Любовь и ненависть

Глава 10 Путь домой

Зак

Все кончено, все кончено!

Умер…Умер…

Что-то бухает в голове и почему-то в ноге…

Плаваю в вязком красном тумане…

Почему же так больно в груди слева, откуда то раздался стон… Фу, жалкое создание, мужчины не стонут…Стон повторился и замер…

Кругом грохот и пустота.

А стон разросся и, как ножом, резанул мое сердце…

Умер, умер…И рвалось мыслями сердце — я тоже теперь пойду…

— З-а-а-а-а-к! — Откуда то издалека.

Умер, умер…

— Заки, Заки не догонишь! — Рем с ободранными коленками убегает…

— Догоню, догоню, мелочь пузатая! — специально медленно и тяжело топаю за юрким мальчишкой, солнце заливает все вокруг, слишком ярко, перед глазами огненные круги…

— За-а-а-к!

Великие Создатели! Сотворите чудо. Все берите. Но только дайте ему жизнь! Дайте!

Не дали…

Как тяжело на груди…

— Зак! Зак!

— Т-твою маать Зак, очнись! Не уходи!

«А казалась такой хрупкой женщиной, а ругается как грузчик…»

— Зак, он жив, жив…Слышишь жив!

«Нет умер, я сам видел, отстань от меня креландка»

Щеку обожгла пощечина. Зачем она мне лжет, зачем, к чему?

— Зак, Рем жив, — голос Сая, — мы ошиблись…

«Идиоты, как это ошиблись?»

От злости в голове проясняется. Ой как все болит! Я застонал и прижал два пальца к векам, легонько нажимая на них и при этом морщась — больно даже лицу…

Ну конечно, Шиара сидит на моей груди, где же ей еще сидеть, земля же мокрая… Трясет меня, кричит… Надо мной нависают Сай, Ричард, Лиэм, еще кто-то. Пытаюсь встать. Острая боль пронзила ногу.

— Лежи, нога еще поболит, — Ричард давит мне на плечи, — в последнее время тебя много лечили, аура истощена.

— Где он? Что с ним? Почему вы ублюдки здесь, со мной, а не с ним! — рев получился жалким, но эмоциональным.

— Он с Мирой, она говорит, что он жив…

— Что значит она говорит, а вы на что, целители? Лечите его, вы все!

Лепечут какую-то чушь про магическое истощение, про Госпожу, удаление от Госпожи, расстояние… — Кретины.

Через некоторое время осознаю, что идти я пока не в силах. Сай и Лиэм подхватывают меня, волокут к Рему. В ноге при каждом толчке ярко вспыхивает боль. Скорее же, скорее…

«Мдааа, охренеть…»

Лицо Рема как-будто пожелтело и запало. Рот чуть искривился, глаза, окруженные синяками, полузакрыты, — один чуть плотнее другого. Не дышит, мертвый и холодный. Не готов, ой, не готов я к этому…

— Какого хрена?

Одеяло, укрывающее Владыку зашевелилось, оттуда вылезла растрепанная рыжая голова, недовольно щурится на меня зелеными глазами, шипит как ядовитая змея:

— Не трогай, мой!

— Зак, ты сейчас не воин, на тебе охрана дам и Владыки. — Я вижу, как сильно вымотался Сай. Утвердительно киваю. Надо так надо. Ричард, полный сомнений, что я смогу самостоятельно передвигаться, вырезал мне костыль. Сегодня надо двигаться вглубь предгорий.

Вернулись разведчики:

— Мелеборен все еще дымится, вся долина усыпана телами, креландцы вот-вот очухаются от удара Владыки и перейдут в наступление. Они прекрасно знают, что следующего удара не последует по крайней мере в ближайшие пять дней.

— С нами много женщин и детей, пленники устали и очень истощены, быстро идти не сможем, — докладывает Лукас.

— Потери есть… Владыка очень вовремя вмешался…

— Придурок… — цедю сквозь зубы…Сам чуть не сдох при этом…

— Рем нас всех спас, как всегда, — продолжает Лиэм, — очень много раненных, целители не справляются…

Я и сам знаю, Шиара уже умотала куда-то, исцелять, волнуюсь, весь издергался…

— Разделим людей на отряды по сто, смешаем гражданских с воинами…

— Сегодня похороны падших…

— Что-нибудь о Николасе слышали? — Зеленые глаза Госпожи уставились на нас, сидевших в круге, расположившихся недалеко от неподвижного Владыки. Мне все не верится, что Рем живой, уж очень много мертвых я повидал в своей жизни…

— Нет… — Ответил Лиэм. От огорчения у меня не было слов, это удар, потеря Николаса уничтожит Рема…

— А Ариэла, жива? — Спросила Мира.

Сай покачал головой.

— Лагерь огромный, люди постоянно переходят туда-сюда, много больных и раненных… Может мы просто не заметили ее, я верю, хочу верить, что с ней все в порядке.

Переход назад к Поселению будет легче, ловушки мы пометили на пути сюда. Все равно надо быть очень осторожными, отряд бойцов во главе с Лиэмом отправляется в авангард.

К полудню двинулись. Я трясусь от волнения — Шиара так и не вернулась. Где эта дура! У нее же нет полных целительских сил, вычерпает всю себя и свалится где-нибудь под кустиком! Дура, дура! С трудом ковыляю за носилками, Мира крепко прижалась к Рему.

Уставшая Шиара вернулась только под вечер — точнее — ее вернули, я с волнением вскочил, когда увидел, что какой-то ардорец несет бессознательную креландку.

— Что с ней?

— Заснула, — шепчет мужчина, весь день лечила. Ричард сказал принести ее к вам.

— А мне то она зачем, — хмыкнул я, — вон положите около огня. Мужчина осторожно уложил девушку, заботливым движением сдвинул волосы с ее лица, посмотрел на нее мечтательным взглядом:

— Красивая она…

Чувствую, как во мне зарождается рычание. «Можешь быть уверен, мать твою — если еще раз прикоснешься к ней, я откушу твою поганую руку по самые внутренности” — Пока я боролся с кровавым туманом бешенства, застилающим мозги, мужчина успел уйти.

«Красивая! Не для тебя урода! Я сам найду ей пару, подходящую»…

К Рему его фурия-Госпожа так и не подпускает меня. Шипит, ругается. Стоит признать, оберегает она его тело самоотверженно, не отходит, даже ест, обнимая его одной рукой.

Весь следующий день идем. Шиара не отходит от нас.

Мы вышли из леса на большую дорогу, дальний конец которой обрывался с одной стороны крутым оврагом, выглядевшим в ночи как глубокий омут, наполненный до краев черной бархатной тьмой. Днем там можно было разглядеть паутину сухих веток вперемежку с шапками рододендрона, багряника и кизила, заросших плетьми древних виноградных лоз и плюща. Дорога делала осторожную петлю вокруг обрыва и сотней футов ниже плавно подходила к заброшенному ардорскому поселению.

Девушки быстро нашли общий язык. Шиара бодро топает около носилок, которые несут два ардорца. Мира сегодня более расслабленная, весело улыбается, что-то жует безостановочно.

Солнце ярко светит, лес ожил песнями птиц.

