Любовь и ненависть

Глава 5

Зак

Сознание медленно возвращалось. Все было в тумане. Какие-то голоса надо мной.

— Посмотри, не маг ли это?

Грубые руки срезают одежду, не обращая внимания, что вместе с материалом, нож рассекает кожу. Мое тело крутят, осматривают.

— Камня нет, чист, не маг, мифрил не нужен…

Я про себя усмехнулся, — «ну хоть в чем-то Томеррен принес мне пользу, без Армадила во мне не узнали мага, хотя какой смысл, сил нет совсем…»

Мое тело закинули, судя по ощущениям, на какую-то повозку, ощущаю движение, глаза не открыть, все лицо горит от боли…Как всегда, жалкий неудачник, не смог умереть вовремя, попался… Только бы ребята предупредили Рема о странных, зарытых в землю орудиях, взрывающихся под ногами…

Повозка подпрыгнула на колдобине, мое тело дернулось, от немыслимой боли я потерял сознание.

Очнулся. Обнаружил себя в каком-то плохо освещенном помещении. Огляделся, я пристегнут кандалами к каменной стене. Длины цепей достаточно, чтобы передвигаться по маленькой камере. В дальнем левом углу я увидел голую креландскую женщину, прикованную к стене. Заметив, что я очнулся, пленница сжалась и отодвинулась подальше. У нее были темные глаза и длинные, вьющиеся черные волосы. Грязное тело покрывали синяки и ссадины. В глазах читались ужас и отвращение.

Не понял. Что вообще здесь происходит? Встал. Судя по ощущениям, меня подлечил маг, голова тяжелая, но уже не умираю. Девушка, увидев, что я поднялся, выставила тоненькие руки перед собой, еще больше сжалась и заскулила что-то отчаянное.

Присмотрелся, презрительно плюнул: — «жалкое противное существо — креландская женщина» — это что, элемент пытки такой, поместить меня, ардорца вместе с креландкой вместе. Или они надеются, что я ее убью? Не дождутся, не буду руки марать.

Сел в своем углу. Хочется пить. Положил голову на колени. Особь в углу затихла. Тоже сидит, не шевелится. Жду. Если бы не приказ Владыки жить, уже давно попытался закончить с этим существованием… Может мне повезет и меня здесь убьют… Дурак, скорее всего носить мне такое же украшение как Рем…Ублажать такую же гадину…

Тяжелая дверь с металлическим скрежетом открылась. Вошли два стражника. Стоят на безопасном расстоянии от меня, не достать:

— Эй, зверь, эта подстилка твоя, развлекайся! — Хохот. — Подарок тебе, радуйся, можешь ее попользовать и прибить. — Краем глаза вижу, что креландка вся съежилась. Меня передернуло от отвращения, мне сидеть то рядом с ней противно.

Веселящиеся стражники, обсуждающие какое счастье мне тут привалило и как и в каких позах я должен этим пользоваться, оставили воду в большом ведре, ушли.

Мы еще немного посидели напротив друг друга. Пить все же хочется. Встал. Звякая цепями на ногах, подошел к ведру с водой, напился. При каждом моем движении девушка вздрагивает так сильно, что я слышу легкое позвякивание ее кандалов. Сидит, обхватив руками колени, спустив голову так низко, что я вижу ее голую спину с выпирающими позвонками.

Сел. Жду. Задремал. Проснулся. Магический светильник освещает камеру достаточно, чтобы увидеть, что креландка не шевелилась.

Заснул. Проснулся. Встал, походил. Попил. Не шевелится, вздрагивает.

Сел, лег, заснул. Лязг двери, смена воды, шутки, хохот. Попил. Креландка не меняет позы. Может она уже сдохла? Встал. Вздрогнула. Вижу, что волна дрожи идет по ее телу. Посмотрел на нее. Какие же они все-таки мелкие, эти креландские женщины! Их мужчины тоже не такие высокие как мы, но все же некоторые, Томеррен, например, не намного ниже нас, ардорцев. Вспомнил Госпожу Владыки, вспомнил как трещали ее плечи от казалось бы легкого нажатия. Несмотря на то, что я ненавидел ее всей душой, но все же не собирался я ее убивать.

Заснул. Проснулся. Сколько же времени прошло. Стражники уже приходили три раза, если предположить, что меняют нам воду раз в день, то три дня.

— Эй! Не трону я тебя, иди пить! — сказал я креландке, с отвращением глядя на нее;

Вздрогнула. Сидит, не шевелится. Ну и наплевать. Если хочет, пусть умирает. Не моя проблема…

Открылась дверь.

— А он еще и импотент! Правду говорят эти звери ничего не могут. То-то их женщины такие горячие, на нас, креландцев так и бросаются, — хихикают стражники, смотрю — забылись, расслабились, подошли ближе, — а как стонут то они, а какие они страстные, ардорки эти…как раз только что очередную партию свеженьких доставили с востока, с Абсарокского предгорья… — Я не выдержал, сорвался, вскочил, из последних сил метнулся к одному из них, коленом в живот, толстую шею зажал локтем, поднатужился, креландец дернулся, я услышал, как хрустнули позвонки… Колокольным звоном загудела голова от удара, подогнулись колени и пол стремительно упал мне на лицо, мир взорвался кровавыми осколками…

Очнулся. Лежу. Колокола бьют в голове, мир кружится. Сел. Креландка, положив лицо на колени, смотрит на меня. Заметила мой взгляд, спряталась.

Дверь открылась. Отряд вооруженных стражников выводит меня, шатающегося, из камеры.

Меня ввели в другое помещение. Огляделся. Старая, знакомая картина — пыточная. В каморке с земляным полом и каменными стенами было маленькое окно — присмотрелся, на улице светло. Из удобств — пыточный деревянный стол посередине, с зажимами для рук и ног, заляпанный чем-то черным, наверное кровью. Сосновые доски еще пахли смолой — с момента строительства видимо прошло всего несколько месяцев.

Из мебели — только длинные полки. На них — набор инвентаря: ножи, молотки, пилы, клещи, кнуты. Все, чем можно вырвать у жертвы крик боли. Стражники подвесили меня на крюк, торчащий из потолка, ушли. Тишина, только я время от времени позвякиваю. Оглядываюсь, может меня все же убьют…

Небрежной походкой вошел небольшой лысый креландец.

— А, наш новый пленник с южных предгорий. Доброе утро! — Помолчал, осмотрел меня, обошел кругом. Поцокал. — Видимо, тебе это уже не впервой. Ну да ладно…У меня есть вопросы. Точнее один, единственный, самый важный. На нем мы и сконцентрируемся. Итак, где находится южное поселение беглых ардорцев-преступников?

С трудом повернул голову в сторону окна, темно. Это значит — сколько я здесь? Долго… Я закрыл глаза. Спине горячо, руки свои я уже не чувствую. Ноги дрожат, скользят на чем-то скользком…

— Где находится поселение?

Нож распорол ступню левой ноги. От острой, пронизывающей боли я выгнулся дугой. Крюк раскачивается, теряю опору… Холодный пот проступил на лбу и потек по вискам. Еще разрез, еще боль…Правая нога…

Голова безвольно склонилась набок. Бессильно обвис на цепях.

— Где находится поселение..?

Очнулся в старой доброй камере с креландкой напротив. Сморгнув кровь с глаз и увидел, что она смотрит на меня пристально. Заметив мой взгляд, не стала прятать лицо, продолжает смотреть. Да, наверное, теперь я не представляю для нее угрозы. Посмотрел на ведро с водой. Нет, не доползти.

Открылась дверь. В камеру вошли четыре стражника. Подошли к креландке.

— Ну что, будешь знать, тварь, как убивать креландского солдата! — Пинок сапогом. Девушка орет, потом скулит. Размах ногой, удар… Крик…

Гнев подступил к горлу, мышцы свело от знакомого чувства ослепляющей ярости. Проклятье… Бить женщину… Уничтожить их, забить их насмерть! Я словно ринулся в грохочущую багровую мглу. Бессмысленная попытка — против меня было четверо сильных вооруженных мужчин…

Пыточная.

