Люди Края

Глава 23. МАЯК

Когда-то очень давно, когда программирование пруви пятого уровня Питера Мельника близилось к окончанию, его вызвал мастер. Без долгих предисловий Софийский сообщил курсанту Мельнику, что хотел бы испробовать на нем новую, только что разработанную методику. Суть ее заключалась в наделении пруви высшего уровня отдельными системами, присущими супи, — но без превращения его в сверхнатурала в целом. В результате должен был получиться пруви неизвестного ранее шестого уровня — обладающий силой, регенеративными и сенсорными возможностями супи, но не утративший человеческих эмоций и переживаний. Мельник, как сказал в заключение Софийский, — первый, кому он предлагает этот вариант.

Мельник спросил, как мастер оценивает шансы на успех. Софийский сообщил, что шансы не слишком велики — примерно 40 процентов. А что его ждет в случае, если методика окажется ошибочной, продолжал допытываться юный пруви. А вот этого, признался мастер, никто не знает. Возможно, все ограничится тяжелой болезнью — вернее, целым комплексом болезней, — после которых испытуемый вернется к исходному состоянию. Но возможны и другие, худшие сценарии. Он, Софийский, никогда не стал бы подвергать своего курсанта такому риску, если бы не тревога, которую он испытывает в связи с супи, что выходят сейчас из стен некоторых расположенных на Краю лабораторий. Он предвидит угрозу, которую могут представлять для человечества эти наделенные необычайными возможностями и при этом лишенные всякой человеческой мотивации существа. И хотел бы, чтобы был кто-то, кто сможет дать им отпор.

„Я что же, должен буду спасти человечество?“ — рассмеялся курсант Мельник. „По крайней мере, часть его“, — ответил мастер.

Освоение новой методики оказалось делом трудным — гораздо более трудным, чем полагал Софийский. Несколько раз уже запущенные программы пришлось останавливать, введенные стимуляторы зачищать, а затем, когда испытуемый выйдет из комы, начинать все сначала. Так прошел год, начался второй, и Мельнику стало казаться, что его мучения никогда не кончатся. Но вот однажды, когда закончилось введение очередной, кажется, двенадцатой по счету программы и разведчик спросил, когда начнется новая, мастер ответил, что новой не будет — курс завершен.

После были испытания, много испытаний. Одно из них состояло в том, что Мельника вывели из корабля в открытый космос — без скафандра, в одном лишь рабочем комбинезоне. Он провел там час, после чего его вернули назад на корабль. Мельник не назвал бы время, проведенное в вакууме, а также те сутки, в течение которых он возвращался к жизни, лучшим отрезком своей жизни, — но он выжил.

Так Питер Мельник стал первым пруви шестого уровня, не обозначенного ни в одной классификации. Позже ему не раз хотелось связаться с мастером и спросить, как обстояли дела у других, на ком была испытана новая методика, — да все времени не было, одно задание следовало за другим. А потом Софийский погиб при загадочных обстоятельствах и унес тайну шестого уровня с собой. Успел ли он инициировать кого-то еще, сколько их было — Мельник не знал.

Однажды, сидя в одной компании, он стал свидетелем спора о неком Джоне Келлоге, прошедшем красное пятно на Семеле. Один из спорщиков утверждал, что Джон как был пруви, так им и остался, ничего с ним не сделалось. Остальные подняли его на смех: всем известно, говорили они, что красное пятно может пройти только супи, нечувствительный к радиации и магнитным полям; скорее всего, этот Келлог просто хвастун.

Мельник отнесся к услышанному серьезно и постарался встретиться с загадочным пруви. Это случилось не сразу, но наконец встреча произошла. Они поговорили о пустяках, при этом внимательно приглядываясь друг к другу. После этой встречи Мельник понял, что Софийский продолжил свои опыты и существует по крайней мере еще один такой же, как он сам.

Мельник никому не говорил о своих способностях, превосходящих уровень любого разведчика, и старался без нужды их не проявлять. А свою высокую сопротивляемость и необычайно быструю регенерацию тканей объяснял (если кто вдруг начинал интересоваться) природным здоровьем. Поэтому о его шестом уровне никто не знал. Не знала о нем и Анна Хельдер.

