Маг-целитель

Глава 22

— Колдунья наслала? — вскричал капитан. — Ну а как же, все из-за того, что на борту — баба!

— Нет. Из-за того, что на борту — я. — Я отвернулся, выругался и пробормотал: — Как же она догадалась?

Так и вышло, что я не заметил, как капитан и матрос обменялись испуганными взглядами, Лишь обернувшись, я увидел: свирепо сдвинув брови и сжав кулаки, они стояли совсем рядом, готовые кинуться на меня. Я вовремя увернулся, поднял руки и принялся произносить бессвязные слоги. Вояки в страхе застыли.

Я горько усмехнулся.

— Я все устрою по-другому. Скоро не получится, потому что сразиться мне надо с колдуньей, а не просто с бурей. Но солнце я верну.

Я повернул голову к волнам и запел:

Раскаты грома стали потише. Капитан и матрос подняли глаза к небу. Ветер утих настолько, что они могли переговариваться без необходимости орать друг дружке на ухо.

— А он и взаправду чародей, — пробормотал матрос. Но капитан хмурился.

— Кто же все-таки с нами плывет, а?

Но тут налетел бешеный шквал, и над кораблем повисла стена воды — настоящее цунами.

Волна обрушилась на капитана и матроса, они жалобно завопили и вцепились в снасти. Вода тут же схлынула с палубы — громадная волна подняла бедный кораблик к самому небу, горизонт ушел вниз, нас завертело на месте. Капитан прокашлял что-то непечатное. Я прервал пение и крикнул:

— Потерпите еще немножко!

А сам я в этот миг чуть было не выпустил из рук канат! Новая волна обрушилась на меня. Я думал об одном: остаться в живых и потом больше никогда близко не подходить к воде! Волна схлынула. Все кричали, как полоумные. Я хватал ртом воздух и обшаривал закоулки памяти. Вынуть пачку стихов Фриссона я не осмеливался. Напрягаясь из последних сил, я вспомнил:

Я допел куплет и тут же запел песню с самого начала. Ветер сбавил силу, волны стали опадать.

Но вот налетел новый порыв ветра, и я понял, что у Сюэтэ еще есть порох в пороховницах.

Ну и ладно. Я и сам еще кое-что помнил.

Пропев первые строки, я запел дальше. Шторм ослабел, и не на миг, как раньше. Я пел и пел, а ветер становился все тише, волны — ниже, и в конце концов через некоторое время можно было уверенно сказать, что идет дождь. А потом и дождь прекратился, и тучи умчались к западу. На поверхности моря заплясали солнечные блики, матросы радостно закричали «ура» и стали подбрасывать вверх свои шапочки. Я закашлялся и прервал песню.

— Дайте же попить! У меня горло пересохло!

Помощник капитана бегом бросился выполнять мою просьбу, на ходу крича от радости.

Даже сам капитан усмехался, но вот взгляд у него все-таки был озабоченный.

— А что, если колдунья снова нападет, чародей?

— Придется снова спеть, — прокаркал я. — Мне вас очень жаль. Ну дайте же напиться скорее!

Мысленно я вознес благодарственную молитву святому Брендаму — ирландскому моряку, которой отправился исследовать Атлантику в утлой лодчонке и, видимо, открыл-таки Северную Америку.

Подбежал-помощник и подал мне большую деревянную кружку, которую я с благодарностью осушил. В кружке было теплое и горькое пиво, но оно показалось мне напитком богов. И как раз в это мгновение сверху раздался громкий и радостный крик.

— Земля! — вопили матросы, взобравшиеся на мачты, чтобы распустить паруса. Они тыкали пальцами в сторону запада и кричали: — Зе-е-е-е-мля-а-а!

— И верно, земля. — Капитан прикрыл глаза ладонью и посмотрел в ту сторону, куда указывали матросы. — Значит, во время шторма у нас прямо-таки крылья отросли — это, сдается мне, Крит.

— Остров! — крикнул впередсмотрящий, но матросы все равно радовались.

— Земля — она и есть земля, — заключил капитан, снова напуская на свою физиономию маску суровости. — Вы нам заплатили, чтоб мы вас отвезли на остров, подальше от Аллюстрии? Вот вам остров.

— Все верно. Будем считать, что условия договора выполнены, — ответил я.

Я понимал капитана, мне и самому не хотелось бы еще раз подвергать его и команду опасности. Да и сам я после всех испытаний приобрел стойкую неприязнь к морским прогулкам. «В следующий раз, — решил я, — надо будет воспользоваться ковром-самолетом или еще чем-нибудь в таком духе».