— Где находится поселение?

Очнулся от первого обморока, облитый ледяной водой. Четыре дня подряд обмороки, ведро ледяной воды, медленные пробуждения, чудовищная боль… И снова и снова передо мной усмехающееся, довольное лицо креландца. Уже четыре дня один и тот же вопрос:

— Где находится поселение?

— Где находится поселение?

— Где находится поселение?

Почему я не умираю! Я уже истерзан до того, что почти потерял способность страдать. Почти…

— Даже и не надейся умереть! — ведро холодной воды, еще одно. — Ты будешь умирать очень долго, ардорец! Человек способен пережить тысячу смертей за одну ночь. Прежде чем позволить тебе умереть я еще развлекусь. — Креландец грубо расхохотался. — Я обучу тебя варвара-ардорца танцевать, как медведя, тогда тебя можно будет выставлять напоказ — чудище с Ардора. Ну что, очухался? Продолжим!

Я попытался открыть глаза, не получилось; попробовал еще раз… Устав от бесплодных попыток, я сдался.

Проклятье, тяжело-то как…Больно… Тело ломит, голова раскалывается. Подташнивает. Попытался вспомнить где я. Все кружится. Моим последним отчетливым воспоминанием был измазанный моей кровью креландец, выходящий из пыточной. Дальше — сплошной туман.

Губ что-то коснулось. В горло полилась вода. Пью… Еще, еще, только бы не закончилась вода, от жадности захлебываюсь…

— Тш-тш, медленнее, не торопись… — раздался тихий голос.

Дернулся. Кто это? Надо срочно открыть глаза! Не получилось! Боль яркой молнией прошла по всему телу.

Что-то влажное плюхнулось мне на лицо. Вода струйками потекла по щекам, закапала с подбородка, на шею. Еще…

— Теперь попробуй открыть левый глаз, не уверена, что правый откроется… — Своеобразный голос раздался снова. Низкий, чуть резкий, почти хриплый и все же ласковый.

Открыл один глаз, столкнулся с взглядом темно-коричневых очень печальных глаз. Креландка сидела около меня с куском тряпки и протирала мне глаза.

— Еще пить?

Я кивнул. Ошибочный поступок. Все взорвалось в моей голове от боли, провалился в черноту.

Очнулся.

— Подожди, сейчас будет легче:

Чувствую ее руки на моей голове. На мгновение все мое тело словно бы онемело, но чувствительность тут же вернулась тысячами болезненных уколов, я едва не задохнулся от боли. А потом все прошло. Узнаю креландскую целительную магию.

— Ты целительница, маг?

— Только чуть-чуть. Очень слабый маг.

— Уйди, не трогай меня креландка, противно…

Отползла обратно в свой угол. Я с трудом сел. Я заметил, что креландка смотрит в мою сторону. Мне это было безразлично, мне была безразлична и моя жизнь и эта женщина, сидевшая напротив и спасшая меня от чудовищной боли. Я словно провалился в бездонный колодец отчаяния. Поскорее бы умереть…

Мира

Ариэла присела со мной на кровать, издавая всхлипывания, вызванные то ли сочувствием ко мне, то ли собственным потрясением. Я смутно различала маячившие в дверях фигуры, наверное верных друзей-охранников, но мне было не до них.

— Я найду тебе что-нибудь, чтобы одеться, — прошептала она, взбивая подушку и укладывая меня на нее. — И может быть, тебе стоит капельку выпить. Как ты?

— Где он?

Ариэла бросила на меня быстрый сочувствующий взгляд.

— Не бойся, если ты не хочешь, я не пущу его к тебе, — решительно заявила она, но потом поджала губы и нахмурилась, подтыкая под меня одеяло. — Ты его не простишь?

Я хмыкнула и промолчала. И так все ясно. Чего бы там Николас не говорил, Рем меня не любит. Тут и прощать не за что. Он просто меня не любит. Сердце мое разбилось на тысячи осколков, которые кололись от каждого движения души.

— Ариэла, не хочу стеснять вас с Николасом, мне бы подобрать комнату…подальше от… — всхлипнула. Вот ведь я попала и нежеланна, и необходима. Не уйти.

Грустная Ариэла бросила на меня долгий оценивающий взгляд, и мне показалось, что ей и вправду все понятно. Говорить о недавних событиях не хотелось, и она почувствовала это, потому что некоторое время молчала, потом тихо отдала распоряжение кому — то в коридоре и походила по комнате.

— Сейчас принесут еду, тебе надо подкрепиться. А на полный желудок все покажется не таким и страшным.

Я покачала головой:

— Никогда больше не хочу его видеть!

Ариэла закусила губу, теребя руками платье. Неожиданно она подняла на меня свои огромные, прекрасные глаза.

— Мира, я так сожалею!

Ее теплые, светло-ореховые глаза быстро наполнялись слезами.

— Все в порядке, — сказала я, — я справлюсь.

— Я никогда не видела Николаса в такой ярости, — сказала Ариэла, внимательно глядя на мое лицо. — Да и Сая тоже. Ох они и схлестнулись с Ремом, просто жуть. Лиэм попытался утихомирить их, но они как будто и не слышали. Орали как сумасшедшие и подрались, Рему сильно досталось от друзей и глаз ему подбили…Страдают там сейчас все вместе…

— А Николаса то он за что?

Ариэла хмыкнула, — за то, что он тебя обнимал…

— Ну и дурак — и сам меня не любит, и другим не дает обнимать…

Ариэла покачала головой.

Слегка перекусив, я почувствовала себя гораздо сильнее физически. Головокружение почти прошло, хотя слабость осталась. Внутренне я совершенно онемела, последние события казались похожими на сон, только вот этот проклятый «сон» четко запечатлелся в сознании.

— Спи Мира, переселять тебя будем завтра…

Я свернулась клубком на огромной кровати. Лежу, плачу. Намочила всю подушку. Вот и закончилась история нашей любви. Я ему больше не нужна. Никогда, никогда не позову его, я сильная, хотя мне так больно. Не заметила, как заснула…

Я резко проснулась ночью. Села. Оглянулась. Где я? Темно вокруг. Вокруг чужой запах. ГДЕ Я? Паника нарастает. Почувствовала, что Рема нет рядом. Стало холодно и страшно. Словно ледяной ветер подул. Я вся похолодела от страха. Прислушалась к себе. Где Рем? Почему я его не чувствую, мне так страшно и одиноко! Его опять унесли в пыточную! Что-нибудь случилось? ПОЧЕМУ Я ЕГО НЕ ЧУВСТВУЮ? ЕГО УБИЛИ?

— А-а-а-а! — Завопила я что есть мочи, закинув голову вверх, — Рем! РЕМ! Р-Е-М!

Дверь с грохотом распахнулась, чуть не слетев с петель. Вихрь пронесся к кровати на которой я сидела, крича в темноту. Меня схватили в объятия. От ужаса я не сразу поняла, что мое сознание затопило присутствие моего мужчины, у меня опять два сердца, я опять чувствую его.

— Тш-ш-ш любовь моя, это только сон, ты со мной, тихо, мы вместе… — легкий поцелуй, еще один.

— Ты ушел, ты ушел, — причитаю я, хватаясь за него, — я проснулась, а тебя нет, я тебя не чувствовала, совсем, это такой ужас! Где мы? Я подумала, ты опять умер!

Он держит меня на руках и качает меня. Прижавшись к любимому, я всхлипывала, как ребенок. В его объятиях было так уютно и тепло. Поднял меня на руки, понес куда-то. Мне не важно куда, главное мы вместе.

— Мой, мой!