…Подчиняясь инерции, тележка отлетела от корабля; те, кто лежал на ней, соскользнули и, кувыркаясь, полетели каждый своим путем. Возможно, кто-то попал под огонь корабельных дюз и сгорел без следа. А может, и нет: ведь существо, которое когда-то было Анной Хельдер, не смогло сдержать рвущейся из него силы и буквально выстрелило их в пространство.

Мельник начал готовиться к переходу в вакуум еще в тамбуре. Подчиняясь команде, кожа и мышцы сжимались, деревенели, сердце замедляло свой ритм, давление крови падало, сосуды твердели. Последним усилием, перед тем как впасть в забытье, он выдохнул остававшийся в легких воздух и закрыл глаза; опустившись, веки тоже застыли, словно заслонки на иллюминаторах.

Если бы ему дали немного больше времени, он бы успел подготовиться полностью. Но этого времени не было, и, оказавшись в пространстве, он ощутил — едва-едва, самым краем угасающего сознания — леденящий холод и боль, что причиняла не успевшая загустеть кровь. А потом и эта боль исчезла вместе с остальными чувствами. Последнее, что делал его мозг перед тем, как угаснуть, — он пытался вспомнить, сколько может выдержать в пространстве. Софийский говорил ему, но он забыл. Помнил только, что тогда цифра показалась ему очень большой. Но теперь рядом не было корабля с наблюдающим за ним мастером. Вирусы выживают, путешествуя с метеоритами миллионы лет, но он же не вирус. Он… кто он? Чжан бы сказал… но он не…

Последняя искра угасла. Малое небесное тело, в которое превратился разведчик Питер Мельник, летело, постепенно удаляясь от нанесенных на звездные карты путей. Случись поблизости праздный астроном, он мог бы вычислить период вращения этого необычного метеорита вокруг своей оси и его траекторию, уводящую куда-то в сторону Денеба, в лучах которого он и должен был сгореть спустя столько-то миллионов лет. Но такого астронома поблизости не было. Да и не было поводов приглядываться к этому объекту — ведь он ничем не выделялся среди других обломков, летящих по своим орбитам.

Так прошло какое-то время: может, несколько минут, а может, часов. Потом что-то изменилось. Если бы Мельник мог чувствовать, он бы ощутил эту перемену как тепло, возникшее где-то сбоку, на поясе, где в кармашке лежал маленький кубик неправильной формы. Этот кубик, подаренный ему когда-то на Никте, он носил с собой всегда, перекладывая из одной одежды в другую. У него возникла привычка, задумавшись, доставать ченджер и катать его в руке — так, казалось, и думалось легче. Вот и теперь, готовясь к прохождению Ворот, он не взял ни оружия, ни лекарств — зачем они в обители комфорта? — но ченджер вынул из комбинезона и положил в поясной карман.

Обычно кубик был то бледно-зеленым, то желтым, то розовым — в зависимости от того, в какое время дня на него посмотришь. Сейчас же он светился ослепительным красным светом, который проникал сквозь ткань кармана и опутавшую разведчика сеть, словно их вообще не было. И этот свет мерно пульсировал, то потухая на время, то вновь разгораясь. Так посылает свои сигналы кораблям стоящий на скале маяк. Но здешние корабли плыли гораздо дальше, чем это бывает на Земле. Поэтому маленький кубик излучал не только видимый свет.

Капитан Лесли Стоппер не находил себе места. Правильнее всего было бы сказать, что он был в бешенстве. Хуже всего было то, что злиться капитану было не на кого, кроме себя самого. Сэкономил, идиот! Решил поберечь деньги, набрал команду сплошных новичков, вчерашних курсантов. Отбирал тщательно, некоторым даже экзамены устраивал. И поначалу все складывалось неплохо. Новички, впервые попавшие в настоящий, не учебный, полет, старались изо всех сил, а Стоппер, запершись в каюте и открыв свою бухгалтерию — не ту, что показывают инспекторам, а настоящую, — подсчитывал, сколько сэкономит на премиальных и страховке.