Две креландки обсуждают фасоны платьев и ленточки. У меня зубы сводит от злости. Эта проклятая нога, я сейчас должен быть там, впереди, искать ловушки и опасности, а не слушать эти розовые истории… Все ардорцы боготворят Госпожу Рема, все они так и продолжали бы падать на колени ежесекундно, если бы она не остановила это. Теперь же, задача всех в огромном отряде накормить их маленькую богиню. Наверное, здесь побывали уже все, больше тысячи ардорцев, поочереди приходят и приносят ей ранние ягоды, землянику, голубику, цветочки, у нее в волосах красивый венок…Тьфу…Видимо, сильно повредила она ногу во время взрыва, ходить она не может, Шиара помогает ей, носит ее по нужде. Они все больше сближаются. Я дико ревную…Как же я ненавижу эту рабовладелицу…

— А он действительно лучше выглядит… — услышал я задумчивые слова Шиары…

«Что?» — Рванул к носилкам. Вот уже второй день как Рем не очень отличается от мертвеца, Ричард так и не может нащупать его пульса, я вижу как целитель потрясенно качает головой, каждый раз отходя от носилок. Может эта Мира просто сбрендила от горя? Вот и не признает очевидное…

Задумчиво смотрю на лицо Владыки. Может он и вправду чуть порозовел… Или мне просто кажется из-за яркого солнечного света. Мира вся светится от счастья.

— Его сердце бьется тверже! — С радостью заявляет она мне. Хмурюсь сердито, переживаю…

— А чего он всегда такой злой? — Слышу я как Мира спрашивает Шиару,

— Да нет, он добрый, только он очень волнуется, — шепчет ей противная креландка. Я угрюмо хмыкаю. Добрым меня очень, очень давно не называли.

— Зак, мне плохо! — Шепчет Мира бледными, трясущимися губами…

Ранний вечер. Все куда-то разошлись. Я только что с трудом уселся на землю. Все болит, весь мир тихонько раскачивается и покруживается перед моими глазами. Ногу дергает изматывающей болью.

Подскочил:

— Что?

— Тошнит…

Судорожно оглянулся… «Да где же все? Что-то с ребенком?»

— Я сейчас, сбегаю за целителем… — «Бежать, бежать, как можно быстрее, а вдруг она сейчас рожать тут начнет! Ааа!»

— Помоги мне…

Хватаю ее тщедушное тельце, поддерживаю, ее тошнит. «Как же мне страшно! Лучше на поле боя, против тысячи орудий…чем наедине с беременной женщиной» От страха весь вспотел.

Осторожно приподнял ее, плачет, трясется.

— Ну что плачешь? — Хмурюсь…

— Мне так страшно! А вдруг он ум-е-е-ет!

Сижу, качаю пичугу:

— Не умрет, ты же с ним, держи этого придурка безмозглого, который остановиться вовремя не может, не отпускай его, а как придет в себя, накажем его, вместе, за то, что так нас испугал… — Согласно кивает, хлюпает. Заснула, осторожненько отнес ее к мужу, укрыл их…

Ночи очень холодные, сплю в обнимку с Шиарой. Одеял же не хватает! Элементарные азы выживания. Каждый раз недовольно ворчу, когда она ко мне приползает, закутывается, заворачивается в меня, словно в одеяло. И эффект точно такой же: чувство абсолютной защищённости — у нее и у меня — только нос ее торчит, расслабляется и довольно сопит. Бессвязные мысли крутятся у меня в голове. Иногда мне снятся кошмары: что проснусь в одно прекрасное утро, и вдруг окажется, что всё прошло, позабыто, исчезло — даже воспоминания о ней. Я просыпаюсь тогда в слезах, содрогаясь всем телом. А тут она лежит — теплая, мягкая — я тогда погружаю лицо в ее ароматные волосы, прижимаю ее покрепче. Хорошо…

Ричард сияет от радости. Наконец он услышал сердце Владыки. Он подхватил радостно смеющуюся Миру и закружил ее, легко подбрасывая:

— Ха-Ха! Живой, живой! Госпожа! Я люблю тебя!

Миру подхватил Сай, расцеловал, подлетел Лиэм…

Я с облегчением прислонился к дереву. Почему руки так дрожат? Живой. Ноги подгибаются…Живой. Ко мне подходит Шиара, обнимает меня, я погрузил лицо в ее волосы, трясусь, дышу, плачу…

Сегодня Мира впервые встала с носилок. Осторожно, с помощью Ричарда ходит. Ее окружил отряд напряженных ардорцев, готовых подхватить, если споткнется. Маленькая Госпожа в чистом темном костюмчике, рыжими волосами и искрящимися от счастья глазами выглядит красивой. Шиара красивее, не такая хрупкая и ранимая, выше, сильнее, ярче. Она, темноволосая, длиннотелая, гибкая и стройная, как дикая пантера, и кожа ее напоминает почему-то лунный свет и жемчуг…Моя!

Несколько коротких спусков, преодолеваем гребень невысокой горы и входим на пустынный перевал Гримзель, солнце поднялось высоко над головой, и воздух сильно прогрелся. Я иду уже без костыля. Девушки беседуют.

— Хватит болтать о танцах! У меня уже уши горят от вашей трескотни!

На меня уставились заинтересованно две пары глаз.

— Да, действительно, уши дымятся… — наконец изрекла зеленоглазая, — они таакие большие!

— Как у слона! Только остроконечные, — подтвердила кареглазая нахалка. — Зак, а пошевели ушами, ну пошевели!

— А я могу, смотри, — Мира, кривя всем лицом, шевелит носом.

— Не, не можешь, смотри…

— Арчи, а ты попробуй!

Носильщик послушно пробует шевелить ушами. Я злюсь. Все ардорцы борются за право нести носилки. Саю пришлось утвердить строгий график с ежечасовой сменой. Счастливый Арчи с хохотом пробует шевелить ушами, носом, бровями — вместе, а потом по одной…

Подходим к небольшому холму. Надо лезть наверх. Гордый, как индюк Арчи подхватывает тело Владыки и с величайшей осторожностью несет его вверх. Он детям и внукам будет рассказывать потом об этом моменте. Шиара смело ползет за ардорцем. Она же воин, ей ничего не страшно. Я посмотрел наверх. Холмик действительно не большой… но все же… И вдруг мной с новой силой овладел страх за Шиару. А вдруг поскользнется, упадет! Паника с новой силой обрушилась на меня. Целый день я пытался убежать от этого страха. Но теперь, смотря на камушки, катившиеся вниз из-под ее ног, страх этот снова выполз изо всех углов. Дрожу, наблюдаю, вздохнул с облегчением — залезла.

Мира испуганно остановилась.

— Я лучше вокруг, — шепчет она, — я угрюмо смотрю на нее. — Я боюсь высоты.

— Какой высоты?

— Вот этой! — Трясется, мелкими шажками отступает.

— Трусиха!

— Признаю, да, да, трусиха, я вон по той дорожке, в обход, — показывает на тропинку, ведущую к высокому обрыву… Хватаю ее, иду вверх, легкая то какая! Несу, боюсь раздавить. Мира в отчаянии запустила руки в мои волосы, голову что ли оторвать мне решила?

— Здоровяк, ты погубишь меня! — воскликнула она с тихим писком.

