество Кузьмича было абсолютным. Его катер несся вперед, разрезая воду массивным форштевнем. За кормой тянулся пенный след шириной в два моих корпуса. Красиво, мощно, впечатляюще. Толпа на берегу ревела от восторга.

Я держался в трех корпусах позади, изучая противника. Смотрел Кузьмич держит курс — чуть правее центра фарватера, там где течение слабее. Как реагирует катер на мелкую волну — почти никак, масса гасит любую качку. Как работает движитель — ровно, без сбоев…

Двести метров. Канал здась делал плавный изгиб влево. И тут я заметил интересную деталь, у внутренней стороны поворота вода была темнее. Холодное течение из боковой протоки. Оно сильнее основного потока, но узкое — метра три шириной, не больше.

Я сместился влево, точно поймал течение. Лодка дернулась вперед, словно ее подтолкнули. Скорость выросла процентов на тридцать без дополнительных затрат энергии. Подводная река несла нас как щепку.

— Ого! — Волнов обернулся ко мне. — Что это было?

— Течение, — коротко ответил я, сосредоточившись на управлении.

Три корпуса разрыва… два с половиной… два…

Кузьмич заметил, что мы приближаемся. Свесился назад, оглянулся. Брови сдвинулись, губы зашевелились. Ругается, наверное.

Полтора корпуса разрыва. Я начал обходить справа, делая вид, что хочу обогнать по внешней дуге поворота. Кузьмич купился. Резко довернул штурвал вправо, подрезая мне путь.

В последний момент я бросил лодку влево. Проскочил у самого берега, где катер Кузьмича с его осадкой прошел бы только чудом. Волнов взвизгнул, борт чиркнул по нависающим над водой веткам ивы, осыпав нас листьями.

— Осторожнее! Мы же влетим в берег!

Не влетим. Я чувствовал каждый сантиметр водного пространства благодаря Капле. Она плыла прямо под лодкой передавая мне полностью картину речного дна. Глубина подо мной — метр двадцать. Достаточно для моей лодки, мало для катера.

Один корпус разрыва!

И тут Кузьмич применил свой первый трюк. Не стал пытаться закрыть мне дорогу корпусом, это было бы слишком примитивно. Вместо этого он резко качнул катер влево-вправо. Специальный маневр, который создает поперечную волну.

Я видел, как она формируется. Сначала вода расступается перед катером, потом схлопывается за кормой, и эта энергия уходила не назад, а вбок. Водяной вал высотой в полметра несся прямо на нас. Красиво сделано. Кузьмич знает свое дело. Если я пропущу удар, лодку просто выкинет на мелководье. В лучшем случае, сильно замедлюсь. В худшем — выйду из гонки.

У меня была секунда на реакцию. Резко сбросить скорость? Волна пройдет впереди, но я потеряю преимущество. Принять удар? Есть риск просто вылететь на берег.

Я выбрал третий вариант.

Создал встречное течение в полуметре от борта. Небольшое, почти незаметное, но в нужный момент и в нужном месте.

Волна встретилась с течением. Энергии столкнулись, погасили друг друга. Вместо сокрушительного вала нас качнуло как в детской ванночке.

— Повезло! — крикнул Волнов. — Волна ушла в сторону!

Повезло. Да, конечно.

Кузьмич снова оглянулся. Его физиономия выглядела озадачанной. Его фирменный прием не сработал. Он что-то крикнул Добролюбову, тот сидел рядом с каменным лицом, вцепившись в поручни.

Мы прошли первые пятьсот метров от старта. Канал расширился, превратившись в небольшой залив. Здесь было глубоко, метров пять, не меньше. Вода темная, почти черная. И холодная — я чувствовал это даже без магии, по тому, как от поверхности поднимался легкий туман.

Километр от старта. Четверть пути. Мы шли ноздря в ноздрю, как говорят наездники.

А потом началось самое интересное.