— Любимая, жизнь моя…

Рыдаю:

— Извини, — забормотала я, захлюпала, уткнувшись мокрым носом в его плечо, — я просто не могу понять, что это со мной. Не знаю, почему я все плачу, но похоже, мне не остановиться…

Растворяюсь в его объятьях, его грудь все еще перевязана, он истощен от болезни и ранения. Худой или нет, но грудь у него оставалась широкой, а руки теплыми и сильными. Он прижал мое лицо к своему плечу и утешал меня, пока я плакала. Я пыталась взять себя в руки, но он только крепче прижимал меня к себе и говорил мне ласковые и нежные слова, и я дала себе волю и плакала, как ребенок, до полного изнеможения. Потом я заснула, окруженная его Силой, слушая ритм его сердца — мой центр, мой якорь, я в его ообъятьях…

Я медленно просыпалась. Тепло, уютно. Я открыла глаза — я в кольце рук Рема, он закинул свою ногу на меня, моя голова на его плече, Рем спит. Лежу, вспоминаю — ссору, мои обиды, его крики, мою ночную истерику… Смотрю на своего мужчину. Бедняга. Ардорец выглядел очень уставшим. Отделали его — будь здоров. Под глазом синяк, губа разбита. Голова и шея в ссадинах, словно он вывалялся в куче гравия. Я смотрю, как вздымается и опадает его грудь, любуюсь игрой света и тени на сильных, четких линиях его лица, понимая, что на самом деле ничто между нами не имеет значения, кроме того факта, что мы оба живы и мы вместе.

И вот я здесь. Снова. Навсегда. Я надеюсь…Как же я люблю его!

Я лежала и смотрела на него, стараясь не шевелиться. Наслаждаюсь ритмом его сердца, его глубоким дыханием.

Вдруг он внезапно открыл глаза. Как два огромных призрачных фонаря заглянули мне в душу. В его глазах плескался страх. Мне стало стыдно. Совсем довела своего мужчину.

— Мира, ты здесь, — чуть хрипло сказал он наконец, — со мной. Как чудесно просыпаться и видеть тебя. Каждый раз это для меня сюрприз. Когда я просыпаюсь и открываю глаза, у меня всегда бьется сердце от страха: а вдруг это неправда. Вдруг ты пропала… Я так боюсь потерять тебя…

Я открыла рот, чтобы ответить, но он продолжал говорить, впившись взглядом в мое лицо; его расширенные зрачки уподобились озерцам темноты.

— Любовь моя, — произнес он почти шепотом. — Создатели, как ты прекрасна с этими золотыми, такими мягкими, пышными волосами! Как я люблю тебя! — Он провел языком по пересохшим губам.

— Я так боюсь потерять тебя снова, — прошептал Рем. — Так боюсь. Я никого никогда не любил, кроме тебя, моя Госпожа, с того дня, как увидел тебя. Прости меня. Я накричал… Вел себя отвратительно… Но я не мог… я не мог вынести…Ты и они, ты и он, там… Извини… Я понимаю, у него есть Армадил, ну, это ведь камень жизни, а у меня… ну… Не уходи…не бросай меня. — Его фиолетовые глаза смотрят на меня с мольбой.

Я в шоке смотрела на Рема. Впервые извиняется. Это кулаки Николаса сотворили с ним такое чудо! И какую чушь он несет! Схватила его поникшую глупую голову:

— Дурачок, — прошептала я ему на ухо, баюкая его в своих объятиях. — Ты такой болван, Великий Владыка. Да. — Пульс у него на шее забился сильнее. Доминник Ремуэн Адреан Манмон, — четко произнесла я, постаравшись вложить в голос как можно больше убежденности, — ты ужасный дурак.

Я загладила его серебристые волосы назад, убрав со лба и захватив в горсть густой хвост на загривке, и легонько потянула назад, чтобы заставить его смотреть на меня. В сумраке мое лицо, наверное, казалось ему таким же странным: бледные щеки и темные, как кровь, губы и глаза.

— Меня совершенно не волнует наличие или отсутствие твоего Армадила. Я люблю тебя, Рема, таким какой ты есть. Ты мой мужчина, мой Господин.

Я скользнула к нему и прижалась к ардорцу. Я склонила голову и прикоснулась к его губам. Невозможно было удержаться от того, чтобы не лизнуть сначала, а потом и поцеловать эти твердые, четко очерченные губы. Затем я начала слегка покусывать их. Обводя языком по их контуру…

— Я люблю тебя. Ты тоже меня прости. Я приревновала. Очень сильно. Я же понимаю, ммм, должна понимать, что ты весь такой Владыка, у тебя обязанности, подданные, а я все хочу держать тебя при себе, рядом. Я не права, была. Честно, честно, я буду сидеть в сторонке, ждать тебя… Мне только очень тяжело, когда ты женщин обнимаешь, но я справлюсь, я же понимаю, что…

Меня внезапно охватил приступ неконтролируемой ревности — такой внезапный и сильный, что на мгновение боль в сердце показалась вполне настоящей — никому не дам обнимать его, он мой! Мою пламенную речь нагло прервали:

— Принцеса Святомира София Амелия Бронтейн, ну ты и болванка! Какие женщины, в какой сторонке! — В его глазах была подленькая усмешка. — А знаешь, ребята правы, я кретин! Все, я решил. Сегодня мы женимся! В сторонке! Моя невеста и в сторонке!

Я обалдела, — Рем ты что? Сдурел?

Его взгляд перестал блуждать в пространстве и вернулся ко мне.

— Сегодня! Сейчас! Хотя нет, чуть позже, — полез ко мне целоваться, — сначала отшлепать маленькую Госпожу за всякие глупые мысли, — шлепнул меня по попе, я взвизгнула:

— Вот так да! Меня, принцессу, и по попе! Совсем страх потерял Владыка! Зверюга хвостатая!

— Ага, значит, зверюга? — рассмеялся Рем. — Ну что ж, так тому и быть. Готовься…

Зарычав, он нырнул под одеяло и принялся пощипывать и покусывать внутреннюю поверхность моих бедер, игнорируя мой писк и попытки побить его по спине и плечам. Счастливый и растрепанный вылез из-под одеяла. Мелькнули его клыки, прыгнул на меня. Я взвизгнула. Он закусил мою нижнюю губу, а когда я, задыхаясь, открыла рот, всунул язык, крадя и дыхание, и слова. Я со стоном ответила на поцелуй. Придавил меня всей тяжестью своего тела. Я потерлась о его тело. Он был очень возбужден. Я тоже.

«Моя, — сказал он, не произнеся ни слова. — Моя!»

Мое тело вторило в ответ: «Твоя. Навсегда!»

Дрожа всем телом от наслаждения, я привыкаю к его вторжению. Я чувствую как ему хорошо в горячей, плотно обхватывающей его тесноте, его толчки ускоряются. Больше не в состоянии сдерживаться, Рем снова и снова входит в меня — я чувствую, как меня захлестывает горячая волна. Оргазм охватил все тело мужчины, я чувствую, что он качался на волнах, захлестывающих его. Казалось, этой истоме нет конца и края. Меня переполняют его эмоции и мое наслаждение — словно что-то взорвалось у меня в голове. Я выгнулась всем телом, обхватив своего мужчину еще крепче. В глазах все поплыло, кровь бешено застучала в висках…

Мы лежим, крепко обнявшись, я мурлыкаю от удовольствия, скольжу открытым ртом по выпуклостям и впадинкам его ключиц, шеи.

— Никаких больше мужчин, — рычит мой любимый — Поцеловала его в центр груди, вздрогнул всем телом. Дыхание ардорца участилось и стало прерывистым, он с трудом выдавил из себя слова:

— Никаких больше ножей в твоих руках, — нервно облизывая губы, лихорадочно глядя мне в глаза, распоряжается мой любимый — я потерлась носом о его твердый живот. Рем задвигался подо мной, потягиваясь, как огромный кот.

— И Николаса больше не обнимай — закатывая глаза, из последних сил сохраняя контроль стонет хвостатый, — я играю с его темными, плоскими сосками, наблюдая, как быстро они затвердели.