— У меня только вот какое предложение. Вы нас высадите, а потом, может быть, отыщете какой-то другой остров? Нужно же дать Сюэтэ время забыть, кто нас сюда доставил.

Лодку нещадно качало. Что говорить — шторм ведь только-только унялся. Жильбер с Анжеликой по-прежнему были зелененькие, но все-таки взяли себя в руки и вежливо простились с капитаном и командой. Матросы подняли крик и дружно помахали нам руками. Не сомневаюсь — пара-тройка из них отлично помнили, кто именно повинен в том, что колдунья наслала шторм на их корабль. Но все же для большинства матросов я остался героем, который всех их спас.

А потом корабль исчез за горизонтом, я отвернулся и начал грести. Нам и парус-то был не нужен. Волны сами несли нас к острову. И веслами я работал больше от нечего делать.

Но вот лодка ткнулась носом в песок. Я выпрыгнул на мелководье, утешая себя тем, что джинсы скоро высохнут, и всем весом налег на корму. Жильбер что-то пробурчал насчет того, что кто-то суется не в свое дело, спрыгнул за борт, и тут уж все попадали в воду. Я бросился вытаскивать Жильбера.

— Вот спасибо, господин Савл, — отплевываясь, поблагодарил меня сквайр. — Поддержи меня так, чтобы я не падал.

И Жильбер, полный решимости, пошел по дну к корме.

— Послушай, — попытался я удержать его, — морская болезнь — она и есть морская болезнь, как на нее ни смотри. Ты же не должен...

Жильбер крякнул, навалился на корму, и шлюпка. взбороздив песок, выехала носом на берег. Жильбер уцепился за борт, тяжело дыша и отфыркиваясь.

— ...Доводить себя до изнеможения, — закончил я начатую фразу, стараясь при этом не смотреть на Жильбера.

Жильбер отчаянно держался за борт. Руки его на миг ослабели, он дышал, как выброшенный на берег кит.

Анжелика в один миг перескочила через планшир и наклонилась к сквайру.

— Ты изнемог? — участливо спросила она, хотя сама имела далеко не самый лучший вид. — Будь мужествен, храбрый сквайр! Все... все... пройдет!

Жильбер выпрямился.

— Ваш прекрасный пример вселяет в меня мужество, госпожа. — Он попробовал выбраться на берег, но побоялся отпустить планшир.

— Что это... за местность, чародей?

— Такая местность, — пожал я плечами. — Камни да колючки. Не самый гостеприимный из пляжей.

Берег был усыпан галькой. За узкой полосой пляжа ступенями вздымались скалы, напоминая скамьи в амфитеатре. За этой «лестницей» виднелась каемка травы, а выше кое-где попадались редкие, невысокие и корявые деревца. Такие же деревца или чуть пониже громоздились с горем пополам в расщелинах скал, соседствуя с валунами и жалкими кустиками.

— А что... тут людей вовсе нет, что ли?

— Я их по крайней мере не вижу. — Я склонил голову набок и прислушался к гомону чаек. — И не слышу, — добавил я.

Тут из-за скалы выпрыгнул горный козел, встал на камень и заблеял.

— Ну вот, — произнес я обрадованно, — какая-то живность тут все-таки имеется. Пошли, братцы. Поглядим — может, источник разыщем. Нужно немного передохнуть и собраться с силами, прежде чем мы отправимся на поиски острова Тимеи.

— Ага, — вяло пробормотал Жильбер. — Водички попить...

Он оторвался от шлюпки и побрел за мной.

Анжелика явно пребывала в смятенных чувствах. Я видел: ей очень хочется взять под руку Жильбера. Ведь она нисколько не затрудняла бы его этим при ее-то весе — а вернее, при полном его отсутствии.

Кто сказал, что я ощутил муки ревности? Какая ревность, Бог с вами! Вам показалось.

Крысолов замкнул наше шествие. Он испуганно озирался — не доверял открытому пространству. Если Гремлин и был где-то поблизости, он не показывался.

И в общем-то правильно делал, как вскоре выяснилось. Не успели мы одолеть и трех каменных ступеней, как из-за скал и кустов бесшумно вышли и встали полукругом, преградив нам путь, с десяток мужчин. Они встали, уперев руки в боки.

Я лупал глазами, совершенно сбитый с толку.

Вспомнил про шлюпку, обернулся...

А у шлюпки стоял еще один мужчина, и еще шестеро — между нами и шлюпкой.

— Похоже, — промямлил я, — мы выбрали неправильный остров. И вторглись в чужие владения.

— Я должен был догадаться, — проворчал Крысолов. — Где козлы, там и люди.