Канал, оставаясь глубоким, стал сужаться. Раньше тут проходил торговый путь, но постепенно его забросили. Вода была мутная от поднятого со дна ила, пахло тиной и гниющими водорослями. Кузьмич снова поднажал и его катер стал уходить вперед.

«Капля, ищи!»

«Ищу, Данила! Сейчас! Пока ничего! Сейчас найду! Вот!»

Я почувствовал холод. Настолько слился ощущениями с Каплей, что студёный водяной поток на какой-то миг окатил всё тело.

Вот она — моя дорога. У левого берега, прямо со дна било несклько родников. Судя по интенсивности, тут выходила на поверхность целая подземная речка. Она создавала мощное подводное течение. Невидимая река внутри реки. Быстрая струя метра в четыре в ширину.

Я направил лодку точно в поток. Попадание было как прыжок на движущуюся повозку, резкий толчок, ускорение, ощущение полета. Скорость выросла разом на треть. Мы неслись теперь не благодаря камням, а вместе с самой водой.

— Ух ты! — Волнов обернулся, глаза круглые от изумления. — Что это? Мы как будто с горы покатились!

— Снова течение, на этот раз со дна, холодное.

— А вы откуда знаете?

— Опыт, — уклончиво ответил я. — Я же ныряльщик.

Разрыв сокращался стремительно. Пять корпусов… четыре… три…

Кузьмич заметил наш маневр. Он что-то крикнул Добролюбову, показал рукой в нашу сторону. Потом резко крутанул штурвал, пытаясь тоже поймать течение.

Но катер был слишком широким. Он зацепил только край потока, да и то ненадолго, глубокая осадка не позволяла идти так близко к берегу. Пришлось вернуться на фарватер.

Два корпуса разрыва… полтора…

Кузьмич попытался снова создать поперечную волну, но я был готов. В момент его маневра резко ушел к самому берегу, где глубина была меньше метра. Волна разбилась о мелководье, превратившись в безобидную рябь.

Один корпус!

Мы шли буквально в метре друг от друга. Тяжёлый катер возвышался над нашей лодочкой, так что край его борта был выше моей головы.

Волна от него била в борт, так что мне приходилось выкручивать рычаг вправо, просто чтобы оставаться на курсе.

Полкорпуса!

И тут катер начал смещаться. Медленно, буквально по сантиметру. Ближе, еще ближе.

— Да что ж он делает, ирод⁈ — заорал Волнов. — Кузьмич, мать твою за ногу! Ты сдурел!

Я бросил взгляд на механика, стоящего у штурвала. Он не смотрел в нашу сторону, а его махина тем временем постепенно приближалась к нам.

Ультиматум, вот что это такое. Сбрось ход, или тебя раздавит. Не знаю, готов ли был Кузьмич пойти до конца. Думаю, большинство его противников ломалось раньше, не выдержав морального давления.

Борт катера и обрывистый берег выглядели в точности как молот и наковальня.

«Данила!» — испуганно заверещала Капля, — «Палки! Палки со дна! Опасно!»

Я увидел всё её глазами. Прямо поперёк нашего курса из дна словно гнилые зубы торчали брёвна старой пристани. Её самой не было и в помине. Сверху вода была совершенно гладкой, мирной, поросшей кувшинками.

Моя лодка неслась прямо на них. Столкновение неизбежно. Справа берег, слева катер.

Знал ли об этой ловушке сам Кузьмич? Мозг стремительно просчитывал варианты. Нет, не знал. Его правый борт приходится точно на крайнюю сваю. Пропорет от носа до кормы, так что катер отправится на дно.

До преграды осталось десять метров, пять, один…

Я сосредоточился и вода стала плотной. Тот самый водный щит, который отбивал атаки, только лежащий плашмя под наклоном и закрывший брёвна.

— Держись! — только успел крикнуть я.

Лодка подпрыгнула, вылетев из воды всем корпусом и спустя пару метров с размаха плюхнулась брюхом прямо в кувшинки. Брызги окатили всё вокруг, включая Кузьмича.