— Ни с кем больше не танцуй, — пытается сконцентрироваться Рем, — и нельзя… — я извиваюсь, потерлась о его тело — жалкий стон Великого Владыки, мои волосы в плену его захвата. Ну, много еще там у него глупых идей, кажется, он потерял мысль, весь его вид несколько обалдевший, глаза затуманились, губы вздрагивают…

Переполненная жаждой, я приподнялась, устраиваясь на нем так, чтобы он почувствовал какая я влажная. Рем, схватив меня за бедра, я приняла его внутрь.

— Чего ты там хотел сказать?

Все его тело сжалось, и он вскрикнул…

Отбивные были что надо. Я, довольно урча, съела две большие порции. Блаженно закатывая глаза, откинулась на спинку кресла. Как же я была голодна! С сомнением посмотрела на стол, смогу ли еще чего-нибудь съесть…Рем полон жажды деятельности, убежал разыскивать Николаса.

Свадьба! Невероятно! Все-таки мой любимый сумасшедший. Неужели это произойдет сегодня? Странно. У меня будет муж.

На дикие крики Рема прибежал Николас. Другие ардорцы. Я поджала губы, что сейчас будет…

— Николас, я хочу сыграть свадьбу, сегодня, через несколько часов… — в ответ ошарашенные взгляды со всех сторон. Я превратилась в мраморную статую — холодная, застывшая, игнорирую любопытные взгляды. Николас сухо кивнул:

— Да Господин;

Кивнул невозмутимо, как будто такие новости обрушиваются на него каждый день, развернулся:

— Николас, — позвала я его;

Остановился, обернулся, подошел ко мне:

— Да Госпожа?

Я оглядела его синяк на скуле. Встала на стул. Наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Спасибо желтоглазый;

Обнял меня, погладил по спине:

— Не за что мелкая, поздравляю…

Мира

Женщины-ардорки одели меня в белое церемониальное шелковое платье, причесали. Я сижу перед зеркалом, смотрю вперед и не вижу себя. Меня готовят к моей свадьбе. Руки дрожат, зубы отстукивают бодрую дробь. Я сегодня выхожу замуж. Рем, мой Рем. Я смотрю сквозь зыбкое время, воспоминания всплывают перед моим рассеяным сознанием. Одна за другой представляются мне картины далекого и близкого прошедшего — замученное лицо узника в темнице имерского дворца, умирающий раб среди розовых, кружевных подушек избалованной креландской принцессы, огромные, нереальные фиолетовые глаза: «привет, я Рем», теплые объятия, моя любовь… И со светлой радостью я снова и снова останавливаюсь на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление о его смерти, которое — я чувствовала — я не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час приготовлений. Прекрасный, наполненный ярким светом Хмурый лес, мускулистые руки Рема, его бархатный голос: «я люблю тебя», и опять его глубокие глаза, я утопаю в них…И картины эти представляются мне с такой ясностью и с такими подробностями, что они кажутся мне то действительностью, то прошедшим, то будущим… Свет зыбко мерцает в комнате. Я готова. Тихо шурша складками, на меня одевают белую накидку, мои волосы свободно струятся по плечам, из украшений на мне только диадема, принадлежащая матери Рема. Время пришло. Почтительно поклонившись, ардорки вышли из комнаты. Я осталась одна. В растерянности оглядываюсь. И что дальше? Мне самой искать место проведения церемонии? Волнуюсь. Хожу по комнате из угла в угол.

Встала. Я пошатнулась от внезапного приступа головокружения и тошноты. Да что же такое? Завтра же поговорю с Ричардом. Завтра… Завтра у меня будет муж…Я резко остановилась, схватившись одной рукой о стену, а другую прижала к животу, рот наполнился слюной. Постояла, подождала — это все нервы…

Мне страшно, страшно, скоро моя свадьба. Дыхание перехватывает, а желудок сжимается, я разрываюсь между радостным волнением и ужасом. Дверь открылась. Вошел Николас.

— Мелкая, у тебя все в порядке? Готова?

Руки мелко дрожат, подняла голову, нервно улыбнулась:

— Привет желтоглазый, говорят, я сегодня замуж выхожу, слышал?

Высокий, стройный, худощавый и сильный, Николаса было не узнать. Сегодня он был одет необыкновенно элегантно, хотя и несколько мрачно, — в черный с серебром костюм, черные ботинки.

— Вот так и надо действовать — всех вас завоевать — приказ и безвольный хвостатый станет моим мужем, ну теперь уж я порезвлюсь, будете все тут у меня бегать…Трепещите, я вся такая ужасная и коварная госпожа…

Николас усмехнулся, взял меня за дрожащую руку, пожал ее, успокаивая, он видит, как трясутся мои губы.

— Испугала, ну очень испугала мелкая, пойдем со мной, женить вас будем, а то твой нервный раб своим крысиным хвостом священный алтарь там разнесет вдребезги.

Я посмотрела на его твердый подбородок, тонкий нос с легкой горбинкой и надменную складку губ. От всего облика этого ардорца веяло недюжинной силой и спокойной уверенностью в себе.

— Мечется там твой жених, всех распугивает своими красными глазами. Ужас, Госпожа, нервный он у тебя, с кулаками на бедных друзей набрасывается: «не сметь обниматься, нельзя целоваться, моя только Госпожа!», а главное я ведь и не претендую! Ты ж та-а-акая мелкая и коварная…

— Я очень рада, что ты пришел, — сказала я, обнимая его, — Николас, мне страшно… — я всхлипнула, чувствуя, как быстро и сильно бьется мое сердце.

— Любишь его?

Я твердо кивнула.

— Тогда пойдем. Рем тебя ждет.

Мы шли по длинным коридорам. Широкие окна светились розоватым вечерним сиянием. Это был мягкий, приглушенный, совершенно неправдоподобно парящий свет. В раскрытые окна лился аромат цветущих лип. Мы шли к мужчине моей жизни. К моей любви…

Мы вошли в большой зал.

Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на меня и столько было разных лиц, что я не видала ни одного лица…мы шли и скоро вокруг нас воцарилась тишина. Я держу голову высоко. Я иду к своему мужчине. Оглянулась.

Все глаза смотрели на меня с одинаковым выражением, значения которого я не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое. Как же мне страшно. Николас крепко держит меня за руку, медленно ведет через образовавшийся в толпе проход. Ну где же Рем…

Наконец я увидела его. Он был великолепен, в ослепительно белых одеждах. Волосы Владыки были как светлое серебро. Его красные глаза неотрывно смотрели на меня. Я задохнулась от счастья, он здесь, моя любовь. Вырвала руку из руки Николаса, иду к мужчине своей жизни, не отрываю взгляд от его глаз, я в них утонула, потеряла себя. Рем весь просиял. Свет сотен фонарей отражается в его глазах. Мой взгляд тонет в них. Они кажутся бездонными.

Рем счастливо улыбнулся, взял мою руку в свою, такую большую и теплую, что ее жар быстро распространился по моим пальцам. Его Сила обернулась вокруг меня невидимым плащом тепла, мы вместе…

Толпа заволновалась, словно поверхность озера, в которое бросили камень.

Мы преклонили колени перед алтарем, я сжала пальцы крепче, они тесно сплелись с пальцами Рема. Мы вместе…

Ариэла и Николас заняли свои места как свидетели, и церемония началась.

Прозвучало древнее заклинание. Могучий вихрь захватил нас, закрутил и подхватил. Все вокруг нас засветилось. Неуверенность прошла, слова клятвы рождались сами собой, и я уже не следила за тем, что говорила. Я ощущала, как надвигалась большая ласковая волна, поднимая меня и Рема, как этот зал заполнялся образами предыдущих Владык и Владычиц и над равнодушными серыми просторами бытия вновь возникали в безмолвном движении призрачной вереницей мечты. Все вспыхнуло феерическим фейерверком. Под общий вздох толпы на наши головы посыпались сияющие звезды. Наш брак признали. Стены пещеры перед нашими глазами расступились, и это уже была не пещера — это был волшебный уголок мира, укромный уголок, полутемное мерцающее укрытие, вокруг которого бушевала вечная битва хаоса, и внутри в безопасности приютились мы, загадочно сведенные вместе, занесенные сюда сквозь сумеречные времена.

