Любовь и ненависть

Глава 1 Нападение

Мира

— Рем, а ардорки красивые?

Ранее утро, мы лежим в палатке, скоро вставать и продолжать путь. Рем с интересом лукаво посмотрел на меня:

— А что?

— Ну-у, просто, я тут подумала, что если кто-то ждет тебя, если у тебя есть какие-то привязанности здесь, в Ардоре, и я тут, твоя Госпожа, ну-у, — сложно было продолжать говорить, смотря в его насмешливые фиолетовые глаза, я отвела взгляд, посмотрела в сторону, потом вверх, чтобы непрошенная слезинка закатилась обратно, — ну я хотела сказать, что если какая-то красавица ждет тебя здесь, то есть там, ну я не имею права держать тебя при себе, я, я конечно отпущу тебя, хотя это будет сложно, учитывая нашу связь и …

Рем не выдержал и прервал меня, положив палец на мои дрожащие губы:

— Ох, опять тебя понесло куда-то Госпожа. Запомни же ты наконец, маленькая, нет у меня никого и никогда не будет кроме тебя! И вообще о чем ты тут говоришь, ты моя будущая жена! Ардорки разные — красивые и не очень. Но ты моя единственная!

— Вот и прекрасно, — нервно рассмеялась я. — Когда какая-нибудь красавица вздумает тебя обольстить, вспомни об этом. А еще о том, что я умею кинжалом пользоваться, чтобы отрезать там всякое, лишнее! Я ревнивая!

Рем взял меня за руку, поцеловал запястье.

— Ты моя единственная красавица. Моя жизнь.

— Рем, а что дальше? Как ты планируешь сбежать? Пока мы под охраной солдат?

— Еще не знаю, отойдем от Сорве, дорога будет прилегать плотно к предгорьям и уйдем вместе ночью. Ночи здесь темные. Никто не ожидает, что Госпожа будет действовать заодно с рабом.

Я глубокомыслимо кивнула. Да, план хорош. Значит через денек и сбежим. Вылезем из палатки ночью и удерем в лес. Обоз широко растянулся по дороге, креландских солдат недостаточно, чтобы контролировать каждую палатку, в основном они здесь, чтобы защитить обоз от разбойников, промышляющих на Северном тракте и возможных нападений ардорцев-отступников, прячущихся в предгорьях.

Как мы ошибались…

Мы слышали, как по лагерю, негромко разговаривая, проходили мимо палатки многочисленные, неслышно ступающие тени. Оделись, вышли наружу. Я ахнула: куда не кинь взгляд вокруг нас мелькали красно-белыми мундирами, галдели и громыхали сапогами многочисленные новоприбывшие солдаты.

Лагерь обступал стеклянный сумрак раннего холодного утра. Эту светлую тьму пропитывало что-то тонкое и могущественное. Оно было свидетельством шири и открытости места. Оно подсказывало, что лагерь расположен на высоте с широким и свободным кругозором. Большая группа солдат подошла к моему рабу и увела его.

— Какая прелесть! — вырвалось у меня, когда я заметила, что на меня смотрят, — не могу не плакать при виде окружающего очарования! — Больше я не могла ничего выговорить. Меня стали душить слезы. Сколько же их здесь этих солдат! Я видела, что ардорцев-рабов сковывают в кандалы.

— Да, красота! — Сказал подошедший ко мне мужчина. Я вспомнила, что это был тоже владетель ардорца-раба. Он стоял и мечтательно смотрел на окружающую красоту.

— А что происходит? — Спросила я, глупо улыбаясь, указывая на десятки солдат.

— Так это нормальная практика, прибыл наш эскорт. Они будут охранять нас на всем пути к Осгилиану. Никто же не хочет, чтобы такая прекрасная молодая жена не доехала до своего мужа, — засмеялся мужчина.

Далеко впереди, в конце, равнина упиралась в поперечную, грядой поднимавшуюся возвышенность. Она стеною, под которой можно было предположить овраг или реку, стояла поперек дороги. Точно небо было обнесено там оградою, к воротам которой подводила петляющая дорога.

— Совсем забыл представиться, — продолжал мужчина, — барон Раппор, направлен в Ардор для прохождения службы. Не переживайте, маркиза, все будет хорошо, — мою бледность и слезы он воспринял за страх за собственную жизнь, — я знаю, что вы долго болели, присоединяйтесь к нам! Всё же посещение собраний благородного общества и общение с чудесными, великолепными нашими людьми поднимет, смею заметить, ваше настроение. Вы не станете больше предаваться меланхолии. Я знаю, откуда она. Вас угнетает, что опасность кругом и этот ужасный Ардор, и эти кошмарные дикие звери могут напасть в любой момент… — он отечески приобнял меня за плечи, яростный взгляд обернувшегося Рема обжег меня, ну как же, кто-то позволил себе дотронуться до его женщины, я почувствовала его ярость.

Весь день я провела в обществе «благородных» людей Креландии. День был относительно теплый. Знатные дамы, сверкая бриллиантами и источая прекрасные запахи духов сидели на открытой повозке, мужчины, сопровождали нас верхом. Шла оживленная беседа, мужчины сыпали шутками, хвастались своими свершениями, некоторые из них были героями ардорской войны. Дамы, сблизив головы, оживленно обсуждали чьи-то родословные и делились советами как управлять своим рабом, и это придавало их беседе познавательный интерес и увлекательность. Была тут и моя «подруга» баронесса Эмилия Ванж. Значительно блестя глазами, она шепотом знакомила меня с окружающим высшим обществом:

— Врокин, вот тот, высокий молодой человек на белом коне, да, да, тот красавец — это один из сыновей графа Алекса Врокина и один из самых лучших образцов золоченой молодежи Меронии. Обратите внимание, у него тоже есть раб ардорец, говорят бывший офицер ардорской армии.

Объект нашей беседы заметил наш интерес и подъехал к нам поближе, вежливо приподняв шляпу, представился. Завязался легкий разговор. Оказывается граф прошел всю войну, получил ранение, лечился и снова вернулся на войну.

Он уже целый год в службе в Ардоре, вернулся в Меронию только для прохождения церемонии обладания, возвращается обратно с болью в сердце в эту варварскую страну. Я про себя ухмыльнулась, он совсем забыл упомянуть, что креландская знать душу готова продать и что нибудь еще, только чтобы попасть в богатый Ардор. Служба здесь — это гарантированная обеспеченная жизнь. У графа Врокина две креландские офицерские медали в виде крестика, он с гордостью носит их на красно-белой шинели. Он хорошо сложен, смугл и черноволос; ему на вид можно дать тридцать лет. Поглядывая на меня влажными глазами, он закидывает голову назад, когда говорит, и поминутно крутит усы левой рукой. Видимо наша совместная ночь — дело решенное для него, он не сомневается, что я пала к его ногам, сраженная его героизмом и харизмой. Говорит он вычурно: он из тех людей, которые на все случаи жизни имеют готовые пышные фразы, он важно драпируется в необыкновенные чувства, возвышенные страсти и исключительные страдания. Я скучаю, утомленная его историями. Сейчас он рассказывал о своих любовных похождениях в поверженном Ардоре — рассказ был “очень мил и интересен”, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и ардорская девушка, казалось, была в волнении, пытаясь понять какому же герою она все же достанется… Я отвлеклась, прекратив слушать этот бред.

Места были гористые. У гор, как всегда, был свой облик, своя физиономия. Они могучими, высокомерными тенями темнели вдали, молчаливо рассматривая едущих. Я невольно поежилась, казалось, сами горы Ардора недовольны нашим нашествием, я чувствовала угрозу, исходящую от них. Мне казалось, что кто-то неотрывно смотрел на меня, прожигая на мне горячую точку, нервно оглянулась, никого. Господа что-то оживленно обсуждают, прислушалась, граф рассказывает заинтересованным слушателям о церемонии отречения Владыки Ардора:

— Никогда я не преклонил бы коленей, никогда и ни за что, а этот так называемый Владыка, визжал как поросенок и лизал сапоги наместника Томеррена, зверь, чего еще взять с него…

— Ах, долго ли нам еще ехать, — воскликнула баронесса, я так устала! Вот уже третий час трясемся.

Я невольно поджала губы, она устала, сидя в повозке, а мой Рем уже третий час идет, скованный по рукам и ногам. Переживаю.