Но тому было не до этого.

Щит прикрыл весь ряд брёвен, так что катер просто оттолкнуло в сторону. Опытный речник тут же выкрутил штурвал, вернувшись на курс.

Я видел, как он взволнованно крикнул что-то Добролюбову, тот полез в трюм. Сообразили, что наткнулись на препятствие и теперь ищут течь. Ничего там нет, вам повезло, что рядом был Архимаг.

Наверное, я мог бы просто ничего не делать и дать Кузьмичу утопить свой катер. В конце концов он сам создал эту ситуацию.

Победа в гонке и посрамление противника были бы мне обеспечены. Но это был бы уже не я.

— Отрываемся! — Волнов едва не подскакивал в лодке от радости, большого труда стоило удержать его на месте. — Гляди-ка!

Но его радость была преждевременной. Течение стало ослабевать. Мы снова вышли на прямой и широкий участок.

И тут катер Кузьмича показал, на что способен. На прямой воде, без помех и хитростей, промышленный движитель выдал всю мощь. Катер рванул вперед как спущенная с поводка гончая.

К маяку мы вышли вровень. Я видел профиль Добролюбова, неподвижный, как у статуи. Рядом Кузьмич орудовал рычагами и вентилями своего механического чуда, что-то постоянно подкручивая и регулируя.

Отсюда я увидел русалочий остров. Клочок земли метров тридцать в длину, поросший чахлыми ивами. Они склонились над водой, словно пытались напиться, но боялись упасть. По правилам, остров надо было обогнуть слева.

Мы оба прошли его по широкой дуге. А дальше,

Три корпуса разрыва… четыре… пять…

— Всё! — простонал Волнов. — Конец! Проиграли! Он нас делает, как детей.

Действительно делает. И проблема во встречном течении. То что раньше помогало, теперь стало помехой. Катер Кузьмича куда более мощный и тяжелый, пёр против течения как утюг. А нашу лодочку сносило.

Оставалось выбрать самый спокойный участок, но его уже занял Кузьмич и не собирался нас пропускать.

Добролюбов в катере расслабился, откинулся на спинку сиденья. Даже что-то сказал Кузьмичу — судя по жестам, поздравлял.

Но я не собирался сдаваться.

Трение. Если удастся его снизить, то и влияние течения уменьшится. К сожалению, натянуть на всю лодку пузырь защитной плёнки я не мог. Хотя бы потому, что тогда его увидит Волнов.

Можно создать под днищем что-то вроде щита из уплотнённой воды. Но держать щит подолгу очень тяжело для моего скромного резерва. Это заклинание разовое и энергозатратное. Вот если что-то постоянное…

Раз!

И под днищем лодки сформировался элементаль. Он зацепился за днище своими щупальцами-отростками и, повинуясь приказу, растёкся тонкой лужицей.

Бац! Ещё один!

Меньше минуты мне понадобилось, чтобы накрыть всё днище нашей лодочки тонкой пленкой элементалей. Эффект даже превзошел ожидания.

Лодка помчалась словно санки с горы. Скорость разом выросла почти вполовину.

Мы промчались мимо катера, словно он стоял на пристани.

Волнов даже издевательски помахал Кузьмичу и Добролюбову рукой.

— Ура! — старый лодочник едва не вывалился за борт. — Мы впереди!

Я видел лицо Добролюбова. Все такое же каменное, но в глазах мелькнуло что-то похожее на интерес. Или уважение? Он понимал, что происходит что-то необычное.

Наш отрыв стремительно увеличивался. Кузьмич выжимал из своего чудовища всё возможное, но было очевидно, что он отстаёт.

Щелчок. Громкий, металлический, отчетливо слышный даже через шум воды. Потом раздался другой звук, этот был более высокий, мощный. Новая нота в симфонии моторов.

Катер дернулся и начал набирать скорость.

— Два камня! — Волнов побелел. — У него два камня! Запасной включил! Нам хана!