— Мой муж, навечно…

— Жена моя, пока смерть не разлучит нас…

Слова прозвучали с пугающей законченностью. Настала полная тишина, замерло всякое движение. Лукас тяжело произнес:

— Объявляю мужем и женой. Славьтесь Владыка и Владычица!

— Слава! Слава! — счастливый рев толпы…

Мы обменялись кольцами. На меня обрушилось счастье моего мужа. Мое и его счастье было абсолютно ошеломляющим, непостижимым и бьющим через край…

Я растворилась в поцелуе своего мужа…

В ардорском поселении до утра продолжалось празднование, ардорцы ликовали, повсюду царствовало радостно-праздничное настроение духа…

Эта ночь принадлежала нам. Я растворилась в моем муже, в его фиолетовых глазах, брызжущих безграничным счастьем.

Я начала дышать с каким-то странным присвистом — первые глотки кислорода причиняли мне боль в горле. Все вокруг меня кружится. Опершись на руки и колени, я приподнялась и ухватилась за край стола. Шатает. Тошнит. Ой, только бы добежать до туалета!

— Мира, что такое? Что случилось?

Нет времени отвечать, склонилась над спасительным унитазом. Рем подбежал сзади, подхватил мое дрожащее тело. Держит, пока меня выворачивает наизнанку. Отнес в кровать.

— Не знаю, может нервы, просто полежу и все пройдет, — подумала, — а может, просто голодная.

Бессильно откинулась на подушку:

— Я просто полежу и все будет хорошо.

— Я позову Ричарда.

Убежал. Через некоторое время пришел целитель. Ну конечно, вместе с ним в нашу комнату вошла целая толпа ардорцев-друзей. Какая уж тут интимность.

У них вчера появилась Владычица — новое достояние каждого ардорца. Вздохнула. Чувствую себя такой слабой, что нет сил возмущаться. Ричард склонился надо мной. Я внимательно смотрю на него. Замечаю появившуюся складку между его бровями. Положил руки мне на голову, его черные брови шокировано взметнулись кверху.

— Ммм…

— Что Ричард? — Рем волнуется, видя замешательство целителя… — ЧТО!

— Ммм, — целитель шумно и как-то судорожно вздохнул, — невероятно… Ммм…

Бесцеремонно сдернул с меня одеяло, я с радостью отметила, что не зря одела ночную сорочку. Рем предупредительно зарычал, Николас удержал его от нападения на целителя. Ричард ничего не замечает, он полностью сконцентрирован на мне. Положил руки на мой живот. Замер. Я чувствую легкое покалывание. Сильно надавил, у меня сильно выступили тазобедренные кости, засунул под них твердые пальцы, я вздохнула от боли:

— Ты что себе позво…

Ричард, не замечая рева Рема, шокировано поднял на него свои глаза, его губы дрожат, глаза широко раскрыты. Рем замер на полуфразе:

— ЧТО, ЧТО, Ч-Т-О…?

Я, опершись на вытянутые руки, полусижу на кровати, с напряжением ожидаю приговора:

— Господин, — целитель судорожно взглотнул, я видела как дернулся его кадык, — это невероятно! Рем, Мира, — посмотрел на меня, — ты беременная.

Рем вдруг резко побелел, замер. С выпученными глазами, открытым ртом, он шокировано смотрит на меня. Справедливости ради стоит признать, что с таким же выражением лица на меня смотрели все собравшиеся в нашей комнате ардорцы. Наступила напряженная тишина. Я, прижав дрожащие руки к животу, смотрела на мужа, не очень понимая причину такого удивления. Паника зарождается внизу моего живота, ко мне вдруг подкрадывается мучительное сомнение, что Рем не очень хочет этого ребенка. Все-таки я же креландка, хотя давно-давно он ведь говорил, что не против…

— Мира в положении, — еще раз сказал Ричард, видя, что его слова не доходят до Владыки.

Все присутствующие ардорцы опустились на колено, почтительно склонив передо мной головы — они потрясены… Рем пошатнулся, отмерз, похлопал огромными глазами, подскочил ко мне, схватил в охапку и с глухими, бессвязными восклицаниями закружил меня по комнате, то прижимая меня к себе, то отстраняя, чтобы осыпать поцелуями, то снова прижимая…

— Мира, любовь моя… — Поцелуй, прижал, покружил:

— Мира, Мира, Мира….

Новость с неимоверной скоростью распространяется по поселению. Я слышу радостный рев, крики. Ликование. Ардорцы потрясены новостями. У Владыки будет ребенок!

Николас

Рем вошел в комнату, где уже все собрались:

— Спит;

Лиэм налил ему виски. Они все пребывали в шоке. Невероятно — Мира в положении. Рем опустился на стул и опустил голову на руки.

— Ричард, давай, быстро и по существу, я не хочу покидать ее надолго, — Рем потряс головой, как будто чтобы прояснить мысли.

— Так, — целитель прокашлялся, — ну, в принципе наши расы очень похожи. Мы знали, что дети между нами возможны, более того, в прошлом были прецеденты. — Помолчал, подумал, — в далеком прошлом, до того как мы закрыли Ардор…

— Дальше, — резко перебил его Рем, было очевидно, что ему не терпелось вернуться к беременной жене. — Почему ей плохо?

Ричард умолк и молчал довольно долго. Николас даже подумал, может быть, что — то не так. Но наконец целитель вздохнул и заговорил:

— Владыка, ммм, Рем, понимаешь, я тут порасспрашивал Миру о ее последних трех месяцев. Она болела. Долго и тяжело. Потом недоедала, потом обморожение это, она при смерти была, много волновалась… стресс, вот ее организм и перенапрягся, ее нервная система дестабилизирована.

Рем напрягся.

— Продолжай… Это опасно?

— Рем, беременность — это прекрасно! Просто организм Миры очень истощен. — Посмотрел на Рема, лицо Владыки стало землистым. Он взглянул на Ричарда и что-то пробормотал. — Не волнуйся ты так, Владычица под надзором целителей, мы, целители, будем вливать в нее силы, она справится.

— Я хотел бы узнать, как она. И чего ожидать.

— Сейчас я тебе много еще не смогу ответить, — сказал целитель. — Надо понаблюдать за ней по крайней мере в течение недели. Пока могу сказать, что ребеночек находится там, где и его место — в матке. Кровотечения нет. — Рем судорожно дернулся, — Все хорошо, успокойся. Мы рядом, твоя жена под контролем целителей. Конечно, могут быть некоторые проблемы…

— Я хочу все знать;

Целитель подобрался, сел очень прямо, посмотрел в глаза своему Господину:

— Ладно. Срок средней беременности ардорки пятнадцать месяцев, креландки же девять. Я не имею понятия чего ожидать от беременности Миры. Если бы я был в Осгилиане, я бы проверил все записи в архиве целителей. Рем, твоя жена очень маленькая и хрупкая, даже для креландцев, это может стать проблемой позже, на поздних сроках и во время родов, — Ричард увлекся, не замечая стремительно бледнеющего Рема, — я думаю…

— Беременность надо прервать! — все ошеломленно посмотрели на вскочившего Владыку, обезумевшего от волнения;

— Рем ты что несешь? — С трудом разжимая губы произнес наконец Лиэм, — это же надежда всего народа, это же будущий Владыка…

— Заткнись! — На них смотрело окаменевшее от отчаяния лицо, белая маска с черными молниями-вьюнами, стремительно прорезывающими его виски, — вы что не понимаете, она может умереть! Она и ребенок! Это слишком опасно! Ричард, надо что то сделать…

— Рем, — начал было Николас;

— Молчать!

— Привет, — все уставились на вошедшую девушку. Она вошла, стройная и легкая, и комната внезапно преобразилась в какой-то островок тепла и радости.

— Мира ты как, почему ты встала? — Креландка пожала плечами, закатила глаза к потолку;

— Я отдохнула, мне уже опять хорошо.