Барон Раппор тряхнул головой.

—Нам следует проходить четыре мили в день, не менее того.

— Солдатские обозы делают по шесть, а то и более. — Вставил свое геройское слово граф Врокин.

Вдруг воздух прорезал сухой щелчок выстрела, как сухая палка треснула вдалеке. Все дамы взвизгнули. Мужчины снисходительно заулыбались.

— Не волнуйтесь дамочки, это солдаты наверное какого-то партизана пристрелили.

Баронесса побелела как полотно.

— Какой ужас! До смерти? Убил!

Граф Врокин устало вздохнул:

— Конечно это отвратительно, что они никак не могут смириться и продолжают нападать даже на мирно проходящие обозы. Но мы их уничтожим леди, не сомневайтесь.

— Но они же живые, тоже люди, — решила вставить я слово. — Это жестоко…

Граф с сожалением посмотрел на меня, молоденькую дурочку:

— Они звери, дорогая моя Антуанетта, — Разумеется это грязная, неприятная работа. Но ведь это историческая неизбежность. Через нее надо пройти. А потом, они всегда могут стать рабами — смерть это их выбор!

— Да. — баронесса повернулась ко мне. — И лучше жить так, как мы им предлагаем, чем вообще не жить, я то знаю. Мы ведем их к цивилизации, они должны быть счастливы! — горячо воскликнула баронесса, несмотря на свои сорок лет, она была преисполнена оживления и порывов.

— Я слышала, звери уничтожают наши обозы, нападают на деревни, уничтожают всех мирных креландцев, поселившихся там, — дрожащим голосом спросила маленькая, полная княгиня Анна;

— О, не волнуйтесь, действительно, недавно это было проблемой, но наши неудачи временного свойства. Гибель всех ардорцев неотвратима. Попомните мое слово. Увидите. Мы победим. Утешьтесь.

Я фыркнула при этих словах. "Вот сейчас верну ардорцам их Владыку, посмотрим кто кого."

— Обратите внимание, леди, — продолжал мужчина, — за нами едут повозки с орудиями. Это совершенно новый тип орудий, абсолютно новые технологии, масштаб уничтожения в десять раз превышает старые образцы. Теперь у зверей нет шансов!

Казалось, эти слова успокоили даму, она вздрогнула:

— Как же я ненавижу этот Ардор!

— Успокойтесь, без ардорцев Ардор очень даже хорошее место! Разве здесь деревья растут по-другому? Разве ветер дует по-другому? Разве здесь не те же звезды? Скоро это будет одним из самых счастливых мест в мире!

— Все это так, — ответила княгиня. — Но тем не менее я себя чувствую здесь по-другому. Все-таки это место пронизано злом, ненавистью какой-то!

«Как странно, — подумала я, — ненавистью все пронизано, неожиданно как-то даже, и отчего это бедных креландцев здесь ненавидят? Такие славные, невинные люди колонизируют Ардор!»

— Но они нападают на обозы? — Продолжала волноваться княгиня.

— Нападают и всякий раз по-разному. Каждый раз мы не знаем, чего от них ожидать. Эти темные маги, приспешники самого Окаянного. — Лицо креландского офицера напряглось. — Они способны на все. Варвары готовы убивать кого угодно — женщин и детей и дерутся они просто зверски, они не знают что такое честь. Клянусь, что души у них нет. Но больше всего они охотятся за носителями браслетов Подчинения и их рабами! Поэтому, господа и дамы, прошу не отходить далеко от повозок и не бродить по лагерю.

— Однако, чует мое сердце, они и «магический огонь» пустят на нас, как когда-то прежде.

—Магический огонь? — пробормотал маркиз Конрад, — Что?…

—Да, — перебил его офицер. — Они же черные маги, хоть и не такие сильные как самый главный приспешник Окаянного — их Владыка. Не земной это огонь, не земной, а взят из самой преисподней; неугасимое пламя геенны огненной. В этот год мы потеряли множество обозов, укреплений и деревень, а, эта проклятая штука заживо пожрала много хороших парней. Он липкий, этот огонь, как пылающий мед, и даже вода с трудом гасит его.

—Я слышал о нем, а некоторые из них могут развеять человека по ветру одной силой мысли. Хлопок и нет солдата, один пепел вокруг…

— А еще они могут деревья ронять, мосты ломать одним взглядом, трещины в земле делать, некоторые могут даже молнией ударить!

Я, да и все мы, благородные господа, открыв рты, слушали подошедших креландских солдат. «Интересно, — подумала я, — а Рем, хоть что-нибудь из перечисленного может делать, если да, тогда он действительно великий маг!»

— А что они с пленными делают! Ужас. Отлавливают господ и их рабов и заставляют хозяев прислуживать своим рабам! — Вокруг раздались шокированные возгласы — служить зверям! Отвратительно!

Вечер. Обоз остановился как только стало темнеть. Мы, уставшие, наконец слезли с повозок, нам позволили немного пройтись, чтобы размять затекшие ноги. Ночевать будем в экипажах. Рабов не отпустили. Граф любезно проинформировал меня, что теперь, до самого Осгилиана, они будут скованы. Мужчина пригласил меня прогуляться перед сном. Лагерь засыпает. Мне совершенно не хочется оставаться в душном экипаже рядом с болтливой баронессой, ее трескотни хватило мне с избытком, может, когда я вернусь, она уже заснет? В надежде, что мы навестим наших рабов, соглашаюсь. Граф любезно берет меня под руку и не спеша, прогулочным шагом ведет меня по лагерю, я напряженно улыбаюсь, похоже, у меня появляется проблема.

— Дорогая моя маркиза, нет, Антуанетта, вы же не против, чтобы я вас так называл?

Я вынужденно кивнула, вежливо склонив голову.

— Вы так прекрасны! — Я хмыкнула про себя, худющая, бледная после болезни, одетая в белую мужскую рубашку и черные мужские же штаны, одолженные мне тринадцатилетним мальчиком, в прикрывающей этот позор меховой накидке! Просто эталон красоты!

— Вы так хрупки и очаровательны! Ах, это убивает меня — вы замужем! Мне кажется, что я ненавижу этого, незнакомого мне счастливчика! Это вроде сумасшествия. Но одно ужасно… Вот я женился, я знаю это чувство… Ужасно то, что мы — старые, уже с прошедшим… не любви, а грехов… вдруг сближаемся с существом чистым, невинным; это отвратительно, и поэтому нельзя не чувствовать себя недостойным. Я полюбил вас! Давайте проведем оставшиеся часы вместе!

Порывисто схватил меня за руку. Ужас какой, что же делать? Граф эффектно помигал глазами, чтобы не видно было слез, стер рукавом несуществующую слезинку отчаяния и прижал меня к себе.

— Ты пойми, — сказал он с придыханием, — что это не просто любовь. Я был влюблен до этого много раз, но это не то. Это ОБОЖАНИЕ! Это сумасшедшее влечение — он тяжело дышал, я нервно оглянулась, прогуливаясь мы зашли далеко в сторону от основного лагеря, никто нас не видел. Рем помоги, он сейчас положит меня на землю и овладеет мной, а я ничего не смогу с ним сделать. Представляю, как беснуется сейчас там мой мужчина…Чувствую какую боль причиняют ему железные оковы, которые он пытается порвать…Чувствую рев, рвущий его горло…

— Это не мое чувство, а какая-то сила внешняя завладела мной. — Врокин мял мою грудь — Ведь я уже не могу уехать, Антуанетта, потому что решил, что этого не может быть, понимаешь это как счастье, которого не бывает на земле; но я бился с собой весь этот день и вижу, что без тебя нет мне жизни. И надо решить…

Лукас

Второй день они преследуют обоз. Дорога из Сорве сначала ветвилась по низине бывшей реки Поддубок, во второй половине дня поднялась на возвышенность. Сегодня вечером обоз должен подойти вплотную к предгорьям. Там и планировалось напасть.

Сумерки раскинулись над креландским лагерем крыльями летучей мыши. Небо за многочисленными повозками было зеленым, как неспелое яблоко. Зажглись фонари, но темнота еще не наступила, и казалось, что они зябнут.