— Как чудесно! — Ворчу приглушенно, мой рот забит ее волосами. Ну чего она вырывается то! — Я всегда мечтал об этом — погубить кого-нибудь! У меня такая романтическая натура. — Я выплюнул локон ее волос изо рта. — А ну прекрати елозить, мы уже почти пришли пока ты боялась. — Замерла, закрыла глаза, так ей, наверное, не так страшно.

«Ну почему на нее все пялятся!»

Сейчас всех разорву. Она притягивает взгляды. Здесь уже побывало все ардорское мужское население, и все смотрели на Шиару; некоторые — в основном женщины — слегка нахмурившись, некоторые — все мужчины — оценивающе и со скрытым восхищением, и с вожделением! Мой хмурый вид отпугивает визитеров. Меня боятся все, кроме двух надоедливых барышень. Поскорее бы мы уже пришли!

— Мира, а что бы ты хотела сейчас делать, если бы не война?

— На качелях — смеяться, в жмурки бегать… — Я закатил глаза тихонько, главное, чтобы эти две не заметили, а то нападут, застонал про себя, заметили…

— Зак, а какие цветы ты любишь?

— А почему у тебя волосы такие короткие?

— Отстаньте! — Рычу. Обычно опытные солдаты торопятся исчезнуть с моего пути, когда я в таком бешенстве…

— Ты выглядишь просто великолепно, — сказала Шиара, сдерживая улыбку. — Ужасно суровым и грозным, даже очень страшно. — Мира согласно кивнула. Я еще больше нахмурился.

Мира бросила на меня взгляд, полный глубокого разочарования, подумала, пошевелила губами:

— Зак, а ты умеешь петь?

Две желтые бабочки с красными крапинками на крылышках порхали над кустом, усыпанным мелкими белыми цветами.

Писк воина, — бабочки, бабочки! Зак, поймай, ну поймай! — Вздохнул, полез за бабочкой…

Вечер. Сай радостно прискакал.

— Зак, Николас нашелся!

Смотрю на него в тревоге:

— Ранен был, сегодня очнулся! Он с Ариэлой!

Мира радостно визжит.

Лукас и Лиэм приносят Николаса, он не выпускает руку Ариэлы.

— Ариэла, желтоглазый! Живы!

Мира вскочила, бежит обниматься. Девушки падают друг другу в объятья, слезы, сопли, недовольно морщусь — еще одна с романтической душой и глазами на мокром месте. Николас бухнулся на колени перед Мирой:

— Спасибо, Госпожа моя, мелкая, спасибо… — и этот туда же…Ну да, вот уже и у Николаса слезы льются…Вытираю локтем глаза…Сай шмыгает в сторонке…

Горит костер, сидим вокруг, Мира тесно прижалась спиной к Рему, жует что-то. Шиара как всегда плюхнулась мне на колени, я уже устал возражать, расслабился, нос в ее волосах.

Николас как схватил Ариэлу в охапку, так больше и не отпускает. Сидит, обессиленный, прислонившись к дереву, вцепился в руку жену, как клещ — не отдерёшь. Да Ариэла этого делать и не собирается. Сейчас она у него на коленях сидела. Я видел, что пальцы ардорца иногда чуть заметно подрагивали, будто их судорогой сводило. Выражение абсолютного счастья, граничащего со слабоумием, с бледной физиономии Николаса никак сойти не могло. Хотя время от времени он и вспоминал о том, что полагается хмуриться и быть серьезным.

Мы ввели Николаса в курс дела. Рассказали ему про Владыку:

— Так этот идиот и лежит теперь… — закончил я рассказ.

— Сай, мне нужен меч, — заявил я.

— Ты ходишь то с трудом, — выгнула бровь Шиара. — Зачем, во имя Создателей, тебе понадобился еще и меч, глупый ты мужчина?

Я посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

— Да затем, что с мечом у бедра я буду выглядеть еще сногсшибательнее глупая ты женщина!

— Зак шутит! Не верю, — слышу я бормотание Лиэма.

Я и сам не верю. За эти ужасные три дня эти два монстра уничтожили меня. Растоптали. Я из грозного воина превратился в нежную няньку Рема, собирателя цветочков и бабочек, широкой жилеткой для слез…От меня прежнего мало что осталось. Вероятно, только жалкие обрывки гордости. Пора уже пришпиливать их к мачте моего тонущего корабля вместо флага.

Шиара билась в колодках, стараясь хоть чуть-чуть уклониться от каждого следующего удара, однако, это не помогало — плеть все равно находила свою цель… — Лысый креландец занес плеть для очерередного удара…

Я со всхлипами проснулся. Сердце стучит как сумасшедшее, в голове стучит мысль — «ее поймали, надо бежать, спасать, поймали…Шиара, моя Шиара…»

Мне потребовалось время, чтобы прийти в себя и начать соображать — ночь, луна, звездное небо, тепло, спину приятно холодит ветерок, животу холодно… животу! Открыл глаза — так и есть, креландка пропала! Ну куда она побежала на этот раз? Поймаю и прибью — точно прибью… Полыхающий от гнева вскочил. Огляделся — в лагере тишина и покой — Чуть в стороне Рем с Мирой спят, она крепко прижалась к мужу. Я вижу, как спокойно поднимается и опускается грудь Владыки, счастливо улыбнулся, жив, хорошо то как! Из широких штанов торчат его голые, тощие ноги. Лукас лежит на боку, подобрав колени, натянув одеяло на голову, Николас приподнял голову, тревожно смотрит на меня — «что то случилось? Помощь нужна?» — читаю я в его взгляде, «нет, спи» — помотал я головой, сам справлюсь, найду поганку и отшлепаю…

Иду в лес. Как далеко она убежала? В какие неприятности успела попасть…Дура! Нож в руке, тихо ступаю по ночному лесу. От ужаса разболелся живот, ноги подворачиваются. Только бы не опоздать… Идти пришлось недалеко. Она сидела спиной ко мне на высоком берегу тихой речушки. Ветер, подувший с закатом со стороны долины, частично разогнал туман, месяц проливал сквозь облака достаточно света, и мне была отчетливо видна ее изящная фигура. Нашел, жива, рядом! От облегчения накатившего на меня, казалось, я слышал дыхание земли. Она сидела, вся облитая нежным лунным светом, обняв колени руками, и молча смотрела на воду. Услышала меня, вздрогнула, со страхом обернулась. Увидев, что это всего лишь насмерть перепуганный и дрожащий от бешенства я, снова расслабилась, поймала мой пылающий злостью взгляд и улыбнулась, по-кошачьи щуря карие глаза.

— Так ты поцелуешь меня или все-таки перережешь глотку? — поинтересовалась креландка, кивая головой на нож в моей руке.

— Ты почему опять убежала? — От злости мой голос превратился в свистящий шепот. Нависаю над паршивкой.

— Никуда я не убежала. Я проснулась и не могла снова уснуть. А ты так сладко спал. Что я решила не беспокоить тебя. Захотела немного прогуляться и набрела на это волшебное место. Красиво, правда? — Ее густые темные волосы, перевязанные золотой ленточкой, свисали почти до пояса, а длинная белая ардорская рубашка, перехваченная в поясе розовой тесемочкой, закрывала ее колени.

Мои глаза от возмущения метают молнии. “Погулять решила! Кретинка!»

— Я запрещаю тебе уходить! — Рычу на нее. От злости и пережитого ужаса меня все еще трясет.

Я чувствую себя так, будто пару недель провел в запое, меня шатает, и дыхание тяжелое и сбивчивое. Наверное, я был бледен, как труп.