А ведь опытный человек, мог сообразить, что одной старательности мало, что порой она может сыграть в пространстве злую шутку. Так и получилось. Вначале выяснилось, что логист, стараясь разместить груз как можно компактнее и сберечь место для дозагрузки на Эгине, перемудрил и нарушил балансировку. В результате корабль стал сбиваться с курса, и, чтобы его удержать, приходилось давать дополнительную нагрузку на реактор. А тут еще, как назло, владелец груза, решивший лететь с ними до Системы, все время подгонял, сулил премию за скорую доставку. Ну Стоппер и попался на эту удочку и, в свою очередь, стал подгонять пилота. Будь тот поопытней, плюнул бы на эти понукания и напомнил капитану (клиенту что напоминать — он человек посторонний), что „Айова“ — корабль совсем не новый, реактор в последний раз ремонтировался пять лет назад. Но новичок ничего такого сказать, конечно, не мог. И вот закономерный итог: потеря фокусировки пучка. Хорошо хоть, что не возле Ворот, на глазах у диспетчеров: уж они бы не упустили случая поиздеваться над Стоппером.

Пришлось глушить реактор, спешно организовывать выход в открытое пространство для наружного ремонта. Новички-механики, конечно, были рады: еще бы, настоящее приключение, будет потом о чем рассказать! Но график полетел к черту. К тому же, пока шел ремонт, пилот позабыл сделать коррекцию курса вспомогательным двигателем, и их снесло в сторону от навигационных путей.

Но вот наконец ремонт был закончен, и пилот, успевший получить от Стоппера хороший нагоняй, доложил, что плазма фокусируется нормально. Штурман сообщил, что новый маршрут к Воротам проложен, подлетное время два часа с минутами, полет можно продолжать. Стоппер уже открыл рот, чтобы скомандовать: „Полная тяга!“, когда второй пилот вдруг воскликнул:

— В квадрате Е-8 отмечаю сигнал! Просьба о помощи!

— Какой еще сигнал? — воскликнул Стоппер.

— SOS, капитан! — бодро доложил пилот. — Правда, какой-то необычный, растянутый. Но знаете, что странно? На радаре в этом районе ничего не отмечается.

— Как это: на радаре ничего, а сигнал есть? — удивился Стоппер. — Может, это у тебя перед глазами рябит?

Возмущение капитана объяснялось не только непредвиденной задержкой. Второй пилот, самый молодой в их отнюдь не старом экипаже, успел прославиться доскональным знанием всяческих правил и инструкций, касающихся поведения в пространстве, а также множества историй об авариях кораблей.

— Почему это у меня рябит? — обиделся пилот. — Вот, сами послушайте.

Стоппер переключил наушники и услышал знакомые каждому пилоту позывные. Мальчишка не врал — это и правда был SOS, и он действительно был слегка замедлен.

— Черт бы тебя побрал! — воскликнул Стоппер. Было непонятно, к чему относится его гнев — к тому, кто посылал этот размазанный сигнал („словно пьяный передает!“ — мелькнуло в голове у капитана), или ко второму пилоту, который так не вовремя его заметил. Скорее ко второму. Ясно было одно: надо менять курс, выяснять, кто это там нуждается в помощи, заносить все эти действия в бортовой журнал… Делать это Стопперу страшно не хотелось, но этого требовали инструкции.

Тут ему на помощь решил прийти владелец груза.

— Слушайте, ребята, — воскликнул он. — Ну что нам в этом сигнале? Чистое любопытство, и ничего больше. Хотите, я вам скажу, что мы там увидим? Обломок какого-нибудь бота, давным-давно попавшего в аварию. Какая-то часть пульта с передатчиком летает себе в пространстве и сигналит. И еще пятьдесят лет будет сигналить, пока заряд не кончится. Зачем нам туда лететь? Вы же видите — на радаре ничего. Значит, людей там нет. Я предлагаю забыть про этот сигнал. Мы его просто не слышали — и все тут! Давайте держать курс на Ворота. У нас еще есть шанс прибыть к сроку. В таком случае увеличиваю премиальные на десять процентов!

Стопперу предложение понравилось. Он сразу посчитал, сколько получит он лично, — сумма получалась неплохая. Однако он решил промолчать — пусть выскажется команда.

И она высказалась.

— Вы, господин э-э-э… — начал первый пилот.

— Глебски, — подсказал бизнесмен.