Ардорцы напряженно всматривались вперед. Обоз охраняло огромное количество солдат. Последние успешные налеты встревожили креландцев, теперь нападения на обозы и поселения становились опаснее и опаснее. Лукас вздохнул, их и так слишком мало. Только в лагере их около трех тысяч, Четверть из которых женщины, дети и пожилые. Лукас знал, что таких стихийных поселений бежавших ардорцев в предгорьях много, поселенцы знали о местоположении соседей, связывались друг с другом через посыльных. Пытались скоординировать нападения вместе.

— Надо еще ждать, нападем, когда темно станет, — сказал подошедший Сай;

Николас просто молча кивнул и скрестив на груди руки, изобразил из себя возвышающийся над всем столетний дуб.

— Наших видел?

Николас снова кивнул.

— В самой середине, не прорваться, будем прорываться — своих положим и их не спасем. Надо разместить стрелков повыше, есть шанс стрелы их достанут…

Помолчали. Там может быть их Владыка.

— А вон там, в сторонке, господский лагерь, видишь богатые экипажи, в них надо пульнуть огнем. В рабов не попадем, так Господ уничтожим…

— Сзади повозки с орудиями — первая цель, уничтожить.

— Где Зак?

— С другой группой ушел еще до появления обоза.

Нечего больше было говорить, все и так ясно, всех убить, уничтожить орудия и рабов — основная цель. Они как маленькие злобные собачки нападали на огромного слона, стараясь откусить хоть чуть-чуть, не убить, так, хотя бы разозлить. Лукас посмотрел на огромный Сальдор. Ардор, их родина! Они все были связаны с этими местами. Ардорцы чувствовали, что они одно целое со всем Ардором, это их бытие, они испытывали чувство братской близости к своей стране, захваченной и колонизированной врагом. Они так нежно и самозабвенно любили все окружающее, и каждая мелочь была для них ступенькой, ведущей в бесконечность. Лукас помотал головой, опять он отвлекся. Как же он ненавидит ожидание. Его охватило оцепенение, он сидел на земле, сгорбившись, его мощные плечи обвисли, он не увидел, а почувствовал, что Николас сел рядом:

— Я себе по-иному представлял жизнь, — сказал он погодя.

— Все мы так… — сказал Николас.

Все знали как сильно переживал Николас каждый раз, нападая на очередной обоз, с каким отчаянием он переворачивал мертвые тела ардорцев-рабов, страшась увидеть родное лицо лучшего друга…

— Николас, успокойся. Рема будет сопровождать его Господин — сам Великий император-убийца и эскорт будет другим, думаю, его будет охранять по крайней мере вся креландская армия…

Николас еще больше согнулся, кивнул, посидел. Он тихо встал, почти беззвучно — тень в тени, — словно погас.

— Пора;

Страх снова кольнул сердце. Лукасом овладевало отчаяние, как всегда перед убийством разумных. Никакая, даже слабая надежда не теплилась.

Николас вышел на небольшой уступ, лагерь, сверкая огнями, лежал под ними, приготовился, повел плечами в разные стороны, хрустнул пальцами, все приготовили оружие:

— Ну, поехали!

И ударил.

Мира

Граф Врокин, тяжело дыша, прислонил меня к какой-то повозке. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что мужчина на взводе. Он трясся от возбуждения и нервно и как-то косо улыбался. Значит, лучше его не дразнить. Надо найти разумные аргументы, убедить, он же из высшего общества, благородный мужчина…Очень сильно меня волновали спонтанные вспышки боли, расцветающие на моем теле, не моей боли, моего раба. С кем он там дерется… Граф присосался к моей шее, сильно наклонившись ко мне… Надо предпринять что-то решительное, действенное, давно пора закричать. Я широко открыла рот и попробовала издать дикий рев. Получился всхлип, перешедший в сладкие причмокивания и влажные похлюпывания. Крепко сдавив мой затылок двумя руками, граф впился в мой распахнутый рот жадным поцелуем. Я едва сдержала рвотный рефлекс. Из его рта вливалась в меня какая-то жидкость, он прижался ко мне всем телом…Я согнулась от боли от серии ударов по почкам, лицу, голова звенит от боли ардорца… Поцелуй не прекращается, Врокин пожирает меня, наверное стараясь дотянуться до внутренностей, я с головой, зафиксированной его руками, с крепко присосавшемся ко мне ртом, извиваюсь всем телом как червяк на сковородке, колочу его по спине…Дыхания не хватает…Внезапно боль прекращается, мой раб без сознания…Не прекращая поцелуй, граф легко укладывает меня на холодную землю между каких-то повозок, мы в самом конце обоза, никто нас не услышит, прижимает мое тело своим, всем весом наваливаясь на меня, продолжает свой пламенный поцелуй, у меня сейчас сломается челюсть, снимает с меня меховую накидку…Легко перехватывает мои голые руки — рукава рубашки задрались и застряли где-то на локтях, — «будут синяки» — с тоской пролетело в голове, «о чем ты беспокоишься, дура, тебя сейчас изнасилуют» — Мысли проносились в голове, как пули. Все кончено. С отчаянием посмотрела на темное небо…Мимо моего рассеянного, затуманенного слезами взгляда пронеслось что-то круглое и очень яркое, оставив за собой яркий отпечаток сияющих разводов в моих глазах. Я удивленно моргнула, еще и еще… огненные шары с огромной скоростью пересекли серое вечернее небо над лагерем, послышался грохот, земля вдруг вздрогнула. Граф с проклятиями вскочил с меня, натягивая брюки, — «и когда он успел снять то их?», куда-то побежал. Я обессиленная лежала на ледяной земле и смотрела на волшебное небо, расцвеченное десятками огненных шаров, пролетающих надо мной: — «как красиво, как фейерверк в детстве». Шарики падали на землю и весело рассыпались по лагерю, зажигая повозки. Послышались крики и проклятья, затрубили в горн и лагерь ожил. Буря началась.

Вслед за шарами полетел поток дротиков и стрел — оглушительным летним ливнем сыпались они со стороны предгорья.

Со стороны лагеря слышались вопли и визги. Я вскочила, когда от очередного огненного шара загорелась повозка, около которой я лежала. В спешке, оставив свою меховую накидку, я побежала в сторону лагеря, к Рему. Огневой шквал длился целую вечность. Одно за другим, над лагерем с ревом пролетали горящие шары, и падали оземь как огромные капли дождя, как градины, от которых содрогалась земля. В середине лагеря появилась небольшая трещина в земле, она с низким гулом стала расширяться, повозки, попадающие на ее пути, заваливались на один бок. Послышались оглушительные взрывы — шары попадали в огромные орудия. Где же они разместили рабов, мне туда, бегу, ведомая ошейником раба, как назло граф Врокин завел меня в совершенно противоположную сторону…Это наш шанс, надо воспользоваться суматохой и бежать, только бы поскорее найти Рема, я его вытащу, мне не привыкать. Прижимая голову к плечам я перебегала от повозки к повозке, несмотря на морозную ночь, мне было жарко, от страха у меня выступил противный холодный пот. Свист, яркий свет, удар — магический шар шлепнулся недалеко от меня, опалив мне волосы разлетевшимися в разные стороны искрами, я с визгом принялась тушить их, хлопая руками по голове, упала…Надо идти дальше. Я поднялась с пыльной земли и стала на дрожащие ноги. Где я, только бы не потеряться, в середину лагеря идти нельзя, там хаос, надо по краешку, незаметненько, где же мой раб…

И тут я увидела ардорцев. Они были гигантами, бежавшими с озверелыми, перекошенными лицами. Многочисленные пожары бросали красные отблики на их лица, их рты открыты в крике, огромные клыки поражают своими размерами. Я замерла от ужаса. Их головы и плечи были защищены металлическими шлемами и наплечниками, а тела — толстыми кожаными куртками. В руках они держали короткие мечи, некоторые были вооружены луками. Они уничтожали всех на своем пути. Сверху на них посыпался град стрел, послышались выстрелы ручных орудий, это креландские солдаты очухались от внезапной атаки и начали активную оборону лагеря. Стрелки ардорцы, встав в три линии, присев на одно колено, приготовились прикрывать своих товарищей с тыла, со стороны леса. Стрелы посыпались в сторону креландцев. Глупо похлопав глазами, я вдруг осознала, что нахожусь как раз на линии огня двух сторон, кто-нибудь не свои, так чужие в меня попадут. Я как сломанное дерево, не подгибая колен, рухнула на землю, вокруг меня в землю втыкаются стрелы, со свистом пролетают пули. Недремлющим инстинктом меня прижало к земле и сжало мое тело в плотный клубок. Я ни о чем не думала, уставившись в одну точку. Что-то царапнуло мне руку, потом посмотрю.