Встала, подошла ко мне, обняла.

— Бедный мой, перепугался весь…

Кто перепугался? Я перепугался? Да я просто в бешенстве, что она никогда меня не слушается! Я никогда и ничего не боюсь! Кричу:

— Ты понимаешь как это опасно! Дура, да вокруг…

Шиара вдруг встала на цыпочки и обхватила мое лицо ладонями, и в то же мгновение я замер. Такое случалось каждый раз, когда она прикасалась ко мне. Будто я мог вечность ждать ее приказаний…

— Привет, — ее чуть хриплый голос сводит меня с ума…

— П-привет

— Я так по тебе соскучилась, а вокруг все эти люди постоянно и ты весь такой хмурый, — погладила морщину между моими бровями, — весь такой грозный и желанный…

Нет, ей не сбить меня с мысли… Я должен отругать ее. Я так испугался… Я весь в огне, и если точнее, в разгорающемся пламени:

— Нельзя уходить, — как можно тверже приказал я.

Она тянет меня на землю. Мои ноги подогнулись, я грохнулся…Как всегда оседлала меня, все — я в ее руках, она это знает. Могу теперь только хлопать беспомощно глазами.

— Хорошо, мой Господин.

Ой, что-то не верю я ее покорному голосу. С подозрением уставился на нее:

— Означает ли это, паршивка, что ты разнообразия ради будешь выполнять мои приказы? — поинтересовался я.

— Я всегда выполняю приказы. — Я же солдат. Хитро усмехнувшись, негодница покачала головой. — Разумные приказы…

Я залез ей под рубашку, нащупал, какая она там мягкая. Она задышала тяжелее, застонала.

— Зак, а давай сейчас ни о чем не думать. Ни об ужасах, смертях, долге…Мы уже достаточно думали и себя этим пугали. Давай попробуем, не сможем ли мы взять от этой ночи хоть немного радости. Я так хочу тебя, любимый мой…

«Ох, опять она об этом. Надо ей сказать, что она не может меня любить, что…»

— Шиара, я…

— Слушай меня, ты, пень здоровенный! Приказываю, любить и целовать меня! — Схватила меня за уши. Поцеловала…Взрыв! Я перекатился на противную креландку, растворился в ней…Моя! Любимая!

Мы лежали на небольшой лужайке, слушали тихое журчание речки. Темно-лиловая дымка висела между деревьями. По краям лужайки цвели примулы и фиалки. Пронесся легкий ветерок.

— Зак… — вопросительно мурлыкнула она.

— Ммм?

Она слегка изогнула спину, потерлась об меня…Мои глаза против воли раскрылись. Мои руки нашли ее, стали настойчивее, она постанывает, закатила глаза, целиком растворилась в ласках. Я ощутил ее жаркое, гибкое тело в своих объятиях. Она прижалась ко мне, и мне почудилось, словно тысячи рук обвились вокруг меня, охватили и понесли куда-то. Я чувствую, как мой защитный щит дрожит и покрывается трещинами, эта женщина разрушает меня… Изнутри меня нарастает и распространяется по всему телу сладкая, мучительная дрожь. Я не могу больше терпеть…Кровь гудит в жилах, аромат Шиары сметает все мои барьеры. Нас больше ничто не разделяет, мы находимся совсем вплотную друг к другу, друг в друге. Я ощущаю какое-то медленное непрерывное нарастание, которое оглушает и захлестывает все — слова, границы, горизонт и, наконец, меня всего…

Мы лежим, обнявшись, она уткнулась мне в грудь, я ощущаю ее теплое дыхание на своей коже. Я расслабился, только когда убедился, что она с левой от меня стороны, чтобы боевая рука была наготове убить за нее. Лежа здесь и сейчас, никогда еще я не был так собран, а жизненные цели — столь ясными: моими главными приоритетами стали ее жизнь, здоровье и безопасность, и та сила, которой я обладал, чтобы выполнить цели, делала меня целостным.

Она видит мое напряжение, усмехается мне в бок:

— Не бойся, перестань хвататься за оружие, я с тобой… — А ну тогда это конечно успокаивает.

— Я боюсь только за тебя. — Я улыбнулся. — Не за себя. Что со мной может сделаться? Я и так смертник.

— Маленький осёл ты, а не смертник! — сказал она, ударив меня по ребрам своим смешным кулачком. — Чтобы ни говорил этого никогда! Понял? Приказ! Ты мой! Не сметь умирать! Мне еще детей от тебя рожать!

Я в полном изумлении уставился на нее. Чего такое она несет? Каких детей? Моих? У таких уродов, как я, не бывает детей. Дура. Я чувствую раздражение поднимается откуда-то из глубины. Она издевается надо мной!

— От Лиэма рожай…

Разозлилась, шипит:

— Отлично! Как только придем, сразу займусь этим. Лиэм, говоришь. Хорошо, присмотрюсь к нему. Идиот! — Кусила меня за бок.

Она повернулась на бок лицом от меня, еще пару раз пнула меня ногой и затихла, стала дышать глубже. Через, минуту она крепко спала.

Я еще полежал, похмурился. Надо же такое придумать! Это она на девчонок насмотрелась и придумала себе эту хрень. Ерунда! Пусть Лиэм забирает ее себе и детей делает с ней! Поморщился, не нравится мне так лежать, неудобно, приподнял ее, сонную, положил к себе поближе. Вот так правильно, здесь ее место. Заснул…

Мира

Пятый день, как Рем не приходит в себя. Я уже вся извелась от беспокойства. Вчера он повернулся на бок, бессознательно следуя за мной, когда я ушла по нужде. Ричард каждый день пытается напоить и накормить его — безрезультатно. Давай же, скорее, любимый, приходи в себя, а то ты растаешь на моих руках. Задумчиво смотрю на его худое лицо. Еще чуть-чуть и мне придется применить крайние меры.

— Рем, просыпайся, приказываю, просыпайся! — Никакой реакции.

Обняла его покрепче — любимый мой, родной. Зак и Шиара вернулись. Сорются опять. Сегодня утром лесную, как-будто прозрачную тишину леса, нарушили громкие взрывы — кто-то напоролся на мину. Зак, поджав скорбно губы, собирается в авангард отряда, он уже может ходить почти не хромая, чуть пошатывается, но он чувствует, что там он более необходим. Шиара беснуется.

— Ты еще слаб, дубина! Ты понимаешь, что в настоящем сражении у тебя шансов у тебя не больше, чем у мыши на кошачьем съезде? Ты сдохнешь! — Раздражается, орет.

— Я чувствую себя прекрасно!

Я с сомнением поджала губы — бледный, худющий, шатающийся на ветру, грозно хромающий — я бы тоже не отпустила, трупом легла бы под ногами. Зак перешагнул через умирающее тело Шиары, поправил меч на поясе. Раздраженно передергивая плечами, уходит. Шиара тоже хватает свой нож, торопливо целует меня в щеку, убегает со словами: — я там тоже нужна. — Удивительная она женщина все-таки. Я бы никогда не пошла бы сражаться. Я слишком трусиха для этого. Бедный Зак, намучается он со своей женщиной.