Николас взглянул на нее. Она действительно выглядела лучше. Глаза снова заблестели, губы стали пунцовыми, бледная кожа дышала свежестью.

— Ричард, ты совсем запугал моего мужчину, — она подошла, бледная, но с сияющими глазами, положила руки на плечи Владыке, поцеловала в щеку, дернула его за косу. — Хвостатый, я тебя знаю, ты тут сейчас напридумываешь многого. Помни! Я справлюсь. Я хочу этого ребенка!

— Но Мира, это опасно для тебя! Ты можешь не пережить этой беременности! Это все из-за меня, я погубил тебя!

— Рем, любимый, — проговорила она низким, грудным тоном, заглядывая ему в красные, горящие глаза, поглаживая его черные отметки на висках, на ее лице внезапно отразились степи, дали, луга, моря и вся мудрость мира. — Не говори глупостей. Мы справимся! Правда Ричард?

— Господин, все будет хорошо, не волнуйтесь. Мы будем наблюдать за Госпожой. Она будет под ежедневным контролем. — Мира, улыбаясь легкой, счастливой улыбкой, слушала целителя, ее глаза лучились, — Госпожа, избегайте переживаний, побольше отдыхайте, ведите разумно активный образ жизни, старайтесь чаще улыбаться. Кушайте побольше.

— Мира, это опасно для тебя, — девушка ответила ему сердитым взглядом, в отчаянии закатила глаза:

— Это мой ребенок, если он тебе не нужен, катись Великий Владыка! Выношу, рожу и воспитаю маленького монстрика в гордом одиночестве!

Мира потянулась.

— Я опять голодная. Еда еще осталась?

Мира

Беременность стала настоящим шоком.

Чем больше я думала об этом, тем больше чувствовала себя счастливой. Я готова была взвиться в воздух и взорваться на мелкие кусочки. Во мне бурлило немыслимое количество чувств, мыслей, ощущений, и все они потрескивали, искрились многоцетным фейерверком — У МЕНЯ БУДЕТ РЕБЕНОК — МАЛЕНЬКИЙ ХВОСТАТЫЙ КЛЫКАСТЫЙ МОНСТРИК! Я подумала и оценила свое состояние как абсолютное счастье.

Ричард провел со мной полдня, вливая в меня силу, все мое тело переполнено энергией, я чувствую себя здоровой и очень, очень счастливой. Полежала в кровате, потянулась. Ну и где мой муж? Прислушалась к себе. Чувствую его, недалеко, ну и конечно опять сердится, как всегда. Надо срочно спасать бедных подчиненных, знаю я Рема, готов всех на куски порвать, когда он в легком волнении, а сейчас… Бедняги…Наша связь указывает мне путь к моему мужчине. Чтобы найти его, нужно было лишь довериться чувствам.

Спеша на зов, я пересекла коридор, завернула за угол и подошла к открытой двери. Из кабинета доносились раздраженные мужские голоса. Один из них принадлежал Рему.

— Беременность надо прервать!.. Это слишком опасно! Ричард, надо что то сделать…

Глупый! Неужели он надеется на мое согласие. Я постояла около двери, опираясь на неё и опустив голову, послушала этот бред. Вошла. Потом посмотрела на мужа. Весь мрачный, красноглазый и очень злой. Как же я люблю его! Волнуется, бесится — медленно обошла вокруг стола и положила ему руки па плечи. Как бы я хотела, чтобы все ушли и оставили нас вдвоем. Мы и этот восхитительный стол… Облизнулась, утонула в глазах любимого. Сосредоточившись на ритме его сердца, я посмотрела в его красные глаза и напомнила себе, что вокруг люди, сейчас нельзя залезать на него. Рем уткнулся лицом мне в живот, застонал.

— Мира, это опасно для тебя! — Как бы мне всех выгнать отсюда и воспользоваться своим правом жены.

— Глупый. Мы справимся!

— Я опять голодная. Еда еще осталась?

Николас, как самый проницательный, понял проблему быстрее всех:

— Ладно, совещание заканчиваем, Владыку мы всё равно потеряли, вместо него остался до смерти встревоженный муж. Госпожа, хватай его и выясняй все ваши проблемы. Надо поставить ему мозги на место.

— Рем, а почему все так удивлены, что у нас будет ребенок? Ты же сам говорил когда-то, вечность назад, что дети между нашими расами возможны.

Мы медленно гуляем по прекрасному весеннему лесу. Я только что с неимоверным трудом отстояла свое право на самостоятельное передвижение, пришлось применять грязный шантаж, что убегу сама, под мрачное хмыканье желтоглазого, мол мелкая не убежит Владыка, только прикажите и противная Госпожа будет поймана, связана и доставлена в кровать. На что я громогласно объявила войну ненавистному зануде, обещая призвать на помощь тяжёлую артиллерию в виде Ариэлы, что и было сделано с громкими криками. Я объявила стресс и легкое головокружение и все по вине вот этого, да, да того самого. Ариэла меня горячо поддержала, да, да, он может довести. Это сокрушило оборону желтоглазого, янтарные глаза яростно осмотрели меня, я поняла, война принята. Решающим перевесом в мою сторону было слово Ричарда, что Госпоже нужен свежий воздух и движение.

Я наслаждаюсь относительным одиночеством со своим мужем. Сзади нас на небольшом расстоянии следует отряд охранников, во главе с чрезвычайно хмурым Николасом. Луки и мечи наготове, никакая белка не проскочит.

Мы идем по высокому склону. Лес перед нами поднимается золотисто-зеленой волной, расплеснулся вправо и влево, затопил горизонт и поглотил все;

Рем улыбнулся. тьма под сомкнутыми ресницами вдруг расцвела разноцветными огоньками.

— Видишь ли, Мира, когда то я говорил тебе уже, что у нас, ардорцев, очень редко появляются дети, у моих родителей я родился только через девяносто лет совместной жизни. Мы живем дольше вас, креландцев, но у нас мало детей, поэтому твоя беременность это поистине чудо. Сай рассказывал мне, когда объявили о том, что моя мать ожидает ребенка, весь Ардор праздновал это событие несколько месяцев — первые пятнадцать, потом начали отмечать мое рождение. — Я улыбнулась, представляя это.

— Знаешь, для каждого ардорца ты теперь священна. Не удивляйся, если перед тобой все будут падать на колени. Ну и охранять, и очень беспокоиться о тебе…

— Мне тебя и желтоглазого хватает, — пробурчала я;

Рем остановился, поцеловал меня очень нежно:

— Мира, я очень, очень волнуюсь за тебя. Мне страшно. — Грустно усмехнулся, — я никогда не думал, что любить и обладать любимой так страшно! С тех пор как я тебя встретил я постоянно трясусь от страха. — Помолчал, повздыхал, — Мира, я очень благодарен тебе, что несмотря на опасность, ты оставишь моего ребенка, у меня нет слов чтобы описать как я счастлив! Но молю, будь осторожной, я просто не могу потерять тебя.

Я покачала головой и посмотрела на него лучистыми, счастливыми глазами:

—Я всегда была благоразумной.

—Разве?

—Конечно! Более чем достаточно! Я же не хочу потерять маленького монстрика! Все будет хорошо! Не бойся муж, я с тобой, — я засмеялась и прижалась щекой к его лицу. — Вот я ничего не боюсь, я вообще очень смелая, — я отошла от Рема чуть в сторонку, привлеченная красивым цветком, у нас в Креландии такие не встречаются, наклонилась понюхать.

Что-то шевельнулось прямо у меня перед носом. Крошечная, отвратительно мохнатая гусеница, зеленая, как листья, которыми она питалась, и заметная на фоне ярко красных лепестков цветка, приподнялась и изогнулась всем своим толстым, мясистым телом прямо перед моим носом. С визгом я резко отпрянула назад, выпрямилась, перед моими глазами замелькали черные мушки.

— А-а-а-а, Рем, а-а-а, — я, как белка, с пронзительными визгами взлетела на обалдевшего Рема.