Послышался оглушительный рев, сверху на ардорцев смотрела новейшая, самая быстрая и разрушительная в современном мире пушка, заряженная разрывающимися на мелкие металлические кусочки ядрами, выплевывавшая огненную смерть с невероятной частотой и на огромное расстояние. Креландцы наконец справились с паникой и вытащили свое новое оружие из повозки. Орудие затрещало и выпустило заряд, посылая на голову неприятеля целый ливень огня вперемешку с осколками железа. Многие ардорцы тут же полегли, а выжившие в смятении отступили. На земле остались лежать десятки раненых и убитых. Атака захлебнулась.

Я вскочила, к Рему, мне надо к моему ардорцу, споткнулась об обожженный труп и упала снова, а пока я, обезумев от ужаса, приходила в себя, настал черед следующего залпового выстрела из ужасного орудия со стороны лагеря. Когда я уже услышал свист смертоносного полета, бежать было слишком поздно. Я застыла, покорившись судьбе, как та мраморная статуя, которая стояла у входа в великий имперский дворец. Я закрыла глаза. Я чувствовала жар, знала, что пули и осколки пролетают рядом, чувствовала, как стрелы рассекают воздух у самого моего лица. Затишье, сейчас снова будет залп. И тут я увидела бежавшего мне навстречу ардорца, он, покрытый кровью и грязью, хромая на обе ноги, раненный в руку, отступал из лагеря. Тут он заметил меня, застывшую напротив. Я выставила руки перед собой, нет, нет, не убивай, я же своя, губы не шевелились, надо же срочно сказать ему, что я бегу за их Владыкой, ардорец занес меч над моей головой, ударит и пробежит мимо…

Я приросла к земле…лишь на короткий миг. На это короткое мгновенье мысли и чувства покинули меня, а потом ужас охватил меня как ледяная вода Роны. У меня помутилось в глазах, живот и конечности свело в цепенящей судороге. Я беспомощно смотрела на ардорца, несущегося на меня, и сделала рывок, словно хотела бежать. Но ноги не слушались меня и стали такими тяжелыми, что я едва могла пошевелить ими. Я сделала всего несколько несмелых шагов и рухнула, зацепившись носком за разбитое колесо. И свет выключился, я потеряла сознание, ударившись головой об острый угол повозки…

Сознание возвращалось медленно и нехотя. Холод проник в каждую клеточку моего тела. Где-то недалеко журчала вода. Головная боль, казалось, мучила даже через забытье. Надо мной кто-то говорил, отдельных слов я не могла разобрать через гул головной боли. Я попробовала приоткрыть глаз и ничего не увидела. Медленно подтащила руку к лицу и ощупала глаза. Открыты. Надеюсь, здесь просто темно. На лбу обнаружила приличного размера рану, дотронулась, боль яркой вспышкой пронзила меня насквозь.

— Ты зачем притащил его, — услышала я продолжение беседы;

— Прибить хотел, а в последнюю секунду увидел браслет — смотри, тот самый, эта тварь обладатель раба!

— Надо же, такой молоденький мальчик и уже с рабом…Что слышно?

— Много раненых, есть убитые, подсчитываем…

— Орудия их поуничтожали, все было хорошо, пока они не запустили того монстра, это что-то новенькое…

Послышался новый голос:

— Господ взяли?

— В центр не пробились, вот этого на краю лагеря Тром прихватил в последний момент, какой-то он чахлый…

— Будешь и ты чахлым с такой дыркой в голове, отдаст концы скоро… — я забеспокоилась, это про меня? Я мальчик? Дырка, в голове? Задумалась, помирающей я себя не чувствовала…

— Рабы?

— Убиты. Все… — Тишина. У меня паника. Как рабы убиты, как все, а Рем? Ужас накатывал черными волнами, тело задергалось, я попробовала приподняться, от шока от услышанного я напрочь забыла, что могу почувствовать своего раба. Сердце стучало в ушах бешенным барабаном. Вскоре к нему присоединился второй барабан с центром в виске, где была рана от удара. Барабанный бой слился в один, глаза пульсировали. ГДЕ РЕМ? КАК ВСЕХ УБИЛИ?

Я застонала, мужские голоса замолчали. Не встать, попробовала поперекатываться с боку на бок, раскачалась, смогла приподняться. Приподняла цементную плиту своей головы, оперлась на дрожащие руки, осмотрелась. Глаза выхватывают отдельные образы — ночь, нет, наверное уже утро, сумрак, темные очертания деревьев, какие-то огромные фигуры передвигаются. Кто-то сидит, кто-то лежит.

— Очнулся…

Я выпучила глаза, чтобы видеть получше. Ко мне подошла группа ардорцев, я закинула гудящую голову вверх, чтобы увидеть их, они что, выше деревьев? Облизнула пересохшие губы, почувствовала кровь, сморщилась, фу, гадость какая:

— Раб, мой раб, быстрее… — мой хрип слишком тихий, не услышат, — пить, пожалуйста…

— Чего он шепчет? — огромный ардорец присел рядом на корточки, теперь наверное мы будем одного роста, если я смогу встать.

— Грозится, что его раб умрет, подонок! Прибить?

Не надо меня бить! Мое тело вспомнило, как двигаться. Поспешно отступая, на руках и ногах я по-крабьи попятилась назад. Кто-то ударил меня по ребрам, я с хрипом откатилась в сторону, боль вспыхнула в моем теле взрывом огней. На минуту я отключила сознание, полностью сконцентрировавшись на проблеме дыхания. Когда наступило затишье, я сквозь пелену боли расслышала разгоревшийся спор. Я несколько раз сморгнула, пока моим глазам не вернулась способность видеть.

— Прибить!

— Зови Николаса или Сая!

— Николас ранен, убитых и раненых много, ему не до этой твари!

— Да сверните ему шею…

— Все равно нет смысла держать его, раб то умер…

Что за ерунда, я так рвалась сюда, в этот Ардор, а они мне сейчас голову свернут, надо что-то делать…

— Владыка, ваш Владыка, торопиться… — Ну что ж полное внимание я себе завоевала.

— Чего он там бормочет?

— Пить, дайте пить, — Я вспомнила, Николас — друг Рема, надеюсь это тот самый… — Николас. Николас. Торопиться…Обоз… Рем…

— Что здесь происходит? — послышался властный низкий голос. Ардорцы, окружившие меня, разошлись, на свет вышел высокий мужчина. В сумраке я не видела его лицо.

— Да вот, поймали в лагере мальчишку, с браслетом, бормочет какую-то хрень про Владыку.

Я попробовала что-то сказать, получились хрипы, схватила себя за горло, умоляюще посмотрела на ардорца. Тот понял мой жест:

— Дайте ему воды;

Попила, меня схватили за волосы, задрали мою голову кверху, я встретилась взглядом с ярко-оранжевыми, полыхающими гневом глазами.

— Мальчик, чего ты знаешь про Владыку? — спокойно спросил ардорец. Я видела, что, несмотря на то, что его голос звучал спокойно, вулкан эмоций клокотал в мужчине. Надо торопиться, он ждать не будет. От опасности вокруг все мои чувства обострились. Я заговорила, путаясь мыслями, глотая слова и целые фразы. Как сложно сказать самое главное, когда так много, чего сказать и надо торопиться, и так болит голова, и так страшно и над тобой нависают такие страшные глаза:

— Рем… Быстрее… Торопиться… Раб… Удаляются…Николас…Владыка…

Ярко-оранжевые глаза ардорца выпучились, как желтки яичницы-глазуньи, и я начала бояться, что у мужчины отвалится нижняя челюсть. Он одним мощным движением приподнял меня за подмышки, мои ноги весело повисли над землей, встряхнул, мои зубы клацнули, рявкнул:

— Не понял ничего! Еще раз! Медленно, четко!