У всех сегодня плохое настроение. И природа тоже подгадала. Нахмурилась, затянула небо свинцовыми тучами, крапает мелким, назойливым дождиком. Холодно, мокро и Рем не приходит в себя. Сай утверждает, что дня через три мы прибудем. Давай же Рем, давай, возвращайся к нам.

Вечереет. Прибегает, хромая, Зак. Тревожно оглядывается, принюхивается… Мне кажется, все присутствующие нервно сжимаются, какой же он все-таки страшный человек! Как Шиара справляется со своим мужчиной, не понимаю. Подбегает к Николасу, рявкает на него:

— Где она?

— Еще с утра ушла, сразу за тобой…

— Ты почему отпустил ее, придурок? — Ну вот, сейчас он Николаса растерзает. Тот без страха смотрит в черные глаза монстра:

— Зак, я не отвечаю за твою женщину, я не могу ей приказывать…

— Она не моя женщина! — От его рева, кажется, даже птицы замолчали, — ты обязан был остановить эту дуру!

— Сам дурак! — Шиара выходит из-за кустов.

— Идиотка..!

Ну все, сейчас эти двое разнесут здесь все. Орут, машут кулаками… Шиара, кажется, даже укусила Зака… Я так увлеклась происходящим, что не заметила фиолетовые глаза, уставившиеся на меня.

— Что здесь происходит? — Услышала я тихий шепот Рема.

Очнулся! Любимый мой! Я тихонько ойкнула.

— Рем, — я пискнула счастливо, — вернулся! Ничего страшного тут не происходит, все как всегда, Шиара Зака убивает или он ее, я еще не разобралась…

Я провела дрожащими пальцами по лбу и вискам своего любимого мужчины. Вернулся! Он вздохнул, закрыл и неожиданно снова открыл глаза. В этом было что-то жуткое: совершенно безжизненное, бледное лицо и эти широко распахнутые фиолетовые глаза, — они жили отдельной жизнью, казалось, сквозь прорези застывшей черно-белой маски жадно смотрит какое-то другое, неведомое сказочное существо, переполненное счастьем и восторгом. Его глаза наполнены нежностью и любовью, я плавлюсь от этого взгляда, я утонула в его глазах, как всегда потеряла себя…

— Любимая моя, ты вернулась…

Крики прерваны, наши перешептывания замечены. Ардорцы преклонили колени перед Владыкой, склонили головы.

Новость моментально подхватывается и разносится дальше — Владыка вернулся! Всеобщее ликование! Рема срочно подхватывают, поят, кормят. Он очень слаб.

— С ним все нормально, — радостно оповещает всех Ричард. — Побольше отдыхать, есть и скоро встанет!

Я вижу, что Николас недовольно хмурится. Мы обменялись обеспокоенными взглядами. Мы опасаемся, что как только этот тупой Владыка очухается, сразу поползет на боевые действия.

Вечер. Мы все сидим вокруг огня. Пришел Анди, Кен — предводитель спасенных пленников, начальники каждой сотни. Из листьев, веток и одеял для Рема соорудили лежанку, чтобы он мог полулежать. Он уже выглядит лучше, чем утром.

— Докладывайте.

Сай взял слово:

— Потеряли двести шестьдесят человек. И то в основном потери были в первые десять минут сражения. Потом вмешался ты. Из магов потеряли Крейга и еще семнадцать человек. Много раненных.

Рем кивнул.

Рассказывает Ариэла. Пикник, нападение, оковы, избиение, тюрьма, мой приход… Николас потемнел лицом, обнял ее, я вижу, как дрожат его руки. Рассказывает Кен — захват Абсарокского поселения — орудия, мины, нападение ночью. Разговор на минуту заглох. Лукас, глядя в переносицу Сая, спросил:

— Откуда они узнали?

Очередь Зака — пыточная комната, бесконечные вопросы. Томеррен.

— Умер? — С надеждой голос Лиэма.

Время уже утекло далеко за полночь. Над головой простая, белесая, в распатлаченных космах облаков стояла ночь. Моя очередь. Как очнулась, нож в попе — Николас криво усмехнулся, — сообщения Рему, — чувствую, мой муж дернулся, погладила его по плечу, — благородное креландское общество, переживания, тюрьма, пороховой склад… — Теперь очередь Рема хватать меня за руку. Я продолжаю рассказывать — планы на побег. Уголок рта моего мужа нервно дергается, я поняла: он не злится, а просто очень беспокоится за меня. И мне тут же стало стыдно, что я доставила ему столько переживаний. — Мое плохое самочувствие. Помощь Анди. — Краем глаза заметила, что Анди покраснел как переспелый помидор. Чувствую, что гнев, и сожаление Рема мгновенно уступили место любопытству. Я знаю, потом он вытрясет из меня полную историю. Хихикаю про себя, представляя его реакцию. Рычать будет…

Дальше только плохие новости — Томеррен жив, огромная армия. Дарко собирает флот, планирует расчистку рифов около Хадгарских ворот… Молчание. Ардорцы глубоко задумались…Рем глубоко вздохнул, как будто пытаясь взять себя в руки, отчаяние висело в воздухе, как запах дождевых капель в разогретой пыли:

— Надо идти на Осгилиан… — начал Рем. — Я уничтожу их армию…

— Никуда ты, придурок, не пойдешь, — перебил его низкий голос Зака. — Сдохнешь! — Голос ардорца обрел силу, и в нем отчетливо слышалась с трудом сдерживаемая ярость. — Мне надоело смотреть как ты, идиот, умираешь!

— Это не обязательно должно быть легким, чтобы быть правильным Зак. Я же не собираюсь отправляться туда сейчас. — Я скептически посмотрела на мужа. «Не собираешься, потому что тебе даже свое тщедушное тело не подтянуть на дрожащих руках, посмотрим, как ты завтра запоешь» — Но мы должны ударить, уничтожить эту армию…

На лице Зака читался такой неприкрытый ужас, что у меня дрогнуло сердце.

— А заодно и себя! Ты когда контролировать магию научишься, малолетка всесильный! Вычерпал себя до конца, как зеленый юнец! Идиот! — Рем независимо смотрит куда-то вдаль. Сам понимает, что ошибся, увлекся, не остановился вовремя. А чувствовал, как что-то лопается внутри, понимал, что это может быть его последним ударом. Чувствовал нарастающее напряжение, гудение в лопнувших барабанных перепонках…

— Этого больше не повторится. Я учту ошибки… — В мрачном молчании ардорцы выслушали это сообщение. Не поверили…Я тоже не очень верю…

— Ты будешь сидеть взаперти, в Поселении, будешь сил набираться и ухаживать за своим ребенком, дебил! — Орет разъяренный Зак. Гигант нависает над своим Владыкой. Обезображенное лицо ардорца скривилось от ненависти, искалеченная губа задралась над длинными, как у тигра, клыками. С мертвенно-бледной кожей, просвечивающей сквозь короткую стрижку, и впалыми щеками он смотрелся как сама смерть. Ночной холод его не беспокоил. В одной рубашке и широких штанах, он был больше вооружен, чем одет: грудь перетянута заплечными ножнами, пара клинков пристегнута ремнями к бедру, на поясе — меч…Сейчас загрызет беспомощного Владыку… И все же после нескольких дней общения с этим здоровяком, я, кажется, начинаю понимать его. Сейчас его трясет не от ненависти, а от страха. Я видела это — именно страх скакал в глазах у Зака, руки дрожали, и губы у него прыгали, не от ярости… Я бросила взгляд на Шиару. Карие глаза, обрамленные длинными ресницами, смотрели на взбешенного мужчины со спокойным любопытством. Ее он тоже не напугал.