— Ну, так давайте сразимся с ними, — храбро заявил Жильбер, приосанившись и сжав кулаки.

Я искоса глянул на сквайра. Будь Жильбер в форме, я бы, может, и рискнул. Но даже без него у меня была убойная сила — наш Фриссон.

— Чародей, — шепнул мне на ухо поэт. — Позволь мне сказать...

— Нет, ни в коем случае! — резко оборвал его Крысолов. — Творить чудеса так близко от Аллюстрии и королевы Сюэ... королевы, которая с точностью до дюйма тогда определит, где мы!

— Думаю, она и так провела неплохую рекогносцировку, — буркнул я, — вот только я терпеть не могу проливать кровь, когда это не нужно.

— А и не нужно, — подтвердил Жильбер. — И не будем проливать. Поколотим как следует, и все. Но если промедлим — боюсь у тебя уже не будет возможности ни выбрать, ни придумать стишок.

— Дело говоришь, — согласился я. — Но как я погляжу, все они безоружны.

В каком-то смысле я был прав. Все мужики до одного имели при себе здоровенные ножи — настоящие тесаки, но ножи покоились за широченными крестьянскими ремнями. Правда, мужикам ничего не стоило в любое мгновение выхватить свои ножички из-за пояса. Мужики были широкоплечие, мускулистые, одетые в подпоясанные ремнями рубахи и широкие штаны. Лбы у всех украшали лихо повязанные яркие платки. Физиономии были свирепые и грубые, а у некоторых вдобавок имелись усищи непомерной длины. Если судить по внешности, я бы сразу сказал, что они — пираты.

— Драться не будем, — решил я. — Мы пока что не враги. — Я закусил губу, повнимательнее пригляделся к мужчине, который стоял прямо напротив меня, немного выступив вперед, и принял решением — Вы, ребята, стойте на месте, — распорядился я, пропустил мимо ушей предостерегающие выкрики Жильбера и приветственно склонил голову. — Простите, что вторглись в ваши владения, — начал я, — но, боюсь, иного выхода у нас не было. Видите ли, мы попали в шторм, и...

— Попали. Мы видели, — проговорил мужчина, показавшийся мне главным.

Его голос походил на зудение пилы-ножовки, которой пытаются распилить ржавую трубу. Я удивленно посмотрел на него. Несмотря на чудовищный акцент, в его речи угадывался тот язык, на котором разговаривали в Аллюстрии.

— И еще мы видали, как вас высадили в шлюпку. Высадили и уплыли! Ну, так какая же на вас зараза, если капитан порешил от вас избавиться?

Я, не мигая, смотрел на аборигена. А ведь и вправду все складывалось так, что нас в чем угодно можно било заподозрить. Я мельком глянул на цепочку свирепого вида крестьян, вспомнил, что со стороны моря нас прикрывают, и решил сказать правду.

— Мы — враги Сюэ... Королевы Аллюстрии. Мы и ваши враги?

Мужчина нахмурился, поиграл мускулами и ответил:

— Может, да, а может, и нет.

И все. Стоит и смотрит на меня.

В голове у меня все перепуталось, но, не придумав достойного ответа, я решил промолчать. Ответил мужчине взаимностью — уставился на него.

Немногого же я добился. Правда, крестьянин кивнул и отвернулся.

— Пошли, — бросил он через плечо, — пусть герцог разберется.

Нас отвели в замок, которому была не одна сотня лет, если судить по тому, как источила непогода его камни, какой на них лежал слой морской соли. Замок оказался приземистым и толстостенным. Тут преобладали римские арки и пухлые дорические колонны. Попади я в такой замок у себя на родине, он был бы выстроен предприимчивыми норманнами, которые, конечно, утверждали бы, что соблюли все каноны романской архитектуры.

Надо сказать, что, несмотря ни на что, замок не производил гнетущего впечатления. Стены его были сложены из какого-то светлого камня с вкраплениями красного. Казалось, будто бы эти стены хранят тепло гревшего их многие годы солнца. Да, замок можно было назвать строгим, но уж никак не мрачным.

И владелец замка оказался очень похожим на свое жилище.