Вот с этим у меня явные проблемы, мысли разлетаются в разные стороны, перед глазами яркие круги, меня трясет от страха или холода, зубы отплясывают задорный танец, мне их не остановить, я вся дрожу как сухой лист, ноги болтаются в воздухе, попробовала еще раз:

— Раб… Рем…ТАМ! Т-А-М! — Нелепо дернувшись всем телом в воздухе, махнула рукой, определяя направление, куда всем прямо сейчас надо бежать.

Я видела с каким трудом ардорец заставил себя успокоиться. Как трудно ему было не начать вытрясать из меня всю душу. Вокруг нас собралась толпа, со всех сторон ардорцы давали мудрые советы как привести в себя сумасшедшего мальчишку и поскорее заставить говорить. Ардорец закрыл глаза, поднял лицо кверху, подышал. Его руки перестали дрожать.

— Он трясется от холода, плащ! — Посадил меня на камень, накрыл.

Я трясусь, зубы щелкают, мне тоже надо успокоиться. Мне кажется я сейчас упаду в обморок от желания поскорее все объяснить. Сердце стучит так громко, что мне не сконцентрироваться на своем рабе, не понять жив ли он. Увидев, что ардорец встает, не услышав мое объяснение, вцепилась в него — нет, не уходи, выслушай меня, я сейчас, сейчас…

— На, мальчик. Выпей, а то того и гляди язык откусишь, зубы — то как стучат!

Увидев, что я не могу держать чашу, так сильно трясутся руки, ардорец приблизил чашку прямо к моим губам, я что-то выпила, не почувствовав вкуса, еще, что это, вода что ли? Однако выпивка пошла на пользу: огненная струйка протекла по горлу, и упавший в желудок горячий уголек стал распространять изгибающиеся щупальца тепла по моим окоченевшим конечностям. Выпила еще, на меня молча смотрели десятки миндалевидных глаз разнообразных оттенков. На поляне установилась напряженная тишина. Мужчины напряженно провожали взглядом каждый мой глоток. Около меня стоял седой ардорец. Я сделала еще один глоток:

— Ну, лучше? — Спросил он и посмотрел на меня огромными глазами, которые, словно куски неба, светились на его изборожденном морщинами лице. — Говори…

Я кивнула, дрожь уходит. По телу растекается теплота, усиливается головокружение.

— Рем, там, в обозе, мой раб, убежали, хозяйка, спасти, быстрее, удаляется, Владыка, быстрее…

Тишина, вокруг меня ошарашенные лица.

— Мальчик, кто Хозяйка Рема?

— Я, я не мальчик, я Мира, хозяйка. Спасите, мы к вам бежали-бежали а вы прибить хотите! — Я пьяно всхлипнула, стало очень обидно вдруг…

— Сай?

Седовласый покачал головой,

— Все рабы в обозе убиты нами, вы ошиблись Мира;

— Он жив, я знаю, чувствую его сердце через браслет, — я покачала рукой с браслетом. — Жив, не очень здоров, очень злой. Я опять начала дрожать, но не столько от холода, сколько от осознания, что мне не верят.

— Быстрее, расстояние убьет его! — я сорвалась бежать, не хотят мне помочь, я сама спасу своего мужчину, меня держат, я кусаюсь: — быстрее, спасите его, вы должны, он же ваш Владыка, чего же вы стоите!

— Обоз еще не ушел, они нас не боятся, стоят на месте, тушат пожары, подсчитывают убитых и раненых. Чинят повозки.

— Ты ей веришь?

— Не знаю, странно все это так, может быть ловушка, — оранжево-глазый задумчиво тер подбородок.

— Надо рискнуть, если есть шанс…

Как же холодно! Несмотря на плащ, укрывавший меня, сидеть на камне было очень холодно. Я промокла до нитки и по моим бокам под одеждой стекали маленькие холодные ручейки. Усилием воли я попыталась прогнать туман в голове.

Они сомневаются. Что же еще сказать, чтобы убедить их. Головокружение усиливалось, только бы не упасть. Сначала падал слабый снежок, снежинки кружились под слабыми порывами ледяного ветра, позже снег перешел в дождь — мелкий, холодный и нудный. Больше никакого движения. Ардорцы встали в круг, тихо переговариваются. Я сижу на своем камне, разглядываю их. Как же они отличаются от креландцев. В их отношении друг к другу нет этого фальшивого почитания стоящих выше по знанию. Солдаты и офицеры спокойно переговариваются, делясь сомнениями и надеждами. Время от времени поглядывают на меня, морщась при этом как от кислого. Я вижу, во мне они видят дрожащую за свою жизнь креландку, считают, что я сообщаю им о рабе, чтобы защитить себя, никчемную госпожу. Мне все равно, чего там они видят и думают, лишь бы поверили и вытащили Рема. Моя дрожь усилилась, и через минуту меня опять колотило так, что стучали зубы. Только бы не свалиться…

Николас был очень бледным, я видела, что его рука перевязана, он был ранен во время атаки, я вспомнила, это говорил ардорец, принесший меня в лес. Присмотрелась в лучшего друга Рема — жесткие глаза цвета яркого янтаря, сухой, резкий профиль воина, врожденное, почти неосознанное чувство превосходства. Как все ардорцы очень высокий, наверное выше Рема. Проницательные, глубоко посаженные глаза; узкое лицо — оно выглядело бы смертельно усталым, если бы не эти пронзительные глаза; резкие складки, прочерченные от носа к уголкам рта, и строгий рисунок губ… Первые слабые лучи зимнего солнца сквозь тучи осветили темно-серые скалистые стены и снег на вершине гор. Сейчас говорил мужчина средних лет, я слышала, что его звали Сай. Губы Николаса искривились еще сильнее. С облегчением я поняла, что основная беседа касается тактики нападения и поиска Владыки в лагере креландцев. Я внимательно смотрела на ардорца, я видела, что в его голове идет напряженная мыслительная работа, отчего на лбу между густыми бровями залегла маленькая морщинка. С задумчивым прищуром Сай предложил план действий, кто-то внес предложение. Николас хмуро пожевал нижнюю губу, неохотно кивнул и пошел вглубь леса, чуть покачиваясь, как будто от слабости, бросив напоследок:

— Попробуем.

Ярость, напряжение и страх, владевшие мной все это время, внезапно исчезли, сменившись тупой болью во всем теле. Они попробуют спасти Рема. Я расслабилась.

Николас

Атака начиналась успешно. Николас выпустил серию огненных шаров. В лагере началась паника, повозки загорелись. Ардорцы вбежали в лагерь. Сзади лучники сеяли смерть и еще больший раздор в стане креландцев. Все как всегда, но что-то не так. Николас и другие маги послали на лагерь огненные шары и повели ардорцев в атаку, размахивая короткими мечами. Они уничтожали всех на своем пути. Послышались первые выстрелы из ручных орудий. Мышцы Николаса напряглись, дыхание участилось. Чувство опасности росло с каждым мгновением. Что-то затрещало и раздался чудовищный грохот. Ардорцев смело огнем. Никогда еще они не видели такого оружия. Новая креландская пушка выплевывала смертельные заряды с немыслимой скоростью. Если раньше после каждого выстрела у них было около десяти минут пока креландцы перезаряжали свои орудия, то сейчас промежуток сократился до двух минут. Атака захлебнулась. Надо сматываться. Протрубил рожок сигнал «к отступлению». Николас стал пятиться назад, к лесу. К Господам, в центр лагеря, пробиться не удалось. Один из противников Николаса, сделав неожиданный выпад, нанес ему удар в запястье. Лезвие вспороло ардорцу предплечье во всю длину, и он упал на одно колено. Райб, пробегая мимо, заметил, что Николас был ранен, подхватил его, стремительно теряющего кровь, потащил к лесу.

— Потери не очень большие, — доложил ему рядовой солдат. Николас сидел на пне и ждал, когда Лиэм покончит с перевязкой. Целителя у них в отряде не было, так что придется подождать несколько дней до возвращения в поселение.

— Есть раненные. Раны серьезные, но не смертельные;

— Всё, жить будешь, не шевели рукой особо сильно, — сказал наконец Лиэм и устало встал. Сунул в руки Николаса бутылку с виски.