— Мы мать твою …. уже хоронить чуть не начали тебя! Могилку Сай уже начал копать! — Николас конвульсивно дернулся. Ему посчастливилось не присутствовать при этом, но он легко представил себе эту картину. Очевидно, что все на опушке абсолютно поддерживают Зака. Я тоже киваю.

Рем, кусая бледные губы, пожал плечами, ответил:

— Надо идти на Осгилиан. Мира останется в Поселении. Ударю и вы принесете меня к ней. — Посмотрел в глаза Заку, — обещаю, я буду осторожным, не переживай. Клянусь своим ребенком. — Помолчал. — А ты поможешь мне. Ты единственный боевой маг среди нас. — Рем вдруг пристально посмотрел на побледневшего вдруг Зака. — Ты же видишь, я не справляюсь. Мне нужна твоя помощь. — Зак вынужденно кивнул. — И никаких больше истерик про смерть и уход. — Казалось, Рем выпивал взглядом жизненную энергию огромного Зака, тот как будто сдувался, уменьшался на глазах. — Правда Зак? — Настаивал тихим, проникновенным голосом Рем. — Ты со мной? Ты присмотришь за мной? Ради Ардора и ради меня?

Зак моргнул растерянно. Хищный взгляд Зака чуть смягчился. Он вздохнул, пытаясь успокоиться, подышал, похмурился, с видимым трудом вороча тяжелыми мыслями и наконец кивнул.

— Посмотрим. Сначала полностью восстановишься. Полностью, слышал!

Рем покорно кивнул. Я подозрительно уставилась на хвостатого. Откуда это его смирение и покорность! Что за тихая, ранимая овечка лежит тут и невинно машет длинными ресницами? И не рычит, не приказывает! А где его вечно плохое и очень взрывное настроение? Что за игру он играет? И кто попался в его силки?

Зак

Конечно я присмотрю за ним. Какие могут быть сомнения! И все же я со смутным ужасом понимал, что этого недостаточно. Рем один, и если допустит хотя бы малейший промах, то его не станет. Это все равно что пытаться истребить муравейник, давя муравьев по одному. Как страшно. Так легко быть одиноким, без обязанностей и привязанностей. В последнее время жизнь навешивает на меня тяжелый вес нитей, которые превращаются в канаты, привязывающие меня к этой жизни. Еще одно обязательство, от тяжести которого я до сих пор шатаюсь. Ну что ж, пока моя смерть откладывается.

Еще немного поговорив, Мира вконец взбунтовалась, пинками и криками разогнав ардорцев и уставшего великого Владыку. Лунный свет прорвался сквозь дождевые облака, освещая осунувшееся лицо Рема. Всем очевидно, что ему нужен отдых.

Раннее дождливое утро. Завтра мы придем к Поселению. Здесь ловушек уже нет, все чуть расслабились. Мир предгорьев вокруг нас выглядит по другому.

Главное в горах было то, что, спускаясь и поднимаясь, мы меняли мир вокруг нас. Поднявшись наверх, мы видели один мир, со своей топографией, а спустившись — совсем другой. И в промежутке между подъемом и спуском он менялся несколько раз, на равнине на это нужно потратить дни пути, а тут изменение происходило быстро. Даже путешествие среди невысоких холмов приводило к тому, что через несколько шагов менялся цвет травы, освещение и вкус воды — чем ниже, она была теплее и мутнее. Вкус воды менялся и от времени суток. Мир менялся, и мы следовали ему, сами претерпевая изменения.

— Наконец я вымоюсь! — Мечтает Мира. Рем улыбается, с обожанием смотрит на свою Госпожу. Рядом идет Ариэла, согласно кивает. Как привязанный за ней следует Николас. Эти двое, казалось, полностью потеряли себя, совсем очумели от любви. Болваны. Вздрогнул, я здесь торчу с этими влюбленными кретинами. Сай, Лукас и Лиэм уже умотали к своим сотням, я же застрял в этом розовом счастливом цветнике…

Шиара все еще дуется за то, что вчера я ее отругал. Стоило ее за уши оттаскать. Убежала в авангард, ее помощь там нужна! До сих пор перед глазами все вспыхивает от злости и страха, как подумаю об этом.

Небо сгустилось и кажется низким. Дождь идет, не переставая. Вся наша сотня смешалась. Люди идут группами, разговаривают, что-то едят на ходу. Несмотря на дождь, среди людей царит приподнятое настроение. Скоро мы придем домой, в тепло, безопасность. Мы уже дома, я узнаю каждый кустик, знаю каждый изгиб каждой тропинки.

Шиара идет бодро, весело разговаривает со всеми, хохочет. Я все время держусь поблизости, бросая яростные взоры на любого мужчину, осмеливавшегося взглянуть в ее сторону. Опять взрыв хохота. Я посмотрел на нее. Она была прекрасна. В ней была тайна силы и хрупкости, таинство нежных цветов, распускающихся в только полумраке, в парящем свете луны. Я любовался на ее темные длинные волосы, обрамляющие ее тонкое лицо. Я наслаждался ее чуть хрипловатым голосом.

Чтобы не пялиться на нее, как одержимый, я принялся набрасывать в голове план нападения на Осгилиан. Где разместить Владыку, что надо предусмотреть. Я знаю Рема, если он что-то решил, изменить его мнение практически невозможно, легче помочь ему, а то сам убежит спасать мир… Хохот… Я жмурюсь от злости… «Так, Осгилиан…Со спины она выглядит тоже восхитительно. Прекрасная, до боли в висках, невероятно съедобная…»

Вечереет. Спускаемся в низину. Кругом вода и грязь, сапоги глубоко увязают в этой грязи. Земля цепляется за них, словно хочет их стащить. Нога у меня горела и саднила, начала болеть голова. Хлопчатый редкий туман, движимый ветром, плыл, цепляясь за верхушки сосен, тек над прогалинами и, как коршун над падалью, кружился меж ольхами над сизой прозеленью низины. С неба сочилась дождевая мгла. Я вижу, что Мира замерзла, ее губы посинели и дрожат. Рем с беспокойством смотрит на свою жену, не сводит с нее глаз, словно он пытался по лицу определить ее жизненные показатели.

Неожиданно поднялся ветер. Я удивленно моргнул. Рем лежит, бессильно откинувшись на носилках. Никто, кроме меня на него не смотрит — все заняты разговором. Ветер все крепчает. Темнота вдруг опустилась на землю черным пологом и резко приглушила все звуки. Все удивленно стали озираться — что происходит? В низине неожиданно установилась мертвая тишина. Люди замерли — ну что за беда пришла? Вдруг налетел очень теплый ветер, словно набравшись сил после краткой передышки, резко переменился на восточный, и принялся жестоко хлестать промокших людей колючими от жара потоками сухого воздуха. Ветер набирал силу — в небе затолпились облака, торопясь покинуть это негостеприимное место. Дождь прекратился внезапно, вечернее небо вспыхнуло, озаренное алыми лучами неизвестно откуда появившегося солнца.