Герцогу, как выяснилось, было под пятьдесят. Волосы его тронула седина, но он был все еще крепок. Правда, аристократизма в его облике было примерно столько же, сколько в каком-нибудь заправском регбисте. В общем, он был очень похож на своих подданных, если не считать темно-синего облачения, расшитого знаками Зодиака и подпоясанного ремнем, к которому был приторочен весьма устрашающего вида меч. В руке герцог сжимал шестифутовый посох из какого-то прочного отполированного дерева — такого темного, что оно казалось почти черным. Посох имел форму змеи. Я чисто инстинктивно приготовился к схватке. Да, одежка на герцоге вроде бы не настораживала — ничто не указывало на его принадлежность к черной магии. Впрочем, и к белой тоже. А вот посох по символике больше тянул на приверженность хозяина ко Злу. В Европе змея была если и не всегда знаком Сатаны, то уж по крайней мере почти всегда знаком угрозы.

— Я — Ширак, герцог этого острова, — представился воинственный волшебник. — А вы кто такие, что решились без спросу ступить на мою землю?

Я решил сказать ему правду, но в самом обобщенном виде:

— Мы странники и желали только оказаться на каком-нибудь острове за пределами Аллюстрии, милорд.

— А Винсентио сказал мне, будто бы вас высадили в шлюпку с корабля, который затем уплыл.

— Это было сделано по нашей просьбе.

— По просьбе? Это зачем же кто-то станет просить, чтобы его высадили с корабля? — Герцог прищурился. — А не говорили ли вы Винсентио про то, что вы вроде бы враги королевы Сюэтэ?

При упоминании имени королевы я вздрогнул. Ну, это ладно. Может быть, она сразу засекла его, но не нас. Я кивнул, старательно храня невозмутимость.

— Говорили. Просто мы не хотели, чтобы капитан и команда корабля пострадали за то, что довезли нас сюда.

— И еще вы хотели тайно выбраться из Аллюстрии, так? И вам плевать на то, что вы, может быть, навлекли гнев королевы на нас, а?

— На самом деле мы не собирались высаживаться на обитаемый остров, — объяснил я.

Краешком глаза я заметил выражение физиономии Жильбера, и оно мне очень не понравилось. Ухмылка его становилась все более враждебной, к тому же он воинственно распрямил плечи.

— Но высадились на обитаемом! И если мы вас отпустим, Сюэтэ таки обрушит на нас свой гнев! Или нет?

Подданные герцога сгрудились около него, зароптали.

— Есть такая возможность, — признал я. — Но если мы раздобудем немного свежей воды, передохнем и перекусим, мы, может быть, сумеем тронуться в путь еще до рассвета. Королева и не узнает, что мы тут побывали. — Жильберу я шепнул: — Нас меньше, не забывай.

— И когда же такое тебя останавливало? — дерзко бросил Жильбер.

Герцог нахмурился, но, видимо, решил не обращать на сквайра внимания.

— Может, так оно и есть, если не врешь.

— Не вру! — с жаром откликнулся я. — Поверьте мне! У вас нет никаких причин сомневаться в моей искренности!

— Это да, — признал герцог. — И именно так бы ты сказал, если бы врал. На самом-то деле так всегда и бывает: чем больше врешь, тем сильнее стараешься доказать, что говоришь чистую правду.

Я постарался изобразить праведное возмущение.

— Вы что, хотите сказать, что я лжец?

— Я хочу сказать, что хотел бы проверить, правду ли ты говоришь.

Я таращился на герцога и пытался придумать убойное доказательство. В конце концов я покачал головой.

— Не могу. Я говорю правду, уверяю вас, но доказать... Ничего не могу придумать. Не вызывать же сюда королеву, чтобы она подтвердила мои слова?

— Да нет, конечно, — усмехнулся герцог, — она не слишком приятная гостья. Только знайте, если уж у вас нет способа доказать свою правоту, у нас такой способ найдется.

— То есть? — не без тревоги спросил я. Почему-то мне показалось, что любезный герцогу способ доказательств вряд ли порадовал бы Эвклида.

— Испытание! — объявил герцог, и мне показалось, будто я явственно услышал заглавную первую букву. — Один из вас должен пройти Испытание, чтобы освободить остальных.

— Я, — сказал я, не задумываясь, и правильно сделал, потому что иначе меня бы опередил Жильбер.

— Я! — завопил он во всю мочь. Герцог едва заметно улыбнулся и кивнул.

— Слово не воробей, — вымолвил он, глядя мне в глаза. — Ты, значит, ты!

— Но я же... — не унимался Жильбер, но Анжелика прервала его самым оригинальным способом.

— О-о-о-о, не-е-е-ет! — закричала она, бросилась ко мне, заслонила меня от герцога, заметалась. Она разгоралась все ярче и ярче, стараясь привлечь к себе внимание хозяина замка. — Любовь моя! — кричала Анжелика. — Ты не знаешь, сколь ужасно может оказаться это Испытание! О нет, господин герцог, не подвергайте его пыткам! Вы не можете, вы не должны! Он добрый человек, он правдив и в словах своих, и в делах. Он не заслуживает такого жестокого обращения!