— Вот именно. Вы не астронавт, а потому можете говорить, не подумав. Вам не придется держать ответ перед инспекцией — это участь капитана. И не придется просить о помощи, если с вашим кораблем что-то случится.

— А с ними иногда случается беда, — присоединился к нему второй пилот. — Были случаи, когда люди спешно покидали корабль поодиночке, едва успев надеть скафандры. Возможно, мы имеем дело как раз с таким случаем.

— Поэтому придержите ваши щедрые премиальные до другого раза, — завершил штурман.

Вопрос был решен. Стопперу оставалось только с важным видом произнести:

— Хватит болтать! Курс на объект! Штурман, сколько до него?

— Без радара рассчитать трудно… — начал штурман. Тут его прервали.

— Там свет! — воскликнул второй пилот. — Потушите свет в рубке!

Кто-то выключил свет, и тогда стали видны слабые красные вспышки. Огонек то разгорался (тогда он напоминал габаритный огонь корабля), то потухал.

— Странно как-то, — высказался первый пилот. — На аварийный фонарь не похоже…

— Ладно, скоро узнаем, — заявил Стоппер. — Судя по вспышкам, он совсем близко — пара тысяч километров, вряд ли больше. Главный запускать не будем, дойдем на вспомогательных. Пилот, тяга на оба!

— Есть тяга на вспомогательные! — ответил первый пилот, и „Айова“ двинулась вперед.

Спустя полчаса объект появился на экранах радаров — маленький продолговатый объект, похожий то ли на сигару, то ли на веретено — а еще спустя час стал виден. Все, кто был в рубке, прильнули к экранам. Никто не разговаривал — таким странным, ни на что не похожим было то, что они увидели.

Стоппер, как всякий бывалый астронавт, не раз слышал истории о людях, выброшенных пиратами в пространство и скитающихся в нем, равно как и байки о супи, летающих по космосу, словно птицы по небу, и стучащихся в двери звездолетов. Но он никогда не думал, что увидит что-то подобное своими глазами.

Там, в пространстве, был человек. Без скафандра, в самой обычной одежде. Правда, разглядеть детали было трудно: весь он был опутан какими-то нитями, образовавшими плотный кокон.

— Они его мертвым выбросили, — сказал кто-то.

— Может, похоронили? — предположил штурман. — Потому и обмотали этим… этой…

— А сигнал тогда зачем? — спросил второй пилот.

— Откуда я знаю! — пожал плечами штурман.

— Разговоры в рубке! — скомандовал Стоппер. — Двигатели на малую тягу! Миллер, Вайконен, готовьтесь к выходу!

Второй пилот и механик отправились надевать скафандры. Спустя полчаса сложных маневров „Айова“ замерла в сотне метров от человека. Две фигурки, чьи скафандры серебрились в свете прожекторов, приблизились к закутанному в кокон телу, погрузили его в специальные носилки, используемые для транспортировки пострадавших при авариях, и направились обратно.

К моменту их возвращения вся команда, кроме тех, кто оставался на вахте, столпилась возле тамбура. Двери раскрылись, носилки внесли в коридор. Молния носилок была застегнута не до конца, и Стоппер увидел лицо найденного. Выглядело оно отталкивающе. Вначале он подумал, что такое впечатление возникало из-за покрывавших его струпьев, но потом понял, что есть нечто более неприятное: веки человека были закрыты необычайно плотно, словно какие-то заслонки, из-за чего лицо казалось безглазым.

— Куда его — в морозильник? — спросил Миллер.

— Нет, сначала ко мне, — заявил доктор. — Я должен осмотреть, составить протокол… Потом уже вы подпишете. — Он повернулся к капитану.

— Да, конечно, — согласился Стоппер. — Несите в медотсек.

Спустя несколько минут человек, освобожденный из носилок, лежал на столе в операционной. Доктор, успевший надеть фартук и перчатки, выгнал из каюты всех, кого он посчитал посторонними (второй пилот каким-то образом сумел остаться) и включил верхний свет. Теперь стало ясно происхождение странных нитей, опутывавших тело найденного.

— Охотничья сеть, — тихо сказал Миллер. — Я такие только в кино видел. И смотрите, не одна — вот еще один конец.