Так, похоже я догадываюсь, что происходит с природой. Пока все еще озираются и удивляются случившемуся на их глазах чуду, я тяжело подошел к носилкам с мгновенно ослабевшим Владыкой. Рем резко побледнел, с глубочайшей волнующей яркостью я увидел, как его лицо теряет человеческие краски на моих глазах, внезапно осунувшееся лицо его с каким-то фиолетовым оттенком заострилось.

— Балуешься Владыка? — Тихонько спросил я, наклонившись к нему, — тучки разгоняешь?

— Тихо Зак, — заговорчески шепчет Рем, — не говори никому, а то Ричард меня убьет. Просто Мира замерзла очень, а ей нельзя заболевать. — Умоляюще смотрит на меня. Знает ведь, что нашкодил. Ну что с ним поделаешь. Мира действительно выглядела замерзшей. Ей, да и всем нам, предстояла бы очень тяжелая ночь. Попробуй — ка, промокнув до нитки, обсушиться в сыром лесу, под дождем, не имея смены одежды и никакого источника тепла, кроме маленького костра. Я вздохнул, грозно похмурился для вида:

— Хорошо, не скажу, только больше не колдуй! Нажалуюсь Ричарду — он тебя усыпит. — Рем поспешно кивает. Ричард такой, он может, а мы все, в том числе и Мира, подержим Владыку, чтобы целителю усыплять его легче было. Я напоследок погрозил Рему кулаком. — «Смотри у меня — ни-ни — я слежу!»

Рем с улыбкой смотрит на веселящихся девчонок, радующихся, что их одежда так быстро высохла. Николас тоже задумчиво смотрит на белого как полотно Владыку, хмурится, идет к Рему, я хмыкнул — сейчас тоже угрожать начнет. Да, вижу, раздувает ноздри, отчитывает. Рем обреченно кивает. Хорошо все-таки, что Рем высушил всех нас, вон и Шиара счастливее выглядит…

Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. Остановка, завтра мы придем в Поселение. Наконец то! Я полностью разрушен, уничтожен. С трудом опираясь на дерево, сполз на землю. Как же я устал! Не только физически, хотя да, тихонько признаю сам себе — я очень ослаб. Я смертельно устал. Любое движение было мучительным. Казалось, каждый мой мускул соединен отдельным нервом с ногой. Стоило лишь попытаться согнуть правую руку, и я начинаю задыхаться от боли. Хотелось просто лечь и не шевелиться. Хотелось потерять сознание. Но устал я не только физически, но и морально — да, что там говорить — морально я полностью уничтожен. Моя душа требует отдохновения, успокоения, я разорван, и остались от меня только жалкие клочки, я заполненн до краев ею, переполнен и уничтожен, мне уже не собраться воедино.

Весь день Шиара провела со всеми этими многочисленными мужчинами, не замечая меня. Ну что ж, отлично, я всегда знал это. Она не моя, не для меня, урода — так, бабочка, залетевшая по воле судьбы на мой угасающий огонь — я брожу в потемках отчаяния…

Сполз на мокрую землю. Устал, устал… Мысли вяло перетекают, переваливаются, как тяжелые шары громозко и медленно громоздятся в черепной коробке…

Голова у меня бессильно свесилась набок, я чуть приоткрыл глаза — раздаются легкие шаги, шуршание, чувствую тяжесть на груди — Шиара уютно устраивается на мне, потягивается, потерлась щекой о мою грудь. Пришла! Ко мне! И вообще уставшему, разбитому человеку спать нужно, и уже ночь глубокая, а все не спится и не спится… Лежу в холодной луже, сапоги мешают, нога диким огнем горит, пояс впился под ребра, ворот душит, и этот кошмар уселся лапками на груди. Пришла! Ко мне! Как же хорошо!

— Ну, все еще дуешься? — Я моментально вспомнил, что все еще не простил ее, нахмурился…

Лежит на мне, земля же мокрая, слушает мое сердце, хорошо то как!

Протянув руку, она пыталась разгладить морщинку озабоченности, залегшую между моих бровей. Она улыбнулась, но морщинка не исчезла. Она погладила меня по щеке. Должно быть, я был страшно бледен. Она нахмурилась, покрутила мою голову в разные стороны, схватив меня за уши.

— Устал, везде все болит, очень зол… — Вынесла она вердикт. Я независимо смотрю мимо. Положила теплые ладони мне на виски, вспышка боли и по всему телу, разносится приятное онемение. Нога меньше дергает, есть шанс, что завтра смогу встать. Удовлетворенно кивнула, снова схватила меня за уши, поцеловала. Я, как тренированная обезьянка ответил на поцелуй.

— Ты ел сегодня что-нибудь, ардорец?

Я моргнул, пытаясь погасить горящее в моем взгляде желание. Внизу все затвердело. Ел ли я? Не помню, наверное ел, может нет…

— Не ел конечно… — Покачала головой. — Балда ревнивая. Я между прочим, мужа себе выбирала… — Чувствую злость начинает скрестись изнутри глаз, в груди зараждается рычание… Да что же это такое со мной? Какое мне дело? Я вдруг понял, в чем дело, и мне сразу стало хуже. Я жестоко ревновал! Я несколько раз глубоко вздохнул и попытался сдержать бьющееся, как сумасшедшее, сердце. Отпущу, конечно отпущу…

— А теперь ужинать, — сказала Шиара, переставляя мне на грудь непонятно откуда взявшуюся дымящуюся чем то отвратительно ароматным миску.

— Я совсем не хочу есть.

— Открывай рот, — твердо сказала она, — а то я вывалю все это тебе на голову.

В перерыве между ложками — пришлось-таки есть, в порядке самообороны — я успел выдохнуть:

— Я вообще-то в порядке. Можешь дальше идти и выбирать себе мужа…

Вздохнула:

— Дурной ты у меня… — Поцеловала меня. — Давай спать уже. Повозилась на мне, устраиваясь поудобнее. Покрутилась и затихла наконец. Она уснула. Ее дыхание стало медленным и ровным. Я задремал не сразу. Уже из-под деревьев, как из-под низко надвинутых клобуков, выбивались первые начатки неочнувшегося утра. Уже светало приступами, с перерывами. А я все лежал с откпытыми глазами. Слушал ее дыхание. Но вот стало светать дружнее. Лес весь наполнился сырым белым светом. Меня сморил легкий сон…

Серое небо прояснилось. В разрывы облаков хлынули оранжево-красные полосы рассветного солнца. Облачная завеса у горизонта приподнялась, и за ней показалась светлая полоска бирюзового неба. Несколько часов и мы дома. Все в приподнятом настроении.

Идем по проселку. Баюкающая звенит в ушах тишина. По тропе я опять иду позади всех — постоянно настороже, аж волосы на затылке дыбом встали. Направил Шиару вглубь отряда — надо поддержать Миру, а то она вон, совсем расстроена, Рему по непонятной причине снова плохо, с утра он в бессознательном состоянии, Ричерд недоумевает, а вроде так поправляться начал и опять полный упадок сил. С чего бы это? Шиара чувствовала мое волнение, не хотела оставлять меня.