— Давай, полечись, это самое лучшее лекарство. — Николас благодарно кивнул. Как бы хотелось напиться. Сегодня они убили ардорцев-рабов. Николас с тоской посмотрел на светлеющее небо. Создатели, когда же все это уже закончится! Ардор пал. Ардорцев почти не осталось. В этой войне им не победить. Креландцы изобретают новые машины убийств. Старые добрые мечи и луки им не помеха.

Тот первый период этой тайной войны, во время которого ардорцы партизаны боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными креландцами и прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, — уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с имперскими солдатами и чего нельзя было предпринимать. Они даже смогли принести креландцам достаточно большой урон. До сих пор…

Его размышления прервала какая-то возня на опушке. Что там происходит. Николас заставил себя подняться и остановился около многочисленной группы ардорцев, столпившихся вокруг чего-то.

— Что здесь происходит?

Жалкое существо — креландский мальчик был одет в какое-то рванье и дрожал от холода, губы его посинели, а огромные яркие зеленые глаза метались по сторонам. Даже через грязь и кровь можно было увидеть, что мальчик очень даже симпатичный. Только очень худой и изможденный, — «чего они там, креландцы, даже своих детей не кормят что ли?». На худой тоненькой руке мальчика Николас заметил браслет Господина. Удивленно приподнял брови, — «наверное богатые родители». Мальчик был ранен. Николасу было видно, как падают на землю капли крови, едва он взмахнет головой.

Наверное слишком сильно он ударился при падении, что за ересь он хрипит. Что-то про Владыку. Все шокировано уставились на ребенка. Может он видел Владыку там, во дворце, видел как его сделали рабом? Это будут первые сведения о Реме за эти долгие месяцы. Все ардорцы-рабы, которых им удавалось схватить вместе с их Господами рассказывали, что сопротивляться было невозможно, что у Дарко сильнейшие менталисты. Николас вздохнул, значит Рем все-таки сломался, была у ардорцев какая-то призрачная, абсолютно нереальная надежда, что Владыку не сломят. Значит теперь он все-таки раб… Пока ребенок пил и пытался что-то прохрипеть у Николаса сложился план действий, значит скоро Дарко вернется в Ардор с новым рабом. Надо сконцентрировать все усилия всех ардорцев на границе, надо…

— Рем… Быстрее… Торопиться… Раб… Удаляются…Николас…Владыка…

Ничего не понял! От удивления у меня вылезли глаза, я видел, что все вокруг меня остолбенели. Легко встряхнул мальчишку. Не помогло, кажется он сейчас отключится или я.

Рем там! Что это значит? Мальчик махнул рукой и показал в глубину леса. Вот туда бежать…Надо успокоиться.

— Еще немного, и я сорвусь, — пробормотал Николас. Подышал, посмотрел на небо. Ребята влили в ребенка чуть-чуть виски. Похоже, тому полегчала, челюсть перестала ходить ходуном. Может у него проблемы с речью? Ребенок привлек абсолютное внимание. Весь отряд, собрался вокруг него, на поляне установилась тишина. Можно было даже услышать как бабочка машет крыльями. Все ловят каждое слово креландца. Ардорцы вздрогнули: Владыка в обозе, там, надо всем нам скорее туда бежать, у Рема хозяйка.

Николас почувствовал, что по телу пробежала горячая волна. Кожу обдало испариной, живот скрутило. Холодные ладони взмокли от пота, и пальцы заметно задрожали.

«Первые признаки стресса», — подумал он. Очевидные последствия какой-то сильной эмоциональной реакции. Снаружи он был совершенно спокоен. "Бред, у ребенка бред» — какая хозяйка, а где Дарко?

— Мальчик, кто Хозяйка Рема?

Это оказывается не мальчик! Скептически оглядел это дрожащее чучело. Надо же такое придумать ради спасения своей никчемной жизни! Николас видел, что Сай подозвал разведчиков, послал их к обозу, проверить — так, на всякий случай.

Николас тихо спросил Лиэма, он отвечал за стрелков во время атаки:

— Уверен, что всех рабов перестреляли?

Тот кивнул:

— Седых там точно не было.

— Я его перекрасила в блондина, — добавило это чудовище со своего камня. — А потом его и не было среди рабов ардорцев, он подрался со стражниками, потерял сознание и его наверное положили куда-нибудь в сторонку. Быстрее, быстрее, спасите его! — Это хилое создание затряслось в беззвучных рыданиях, девушка закрыла лицо руками и стала раскачиваться. Подняла лицо, посмотрела Николасу в глаза своими огромными зелеными глазищами. Ее черные волосы прилипли к ее грязному, залитому слезами и кровью лицу. — Расстояние убьет его, быстрее, мне надо быть ближе к обозу.

Николас уже двое суток не спал. Потеря крови и неимоверная усталость давали о себе знать.

Конечно они не доверяли словам этой креландки. Но информация была настолько сумасшедшей и нереальной, что ардорцы решили проверить. Николас не позволял себе даже на маленький лучик надежды. Сходим, проверим, просто так, чтобы не мучить себя сомнениями все оставшуюся жизнь. Никто не спорил идти или нет, обсуждались только тактика и план нападения. Стоял лёгкий морозец. Прибыли разведчики: «Обоз все там же, где мы на них напали, недалеко, в каких то шести милях от нас". Услышав это креландка начала бесноваться, кричать что-то про расстояние, порывалась бежать. Крейг не выдержал, с криками — «не сбежишь тварь» звонко хлестнул ее по щеке. Девушка замолчала, обмякнув на земле.

— Крыс надо уничтожать, а не затевать с ними разговоры, — процедил сквозь зубы Крейг, он, как и все мы ненавидел креландцев.

— Креландцы не ожидают повторного нападения. За эти месяцы они уже изучили нашу тактику — напасть, уничтожить рабов, уйти. — говорит Сай. — Сегодня они не сдвинутся с места, им надо поднять тяжелые повозки из трещин в земле. Поставить все их неповоротливые орудия обратно на колеса. Поспать после бессонной ночи. Потушить пожары, помочь раненным… Выдвинуться они только на рассвете.

Сай распорядился о начале атаки этим вечером. Решено было атаковать со стороны обозов с орудиями, оттянуть креландских солдат в дальний конец обоза, направив при этом маленький отряд во главе с Саем в его голову, туда, где держали рабов. С левой стороны от обоза там, где лес близко подходил к дороге, ардорцы разместят лучников. С тех пор как ардорцы услышали про Владыку и до самого вечера шесть разведчиков, не нападая, следили за лагерем креланцев, готовые предупредить о любом движении обоза. При обозе предполагалось было пятьсот человек креландцев. У ардорцев на ногах осталось пятьдесят шесть воинов.

Долгое ожидание. Надо бы поспать, не получалось.

— Милорд вы тоже идете?

— Конечно.

— Ну, да… — лекарь нахмурился. — Но, милорд, ваша рука…Вы же ранены…

— Все нормально…

Николас сидел, прислонившись спиной к дереву, смотрел на небо, баюкал раненную руку. Легкий снег, начавшийся утром сейчас превратился в холодный дождь. Он хотел наметить план действий. Из этого ничего не выходило — мысли как бы растворялись в дожде. Было какое-то странное настроение. Словно время остановилось; оно уже не было рекой отчаяния, вытекающей из мрака и впадающей в мрак, — оно стало застывшим морем, в котором безмолвно отражалась вся их бессмысленная жизнь. Он остро чувствовал нависшую тишину. Ардорцы молчали. Надежда — это страшное чувство. Как только она всколыхнет черную от отчаяния душу, им уже трудно будет вернуться в свое замороженное спокойствие. Сегодня эта креландская девушка смертельно ранила ардорцев. Дала им надежду…

Вечер. От ощущения неизбежности по коже пробежал холодок и меж ребер засела странная тяжесть.

Скоро начнется. Создатели, совсем скоро. Их надежда скоро умрет…

Все на своих местах. Пятьдесят ардорцев готовы атаковать лагерь креландцев. Крейг относительно сильный маг, начнет с огненных шаров. Лучники приготовили зажженные стрелы. Надо посеять панику, их задача стянуть на себя всех солдат.

Маленький отряд ардорцев во главе с Саем затаился у кромки леса, с другой стороны лагеря, готовый выступить как только начнется бой.