Доктор вооружился хирургическими ножницами, но даже они с трудом разрезали усиленную металлом нить. Правая рука человека была прижата к груди, пальцы крепко сжимали ампулу. Доктор наклонился и прочитал начало надписи: „метамор…“.

— Метаморфизин, — закончил он. — Сильный антидот. Похоже, его вначале чем-то отравили, и он пытался спастись. Темная история, Стоппер, очень темная. Без полиции тут не обойтись.

— Сам понимаю, — буркнул капитан. — Давно он мертв?

— Откуда я знаю? — ответил врач. Склонившись над человеком, он рассматривал страшные струпья на его лице, потом отогнул ворот рубашки и стал осматривать шею. — Он наверняка промерз насквозь, как ледышка; даже анализ…

Внезапно он замолчал и выпрямился.

— Что там? — спросил Стоппер. — Рана?

Доктор не отвечал. Не глядя, протянул руку вверх и опустил над лежащим на столе телом раструб диагностера. Экран прибора осветился; тонкая зеленая линия поползла по нему, сделала изгиб, снова поползла.

— У него бьется сердце, — изменившимся голосом сказал доктор.

— Что?! — воскликнул Стоппер.

— Три удара в минуту, — сообщил врач. — Он жив. Только не спрашивайте меня, как такое возможно.

Рука неизвестного с зажатой в ней ампулой соскользнула и с легким стуком опустилась на стол; пальцы слегка шевельнулись, но не разжались.

— Он жив… — как зачарованный, повторил Стоппер. — Мать моя, он жив…

Однако потрясения, которые коварная судьба припасла в этот день для капитана Стоппера, как оказалось, еще не закончились. Неожиданно из динамика раздался голос первого пилота:

— Капитан! К нам приближается какой-то корабль. Они делают 50 g! И запрашивают, не брали ли мы кого-нибудь на борт. Что отвечать?

— Спроси, кто они такие, — хрипло ответил Стоппер, откашлялся и добавил: — Я иду в рубку.

Пока он добирался до рубки, ему, вслед за байками о заглядывающих в иллюминаторы мертвецах, вспомнились другие истории, куда более правдивые: об атакованных и ограбленных кораблях, о супи, врывающихся на борт с протонными пушками наперевес. А ведь они не муку везут, не консервы — половина трюма забита иридием, другая — алюминиевыми слитками. Да, но при чем здесь этот парень, которого они взяли на борт?

— Они заявили, что из полиции, из какого-то спецотряда, — сообщил первый пилот, когда Стоппер вошел в рубку. — И потребовали срочно ответить, почему мы, черт побери, болтаемся так далеко от маршрута и брали ли мы кого-то на борт. Ну я ответил, что мы спешили на сигнал SOS и нашли погибшего. Что, не надо было?

— Все ты правильно сказал, сынок, — ответил Стоппер. — Или почти все. Где они? А, вот, вижу…

Да, этот корабль не надо было долго искать: маленькая яркая точка двигалась по экрану с неправдоподобной скоростью, словно кто-то вел по нему световой указкой.

— При такой скорости они будут здесь минут через двадцать, — сообщил штурман.

— Подождем, — заключил Стоппер.

Спустя полчаса погасивший скорость корабль класса „Драккар“ причалил к борту „Айовы“ и выставил трубу переходного тоннеля. Стоппер в компании штурмана, второго пилота и врача ждал гостей в тамбуре. „Видно, этот парень, которого мы нашли, был важной шишкой, — размышлял он. — Сейчас явится целый отряд во главе с полковником, не меньше. И начнутся расспросы, протоколы… Показания первого пилота, второго…“

Но все оказалось иначе. Едва створка люка ушла в пол, в тамбур вошли двое — и капитан Стоппер мог бы поклясться, что никогда не видел таких необычных гостей ни на борту „Айовы“, ни на других кораблях, на которых летал. Впереди шла затянутая в облегающий черный комбинезон женщина, обликом напоминающая одновременно и змею, и тигрицу. А за ней — высокий, хотя и несколько скособоченный супи, чье лицо переливалось всеми оттенками фиолетового. И хотя этот супи не походил на богатыря, двигался он, как и подобает сверхнатуралам, необычайно плавно. А еще Стопперу бросилась в глаза рукоятка лазерного излучателя, торчавшая из кобуры на его поясе.