— Гусеница, там ужасная, уродливая гусеница! Аааа! — Верещала я, судорожно хлопая по волосам, сидя у Рема на руках. — Она прыгнула на меня! Сними ее, сейчас же сними эту гадость!

Тяжело стуча сапогами подлетела наша охрана, ощетинившись всевозможным оружием, готовая растерзать, уничтожить врага, окружила Рема, все еще хлопающего огромными глазищами, со мной на руках. Николас готов грудь подставлять под вражеский снаряд, его глаза горят, сейчас закидает всех магическими огненными шарами, оглядывается…

— Что, где?

— Вон там, в цветке, гусеница… ужасная… — Сообщил всем мой мужчина. Я густо покраснела, уткнулась носом в щеку мужа. Рем еще подержал меня, грозным взглядом осмотрел окрестности, поцеловал в макушку и аккуратно поставил на землю;

— Принцесса, — ядовито сказал желтоглазый. — Знаешь, Владыка, ты никогда не задумывался прицепить к себе цепью свою противную Госпожу, да потолще, да покороче, чтобы не бегала по сторонам и не пугала бедных ардорцев этими первобытными креландскими звуками…

Относительное спокойствие восстановлено, я надменно игнорирую язвительные комментарии мужа и его друга, гордо шествую по лесной тропинке, мужики, чего с них взять?

— Рем, а почему у меня эти рисунки появились на руках? — Смотрю на татуировку, украшавшую внешнюю сторону моих запястий. Впервые я заметила красивые узоры на моих руках на следующий день после свадебной церемонии. — В принципе я не против и смотрится очень даже симпатично, — рисунки напоминали молнии, появляющиеся на висках Рема когда он сердился или волновался, только в более ажурном, утонченном варианте.

— Я тебе не говорил об этой вероятности, потому что мы не были уверены установится ли между нами полная связь. Но обряд совершился и моя магия приняла тебя полностью. А эти рисунки — это как твоя защита, предупреждение для всех, у тебя есть очень могущественный защитник-муж, он сейчас придет и всех вас растерзает.

— Выпендрежник, — сказала я, задумчиво рассматривая рисунки, — хвастун, вот напала на меня гусеница, а ты и не растерзал ее, стоял и глазами хлопал, а твоя жена чуть не была загрызена ужасным монстром!

— Опять на меня жалуешься, мелкая? — спросил подошедший желтоглазый.

— Ха, больно надо, не такой ты и страшный монстр, чтобы справиться с тобой, мне помощь мужа не нужна.

Вот наберу лягушек и подложу тебе в кровать, посмотрим как ты визжать будешь. — Коварно усмехнулась, — поверь мне у меня богатый опыт, я выросла с двумя старшими братьями.

Николас повернул ко мне голову, в его глазах плясали искорки смеха.

— Противная Госпожа, противная…

Я чувствовала себя чуть уставшей, попробовала спрятать это чувство как можно дальше, чтобы Рем не почувствовал мое состояние и не загнал меня обратно в постель. Иду, бодро улыбаюсь. Кручу головой. Все мне нравится, все меня удивляет. Куда мне обмануть его. С глухим ворчанием меня подхватили на руки:

— Устала, домой,

Я заныла, — Рем, ну мне здесь так нравится, давай просто посидим. А потом кушать пойдем. Я уже почти проголодалась.

Подошел Николас. С непроницаемым выражением лица достал из сумки за спиной пирожки, дал их мне, вздохнул, отошел. Я счастливо пискнула от восторга. Еда! Все, моя жизнь опять прекрасна:

Сижу на коленях мужа, ем, счастливо жмурюсь. Чувствую, как умиротворение переполняет ардорца. Он держит в руках двух самых дорогих ему существ — его любовь и свое дитя. Я надкусила пирожок, потом откусила побольше.

— Очень вкусно. Что это?

Рем прищурился, приглядываясь к начинке.

— Голубь с трюфелями.

И засунул его в рот целиком. — Эй, куда, это наш пирожок! — засмеялся.

Расслабилась в объятьях своего мужчины.

— Я счастлива. — Глаза Рема сияют. Его Сила обернулась вокруг меня невидимым плащом тепла.

Цветным складывающимся и раскрывающимся лоскутком пролетела с солнечной стороны коричнево-крапчатая бабочка. Я сонными глазами проследила за её полетом. Она села на то, что больше всего походило на её окраску, на коричнево-крапчатую кору сосны, с которою она и слилась совершенно неотличимо.

Видимо, в окрестности был водопад. Он раздвигал границы солнечного дня веяньем свежести и воли. Он внушил мне чувство полного покоя во сне. Постоянный, никогда не прекращающийся шум его водяного обвала царил над всеми звуками на небольшой поляне и придавал им сказочную видимость тишины. Усыпленная неведомой упругостью здешнего воздуха, укаченная в объятьях своего мужа, под спокойный размеренный ритм его сердца, переполненная чувством невероятного умиротворения, я крепко заснула.

Николас

Он любовался на радостный блеск глаз и улыбки Владычицы, относившейся не к говоренным ею речам, а к ее внутреннему счастию.

Рем наклонил голову и поцеловал свою супругу. Когда их глаза встретились, любовь между парой была столь сильна, что создавала ауру тепла, и Николас мог поклясться, что ощущал ее, даже стоя на расстоянии от них.

— Владыка, предводители Галлэтинского, Медвежьего зуба, Мэдиссонского и Баздакского поселений прибыли.

Рем кивнул. Они вошли в огромную комнату для совещаний. Помещение было заполнено. Когда Владыка зашел, светильники, ярко освещавшие большое помещение мигнули, все почувствовали давящую ауру его Силы.

Владыка вошел и встал в полный рост, и все смолкли, встали на одно колено, почтительно склонив головы, всем показалось, что они видят его впервые. Одетый просто, худощавый, не самый высокий среди ардорцев, тем не менее он словно возвышался над всей своей свитой, казался одновременно и умудренным годами, и в расцвете мужественной красоты и силы: от его нахмуренного лица, от сильных рук, от всей его фигуры, казалось, исходил свет. Сила Владыки наполнила помещение.

— Домирос, Верес, Пиер приветствую вас, — Рем узнавал лица, здоровался, ходил от человека к человеку, — начнем.

Все уселись. Новости не радовали. Ардор наполнялся креландской армией. Рейды имперцев в предгорья возобновились после зимнего затишья.

— Сейчас ранняя весна. — Говорит Домирос, предводитель Мэдиссонского поселения, Николас бросил взгляд на окно: уже стемнело, и холодный ветер пробирался внутрь. Как там Ариэла. Он скучал по ней. — Зимой горы были непроходимы, сейчас высокие перевалы все еще занесены снегом, нижние склоны начали зеленеть лишь пару недель назад. Креландцы, как организованная банда мародеров, разрушают все на своем пути, они только сейчас начали двигаться вглубь — после зимы, проведенной в захваченных городах. Они тянут за собой громоздкие неповоротливые орудия. Против них мечами и луками немыслимо сражаться.

— Это будет последнее лето для ардорской расы…

— Надо напасть одновременно…

— Заблокировать Сорве…

— Уничтожить…

— Зальем кровью…

— Сохранность Владыки и его семьи приоритет…

— Пытают пленных, ищут наши поселения…

— Из Сорве больше нет обозов…

— Томеррен вернулся…

— От Зака ничего не слышали…

— Креландские ублюдки все вокруг перерыли, бесятся, что так и не нашли ни Владыку, ни его Госпожу…

Рем молчит, внимательно слушает, присматриваясь к происходящему из-под полуопущенных ресниц. Николасу меньше и меньше нравится выражение его лица.

— По всем предгорьям сооружаем «волчьи ямы», в дно которых втыкаем заостренные колья, а сверху маскируем легкими перекрытиями со слоем грунта, травы, веток…

— До нас дошли слухи, что на востоке Абсарокское поселение уничтожено… — Гримаса страдания исказила лицо Рема при этих словах, — говорят, что битва была ужасной. Деревья вырваны с корнем, обуглены и разбиты. Похоже, в сражении использовали новейшие креландские орудия. Трупы сожжены. Несколько сотен ардорцев захвачены в плен.