С дальней стороны обоза донеся грохот, и все небо внезапно осветилось пляшущими языками пламени. Люди, находившиеся внутри повозок начали выскакивать, лошади стучат копытами, солдаты мечутся по лагерю. От многочисленных пожаров поднимаются клубы густого дыма. Горят палатки, из них выходят, шатаясь, задыхаясь и кашляя полуголые креландцы. Гремят трубы. На фоне темневшего неба ярким фейерверком взметнулся очередной огромный фонтан искр. Хватит ли у Крейга сил на еще один залп?

Ардорцы тихо, как тени, двигаются в сторону повозок. Николас судорожно скользит взглядом по сторонам. Сердце колотится в горле, на лбу выступила испарина. Где же он. Креландка говорила, что он будет где-то здесь. Наткнулись на тела мертвых ардорцев, в кучу сваленных в стороне. Сай судорожно сглотнул. Спите товарищи, мы освободили вас. Где же? Здесь десятки повозок — на них навалены мешки, коробки, какие-то ящики. В одной они нашли тела мертвых креландцев. Они разъединились, проверяют каждый угол, заглядывают в телеги. Нигде нет. Время уходит. Всех ардорцев там сейчас перебьют. Креландка обманула… Сай дал знак, надо отходить. Послышался рев огромных орудий. Залп за залпом. Непрекращающийся рев. Обманула… Надежды нет… Николас бросил последний рассеянный взгляд на повозки. Из одной торчала голая грязная нога. По спине у Николаса пробежала холодная струйка пота. При виде ноги Николас застыл, едва дыша. “Это он? Не может быть!» Сердце застучало с удвоенным ритмом. Надо пойти и посмотреть. От появившейся сумасшедшей надежды у него не было сил сдвинуться с места. Он стоял и смотрел на неподвижную ногу. Был виден браслет кандалов на щиколотке. Когда наконец ему пришлось сделать выбор — или набрать воздуха в грудь, или умереть от удушья, он глубоко вздохнул, повернулся к Саю и показал рукой — «Там, смотри». Лицо Сая покрылось испариной, когда он повернул голову куда указал ему Николас и увидел…. Пот струился из всех пор его тела, словно под кожей у него не было ничего, кроме воды. Он так резко побелел, что Николас испугался как бы он не упал от волнения.

Повозка была доверху навалена желтым сеном. Они со стоном разгребли шуршащую солому в стороны и увидели бледно-зеленое лицо своего Владыки.

— Он жив? — хрипло прошептал Сай. На него было страшно смотреть. Губы тряслись, по щекам текли слезы.

— Если бы он умер, ты здесь не стоял бы. — Сай кивнул. Стресс у них у всех стресс. На шее Рема билась жилка. Ардорец был без сознания. Рем выглядел очень худым, оборванным и полумертвым. Он был весь в крови, черной, запекшейся и свежеалой, как будто только что брызнувшей ему на лицо и волосы. Вокруг его глаз проступили темные круги, щеки впали, лицо осунулось.

Николас без слов подхватил своего Владыку на руки. Тихонько звякнули кандалы на руках и ногах. Взял его и прижал к груди как ребенка. Они быстро побежали в лес. В руках Сая мелькнул рожок, проиграл мелодию «отступать». Ардорцы как тени исчезли среди деревьев со своей драгоценной ношей.

Владыка вернулся к своему народу.

Мира

Поздний вечер или ночь уже. Они все ушли спасать Рема, оставив меня на поляне под охраной трех раненных ардорцев. Несмотря на их увечья, для меня, маленькой, это грозная сила, не убегу.

Трясусь от холода. Голова раскалывается, болит рука. Дотронулась до лица, ужас — на лице корка из грязи и крови, представляю какой страшилищей я выгляжу. Под напряженные взгляды своих охранников, шатаясь, подошла к журчащему неподалеку ручью. Кулаком разбила коросту льда. Вода была холоднющей, а когда я осторожно принялась оттирать себя смоченной в ней тряпицей, по животу и бедрам, вызывая приступы дрожи, стали стекать ледяные струйки. Как могла вымыла лицо, волосы, руки до плеч. Довольно улыбнулась — теперь я чувствую себя лучше.

В воздухе кружились хлопья снега. Я сидела, прислонившись спиной к дереву, как недавно сидел Николас. Сначала было больно, очень холодно, я тряслась, плакала, переживала. А потом стало хорошо. Я больше не чувствовала своего тела. От холода внутри и снаружи я не чувствовала ничего. Мир замер вокруг меня. Все прошло — переживания, дрожь, мною овладело волшебное спокойствие. Если Рема не спасут сегодня вечером, завтра меня уже не будет. Было очень странно и спокойно — сидеть в этой безмолвной серой тишине наедине со своими мыслями и глядеть на размытые, темные контуры деревьев перед собой. Легкое головокружение усиливало эту магическую картину. Мне легко. Как хорошо наконец не чувствовать холода. Вовсе и не холодно, чего я так тряслась, даже теплее становится…Благодатное тепло и расслабление. И уже ничего не хочется, мучения закончились, голод, боль, жажда — все прошло, хочется только одного — спать, спать, спать… я подставила лицо под легкие, воздушные снежинки, красота то какая! Мою блаженную тишину нарушает возня в лесу. Кто-то идет. Перед глазами все кружится, я со спокойной улыбкой смотрю через колышущуюся дымку, вижу, что Николас идет и несет моего любимого мужчину. Я смотрела на расплывчатые контуры — ардорец удерживал Рема на весу с такой легкостью, словно он был соломенной куклой. Рядом с ним шел плачущий Сай. Значит Рем умер, они не успели, положили тело своего Владыки на землю, я встретилась глазами с ярко-золотистым взглядом…Как же он печален, с трудом пошевелив почему-то онемевшими губами, я улыбнулась Николасу, пытаясь поддержать его, Рем умер…Ну и хорошо, а я так устала. Я теперь абсолютно свободна. Свободен лишь тот, кто утратил все, ради чего стоит жить. У меня ничего и никого не осталось… Стало жарко, я последним усилием скинула едва держащийся на плечах плащ. Веки страшно отяжелели. Счастливо закрыла глаза, улыбнулась, застывая в своем заколдованном сне. Последней умиротворенной мыслью было наконец то я отдохну…

Николас

Николас принес Рема на поляну. Ребята спешно постелили меховые плащи, положили бессознательного Владыку. К нему подскочил Мэл, в отряде исполняющий обязанности лекаря. Начал осмотр. По пути к лагерю Николас чувствовал, что практически не в силах идти дальше. Его одолевала усталость. Он с трудом побеждал сонливость, следствия накопленного за несколько ночей недосыпания. Николас устало оглянулся. Снег усилился — началась настоящая пурга. Если так пойдет дальше, к поселению им придется пробираться по наметенным сугробам. Оглянулся. У дерева сидела креландка. За время их отсутствия она смыла с лица всю кровь и грязь. Сейчас, она сидела, спокойно улыбаясь, около огромного дерева. «Тварь», — подумал он, — «сидит вся такая невозмутимая, ей наплевать спасем ли мы Рема». Чистое ее лицо оказалось очень привлекательным, несмотря на синяк на скуле и разбитую губу. Полные губы, огромные, чуть удлиненные ярко-зеленые глаза. Мокрая рубашка облепила очень даже женские формы, четко обрисовывая ее высокую грудь.

Она вовсе не выглядела больной или изможденной. Напротив, ее глаза, поддернутые небольшой задумчивой дымкой, никогда еще не казались Николасу такими большими и сияющими, ее лицо, до этого поражавшее матовой бледнотой, вдруг порозовело, а скулы ярко покраснели, как будто она способна была испытывать стыд. Незаметным движением она сбросила плащ с плеч. Креландка увидела, что Николас смотрит на нее. Она ответила ему бодрой улыбкой. Бледное, утомленное, еще более тонкое, чем раньше лицо. В своей нежной усталости оно казалось неимоверно прекрасным. Она, улыбаясь, медленно закрыла глаза. Конечно, только она может спокойно спать, когда все остальные места себе не находят от беспокойства.

— Он в полном порядке, — вставая с колен, доложил лекарь. — Избит, но опасных повреждений нет. Пульс четко прослушивается. Я думаю, скоро очнется.