При виде таких гостей заготовленные слова приветствия застряли в горле капитана: впору было не приветствовать пришельцев, а спрашивать, кто они такие, но что-то мешало Стопперу это сделать. Но, как видно, женщине-тигрице приветствие не требовалось. Проигнорировав капитана, она устремила взгляд на доктора — хотя сейчас, сняв фартук, он ничем не отличался от остальных.

— Он у вас? — характерным свистящим голосом спросила она.

— Да, он в медотсеке, — подтвердил врач.

— Что с ним, скажите! — спросила гостья, и было неясно, что это: просьба или требование.

— Знаете, я никогда не думал, что такое возможно, — сказал врач, и Стоппер с удивлением отметил, что он, кажется, ничуть не растерялся при виде странных гостей. — У него бьется сердце! Редко, всего три удара в минуту, но…

— Жив! Он жив! — воскликнула странная гостья и, стремительно шагнув вперед, заключила доктора в объятия.

Стоппер отметил, что столь горячее проявление чувств женщины-тигрицы подействовало на доктора так же, как на него самого — вид лазерного излучателя на поясе ее спутника; теперь и он выглядел растерянным.

— Ведите скорее! — потребовала гостья, и все направились в сторону медотсека.

Войдя в операционную, гостья склонилась над лежавшим на столе человеком, приникла к его груди.

— Бьется, доктор, оно бьется! — сообщила она, словно специалист, приглашенный врачом на консилиум. Затем коснулась руки, все еще сжимавшей ампулу; пальцы разжались, гостья взглянула на ампулу и передала ее врачу.

— Его отравили, — сказала она, — и он пытался… А скажите, — теперь ее взгляд отыскал Стоппера, — скажите, капитан, он был один? Рядом никого не было?

— Вы имеете в виду других пострадавших? — догадался Стоппер.

— Да, пострадавших. Если точнее — собаку.

— Нет, никого больше не было, — заверил Стоппер.

— Мы довольно долго маневрировали, заметили бы, если бы был кто-то еще, — добавил штурман.

— Мы и его-то нашли только благодаря сигналу. Кстати, мы так и не выяснили, как он подавался, — вступил в разговор второй пилот. Вот уж кто точно не выглядел растерянным; видно было, что парня прямо-таки распирает от желания побеседовать с гостями.

— Да, понимаю, — сказала гостья. — Я хочу слишком многого. Но так хотелось, чтобы Ган тоже…

— Получив от судьбы один подарок, всегда надеешься на следующий, — заметил ее спутник; это были его первые слова на борту „Айовы“.

Стоппер про себя отметил, что супи в отличие от остальных не приблизился к столу, а занял стратегическую позицию в дверях отсека.

— Ты прав, папа, — согласилась женщина. Затем, повернувшись к команде „Айовы“, сказала: — Спасибо вам всем за то, что спасли Питера. Ну мы пошли.

Она легко, словно малого ребенка, подняла лежавшего на столе человека и направилась к выходу.

— А как же протокол? — воскликнул, устремляясь за ней, капитан Стоппер. — Мы разве не будем ничего подписывать? И вы не показали никаких документов!

— Мне кажется, все решилось и без документов, разве не так? — произнес супи, преграждая ему дорогу. — А что до протокола, то подпишите его без нас. Укажите, что спасенного вами потерпевшего забрали родственники. Так и напишите: мол, неизвестного забрали Александр… э-э-э… Дарк и его дочь Элен. Запомнили?

— Да, конечно, но… — пробормотал Стоппер.

— Вот и отлично, — заключил супи, устремляясь к выходу вслед за женщиной.

Капитан не решился их остановить. Возле люка женщина остановилась и повернулась к Стопперу.

— Извините за то, что задержали вас, капитан, — сказала она. — И еще раз спасибо. Теперь я у вас в долгу. Если вам понадобится помощь, постарайтесь со мной связаться, и я помогу.

Люк закрылся, щелкнули, выходя из пазов, держатели переходного тоннеля. Спустя несколько минут Стоппер услышал, как заработали двигатели чужого корабля.

— Значит, где-то летает еще и пес, — задумчиво произнес второй пилот. — Может, его тоже удастся найти?