У Жильбера вид был такой, словно его мешком по башке стукнули.

— Тише, тише, — прошептал я и взял Анжелику за руки. «О, если бы я маг их почувствовать!» Я призвал на помощь всю свою способность кого-либо в чем-либо убеждать. — Я буду жив, не бойся. Что же до боли, до пыток... ну, бывало ведь и хуже. Верно я говорю, милорд?

Физиономия герцога окаменела.

— Что же ты за человек такой, если снискал любовь призрака?

— Я — чародей, — просто ответил я.

— Чародеи-то чаще всего мудры, а ты что-то не очень, — пробурчал герцог, но, как ни странно, одобрительно кивнул. — Между тем твои товарищи все как один готовы выступать на твою защиту, а это говорит в твою пользу.

— Ну, вот видишь? — шепнул я Анжелике. — Я так и знал. Все будет хорошо... Жильбер, помоги даме, ладно? Ну вот, милая, не волнуйся. Что, меня раньше не пытали, что ли?

— Но это вовсе не нужно! Ты — честный человек! — воскликнула Анжелика и упала в слезах на руки Фриссона.

Он поддержал ее и, взяв за плечи, отвернул от меня. Лицо у Жильбера было такое, будто он всеми силами пытался что-то осмыслить.

— Отведи их к шлюпке, — распорядился герцог, обратившись к Винсентио. — Пусть отплывут. Наблюдай за шлюпкой, пока она не скроется из глаз.

Винсентио кивнул, и его отряд сомкнулся, скрыв от меня моих товарищей.

Собственно, я даже не сумел бросить на них прощальный взгляд. Герцог взял меня под локоть и повел по перекидному мосту в замок.

— Ну, пошли, — сказал он, — приступим к Испытанию.

— Конечно, — отозвался я, чувствуя, как весь немею. Ну что ж, по крайней мере в голосе герцога не было злорадства. На мой взгляд, это означало, что он не садист — стало быть, могло бы быть и хуже.

Могло ли?

В тот самый миг, когда мы миновали широкие ворота и вошли во двор замка, в стороне мелькнула тень, и мне показалось, что это фигурка Гремлина, но я понадеялся, что ошибся. Гораздо больше мне хотелось бы, чтобы сейчас он был рядом с Анжеликой и всеми остальными. Мне-то он вряд ли чем поможет, а вот товарищей, пожалуй, смог бы уберечь от плена.

Но все равно было немного приятно сознавать, что я не одинок.

И потом, что же за Испытание мне все-таки предстояло? Я на ходу поглядывал на герцога, на его астрологическую мантию, змееобразный посох. Как пить дать черная магия не забрала его целиком на свою сторону. Может быть, он и пользовался какими-то ее приемами, но пока не отдался ей весь, без остатка. Играл в древнюю, как мир, игру. Думал получить от Дьявола все, что хочет, ничего ему не отдавая.

Я резко остановился, потрясенный до глубины души.

А я сам разве не этим занимался?

Да нет, нет, конечно. Должна быть разница. Определенно, должна.

Да, вот она в чем: я не пытался воспользоваться силой Дьявола. Да и Божьей силой не пытался, если уж на то пошло. Правда, последнее у меня получалось не слишком успешно. Все-таки одного-другого святого я на помощь призывал и время от времени обращался с молитвой ко Всевышнему. Так что эквилибрист в этом плане из меня получился никудышный. Возможно, герцог меня в этом превзошел?

А может быть, он никакой не эквилибрист, а добрый волшебник, который просто нацепил на себя символы черной магии?

И они его, эти символы, сильно искушали. Ну, очень сильно.

Герцог отвел меня к одной из бойниц, чтобы я своими глазами увидел отплывающую лодку. Правда, я с огромным трудом разглядел в лодке черные точки — головы моих друзей, но все же разглядел. Герцог, как ни крути, оказался верен своему слову. Друзья мои были целы и невредимы.

— А теперь пошли, — проговорил герцог и повел меня вниз по лестнице.

Вниз, вниз, вниз...

Мы миновали темницы, спустились еще ниже и наконец остановились в круге света, отбрасываемого факелом. Прямо перед нами на полу лежала каменная плита — высотой мне до колена, длиной в шесть футов и шириной в четыре. Я со страхом посмотрел на плиту и решил, что для алтаря она слишком низка. Этой мыслью я себя и тешил, покуда крестьяне снимали с меня рубаху и привязывали к плите.