Все вздохнули с облегчением. Слава Создателям, с Ремом все будет хорошо. Ребята зажгли костер, повесили котелок. Владыка очнется, захочет кушать.

Рем лежал на подстилке из меховых плащей. На его руках и ногах были кандалы и странные металлические браслеты, его тело охватывал толстый и очень широкий ободок.

Мэл между тем занялся раненным Лукасом, который неожиданно осел на землю. Ардорцы подхватили товарища, положили его рядом с Владыкой.

— Все нормально, — произнес Лукас и попытался сесть. — Просто немного закружилась голова.

Николас уперся ладонью ему в грудь и заставила лечь.

— Лежи спокойно, — приказал он.

Лукас улегся на землю, Мэл принялся зашивать ему плечо, куда попал осколок. Лукас крепко стиснул зубы — видно было, как у него подрагивают челюстные мышцы. Ночь была холодная, но на лбу у Лукаса крупными каплями выступил пот. Один раз он попросил Мэла на минутку перестать и отвернулся в сторону, бледный, в полуобморочном состоянии, но справился с собой и снова протянул руку — «продолжай»…

Светает. Рем не приходит в себя. Мэл подошел к нему. Приложил руку к шее. Приподнял веки. Наклонился ухом к груди.

— Ничего не понимаю…

Все смотрят на его дерганные, панические движения.

— Что не так?

— Все не так! Ничего не понимаю! — Голос Мэла переходит на крик.

Николас, с трудом поднявшись, подошел. Посмотрел на Рема. Не надо быть целителем, чтобы понять, что ардорцу хуже, значительно хуже. Дыхание его поверхностно, прерывисто, цвет лица приобрел угрожающе синюшный оттенок. Черты лица заострились, под глазами углубились тени.

— Я почти не могу прощупать пульса! Он умирает! Но почему! У него нет повреждений!

Все столпились вокруг Владыки. Николас задумчиво смотрел на то, что осталось от его лучшего друга. Проклятые креландцы! Все-таки они его убили. Рем очень похудел, все его тело было покрыто синяками, кровоподтеками и шрамами, ужасные светлые волосы, результат прихоти его эгоистичной госпожи. Что еще она вытворяла с ним, каким унижениям подвергла Владыку Ардора. Почему она? Молоденькая девочка, почему не император, что было бы логичнее. Вопросы, вопросы. Николас с отвращением смотрел на ошейник Подчинения, плотно охвативший шею Рема. Николас сжал кулаки, клокоча от ненависти. Раб! Владыка Ардора теперь безвольный раб! Но почему он умирает?

Николас оглянулся на ненавистную креландку. Она спала, свесив низко голову. Снова посмотрел на Рема, на мечущегося Мэла около ардорца. Снова на девчонку, прищурился, присмотрелся…и ахнул. Снег украсил ее волосы белой, волшебной короной. Падал на нее голые руки и НЕ ТАЯЛ! Николаса вдруг обдало жаркой волной страха.

— БОЛВАНЫ! Это не Рем умирает! Это его долбанная Хозяйка!

Растолкав толпу ардорцев, окруживших тело их Владыки, он одним прыжком пересек поляну и побежал к дереву с поникшей креландкой, сбивая ногами небольшие сугробчики снега.

Подбежал, коснулся девушки, ее тело от легкого толчка Николаса стало заваливаться набок, шурша обледеневшими полами рубашки. Ардорец подхватил ее и легко поднял, удивляясь ее невесомости. Пожалуй он еще никогда не касался таких хрупких созданий. Голова девушки закинулась назад, ардорец увидел, что ее кожа была белее бумаги со светло-синими пальцами и губами. Гигантским прыжком он оказался около ярко горевшего костра, в десять рук ардорцы сорвали заиндевевшие одежды с креландки…

— Идиоты, мы все идиоты, — монотонно твердил Сай, — забыли. Что с ней?

Мэл трясущимися руками осматривал девушку. Его подбородок дергался, — казалось, вот-вот он отвалится.

— Обморожение.

— Мертва?

— Не понимаю. При переохлаждении легко ошибиться. Попробуем отогреть…

Николас тупо смотрел на креландку. «Почему она настолько истощена? Чего там у них происходит в Креландии?»

— Кожа холодная, тело окоченело, — приподнял синие веки, — глаза кажутся стеклянными. — Пощупал шею, покрытую черными синяками — «наша что ли работа, — отстраненно подумал Николас» — Пульса или нет или настолько слабый, что практически не прощупывается. — Бубнил между тем Мэл. — Тем не менее она может быть еще жива, надеюсь. Так что следует предпринять все необходимые шаги по восстановлению жизненных функций. Ее надо согреть, скорее. Мне нужна теплая вода… Виски… Много… Быстрее…

Все его распоряжения выполнялись молниеносно, без суеты. Все замерли, с ужасом глядя на хрупкое тело маленькой Госпожи Великого Владыки.

Мэл опустился на колени возле нее, укрыл ее плащом и попеременно открывая, начал прикладывать смоченные в горячей воде куски полотна к ее коже. Главной своей задачей была необходимость согреть девушку, со всем остальным можно было подождать.

— Аккуратно растирайте ее, возьмите виски, смочите ладони и растирайте. — Лиэм энергично принялся за дело, — аккуратно, идиот! Ты ей все руки поломаешь!

Несмотря на все мероприятия девушка остается белой и неподвижной.

— Она жива?

— Да не знаю я, — рявкнул обессиленный Мэл. Он начал ритмично надавливать ей на грудь, — нужен массаж сердца…Что Рем?

Лукас сидел около друга, напряженно всматриваясь в его заострившиеся черты, Владыка лежал неподвижно:

— Все также!

На мгновение вся поляна закачалась перед глазами Николаса. Неимоверная усталость. Мэл продолжал бегать вокруг креландки, что-то выкрикивал, обтирал ее, закутывал в теплые плащи, пробовал вливать в нее теплый чай. Лиэм кое-как помогал ему. Николас понимал, что еще чуть-чуть и он упадет. Язык распух. Нёбо стало словно вата. Он дышал с трудом и очень медленно.

— Надо срочно доставить их в поселение! К целителю, к магу.

Два дня пути нормальным шагом! Николас подумал, что не дойдет. Лагерь быстро собрали. Соорудили носилки для Рема и его Госпожи.

Ардорцы побежали.

Они мчались по лесу, перепрыгивали через расщелины и быстрые ручьи, поднимали носилки на каменистые утесы. Они не оглядывались. Они несли носилки по очереди, оставляя уставших, свалившихся без сознания ардорцев позади. Меж холмов, без тропы кратчайшим путём. Николас был как в тумане, мысли разбегались в разные стороны. Шумели деревья. Их кроны терялись во мгле. Сердце замирало от страха. Сами, сами погубили своего Владыку, не уберегли. Обрадовались, расслабились, ослеплённые от ненависти…А туман все клубился вокруг. Из его рваных клочьев торчали бледные стволы деревьев. Лес потонул. Время умерло…

Они бежали. Свалился Лукас. Они его потом найдут. Сай хрипит рядом, его очередь нести носилки с Ремом. Он и сам был полумертв от усталости. Вечность он ничего не ел и не спал. Они не останавливались на передышку. Грудь сдавило, слева что-то бухало, ноги отказывались шевелиться, бежали…Надо бежать, лишь бы не опоздать. Увидели своих, ардорцев, ребята замахали руками, хриплыми голосами попытались прокаркать — «быстрее, быстрее, на помощь». Они кинулись вниз, потом вверх напролом через острые камни, осколки рвали на них одежду и кожу, только бы не уронить носилки — им показалось тратой времени обходить скалы. Их заметили наконец. Своим видом они перепугали всех в поселении. Ардорцы, вооруженные, высыпали навстречу маленькому, перемазанному кровью, задыхающемуся отряду, готовые отражать атаку врага. Николаса пытались остановить, взять носилки с креландкой из его зажатых в мертвой хватке рук. Он отталкивал руки и кричал что-то бессвязно. Стон ужаса вырвался у ардорцев при виде человека, лежавшего на носилках, когда откинули плащ с лица бессознательного Владыки. Носилки с Ремом выхватили из рук шатающихся Сая и Крейга.

Прибежал маг-целитель, склонился над телом ардорца.

— Не он, не он, — хрипит Лиэм. — Она! Быстрее!