— Куда их поместили?

— Мы не знаем.

— До Осгилиана они не дошли. Мы бы заметили. Ближайшие наиболее вероятные города Мелеборан или Карнилан. Есть еще небольшой городок Арваи на юго-западе, но он чуть больше деревни, там их негде разместить.

— Это самоубийственно, — вдруг категорически заявил Николас, пристально глядя на Рема, тот удивленно посмотрел на друга и ближайшего советника. Николас скрестил руки на груди, мощные мышцы забугрились, — То, чего ты планируешь. И этого не произойдет. — Вокруг воцарилась тишина.

— Не понял, ты мне приказываешь? — Холодно спросил Владыка;

— Ты и твоя супруга остаются здесь, в безопасности, под охраной, мы сражаемся. Мы их найдем и вытащим. У нас достаточно сильных магов, чтобы заблокировать Сорве. Это не было сделано раньше, потому что у нас оставалась последняя капля надежды на твое спасение. — Во всем облике Николаса проявлялась кровь Владык, он властно оглядел собравшихся. — Ты уже навоевался или забыл, как с тебя снимали шкуру на наших глазах?

Ардорцы помрачели, все присутствующие здесь, за исключением немногих, были носителями Армадилов, имена большинства были оглашены тогда, под огромным деревом, на ветке которого распяли их Владыку. Глаза Николаса потемнели, из темно-желтых они приобрели темно-янтарный оттенок с красными всполохами. — Ты наше сердце, основа нашей расы. Нет.

Фиолетовые глаза впились в лицо Николаса:

— Я сижу в надежном укрытии, позволяю креландцам уничтожать мой народ. Тогда ардорцы окончательно падут под мечами Имперского войска, — тихо произнес Рем. — Воцарится рабство, никто никогда уже не будет свободным. Я не могу этого допустить и, пока существует надежда, я должен и буду бороться. Это решено и не обсуждается.

— Чего ты хочешь добиться? — Закричал Николас. — Ты умрешь, а Дарко, получив беременную Миру, будет делать с ней все, что захочет. А захочет он многого, уверяю тебя. И у него очень извращенные вкусы.

Рем плотно сжал губы, его ноздри побелели. Не сказав больше ни слова, он сел на свой стул.

— Послезавтра выступаем на Сорве. К тому времени, когда я вернусь, мне необходимо знать куда доставили пленных. Николас, не волнуйся, я не буду размахивать мечом и вести войска вперед. Моей ролью будет под вашим прикрытием подниматься на склоны или подходить к краю предгорий и издалека ударять и быстро отступать.

— Где-то я это уже слышал, и чем это закончилось? — Тихо спросил Сай;

— Владыка, пленных ардорцев не уничтожат, их доставят в Осгилиан, а потом перешлют в Меронию для прохождения обряда. Мы сможем перехватить их. Мужчин, а женщинам, — помешкался Крейг, — а женщинам помогать уже поздно…

— А что расстояние, насколько ты уверен, что безопасно сможешь удалиться от… от супруги, — спросил наконец Лиэм;

— Вот и проверим, как только упаду, вы меня быстренько доставите обратно и Николас наконец то вздохнет от облегчения.

Совещание затянулось. Решение Владыки не обсуждается. Согласовывается место встречи ардорских войск, место удара, уточняются передвижения Владыки, его охранников и основных ударных сил ардорцев…

Мира

Рем совещается уже второй день. Завтра они уходят разрушать Сорве. Я не нахожу себе место от волнения. Я понимвю, это его страна, где он Владыка. Он должен остановить насилие, спасти свой народ. Я не могу держать его при себе, в безопасности, когда другие умирают. Не могу, да, я понимаю, наверное… Так хочется приказать ему остаться со мной. Хуже всего понимание, что если прикажу, останется… Простит ли он меня за это? Хочется плакать.

В душе зарождалось мучительное предчувствие…

Короткий перерыв, Рем подбежал ко мне, уселся рядом, подумал, посадил меня на колени:

— Сейчас же перестань волноваться! Тебе нельзя. — Я киваю, лучезарно улыбаясь, но мне не обмануть моего раба, он легко чувствует все мои эмоции. Хмурится:

— Мира, любовь моя, умоляю, доверяй мне. Я обещаю, все будет хорошо. Мы быстро — туда и обратно.

— Уверена, ты справишься, — заявила я и потянулась, чтобы убрать его волосы за уши. Он удовлетворенно заурчал, когда я оседлала его, обхватив ногами, крепко прижавшись к нему всем телом, поцеловала и принялась поглаживать его голову, потирая ему виски, убирая назад густую волнистую массу его волос. Несмотря на то, что мой раб теперь мог удаляться от меня на большие расстояние, тем не менее, он испытывал жгучую необходимость, чтобы его Госпожа была рядом с ним, касалась его, целовала, обнимала, самым лучшим для моего Владыки было, когда мы были слито воедино, переплетены телами.

К нам подходят Николас и Ариэла, желтоглазый выглядит каким-то обалдевшим, его губы побелели и весь он дрожит и трясется, странно, подумала я, никогда не видела его в таком состоянии.

Рем встал и потянулся, едва не задев руками потолок.

— Ну, кузен, готов продолжать совещаться? — Николас с таким же отсутствующим выражением лица кивнул. Всем очевидно, что мыслями он где-то далеко, не с нами. Лицо его было бледным и сосредоточенным, Николас всячески пытался изобразить бодрую уверенность, но скрыть беспокойство у него не получалось.

— А мы пойдем погуляем! — Весело предложила Ариэла. — На улице прекрасная погода, солнышко, весна. Организуем пикник.

— Что сказал Ричард? — Напрягся мой муж;

— Что я в полном порядке, — гордо отрапортовала я, меня и впраду уже несколько дней не тошнит, ничего не болит, — монстрик растет, чувствует себя превосходно, Ричард считает, что ему уже тринадцать недель! Осталось совсем чуть-чуть. Только кушать хочется постоянно.

— Все ардорцы теперь носят еду в карманах, — прыснула в кулачок Ариэла, — на случай, если голодная Владычица начнет трубить и вопить, что хочет кушать.

Все засмеялись. Я действительно становилась голодной мгновенно и тогда уже не могла сдвинуться с места от внезапного упадка сил. Если это происходило, со всех сторон заботливые ардорцы протягивали мне еду.

Подошел Сай. К нему подбежала девочка, золотоволосое чудо, четырех лет:

— Папа, папа, а можно я тоже пойду на пикник?

— Да? — Спросил он взглядом Ариэлу, увидев ее утвердительный кивок, сказал — да Софья! — И Сай, взяв на свою сильную руку дочь, высоко поднял ее, посадил на плечо, перехватив за ножки, и стал с ней ходить по комнате. У отца и у дочери были одинаково бессмысленно-счастливые лица. Я знала, что Сай уже оплакал жену и дочь, когда нашел маленькую, молчаливую девочку в одном из ардорских поселений через несколько месяцев после ухода Дарко из Ардора.

— Возьмите охрану, — распорядился Рем, Никалас сосредоточенно кивнул, было видно, что он еще не очень в себе.

— И еды, — добавила я, Ариэла кивнула.

— И одеял побольше, мы постараемся закончить пораньше и присоединиться к вам. Вы к водопаду? Не уходите далеко.

— Я возьму кинжал, — высоко подняв нос, успокоила я наших мужчин;

— НЕТ! — хором закричали Рем и Николас, я обиженно фыркнула, что они понимают, ну порезалась пару раз…

— Ничего острого Мире не давать, не поить, кормить…

— Идите вы уже, совещайтесь, — засмеялась Ариэла, толкая Владыку в спину, — мы вас ждем, поскорее.

Прозвучали удаляющиеся шаги, потом в дальнем конце коридора хлопнула дверь.

Я вздохнула. Ушли. Все таки я так волнуюсь за их поход…