Я легонько подтолкнул ее:

— Иди, иди. Вы еще не все цвета ленточек обсудили…. Да и будущие мужья вон тебя ожидают…

Я держался настороженно и страстно желал, чтобы у меня на затылке были глаза. Почему мне так неспокойно. Может просто от усталости и недосыпания? В голове крутятся обрывки каких-то воспоминайний, меня тревожит какая-то недосказанность, что-то, что я упустил, что же… Я сжался от какого-то мрачного предчувствия…

Позади, за зеленой непролазью ольшаника и березового молодняка, весело, красной ягодой, цветет шиповник…

Резкий звук рассек тишину леса.

Бомбежка началась в полдень. День был пасмурный и теплый, во влажном воздухе чувствовалось весеннее пробуждение жизни. Облака висели низко, и вспышки взрывов взлетали к ним, будто земля швыряла их против невидимого противника, чтобы его собственным оружием заставить его же ринуться в водоворот огня и разрушения.

Бу-бу — свист и земля взлетает под ногами. Еще и еще, воздух напрлняется серым дымом от десятков взрывов.

Откуда же взялись эти взрывы — это мины или нас обстреливают? Я увидел, как один из ардорцев упал: вначале лениво начал клониться на бок и вдруг, кинув руками, обнял руками землю и больше не встал…

Где эта страшная армия, которая напала на нас? Как с ними бороться? Мечами и луками? Эта армия соткалась из желтоватого тумана в игольчатом синем и сумеречном воздухе…На нас раздраженно свястя летят снаряды. Взрыв… Туманно… туманно… Бам-Бам — земля взрывается под нашими ногами.

Вперед вышел Николас, он бледен как полотно, его глаза пылают желто-красным и он полностью поглощен бушующей в нем магической бурей. Он присел, дотронулся пальцами до земли — задрожал лес утробно, огромной волной пошла земля на несколько миль в разные стороны. Над головой Николаса пролетела ярко-зеленая молния, еще одна, и он инстинктивно пригнулся. Дерево у него за спиной с грохотом рухнуло. Со свистом разьяренной змеи пролетел снаряд, взорвался на веселенькие зеленые и красные огонечки где-то за нашими спинами. Бам…Взрыв… Там Владыка, там женщины и дети. Как их защитить. Запоздалая мысль-воспоминание — они знают, где поселение, но не смогли найти вход. Вспоминаю, как там, в тюрьме, Томеррен говорил, что Рема ожидает сюрприз… Томеррен ведь прекрасно знает предгорья, он тут вырос, о чем мы, самонадеянные, думали! Домой хотели поскорее прийти, в теплые купальни залесть! Сквозь слезы и жжение, сначала расплывчато, а потом все яснее у меня перед глазами медленно встала картина: расколотая, покрытая красными пятнами почему-то зеленая земля… В ушах заложило…Я оглянулся. Рем и девушки под надежной охраной, насколько это возможно защититься от снарядов орудий. Ардорцы спешно отступают под защиту скал, только бы снаряды не вызвали камнепад, хотя, там, с Ремом, есть маги, они помогут… Николас опять ударил, земля вздыбилась мучительной волной. Мне такая магия не под силу, жду, когда придет моя очередь…Тишина. Может быть землятрясение, устроенное Николасом повредило их орудия, как далеко они? Сейчас на нас пойдет их армия? Замерли напряженные, ждем. Надо как можно быстрее уходить отсюда. Сколько времени им понадобится, чтобы поставить все свои опрокинувшиеся орудия… Обернулся ко всем, чтобы…

Удара я не слышал. Мощная взрывная волна подхватила меня и закружила, языки пламени вырвались из земли, ослепительно желтая пелена затянула небо, и, раскалившись добела, оно обрушилось на землю и на меня. Я задохнулся от жара, легкие мои, казалось, были сожжены, я упал как подкошенный, сдавил голову руками и задержал дыхание так, что голова чуть не лопнула. Я начал что-то чувствовать, но поперхнулся и сразу накатило удушье от оглушающей боли во всем теле. Последнее, что я видел, это ярко красная вспышка ослепительного огня, боль пронзила меня. Затем меня-таки разорвало, и я умер…

Николас

Он слышал отчетливый хриповатый рокот креландских орудий. Удар, еще один, по предгорью идет волна за волной. Может этого хватит. Сил катастрофически не хватает. Его шатает. Удар. Из носа течет что-то влажное. Закрывает глаза, надо собраться для еще одного удара. Зак что-то кричит… Николас понимает, что открытого сражения допускать нельзя — их слишком мало, они устали… Это хорошо продуманная ловушка. Их ждали. Тишина… Сил больше нет. Неужели у них появилось какое-то время на отступление. Зак обернул к нему бледное лицо, открыл рот… Взрыв сотряс предгорья. Николас увидел, как перед ним словно вспыхнул розоватый день, словно небо глубоко вздохнуло от очередного взрыва, Зак скрылся в облаке дыма… И сразу же розовый свет исчез, и небо стало черно-серым…

— З-а-а-а-к!

Николас отлетел, снесенный взрывной волной. Когда дым рассеялся он увидел, что семеро ардорских солдат остались лежать на земле, еще десятерых настигли осколки, они, раненые, лежали чуть в стороне от огромной воронки…

— Зак! — Шатаясь, Николас подошел к воронке…Зак был едва узнаваемой грудой изломанной плоти. — Зак… — и тише, со всхлипом, — Закки…

Орудийный гул погромыхивал справа, слева — надо убираться отсюда. Солнце разило землю отвесно падающими лучами. Оседала горькая тучная пыль. Николасом охватило несказанное отчаяние. Перед глазами болтался какой-то красный туман. Он ударил. Из носа хлестает кровь — недостаточно, сил нет, они все умрут, надо сконцентрироваться… Вдруг мир вздрогнул, казалось, деревья от страха поджали ветки, небо чуть наклонилось, прогнулось, воздух со стоном запульсировал, присел и по всей долине пошла дрожь, она начинаясь вяло, но чем дальше, тем большей волной взметалась земля и уже с диким ревом заканчивала судорожные конвульсии где-то там, откуда стреляли креландские орудия… «Что это, это не я!» Николас посмотрел назад. Это Владыка! Очнулся на несколько секунд… «Рем как всегда спасает наши задницы…»

Сзади послышались крики… «Обошли? Креландцы?» — грянуло в голове Николаса, он метнулся, не зная, какую команду подать, сил уже не было. Но через мгновение он разглядел длинные косы у некоторых бегущих на плечах и понял, что это свои — пришла подмога из Поселения. Тяжелые, рослые, запаренные в беге, ардорцы вдруг остановились, и, бледно сверкнув разноцветными глазами, подхватили Владыку, немощных, раненных и убитых, и побежали под защиту скал.

Все кончилось. В лесу, полном огня, стоял нестерпимый запах пожарища и смерти. Пламя, красное и зеленое, желтое и белое, то змейками пробивалось сквозь рухнувшие деревья, то вдруг беззвучно вздымалось над кронами, то почти нежно лизало уцелевшие стволы, прижимаясь к ним вплотную, пугливо и осторожно обнимая их, то бурно вырывалось из зияющих воронок. Кругом неистовствовали снопы огня, стены огня, вихри огня. Николас и Киан подхватили мертвого Зака. Поддерживаемый под безвольные, обоженные руки ардорцами, тело Зака тихо покачивалось, чертило поломанными ногами землю… Завыла, заорала Шиара… Между высоко вздернутыми острыми, окровавленными плечами его болталась, свешиваясь назад, белея торчмя поднятым подбородком, черными губами, окровяненная, разбитая голова…